Текст книги "Одна откровенная ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Джоди Эллен Малпас
Одна откровенная ночь
Серия: Одна ночь # 3 (об одних героях)

Переводчик: Ирина Эгалите (1–6 гл.), Юлия Миронова (7-13 гл.), Оля Молодцова (14–20 гл.), Марина Злобина (21–25 гл.)

Редактор и оформитель: Даша Мусетова

Вычитка: Анастасия Васильченко

Русификация обложки: Александра Волкова

Посвящение

Моему единомышленнику. Некоторые люди просто созданы для того, чтобы оказаться в вашей жизни. Она является именно таким человеком для меня. Кэти Фанни Кук, благодарю тебя за каждый день, проведенный со мной. Спасибо, что позволяешь мне оставаться собой и любишь меня такой, какая я есть. Благодарю тебя за то, что понимаешь, когда меня лучше не беспокоить, и подначиваешь, когда знаешь, что мне нужно высказаться. Спасибо за то, что читаешь меня как открытую книгу. Благодарю тебя… за все.

Благодарности

Некоторое время назад на бумаге я предоставила доступ всем желающим к своему внутреннему миру. Я думала, никто это не станет читать. Мой дебютный роман «Тот самый мужчина» теперь кажется немного глупым. И вот сейчас, пройдя путь длинной в два года, я обнаружила, что готовлюсь к выпуску уже шестой книги. Не стану подвергать сомнению божественное провидение. Если делиться своим воображением, используя слова – мое предназначение, то до конца своих дней я буду делать это с удовольствием. Благодарю своих преданных читателей, позволивших посеять смуту в их душах. Как всегда, выражаю огромную признательность всем, кто работает за кулисами и помогает донести мои истории до аудитории, особенно редактора Ли из Grand Central. «Откровенная» выжала все мои соки. Я чувствовала себя измученной, но Ли каждую минуту была рядом чтобы помочь завершить мне историю Ливи и Миллера.

И сейчас вам предстоит потеряться в мире Миллера Харта в последний раз.

Увидимся по другую сторону.

Джем

ХХХ

Пролог

На углу хорошо знакомой улицы Уильям Андерсон просидел в «Лексусе» больше часа. За все это чертово время он не нашел в себе сил покинуть авто, ни на одну мучительную секунду не отводя глаз от террасы старого викторианского дома. На протяжении двадцати лет он избегал этой части города за исключением одного раза. Чтобы вернуть ее домой.

Однако теперь нужно встретиться лицом к лицу со своим прошлым. Ему придется выйти из машины. И постучать в дверь. Как бы он этого ни боялся.

Другого выбора у него не оставалось, черт побери, в своем измученном состоянии он рассмотрел все возможные варианты. Ничего.

– Настало время расплачиваться, Уилл, – выдохнул он себе под нос, вылезая из салона.

Тихо прикрыв дверь, направился к дому, досадуя, что не может успокоить бешено колотящееся сердце. Оно пульсировало в груди, отдаваясь эхом в ушах. С каждым шагом ее лицо становилось все отчетливее и отчетливее, пока Уилл не зажмурил глаза от боли.

– Черт тебя побери, женщина, – пробормотал он, дрожа всем телом.

Уильям оказался возле дома раньше, чем хотелось бы, и уставился на входную дверь. Его несчастный рассудок мутился от одолевающих плохих воспоминаний. Сейчас мужчина ощущал бессилие. А ведь Уильям Андерсон приложил немало усилий, чтобы никогда не испытывать подобного. После нее он, черт возьми, позаботился об этом.

Опустив голову на плечи и на мгновение прикрыв глаза, сделал самый глубокий вдох в своей жизни. Затем поднял дрожащую руку и постучал в дверь. Его пульс ускорился, когда послышались шаги, а стоило двери распахнуться – почти перестал дышать.

Она почти не изменилась, разве что теперь ей… сколько? Около восьмидесяти? Неужели это было так давно? Она не выглядела удивленной, и он не понимал хорошо это или плохо. Пока не уедет отсюда, следует повременить с выводами. Слишком многое нужно обсудить.

Ее седые брови бесстрастно приподнялись, и когда она мягко покачала головой, Уильям слегка улыбнулся. Немного нервно. У него задрожали ноги.

– Только посмотрите, кого принесла нелегкая, – вздохнула она.

Глава 1

Здесь идеально. Было бы еще прекрасней, если бы меня не одолевали беспокойство, страх и смятение.

Перевернувшись на спину в кровати королевского размера, я смотрю через мансардные окна, встроенные в потолок нашего гостиничного номера, и наблюдаю за усеявшими голубое небо мягкими, пушистыми облаками. Вижу устремляющиеся ввысь небоскребы. Задержав дыхание, прислушиваюсь к теперь уже знакомым звукам утреннего Нью-Йорка: гудки автомобилей, свист, общая суета, доносящимся до двенадцатого этажа. Нас окружают небоскребы с зеркальными окнами, среди этих бетонных и стеклянных джунглей легко затеряться. Обстановка просто невероятная, но главное не это. Главное – лежащий рядом в двуспальной кровати мужчина. Уверена, постели в Америке больше. Все здесь кажется больше: здания, машины, личности… моя любовь к Миллеру Харту.

Мы пробыли здесь две недели, и я ужасно скучаю по Нан, пусть разговариваю с ней каждый день. Оказавшись в плену у города, нам не осталось ничего другого, кроме как раствориться друг в друге.

Мой совершенный в своем несовершенстве мужчина здесь расслабился. Он все еще впадает в крайности, но я способна с этим мириться. Как ни странно, даже начинаю находить многие из его ОКР[1]1
  ОКР – обсесси́вно-компульси́вное расстро́йство. При ОКР у больного непроизвольно появляются навязчивые, мешающие или пугающие мысли (так называемые обсессии). Он постоянно и безуспешно пытается избавиться от вызванной мыслями тревоги с помощью столь же навязчивых и утомительных действий (компульсий).


[Закрыть] привычек милыми. Сама признаю и ему говорю об этом, хотя он и предпочитает не обращать внимания на то, что большей части его жизни нанесен урон из-за этой одержимости. И меня.

По крайней мере, здесь, в Нью-Йорке никто не вмешивается, не пытается отнять самое ценное, что у него есть. Меня. Я в восторге от того, как много для него значу. Такую ношу я готова взвалить на свои плечи. Ведь знаю, что созданное здесь убежище временное. На горизонте нашего нынешнего почти идеального существования маячит борьба с неприглядной реальностью. И я ненавижу себя за сомнения в том, что мне хватит сил одержать победу. Сил, в которых так уверен Миллер.

Легкое движение рядом возвращает меня обратно в роскошный номер, который мы называем домом с тех пор, как прибыли в Нью-Йорк, и я улыбаюсь, видя, как он утыкается носом в подушку и мило бормочет. Темные волосы растрепались на симпатичной голове, подбородок потемнел от грубой щетины. Он вздыхает и в полусне похлопывает вокруг рукой, пока ладонью не пробирается к моей голове и пальцами не находят мои локоны. Я улыбаюсь еще шире пока лежу неподвижно, взглядом задерживаясь на его лице, когда он перебирает волосы и успокаивается. Это стало еще одной привычкой моего идеального до некоторой степени джентльмена. Он может часами играть с моими волосами, даже во сне. Несколько раз я просыпалась с запутанными локонами, иногда пальцы Миллера все еще цеплялись за пряди, но я никогда не жаловалась, нуждаясь в любом контакте с ним.

Закрываю глаза, успокоенная его прикосновениями. Но вскоре эта безмятежность нарушается непрошеными видениями, а именно навязчивым образом Грейси Тейлор. Резко распахиваю глаза и стремительно встаю с кровати, морщась от боли, когда голова запрокидывается назад из-за того, что меня дергают за волосы.

– Черт! – шиплю я, протягивая руку и осторожно освобождая локоны из пальцев Миллера. Он ворчит, но не просыпается, и я кладу его ладонь на подушку, прежде чем аккуратно подобраться к краю кровати. Оглянувшись через обнаженное плечо, вижу, что он погружен в глубокий сон, и очень надеюсь, что его грезы безмятежны и блаженны. В отличие от моих.

Нащупываю ногами плюшевый ковер, встаю, немного потянувшись и вздохнув. Замираю у кровати, неподвижно уставившись в огромное окно. Могла ли я и правда впервые за восемнадцать лет увидеть мать? Или это была всего лишь галлюцинация, вызванная стрессом?

– Скажи, что тревожит твою прекрасную головку, – прерывает мои размышления хриплый ото сна голос. Обернувшись, замечаю, что он лежит на боку, молитвенно сложив руки под щекой. Вымученно улыбаюсь, зная, что не выйдет его провести, и позволяю Миллеру вместе с его совершенством отвлечь меня от внутренних переживаний.

– Просто замечталась, – тихо говорю, не обращая внимания на сомневающееся выражение его лица. С того самого момента, как мы сели в самолет, я в глубине души мучилась, проигрывая это видение снова и снова. Миллер, конечно же, заметил мою тихую задумчивость, но промолчал. Он не давил на меня, не убеждал в том, что я переживаю из-за обстоятельств, вынудивших нас сбежать в Нью-Йорк. Хотя в этом случае он оказался бы частично прав. С тех пор как мы прибыли сюда, меня изводили произошедшие события, неожиданно всплывшие тайны и тени прошлого; я винила себя за неспособность оценить в полной мере Миллера и его преданное мне поклонение.

– Подойди сюда, – шепчет он, оставаясь спокойным, ни единого намека на заинтересованность, только тихий повелительный голос.

– Я собиралась сделать кофе. – Глупо полагать, что получится долго избегать его расспросов и заботы.

– Я уже один раз попросил тебя. – Он приподнимается на локте и наклоняет голову. Губы сжимаются в прямую линию, а кристально-синие глаза прожигают насквозь. – Не заставляй меня повторяться.

Мягко качаю головой и со вздохом скольжу обратно под одеяло. Миллер неподвижно ждет, пока устроюсь у него на груди. Когда я удобно размещаюсь, он обхватывает меня руками и утыкается носом в волосы.

– Лучше?

Я киваю ему в грудь и таращусь на его мышцы, пока он, глубоко дыша, обследует мое тело. Знаю, что ему ужасно хотелось утешить и успокоить меня. Но он не стал, предоставив мне личное пространство, хоть для него это невероятно сложно. Я слишком много думаю. Сама понимаю это, да и Миллер тоже.

Он освобождает мои волосы из захвата и тратит несколько мгновений, приводя их в порядок. Затем взгляд обеспокоенных синих глаз фокусируется на мне.

– Не переставай любить меня, Оливия Тейлор. Никогда.

– Никогда, – соглашаюсь, ощущая, как усиливается чувство вины. Хочу убедить его, что он не должен сомневаться в моей любви, никогда. – Не накручивай себя.

Протягиваю руку и большим пальцем провожу по его полной нижней губе, наблюдая, как Миллер лениво моргает и прижимает мою руку ближе к своему рту.

Потом раскрывает мою ладонь и целует ее в центр.

– Это улица с двухсторонним движением, красавица. Мне невыносимо видеть тебя печальной.

– У меня есть ты. Я не могу быть печальной.

Он улыбается и наклоняется, чтобы нежно поцеловать кончик моего носа.

– Позволю себе не согласиться.

– Вы можете позволить себе все что угодно, Миллер Харт.

Быстро схватив, он притягивает меня к себе, раздвигая бедра так, что я оказываюсь стиснутой между ними. Сжимает мои щеки в ладонях и тянется губами вперед, оставляя их в миллиметре от моих, обжигая кожу горячим дыханием. Не могу контролировать ответную реакцию тела. И не хочу.

– Позволь попробовать тебя, – бормочет он, заглядывая мне в глаза.

Потянувшись вперед, сталкиваюсь с его губами, забираюсь сверху, обхватывая его бедра и попой чувствую, насколько он возбудился. Стону ему в рот, благодарная за выбранный способ отвлечь.

– Мне кажется, я подсела на тебя, – бормочу, обхватив его голову, и нетерпеливо дергаю, пока Миллер не усаживается. Обнимаю его ногами за талию, а он сжимает руками мою попу, притягивая меня ближе, пока мы продолжаем жаркий медленный танец языков.

– Хорошо. – Он прерывает поцелуй и слегка наклоняет меня назад, чтобы дотянуться до ящика с презервативом. – У тебя скоро должны начаться месячные, – замечает он, и я киваю, протягивая руку, чтобы помочь; забираю у него пакетик и разрываю, так же страстно желая приступить к преклонению, как и Миллер. – Отлично. Тогда мы сможем избавиться от этого.

Натянув на него презерватив, я приподнимаюсь. Миллер закрывает глаза и направляет член к моему влажному входу. Я опускаюсь вниз до самого основания.

Издаю хриплый и низкий стон удовлетворения. Наше воссоединение отгоняет прочь все неприятности, не оставляя места ни для чего кроме нескончаемого удовольствия и неугасающей любви. Он замирает глубоко внутри, я откидываю голову назад и в поисках опоры впиваюсь ногтями в его крепкие плечи.

– Двигайся, – умоляю, прижимаясь к его бедрам, а дыхание прерывается от желания.

Миллер тянется к моему плечу и зубами мягко его покусывает, начиная аккуратно меня направлять.

– Как ощущения?

– Лучше и представить сложно.

– Согласен. – Поднимая вверх бедра, он прижимает меня ближе, доставляя удовольствие нам обоим. – Оливия Тейлор, я чертовски сильно тобой очарован.

Размеренный ритм, невыносимо восхитительный, медленно и немного лениво приводит нас к взрыву. Удовольствие накатывает волнами: вот я хнычу и задыхаюсь, прикасаясь клитором к его паху, затем тело расслабляется, но ненадолго, чтобы вновь вознестись на чудесную вершину наслаждения. Знающий взгляд говорит о том, что он делает это специально, а его томное моргание и приоткрытый рот только усиливают отчаянное состояние.

– Миллер, – выдыхаю, утыкаясь лицом в его шею, больше не в состоянии удержать себя на нем.

– Не прячь от меня лицо, Оливия, – предупреждает он, – покажи мне его.

Я тяжело дышу, облизывая и покусывая его горло, щетина царапает вспотевшее лицо.

– Не могу.

Его искусное поклонение всегда оставляет меня не у дел.

– Для меня – можешь. Покажи лицо, – резко приказывает он, сопровождая слова толчком бедер.

От внезапного глубокого проникновения я вскрикиваю и вновь поднимаюсь.

– Почему? – восклицаю, разочарованная и обрадованная одновременно. Миллер удерживает меня на грани между агонией и неописуемым удовольствием.

– Потому что могу.

Он переворачивает меня на спину и снова входит, вскрикивая от удовольствия. Темп движений ускоряется, как и сила толчков. В последние недели мы грубее занимаемся любовью. Словно Миллера озарила мысль, что если он возьмет меня немного агрессивней, это не сделает близость менее благоговейной. Она так и останется занятием любовью. Я к нему прикасаюсь, целую его; он отвечает взаимностью, непрерывно говорит слова нежности, будто убеждая себя и меня, что держит все под контролем. В этом нет необходимости. Я доверяю ему свое тело, так же, как и любовь.

Схватив мои запястья, Миллер крепко удерживает их над головой, расположившись на загорелых предплечьях и предоставляя обзор на четко очерченные мышцы торса. Его зубы крепко сжаты, но я все еще ощущаю слабый отзвук победы. Он счастлив. В восторге от моего отчаянного вожделения к нему. По отношению ко мне он чувствует то же самое. Поднимаю бедра навстречу его толчкам, и от его непрекращающихся ударов наши центры сталкиваются снова и снова.

– Ты сжимаешься вокруг меня, сладкая девочка, – констатирует он, а непослушный локон на его лбу подпрыгивает при каждом движении. Под натиском накапливающегося внутри давления подергиваются все нервные окончания. Я отчаянно пытаюсь продлить восхитительное зрелище: нависшего надо мной мужчину, мокрого, с выражением такого наслаждения на лице, что его можно спутать с болью.

– Миллер! – выкрикиваю я, в безумии качая головой, но не отводя от него взгляда. – Пожалуйста.

– Пожалуйста что? Ты хочешь кончить?

– Да! – Я открываю рот, и втягиваю воздух, когда он стремительно обрушивается на меня, прижимая к постели.

– Нет!

Не знаю, чего хочу. Балансирую на грани: в попытке оттянуть неизбежное удовольствие, стараясь удержаться в холодном одиночестве.

Миллер стонет, опуская подбородок на грудь, ослабляя яростную хватку и освобождая мои запястья, а я обхватываю его плечи. Впиваюсь в них ногтями. Сильно.

– Черт! – рычит он, еще больше увеличивая темп. Никогда еще он не вел себя настолько грубо, но среди неземного удовольствия нет места беспокойству по этому поводу. В отличие от меня он не причиняет вреда. Мои пальцы начинают ныть от боли.

Я выпаливаю поток ругательств, наслаждаясь его тяжестью, пока Миллер резко не останавливается. Чувствую, как он увеличивается внутри меня, затем медленно отступает назад и со стоном плавно и неторопливо толкается вперед, отправляя нас в омут неописуемых, невероятных ощущений.

Я оглушена силой оргазма, и, судя по всему, Миллер, упавший на мою грудь и не заботящийся о своем весе на мне, тоже. Мы оба тяжело дышим и дрожим, полностью выжатые. Это было мощно, неистовое занятие любовью обернулось грубым сексом. Когда ощущаю ласкающие меня руки и ищущий мои губы рот, я понимаю, что мой партнер тоже это чувствует.

– Скажи, что я не причинил тебе боль. – Он несколько мгновений поклоняется моим губам, нежно покусывая их и каждый раз отстраняясь. Его руки повсюду: поглаживают, скользят, исследуют.

Я закрываю глаза на удовлетворенном вздохе и наслаждаюсь нежной заботой, улыбаюсь и собираю оставшиеся силы, чтобы обнять его и наполнить уверенностью.

– Нет, не причинил.

Он лежит на мне всем телом, но я не желаю лишаться этой тяжести. Мы связаны… повсюду.

Делаю глубокий вдох.

– Я люблю тебя, Миллер Харт.

Он медленно приподнимается, встречаясь со мной взглядом. Его глаза сияют, уголки красивых губ приподняты.

– Я принимаю твою любовь.

Тщетно пытаюсь раздраженно сощуриться, но лишь зеркально отражаю его веселье. Невозможно злиться на Миллера, когда он охотно делится столь редкой улыбкой, особенно в последние дни.

– Ты такой проныра.

– А ты, Оливия Тейлор, божественное благословение.

– Или одержимость.

– Одно и то же, – шепчет Миллер. – Во всяком случае, в моем мире.

Он поочередно целует мои веки, прежде чем приподнять бедра и выскользнуть из меня, усаживаясь на пятки. Удовлетворение растекается по венам и меня наполняет умиротворение, когда он устраивает меня на коленях, заставляя обнять себя ногами. Простыни валяются в беспорядке вокруг нас, но Миллер ни капли не обеспокоен.

– Тут ужасный бардак, – замечаю с дразнящей улыбкой, пока он приводит в порядок мои волосы, затем ведет ладонями вниз по рукам и берет меня за кисти.

– Навязчивое желание удержать тебя в постели сильнее необходимости привести простыни в порядок.

Моя улыбка превращается в широкую ухмылку.

– Неужели, мистер Харт, вы только что признали, что у вас есть навязчивые желания?

Он наклоняет голову. Я сгибаю руку, а когда он нехотя отпускает конечность, убираю непослушный локон с его влажного лба.

– Ты, возможно, что-то напутала, – отвечает Миллер, очень сдержанно, без тени улыбки в голосе.

Замираю в нерешительности и пристально смотрю на него, пытаясь найти милую ямочку на щеке. Ее нигде не видно, и я вопросительно смотрю на мужчину, пытаясь понять, признает ли он, наконец, насколько сильно страдает от ОКР.

– Возможно, – говорит он, сохраняя невозмутимое выражение лица.

Я хватаю ртом воздух и толкаю его, тем самым вынуждая издать нежный смешок. Вид веселящегося Миллера никогда не перестанет очаровывать. Безусловно, это самое прекрасное зрелище в мире, не только в моем, но и во всем мире. Лично у меня никаких сомнений.

– Я склоняюсь к тому, что это определенно так, – вмешиваюсь я, прерывая его смех.

Он удивленно качает головой.

– Ты хоть понимаешь, насколько мне трудно поверить, что ты здесь?

Моя улыбка исчезает в замешательстве.

– В Нью-Йорке?

Если бы он потребовал, я бы отправилась хоть во Внешнюю Монголию[2]2
  Внешняя Монголия – часть Цинской империи. Сейчас государство Монголия.


[Закрыть]. Куда угодно. Миллер посмеивается и отворачивается, побуждая меня взять его за подбородок и обратить идеальное лицо ко мне.

– Привыкай. – Я властно поднимаю брови, сомкнув губы вместе, игнорируя непреодолимое желание разделить его счастье.

– Просто здесь, – произносит он, слегка пожимая массивными плечами. – Со мной, имею в виду.

– В кровати?

– В моей жизни, Оливия. Обращаешь тьму в ослепительный свет. – И приближает ко мне лицо, прижимаясь губами к моим. – Заменяешь ночные кошмары прекрасными снами.

Не сводя с меня глаз, он молча ждет, пока до меня дойдет смысл данного откровения. Я полностью понимаю и принимаю это, как и многое из сказанного этим мужчиной в последнее время.

– Просто скажи, как сильно меня любишь. Это поможет.

Поджимаю губы, отчаянно стараясь оставаться невозмутимой. Это очень непросто после того, как он шокировал меня настолько сильным заявлением. Хочу толкнуть Миллера на спину и продемонстрировать ему чувства поцелуем, от которого сердце замрет, но крошечная часть меня желает, чтобы он понял столь явный намек. Он никогда ничего не говорит о любви. Очарован вот слово, которое он выбрал, и я точно знаю, что имеется в виду. Но не отрицаю желания услышать эти три простых слова.

Миллер укладывает меня на спину и терзает щетиной, покрывая поцелуями недовольное лицо.

– Я безмерно тобой очарован, Оливия Тейлор. – Мои щеки заключены в его ладонях. – Ты никогда не узнаешь насколько сильно.

Я сдаюсь на волю Миллера, позволяя ему полностью овладеть собой.

– Я бы хотел весь день провести под этими одеялами вместе с моей привычкой, но у нас назначено свидание. – Укусив мой нос, он тянет меня с кровати, ставит на ноги и теребит мои волосы. – Прими душ.

– Да, сэр! – Я отдаю ему честь, не обращая внимания на то, как он закатывает глаза и направляюсь в ванную.