Текст книги "Кейджера Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 35 страниц)

Сомневаюсь, что он смог разобрать что-либо, пролетая так высоко и так быстро. Я сама разглядела лишь непонятные перемещения мужчин в лагере, появляющихся из палаток солдат, но при этом не было видно деятельности сколь-нибудь отличающейся от повседневной жизни воинского лагеря. Конечно же, на лагерь никто не нападал, и не было видно даже следов пожара. Также не было видно и какой бы то ни было активности характерной для тренировки или учебной тревоги. Пусть думает, что это было простая проверка команд сигнальных рельсов. Наконец, Венатикус повернул тарна и направил его на северо-запад.

Вытянув ноги, и закутавшись в грубый брезент, я лежала на дне большой тарновой корзины. Было страшно и холодно. Только бы не замёрзнуть насмерть, думала я. Через щели корзины был виден исчезающий позади лагерь армии Аргентума. Звон сигнальных рельсов становился всё глуше и глуше. Волокна корзины, впившиеся в моё тело, оставили заметные следы на коже. Больше всего в тот момент меня волновало, чтобы выдержали троса.

16. Дорога из Виктэль Ария в Венну

Я почувствовала руку на моём плече. Она осторожно потрясла меня. Ещё я чувствовала тёплое солнце, согревающее мою спину, и мягкую траву под моим животом. Я очнулась на каком-то склоне, причём мои ноги оказались погруженными в воду.

Три дня и пробыла незваной гостьей тансмэна из лагеря Майлса из Аргентума. Первые две ночи он вставал лагерем на открытой местности, причём в первую ночь мне удалось незаметно, после того, как он уснул, выползти из своего убежища и подобравшись к его мешку, стащить немного мяса и хлеба Са-тарна, и даже, набравшись смелости, приложиться к его фляге. Конечно, я позаимствовала лишь немного, из страха того, что мужчина мог обнаружить пропажу и заподозрить неладное. А так, возможно, если он и обнаружил какую-либо нехватку в своих запасах, то вполне мог списать их на шалости местных грызунов – уртов. На второй день полёта, я заметила, что местность подо мной становится всё более густонаселённой, что признаться меня несколько обеспокоило. Также, я не могла не отметить множество возделнных полей.

Второй ночью я смогла нарвать фруктов в чьём-то саду и напиться воды из бассейна. Взвесив все за и против, я решилась рискнуть и провести третий день в корзине, тем самым оставив как можно больше сотен пасангов между мной и Аргентумом с Корцирусом. В этот третий день, однако, к моей немалой тревоге, внизу появились большие мощёные дороги, множество деревень и полей. Мы миновали даже два города. Третью ночь, изрядно напугав меня, тарнсмэн приземлился внутри частокола огораживающего гостиницу, больше похожую на небольшой форт.

Тарновую корзину оставили внутри специально огороженной области в пределах основного частокола. Решив, что медлить дальше будет неоправданным риском, я выбралась из гостеприимной корзины. Конечно, меня не прельщала перспектива самой приехать и передать себя в руки Ара, бывшему союзником Аргентума. Но к моему недоумению и испугу, я не смогла залезть на ограду, ни найти щели между кольями, через которую, можно было бы просочиться, а калитка была надёжно заперта снаружи. Пришлось мне на время спрятаться среди тарновых корзин, которых здесь было несколько.

Ожидание было не столь долгим, когда в область хранения доставили ещё одну корзину, то пока работники отцепляли её от тарна, передвигали там, на строго определённое, пронумерованное место, я успела незаметно выскочить за ограду. На этот раз я спряталась среди мусорных контейнеров позади гостиницы. На моё счастье на территории не оказалось ни одного сторожевого слина, вероятно, их пока не выпустили, чтобы не подвергать опасности постояльцев. Мне удалось выудить их мусора, какие-то объедки, на которые я с алчностью набросилась. Недавно здесь прошёл дождь, и на дне и в углублениях крышек контейнеров скопилась вода, которую жадно выпила. Как же я завидовала людям в гостинице, у них была еда и питьё, им предоставили чистые комнаты, с тёплыми кроватями, и у них была одежда! Я завидовала даже рабыням, которые могли бы быть внутри. Они, по крайней мере, были в безопасности и их хорошо кормили. О чём им вообще волноваться кроме как о том, чтобы ублажать своих владельцев?

Я вскрикнула от неожиданности и тут же зажала себе рот, моей ноги мягко коснулся мех, проскочившего вплотную ко мне, урта. Я осторожно поползла вокруг гостиницы, стараясь держаться в тени кустов.

Двигаясь на четвереньках, я ощупывала руками землю перед собой. Листья кустарника щекотали мне спину. Из-за угла я осмотрела главные ворота частокола. Как раз в этот момент в них втягивался фургон, запряжённый тарларионом. Едва въехав во двор наполовину, повозка резко накренилась налево. Колеса левого борта, по самые оси ушли в колею, размытую недавним дождём.

Возница недолго думая щёлкнул кнутом, и заорал на тарлариона.

– А ну, не шуми. Люди спят, – недовольно шикнул на него привратник, и подойдя к тарлариону, взял его под уздцы и потянул вперёд, похлопывая по холке и уговаривая животное. Огромный ящер поворчал, и рванул вперед натягивая сбрую. Фургон медленно но верно пошёл вперёд и сбрасывая воду и грязь с колес выбрался из колдобины. К моему разочарованию, привратник сразу закрыл ворота и протолкнул большой деревянный брус, сквозь скобы. Не ограничившись этим, он вставил в проушины на засове и скобе дужку увесистого амбарного замкам и закрыл его на ключ. Лишь проделав всё это, привратник сопроводил возницу в конюшню. Едва мужчины скрылись за углом гостиницы, я стремглав бросилась к воротам, и, упав на живот, попыталась протиснуться под досками ворот. Тщетно! Я принялась рыть проход в грязи колеи, но и после этого протолкнуть моё, даже сильно исхудалое тело не получилось. Слишком узко! Тут ещё послышался скрип колёс другого фургона, на этот раз приближающегося со стороны гостиницы. Я, что было сил, побежала назад и юркнула в кусты. Как раз во время! Привратник возвратился к воротам.

Я была просто в отчаянии. Как мне проскользнуть под воротами, или сделать подкоп под ними, если привратник всё время находится поблизости. Он крепкий мужчина и ему ничего не стоит остановить и захватить меня. Я понятия не имела когда прибудет следующий фургон, да и будет ли он вообще до рассвета. Ведь только такой фургон мог бы отвлечь привратника с его поста, давая мне время, чтобы попытаться ещё раз пролезть под воротами.

Страшно рискуя быть в любой момент обнаруженной, я вернулась к загородке, где хранились тарновые корзины. Но и тут меня ждало разочарование, и эти ворота оказались заперты. Я поторопилась назад вдоль стены гостиницы. Привратник, как раз переругивался с не особенно любезным возницей. Тот очевидно обругал привратника за то, что того не был у ворот. Привратник не остался в долгу, и в ответ принялся излишне внимательно проверять остраку извозчика на предмет подлинности и правильности оплаты.

– Я не уверен, что это – метка Леусиппуса, – сварливо говорил привратник. – По крайней мере, она не очень на неё похожа.

– Ну, так иди и буди его, – возмущённо кричал возница, – и удостоверься, что всё в порядке.

– Мне не хотелось бы будить его в этот ан.

– А я должен быть на дороге ещё до рассвета, – горячился мужчина.

– Вам придётся подождать, – как ни в чем, ни бывало, отвечал привратник.

– Нет у меня времени, ждать тут! Сейчас сам пойду будить твоего Леусиппуса!

В конце концов, вволю натешившись, привратник открыл ворота, и позволил вознице продолжить свою поездку. Но к тому времени я уже сидела в кузове фургона. Приблизительно одним аном позже, когда до рассвета оставалось всего ничего, и край неба на востоке начал светлеть, я скользнула с задка фургона, и присела посередине дороге. Повозка невозмутимо катилась дальше, а дремавший на передке возница даже не дёрнулся. Я спрыгнула с дороги и побежала через поле.

– Проснулась? – послышался голос надо мной, и рука на моем плече потрясла меня снова, и снова весьма аккуратно.

Моё тело напрягалось.

– Да, – прошептала я, а мои мысли понеслись галопом. Итак, я лежу на склоне канавы, поскольку именно по нему я поднималась к дороге, прежде чем потерять сознание. Вода вокруг моих ног – ручей, похоже, в него я скатилась по склону. Трава подо мной была очень зеленой и мягкой благодаря обилию воды.

Когда я покинула фургон, я долго бежала через поля. То бежала, то, устав, просто брела, отдыхая на ходу. Так продолжалось примерно до полудня, когда я спряталась, опасаясь быть замеченной, около небольшого родника в зарослях папоротников. Я вволю напилась воды, и стиснув зубы, смыла с себя грязь ледяной водой.

Просидев там до самого заката, отправилась дальше уже в сумерках, при свете восходящих лун. Я почти ничего не ела, и меня ужасно мучил голод. Спустя всего ан или около того, с тех пор как продолжила своё путь через поле, резко поднялся ветер, и налетевшие облака закрыли луны. Следом закапал постепенно усиливающийся дождь. В наступившей мгле я часто спотыкалась и падала. Острые кромки колышущейся порывами ветра травы не переставая секли мои ноги от лодыжек до самых ягодиц. Вскоре, ослабевшая и опустошённая, я вынуждена была остановиться. В голове билась лишь одна разумная мысль, найти человеческое жилье, или дорогу, которая могла бы вывести меня к жилью, чтобы там, подкрасться подобно урту, и как это было у гостиницы, жалко искать пропитания в отбросах.

Дважды я падала в обморок, вероятно от голода или усталости. Когда я пришла в себя во второй раз, буря разгулялась ещё сильнее. Теперь небо периодически раскалывалось шнурами молний. Я почти оглохла от близких раскатов грома. Когда я, очнувшись, села в траве, то во время очередной вспышки молнии, в долине подо мной заметила блеснувшую мокрую тёмную ленту. Дорога! Я сползла вниз по косогору в ту сторону. По краю каменной дороги шла глубокая канава. Если бы я не ползла, то в темноте, разрываемой нерегулярными вспышками молний, я рисковала оступиться и неожиданно улететь в канаву, рискуя просто свернуть себе шею. По дну канавы бурлил, вероятно, мутный, в темноте не разглядишь, поток воды глубиной мне по щиколотку. Скорее всего, это была дождевая вода, стекавшая с мощёной дороги в канаву. Но меня это уже не волновало, я упала на колени прямо в воду, холодную, стремительно омывающую мои ноги, и, сложив ладони в пригоршню, пила и не могла напиться. Затем я начала подниматься по склону на дорогу. Но тут меня ожидала очередная неприятность, поставившая меня в тупик.

Склон канавы оказался круче, чем я ожидала, и я, поскользнувшись на мокрой поверхности, съехала обратно в воду. Я попробовала ещё раз, стараясь двигаться вверх как можно аккуратнее, цепляясь за стебли. Корни травы, зажатой в моих кулаках, легко выскочили из земли. Я снова оказалась на дне канавы. Ощущение моей беспомощности навалилось на меня с новой силой. Я пробовала карабкаться в других местах канавы, но с неизменным результатом. Мне не везло.

Тем временем, стихия пошла на убыль. Сквозь облака начали проглядывать луны, и в их слабом свете я нашла более пологое место для подъёма, с которым я, хотя и с трудом, но могла попытаться справиться. Задыхаясь, цепляясь за стебли травы, дюйм за дюймом, я потащила моё усталое тело к дороге. Наконец я почувствовала, что под моими руками уже не выскальзывающая земля, а большие квадратные камни дорожного покрытия. Теперь и моя голова показалась над обочиной. Лёжа на животе, я смотрела на дорогу. Мне показалось, что эта дорога, несколько отличалась от большинства обычных гореанских дорог. Однако, как и они, эта было отмечена накатанной по середине единственной парой колей. Гореанские повозки обычно двигаются достаточно медленно, и придерживаются центра дороги, кроме тех случаев, когда надо разъехаться со встречным транспортом.

До меня донёсся, приглушённый расстоянием звук колокольчиков, таких, какие обычно подвешиваются на сбрую. Это мог бы быть фургон, или даже обоз, который переждав бурю на обочине дороги, теперь с её окончанием, продолжил своё движение. Значит, раз они уже в пути, сделала я вывод, близится утро. Ночью по гореанским дорогам ездят редко. Звон колокольчиков приближался. Со стоном разочарования, я отползла назад с дороги и соскользнула обратно в канаву, но на этот раз не на самое дно, лишь примерно на один ярд вниз. Мне удалось удержаться там, отчаянно уцепившись за траву, росшую на склоне. С этого места поверхность дороги была не видна, и я решилась ждать здесь пока не пройдут фургоны, в надежде, что ночью, при тусклом лунном свете, возницы не смогут обнаружить моего присутствия. Я отчаянно вжималась в землю, пока проезжал первый фургон. Но тут послышался звон колокольчиков приближающихся следующих. В отчаянии, не в силах более держаться, я разжала кулаки, выпуская стебли, и медленно соскользнула вниз, на самое дно канавы. Они не должна меня обнаружить, думала я, прижимаясь щекой к влажной траве. На меня накатила дикая усталость.

Эта канава оказалась надёжным укрытием. В темноте, при ослабленном тучами лунном свете и тени от откоса, меня не заметили. Я была спасена!

Меня снова ожидал, так пугавший меня подъем к поверхности дороги. Насколько же круты были склоны этой канавы! Я не могла понять, ради какой надобности, потребовалось рыть такую канаву вдоль дороги. Но, по крайней мере, здесь я была в безопасности. Вслед за первыми, появились ещё фургоны. Должно быть, здесь весьма оживлённое движение. Мне оставалось только ждать. Во всяком случае, у меня появилась возможность хоть немного отдохнуть. Я решила, что мне не повредит, если я на мгновение закрою глаза. Как же я была голодна! Как я устала! Какой несчастной я казалась самой себе. Отдохнуть, хотя бы чуть-чуть! И я прикрыла глаза, всего лишь на мгновение.

– Что Ты здесь делаешь? – спросил голос сверху.

– Я – свободная женщина, – пробормотала я.

Я лежала на склоне канавы, животом на траве. Уже было тепло. Солнце жгло мне спину. Грязная вода текла вокруг моих ног. Мужчина стоял позади меня. По крайней мере, ещё одного я слышала, выше и передо мной, на поверхности дороги.

– На меня напали бандиты, – прохрипела я. – Они забрали мою одежду.

– Лежи тихо, – скомандовал голос позади меня, и я услышала звон цепи.

Я напряглась всем телом, и вцепилась пальцами в травы. А незнакомец деловито дважды обернул цепью мою шею и запер её на висячий замок.

– Что Вы делаете? – прошептала я в ужасе.

– Лежи тихо, – приказал голос.

Мужчина продёрнул цепь под моим телом вниз, к моим ногам. Затем мои щиколотки были скрещены, и обмотаны цепью трижды, вплотную прижавшись одна к другой. Пройдя сквозь звенья цепи, клацнула дужка ещё одного замка. Теперь я даже не могла распрямить мои лодыжки. Обычно именно так и используется цепь приковывая шею к лодыжкам, она пропускается спереди, а не позади тела женщины. Таким образом, любое напряжение на цепи будет восприниматься затылком, а не горлом. Стоит ли упоминать, что как и всё связанное с женским рабством на Горе, это делается ещё и из эстетических соображений. Цепь, лежащая спереди на женском теле, смотрится гораздо выгоднее, чем за спиной, и своими линиями, крепостью и несгибаемостью звеньев, она поразительным образом подчёркивает красоту и мягкость прекрасных женских грудей. Кроме того, такое расположение цепи хорошо ещё и для создания у женщины особого психологического эффекта. Ведь при этом способе она гораздо чётче осознаёт присутствие цепи на своём теле, например, чистя её, или лёжа на ней, она точно не забудет, что носит этот символ её статуса. Она уже не забудет, что она прикована цепью, ведь та постоянно напоминает ей об этом факте.

– Что Вы делаете? – хрипло возмутилась я. – Я – свободная женщина!

– И как же это получилось, – спросил мужчина позади меня, – что Ты оказалась раздета?

– Бандиты забрали мою одежду!

– И оставили Тебя? – усмехнулся он.

– Да.

– Странные какие-то бандиты завелись в наших краях, – заявил мужчина. – Я бы на их месте, забрал с собой Тебя, а вот твою одежду оставил бы в канаве.

Я молчала, не зная, что ответить ему.

– Можно, конечно, предположить, – весело добавил он, – что они, возможно, имели слабое зрение, или, что в тот момент было очень темно.

Я по-прежнему молчала.

– Назови свой Домашний Камень? – вдруг резко спросил мужчина.

В голове стремительно замелькали варианты. Конечно, мне не хотелось бы как-то связывать себя с Корцирусом, или любыми другими городами из того района Гора, даже с тем же Аргентумом. Из разговора мужчин перед вылетом, я знала, что тарнсмэн держал курс на северо-запад. Тогда я выбрала, скорее наудачу, чем осознанно, город расположенный далеко на севере, я о нём лишь слышала, но, к сожалению, мало что знала. Это название было упомянуто, на тарновой платформе, перед самым моим побегом из лагеря Майлса из Аргентума. Возможно, именно поэтому оно и всплыло в моей памяти.

– Камень Лидиуса, – сообщила я.

– И где же находится Лидиус? – поинтересовался он.

– На севере, – ответила я, и это было всё что я знала.

– И где именно на севере?

Тут я снова замолчала, поскольку мне нечего было сказать.

– На берегу какого озера лежит Лидиус? – продолжил допрос мужчина.

– Я не знаю, – неуверенно призналась я.

– Конечно, ведь там нет никакого озера, – заметил он.

– Конечно, нет, – облегчённо вздохнула я.

– А какая река там протекает? – вдруг спросил он.

– Там нет реки, – наудачу сказала я, и промахнулась

– Город лежит на берегу реки Лауриус, – усмехнулся он.

Что мне было ему ответить?

– А какой первый крупный город лежит к востоку от Лидиуса? – не унимался мужчина.

– Я не помню, – отчаянно сказала я.

– Может Вонда? – предложил он.

– Да, – попыталась угадать я ещё раз.

– Нет. Вонда находится на реке Олни. А город к востоку от Лидиуса, это – Лаура.

– Да, – простонала я, слабая, голодная и скованная цепью.

– Ты сама-то веришь, что Ты – свободная женщина? – язвительно поинтересовался мужчина.

– Да, – ответила я.

– В таком случае, Леди, где же Ваш эскорт, Ваши охранники?

– Я путешествовала одна.

– Весьма необычно для свободной женщины, – заметил он.

Мне оставалось только промолчать.

– А что же Вы делали на этой дороге?

– Путешествовала.

– И как по-вашему, где мы сейчас находимся? – язвительно спросил мужчина.

– Я не знаю, – заплакала я.

Я понятия не имела, где оказалась, и какие города лежали вдоль этой дороги.

– Смотри сюда, – велел мужчина, переворачивая меня на бок.

Теперь я смогла рассмотреть его. Передо мной стоял весьма мускулистый, белокурый молодой парень. Он отнюдь не выглядел сердитым или жестоким. Присев радом со мной и пальцем он нарисовал что-то в грязи на дне канавы.

– Что это за буква? – спросил он.

– Я не знаю, – вынуждена была признаться я.

– Аль-Ка, – объяснил он.

– Я не умею читать.

– А вот большинство свободных женщин почему-то грамотны, – усмехнулся парень.

– Мне этого не преподавали, – честно призналась я.

– У Тебя соблазнительное тело, – заметил он.

– Пожалуйста, освободите меня, – отчаянно попросила я.

– А ещё Тебя восхитительные рабские формы, – добавил он.

– Уберите с меня цепь, пожалуйста, – взмолилась я.

– Твоё тело не предполагает, что это – тело свободной женщины, -сказал парень. – Скорее оно кричит, что это тело прирождённой рабыни.

– Я прошу Вас, освободите меня. Вы же видите, что я – свободная женщина. На мне нет клейма. Я не ношу ошейник!

– Попадаются некоторые рабовладельцы, – заметил он, – настолько глупые, что не клеймят своих женщин, и не надевают им ошейники.

– Это было бы глупо, – сказала я.

– Ну, вот и я так думаю, – засмеялся парень.

– Значит, Вы согласны, – воспрянула я духом, – раз я не в ошейнике, и без клейма, то я должна быть свободной.

– Не обязательно, – улыбнулся он, гася мой оптимизм.

– Снимите с меня эти цепи, – вновь попросил я.

– Как Тебя зовут? – поинтересовался он.

– Лита, – представилась я тем именем, которое запомнила с того времени, когда Дразус Рэнциус водил меня в дом Клиоменеса в Корцирусе.

Именно этим именем, он называл меня там, Леди Лита из Корцируса. Оно само всплыло у меня в голове, вероятно, из-за того впечатления, что оказал на меня тот визит. Помнится, что и Паблиус и Дразус Рэнциус сочли, что это подходящее для меня имя.

Вот только оба этих мужчин, и стоящий передо мной, и тот, что был на поверхности дороги, просто заржали, услышав это имя.

– Что не так? – удивилась я.

– Это – рабская кличка, – сквозь хохот выдавил из себя парень.

– Нет! – возмутилась я.

– Это – обычное имя среди рабынь, – вытирая выступившие слёзы, сказал он. – Это, и на самом деле – одна из кличек, весьма популярных среди рабовладельцев, и даваемых самым необычайно соблазнительным и беспомощным рабыням.

– Но это – также имя и некоторых свободных женщин, – заявила я.

– Что ж, вполне возможно, я полагаю, – снова прыснул парень.

– Пожалуйста, освободите меня, – попросила я.

– Лита, – позвал меня он.

– Леди Лита, – осмелилась поправить его я.

– Лита, – строго сказал он, и на этот раз я промолчала.

Я испуганно смотрела на него, ожидая продолжения.

– Лично для меня совершенно ясно, что Ты – рабыня, Лита, – заявил он. – Ты голая. Вполне очевидно, что у Тебя нет Домашнего Камня. Ты не знаешь, где Ты находишься. Ты – неграмотна. И даже твоё имя – всего лишь рабская кличка.

– Нет! – отчаянно воскликнула я.

– Исходя из этого, – заключил он. – Так как кажется несомненным, что Ты – беглая рабыня, Ты впредь обращаясь к нам, говоришь – Господин.

– Пожалуйста, нет, – всхлипнула я.

– Но, если выяснится, что фактически Ты – свободная женщина, как Ты утверждаешь, – заметил он, – то никакого большого вреда Тебе причинено не будет.

– Ты заговорила со мной, – удивилась она.

– Да, – кивнула я. – Простите меня, добрая леди. Никто не хочет прочитать мне того что написано на табличке надо мной. Я прошу Вас, сделайте это.

Она приподняв свои одежды, поднялась на цементную платформу, и встала передо мной. Женщина оказалась примерно на два дюйма выше меня.

– Ты заговорила со мной, – повторила она.

– Да, добрая Леди, – призналась я.

– Ты откуда взялась? Разве Тебе неизвестно, что рабыни обращаются к свободным женщинам не иначе как Госпожа?

– Я тоже – свободная женщина, – попыталась оправдаться я. – Я не рабыня.

– Голая, лживая рабыня! – вдруг зашипела на меня женщина.

– Я всего лишь попросила Вас о любезности, – всхлипнула я. – Даже если бы я была рабыней, которой не являюсь, разве мы не одного пола. Мы же – обе женщины.

– Это, я – женщина, – возмутилась она. – А Ты – животное.

– Сжальтесь надо мной, – взмолилась я. – По крайней мере, мы – одного пола.

– Не смей смотреть на меня с подобной точки зрения. Это не моя вина, что я вынуждена делить пол с самками слина и тарска, или, хуже того с самками-рабынями.

– Я не рабыня, – в который раз попыталась урезонить я разбушевавшуюся женщину. – Я свободна. Я не в ошейнике. Я не заклеймена!

– Если бы Ты принадлежала мне, – бросила она, – Ты бы быстро заимела и ошейник и клеймо, и затем очутилась бы на конюшне или в посудомоечной, где Тебе самое место!

– Простите меня, – наконец сказал я, поняв, что говорить с ней бесполезно.

– Простите, что? – взвизгнула она, в ярости.

– Госпожа! – быстро добавила я.

– Я знаю твой тип, – гневно шипела женщина. – Ты принадлежишь к тому виду, ради кого мой компаньон покидает меня! Из-за таких, как Ты, он без сил возвращается из таверны. Ты из тех, чьи тела ваши рабовладельцы включают в цену напитка!

– Нет, – крикнула я. – Нет!

– Ты – из того вида женщин, которым нравятся мужчины, не так ли?

– Нет, Госпожа, – закричала я. – Нет! Нет!

– Почему Ты не стоишь передо мной на коленях, шлюха? – спросила она.

– Вы же видите, что я прикована цепью, – воскликнула я. – Я не могу!

– На колени, – холодно приказала свободная женщина.

– Я не могу, Госпожа! – жалко заплакала я, но всё же согнула колени, полностью повиснув на цепях моих кандалов.

– Тебе не стоило обращаться к свободной женщине, – усмехнулась она, и вдруг наотмашь удалила меня поперёк лица своими перчатками.

Слезы боли и обиды брызнули из моих глаз.

– И ещё, раз уж Ты осмелилась это сделать, Ты должна была сказать ей – Госпожа, – добавила она, и на моё лицо обрушился новый удар. – Ты отрицала своё рабство. Ты посмела сравнить себя со мной. Ты оскорбила меня, напомнив, что мы обе – женщины. Ты посмела отрицать что Ты из категории сластолюбивых шлюх! Ты ложно отрицала, что стремишься служить мужчинам!

Каждое её обвинение сопровождалось ударом по моему лица.

– Ты думаешь, что я не могу разглядеть, кто Ты? – со злостью в голосе спросила она. – Ты думаешь, что кому-то неясно, что Ты собой представляешь? Ты что, решила, что я дура? Да любой с первого взгляда сможет рассмотреть в Тебе рабыню! Это же очевидно!

Она ещё несколько раз стегнула меня по лицу и рту своими перчатками. На самом деле она, как бы ей того не хотелось, не могла повредить моего лица, но это действительно было больно, и, конечно, ужасно оскорбительно. Не выдержав унижения, я залилась слезами.

– И Ты не встала передо мной на колени! – уже в истерике заорала она, ударив меня ещё дважды.

Я обвисла в кандалах, и уже не сдерживаясь, зарыдала. Но я не столько боялась её, сколько того, что она могла бы позвать служащего Архона. Тот не колебался бы ни мгновения, и если бы посчитал нужным, сразу же пустил в ход свою плеть. Я опасалась, что в этой ситуации, он именно так и поступит. К моему великому облегчению, натешившись вдоволь, женщина, развернулась, и сойдя с платформы, неспешно пошла дальше вдоль по улице.

– Ну, и что здесь произошло? – спросил служащий Архона, подойдя ко мне через некоторое время.

– Я заговорила с ней, Господин, – сразу призналась я, назвав его «Господином», поскольку он, как и парни, что поймали меня на окраине земель Виктэль Арии, быстро прояснил мне, что я должна обращаться к нему с уважением рабыни, и его нисколько не интересует, считаю я себя свободной или нет.

– Но она же – свободная женщина, – прищурился он.

– Да, Господин, – вздохнула я, и звякнув цепями, наконец, решилась опустить ноги на платформу.

– Это было глупостью с твоей стороны, – усмехнулся он.

– Да, Господин, – сказала я, и снова заплакала.

– У Тебя лицо красное, – отметил он.

– Да, Господин, – всхлипнула я.

Несколько позже, после полудня, после того, как меня покормили и напоили, но так и оставили стоять в кандалах, я решилась ещё раз испытать удачу и узнать, что же написано на табличке, прибитой к столбу, к которому меня и приковали. На сей раз, наученная горьким опытом, я не стала беспокоить свободных женщин с подобным вопросом. Я знала, что была привлекательна, и у меня в этом не было никаких сомнений. Я уже очень устала, мои закованные руки, затекли и болели. Но я была выставлена напоказ таким откровенным способом, что моя привлекательность, во всяком случае я надеялась на это, не могли не вызвать интереса у проходящих мимо мужчин. По крайней мере, мужчины Земли, и это я знала точно и на своём опыте, не преминут попытаться угодить женщине одетой, например, в один только купальник, что уж говорить обо мне сейчас, когда мне и того не позволено.

– Сэр, Господин! – позвала я мужчину, который показался мне достаточно дружелюбно выглядящим.

Тот неторопливо, но с интересом приблизился ко мне, и поднялся на платформу.

– Да? – заинтересованно спросил он.

– Я – свободная женщина, но, тем не менее, я буду называть Вас «Господин», – сказала я, надеясь, что ему это польстит.

– Независимо от того, что Вы пожелаете, – улыбнулся он.

– И Вы – конечно, очень красивый Господин, – попробовала я подлизаться к нему, впрочем, не погрешив против истины, ибо парень на самом деле был очень красив.

С другой стороны мне надо было добиться своего. Мужчины, кстати, обычно, склонны верить всему, что им говорят.

– Спасибо, конечно, но хотелось бы знать зачем я сюда подошёл.

– Та надпись над моей головой, видите, – указала я.

– Да, есть там такая, – согласился он.

– Вы сможете прочитать её? – улыбаясь, спросила я.

– Почему бы и нет, – сказал он. – Конечно, смогу.

– Пожалуйста, пожалуйста, – принялась я пресмыкаться перед парнем. -Пожалуйста, прочитайте это для маленькой Литы.

Я снова использовала для себя это имя. Именно его я назвала, тем двум молодым людям на дороге, а позже, дабы быть последовательной и не запутаться служащему Архона. Впрочем, я не возражала против такого имени. Оно мне скорее нравилось. И оно возбуждало меня.

– Там написано, – сказал мужчина, и сделал длинную паузу, – Выпорите меня, если я заговорю без разрешения.

Я побледнела от испуга, но заметила, что он улыбается.

– Но ведь на самом деле там написано не это? – уточнила я.

– Нет, – признал он.

– Пожалуйста, ну скажите мне, что же там сказано, – взмолилась я.

– Сначала, давай мы предположим, в целях выяснения истины, что Ты -рабыня, – начал он.

– Хорошо, Господин, – озадаченно кивнула я.

– В таком случае, считаешь ли Ты, что рабы должны служить свободным людям? – поинтересовался он. – Или по твоему, это свободные люди должны прислуживать рабам.

– Конечно, я полагаю, что – рабы, должны служить свободным людям, -торопливо ответила я, – по-другому просто невозможно.

А что я должна была ему ответить? Я же не хотела, чтобы мне досталось плетью так, что мясо отстанет от костей.

– Значит, если бы я прочитал эту табличку для Тебя, – вывел он, – то получилось бы, что это я служил Тебе, не так ли.

– Так, Господин, – признала я.

– А Ты ведь не хотела бы этого, не так ли? – уточнил он.

– Нет, – поскорее открестилась я.

– Получается, – усмехнулся он, – что, Ты не хочешь, чтобы я прочитал эту надпись для Тебя.

– Нет, Господин, – сказал я, чувствуя себя совсем несчастной.

– Вот и замечательно – развёл он руками и, посмеиваясь, удалился.

Будучи в расстроенных чувствах, я тряхнула цепями. А ведь он показался мне, очень добрым мужчиной. Возможно, если бы я не стала пытаться играть с ним, ни пытаться обмануть, то он, вполне вероятно, и прочитал бы для меня эту надпись. А сейчас мне осталось лишь разочарованно смотреть ему вслед.

Он совсем не показался мне таким уж жаждущим мне угодить, даже, несмотря на то, что я был совершенно раздета, и до меня, со странным, сродни страху и возбуждению, чувством глубоко внутри меня, наконец дошло, что в этом мире вовсе не мужчины, а голые или скудно одетые женщины, женщины, которые являются рабынями, или, как мужчины предполагают, что они являются рабынями, должны служить и угождать мужчинам. Это была не Земля, здесь – Гор.

– О, Леди! – отчаянно позвала я. – Пожалуйста, Леди!

Рабыня, шедшая в одиночку, одетая в короткую, красную тунику без рукавов, зато с разрезами по докам до самой талии, удивлённо закрутила головой, чтобы увидеть, к кому же я могла обращаться.