Текст книги "Одна откровенная ночь (ЛП)"

Автор книги: Джоди Малпас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– В кои-то веки ты сделаешь так, как тебе говорят, и поверь, что мы поступим правильно по отношению к твоей бабушке.

– Она очень хрупкая, – возражаю я, снова пытаясь выйти. Я не тупая. Понимаю, что не могу быть везде и сразу.

– Вернись на место.

Уильям улыбается, толкая меня на сиденье. А Миллер помогает ему до тех пор, пока я не оказываюсь в его объятиях.

– Эй.

Я пытаюсь вырваться.

– Неужели, Оливия? – устало ворчит Миллер. – После всего, что мы пережили сегодня, ты действительно собираешься так себя вести? – интересуется он, сжимая меня. – Успокойся. Ты вернешься домой, милая девочка. Закрой дверь, Андерсон.

Ошеломленно смотрю на Уильяма, который с улыбкой пожимает плечами и отправляется закрывать дверь. На его плечо ложится ухоженная рука, останавливая. Он поворачивается и видит умоляющее лицо Грейси. Уильям заметно поддается и точно с таким же выражением смотрит на Миллера. А мне ничего не остается, как поступить также. На моего бедного измученного мужчину смотрят три пары просящих глаз. Мне не стыдно. Его взгляд с решительно-бескомпромиссного меняется на смиренный. Он отпускает меня и откидывается на сидение.

– Какое единение, – выдыхает он.

– Мне нужно увидеть ее Миллер, – заявляет Грейси, делая шаг вперед. – И мне нужна Оливия. Я больше ни о чем не попрошу. Отпусти ее со мной.

Я сглатываю и смотрю, как он медленно начинает кивать.

– Я с вами, – коротко резюмирует он так, чтобы все присутствующие поняли: это не обсуждается. – Встретимся на месте. Поехали, Тед.

Миллер на меня не смотрит.

– Да, сэр, – подтверждает водитель, взирая на меня в зеркало заднего вида и лучезарно улыбаясь, – с превеликим удовольствием.

Дверь закрывается, и когда мы отъезжаем, я наблюдаю, как Уильям ведет дрожащую Грейси к «Ауди» Тони. Я не обдумываю разговор заранее, все равно он пойдет по-другому.

Я боюсь входить внутрь. Прекрасно знаю, что Уильям и Грейси еще не приехали. Даже каскадер не смог бы обогнать Теда в лондонском потоке машин. Я просто стою на тротуаре и смотрю на дверь. Надеюсь на поддержку Миллера, но на это не стоит рассчитывать. Следует ли идти сейчас? Нужно ли мне подготовить Нан к приезду Грейси? Или лучше дождаться мамы? Я действительно не знаю, но когда кажется, что определилась, входная дверь распахивается и появляется Грегори. Через несколько мгновений я понимаю, что он не один. И это не Нан или Джордж, а Бен.

– Девочка.

От него веет облегчением. Грегори быстро подходит и обнимает меня, даже не взглянув на Миллера. Ему все равно, получит ли он разрешение или одобрение Миллера. Грегори крепко сжимает меня, а я смотрю на Бена, который мягко улыбается. И даже когда Бен переводит взгляд на Миллера, его улыбка все еще остается на месте.

– Ты в порядке? – осведомляется Грегори, отстраняясь и изучая мое лицо. Заметив порез на щеке, он морщится. Я не в состоянии говорить, стараюсь кивнуть, но и это не выходит. Грегори переводит взгляд на Миллера.

– С ней все в порядке?

– Отлично, – отвечает тот, а я слышу приближающих к нам людей.

– А ты? – искренне беспокоясь, спрашивает Грегори. – С тобой все хорошо?

– Отлично, – как и в первый раз отвечает Миллер.

– Я очень рад. – Грегори слегка улыбается и чмокает меня в лоб. – Уильям мне звонил.

Я не удивлена. Догадываюсь, что Уильям посвятил Грегори во все подробности… и все мысли только подтверждаются, когда мой лучший друг опускает глаза на мой живот. Он слегка улыбается, но не задает вопросов.

– Она ждет тебя.

Грегори делает шаг в сторону, как и Бен, открывая мне путь к дому. Я не могу пошевелиться, потому что слышу звук подъезжающей машины.

Поворачиваясь, я уже знаю, что увижу. Грейси неуверенно ступает на тротуар, вцепившись в открытую дверцу машины. Она повторяет мои действия – задумавшись, смотрит на дом. Уильям успокаивающе обнимает ее за талию, а она слега улыбается ему. Он молча кивает, а я зачарованно наблюдаю как этот жест придает Грейси сил. Так похоже на нас с Миллером. Ее пальцы все еще сжимают дверцу машины, грудь медленно вздымается.

Стоит тишина. Напряжение исходит не только от меня. Все собравшиеся здесь любят мою бабушку. Я не настолько глупа, чтобы сбрасывать со счетов Бена, особенно зная, что он провел некоторое время с Нан. Каждый понимает, что сейчас будет очень тяжелый момент, но никто не хочет начинать первым. Мы все просто стоим на тротуаре, ожидая, что кто-то сделает первый шаг или заговорит. Но нет.

– Пропустите меня! – требует Нан, заставляя всех повернуться лицом к дому. – Прочь с дороги!

Она почти сбивает с ног Грегори и Бена, когда появляется на пороге.

Нан в халате, но с идеальной прической.

Она останавливается и тянется рукой к стене, чтобы облокотиться. Мне хочется подбежать к ней, обнять и заверить, что все в порядке, но что-то останавливает. Бабушка делает шаг вперед, глядя своими усталыми темно-синими глазами мимо меня, вниз по садовой дорожке.

– Грейси? – шепчет она, прищурившись, будто не может поверить в реальность происходящего. – Грейси, дорогая, это ты?

Она делает еще один неуверенный шаг вперед, ладонью прикрывая рот.

Я сжимаю челюсть от напряженности момента и ощущаю, как наворачиваются слезы. Всхлипываю, не обращая внимания на руку Миллера, обнимающую меня за талию, и поворачиваюсь к матери. Уильям поддерживает ее, и она изо всех сил цепляется за него.

– Мама, – всхлипывает она, и слезы текут из ее глаз.

Я снова смотрю на Нан и впадаю в панику, когда та запинается. На ее пожилом лице смесь эмоций: счастье и удивление.

– Моя милая девочка.

Из-за шока у нее подкашиваются ноги, и она оседает на землю.

– Нан! – Испуганная, я бросаюсь к ней, но меня опережают.

Грейси подхватывает бабушку и медленно опускается вместе с ней.

– Спасибо тебе, Господи, что ты вернул ее мне, – всхлипывает Нан, обвивая руками мою мать и крепко прижимаясь к ней.

Они обнимаются. Уткнулись друг другу в шею, заглушая всхлипы. Никто не вмешивается. Они ведь не видели друг друга столько лет. Обвожу взглядом нашу компанию, замечая их слезящиеся глаза. Все потрясены ошеломляющим воссоединением семьи. А мне кажется, что последний кусочек моего разбитого вдребезги мира становится на место.

Наконец я смотрю на Миллера, и он понимающе кивает, нежно обнимая меня. Им нужно немного времени. И действительно, в глубине души я понимаю, что моя отважная Нан пока прекрасно обойдется без меня.

А вот Миллер нет.

Глава 24

– Иди ко мне, – выдыхает Миллер и наклоняется, чтобы взять меня на руки. Мы подходим к лестнице, но я упорно отмахиваюсь от него.

– Ты еще не пришел в себя, – протестую я. На его лице появляется тень раздражения, но я это игнорирую. – Я сама пойду, – заявляю я, начиная подниматься по ступеням, но вскоре меня сбивают с ног. – Миллер! – кричу я.

– Я хочу боготворить тебя Оливия, – срывающимся голосом говорит он. – Мне станет лучше.

Я сдаюсь, пусть делает, что хочет.

Шаги отдаются эхом на лестничной клетке. Пока он несет меня на десятый этаж, я крепко обнимаю его, изучая лицо. Миллер не выглядит изнеможенным или усталым. Я слышу только его ровное дыхание и вижу совершенную красоту. Не могу оторвать от него глаз. Вновь переживаю тот момент, когда он впервые нес меня по этой лестнице. Тогда я ничего не знала об этом таинственном человеке, но была увлечена им до одержимости. Ничего не изменилось. Я всегда буду любить его таким, какой он есть.

Пока мы живы. И после смерти тоже.

Однажды Миллер сказал, что он был на пути в ад. И только я смогла спасти его. Мы оба там были. Вместе и выбрались.

Когда он бросает на меня любопытный взгляд, замечая, что я пристально смотрю на него, улыбаюсь.

– О чем ты думаешь? – интересуется он, направляясь в сторону входа в квартиру. Миллер очень осторожно ставит меня на пол, открывает дверь и жестом приглашает войти. Я медленно захожу, оглядывая обстановку.

– Я думаю, что рада вернуться домой, – улыбаясь, произношу я, как в первый раз рассматривая его идеальную квартиру, и тут за спиной слышу удивленный звук.

– У тебя нет выбора, – фыркает он, нагло изображая безразличие, хотя я знаю, что для него это очень важно.

– Нам понадобится детская, – тыкаю его.

Вскоре Миллер поймет, что дети приравниваются к беспорядку, и я получу бесценное удовольствие. Сейчас, когда в его жизни появилось место для чего-то кроме боли, думаю, осознает он это очень скоро.

– Согласен, – просто отвечает он, заставляя меня улыбнуться еще шире.

– И везде будут детские вещи.

Миллер опережает меня.

– Которые будут разбросаны.

Я хочу увидеть легкую панику на его лице, поэтому поворачиваюсь. А затем с абсолютно серьёзным видом заявляю:

– Подгузники, ползунки, бутылочки, сухое молоко, и все это разбросано по столешнице на твоей кухне. – Я наблюдаю, как у него начинают бегать глаза и прикусываю губу, чтобы не рассмеяться. Миллер небрежно убирает руки в карманы, расслабляясь и пытаясь скрыть беспокойство. Но это не поможет. – Список бесконечен, – добавляю я.

Он небрежно пожимает плечами.

– Это всего лишь незначительные предметы. Не думаю, что ребенок сможет создать большой хаос.

Мне хочется задушить его в объятиях. Кажется, ему это необходимо.

– Неужели, Миллер?

– Ну, сухого молока не будет, потому что ты будешь кормить грудью. К тому же у нас достаточно места для всего этого. Ты выдумываешь проблемы.

– Твой идеальный мир разлетится на кусочки, Миллер Харт.

Он одаривает меня своей великолепной улыбкой: на щеках появляются ямочки, а глаза сверкают. Я улыбаюсь, когда он подходит ближе, подхватывая меня на руки. А затем несет через гостиную, прижав к своей груди.

– Мой идеальный мир никогда не был более совершенным и светлым, Оливия Тейлор. – Он крепко целует меня, а я смеюсь ему в губы. – И он будет только ярче, милая девочка.

– Согласна, – признаю я, когда мы входим в спальню. Встав на ноги, я вскрикиваю, потому что падаю на его кровать, разбрасывая декоративные подушки. Испытываю еще больший шок, когда Миллер присоединяется ко мне, полностью одетый.

– Что ты делаешь? – смеюсь я, подчиняясь его молчаливому приказу развести бедра.

Неизбежно сминая, Миллер выдергивает простынь и оборачивает вокруг нас. Я визжу от восторга, пока мы катаемся по кровати.

– Миллер, – говорю я, не видя комнату, потому что сверху простынь закрывает обзор. Я в коконе, и ткань туго натягивается всякий раз, когда я пытаюсь пошевелиться. Миллер смеется и ругается, пытаясь распутать нас, но в конечном итоге делает только хуже.

Вот так мы и катаемся – то я на нем, то наоборот. Будучи крепко связанными и ослеплёнными, мы смеемся.

– Я застряла, – хихикаю, стремясь освободить ноги, – и не могу пошевелиться.

– Чушь собачья, – заявляет он, снова крутанув нас, но ошибается стороной, и мы падаем с кровати.

– Ой, – кричу я, когда мы с глухим стуком приземляемся на пол. Вот теперь я смеюсь в голос, потому что Миллер тянет простынь, стараясь найти меня.

– Где ты, черт возьми, – ворчит он.

Вижу только белое марево хлопка, но я ощущаю запах Миллера, а когда он стаскивает с меня простынь, то, наконец, смотрю на него. У меня перехватывает дыхание.

– Кажется, у нас войдет в привычку падать с кровати, – шепчет он и нежно задевает меня носом, а после целует с непередаваемой нежностью и желанием. – На вкус ты невероятна.

Мы целуемся, блуждая руками по телам друг друга, а в глазах отражается неистовая страсть. Здесь только мы, скрытые от всего остального мира в его квартире. Так было и раньше, но сейчас мы свободны от всех тяжестей жизни. Все закончилось.

Наша одна ночь переросла в прекрасное будущее. И теперь мы будем двигаться только вперед.

– Я безумно тебя люблю, Миллер Харт, – бормочу я, и он улыбается.

– Я очень счастлив, – отвечает он.

Миллер отстраняется, моргает и, прищурившись, пристально смотрит на меня. Словно знает, что с самого начала зацепил меня именно этим. Стоит мне закрыть глаза, и его черты предстают перед ними. Если я их открою, то картинка не исчезнет. Даже в своих снах я вижу только его, и он уже не сбежит. Ни днем, ни ночью. Он мой.

– Ты помяла мой костюм, дорогая. – У него очень серьезное лицо. А я от его фразы смеюсь в голос. Миллер беспокоится о своем внешнем виде. – И что тебя так развеселило?

– Ты! – хихикаю я. – Всего лишь ты.

– Отлично, – резко заключает он, поднимаясь. – Твой смех делает меня счастливым. – Он хватает меня за руки, усаживая. – Я хочу кое-что сделать.

– Что?

– Тихо, – успокаивает он, поднимая меня на ноги и нежно дергая за руку. – Ты пойдешь со мной.

Он легонько берет меня за затылок, и я закрываю глаза, наслаждаясь знакомым ощущением. Его прикосновения отдаются жаром, который распространяется по всей коже. Мне тепло и уютно.

– Посмотри на меня, Оливия, – шепчет он мне на ухо, и я открываю глаза.

Прищурившись, я улыбаюсь, а Миллер уже ведет меня в студию. Когда мы попадаем в комнату, меня охватывает умиротворение.

– Зачем мы сюда пришли?

– Кто-то однажды сказал, что гораздо приятнее нарисовать то, что я нахожу прекрасным во плоти. – Он легонько толкает меня на диван и вытягивает мои ноги в длину, располагая на нем. – Я хотел бы проверить эту теорию.

– Ты хочешь меня нарисовать? – немного удивленно спрашиваю я. Он ведь запечатлевает только пейзажи и архитектуру.

– Да, – решительно отвечает он. Это сбивает меня с толку. Миллер подходит к мольберту и ставит его на середину комнаты. – Раздевайся, милая девочка.

– Я буду обнаженной?

– Верно.

Миллер не смотрит на меня.

Я пожимаю плечами.

– А ты когда-нибудь писал что-нибудь живое? – интересуюсь я, снимая джинсы.

Я имею в виду, рисовал ли он людей. А Миллер смотрит, улыбаясь. Он прекрасно понял, что я имела в виду.

– Нет, не приходилось, Оливия.

Я стараюсь не показывать, что мне стало легче, но он все замечает.

– Разве плохо, что это доставляет мне огромное удовольствие?

– Нет, – смеется он.

Миллер берет чистый холст, прислоненный к стене, и кладет его на мольберт.

Я разговариваю с ним и разглядываю Миллера поверх спинки дивана, который стоит лицом к окну, в глубине комнаты. Как, даже не глядя на меня, он сможет рисовать?

Снимаю топик, ожидая, что он подвинет диван, так чтобы тот не перегораживал обзор. Миллер подходит ко мне и вместо этого медленно снимает мое нижнее белье, а потом осознаю, что сижу голая на спинке дивана, а мои ноги расположены на сидении. Я смотрю на прекрасный горизонт Лондона, на огни, которые освещают волшебную архитектуру.

– Днем было бы лучше, – говорю я, отбрасывая волосы за спину. – Ты бы четче видел здания.

Когда я ощущаю прикосновение жаркого дыхания Миллера на своей коже, то вздрагиваю. Целуя, он продвигается вверх по моему позвоночнику.

– Так – ты центр моего видения. – Он поворачивает мою голову, и я смотрю в его пронзительные голубые глаза. – Я вижу только тебя. – Миллер нежно меня целует, и я расслабляюсь. – Не важно, день или ночь. Я вижу только тебя.

Мне нечего ответить. Он осыпает мое лицо поцелуями, а затем снова поворачивает его к окну. Я так и сижу на спинке дивана – голая и ничем не обремененная.

Пытаюсь любоваться сияющим пейзажем Лондона, но Миллер чем-то шуршит, и это отвлекает меня. Бросаю взгляд через плечо и вижу, что он, слегка наклонившись, собирает кисти и краски, а непослушный локон щекочет лоб. Я улыбаюсь, когда Миллер сдувает его, потому что руки у него заняты различными инструментами. Мой мужчина расставляет принадлежности и снимает пиджак, но галстук и жилет оставляет.

– Ты собираешься рисовать в своем новом костюме? – удивляюсь я. Не похоже на Миллера и, думаю, это огромный шаг вперед для него.

– Давай не будем придавать этому большого значения. – Он не смотрит на меня, продолжая подготавливать инструменты. – Посмотри на левое плечо.

Я хмурюсь.

– Посмотреть на плечо?

– Да. – Он подходит ко мне, макая кисть в красную краску. А потом заходит мне за спину и кистью пишет на моем плече.

«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ».

– Я еще не написал эту фразу на другом твоем плече. Не отводи глаз от слов. – Он целует меня и снова уходит. Я смотрю не на Миллера, встающего возле мольберта, а на надпись.

Двигаюсь только лишь когда моргаю. Мое расположение позволяет наблюдать за движениями Миллера, но я не вижу его лица, и это раздражает. Я рада помочь ему, ведь рисование расслабляет моего мужчину. Секунды перерастают в минуты, а после в часы. Для Миллера я подобна статуэтке, у него есть возможность подумать о том, что мы пережили и спланировать все на будущее.

Будущее, где у нашего ребенка будут мама и папа. Где нет места для обид. Наша новая жизнь начнется с чистого листа. Без каких-либо проблем. Мои мысли чисты, и наша жизнь будет такой же. Делаю безмятежный вдох и улыбаюсь про себя.

– Оливия, судя по всему, ты витаешь в облаках. – Голос Миллера прорывается сквозь эмоции и вырывает в реальность. Я ощущаю, что он подошел ко мне. Оглядываясь через плечо. Он даже не испачкался. Никаких следов краски. – Думала обо мне?

Его руки опускаются на мои бедра, а он сам, все так же одетый в костюм, прижимается к моей спине.

– Да, – говорю я, обхватывая его и ощущая небольшое напряжение. – Как много времени прошло?

– Пару часов.

– У меня онемела задница.

Я ничего не чувствую. Думаю, ноги будут в таком же состоянии, если попробую встать.

– Погоди. – Миллер поднимает меня и удерживает, пока не уверяется, что я не упаду. – Тебе больно? – Он кладет руку на мою задницу и начинает ее растирать.

– Просто немного онемела.

Облокачиваюсь на его плечи, а он все продолжает работать сильными руками уже по всему телу. Делает паузу и смотрит вниз, но долго молчит. Даю ему возможность насладиться моментом.

– Как ты думаешь, он будет похож на меня? – спрашивает искренне обеспокоенный Миллер. Это заставляет меня нежно улыбнуться.

– Конечно, – отвечаю я, прекрасно зная, что так оно и будет… совсем как мой мужчина. – Он?

Миллер смотрит на меня снизу вверх, и я вижу, что его глаза светятся счастьем.

– Мне кажется, у нас будет мальчик.

– Как ты можешь быть в этом уверен?

Он слегка качает головой, избегая моего удивленного взгляда.

– Я просто чувствую это.

Лжет. Я беру его за темный, покрытый щетиной подбородок и заставляю посмотреть на себя.

– Рассказывай, почему ты так решил.

Он пытается сузить глаза, но они слишком безумно сверкают.

– Мне приснился сон, – говорит он, поднося руки к моим волосам. Накручивает на палец пряди. – Я позволил себе мечтать о невозможном. Так было с тобой, и теперь у меня есть ты.

Довольно выдыхаю, а Миллер утыкается в меня лицом. Он желает меня взять, медленно и нежно. В стиле Миллера Харта.

– Я хочу заняться с тобой любовью, Оливия, – бормочет он, а потом скользит губами по моей щеке, затем к уху и вот уже произносит: – Наклонись. – Он легко обхватывает меня за талию и отступает на несколько шагов, увлекая за собой мои бедра. – Упрись руками в диван.

Послушно выполняю приказ, слыша, как он расстегивает ширинку. Миллер не хочет тратить время на раздевание, и меня это устраивает. Я голая, а он полностью одет, но я чувствую, которая ему так нужна.

– Ты готова для меня? – интересуется он, просовывая пальцы между моих бедер и проникая внутрь. А я молю о том, чтобы он вошел. Отвечаю стоном, хотя в этом нет необходимости. – Она всегда готова для меня, – шепчет Миллер, целуя мою спину, а затем и шею. – И она знает, что я чувствую, когда заставляет меня терять контроль.

Удовлетворенно вдыхаю и поворачиваю лицо в сторону, чтобы он мог видеть мой профиль. Отсутствие его обнаженной груди не вызывает беспокойства. Я просто всматриваюсь в его лицо.

– Идеально.

Он вытаскивает пальцы, оставляя пустоту, но это ненадолго. Вскоре они сменяются головкой толстого члена, дразнящего меня. Я хнычу, качая головой в безмолвной мольбе. Он сразу же отвечает.

– Я не хочу заставлять тебя ждать, сладкая девочка.

С глубоким стоном Миллер толкается вперед, и его голова откидывается назад, но глаза все также смотрят на меня.

Мои пальцы впиваются в мягкую обивку, руки напрягаются, и я резко насаживаюсь на член, не подумав о резкой боли.

– Черт!

– Тихо, – шепчет он сдавленно, а его бедра начинают трястись. – Это чертовски приятно. – Миллер выходит из меня и тут же снова резко входит.

Мое дыхание мгновенно становится прерывистым и напряженным.

– Я так люблю твои стоны. – Он снова отстраняется и бросается вперед, выбивая из меня протяжные стоны. – Мне так нравится этот звук.

– Миллер, – выдыхаю я, изо всех сил стараясь стоять на месте. Разведя ноги, я меняю позицию, чтобы предоставить ему лучший наклон. – О… боже, Миллер!

– Тебе хорошо, а?

– Да.

– Лучше не бывает?

– Господи, да!

– Я чертовски согласен, дорогая. – Сейчас он входит плавными круговыми движениями. – Я не тороплюсь, – обещает он, – у нас… вся… ночь впереди.

Мне нравится эта идея.

– Мы начнем здесь. – Он резко входит. Вскрикнув, я медленно начинаю двигаться. – Потом пойдем к холодильнику. – Отстранившись, я вижу, как он глубоко вдыхает. – Затем в душ. – Он снова входит. Я стараюсь держать глаза открытыми, но силы покидают меня. – На моем рабочем столе. – Он яростно толкается, заставляя меня со стоном приподняться на цыпочки. – И в постели.

– Пожалуйста, – умоляю я.

– На диване.

– Миллер!

– На кухонном столе.

– Я кончаю!

– На полу.

– О… боже!

– Я возьму тебя во всех возможных местах.

– Аааааааа!

– Ты хочешь кончить?

– Да!

Больше не могу терпеть, я дрожу, и с меня катится пот. Жадно хватая ртом воздух, я напрягаюсь и стараюсь изо всех сил сдержать надвигающийся оргазм. Ноги подкашиваются, а горло саднит от крика.

– Я близко!

Знаю, что дольше не продержусь.

– Не лишай меня своих глаз, – предупреждает он. – Не прячь их от меня, Оливия.

Бедрами он делает точные круговые движения. Я бы закричала, если бы могла. Постоянно сглатываю, и когда чувствую, как набухает внутри меня член Миллера, осознаю, что он близко.

– Я хочу, чтобы мы кончили вместе, – говорит он, слегка ускоряя темп, шлепая меня по заднице и впиваясь пальцами в талию. – Хорошо?

Кивая, я вижу его затуманенный взгляд. Веки Миллера закрываются с каждым новым толчком. В моей голове пустота, удовольствие буквально сбивает меня с ног.

– Миллер! – кричу я, наконец, обретая дар речи. – Миллер, Миллер, Миллер!

– Святое гребаное дерьмо! – ревет он, притягивая меня к себе.

Он дрожит, закрывая глаза, а моя голова в изнеможении опускается. Я ощущаю, как его семя наполняет меня, согревает.

– Господи, Оливия, ты гребаная богиня.

Он наваливается на меня, и ткань его костюма касается моей потной спины. Миллер прерывисто дышит мне в шею.

Мы словно умерли. Оба с трудом переводим дыхание. Веки тяжелеют, но я знаю, что сегодня мне не дадут заснуть.

– Я буду боготворить тебя всю ночь.

Он приподнимается и поворачивает меня к себе лицом. Оно мокрое от пота. Вытирает его, а после целует каждую мою черту.

– К холодильнику, – шепчет он.