Текст книги "Одна откровенная ночь (ЛП)"
Автор книги: Джоди Малпас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
– Антикварное? – спрашиваю, переводя взгляд с одного совершенства на другое. Смотрю на него. Он все еще нервничает.
– В стиле модерн, если быть точным.
Улыбаясь, удивленно качаю головой. Он как всегда педантичен.
– Но это кольцо, – решаюсь произнести очевидное. После сегодняшнего Центрального парка, эмоционального накала и письма Миллера, кольцо повергает меня в шок.
Внезапно коробка исчезает, отложенная в сторону. Он перемещается на спину и, взяв меня за руки, притягивает к себе, пока я не встаю на колени между его бедер. Опять опускаюсь на корточки и, затаив дыхание, жду его слов. Вне всяких сомнений они проникнут так же глубоко, как и взгляд кристально синих глаз. Он поднимает коробку и держит ее между нами. Блеск, исходящий от изысканного украшения, ослепляет.
– Вот этот, – он указывает на бриллиант в центре, – олицетворяет нас.
Я закрываю ладонями лицо, не желая, чтобы он вновь увидел слезы, появляющиеся на глазах, но мое уединение длится недолго. Взяв мои руки, он опускает их мне на колени, неспешно кивая головой в знак понимания.
– Этот, – он показывает на камень в форме слезы, расположенный рядом с основным, – я. – Затем пальцем скользит по бриллианту, расположенному симметрично. – Вот этот представляет тебя.
– Миллер, я…
– Шшш. – Он прикладывает палец к моим губам и предупреждающе приподнимает темную бровь. Убедившись, что я выполню его желание и позволю ему закончить, он вновь обращает внимание на кольцо. Мне не остается ничего другого кроме как ждать, пока он не завершит объяснение. Его указательный палец покоится на бриллианте, олицетворяющем меня.
– Этот камень прекрасен. – Подушечка пальца скользит по такому же бриллианту с другой стороны. – Он заставляет сверкать ярче этот. Дополняет его. Но тот, что представляет нас, – он прикасается к центральному камню и поднимает взгляд на мое пылающее лицо, – самый яркий и ослепительный.
Одарив меня присущим только ему ленивым взглядом, Миллер достает из темно-синей бархатной подушки антикварное изделие, пока я веду внутреннюю борьбу, старясь держать себя в руках.
Этот совершенный в своем несовершенстве мужчина намного прекрасней, чем когда-либо признает, но я ценю, что являюсь именно той, кто делает его лучше. И не потому, что пытаюсь его изменить, а потому что Миллер стремится к этому. Ради меня. Он берет кольцо и проводит пальцем по дюжине крошечных камней, расположенных у замысловатой вершины.
– А все остальные сверкающие осколки – пламя, которое мы разжигаем вместе.
Я ожидала, что его слова заденут меня до глубины души. Но не представляла, что произведут настолько сокрушительный эффект.
– Оно идеальное. – Протягиваю руку и глажу Миллера по грубой щеке, ощущая, как внутри зажигаются мерцающие искры.
– Пока нет, – шепчет он, убирая мою руку. Я наблюдаю, как он неторопливо надевает кольцо на безымянный палец моей левой руки. – Теперь идеально. – Неспешно поцеловав кольцо, он прижимается щекой к моей ладони.
Я едва не теряю дар речи. Вот так запросто надел его на безымянный палец. На левой руке. Не хочу нарушать идиллию, но на языке вертится один вопрос.
– Ты просишь выйти за тебя замуж?
От его улыбки захватывает дух, на его щеке вновь появляется ямочка, а на лоб падает непослушная прядь волос. Миллер поднимает меня с колен и усаживает к себе так, что мне приходиться обхватить его спину ногами, пока наши тела не переплетаются.
– Нет, Оливия Тейлор. Я прошу тебя стать моей навечно.
Не могу справиться с одолевающими меня эмоциями. Искреннее выражение его лица… безграничная любовь ко мне. В очередной бессмысленной попытке скрыть слезы, я утыкаюсь лицом ему в грудь и тихо всхлипываю, Миллер же тем временем выдыхает мне в волосы и успокаивающе поглаживает по спине. И я не знаю, почему плачу, когда чувствую себя так хорошо.
– Это кольцо – символ бесконечности, – говорит Миллер надо мной, заключая мою голову в ладонях, безмолвно требуя посмотреть на себя, прежде чем продолжить. – Не имеет значения, на каком пальце его носить и, по-моему, на другой руке у тебя уже есть великолепный камень, привлекающий внимание. Я бы никогда не осмелился предложить заменить кольцо твоей бабушки.
Я улыбаюсь сквозь слезы, понимая, что это не единственная причина, по которой Миллер надел кольцо на левую руку. Это его способ дать мне малую часть того, что как он выяснил, мне необходимо.
– Я люблю тебя до мозга костей, Миллер Харт.
– Я всем своим существом очарован тобой, Оливия Тейлор. – Он прижимается ко мне губами, завершая идеальный момент безупречным, благоговейным поцелуем. – У меня просьба, – произносит он, едва отрываясь от моего рта между восхитительными движениями нежного языка.
– Я никогда не перестану, – подтверждаю, позволяя помочь себе подняться, не разрывая при этом губ и сохраняя нашу близость.
– Спасибо. – Он поднимает меня, прижимая к своей груди, и несет к ведущей в гостиную двери. Мы направляемся к мягкому роскошному ковру кремового цвета, лежащему у камина. Прервав поцелуй, я устраиваюсь на спине. – Подожди, – звучит тихий приказ, и он выходит из комнаты, оставив меня едва сдерживающую поток страсти.
Все тело сгорает от желания. Я опускаю взгляд на кольцо, напоминая себе, какое же оно великолепное, но важнее всего его значение. Я изгибаю губы в довольной улыбке, но она мгновенно исчезает, когда я замечаю наблюдающего за мной обнаженного Миллера.
Не говоря ни слова, он направляется ко мне с многообещающим взглядом. Миллер собирается поклоняться мне и что-то подсказывает, что этот раз не сравнится с остальными. Я ощущаю исходящее от каждой клеточки его обнаженного тела желание. Произнесенные откровения, обещания и поцелуй он хочет подкрепить действием. Все во мне: каждое нервное окончание, каждая капля крови, каждый мускул горит огнем.
Положив презерватив рядом, он опускается на колени, а перед глазами пульсирует его явное возбуждение.
– Хочу раздеть свое увлечение, – произносит Миллер басом, усиливая мое желание. Потом располагается сбоку, опираясь на локоть, и кожу обдает жаром, когда он ладонью скользит под ткань юбки и преодолевает короткое расстояние до внутренней стороны бедер.
Я пробую сделать глубокий успокаивающий вдох, но вместо этого задерживаю дыхание. Он дразнит, нежно кружа ладонями у моего входа – это худшая из пыток, а ведь мы только начали.
– Ты готова к моему преклонению тебе, Оливия Тейлор? – Пальцем Миллер нежно едва касается моего белья, заставляя меня выгнуться дугой и выпустить сдерживаемый вдох.
– Пожалуйста, не надо, – прошу, впиваясь в него умоляющим взглядом, – пожалуйста, не мучай меня.
– Скажи, что ты хочешь, чтобы я поклонялся тебе. – Он снимает с меня юбку вместе с бельем.
– Пожалуйста, Миллер.
– Скажи.
– Поклоняйся мне, – выдыхаю я, приподнимая спину, когда он просовывает руку мне под топ, чтобы расстегнуть бюстгальтер.
– Как пожелаешь, – соглашается Миллер, и это в высшей степени неприлично, поскольку я точно знаю, что это то, чего он тоже желает. – Встань.
Без пререканий послушно сажусь, как приказано; он снова опускается на колени и стягивает мой топ, а затем бюстгальтер. Небрежно отбрасывает их в сторону, скользя ладонями по спине, и он наклоняется, вынуждая меня снова лечь.
Миллер нависает надо мной, почти вплотную прижимаясь, а я тону в его взгляде.
– Каждый раз, когда я смотрю тебе в глаза, меня охватывает удивительное чувство.
– Объясни.
– Не могу. Мне не хватает слов.
– Как с «очарованием»?
Он улыбается. Так застенчиво, что выглядит по-мальчишески милым. Это совсем несвойственно Миллеру Харту. И, несмотря на то, что ему подобное чуждо, это не притворство. Улыбка неподдельная и не для отвода глаз. Настоящая. Он искренен для меня одной.
– Именно так, – подтверждает он и, наклоняясь, берет в плен мои губы. Я провожу руками по его плечам, поглаживая мышцы, мы оба постанываем от удовольствия, неспешно двигая языками. Я запрокидываю голову в поисках лучшего доступа, и мое желание выходит из-под контроля.
– Отдайся моменту, – просит он, не отрывая от меня губ, – у нас впереди целая вечность.
Его слова немного успокаивают, и я прилагаю усилия, чтобы подчиниться требованию. Знаю, что мы с Миллером хотим одного, но ему удается скрыть отчаянное желание за старанием удержать инициативу только потому, что может себе это позволить. Он покусывает мою нижнюю губу, затем нежно проводит языком по рту, вновь поднимаясь на колени, оставляя меня извиваться под напряженным обещающим взглядом. Мое внимание приковано к его твердому члену, когда он подхватывает мои колени, раздвигая их. Я вся на виду, и пока он перемещается между моих коленей, наклоняясь за презервативом, его взгляд задерживается на пульсирующей плоти моего естества. Неторопливость, с которой он открывает упаковку, вытаскивает презерватив, затем надевает его на возбужденный член, невыносима. Просить его действовать быстрее бессмысленно, поэтому я направляю всю силу воли на терпеливое ожидание.
– Миллер, – умоляюще срывается с губ, я без слов поднимаю руки, желая притянуть его. Он качает головой, подхватывает меня под колени и придвигает ближе к себе, пока я не ощущаю у входа его возбужденную головку. Кричу, зажмурив глаза, и непроизвольно разбрасываю руки в стороны, цепляясь за пушистый ковер.
– Хочу видеть всю тебя, – заявляет он, подталкивая меня вперед, я же в ответ шиплю, – открой глаза, Оливия.
Качаю головой и чувствую, как он вбивается все глубже и глубже, напрягая каждый мускул.
– Оливия, пожалуйста, открой глаза.
Перед мысленным взором возникают навязчивые видения поклоняющегося мне Миллера. Одна картинка сменяет другую, эротические образы усиливают удовольствие.
– Черт побери, Ливи! – В шоке открываю глаза, и вижу его зачарованный взгляд, когда он полностью входит в меня. Миллер удерживает меня за колени, мои бедра приподняты и плотно с ним соприкасаются. Его небритый подбородок напряжен, глаза безумно сверкают, волосы с отдельно выбившимися прядями в полном беспорядке, губы пухлые, его…
Черт возьми! Ощущаю, как он пульсирует внутри меня, и крепко сжимаю его внутренними мышцами.
– Земля вызывает Оливию. – Его сексуальный голос пронизан страстью, и Миллер сопровождает слова толчком. В голове неразбериха, образы рассыпаются как карточный домик. Я вновь концентрируюсь на его лице. – Не своди с меня глаз, – приказывает он и отступает назад, медленно выскальзывая из меня. Ленивые движения не делают просьбу сколько-нибудь легче. Но я справляюсь, даже когда он мучительно медленно возвращается обратно. Напрягаю все мышцы и не жалею сил, чтобы справиться с его скоростью. При каждом движении Миллера из моих легких вырывается воздух, а с губ срывается стон. Мышцы на его груди плавно сокращаются, на гладкой коже проступают капельки пота. Я подстраиваю дыхание под его темп, пока он искусно мне поклоняется, медленно покачивая бедрами, утягивая на вершину наслаждения. Он начинает рычать при каждом толчке, грудь тяжело вздымается, а хватка лишь усиливается. Пальцами я зарываюсь в волосы и от безысходности тяну за них, раз уж Миллер вне досягаемости.
– Черт побери, Оливия. Наблюдать за тем, как ты пытаешься сдержаться, доставляет извращенное удовольствие.
Его глаза закрыты, а тело дрожит. Мои соски напряжены, мышцы живота сводит от боли. Как обычно, я нахожусь меж двух огней. Хочу крикнуть, чтобы он толкнул меня через край, но в то же время желаю оттянуть неизбежное, сделать так, чтобы это мгновение длилось вечность, несмотря на сладкую пытку и головокружительное удовольствие.
– Миллер, – извиваюсь я, изгибая спину.
– Громче, – приказывает он, устремляясь вперед, но уже с меньшим напором, – черт возьми, скажи это громче, Оливия!
– Миллер! – выкрикиваю я, когда последний мощный толчок доводит меня до края.
Он издает низкий, сдавленный стон, берет себя в руки и возвращается к сдержанному, выверенному занятию любовью.
– Каждый раз, когда беру тебя, я надеюсь утолить желание. Но этого не происходит. Как только мы заканчиваем, я хочу тебя еще больше.
Он опускает мои ноги и опирается на руки, своим гибким телом заключая меня в ловушку. Я раздвигаю бедра еще шире, предоставляя ему лучший доступ, Миллер приближает лицо к моему, и мы ловим дыхание друг друга. Встречаемся взглядами, и движения его бедер медленно приближают нас к вершине удовольствия.
Зарываюсь руками ему в волосы и тяну за непослушные пряди, пока сжимаю мышцы вокруг члена.
– Черт, да! Повтори. – Его отчужденный вид и грубый тон подстегивают мою дерзость. Снова сжимаю его, когда Миллер твердой плотью касается моей самой сокровенной части. – О, чеерт.
Получаю невероятное наслаждение, когда вижу, как он опускает подбородок, и чувствую, как его тело содрогается от удовольствия. То, что я в силах сделать его настолько уязвимым в такие моменты, придает мне уверенности. Миллер открыт передо мной. Беззащитен. Уязвим и в то же время полон сил. Поднимаю бедра и наслаждаюсь, наблюдая, как он рассыпается надо мной вдребезги. Изо всех сил сжимаю его при каждом толчке. Черты его идеального лица искажаются, и я вижу в его пронзительных синих глазах лихорадочное возбуждение.
– Ты обезоружила меня, Оливия Тейлор. Вывернула наизнанку, черт побери. – Он переворачивается и сажает меня к себе на колени. – Давай, – тон у него резкий, полный отчаянного желания, – заставь меня кончить.
Когда мы неожиданно меняемся местами, Миллер проникает в меня еще глубже, из-за чего я слегка морщусь. Сильные руки обхватывают мои бедра, пальцами сжимая плоть. Будучи полностью в его власти, задерживаю дыхание, пытаясь приспособиться к внушительному размеру в новой позе.
– Двигайся, сладкая девочка, – он резко поднимает бедра, я вскрикиваю и хлопаю его по груди, – не медли!
Грубое восклицание подхлестывает меня, и я начинаю вращать бедрами, не обращая внимания на острую боль и концентрируясь лишь на сменяющих ее вспышках удовольствия. Он стонет и помогает, подаваясь мне навстречу. Я становлюсь все уверенней, видя, как он наблюдает за каждым моим движением, подталкивающим нас к краю.
– Я сейчас кончу, Оливия.
– Да! – выкрикиваю я и поднимаюсь, чтобы вновь опуститься. Грубо выругавшись, он ставит меня на четвереньки. Хватает за бедра и удовлетворенно рычит, врезаясь со всей силы. – О боже! Миллер!
– Ты чувствуешь меня, да, Ливи? Прими все, что я могу дать.
Еще несколько сильных толчков, и он бросает меня в бездну наслаждения. Падаю на ковер и содрогаюсь от нахлынувшего удовольствия. В полубессознательном состоянии ощущаю, как Миллер выходит из меня, продолжая сыпать проклятиями, и опускается сверху; переместив бедра, членом скользит между ягодиц, бормочет себе под нос, покусывает шею и вновь направляется к моему дрожащему центру. Я настолько восхитительно себя чувствую, что совсем не переживаю из-за того, что кончила раньше Миллера. Ощущаю равномерную пульсацию плоти, скользящей внутри, пока он неторопливо входит и выходит из меня. А потом он кончает, тихо ругаясь.
Открываю глаза, тяжело дыша, уставляюсь на кремовый мех ковра, и пытаюсь привести мысли в порядок.
– Ты не причинил мне вреда, – шепчу хриплым голосом. Знаю, что это будет первый вопрос, как только он переведет дыхание. Все чаще проявляется тот звериный облик, который Миллер скрывает от меня. Он все еще боготворит меня.
Удовлетворенно вздохнув, я вытягиваю руки, когда Миллер выходит из меня. Он оставляет жалящие поцелуи на плечах, затем продвигается вниз по позвоночнику, облизывая и покусывая кожу. Я закрываю глаза, пока он продолжает неспешно водить губами по моей спине, спускаясь к попе. Миллер сильно впивается зубами в кожу, но я настолько измучена, что не в силах ни вскрикнуть, ни пошевелиться, чтобы остановить его. Ощущаю, как он, утолив голод, двигается вверх, опускается на меня и скользит ладонями по моим рукам, пока не берет за кисти. Переплетает наши пальцы, прижимается лицом к моей шее и выдыхает; мы оба расслабляемся.
– Закрой глаза, – бормочет он.
Внезапно тишину нарушает пение. Нежная мелодия в сочетании со стихами, пронизанными глубоким смыслом.
– Я знаю ее, – шепчу, представляя, как напевает Миллер.
Но это не мое воображение разыгралось.
Открываю глаза и извиваюсь, пока не заставляю его приподняться, чтобы я могла перевернуться на спину и посмотреть на него. Он перестает напевать, улыбается мне, весь светясь от восторга, пока его вновь не поглощает музыка.
– Эта песня, – начинаю я.
– Возможно, я напевал тебе ее время от времени, – шепчет он, почти застенчиво, – Габриэль Аплин[12]12
Габриэль Аплин – британская певица, автор-исполнитель. Стала известна после того, как опубликовала на своём канале в YouTube несколько акустических кавер-версий различных песен в своём исполнении.
[Закрыть].
– «The Power of Love»[13]13
Кавер-версия песни группы Frankie Goes to Hollywood.
[Закрыть], – заканчиваю я за него, когда он наклоняется ближе и толкает меня на спину, устраиваясь сверху.
– Ммм, – напевает Миллер.
Я все еще ощущаю восторг, трепет и дрожь.
Мне не хватит и вечности с ним.
Глава 4
Мне снятся сладкие сны. На повторе вчерашний поздний вечер. Просыпаюсь, открывая трепещущие сонные веки, и ощущаю рядом Миллера. Очень близко. Я свернулась калачиком у него под боком, полностью окутанная им.
Аккуратно поднимаю левую руку и любуюсь кольцом, вздыхая, смакую каждое произнесенное слово и произошедшую сцену, настойчиво всплывающую в голове.
Иногда реальность может быть такой же прекрасной, как и сны.
Пользуясь тем, что Миллер крепко спит, провожу свободное время, выводя узоры на его груди. Он спит как убитый… ну почти. Когда я прокладываю путь к V-образной полоске внизу живота, то вижу, как увеличивается его член, затвердевает и начинает пульсировать, умоляя обратить на него внимание.
Я хочу, чтобы Миллер проснулся со стоном наслаждения, поэтому осторожно ползу вниз, устраиваясь между его бедер. Они раздвигаются, так что мне не приходиться прилагать никаких усилий, и я оказываюсь рядом с его утренней эрекцией, облизываю губы и готовлюсь довести мужчину до безумства. Приподнявшись, перевожу на него взгляд, пока осторожно беру член за основание. Ищу любые признаки пробуждения, но ничего не нахожу, только приоткрытые губы и неподвижные веки. Возвращаюсь вниманием к его твердой длине в своей руке и следую инстинкту: медленно вращаю языком по головке, собирая накопившуюся сперму. Жар его плоти, гладкая упругая кожа, твердость под ней – все это соблазнительно, и вскоре понимаю, что я приподнялась на колени и скольжу губами вниз по его длине, не стесняясь, постанываю, когда двигаюсь обратно. Направляю все внимание исключительно на изощренные ласки и поцелуи. Бесконечно долго сосу и наслаждаюсь его вкусом во рту. Не замечаю, когда он начинает стонать, но его руки внезапно оказываются в моих волосах, привлекая внимание, а я улыбаюсь, медленно водя ртом туда-обратно. Его бедра приподнимаются, встречая каждое мое движение, а руки идеально направляют мою голову.
Его сонное бормотание неразборчиво, голос хриплый и тихий. Я поглаживаю член верх и вниз, повторяя движения ртом, увеличивая удовольствие. Миллер сдвигает ноги и мотает головой из стороны в сторону. Я ощущаю, как напрягается каждая мышца. Член, увеличившийся у меня во рту – признак того, что он близко, поэтому я ускоряю темп, быстрее двигаясь, в то время, как он, доставая до задней стенки гортани, заставляет возрастать мое собственное удовольствие
– Остановись, – выдыхает Миллер, продолжая прижимать мою голову к себе, – пожалуйста, остановись.
Он может кончить в любую секунду и понимание этого еще больше подстегивает меня.
– Нет! – Миллер резко поднимает колено и ударяет меня в челюсть, я кричу от резкой боли. Его возбуждение выскальзывает из моего рта, когда я встаю, хватаюсь за лицо и стараюсь унять ноющую боль. – Отвали от меня! – Миллер выпрямляется и отползает назад, пока не упирается в спинку кровати. Одну ногу сгибает в колене, другую вытягивает вперед. Синие глаза широко открыты и в них плещется ужас, тело покрыто испариной, а грудь тяжело вздымается от страха.
Я бессознательно отстраняюсь. Удивление и настороженность не дают приблизиться к нему, чтобы успокоить. Не могу произнести ни слова. Просто смотрю, как его взгляд бегает по сторонам, в то время как сам Миллер пытается унять учащенное сердцебиение, прижав ладонь к груди. Боль, пронзающая челюсть невероятно сильная, но я не проливаю ни капли слез. Просто эмоционально отгораживаюсь. С видом загнанного в угол беспомощного, запуганного животного он опускает взгляд на пах, и я вслед за ним.
Миллер все еще возбужден. Его член дергается, и он стонет, запрокинув голову.
А потом кончает.
Подавленно всхлипывая.
Белая жидкость заливает живот и бедра. Кажется, что она вытекает целую вечность.
– Нет, – бормочет он себе под нос, вцепившись руками в волосы и зажмурив глаза, – нет! – ревет он, ударяет руками по полу, и я в ужасе отшатываюсь назад.
Не знаю, что делать. Продолжаю сидеть в стороне, схватившись за подбородок, и лихорадочно рассуждаю. Воспоминания наводняют разум. Однажды Миллер позволил взять его член в рот. Ненадолго. И он не кончил. Стонал от удовольствия, поощрял и направлял меня, но быстро потерял интерес. В последующие разы, когда я осмеливалась удовлетворять его орально, попытки пресекались. Однажды у себя в офисе он позволил использовать руку, и я помню, как уточнил, что можно только ей. А еще Миллер упоминал, что не занимается самоудовлетворением.
Почему?
Он берет салфетки из стоящей на столе коробки и начинает судорожно себя вытирать.
– Миллер? – зову я тихо, нарушая звуки учащенного дыхания и лихорадочных движений. Я не могу приблизиться к нему, пока он не поймет, что я здесь. – Миллер, посмотри на меня.
Он опускает руки, но его взгляд блуждает по моему телу, избегая глаз.
– Миллер, пожалуйста, посмотри на меня, – осторожно подаюсь вперед, невероятно сильно желая его утешить, потому что он определенно в этом нуждается, – пожалуйста, – жду, сгорая от нетерпения, понимая, что нужно действовать очень осторожно, – умоляю тебя.
Он медленно закрывает тоскливые синие глаза и в конце концов снова открывает, заглядывая мне прямо в душу. Качает головой.
– Мне так жаль, – почти задыхается он, ладонью сжимая горло, как будто ему тяжело дышать, – я причинил тебе боль.
– Я в порядке, – не соглашаюсь, хотя судя по всему, мне понадобится вправить челюсть. Убираю руку от подбородка и подвигаюсь к нему ближе, осторожно устраиваясь у него на коленях. – Со мной все хорошо, – повторяю, утыкаясь лицом в его влажную шею, чувствуя облегчение, когда он принимает мои утешения. – Ты в порядке?
Он коротко вздыхает, почти смеясь.
– Не совсем понимаю, что произошло.
Я хмурюсь, осознавая, что он собирается увильнуть от любых вопросов.
– Ты можешь со мной поделиться, – настаиваю я.
Миллер отстраняет меня от груди, и под его пристальным взглядом ощущаю себя маленькой и никчемной. Бесстрастное выражение его лица тоже не помогает.
– Чем поделиться?
Я слегка пожимаю плечами.
– Почему ты так резко реагируешь? – Мне неуютно под его пристальным взглядом. Не знаю, как так вышло, но с тех пор как мы познакомились, я единственная кому достается этот пронзительный взор.
– Извини. – Его взгляд смягчается и наполняется беспокойством, когда он переводит его на мою челюсть. – Ты напугала меня, Оливия. Ничего больше. – Он скользит гладкой ладонью по моей щеке и нежно водит по ней кругами.
Он лжет. Но я не могу вынудить его признаться в чем-то, что причинит ему боль. Теперь я это понимаю. Темное прошлое Миллера должно оставаться во мраке, подальше от нашего света.
– Хорошо, – соглашаюсь я, совсем не имея это в виду. Никому из нас не хорошо. Хочу попросить его высказаться, но внутреннее чутье подсказывает не делать этого. Это чутье направляло меня с первого дня знакомства с мужчиной, который постоянно ставит меня в тупик. Не перестаю себя в этом заверять, но в тоже время задаюсь вопросом, что было бы, не прислушивайся я к сердцу в том, что касается Миллера и проблем, с которыми мы сталкивались. И знаю ответ. Я бы по-прежнему была мертвой. Безжизненной. Притворялась счастливой, влача одинокое существование. Может моя жизнь и приняла неожиданный поворот и сейчас с лихвой восполняется недостаток драмы за последние годы, но я не оставлю попыток помочь любимому человеку преодолеть его трудности. Я всегда буду рядом.
Я узнала много темных секретов Миллера Харта и в глубине души понимаю, что это еще не конец. Возникает все больше вопросов. И какими бы ни были ответы, они ни на йоту не изменят моих чувств к этому мужчине. Если что-то причиняет ему боль, то и мне тоже. Я не хочу, чтобы из-за меня он страдал еще больше, а если заставить его рассказать, то так и случится. Так что посылаю свое любопытство к чертям. И не обращаю внимания на тревожный звоночек, возникающий в голове, который говорит о том, что на самом деле я не хочу знать правду.
– Я люблю тебя до мозга костей, – шепчу, пытаясь сгладить неловкую ситуацию. – Я люблю тебя до испорченного одержимого мозга костей.
Серьезное выражение лица сменяется лучезарной улыбкой, показывая ямочку и сверкающие синие глаза.
– А мой испорченный одержимый мозг глубоко тобой очарован. – Он тянется к моей челюсти. – Болит?
– Не очень. Я уже привыкла к тому, что в последние дни у меня голова идет кругом.
Он вздрагивает, и я тут же понимаю, что попытки поднять настроение пошли прахом.
– Не говори так.
Собираюсь извиниться, когда раздается громкий звук телефона Миллера.
Он аккуратно пересаживает меня с колен в сторону и, поднимаясь, целует в лоб, прежде чем подойти к столу и взять трубку.
– Миллер Харт. – Как обычно его голос звучит отстраненно и неприветливо, пока он голый шагает к кабинету. Пока мы здесь были, он всегда закрывал дверь, отвечая на телефонные звонки, но не в этот раз. Воспринимаю это как приглашение и вскакиваю, следуя за ним. Но притормаживаю у порога, любуясь обнаженным мужчиной, который расположился в кресле и массирует висок кончиками пальцев. У него раздраженный и напряженный вид, но как только наши взгляды встречаются, негативные эмоции отступают, и остается только сияющая синева. Я поднимаю руку и поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Подожди минуту, – резко говорит он в трубку и кладет ее на обнаженную грудь. – Все в порядке?
– Конечно, не буду тебе мешать.
В задумчивости он постукивает телефоном по груди и осматривает мое обнаженное тело с головы до ног.
– Я не хочу, чтобы ты уходила. – Его взгляд находит мой, и я понимаю двойной смысл слов. Он наклоняет голову, и я робко подхожу, удивленная просьбой, но не своим набирающим обороты желанием.
Миллер смотрит на меня с намеком на улыбку, затем берет за руку и целует верхушку нового кольца.
– Садись. – Он тянет меня, пока я не падаю на его голые колени. Каждая мышца в теле напрягается, когда я ощущаю полуэрегированный член между ягодиц. Откидываюсь назад и устраиваюсь на груди Миллера, утыкаясь головой в изгиб его шеи.
– Продолжай, – приказывает он в трубку.
Я улыбаюсь про себя способности Миллера быть со мной таким нежным и заботливым, и таким наглым и резким с кем бы то ни было на другом конце провода. Он обвивает меня мускулистой рукой и крепко прижимает к себе.
– Это Ливи, – шипит Миллер. – Я мог бы говорить хоть с чертовой королевой, но если нужен Ливи, то королеве придется нахрен подождать.
На моем лице отражается смущение, смешанное с легким удовлетворением, и я поворачиваюсь к нему. Хочу спросить, с кем он говорит, но что-то останавливает меня. Из трубки доносится знакомый мягкий, очень дружелюбный голос.
Уильям.
– Рад, что мы прояснили это, – фыркает Миллер, невинно целуя меня в губы, прежде чем вновь прижать мою голову к изгибу шеи, и ерзает на кресле, притягивая еще ближе.
Он замолкает и лениво играет с прядью моих волос, покручивает, затем дергает ее, и я легким тычком по ребрам уведомляю о том, что мне неприятно. Слышу мягкие интонации Уильяма, но не могу разобрать слов, тем временем Миллер раскручивает локон, только чтобы закрутить его обратно.
– Ты что-нибудь узнал по этому поводу? – спрашивает Миллер.
Я понимаю, что они, скорее всего, обсуждают, но тем не менее, слушая его ровный, отстраненный голос, сидя у него на коленях, мое любопытство разжигается еще больше. Мне следовало держаться подальше от кабинета, но теперь я лихорадочно обдумываю, что мог обнаружить Уильям.
– Минуточку, – выдыхает Миллер, и боковым зрением я вижу, как его держащая телефон рука падает на подлокотник. Он отпускает мои волосы, вероятно, оставляя их в полном беспорядке, хватает меня за щеку и поворачивает к себе. Пристально глядя мне в глаза, он на ощупь нажимает кнопку на телефоне и кладет его на стол, не отрывая от меня взгляда. Даже чтобы проверить, куда он положил аппарат или выровнять его.
– Уильям, поздоровайся с Оливией.
Беспокойно ерзаю на коленях Миллера, и безмятежность, которую я ощущала, заключенная в его объятьях, начинает испаряться под натиском других чувств.
– Здравствуй, Оливия. – Голос Уильяма успокаивает. Однако я не хочу слышать ничего из того, что он собирается сказать. Он предупреждал меня держаться подальше от Миллера, едва узнал о наших отношениях.
– Привет, Уильям, – быстро поворачиваюсь к Миллеру, готовая встать с его колен, – оставлю вас спокойно работать.
Но никуда не ухожу, потому что Миллер медленно качает головой и крепче сжимает меня.
– Как ты? – На вопрос было легко ответить… полчаса назад.
– Отлично, – пищу, коря себя за испытываемую неловкость, но еще больше за притворство. – Собиралась приготовить завтрак.
Снова пытаюсь встать… но безуспешно.
– Оливия остается, – заявляет Миллер, – продолжай.
– С момента, на котором мы остановились? – потрясенно переспрашивает Уильям, доводя тем самым мое замешательство до смятения.
– Все верно, – выдыхает Миллер, нащупывает мой затылок и начинает его энергично разминать. Лишь зря тратит время.
На проводе тишина, затем раздается странный звук. Судя по всему, Уильям неловко ерзает в рабочем кресле, прежде чем заговорить.
– Я не уверен…
– Она остается, – перебивает Миллер, а я готовлюсь к возражениям Уильяма… но их не следует.
– Харт, я каждый день подвергаю сомнению твои моральные принципы, – усмехается Уильям. Выходит язвительно, – но всегда полагался на твое благоразумие, какими бы чертовски безрассудными не были некоторые твои подвиги. Всегда знал, что ты в здравом уме и твердой памяти.
Я хочу вмешаться и попросить Уильяма перейти к делу. Если Миллер выходит из себя, можно забыть про здравомыслие. Он становиться необузданным, опрометчивым… совершенно неконтролируемым безумцем. Но так ли это? Я медленно поворачиваюсь в его руках, чтобы взглянуть на своего мужчину. Пронзительный взгляд синих глаз тут же обжигает мою кожу. Даже с бесстрастным выражением лица у него ангельский вид. Голова идет кругом, когда я пытаюсь понять, может ли быть правдой то, что говорит Уильям. Не верится. Возможно, Уильяму не приходилось видеть Миллера в ярости, в какую он впадал после знакомства со мной.
