Текст книги "Одна откровенная ночь (ЛП)"
Автор книги: Джоди Малпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Глава 15
Мы, не отрываясь, смотрим друг другу в глаза. Зрительный контакт не обрывает даже звон разбитого бокала, выпавшего из моей безжизненной ладони.
Сапфир на сапфир. Горе и шок.
Мать и дочь.
– Нет, – шепчу я и, соскользнув с барного стула, отшатываюсь назад. – Нет!
Разворачиваюсь, чтобы убежать. Голова кружится и гудит. Дышать тяжело. Врезаюсь в широкую грудь. Ощущаю, как сильные ладони обхватывают мои плечи, и поднимаю взгляд. Карл обеспокоенными глазами изучает мое обезумевшее лицо. И это подтверждает, что мое видение – реальность. Злодей выглядит встревоженным, и ему совсем не идет.
Слезы текут из моих измученных глаз, пока он удерживает меня на месте. Тревога исходит от его большого тела.
– Черт возьми, – рычит он, – Грейси, что за глупые игры?
Упоминание имени моей матери возвращает оцепеневшее тело к жизни.
– Отпусти, – кричу я и вырываюсь из хватки, ощущая подступающую панику и огорчение, – пожалуйста, отпусти меня!
– Оливия! – Ее голос пробирается по коридорам моего сознания, позволяя шквалу потерянных воспоминаний атаковать меня. – Оливия, пожалуйста!
Как в детстве слышу ее голос. Слышу приглушенную колыбельную, чувствую мягкие пальцы, ласкающие щеку. Вижу ее спину, когда она уходит из бабушкиной кухни. Меня это сбивает с толку. Ее лицо все портит.
– Пожалуйста, – умоляю я, глядя слезящимися глазами на Карла. Мой голос дрожит, а сердце сдавливает. – Пожалуйста.
Он поджимает губы, и все возможные эмоции играют на лице злодея, как на фотопленке: горе, печаль, вина, гнев.
– Черт, – ругается Карл, и внезапно тянет меня за стойку бара.
Он ударяет кулаком по скрытой кнопке за полкой, полной спиртных напитков, и все здание внезапно начинает кричать, вокруг нас так громко звенят тревожные колокольчики, что все вскакивают со своих стульев. Активность вспыхивает в одно мгновение. И невыносимый звук, что странно, успокаивает. Карл привлекает внимание всех вокруг, но я знаю, что ему нужен один конкретный мужчина.
– Оливия, малышка.
Электрический разряд пробегает по телу, когда она легко касается моей руки. Снова дергаюсь в крепких руках Карла. В этот раз мне удается освободиться.
– Грейси, оставь ее! – рычит Карл, когда я выбегаю из-за стойки, а ноги мгновенно немеют от скорости, которую быстро набираю.
Могу думать только о побеге. Надо выбраться. Сбежать. Добираюсь до двери бара и быстро сворачиваю за угол, едва успевая заметить, что она идет за мной, но тут, откуда ни возьмись, появляется Уильям и преграждает ей путь.
– Грейси, – кричит Уильям, его голос сочится угрозой, – глупая женщина!
– Не дай ей уйти! – кричит она. – Пожалуйста, остановите ее!
Я слышу боль в ее голосе, вижу ужас на прекрасном лице, когда смотрю на него в последний раз перед поворотом за угол. Я замечаю. Но не чувствую. Ощущаю только собственную боль, злость, хаос. И не могу с этим справиться. Фокусируюсь на побеге и бросаюсь к дверям, которые выведут меня из этой адской дыры, но внезапно я больше не двигаюсь. Ноги продолжают работать, но дверь не приближается, только спустя некоторое время понимаю, что происходит.
– Оливия, это я, – успокаивающе шепчет Миллер. Он говорит очень тихо, но его голос прорывается сквозь бушующую тревогу. – Ш-ш-ш.
Всхлипываю и поворачиваюсь, обнимая и цепляясь за него изо всех сил.
– Помоги мне, – всхлипываю ему в плечо, – уведи меня отсюда, пожалуйста.
Мои ноги отрываются от земли, и я крепко прижимаюсь к его груди.
– Ш-ш-ш. – Он обхватывает мой затылок, прижимая лицо к своей шее, моему уютному убежищу, и начинает шагать прочь. Целеустремленно.
Паника начинает спадать. И это только потому, что я окружена его уверенностью.
– Мы уезжаем, Оливия. Я увезу тебя.
Мои одеревеневшие мышцы оживают под его яростной хваткой и успокаивающим тоном. Я признательна, и не могу найти слов, чтобы выразить это. Смутно осознаю, что вой сирен резко оборвался, но я более чем осознаю шаги, раздающиеся позади нас. Две пары. И это не Миллер.
– Не забирай ее у меня!
Тяжело сглатываю и только сильнее зарываюсь в изгиб шеи Миллера. Он игнорирует вопли и продолжает шагать.
– Грейси! – ревет Уильям. Громкость его голоса заставляет Миллера сбиться с шага, но он вскоре восстанавливает темп. – Грейси, черт тебя дери! Отстань от нее!
– Нет!
Нас резко останавливают. Миллер поворачивается, чтобы разобраться с моей матерью
– Отпусти мою руку, – шипит он.
В его голосе угроза, которую он привык использовать на других. Тот факт, что эта женщина – моя мать, не имеет никакого значения для Миллера.
– Я не буду повторять. – Он остается неподвижным вместо того чтобы вырваться из ее хватки, очевидно, ожидая, что она отпустит его.
– Я не позволю тебе забрать ее. – Решительный голос Грейси вселяет в меня страх.
Боже. Не могу смотреть на нее. Не хочу смотреть на нее.
– Нам нужно поговорить. Я хочу объясниться.
Ощущаю пульсацию тела Миллера. Именно в этот момент осознаю свое положение. Он смотрит на мою мать. Он смотрит на женщину, которая бросила меня.
– Она поговорит с тобой, когда будет готова, – произносит он тихо, но с предупреждением в голосе, – если вообще будет готова.
Миллер поворачивается ко мне, его губы на моих волосах. Дышит он глубоко. Успокаивает меня. Таким образом говорит, что мне не нужно делать то, чего не хочу. И я очень сильно его за это люблю.
– Но мне надо поговорить с ней сейчас, – в ее тоне решительности хоть отбавляй, – она должна знать…
Миллер тут же выходит из себя.
– Разве она выглядит, как человек, готовый поговорить? – рычит он, от чего я вздрагиваю в его руках. – Ты бросила ее!
– У меня не было выбора, – дрожащим голосом произносит мать.
Ее эмоции очевидны. Однако я не сочувствую. Может, потеряла человечность? Бессердечная. Нет, сердце как раз у меня есть. И оно бьется внутри меня, напоминая о поступках матери, совершенных много лет назад. В моем сердце нет места для Грейси Тейлор. Оно заполнено Миллером Хартом.
– У всех есть выбор, – заявляет он. – И я свой сделал. Я пройду все круги ада ради этой девушки. Да, все. А ты нет. Это делает меня достойным ее любви. Поэтому я заслужил ее.
Из-за его признания снова начинаю рыдать. От осознания того, что он любит меня, пустота внутри заполняется чистой благодарностью. Эмоции переполняют меня, когда я слышу, что Миллер говорит о том, что достоин моей любви.
– Ты самодовольная задница, – кипит Грейси. Кровь Тейлоров бурлит в ней, наружу вырывая фамильную дерзость.
– Грейси, дорогая, – вмешивается Уильям.
– Нет, Уилл! Я ушла, чтобы уберечь ее от той порочности, в которой сама погрязла. Переезжала из страны в страну в течение восемнадцати лет. Тот факт, что я не могла находиться рядом с дочерью, убивал меня каждый день. Я не могла быть мамой! Будь я проклята, ведь он пытается втянуть ее в то болезненное дерьмо, с которым мне приходилось иметь дело все эти годы!
Это громкое заявление прорывается сквозь мою мучительную агонию. Ее боль? Ее, черт возьми, боль? От желания выпрыгнуть из объятий Миллера и дать ей пощечину у меня на мгновение кружится голова. Я в гневе. Но Миллер делает долгий, ровный вдох и обнимает меня за талию, отвлекая от намерений. Он прекрасно понимает, что ее слова делают со мной. Кладет ладонь мне на ногу и тянет в знак того, что я должна ответить, так что обхватываю бедрами его талию в знак признательности, а может быть, назло матери.
Это все, что мне сейчас необходимо. Он не бросает меня, а я не отпускаю его. Даже ради матери.
– Она моя, – холодно, спокойно и уверенно постановляет Миллер. – Даже ты не сможешь украсть ее у меня. – Его почти неразумное обещание наполняет меня надеждой. – Брось мне вызов, Грейси. Только, блядь, попробуй.
Он поворачивается и выходит из «Сообщества». Я обвиваюсь вокруг него, как туго завязанный шарф, который никогда не будет развязан.
– Отпусти меня, – шепчет Миллер, когда мы подходим к машине. Но я только крепче прижимаюсь, – Оливия, ну же.
Утираю слезы и отрываю мокрое лицо от шеи Миллера. Взгляд прикован к влажным следам на белой рубашке. Макияж тоже отпечатался. Тушь и розовые румяна впитались в дорогую ткань.
– Рубашка испорчена, – вздыхаю я.
Мне не нужно смотреть на него, чтобы знать – Миллер кривит лицо.
– Все в порядке, – в голосе смущение, что подтверждает мою предыдущую мысль, – давай, спрыгивай.
С его помощью встаю на ноги. Не в силах смотреть на Миллера, знаю, он в замешательстве. Потребует объяснений по поводу моей беспечности. А я не хочу объясняться. Никакие требования не поменяют мое мнение. Поэтому проще избегать его любопытного взгляда.
– Поехали за Нан, – практически пою я и разворачиваюсь.
Сажусь на пассажирское сидение, оставив Миллера в полном замешательстве. Плевать. Проще сделать вид, что ничего не произошло.
Захлопываю дверь и быстро пристегиваюсь. Умираю, как хочу уже увидеть Нан и забрать ее домой. Начну помогать ей с выздоровлением.
Игнорирую пронзительный взгляд Миллера, когда он забирается в машину. Тянусь к стерео, чтобы включить музыку. Улыбаюсь, когда слышу «Midnight City» от M83. Идеально.
Проходит несколько секунд, а он все еще не завел машину. Наконец набираюсь смелости и смотрю на него. Улыбаюсь ярче.
– Поехали уже.
Он едва не дергается, но удерживает себя на месте.
– Ливи, их…
Тянусь и прижимаю палец к его губам, затыкая.
– Никаких их, Миллер, – начинаю, передвигая палец ниже к горлу, когда окончательно убеждаюсь, что он не перебьет меня. Кадык Миллера дергается. – Только мы, – улыбаясь, произношу я.
Он хмурится и медленно качает головой. Затем улыбается в ответ и берет мою ладонь в свою, нежно целует.
– Мы, – подтверждает он, а я улыбаюсь шире.
Киваю, выражая благодарность. Возвращаю ладонь к себе на бедра и удобнее устраиваюсь на кожаном сидении. Взгляд направлен на панель управления. Все усилия бросаю на то, чтобы сконцентрироваться на одной единственной мысли.
Нан.
Видеть ее прекрасное лицо, слушать смелые слова, чувствовать мягкость ее тела во время крепких объятий, и наслаждаться временем, которое я проведу с ней, пока она выздоравливает. Это моя работа. И только моя. Никто не заберет это удовольствие. Только я. Она моя.
– Пока что мне хватит такого ответа, – произносит Миллер и заводит двигатель.
Кошусь на него и замечаю, что он делает то же самое. Смотрю вперед, игнорируя его слова и взгляд, который говорит мне, что к этому разговору Миллер еще вернется. Да, знаю это. Но сейчас у меня есть прекрасное отвлечение, в которое могу окунуться с головой.
В больнице очень жарко и много людей. Но по какой-то странной причине это место успокаивает. Решительно шагаю вперед. Ноги будто идут сами, помогая моему телу с планом по отвлечению. Миллер молчит с того момента, как мы отъехали от «Сообщества». Он оставил меня наедине со своими мыслями, блокирующими все, что может расстроить. Ощущаю только восторг от скорой встречи с бабушкой. Ладонь он держит у меня на затылке, мягко впиваясь кончиками пальцев в кожу. Люблю его осведомленность о том, что мне нужно. Только он. И Нан. Никто больше не нужен.
Сворачиваем за угол, входим в отделение для престарелых, и я сразу же слышу отдаленное кудахтанье Нан, отчего восторг, который поддерживает мою жизнедеятельность, увеличивается. Ускоряю шаг. Я в нетерпении. Мы входим в палату и видим ее, сидящую на одной из коек. Каждая частичка меня загорается и встает на место. Нан сидит в своем кресле, одетая в выходное платье. Саквояж стоит у нее на коленях. Бабушка смотрит телевизор и заливисто смеется. Расслабляюсь под прикосновением Миллера. Просто стою и смотрю на нее до того момента, пока она не отрывается от экрана и не обращает взгляд своих голубых глаз на меня. Вижу слезы от смеха. Нан утирает их.
Ее улыбка исчезает, взгляд становится рассерженным. От этого мой восторг затухает, а счастливое сердце учащенно бьется уже из-за тревоги. Она знает что-то? Неужели у меня на лице все написано?
– Ну, наконец-то! – пронзительно восклицает бабушка и выключает телевизор.
Суровость тут же пропадает, уступая место счастью. Мои страхи исчезают. Она никогда не узнает. Не могу рисковать ее здоровьем.
– Мы приехали на полчаса раньше, – говорю я и хватаю Миллера за запястье, чтобы посмотреть время на его часах. – Сказали же в четыре.
– Ну, я сижу тут и жду уже час, – фыркает бабушка. – Ты подстриглась?
– Подровняла немного. – Тянусь к волосам и поправляю их.
Нан встает, и Миллер тут же забирает у нее сумку, предлагая руку. Она замирает и смотрит на него, ее раздражение сменяется озорной усмешкой.
– Какой джентльмен, – замечает бабушка, кладя морщинистую руку в ладонь Миллера. – Спасибо.
– Не за что, – отвечает Миллер, нагибаясь, чтобы помочь ей. – Как вы себя чувствуете, миссис Тейлор?
– Замечательно, – без тени сомнения отвечает Нан, стараясь стоять ровно.
Совсем не замечательно. Она немного шатается. Миллер оглядывается на меня, чтобы взглядом дать понять, что он тоже заметил.
– Отвези меня домой, Миллер. Приготовлю тебе Биф Веллингтон.
Усмехаюсь и смотрю вправо. Входит медсестра с бумажным пакетом.
– Лекарство вашей бабушки, – улыбается женщина и протягивает пакет мне. – Она знает, когда какие принимать. Но я, на всякий случай, рассказала рекомендации ее сыну. Медсестра заметно краснеет.
– Сыну? – выпаливаю я, а глаза расширяются от шока.
– Да, приятный мужчина. Приходит дважды в день.
Миллер так же сбит с толку, как и я. Нан широко улыбается и озорно хихикает, немного наклоняясь и опираясь на руку Миллера.
– Ох, бог с тобой, дорогая. Он не мой сын.
– Ох… – произносит медсестра, теперь такая же потрясенная, как и мы с Миллером. – Я подумала… ну, просто предположила.
Нан немного успокаивается, выпрямляется, закатывает глаза и берет Миллера под руку.
– Уильям – старый друг семьи, дорогая.
Снова усмехаюсь, но тут же становлюсь серьезной, когда бабушка смотрит на меня с любопытством. Старый друг семьи? Серьезно? В голове появляется множество мыслей. Но, приложив усилия, сдерживаюсь и не задаю вопросов. Не хочу знать. Я только что оставила старого друга семьи в «Сообществе», удерживающим мою ма…
– Ты готова? – спрашиваю я, не позволяя себе договорить это слово даже в мыслях.
– Да, Ливи. Я уже час как готова, – саркастично объявляет бабушка и поворачивается к медсестре. – Это жених моей внучки, – проговаривает Нан громче, чем следует. Она будто хвастается им перед всей палатой. Миллер – пресловутый трофей в ее руках. – Красивый мерзавец, не так ли?
– Нан! – задыхаясь, вскрикиваю я и краснею. – Прекрати!
Медсестра улыбается и медленно отступает.
– Постельный режим соблюдать неделю, миссис Тейлор.
– Да, да. – Бабушка отпускает женщину и, кивнув Миллеру, продолжает: – У него прекрасные «булочки».
Задыхаюсь, а Миллер усмехается. Медсестра тут же краснеет и опускает глаза вниз, в место с «булочками» Миллера. В моей сумке звонит мобильный. Это спасает от несносного поведения бабушки. Качаю головой в полном отчаянии и копаюсь, чтобы найти источник звука. А затем, увидев имя Уильяма на экране, тут же застываю.
Отклонить.
Убираю телефон в сумку и бросаю настороженный взгляд на веселое лицо Миллера, но из внутреннего кармана начинает звонить его мобильный. Его улыбка исчезает, когда он ловит мой взгляд и замечает звонок. Я едва заметно качаю головой, надеясь, что Нан не уловит нашего безмолвного общения, а потом ужасно злюсь, ведь он роняет бабушкину сумку и медленно тянется к внутреннему карману. Внутри кричу, умоляя его не брать трубку. Бросаю предупреждающие взгляды через разделяющую нас кровать, но Миллер игнорирует их, отвечая на звонок.
– Не поможешь? – спрашивает меня.
Он хочет, чтобы я подхватила Нан.
Изо всех сил стараясь не морщиться от отвращения, потому что настороженный взгляд Нан направлен на нас, я медленно приближаюсь и заменяю руку Миллера своей.
– Важный звонок? – подозрительно интересуется бабушка. Следовало догадаться, что ничто от нее не скроется.
– Можно и так сказать. – Миллер целомудренно целует меня в лоб в жалкой попытке успокоить, и Нан мечтательно вздыхает, глядя, как он удаляется. – Да, – отвечает Миллер и исчезает за углом.
Я дуюсь. Ничего не могу с собой поделать и злюсь на него потому, что он не может сделать то, что дается мне слишком легко. Зарыть голову в песок. Игнорировать. Продолжать вести себя так, будто дерьмо не происходит.
– У вас с Миллером все в порядке? – Обеспокоенный голос Нан врывается в мое беспокойное сознание, возвращая меня туда, где я действительно хочу находиться.
– Все прекрасно, – вру я, натягивая улыбку и поднимая ее сумку. – Готова?
– Да! – раздраженно ворчит она, прежде чем снова озарить улыбкой измученное возрастом лицо и повернуться к кровати напротив, заставляя меня последовать своему примеру. – До Свидания, Энид! – кричит бабушка, пробуждая бедную старушку от того, что выглядит как глубокий сон. – Энид!
– Нан, она дремлет!
– Она постоянно дремлет. Энид!
Старушка медленно открывает глаза и осматривается, явно потеряв ориентацию в пространстве.
– Я здесь! – кричит Нан, поднимая руку над головой. – Ку-ку!
– Да господи, – ворчу я и начинаю отходить, но подбегает Нан.
– Не упоминай имя Господа нашего всуе, – предупреждает она, утягивая меня за собой. – Энид, дорогая, я уезжаю домой.
Энид широко улыбается. А мне остается только сочувственно посмеяться. Она такая хрупкая и, очевидно, не понимает, что происходит.
– Куда ты уезжаешь? – хрипит Энид и пытается сесть, но быстро сдается и тяжело вздыхает.
– Домой, дорогая. – Нан подводит нас ближе к подруге и отпускает мою руку, чтобы взять вместо нее Энид. – Это моя внучка, Оливия. Помнишь? Вы встречались уже.
– Правда. – Энид изучает меня и Нан тоже поворачивается ко мне, чтобы посмотреть, улыбаясь. – О, да. Помню.
Улыбаюсь в ответ, ощущая легкий дискомфорт от пристальных взглядов двух старушек.
– Было приятно познакомиться, Энид.
– Береги себя, утенок. – Старушка отпускает руку бабушки и тянется вперед, вздыхая, ища в воздухе меня. Беру ее ладонь. – Он прекрасно подойдет, – произносит Энид. Не понимаю о чем она. – Он идеально подойдет тебе.
– Кто? – спрашиваю я, нервно смеясь и поглядывая на Нан.
Она пожимает плечами и поворачивается к Энид, которая с трудом втягивает в себя воздух, готовая просветить нас, но больше ничего не говорит, роняет мою руку и снова погружается в глубокий сон.
Прикусываю губу и борюсь с желанием сказать спящей Энид, что он уже идеален для меня, каким бы странным ни было ее удивительное заявление.
– Хмм, – подает голос Нан, возвращая к себе мое внимание. Она смотрит на спящую подругу, одаряя старушку любящей улыбкой. – Без семьи, – произносит бабушка грустно. – Она провела тут почти месяц, и никто не приходил. Можешь себе представить каково это, быть такой одинокой?
– Нет, – признаюсь я, размышляя об одиночестве. Я могла оградить себя от всего мира, но одинокой при этом не была. Никогда не была одинокой. А Миллер был.
– Окружай себя любящими людьми, – говорит Нан самой себе, хотя ясно, что хочет, чтобы и я слышала. Причины для таких заявлений не вижу. – Отвези меня домой, сладкая.
Не теряю больше времени, беру бабушку за руку и медленно веду ее к выходу.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – осведомляюсь как раз в тот момент, когда Миллер выходит из-за угла. На его роскошных губах играет легкая улыбка. Он не обманет меня. Еще до того, как Миллер заметит нас, вижу напряжение в его глазах.
– А вот и он! – буквально поет Нан. – Готовый к поездке.
Миллер забирает бабушкину сумку и занимает позицию по другую сторону от нее, предлагая руку, которую она принимает со счастливой улыбкой.
– Роза между двумя шипами – хихикает она, прижимая нас обоих к себе и неожиданно крепко стискивая в объятиях.
– Юху! – кричит медсестрам на посту, когда мы проходим мимо. – Прощайте!
– До свидания, миссис Тейлор! – смеются они, пока мы ведем бабушку по отделению.
Улыбаюсь им, извиняясь перед всем медицинским персоналом за поведение старушки. На самом деле, мне не так уж и жаль. Грустно только, что не я все это время получала порцию тейлоровской дерзости.
Это отнимает у нас некоторое время, но мы в конце концов выбираемся из больницы. Мы с Миллером счастливо шагаем рядом. В то время как Нан приходится постоянно сдерживаться, чтобы практически не бежать прочь из места, которое она рассматривала как тюрьму. Я ни разу не взглянула на Миллера за те двадцать минут, что мы добирались до его машины, хотя не ловила на себе его взгляд поверх бабушкиной головы. Вероятно, он пытался понять, о чем я думаю. Если бы не Нан, я бы с удовольствием облегчила его страдания и рассказала обо всем, что творится у меня в голове. На самом деле, все просто. Мне плевать, и я не хочу ничего знать. О чем бы они с Уильямом не говорили, какие бы планы не обсуждали. Не желаю знать. Миллер, определенно, в курсе чего-то важного. Только вот этот факт не возбуждает мое любопытство. Но все же прихожу к мысли, что Уильям знал о присутствии Грейси Тейлор и решил не сообщать мне. Не знаю, злиться мне на него или благодарить.
– Ну вы только посмотрите на Мистера Шикарные Штаны! – смеется Нан, когда Миллер открывает для нее заднюю дверцу «мерса» и по-джентльменски указывает внутрь рукой.
Он соглашается с ее бредовой идеей о том, что является джентльменом, и замечательно играет свою роль. Позволю ему это, раз бабушка так радуется. Смотрю на него, прищурившись. Борюсь всеми силами с тем, чтобы не разделить его веселье.
– Ох, ну вы посмотрите, – вздыхает Нан, устраиваясь удобнее на заднем сиденье, – чувствую себя королевой!
– Вы и есть королева, миссис Тейлор, – тут же произносит Миллер, закрывая за ней дверь. На его щеках расцветает румянец. Теперь, когда Нан нам не мешает, мы остаемся наедине. Не нравится мне задумчивое выражение его лица. Куда делась невозмутимость? Люблю и ненавижу все его выражения. – Уильям хочет поговорить с тобой, – шепчет он тихо.
Быстрее спешу защититься.
– Не сейчас, – шиплю, прекрасно понимая, что имею в виду никогда. – В данный момент у меня другие приоритеты.
– Согласен, – без промедления соглашается Миллер, удивляя меня.
Он приближается и опускает голову вниз, чтобы мы оказались на одном уровне. Миллер ободряюще смотрит голубыми глазами, затягивая меня в свою безопасность и комфорт. Руки по бокам дергаются от желания коснуться его.
– Именно поэтому я и сказал ему, что ты еще не готова.
Больше не сдерживаю себя и обнимаю его за плечи в знак благодарности.
– Люблю тебя.
– Это факт, сладкая девочка, – шепчет он, отстраняясь, чтобы видеть мое лицо. – Позволь мне насладиться твоим вкусом.
Наши губы встречаются, языки переплетаются. Он приподнимает меня так, что ноги не касаются земли. Мы кусаем друг друга за губы, отстраняясь снова и снова. Я растеряна, поглощена происходящим, не обращаю внимания на то, что мы в публичном месте… до тех пор, пока резкий стук не возвращает меня в реальность, и мы не отстраняемся друг от друга. Миллер издает тихий смешок, будто не может поверить в происходящее, когда мы поворачиваемся к окну машины. Не вижу Нан из-за тонировки стекол. Но знаю, что могла бы полюбоваться лицом широко улыбающейся бабушки, плотно прислонившейся к окну.
– Сокровище, – бормочет Миллер, отпуская меня и поправляя мою одежду, прежде чем приступить к себе.
Прошло уже некоторое время с тех пор, как он прикасался к своему костюму. Но теперь Миллер наверстывает упущенное, тратя целую минуту на то, чтобы натянуть и пригладить каждую деталь, пока я с улыбкой на лице наблюдаю. Я в восторге от привередливости и манер. Даже протягиваю руку сама и отряхиваю ворсинку, которую он пропустил. Миллер улыбается в ответ, притягивает меня к себе и целует в лоб.
Снова раздается стук в окно!
– Боже, дай мне сил, – бормочет Миллер и отпускает меня, затем хмуро смотрит в окно и произносит: – Красоту надо смаковать, миссис Тейлор.
Нан отвечает на это очередным стуком в окно, заставляя Миллера наклониться и подойти поближе к окну, все еще хмурясь. И каково же мое удивление, когда он стучит ей в ответ. Даже из-за закрытой дверцы слышу, как бабушка удивленно вздыхает. Но на недавнего джентльмена это не производит никакого эффекта. Он стучит снова.
– Миллер, веди себя прилично, – смеясь, прошу я.
Обожаю даже это раздражение, вспыхнувшее в нем из-за поведения бабушки.
– Она и правда королева. – Он выпрямляется и убирает руки в карманы. – Королева…
– Заноз в заднице? – заканчиваю за него.
На лице Миллера тут же появляется виноватое выражение.
– Иногда, да, – соглашается он, от чего я смеюсь. – Давай уже отвезем ее светлость домой.
Он кивает вперед, и я подхожу к пассажирской стороне, занимая место рядом с бабушкой.
Пристегнув ремень безопасности, вижу, что она возится со своим, поэтому протягиваю руку и застегиваю его.
– Вот так, – говорю, откидываясь на спинку сиденья и наблюдая, как она рассматривает роскошный салон шикарной машины Миллера.
Нан протягивает руку и нажимает кнопку, зажигая, а затем выключая свет. Потом возится с кнопками кондиционера, одобрительно хмыкая. Опускает стекло, а затем возвращает назад. Затем она находит подлокотник между нами и тянет его вниз, отодвигая бегунок, чтобы открыть подстаканники. Поднимает свои старые, изумленные темно-синие глаза к моим и складывает губы в букву «О».
– Держу пари, что машина королевы не такая шикарная, как эта. – Ее комментарий должен был бы рассмешить меня, но я слишком занята, нервно поглядывая на Миллера в зеркало заднего вида, пытаясь оценить реакцию на весь этот беспорядок в его идеальном мире.
Он смотрит на меня в ответ, челюсть сжата. Улыбаюсь немного неловко и бормочу: «Прости». Миллер качает головой, от чего его волнистые волосы двигаются из стороны в сторону. Мы выезжаем с парковки. Очень быстро прихожу к выводу, что он хочет покончить с этим путешествием как можно скорее и ограничить время, которое моя дорогая бабушка тратит на то, чтобы возиться с его идеальным миром. Боже упаси, если она сможет дотянуться до терморегулятора спереди. Мысленно смеюсь. И этот человек хотел привезти ее в свою квартиру? Черт, да у него сердечный приступ случится!
Нан непрерывно вскрикивает от восторга, пока Миллер несется сквозь поток лондонских машин, но ее возбуждение угасает, когда она замечает мою левую руку, которая тянется к переднему сиденью. Тут же понимаю, к чему приковано ее внимание. Она подается вперед и берет мою кисть, чтобы спокойно ее изучить. Ожидаю дальнейшую реакцию. Поднимаю умоляющий взгляд вверх и вижу Миллера, наблюдающего за нами в перерывах между поглядыванием на дорогу.
– Хммм, – хмыкает она, потирая кончик моего кольца подушечкой большого пальца. – Итак, Миллер, когда ты женишься на моей прекрасной внучке?
Ее взгляд под поднятыми седыми бровями быстро устремляется на меня, несмотря на то, что вопрос адресован Миллеру, и я съеживаюсь на кожаном сиденье. Ему лучше поспешить с ответом, потому что у меня нет подходящей идеи, что сказать бабушке. Мне нужно, чтобы она прекратила так смотреть. Чувствую, как краснею. А мое горло сжимается, от чего теперь не смогу говорить.
– Ну? – торопит бабушка.
– Я не собираюсь, – коротко отвечает Миллер.
И внутри все умирает. Он без проблем общается с моей отважной бабушкой. И я могу его понять, но не уверена, что она сможет. Нан старомодна.
– И почему же? – вопрошает она обижено, даже зло. Думаю, бабушка вполне способна ударить Миллера. Да это, скорее всего, и произойдет. – Что с ней не так?
Я бы посмеялась, будь в состоянии хотя бы дышать. Что со мной не так? Да все!
– Это кольцо – символ моей любви, миссис Тейлор. Моей вечной любви.
– Ну, это, конечно хорошо. Но что насчет обручального кольца.
– Потому что ваше прекрасное кольцо находится на ее правой руке, и я не могу проявить неуважение и попросить ее заменить то, что было в ее жизни дольше, чем я.
Я раздуваюсь от гордости, а Нан заикается от изумления.
– А мы не можем просто поменять их местами?
– Ты что, хочешь выдать меня замуж? – спрашиваю я, наконец-то найдя нужные слова.
– Ну, а что? – фыркает она, задирая нос. Объяснение Миллера не уменьшило раздражения. – Вы собираетесь вечно жить во грехе?
Случайный выбор слова глубоко резонирует во мне. Смотрю вверх и в отражении зеркала сталкиваюсь взглядом с Миллером. Мои глаза широко раскрыты, его – настороженные.
Грех. Столько всего грешного, о чем бабушка не знает. Столько всего, с чем мое бедное сознание пытается справиться. Раньше я не посвящала ее, несмотря на всю бабушкину дерзость и отвагу. Не собираюсь делать этого и сейчас. Особенно после перенесенного сердечного приступа. Хотя госпитализация только добавила ей дерзости и нахальства.
Миллер снова смотрит вперед, а я остаюсь напряженной. Нан продолжает глазеть на моего мужчину, страдающего от ОКР и раньше работавшего в эскорте…
Вздыхаю. У меня нет сил даже в мыслях произнести то, через что пришлось пройти Миллеру.
– Я планирую боготворить вашу внучку всю оставшуюся жизнь, миссис Тейлор, – тихо сообщает Миллер, но Нан, судя по ее задумчивому воркованию, прекрасно расслышала его, и этого вполне достаточно.
Для меня. Хоть я и продолжаю повторять, что никто, кроме нас, не важен, одобрение бабушки много значит для меня. И думаю, у меня оно есть. Я просто буду продолжать убеждать себя, что ее неосведомленность не имеет значения, что ее мнение не изменилось бы ни на йоту, если бы она знала все грязные детали.
– Добро пожаловать домой, миледи, – прорывается сквозь мои мысли Миллер.
Мы подъезжаем к бабушкиному дому. Замечаю Джорджа и Грегори на тротуаре снаружи; мужчины сидят возле низкой стены в конце палисадника, оба выглядят встревоженными. У меня нет ни времени, ни сил, чтобы беспокоиться о Миллере и Грегори, находящихся в такой близости. Им же лучше вести себя хорошо.
– Что они здесь делают? – ворчит Нан.
Она не двигается с места, не пытается выбраться наружу, ждет, чтобы Миллер открыл ей дверь. Она не сможет обмануть меня. Ей нравится это особое отношение, не то чтобы Нан не получала его при нормальных обстоятельствах.
– Я не инвалид!
– Позволю себе не согласиться, – твердо парирует Миллер, протягивая ей руку, на что она слегка хмурится. – Поменьше дерзости, миссис Тейлор.
Я хихикаю про себя, выходя из машины и присоединяясь к ним на тротуаре, слыша, как Нан пыхтит и вздыхает.
– В щеку!
– Оливия, безусловно, училась у лучших, – ворчит он, передавая бабушку Джорджу, когда тот делает шаг вперед с озабоченным выражением на круглом лице.
– Как ты себя чувствуешь, Жозефина? – спрашивает он, подавая бабушке руку.
– Я в порядке! – Она берет Джорджа под руку, показывая, что нуждается в поддержке, и позволяет ему вести ее по садовой дорожке. – Как поживаешь, Грегори? – спрашивает бабушка, проходя мимо. – А Бен?
