Текст книги "Одна откровенная ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

– Перевернутый ананас?

Гарри вне себя от счастья, и это заметно по его обрадованному тону.

– Да, дорогой, но дядя Джордж тоже обожает его, поэтому придется поделиться.

Я следую за ними, улыбаясь как сумасшедший. Жозефина показывает Гарри на стул.

– Привет, Джордж, – произносит Гарри, окуная палец в пирог. Я не единственный, кто вздрагивает. Джордж выглядит испуганным.

Старик откладывает газету и смотрит на Жозефину, которая пожимает плечами. Так что я вмешиваюсь.

– Гарри, это невежливо, – ругаюсь я. Это особенно трудно, когда он облизывает свои маленькие пальчики.

– Прости, папочка.

Он стыдливо опускает голову.

– Я смотрю на этот пирог уже двадцать минут. – Джордж берет сервировочный нож и начинает нарезать его. – Бабушка Жозефина тоже отчитывает меня, если я лезу руками в пирог.

– Но так же вкуснее! Хочешь попробовать, папочка? – интересуется Гарри, беря тарелку со стола. Затем он кладет на колени салфетку и смотрит на меня. Я сажусь рядом с ним, нежно ероша его волосы.

– С удовольствием.

– Папа не против, Джордж.

– Все хорошо, малыш.

Я замечаю, как Джордж протягивает мне кусочек знаменитого ананасового пирога Жозефины. Тарелка стоит немного не ровно, и я слегка подправляю ее. Ничего не могу с собой поделать, привычка. Когда мой мальчик видит, что я тоже кладу салфетку на колени, он радостно улыбается.

Он само совершенство.

Мой мальчик идеален по всем критериям: умен, нет никаких симптомов ОКР, ну кроме пунктика с носками. Но у каждого свои демоны. Я чертовски сильно горжусь им. Подмигиваю сыну и веселюсь, когда Гарри пытается сделать то же, но вместо одного глаза моргает двумя. Ладно, он продвинулся не во всех аспектах.

– Итак, мой красавец.

Жозефина садится рядом с Гарри, подвигая к нему ложку, жестом предлагая взять ее, но тут же хлопает себя по запястью, когда он хмурится, и кладет ложку на место.

– Бабушка Жози! – говорит он. – Папа не любит так!

– Прости! – Жозефина бросает на меня виноватый взгляд, а я пожимаю плечами, думая, что ей уже пора бы привыкнуть. – А ведь все так хорошо начиналось.

– Все в порядке, приятель, – успокаиваю я Гарри. – Папа ничего не имеет против вилки.

– Ты уверен?

– Конечно.

Я меняю положение вилки, а Гарри начинает хихикать. Этот сладкий звук сдерживает мое желание положить вилку ровно. Он не должен видеть меня в таком состоянии. Мне становится лучше, и в этом мне помогает Гарри. Наверное, бог пытается восстановить равновесие, потому что мой сын, кажется, самый чумазый ребенок на земле.

Джордж усмехается и кладет руки на колени. Выпрямляется и с серьезным видом смотрит на Жозефину.

– Бабушка Жози, – ругается он, качая головой. – Что стало с твоей памятью?

– Иди в задницу, – бормочет она себе под нос и тут же извиняется, когда мы с Гарри кашляем.

– Извините, ребята. – Она встает из-за стола и подходит к Джорджу. Тот выглядит настороженным, хотя так и должно быть. – Ты только посмотри, Гарри! – с энтузиазмом восклицает она, указывая на точку в другом конце комнаты. Гарри довольно улыбается, когда прослеживает взглядом за жестом бабушки Жози. Когда та дает старому Джорджу тумак, я тоже улыбаюсь.

– Ой! – Джордж слегка обиженно трет больное место. – Мне кажется, это было лишним.

Я молчу, потому что не глуп в отличие от Джорджа.

– Ты закончила отчитывать Джорджа, бабушка Жози? – спрашивает Гарри. Его невинный вопрос заставляет всех в комнате улыбнуться, даже Джорджа. – Я голоден.

– Да, Гарри.

Она ласково поглаживает Джорджа по плечу, а затем садится на свое место.

– Замечательно, – выдыхает Джордж, и его рука судорожно сжимает ложку. – Думаю, мы можем начать?

– Нет! – возмущается Гарри. – Сначала мы должны закрыть глаза и помолиться. – Мы немедленно выполняем его приказ, и он начинает. – Благодарю тебя, Господи, за пирог бабушки Жозефины. Спасибо за моих маму и папу, лучших на свете. За бабушку Грейси и дедушку Уильяма, дядю Грегори, дядю Бена и старого Джорджа. Аминь. – Я улыбаюсь и открываю глаза, но тут же зажмуриваюсь, когда он кричит. – Подожди! – Хмурюсь, гадая, про кого он забыл, но идей нет. Поэтому я просто жду, когда мой мальчик продолжит. – И пожалуйста, Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы мамы и папы всех детей в стране следили за их носками.

Улыбаюсь и открываю глаза.

– Аминь, – повторяем мы все в унисон. А потом хватаем ложки.

Мой мальчик голоднее меня.

– Бабушка, можно задать вопрос? – спрашивает он с набитым ртом.

– Конечно! Что тебе интересно?

– Почему папа называет тебя сокровищем?

Жозефина хихикает, как и мы с Джорджем.

– Потому что я особенная, – произносит она, бросая на меня нежный взгляд, прежде чем снова обратить внимание на моего сына.

– Мама так же говорит обо мне.

– Мама права, – подтверждает Жозефина, – ты и правда особенный.

– Согласен, – вмешиваюсь я, наблюдая, как Джордж быстро справляется со своим куском. Он не будет вступать в разговор, пока не поест.

За столом воцаряется тишина, пока все смакуют восхитительный пирог Жозефины, а я замечаю, что она постоянно ласково улыбается моему идеальному мальчику. Его мама произвела на меня необычное впечатление, но этот малыш послал миру ослепительную красоту. Все кажется совершенно идеальным, когда он рядом. Ну, почти. Ладно, наш дом выглядит так, будто в нем взорвалась бомба из «Лего», но я справляюсь с этим. Мы теряли подгузники, бутылочки и раздражающие скрипучие игрушки. А еще купили пластиковую посуду и безопасные столовые приборы. К этому можно привыкнуть.

– Мы не опоздали?

Я поднимаю глаза к входящим Грегори и Бену. Оба выглядят еще счастливее, чем обычно. Это заставляет меня задуматься.

– Дядя Грегори! Дядя Бен!

Гарри отскакивает от стола быстрее молнии и бросается на своих почетных дядюшек.

– Гарри, мальчик! – Грегори ловит его и закидывает себе на плечо. Очень аккуратно. – У нас есть потрясающая новость, – сообщает полный энтузиазма Грегори. А потом бросает взгляд на своего партнера, который подмигивает, прежде чем забрать у него Гарри. Теперь я действительно в раздумьях. Хорошая новость? Я откидываюсь на спинку стула и складываю руки на груди.

Мне не нужно ничего спрашивать, потому что мой мальчик делает это за меня. Он такой же любопытный, как и я.

– Какая? Что произошло?

– У нас с дядей Беном будет ребенок!

Я сдерживаю приступ кашля, глядя на Джорджа, который подавился.

– Чтоб мне провалиться!

Жозефина подбегает и начинает хлопать его по спине.

Я выпрямляюсь, а мой шок превращается в веселье, когда Гарри пытается отбросить своенравный локон, который падает ему на лоб. Сын тоже шокирован. Когда Бен ставит его на ноги, он качает головой.

– А кто же будет мамой, дядя Грегори?

Мы все фыркаем, но Грег и Бен только нежно улыбаются милому маленькому мальчику.

– У него не будет мамы.

Грег опускается на корточки, таким образом оказываясь на одном уровне с моим мальчиком.

Гарри хмурится.

– Значит, ребенок будет расти в твоем животе?

– Гарри Харт, ты же мой маленький красавец, – смеется Грег. – Мужчины не могут иметь детей.

Я не вмешиваюсь. Пусть дядя Бен все объясняет сам.

– Да? – выпаливает Бен, и его щеки заливаются румянцем. От этого я еще больше смеюсь.

Грег бросает на меня грозный взгляд, заставляя успокоится. Извиняясь, я пожимаю плечами.

– Расскажи, Бен, – говорю я, кладя в рот кусок пирога и медленно жуя. – Как двое мужчин могут иметь ребенка?

Он закатывает глаза и смотрит на Грега, замечая его ободряющий кивок. Затем присаживается на пол к нему и Гарри.

– Есть одна женщина. Она собирается нам помочь.

– Какая женщина?

– Милая.

– Она носит одинаковые носки?

Снова мы все фыркаем.

– Да, – смеется Грег, – да, Гарри, с носками все в порядке.

– О, хорошо. Тогда ваш ребенок будет таким же идеальным, как и я.

Я смеюсь от настолько делового заявления. Следует сказать сыну, что нельзя быть таким самоуверенным, но как я могу такое произнести, если постоянно твержу ему обратное. Даже когда он весь измазан соусом. Или когда в грязи после прогулки. Даже если в его спальне хаос.

– Привет!

Я успокаиваюсь при звуке знакомого голоса, а затем Гарри выбегает из кухни, теряя всякий интерес к захватывающим новостям дядюшек.

– Бабушка и дедушка! – кричит он где-то в коридоре.

– Поздравляю, – произношу я, когда парни поднимаются с пола. – Я очень рад за вас.

– Замечательные новость! – присоединяется Жозефина, заключая обоих в крепкие объятия. – Какие чудесные новости!

Бедный Джордж, который ждал пирог весь день, кряхтит от счастья.

– Я здесь, мой дорогой мальчик! – смеется Грейси, и я слышу, как Гарри выполняет свой обычный ритуал – запрыгивает на бабушку. – О, как я скучала по тебе!

– Я тоже скучал по тебе, бабушка.

Я закатываю глаза. Вчера вечером они с Уильямом приглашали его на ужин. Но я понимаю, ведь она до безумия обожает моего сыну. Школьные дни тянутся мучительно долго.

– У дяди Грегори и Бена будет ребенок!

– Я знаю, – отвечает Грейси, нежно улыбаясь ребятам. Она входит в комнату с моим мальчиком, обвившемся вокруг нее. Не удивлен, что она знает. В последние годы между ними установилась довольно тесная связь.

– Привет, Грейси, – говорю я.

– Миллер, – улыбается она, усаживаясь за стол. – Привет, мама.

– Здравствуй, дорогая. Хочешь пирог?

– О боже, нет! Из-за него у меня полнеют ляжки.

– Все с ними в порядке.

Уильям подходит ближе и бросает на Грейси неприличный взгляд.

– Что б ты понимал? – парирует она.

– Все, – уверенно отвечает он, заставляя меня улыбнуться, а Грейси усмехнуться. Уильям кивает всем в знак приветствия, а потом начинает суетиться вокруг Гарри, размахивая перед его носом пакетом из «Харродс».

– Смотри, что у меня есть, – подразнивает он. – Мама позвонила мне и сказала, что на прошлой неделе завуч похвалили тебя за помощь другим детям! Молодец!

Я хихикаю про себя. Да, это было до того, как он украл все их носки.

– Да! – восклицает Гарри.

Возбуждение в глазах сына заставляет меня радоваться.

– Знаешь, что внутри?

– Что-то для меня?

– Да, для тебя. – Грейси отодвигает сумку подальше и смотрит на Уильяма предупреждающим взглядом. – Но сначала расскажи мне, как прошел твой день.

– Не спрашивай! – кричит Жозефина, собирая тарелки. – Повсюду странные носки!

Грейси вздыхает, а Гарри начинает качать головой в знак согласия.

– Сегодня пять, бабушка.

– Пять?

Грейси выглядит шокированной, и это понятно. Обычно одна-две пары, а сегодня пять – это рекорд. И эта цифра потрясла моего мальчика до глубины души.

– Да, пять.

Гарри выбирается из объятий Грейси и раздраженно выпячивает свою маленькую грудь, но больше ничего не говорит. Ему и не нужно. Теперь, когда все собрались, он хочет убедиться, что цифра не увеличится. Я, Джордж, Бен, Грег и Уильям встаем и приподнимаем штанины, чтобы показать носки. Хотя мне и не нужно ничего доказывать, ведь мой сын знает, что может положиться на отца, но я все равно встаю. Кроме того, я обожаю его сосредоточенное лицо, когда он делает это.

Я чувствую, как Уильям косится на меня. Смотрю на него в ответ, хотя знаю, что мне не понравится то, что я увижу. У него будет очень усталое выражение лица.

– Он ребенок. Не спорь с ним, – шепчу, не обращая внимания на сардонический смешок Уильяма. Знаю, о чем он думает. Он считает, что это причуда никак не связана с тем, что Гарри еще мал. Просто дело в том, что я его отец. – Это всего лишь носки, – уверяю я.

Мой маленький мужчина медленно осматривает нас и поджимает губы, словно готовясь к худшему. Он уверен, что Уильям, Грег, Бен и я не подведем его, но старый Джордж…

– Отличный выбор, Джордж! – произносит Гарри, опускаясь на колени, чтобы рассмотреть поближе.

Я буквально слышу, как грудь Джорджа вздымается от гордости.

– Спасибо, Гарри. Бабушка Жозефина следит за мной.

Кажется, мое облегчение осязаемо, так же как и Уильяма. Мы оба смотрим на лодыжки Джорджа. Он надел пару темно-синих шерстяных носков. Страшные, конечно, но одинаковые, так что проходят тест. Жозефина гордо улыбается, и я мысленно благодарю ее за то, что она взяла все под свой контроль. Потому что Гарри заставил бы Джорджа снять носки, а обнаженные ноги старика – не самое приятное зрелище. Я вздрагиваю.

– Мило? – вполголоса интересуется Уильям, тыча в меня локтем. – У нас значит с тобой шелк, а ужасные носки Джорджа получают похвалу?

Я хихикаю и опускаю штанину. Осмотр закончен. Наблюдаю, как Гарри подбегает к дедушке.

– Дедушка, а можно мне теперь подарок?

Уильям смотрит на Грейси, спрашивая разрешения. Та кивает. Он делает шаг назад и садится, устраивая Гарри рядом. Тот уже пытается отобрать пакет.

– Эй! – ругается Уильям, отдергивая пакет и бросая на внука предостерегающий взгляд. – Куда делись твои манеры?

– Прости, деда.

– Вот так лучше. Знаешь, в этом мире есть только один человек, которого я позволю бабушке любить больше, чем себя.

– Я, – без промедления заявляет Гарри, – но в действительности у тебя нет выбора.

Я ничего не могу с собой поделать, разражаюсь смехом, к большому неудовольствию Уильяма, держась за живот и вытирая мгновенно намокшие глаза.

– Извини, – смеюсь я, понимая, что нужно успокоиться, прежде чем он замахнется на меня.

– Клянусь, это выводит меня из себя, – ворчит Уильям, в отчаянии качая головой и уворачиваясь от руки Грейси, когда та собирается хлопнуть его по плечу.

– Эй!

– Ну! – спорит он, ласково похлопывая Гарри по щеке. – Как это возможно?

– Он само совершенство. – Вытираю мокрой тряпкой грязные пальчики Гарри.

– Спасибо, папочка.

– Всегда пожалуйста. – Мне хочется стиснуть его в объятиях. – Нам нужно идти.

– Дай мне посмотреть, что там, – просит он, роясь в подарочном пакете. Мы все знаем, что внутри.

– Смотри!

Он уже забыл про носки, переживания стали неважными. Мне кажется, я не найду разумного способа исправить это.

– Ух ты! – Мне становится интересно, и я тоже рассматриваю пару. – Очень умно.

– На них нарисованы лошадки. – Гарри вытаскивает носки и прижимает к груди. – Они подходят к моей рубашке! Это невероятно круто!

Я рад, Грейси тоже. Каждый гребаный человек в этой комнате просто сияет от счастья. И пусть хоть кто-нибудь попробует сказать мне, что мой мальчик не идеален.

Встаю. На меня смотрят три пары глаз. Мне кажется, что все они думают о том, как я внутренне дрожу. Словно это самый яркий момент этого дня.

Двери открываются, и мой пульс ускоряется. Я не дам увидеть сыну свое состояние. Не хочу показывать эту часть себя. Никогда не позволяйте ребенку видеть ваш страх – это знает каждый.

Какого хрена кабинет психотерапевта находится на восьмом этаже? Моему мальчику тяжело подниматься наверх своими маленькими ножками, а нести себя на руках он не позволяет. Так что я застываю в этом проклятом лифте, и так происходит с тех пор, как Оливия настояла, чтобы мы приезжали сюда. У меня портится настроение.

Я чувствую, как маленькая рука сжимает мою, вырывая меня из транса. Черт, я делаю ему больно.

– Ты в порядке, папочка?

Его темно-синие глаза всматриваются в мое лицо. В них беспокойство, и я ненавижу себя за то, что заставляю его переживать.

– Прекрасно, милый мальчик.

Я заставляю себя шагнуть вперед, мысленно выкрикивая мантру ободряющих слов, когда мы переступаем порог коробки ужасов.

Сфокусироваться на Гарри. Только на Гарри. Давай смотри на своего сына.

– Хочешь, пойдем по лестнице?

Его вопрос загоняет меня в угол. Он никогда не спрашивал этого прежде.

– Почему я должен хотеть идти по лестнице?

Он пожимает плечами.

– Не знаю. Может, сегодня тебе не нравится лифт.

Ощущаю себя дураком. Мой пятилетний ребенок пытается помочь мне. Неужели он меня раскусил? И больше не удастся прятать испуг?

– Мы поедем на лифте, – подтверждаю я, протягиваю руку и нажимаю кнопку восьмого этажа, возможно сильнее, чем необходимо. Я полон решимости преодолеть свой страх.

Двери закрываются, и маленькая рука Гарри начинает сжимать мою. Я опускаю глаза и вижу, что он внимательно изучает меня.

– О чем ты думаешь? – спрашиваю я, на самом деле стараясь отвлечься.

Он улыбается.

– Мне кажется, ты сегодня выглядишь сногсшибательно, папа. Маме понравится.

– Мама предпочитает, чтобы я носил свободную одежду, – напоминаю ему, смеясь, когда он выказывает неодобрение. Страшно подумать, сколько костюмов я купил за эти годы, и все они прекрасны, но она все равно надевает потрепанные джинсы.

Лифт звенит, двери открываются, выпуская нас в приемную кабинета терапевта.

– А вот и мы!

Гарри выбегает, увлекая меня за собой. Я успокаиваюсь и обнаруживаю, что он меня тащит через комнату к столу секретарши.

– Привет! – щебечет Гарри.

Мой мальчик может вызвать улыбку на лице самого несчастного человека в мире. А секретарь – именно такой человек. Грозная женщина, но моему сыну она улыбается так, словно завтрашнего дня не будет.

– Гарри Харт! Как я рада тебя видеть!

– Как дела, Анна?

– Стали лучше, когда ты пришел. Не хотите присесть?

– Конечно. Давай, папа.

Меня ведут к двум свободным местам, но улыбки Анны я не удостоен, когда киваю в знак приветствия. К тому же ее дружелюбие исчезает, когда она смотрит на меня.

– Мистер Харт, – почти рычит она, намекая, что разговор закрыт и снова сосредотачивается на экране компьютера, стуча по клавиатуре. Она похожа на русскую штангистку, а ведет себя как бульдог. Мне она не нравится.

Подтянув штанины, я сажусь рядом с Гарри и некоторое время изучаю окружающую обстановку. Здесь относительно тихо, как и всегда в конце дня. Наша единственная компания – нервная леди, по имени Вэнди, которая отказывается смотреть кому-либо в глаза, даже Гарри. Он как-то настойчиво пытался с ней поговорить, но в итоге сдался и теперь называет ее Странной Вэнди.

– Я сейчас вернусь, – говорит Гарри, направляясь в детский уголок, где аккуратно сложены кубики «Лего».

Я откидываюсь на спинку стула и наблюдаю, как он опрокидывает коробку и раскидывает кубики повсюду. Он бросает быстрый взгляд на Странную Вэнди, когда Анна рявкает, приказывая ей пройти в кабинет доктора.

Та быстро убегает, оставляя меня и сына одних в зоне ожидания.

Закрываю глаза и вижу темно-синий оттенок везде: яркие, блестящие, прекрасные сапфиры и светлые волосы. Эта красота чиста и необузданна. Каждая моя чертова частичка принадлежит ей. Теперь я это понимаю. Улыбаюсь, слыша, как мой мальчик собирает «Лего» в другом конце комнаты. Он тоже мой.

– Мистер Харт?

Я подпрыгиваю на стуле при звуке нетерпеливого голоса. Открываю глаза, надо мной возвышается. Быстро встаю. Не люблю чувствовать себя уязвимым под ее прищуренным взглядом.

– Да?

– Вас ожидают.

Она шмыгает носом и отходит, хватая сумочку из-за стола, а после исчезает в ожидающем ее лифте.

Я вздрагиваю, затем ищу Гарри и нахожу у двери, его рука лежит на ручке.

– Поторопись, папа! Мы опаздываем.

Я следую за Гарри в офис, морщась, когда ощущение проблем миллиона людей обрушивается на меня. Они словно витают в воздухе, и в результате меня охватывает озноб. Не понимаю, почему это происходит каждый раз. Здесь тепло и уютно, но я все равно испытываю дискомфорт. Ненавижу сюда приходить. Но есть одна проблема. Гарри нравится это место. А эта женщина постоянно зовет его сюда. Лично мне кажется, что ей доставляет удовольствие смотреть, как я извиваюсь на стуле, пока она сидит за своим столом.

Я стону и сажусь на стул, и Гарри делает то же самое. Но в отличие от меня раздраженного, он ухмыляется. Это поднимает мне настроение, и я немного улыбаюсь.

– Привет, Гарри, – говорит она.

У нее нежный и успокаивающий голос. Я ее еще не вижу, так как кресло стоит спиной к нам. Но когда она поворачивается, ее красота заставляет меня застыть на мгновение. Кажется, еще немного, и мой член встанет в штанах.

– Привет, мамочка, – произносит Гарри, его глаза блестят. Он счастлив теперь, когда мама суетится вокруг него. – Мы пришли за тобой. У тебя был хороший день?

Она расплывается в самой потрясающей улыбке, а ее темно-синие глаза, такие же, как и моего мальчика, сверкают, как бриллианты.

– У меня был чудесный день, и теперь, когда вы здесь, он стал еще лучше.

Она смотрит в мою сторону. Ее щеки пылают. Я хочу взять ее прямо здесь и сейчас. Ее широкая улыбка становится застенчивой, и она закидывает ногу на ногу.

– Добрый вечер, мистер Харт.

Я поджимаю губы и ерзаю на стуле, пытаясь сохранять спокойствие перед сыном.

– Добрый вечер, миссис Харт.

Каждый кусочек того света, который поглотил нашу жизнь с тех пор, как мы встретились, сталкивается друг с другом и взрывается. От этого моя спина выпрямляется, а сердце бешено стучит. Эта женщина, такая светлая, чувствительная и идеальная принесла мне больше счастья, чем я думал. Дело не только в близости, а еще и в том, что я стал объектом ее привязанности. Я – центр всего ее мира. А она – ядро моей души.

Смотрю, как Гарри спрыгивает со стула и направляется к книжным полкам.

– Как прошел день? – интересуюсь я.

– Утомительно. И мне нужно будет еще немного позаниматься, когда придем домой.

Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза, зная, что она будет дерзить, если выкажу раздражение. Работа на полставки, но ей это не нужно. Оливия настаивает на том, что это важно для учебы – когда она получит квалификацию психотерапевта – но я вижу, как она выжигает себя. Не могу ей запретить. Она ведь хочет помогать людям.

– А у тебя будет такой же кабинет? – Я обвожу взглядом офис. Мы занимаем его каждую среду в шесть.

– Возможно.

Я снова смотрю ей в глаза, злобно ухмыляясь.

– Могу ли я называть тебя своим психотерапевтом?

– Нет, это был бы серьезный конфликт интересов.

Я хмурюсь.

– Но ты помогаешь мне снять стресс.

– Не совсем профессионально! – смеется она, понижая голос и наклоняясь над столом. – Или ты предлагаешь мне позволить всем своим пациентам боготворить себя?

Дерзко.

– Ты принадлежишь только мне, – практически рычу я. Такое предположение отправило меня в привычное состояние, которого я так долго избегал.

Но когда Гарри садится обратно, глядя на меня с милым любопытством, я возвращаюсь в реальность.

– Все хорошо, папочка?

Взъерошив его волосы, я не обращаю внимания на хихикающую Оливию.

– Отлично, приятель.

– Ты готова идти домой, мамочка? – осведомляется он.

– Пока нет. – Она тянется к пульту, и я настораживаюсь. – Ну что, начнем? – спрашивает она.

Я ощущаю на себе взгляд своего сына, когда смотрю на любимую женщину. Повернувшись, я обнаруживаю, что он немного раздражен.

– Я не думаю, что у нас есть выбор, – напоминаю я, хотя он все и так знает.

– Она сумасшедшая, – устало выдыхает он.

– Согласен. – Сын прав, и я беру его за руку, когда он протягивает ее мне. – Ты готов?

Он кивает, и мы встаем рядом, как раз в тот момент, когда Оливия нажимает кнопку, и комната оживает. Играет песня Фаррелла Уильямса «Happy», но мы не двигаемся, а только наблюдаем, как главная в наших жизнях женщина в энтузиазме подпрыгивает в такт музыке.

– Ну же, мои прекрасные мальчики! – взывает она к нам, а потом обходит стол и хватает за руки. – Давайте снимем стресс.

У меня есть много идей как все это прекратить, но предупреждающий взгляд жены говорит, чтобы я даже не пытался. Я сжимаю губы в угрюмую гримасу.

– Я думаю…

Я такой, какой есть, но легкий шлепок по лицу заставляет меня замолчать.

Она улыбается и подходит ближе, все так же не убирая руку от моего лица.

– Я купила шоколад «Green and Black’s».

Мои глаза расширяются, и кровь закипает в жилах.

– Клубника? – бормочу я, борясь с дрожью предвкушения, когда она кивает головой. Я мысленно обдумываю планы на вечер. Мы будем долго заниматься любовью.

– А теперь, может, потанцуем? – возмущается Гарри, привлекая внимание к себе. – Ведите себя прилично, – бормочет он.

Мы смеемся, а затем образуем круг.

– Ладно, давайте, – соглашаюсь я, готовясь к тому, в чем мне предстоит принять участие.

Несколько мгновений мы обмениваемся взглядами, улыбаемся и ждем, пока Гарри сделает первый шаг. Мой мальчик начинает двигаться, подпевая. Он разрывает наши руки, которые взмывают вверх, а затем прыгает по кабинету. Я никогда не видел такого чудесного зрелища.

– Ну же, папочка! – кричит он, подбегая к дивану и бросаясь на подушки. Его беспечность приносит лёгкий дискомфорт. Хотя мне определённо становится лучше. Мы всегда наводим порядок, когда покидаем кабинет.

– Верно. – Улыбаясь Оливия тычет в меня локтем. – Отпустите, мистер Харт.

Я пожимаю плечами.

– Как пожелаете.

Я поспешно сбрасываю пиджак, и на моем лице появляется лукавая улыбка. Пиджак падает на пол, но я оставляю его там, и направляюсь к своему мальчику, таща за собой Ливи.

– Посторонись! – кричу я, и прыгаю на диван. Смех Гарри и восхищенный взгляд только подстегивают меня. Я теряю голову, кружу Ливи и подпеваю сыну. Одному богу известно, как выглядят мои волосы.

– Ууу! – вопит Гарри, вскакивая с дивана. – Давай на стол, папа!

Я немедленно принимаюсь за дело и снова бегу через весь офис. Поднимаю сына, а затем присоединяюсь к нему на столе.

– Начинай, Гарри!

– Ага!

Он раскидывает ногами кучу бумаги, так что она летит во все стороны. Вот так мы и танцуем на столе, подпевая. Это самый настоящий рай. Мои ангелы и я находимся в собственном огромном коконе. И ничто не сможет его разбить.

Музыка начинает затихать, но для нас это не важно. Когда начинает играть следующий трек – Голдфрапп «Happiness» – мы все также взбудоражены. Гарри визжит от счастья.

– Ничего себе! – ахает он, откидывая волосы со лба. – Моя любимая песня.

Меня стаскивают со стола, и мы втроем снова становимся в круг. Я знаю, что сейчас произойдет. У меня сильно кружится голова. И только одно способно остановить неизбежное, поэтому я смотрю на Оливию. Гарри полностью поглощен песней, поэтому не замечает, что мое внимание сосредоточено на его матери. А ее на мне.

Мы так и ходим кругами, а Гарри поет.

– Я люблю тебя, – криво усмехаюсь я.

– А я тебя, Миллер Харт, – отвечает она одними губами, освещая меня своим светом. Господи, что же я такого сделал, чтобы заслужить ее?

Кажется, я вспотел. Музыка, наконец, останавливается, и мы следуем традиции, падая в изнеможении на пол. Задыхаемся и громко дышим. Гарри все еще смеется вместе с мамой.

Глядя в потолок, я улыбаюсь.

– У меня есть просьба, – бормочу я, задыхаясь. На эту фразу есть только один правильный ответ.

– Мы никогда не перестанем любить тебя, папочка, – торопливо отвечает он, кладя руку мне на плечо. Я наклоняю голову в сторону, чтобы посмотреть на него.

– Спасибо.

– У нас тоже есть просьба.

Я делаю глубокий вдох и проглатываю комок в горле, пронизанный счастьем.

– Пока дышу – всегда, милый мальчик.

Мой мир вновь сфокусирован и все стало прекрасным.

Оливия Тейлор превратила мой педантичный образ жизни в гребаный хаос. Но это реальность. То, что я ощущал с ней, было настоящим. Каждый раз, когда боготворю ее, я чувствую, как моя душа очищается. И это замечательно.

Удовольствие. Освобождение.

Наша близость тоже имеет серьезное значение, это не животный инстинкт. Это важно, для нас это как воздух. Легко. Так и должно было случиться. Одна ночь превратилась в целую жизнь. Но даже этого будет мало. Всего, что связано с Оливией и Гарри, никогда не будет достаточно. Меня зовут Миллер Харт.

Я – Особенный. В том смысле, что ни один другой человек, когда-либо ходивший по этой земле, не мог быть так счастлив, как я. Я думаю, не нужно объяснять.

Я свободен.