Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)
Роскошная спальня как будто сошла с экрана кино. Ничего подобного Шаннон никогда не видела. Вся мебель была белой, а обширная кровать напоминала атласную отмель, по которой были рассыпаны подушки. По сравнению со сдержанной элегантностью магазина «У Елены» в апартаментах леди Фортескью чувствовалась некая вызывающая нарочитость. Увидев за дверцами шкафа одежду самых кричащих расцветок, Шаннон поняла, почему Елена так и не смогла уговорить леди Фортескью взять черное платье.
Шаннон робко налила себе бокал шампанского и направилась к дверям на балкон, с которого открывался вид на мерцающие огни Сиднея.
– Вы не хотите, чтобы я помогла вам с платьем, леди Фортескью? – громко спросила она, повернувшись в сторону гардеробной.
– Пожалуйста, зовите меня Джонкуил. Терпеть не могу, когда меня называют леди Фортескью. Это звучит слишком величественно, – отозвалась та, роясь в ящике стола. – Когда мне было пятнадцать лет, я сменила имя на Джонкуил. Видите ли, я начинала свою жизнь как простая Гертруда. Представьте себе, что меня звали бы Герти! – За несколько секунд она щедро напудрила лицо, слегка поправила покрытые лаком волосы. – Ну, – сказала Джонкуил, повернувшись к Шаннон, – а теперь займемся делом, попробуем засунуть меня в это божественное платье.
Шаннон пришлось принести на примерку несколько пар туфель, застегнуть на Джонкуил бриллиантовое колье и в поисках подходящей пары длинных белых лайковых перчаток просмотреть перчаточный ящик. В конце концов она застегнула последний крючок.
– Я здесь у своей старой подруги Элоиз, которую знаю с детства. Она кончила тем, что вышла замуж за австралийца, и я стараюсь навещать ее раз в году. Но на этот раз мне пришлось поехать без Телмы. Так ведь и должно было случиться, правда? Этот ужасный Найджел много лет водил ее за нос, а теперь поставил вопрос ребром – по-моему, он не мог стерпеть, видя, как она уходит от него уже по своей воле. И вообще, я думаю, он это сделал, чтобы досадить мне – такой гнусный тип! Уже взяли билеты, а вместо нее некому было ехать. Так что поездка была просто кошмаром. Я терпеть не могу самолетов. Даже не знаю, как я вынесу обратный путь. Конечно, я вожу с собой слишком много одежды, и кое-что из нее просто невозможно надеть – как вот это. А моя шкатулка с драгоценностями, – она махнула рукой, – ну, там полный беспорядок. Как видите, действительно нужен кто-то, кто бы за мной присматривал, – закончила Джонкуил, глядя на Шаннон.
В ее простодушной улыбке, в вопросительном взгляде синих глаз проглядывала трогательная беспомощность. Несмотря на столь терпимое отношение к собственным слабостям, в Джонкуил чувствовались теплота и очарование, которые привлекали к ней Шаннон. Девушка понимала, что, несмотря на все ее богатство и титул, в Джонкуил нет снобизма – в отличие от Елены. Та сразу расставляла людей по ранжиру в соответствии с содержимым их кошелька и происхождением – именно в таком порядке. Веселый нрав Джонкуил, смягченный ее добротой, в свое время, должно быть, произвел неотразимое впечатление на представительного джентльмена, чья фотография в серебряной рамке занимала почетное место на ее ночном столике.
– Это мой муж, сэр Фредди, – сказала Джонкуил, увидев, что Шаннон смотрит на фотографию. – Мы прожили вместе тридцать безмятежных лет. Он покинул меня десять лет назад. Я просто боготворила землю, по которой он ступал, – с тоской в голосе добавила она. – Мы обожали друг друга.
Почему-то Шаннон поверила ей.
– Маленькая собачка в другой рамке – это Баглс, и я по нему очень скучаю. Но пройдет не так уж много времени, и мы снова будем вместе.
Когда для Шаннон настало время уходить, Джонкуил поцеловала ее в щеку.
– Почему бы вам не прийти ко мне на обед в воскресенье? – сказала она. – Ну, там будет много скучных старых ворчунов, но Елена тоже придет. Если вы не заняты, то приходите – это вас позабавит.
– О, я приду. Большое вам спасибо, – ответила Шаннон, застигнутая врасплох этим предложением.
– Вот и прекрасно! Вы просто ангел. В самом деле я и не знаю, что бы делала без вас.
Прошло две недели. Однажды вечером Джонкуил пригласила Шаннон в Уиттерингс.
– Вы должны срочно приехать, моя дорогая. У меня есть к вам одно предложение, – позвонив по телефону, загадочным тоном сообщила она.
Всю дорогу Шаннон гадала, какое же это предложение. Когда она приехала и обе уютно устроились в шезлонгах в спальне Джонкуил, та, не теряя времени, приступила к делу.
– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы уехать из Австралии? – сказала она, играя завязкой своего халата умопомрачительно-розового оттенка.
– Ни о чем другом я бы и не мечтала, – призналась Шаннон. – Я обязательно уеду, когда накоплю денег на дорогу. Хотя это займет гораздо больше времени, чем я надеялась.
– Дело в том, что у меня возникла одна замечательная идея. Вот это все объяснит. – Джонкуил достала из кармана конверт и передала его Шаннон. – Ну же, откройте его, – предложила она, увидев удивление на лице собеседницы.
Шаннон никогда не видела билета на океанский лайнер и поэтому не сразу поняла, что держит в руках оформленный на ее имя билет первого класса от Сиднея до Саутгемптона.
– Я не понимаю… Что это значит? – Но сердце уже трепетало от возбуждения. Не может быть, говорила себе Шаннон.
– О, скажите, что поедете, дорогая. Вы сами видите, как мне необходима забота. Для нас обеих это будет очень удачное соглашение. Я знаю, как вы хотите поехать в Европу, и вы однажды так прекрасно позаботились обо мне, что я просто вижу вас на месте Телмы. Вы будете как член семьи и сможете занять ее маленькую комнатку на верхнем этаже моего дома на Честер-сквер.
Это предложение – отправиться на другой конец земли – было сделано таким же небрежным тоном, каким Джонкуил приглашала ее на обед в Уиттерингсе.
– Вы серьезно? – ошеломленно спросила Шаннон.
– Ну конечно! И билет служит тому подтверждением. Конечно, я всегда смогу получить деньги обратно. Но я подумала, если просто отдать вам билет, так будет интереснее, – весело сказала Джонкуил.
Шаннон сделала глубокий вдох. Новость была настолько поразительной, что она на некоторое время утратила дар речи. Все прежние мечты вдруг стали реальностью! Когда до Шаннон дошел смысл происходящего, она залилась слезами, а затем так же неожиданно смущенно засмеялась.
– Простите… но я до сих пор не могу поверить.
– Я понимаю, что вы говорите «да».
– Да, да, конечно, – поспешно сказала Шаннон, боясь, что Джонкуил передумает.
– По такому случаю следует выпить что-нибудь покрепче, чем холодный чай, – заметила Джонкуил и позвонила в колокольчик.
Когда дворецкий принес напитки, они выпили за будущее, а затем Джонкуил, устроившись в кресле, принялась рассказывать Шаннон о себе.
– Если бы дорогой Фредди не разглядел меня среди огней театра «Лицеум», то не знаю, что бы со мной стало, – размышляла она, перебирая жемчуг.
На лице Шаннон отразилось удивление.
– Ну да, моя дорогая, я не родилась леди. Я ею стала. Пришла в мир как простая Герти Коттл с Кейбл-стрит в лондонском Ист-Энде. Мы с моей сестрой Флосси еще детьми начали танцевать на улице за гроши и так в конце концов попали на сцену. Когда моя жизнь изменилась, изменился и мой выговор – как и ваш. Если мне нужен хороший кусок мяса, – продолжала Джонкуил, видя, что Шаннон от такой откровенности чувствует себя неловко, – я отправляюсь на Смитфилдский рынок во всех своих бриллиантах и жемчугах. Но когда я перехожу на кокни, все стоит мне вдвое дешевле. Я никогда не забываю, кто я есть, – помните это, и вас минуют многие неприятности, – закончила она, предостерегающе подняв кверху палец.
Шаннон никогда не приходило в голову, что эта светская бабочка, этакий образец легкомыслия, начала свою жизнь в одном из беднейших кварталов Лондона. Ее приятное круглое лицо было гладким, как у ребенка, как будто свидетельствуя о том, что она никогда не знала забот. Теперь же, слушая ее живой, беззаботный рассказ о своем бедном детстве и восхождении к богатству, Шаннон почувствовала, что они прекрасно поладят. Джонкуил рассказывала о поношенной одежде, о пьянице-отце, о том, что у нее не было даже приличной пары туфель, белье сушилось прямо в тесной общей комнате, а дети спали в кровати вчетвером, – и эти детали, говорившие об общности происхождения, мгновенно породили между ними взаимопонимание. С этого момента Шаннон стремилась взять от Джонкуил все, что только можно – как раньше от Елены. Но на сей раз, однако, она училась не элегантности и не правилам бизнеса. Она училась тому, как преодолевать одну неудачу за другой, твердо держась на ногах.
Когда Шаннон объявила Елене о своем предстоящем отъезде в Европу в качестве компаньонки, горничной и секретаря Джонкуил в одном лице, она не представляла себе, какая битва за этим последует. Как только она тихим голосом сообщила Елене эту новость и предупредила о предстоящем увольнении, она испытала на себе всю силу язвительного характера графини, и это только предвещало то генеральное сражение, которому предстояло развернуться. С этого момента она чувствовала себя теннисным мячиком, которым перебрасывались между собой две женщины. Легкомысленная Джонкуил ни в чем не уступала свирепой Елене. Елена бросалась из одной крайности в другую, то обвиняя Шаннон в неблагодарности, то рыдая на ее плече и называя ее дочерью. Наконец она открыла перед Шаннон не только свое сердце, но и то, что ценила гораздо больше, – свой кошелек, предложив удвоить жалованье. Неделю битва за Шаннон служила источником разговоров для всего Сиднея, закончившись дикой сценой, произошедшей на скачках в Ройял-Рэндвик. Фотограф запечатлел, как графиня выплескивает свой бокал в лицо леди Фортескью с язвительными словами:
– Ну ты, выскочка из хора!
– Принесите мне темные очки, – не дрогнув, попросила Джонкуил. – Никогда не знаешь, что еще может сделать этот венгерский гуляш!
Увидев фотографию в «Сидней морнинг геральд», Шаннон была шокирована. Конечно, потом она вспоминала злосчастный инцидент со смехом, поняв, что теперь, после того, как она стала компаньонкой Джонкуил, жизнь будет полна сюрпризов.
Отплытие намечалось на февраль, и у Шаннон оказалось достаточно времени, чтобы съездить домой и попрощаться.
Когда поезд отошел от станции Уишбон, Шаннон все еще стояла в сторонке, дожидаясь, пока пройдут остальные пассажиры. Затем, подняв свой новый красивый чемодан, она пошла вперед по пыльной платформе. Сияло солнце, от полуденной жары платье из плиссированного батиста, надетое всего за несколько минут до прибытия поезда, уже прилипло к спине. Новые туфли громко стучали по пустой платформе. Шаннон направилась к одинокой фигуре, ожидающей ее в тени вокзала. Даже на расстоянии она узнала своего отца – шляпа, как обычно, надвинута на глаза, большие пальцы рук заткнуты за пояс. Пожалуй, он не был уверен, что это действительно его дочь, во взгляде и улыбке чувствовалась нерешительность. Всю дорогу домой Шаннон горела детским желанием показать всем, включая Брендана, как высоко она поднялась, но, несмотря на ее сиднейский лоск, сердце тревожно билось. Она не ожидала, что ее так сильно тронет встреча с отцом. Оставалось еще несколько метров, когда самообладанию Шаннон пришел конец – бросив на землю чемодан, она побежала навстречу Брендану, широко раскинув руки.
– Папа!
Улыбаясь, Брендан обнял ее. Смеясь и плача одновременно, Шаннон прижалась к нему, вновь чувствуя себя в безопасности в отцовских объятиях. Все их старые ссоры были забыты. Закрыв глаза от счастья, Брендан крепко прижимал к себе дочь.
– Знаешь, я сначала не был уверен, что это ты, – хрипло засмеявшись, сказал он, когда они двинулись вперед. – Погоди минутку – дай-ка я для уверенности взгляну на тебя еще раз, – добавил Брендан, отступая назад и оценивающе глядя на нее.
– А за кого же ты меня принял? – со смехом спросила Шаннон.
– Ну, ну. Прекрасно выглядишь, Шаннон. Я слышал, ты теперь общаешься с лордами и леди, – поддразнил он, поднимая чемодан. – Как я понимаю, мы стали для тебя недостаточно хороши.
– Ох, папа, ты же знаешь, что это неправда. – В его голубых глазах светились гордость за дочь и любовь к ней – то, чего Брендан не мог выразить.
– Так хорошо снова тебя видеть, папа. – Шаннон взяла отца под руку. – Я скучала по тебе.
– И я – по тебе, Шаннон, – ответил он с убеждением, что у них снова все в порядке.
Ухмыляясь, Брендан наблюдал, как люди оборачиваются и смотрят на него и Шаннон. Никто не мог себе представить, что дочерна загорелый гуртовщик и эта красивая девушка – отец и дочь.
– А Керри не смогла приехать? – спросила Шаннон, усаживаясь рядом с Бренданом на переднее сиденье «лендровера».
– Ты же знаешь, какая она. Не может пропустить ни одного соревнования. Но когда приедем, она уже будет дома.
Шаннон была рада тому, что Керри не приехала, опасаясь реакции сестры на свой отъезд в Англию. Приняв предложение Джонкуил, она сразу отправила Керри ликующее письмо, добавив, что собирается приехать домой погостить. Шаннон понимала, что Керри была огорчена, узнав, какое расстояние теперь будет их разделять.
Сидя в машине, Шаннон рассматривала разворачивавшийся перед ней бесконечный пейзаж. Эта ничего не прощающая бурая земля под голубым куполом неба, с пасущимися на ней стадами, после сиднейской суеты казалась блеклой и необитаемой. Горячий ветер пронизывал дребезжащую кабину, покрывал мелкой пылью красивую новую одежду Шаннон, и с каждой пройденной милей она чувствовала, как ее все дальше отбрасывает в прошлое. Видя лежащие на руле сильные руки Брендана, Шаннон вновь ощущала себя ребенком. Она понимала, что отец видит происшедшие в ней перемены, и знала, что они его беспокоят. Может быть, ей лучше было бы приехать домой в джинсах и майке, подумала Шаннон. Но тут же сказала себе, что не стоит вновь опускаться после того, как за полтора года она поднялась так высоко. Шаннон хотелось, чтобы все видели ее успех, все узнали, что в плавильном котле Сиднея она не растворилась в нищете и безвестности.
Они въехали в ворота Кунварры. Косые лучи солнца падали на выгоревшую за лето траву. Когда они проезжали мимо людей, осматривавших овец, Брендан сбавил ход, и Шаннон с нежностью заметила, что у него гордый вид отца, сопровождающего домой блудное дитя.
– Мало что изменилось, правда? – заметил Брендан, обводя взглядом знакомый пейзаж. – Несколько месяцев назад молния попала в тот большой старый эвкалипт, и мы его срубили. Боб расширил помещения для стрижки и пробурил новую скважину, ну, а в остальном все по-старому. Бак Джонс уехал, как и Нейл Пик. Вот, пожалуй, и все. Генри учится в школе в Мельбурне, но я полагаю, ты все это знаешь от Керри.
– Да, она мне пишет обо всех новостях.
– Из меня плохой писатель. Ты об этом знаешь. Но когда ты будешь в Англии, я постараюсь. Я вот что подумал – может быть, я как-нибудь смогу туда приехать? То есть если ты захочешь.
– Это будет просто замечательно, папа! – с искренним энтузиазмом воскликнула Шаннон. – Может быть, и Керри сможет приехать, и тогда мы втроем поедем в Ирландию.
– Что ж, это мысль, – сказал Брендан. Глаза его заблестели. – Неплохая мысль.
Но было очевидно, что все так и останется мечтой, да и Шаннон плохо себе представляла, как это можно осуществить. Для поездки в Ирландию нужны были не только деньги – нужно было горячее желание вернуться туда, откуда Брендан с радостью уехал много лет назад.
Шаннон нежно улыбнулась.
– Я буду приезжать домой, когда смогу, папа. Обязательно.
Брендан посмотрел на нее взглядом, полным печального недоверия, и сменил тему.
– Твоя сестра очень выросла. Ты ее не узнаешь.
Шаннон хотела спросить, какие у них сейчас отношения, но что-то ее удержало.
– Ну, вот наконец мы и дома, – сказал Брендан, затормозив машину в тени бунгало. Шаннон выскочила наружу, а отец забрал ее сумку с заднего сиденья.
– Блэки! – позвал Брендан проходившего мимо стригаля. – Ты ведь помнишь мою дочь Шаннон. Она только что приехала погостить из Сиднея.
– Привет, Блэки, – с улыбкой сказала Шаннон.
Последующая реакция вызвала у нее смущенный смех.
– Шаннон! Неужели это ты? Не могу поверить! – пробормотал Блэки, сдвигая на затылок шляпу. Написанное на его лице безграничное удивление заставило Шаннон почувствовать себя обманщицей. – Да она выглядит как принцесса или что-то в этом роде, – заметил Блэки Брендану, как будто Шаннон не было рядом.
– Ты видела его лицо? – со смешком сказал Брендан, когда они поднялись по лестнице в бунгало. – Не мог поверить своим глазам. Многие удивятся, когда тебя увидят. – Поставив на веранде чемодан, Брендан обнял дочь за плечи.
– Ну правда же, папа! Я не так уж сильно изменилась. Это только с виду.
– Я знаю. Но все равно горжусь тобой. Ты сумела кое-чего добиться. Чего я не смог, – добавил Брендан, и голос его дрогнул.
Воцарилось молчание, полное невысказанных чувств.
– Ну, девочка, как ты себя чувствуешь дома? – веселым голосом вновь заговорил Брендан. – Должно быть, ты привыкла к другому.
– В моей маленькой комнате в Паддингтоне нет ничего особенного, – сказала Шаннон, оглядывая жалкую гостиную, которая казалась даже меньше, чем она помнила. С тех пор, когда Шаннон убежала из Кунварры, она выбросила все это из головы – от протертых стульев до вытертых по краям ковров. Она благополучно забыла мелкую пыль, покрывавшую поцарапанный стол, тусклые занавески в цветочек, и теперь всячески пыталась скрыть свой страх перед угнетающим убожеством того, что когда-то было ее домом.
– Должно быть, Керри собрала. – Шаннон кивнула на увядший букет полевых цветов.
– Да. Не знаю, где она. Хотя должна вскоре вернуться. Давай отнесу твой чемодан в спальню.
Глядя на отца, Шаннон устыдилась мысли, которая только что овладела ею, – нужно сейчас же покинуть Кунварру. Дрожа, как от холодного ветра, она устремилась мыслями к красоте и роскоши, как растение тянется к солнцу.
– Между прочим, папа, пока я здесь, я должна сделать одну вещь – снять копию со свидетельства о рождении. Как только я вернусь в Сидней, то должна подать заявление о выдаче паспорта. Леди Фортескью собирается ускорить это дело, потому что у меня не так много времени.
Лицо Брендана потемнело.
– Свидетельство о рождении? Я не знаю, где оно.
– Да нет, конечно, знаешь. Оно в коробке с документами, где ты держишь все свои бумаги. У тебя оно должно быть. Разве оно не нужно было для школы, когда мы приехали в Кунварру?
– Я посмотрю, но не думаю, что оно там. То одно, то другое – вот и вещи не на месте, – рассеянно сказал он.
– Но, папа, ты должен его найти. Я не смогу получить паспорт без свидетельства о рождении, – настойчиво сказала Шаннон.
– Не надо волноваться. Если его там нет, так нет.
– Папа, ты не понимаешь! – воскликнула Шаннон, чувствуя, что ее охватывает паника. – Если я не получу вовремя паспорт, то не смогу уехать в Англию. Чтобы получить копию, мне придется ехать в Брисбен.
Чудовищная перспектива не поехать с Джонкуил в Англию поразила Шаннон в самое сердце. Мысль о том, что она может упустить такую величайшую возможность, наполнила ее ужасом. Нет, такого не случится – сейчас, когда она так близка к цели!
Чувствуя ее отчаяние, Брендан беспокойно заерзал.
– Надо было сказать об этом раньше, и все. А пока успокойся.
– Да, да, конечно, я успокоюсь. Но, папа… пожалуйста… пойди посмотри прямо сейчас. Иначе мне придется уехать в Брисбен завтра же утром. Я боюсь, что они могут не прислать мне бумаги вовремя.
Брендан сдался.
– Ладно, – пробормотал он. – Сейчас посмотрю.
Сердце Шаннон беспокойно стучало. Она услышала, как отец вытаскивает коробку с документами из-под кровати, затем щелкнул замок и послышалось шуршание бумаг. Когда Брендан наконец появился в дверях с листком бумаги в руке, Шаннон ощутила, как по всему телу разливается чувство облегчения.
– Ну, вот видишь? Я же тебе говорила! Оно там было все время. Столько суеты из-за пустяка, – смеясь, сказала она.
Брендан отдал дочери свидетельство, лицо его было непривычно серьезным.
– Думаю, тебе лучше внимательно его прочитать.
– Что ты хочешь сказать? – Шаннон окинула взглядом документ, который раньше никогда не видела. Знакомая информация: Брендан Фалун, родился в Лимерике, Ирландия. Мать: Франсуаза Пайярд, родилась в Нумеа, Новая Каледония. И тут она прочла свое имя: «Шаннон Франсуаза Пайярд, родилась в Брисбене 25 мая 1957 года».
– Папа, а почему здесь не написано «Шаннон Фалун»? Здесь говорится «Пайярд». Это же девичья фамилия мамы.
Брендан не ответил ей, отводя взгляд в сторону.
От внезапной догадки у Шаннон перехватило дыхание.
– Теперь понимаю, – с трудом проговорила она. – Так вот почему ты говорил, что оно потеряно. Ты не хотел мне его показывать, да? Потому что ты не был женат на маме, не так ли? – Слезы потекли из глаз Шаннон, когда она увидела лицо отца. Испытывая чувство вины перед дочерью, он от стыда не мог поднять на нее глаз. – Почему ты на ней не женился? Она была недостаточно хороша для тебя? Полукровка не подходила для Фалуна? Для тебя с твоими великими претензиями! Кстати сказать, а ты-то кто? Всего-навсего незаконнорожденный! – с горечью выкрикнула она. – Ты часто говорил мне, как сильно любил ее, – дрожащим голосом продолжала Шаннон, – как сильно переживал, когда она умерла. Или это тоже ложь? Ради Бога, папа, скажи мне правду! – кричала Шаннон, и ее глаза сверкали от гнева.
– Замолчи, Шаннон! – зло ответил Брендан. – Ты не имеешь понятия о том, как тогда жилось, что люди думали о полукровках и что сейчас думают…
– О нет, я знаю. Я понимаю, что это означает для меня, – резко ответила Шаннон. Несмотря на предпринятую Бренданом попытку самооправдания она хорошо видела правду. Его снисходительное очарование, его покровительственная манера – все слетело, обнаружив слабость характера. Думать об этом было невыносимо. Как же теперь она расскажет обо всем Джонкуил? Тот факт, что ее настоящая фамилия Пайярд, скрыть невозможно. Но билет уже куплен на фамилию Фалун, и Джонкуил, несомненно, сочтет ее обманщицей, на чью честность нельзя полагаться. Даже в таком месте, как Кунварра, быть незаконнорожденной достаточно плохо, но в тех кругах, к которым она стремится принадлежать, это позор в тысячу раз больший. Крик отчаяния вырвался у Шаннон. Глядя сквозь слезы на отца, она думала о том, что лучше бы сюда не возвращалась.
Не в силах больше видеть ее страдания, Брендан отвернулся.
– Думай, что хочешь, и катись к дьяволу, – прорычал он и хлопнул за собой дверью.
Шаннон смотрела, как отец уходит, зная, что через час он будет мертвецки пьян. На мгновение ей захотелось вернуть Брендана, но упрямая гордость, напоминавшая о том, что он предал мать, удержала ее. Все надежды Шаннон на лучшее будущее рухнули. Сложив свидетельство о рождении, она положила его в сумку, думая о Джонкуил, которая смогла извлечь выгоду из своего сомнительного положения. Проявит ли она снисхождение к Шаннон, которой досталось еще более мрачное наследие? Дрожа от решимости, Шаннон постаралась стряхнуть с себя переполнявшее ее отчаяние. Как бы то ни было, эта неожиданная катастрофа означает, что ее имидж должен приобрести блеск, способный затмить позорное клеймо незаконнорожденной.
Настольный вентилятор гнал сухой, горячий поток воздуха, от которого колыхалась занавеска. Шаннон беспокойно ворочалась в постели, невольно прислушиваясь к жужжанию мухи, кругами летающей по комнате. Она знала, что не сможет расслабиться даже на минуту, пока не вернется в Сидней и не расскажет Джонкуил о своем происхождении. Каждый раз, когда Шаннон слышала около бунгало какие-нибудь звуки, то думала, что это пришла Керри. Она страшилась сообщить ей, что завтра рано утром должна уехать.
Взгляд Шаннон остановился на висящей на стене доске, на которой красовались сине-красные розетки, завоеванные Керри на соревнованиях по всей округе. На соседней полке стояло несколько серебряных кубков и коллаж из фотоснимков лошадей. Эти свидетельства успехов Керри подбодрили Шаннон, вселив уверенность, что с младшей сестрой в ближайшее время будет все в порядке. Страсть к верховой езде придавала смысл ее жизни в Кунварре, чего никогда не было у Шаннон. И хотя Керри стремилась уехать отсюда, Шаннон была уверена, что для нее городская жизнь окажется невыносимой. Все, что Керри нужно было сделать, чтобы оказаться в другом мире, – это сесть на лошадь.
Наконец Шаннон услышала, как Керри взбегает по ступенькам бунгало, и в возбуждении вскочила с кровати.
– Шаннон! Шаннон! Ты здесь? – крикнула Керри. Ее голос громко раздавался по всему дому. Ворвавшись в комнату, Керри издала радостный крик и кинулась обнимать сестру.
– Ну, ты только посмотри! – восторженно говорила она. – Не могу поверить своим глазам. Я не знаю, что сказать, – с восхищением добавила она. – Какие у тебя длинные ногти… и какие волосы… Да ты просто сказочная красавица! А посмотри на меня – сплошной беспорядок, – со смехом сказала Керри, проводя рукой по своим взъерошенным волосам. Ее рубашка и джинсы были заляпаны грязью, руки стали шершавыми и загорелыми. Изысканная элегантность Шаннон вызывала у Керри не только восхищение, но и зависть, больно бьющую по ее самолюбию.
– Ох, Керри, я так рада тебя видеть. Честно! – сказала Шаннон, еще раз обнимая сестру. – Ты даже не знаешь, как я по тебе скучала. – В то время как Керри с удивлением и восхищением рассматривала ее, Шаннон очень хотелось бы натянуть на себя майку и удобные старые джинсы.
– Ты только посмотри на все это! – воскликнула Керри, роясь в содержимом чемодана. – Это просто великолепно. У тебя теперь, должно быть, целое состояние. – Она благоговейно провела пальцами по золоченой монограмме с инициалами Шаннон.
– На самом деле не такое уж и большое. Но по крайней мере я, кажется, уже не трачу все, что зарабатываю, – с небрежной улыбкой ответила Шаннон.
– Какое у тебя белье! Это настоящий шелк? – с изумлением прошептала Керри.
Шаннон кивнула:
– Я купила эти вещи у Елены за бесценок. Давай покажу, что я тебе привезла, – сказала она, переменив тему. Развернув превосходно сшитое голубое платье с этикеткой знаменитой фирмы, она приложила его к плечам Керри.
– Ты в самом деле хочешь сказать, что оно мое? Оно, наверное, стоит кучу денег. Ой, огромное тебе спасибо, Шаннон! – Керри метнулась к зеркалу. Представив себя в этом платье, она склонила набок голову. – Это просто сказка. Конечно, к нему еще нужны туфли. Ой, спасибо тебе! – крикнула Керри и бросилась обнимать Шаннон.
– Подожди – к нему еще есть браслет и ожерелье.
– Просто замечательно! У тебя такой хороший вкус!
Пока Керри прихорашивалась перед зеркалом, Шаннон украдкой наблюдала за ней, придя к выводу, что сестра изменилась не меньше, чем она сама. С тех пор, как они виделись в последний раз, дерзкое очарование Керри расцвело и налилось спелостью – как персик, созревший под лучами горячего солнца. Ее маленькая сестра навсегда рассталась с детством, и от этого Шаннон почувствовала тоску по прошлому и легкую печаль.
– Вот подожди, пока я все это надену, – суетилась Керри. – Ты меня не узнаешь. Как папа тебя встретил?
– Очень хорошо. Я как раз подумала, что он хорошо выглядит, – уклончиво ответила Шаннон.
– Он будет себя хорошо вести, – цинично ответила Керри. Поглощенная своими мыслями, она не заметила беспокойного взгляда Шаннон. – Я надену завтра свое новое платье к Мэтти. Папа тебе говорил? Она устраивает вечеринку специально для тебя. Из Канберры должен приехать Чарли – только для того, чтобы тебя повидать. Что ты собираешься надеть? Давай все примерим на мне, а потом решим, – возбужденно сказала Керри.
Шаннон сделала глубокий вдох.
– Послушай, Керри, я не знаю, как тебе сказать, но я не могу остаться. Я возвращаюсь в Сидней завтра утром.
Керри в полном смятении молча уставилась на нее.
– Что? Не может быть. Ты в своем письме сказала, что собираешься пробыть по меньшей мере неделю. Ты не можешь уехать. Будет вечеринка и все такое. Зачем тебе уезжать? – крикнула она.
– Я нужна леди Фортескью, – вяло ответила Шаннон.
– Леди Фортескью? – взорвалась Керри. – Что же она за чудовище, если позволила тебе побыть только один день? Зачем ты тогда вообще приехала? – В ее голосе звучала боль, говорившая о полном разочаровании.
Шаннон вздохнула и тяжело опустилась на кровать.
– Наверно, тебе нужно об этом знать. Полчаса назад я выяснила, что я незаконнорожденная. Вот – взгляни на мое свидетельство о рождении. Мне нужно было попросить его у папы, и он не смог больше скрывать правду. Мы поссорились, когда он мне его отдал. Прочти. Ты увидишь, что папа никогда не был женат на моей матери.
– Ну и что? – сразу отреагировала Керри. – Кого это заботит? Если ты никому не скажешь, кто об этом узнает?
– Керри, ты не понимаешь. Мне придется объяснить леди Фортескью, почему я должна сменить фамилию на билете, и когда она об этом узнает, то может изменить свое решение взять меня в Лондон. Я могу по-прежнему называть себя Шаннон Фалун, но ей надо сказать правду.
– Она не станет давать тебе пинка из-за таких пустяков. Ты-то ведь та же самая, разве нет?
– Поверь мне, пусть здесь это ничего не значит, но зато много значит в Сиднее или в Лондоне. Это – и тот факт, что я, как некоторые считают, полукровка.
– Если женщина так красива, как ты, все остальное не имеет значения, – жизнерадостно сказала Керри. Она немного помолчала, затем деловито сообщила: – Я не хотела говорить тебе сразу, но я еду с тобой. Я уже все обдумала – я могу поехать в Сидней, занять твою старую комнату, может быть, даже работать на твоем месте, пока не смогу присоединиться к тебе в Лондоне…
– Не говори глупостей, – раздраженно сказала Шаннон. – Брось все эти фантазии! Они ни к чему не приведут.
– Погоди, Шаннон. Ты не понимаешь. Видишь эти розетки и кубки – на каждом соревновании я получаю призовые деньги. Сегодня я выиграла двадцать пять долларов! – воскликнула она, запустив руку в свой карман. – Я откладывала все до последнего пенни. У меня уже почти хватает на билет на самолет в Англию. Я даже узнавала в Квонтасе расписание.
Шаннон отвела взгляд в сторону, не разделяя неудержимого энтузиазма сестры.
– Мы уже говорили об этом, Керри. Для начала тебе надо окончить школу, – решительно сказала она.
– Я не хочу оканчивать школу. Это пустая трата времени. Я всегда могу сойти за восемнадцатилетнюю.
– Я уже сдала свою комнату. А что касается Елены – ну что я могу сказать? – вздохнула Шаннон. – Керри, это безнадежно. Ты не имеешь представления, насколько это сложно.
– Ну, тогда я найду другую комнату, другую работу. Ты ведь смогла? В конце концов, это же ненадолго. Я скоро приеду в Лондон.
