Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)
Как будто почувствовав, что за ней наблюдают, Керри испуганно обернулась. Мгновение они смотрели друг на друга, а затем Линди ускакал.
– Чудотворец… Да, думаю, так… – задумчиво прошептал он сам себе, двигаясь рысью по конной тропе.
Тем же вечером Керри подходила к большому дому, куда ее вызвал Линди. На дворе сильно пахло свежескошенной травой и лошадями, ворковали голуби. Но Керри ничего вокруг не замечала. Она готовилась защищаться, прекрасно понимая, зачем ей приказали прийти к мистеру ван Бурену. Несомненно, он разгневался на то, что она без разрешения использовала загон, и Керри размышляла о том, как он может ее наказать.
Закатав рукава чистой накрахмаленной рубашки, Керри вошла в дом. Ее смелость в один момент улетучилась, когда она вспомнила, какой неограниченной властью лорд Медоуз обладал над своими служащими. Мрачный дворецкий провел Керри через громадную, слабо освещенную гостиную. В открытые окна вливался душистый воздух. Дверь в кабинет ван Бурена была открыта, он сидел в кожаном кресле за столом.
– Добрый вечер, мистер ван Бурен. Вы хотели меня видеть? – Голос Керри был тихим и невыразительным. Услышав его, Керри мгновенно устыдилась.
– Входите и садитесь, Керри, – небрежно сказал он, жестом указав на стул по другую сторону стола.
Керри села, бегло окинув взглядом комнату, где никогда раньше не была. Кабинет ван Бурена производил сильное впечатление. Стены были обшиты панелями из мореного дуба, вдоль стен располагались стеллажи с книгами в кожаных переплетах. Было видно, что эта комната принадлежит мужчине – здесь слабо пахло табаком и царила атмосфера дорогостоящего уединения. Сидя за столом с обтянутой кожей крышкой, Линди ван Бурен правил целой империей. Его имя было известно в кругах селекционеров всего мира. Стена за спиной ван Бурена была увешана розетками, фотографиями и призами, говорящими о его триумфах.
Керри села напротив, чувствуя, как страх сжимает ее горло. Все, что могла она сделать, – это спокойно встретить взгляд хозяина поместья. Ван Бурен крутил в руках карандаш и явно не спешил сообщить Керри, зачем ее вызвал.
– Я слышал от вашего дяди, что вы берете уроки у Брюса Пейджета. Я переговорил с ним, – продолжал ван Бурен, прежде чем Керри успела ответить. – Из того, что мне сообщил полковник, я понял, что для того, чтобы достичь вершин, вам нужна только хорошая лошадь.
– Да, – ответила Керри. Все ее страхи исчезли, сменившись ожиданием чуда.
– Вы, вероятно, слышали о моем сыне Линди. Это он на снимках, – сказал ван Бурен, повернувшись к стоящим за его спиной фотографиям в серебряных рамках. Взяв одну из них, он подал ее Керри. – Это последняя его фотография, где он принимает первый приз на пьяцца ди Сиена в Риме.
Керри посмотрела на красивого молодого человека, о котором так много слышала после своего приезда. Так вот каков был наследник империи Медоуз, трагически и преждевременно ушедший из жизни. Более утонченная и изысканная версия своего отца, Линди IV стоял рядом с одной из самых красивых лошадей, какую только доводилось видеть Керри. Широкие черные бока мерина блестели, как лакированные. Стоя на фоне аллеи пиний, Линди гордо поднимал вверх серебряный кубок.
– А вот он прыгает на Чудотворце.
Керри, как зачарованная, протянула руку за снимком, изображавшим двух чемпионов. Чудотворец пролетал над стеной высотой не меньше двух метров. Его благородная голова была устремлена вперед, великолепное тело вытянуто в немыслимом прыжке. Керри вдруг почувствовала, что ван Бурен внимательно смотрит на нее, царственно и лениво развалившись в своем кресле, и смутилась. Одним мановением руки ван Бурен мог поднять ее до небес, а мог превратить в ничто. Все зависело только от него. Внезапно, несмотря на разницу в возрасте и положении, между ними пробежала искра понимания.
– Он просто прекрасен, – прошептала Керри. Но эта восторженная оценка не растопила лед в глазах ван Бурена.
– Как вы посмотрите на то, чтобы выступить на Чудотворце на показательных выступлениях в Аппервилле, в Виргинии? Они состоятся в июне.
Керри замерла.
– Не может быть!
– После смерти моего сына лошадь находится в поместье Людвик. Время от времени на нем выступают – даже выигрывают призы. Но я думаю забрать его домой – туда, где он и должен быть. И хочу, чтобы на нем ездили вы. Я видел вас сегодня, когда вы выполняли прыжки вслепую, и должен признаться, это произвело на меня впечатление. На Тройке вы далеко не уедете. Вам нужна чистокровная лошадь – такая, как Чудотворец. Это англо-арабский гунтер[8]8
Гунтер – охотничья лошадь. – Примеч. пер.
[Закрыть], ему четырнадцатый год, и он был таким же чемпионом, как и его всадник. Он может снова стать чемпионом.
Керри совершенно не ожидала такого потрясающего предложения. Наконец нашелся кто-то, кто в нее поверил. Решительное выражение широкого, загорелого лица ван Бурена говорило о том, что он говорит серьезно, и только гордость удерживала Керри от того, чтобы обежать огромный письменный стол и броситься к нему на шею. Вместо этого она сидела, опустив голову, и пыталась сдержать ощущение безграничного счастья, которое испытала, получив от судьбы такой чудесный подарок. Сейчас Керри всем сердцем любила Линди ван Бурена.
– Мистер ван Бурен, – сказала она, поднимая на него полные слез глаза. – Для меня это награда, это честь. Правда – это как ответ на мои молитвы. И я от всей души вас благодарю. Надеюсь, что никогда не разочарую вас… сэр, – добавила она, с трудом выговаривая слова.
Тяжелый труд десяти последних лет остался позади. Душа Керри пела. Подобные чувства она испытывала только тогда, когда на показательных выступлениях выигрывала первый приз. Керри уже слышала аплодисменты, когда она гордо выводит великолепного Чудотворца на залитую лучами прожекторов арену.
– Я уже попросил вашего дядю, чтобы он съездил в Людвик и взглянул на лошадь. Я сказал ему, что мы забираем Чудотворца домой.
– Туда, где он и должен быть, – эхом ответила ему Керри.
Встав с кресла, ван Бурен впервые улыбнулся.
– Я думаю, по такому случаю надо выпить, хотя вы и не достигли необходимого возраста. – Из принесенного дворецким хрустального графина он налил две рюмки коньяку и подал одну из них Керри.
– За Мэдисон-сквер-гарден через два года, – сказал ван Бурен.
Подняв рюмку, Керри наклонила голову назад и сделала глоток коньяка, который раньше никогда не пробовала. Хотя жидкость обожгла ей горло, она не подала вида.
Когда Чудотворец вернулся домой, в Медоуз, яблони только расцвели. Керри проснулась задолго до рассвета. За окном спальни слабый свет уже пробивался сквозь верхушки деревьев. Томимая ожиданием, Керри всю ночь не сомкнула глаз. Услышав, как Джек хлопнул входной дверью, она в возбуждении вскочила с постели и бросилась натягивать джинсы, поняв, что дядя направляется в поместье Людвик, чтобы доставить оттуда Чудотворца.
Не позавтракав, Керри выскочила из двери, сбежала по ступенькам их жилища над гаражами. Во дворе она остановилась, наслаждаясь красотой дня. Где-то высоко в зелени каштанов ворковали голуби, радуясь голубому майскому небу. Воздух дрожал от жужжания насекомых и птичьих трелей, от земли поднимался густой запах. Керри шла к конюшне, убежденная, что жизнь прекрасна. Ее мечта иметь собственную чистокровную лошадь вдруг мгновенно исполнилась.
Керри остановилась, гордо глядя на медную табличку с именем Чудотворца над дверью в его бокс. В свое время ее убрали, но теперь вернули на место, и она блестела, означая, что вернулся блудный сын, принц вновь оказался в фаворе. В боксе все было в идеальном порядке, потому что Керри накануне провела здесь весь вечер. Мимо проходил Вилли, один из конюхов.
– Что-то вы сегодня рано. У вас еще больше часа – пока они вернутся из Людвика, – проворчал он.
– Да, я знаю. Просто хочу еще кое-что сделать. Ты как думаешь, они скоро приедут? – озабоченно спросила Керри, принимаясь снова подметать кирпичный пол.
– Наверное. Не думал, что доживу до этого дня, – ответил Вилли, удивленно качая головой. – Я никогда не забуду то утро, когда мистер ван Бурен получил ту телеграмму из Вашингтона. Мы его не видели три дня. Он заперся в своем офисе. Даже не брал телефон. Я считал, что он продаст его. Мог бы получить кучу денег. После трагедии с мистером Линди он просто не мог видеть эту лошадь.
– Расскажи мне еще раз, как выглядит Чудотворец, Вилли, – попросила Керри, хотя ни о чем больше с ним и не говорила с тех пор, как объявили о возвращении мерина.
– Никогда красивее лошади не видел. Ну, его бока сверкают как начищенные ботинки, и можно в них смотреться как в зеркало…
– Расскажи о глазах. – Керри оперлась на ручку метлы.
– Его глаза, нельзя забыть. Они яркие, как горящие угольки. Стоит на него только посмотреть – сразу видно, эта лошадь думает, как человек. А когда он на вас смотрит – будто оценивает, будто знает, о чем вы думаете.
– Вилли, мне кажется, что если он не появится здесь прямо сейчас – я умру, – драматически воскликнула Керри.
– Но, смотрите, не ошибитесь. У него горячая кровь. Им нелегко управлять, – сказал конюх, скептически глядя на Керри. – Это он поначалу такой смирный. – Он восхищенно засмеялся. – Вы бы видели мистера Линди на нем. Чудотворец хорошо знал, кто здесь хозяин.
Не желая этого, Вилли посеял в ней семена сомнения. Подходит ли она для этой великолепной чистокровной лошади? Завтра ей придется это доказывать, и каждый придет посмотреть, не окажется ли она в дураках. Даже Вилли, который знает, как прекрасно она ездит, и тот сомневается. Полная решимости, Керри повернулась к конюху.
– Подожди, Вилли. Мы вместе будем чемпионами – как он с Линди.
– Ну, так я ничего другого и не говорю, – со смехом ответил тот.
– Ты будешь здесь, когда они приедут?
– Шутите? Я ни за что не пропущу такую возможность. Но главное, на что мы будем смотреть, – какое лицо будет у мистера ван Бурена.
Керри не ответила.
– Ну, мне надо работать, – сказал Вилли. – Увидимся через час.
– Хорошо, Вилли, – рассеянно пробормотала Керри. Глаза ее скользили по лучшему стойлу в конюшне. Обшитые деревом стены смыкались со скошенным потолком, создавая в помещении в летнюю жару прохладный полумрак и приятное тепло зимой. У Чудотворца был отдельный желоб с проточной водой и зарешеченное окно, выходящее на обнесенный белой изгородью уединенный загон, на который падала тень огромного дуба. По сравнению с боксом Великолепного в Кунварре стойло Чудотворца больше напоминало летнее пристанище джентльмена. Беспокойно вздыхая, Керри ходила от стены к стене. Ей больше нечего было делать. Внутри у нее все кипело от возбуждения, она походила на индийскую принцессу, ожидающую своего неизвестного жениха – будущего повелителя, или никому неизвестную балерину, собирающуюся танцевать с Нуриевым.
Когда наконец Керри услышала на длинной подъездной аллее приглушенный шум фургона для перевозки лошадей, она с бьющимся сердцем выскочила из бокса.
– Мистер Джек! – махнув рукой, позвал Вилли. Фургон для перевозки лошадей – темно-синего цвета с логотипом фермы Медоуз на борту – медленно въехал на мощенный булыжником двор.
Внезапно из ниоткуда появилась куча народа. Посмотреть на это историческое событие пришли даже с кухни, оттеснив Керри на задний план.
Джек вылез из машины и приветственно помахал рукой Керри.
– Между прочим, где это вы были? – насмешливо спросил Вилли. – Мисс Керри уже думала, вы никогда не вернетесь.
– Я торопился, как только мог. Ты же знаешь, это драгоценный груз, – ответил Джек. Лицо его сияло от удовольствия. – Пусть кто-нибудь сбегает в дом и скажет мистеру ван Бурену, что мы уже здесь.
Линди появился во дворе как раз в тот момент, когда Джек открывал заднюю дверь фургона. Керри, замерев, ждала. Нетерпеливо посмотрев на ван Бурена, она быстро отвела взгляд. Может быть, он уже сожалеет о своем решении отдать ей Чудотворца.
– Ну? Чего же мы ждем? – резко сказал ван Бурен, когда Джек повернулся к нему.
Засов отодвинулся, и двери фургона распахнулись, открыв взорам темный круп коня.
– Полегче, парень, полегче, – вполголоса приговаривал Джек, когда один из конюхов вытаскивал снизу трап. Затем он осторожно проник в фургон и принялся отвязывать лошадь. В воздухе витала напряженность – все боялись реакции Чудотворца, нервного, как все чистокровные лошади. Хотя он дрожал от возбуждения, он не упирался и позволил медленно свести себя вниз задом вперед. Когда Чудотворец ступил на землю, Джек стянул с него попону с монограммой, открыв взору всех, как будто он был произведением искусства.
Керри метнула взгляд на ван Бурена, который не отрываясь смотрел на Чудотворца, Лицо его было похоже на маску. Только по стиснутым зубам и побелевшим сжатым кулакам можно было понять, что этот момент для него значит. Сейчас Керри боготворила Линди ван Бурена не меньше, чем боялась тем летним вечером, когда он выполнил ее желание.
– Да, он прекрасен. Он сама красота, – проговорил Джек, взял поводья и повел лошадь по кругу.
Это была любовь с первого взгляда. Керри, не отрываясь, смотрела на прекрасное животное. Чудотворец гордо выступал вперед, как будто понимая, какое вызывает восхищение. Это был классический образец стройного чистокровного мерина с гладкой, бархатистой мордой, смело выгнутой шеей, короткой спиной и ногами, изящными, как нотные знаки, и твердыми как сталь. Он глядел мудрыми черными глазами, и Керри хотелось кричать от счастья, чувствуя в этом прекраснейшем представителе конской породы энергию, характер, железную волю. Чудотворец прядал ушами, и Керри понимала, что он старается восстановить в своей памяти все, что связано с Медоуз. Он снова был дома. Керри никогда еще не видела такой прекрасной лошади. Дав волю своему воображению, она видела себя в аравийской пустыне, в одеждах принца, летящей навстречу пылающему солнцу. Керри не могла дождаться момента, когда сможет его оседлать, почувствовать под собой его мощь. Нет ничего такого, чего бы они вместе не смогли завоевать.
– Ну, девочка, теперь, я думаю, твоя очередь. Почему бы тебе не отвести его в стойло? – сказал Джек, передавая ей поводья.
Сунув руку в карман, Керри вытащила оттуда несколько отборных морковок, которые припасла специально для Чудотворца. Тот сначала вскинул голову, но затем соизволил наклонить к ее руке свою бархатную морду. От этого первого физического контакта у Керри запершило в горле.
Она с гордым видом повела лошадь в бокс, чувствуя, что теперь он принадлежит ей одной. Проходя мимо ван Бурена, Керри обменялась с ним взглядами.
– Оседлаете его завтра утром, я приду на круг. Сегодня дайте ему отдохнуть, а потом посмотрим, что у вас получится.
– Да, сэр, – обернувшись через плечо, ответила Керри.
Когда они вошли в конюшню, Керри почувствовала, что Чудотворец дрожит. Посмотрев на него, она по выражению его глаз поняла, что тот точно знает, где находится. Поглаживая Чудотворца и разговаривая с ним, Керри сняла с него упряжь и открыла дверь в загон. С тихим ржанием Чудотворец принялся резвиться, весело прыгая из стороны в сторону. От его грациозных движений было трудно отвести взгляд. Он скакал по изумрудной траве под сияющим солнцем, играя великолепными мышцами. Керри не могла поверить, что скоро наконец оседлает этого темного красавца, похожего на изящную статую. Чувствуя, что из ее глаз текут слезы, Керри повернулась спиной к дверям конюшни, где стоял Джек с одним из конюхов. Когда Чудотворец наконец выплеснул наружу свою энергию, он остановился и обратил внимание на Керри. Высоко подняв голову, он всем своим видом старался показать, что теперь он вновь владеет тем, чем обладал когда-то.
– Да, мой красавец, ты дома, – прошептала Керри, произнеся те слова, которые в присутствии могущественного ван Бурена никто не осмелился произнести. В ней кипела буря чувств. Похоже, впервые в жизни Керри испытывала обожание. Ни один мужчина еще не возбуждал в ней такого страстного желания заботиться, принадлежать, давать, надеяться, мечтать. Все богатство чувств, присущих зрелой любви, пробудилось в Керри, когда она смотрела на гордое животное, которому предстояло понести ее вперед – в будущее.
На следующее утро Керри не торопясь вывела Чудотворца из загона и оседлала его. Керри надела светло-коричневые брюки, ботинки, черную бархатную шляпу для верховой езды и клетчатую рубашку с закатанными рукавами. Она встала на рассвете, чтобы накормить и напоить лошадь, а после того, как поманила его несколькими кусочками сахара, Чудотворец игриво пошел за ней. Отправив кусочек сахара ему в рот, Керри осторожно водрузила на спину коня роскошное английское седло. Принадлежавшее когда-то Линди IV, это седло после его смерти так и висело без дела в комнате для упряжи. Керри пришлось долго и усердно его чистить, прежде чем кожаное седло стало блестеть, как новое.
– Полегче, парень, полегче, – приговаривала Керри, поглаживая Чудотворца по бокам.
Приладив стремена так, как ей было нужно, Керри повела его на двор, где увидела направлявшегося в сторону конюшни Вилли.
– Все ждут на кругу – мистер Джек и остальные. Мистер ван Бурен тоже будет с минуты на минуту. Так как, мисс Керри? Будете на него садиться или оставите здесь?
Они обменялись взглядами. Керри поняла, что Вилли все сомневается насчет того, сможет ли девушка ее роста управлять великолепным Чудотворцем. Но когда Керри правила лошадью, она полагалась не на свои мышцы или свою силу, а на чувство уверенности, которое не покидало ее всю жизнь, на чувство прирожденного всадника, которое позволяет ему сливаться с лошадью – любой лошадью – в тот момент, когда он садится в седло.
Когда они подошли к тренировочному кругу – огромному, похожему на сарай сооружению – Джек с несколькими конюхами уже расставлял ограждения. Покрывающие арену опилки были тщательно разровнены, а барьеры стояли на месте.
– Удачи, детка, – подмигнув, сказал Джек, увидев входящего в двери Линди.
Керри спокойно провела Чудотворца через ворота и без всяких колебаний вскочила в седло. Это было все равно что оседлать вулкан, который может в любой момент взорваться. Керри почти физически почувствовала, как адреналин бросился в жилы лошади, когда он ощутил на себе ее вес, и наклонилась вперед, гладя его шею и говоря ласковые слова. Затем, не давая Чудотворцу времени на раздумья, она направила его в центр круга. Керри сконцентрировалась только на своей задаче, и наблюдатели у стен, включая ван Бурена, превратились в смутные пятна. Еще ни одна лошадь не двигалась под Керри такой ровной и элегантной поступью. Керри пустила его рысью, и они помчались по кругу, слившись в одно целое, демонстрируя родившееся в Аравии идеальное искусство выездки, когда оседланное животное летит вперед так же свободно, как дикий жеребенок. Полностью владея лошадью, Керри повела Чудотворца к барьерам. Перед лицом ван Бурена, Джека и всех остальных она напрягла все свои способности, позволяя животному при приближении к барьерам выдерживать свой собственный ритм. Лошадь и всадник взлетали над препятствиями так легко, будто работали вместе не мгновения, а годы. Керри выполнила подряд всю серию прыжков, птицей пролетая над барьерами.
– На сегодня хватит, – нежно прошептала она на ухо Чудотворцу. Раскрасневшись от радостного возбуждения, Керри легким галопом подскакала к ограждению под аплодисменты присутствующих и торжествующе улыбнулась Вилли и другим конюхам. Джек с гордостью принял поводья, а Чудотворец непринужденно гарцевал, явно желая повторить пробежку. Ван Бурен стоял в стороне, наблюдая за выступлением Керри. По выражению его глаз Керри поняла, что он пытается справиться с волнением, но не может выговорить ни слова.
– Я теперь знаю, мистер ван Бурен, почему вы назвали его Чудотворцем, – сказала она. – Он может сотворить чудеса!
Глава 7
Париж, июль 1979 года
Перед представлением коллекции Хлои Уинтер в гардеробной салона Дома инвалидов царил хаос. Сорок полуодетых моделей метались из одного угла комнаты в другой в поисках косметики, одежды и аксессуаров. Маленькие невзрачные ассистентки как сумасшедшие одевали на них украшения и возились с застежками и пуговицами, вполголоса ругаясь по-французски. Тяжелый запах духов, пота и новой одежды висел в переполненной комнате, в которой из-за июльской жары мгновенно становилось жарко, как в печке. Время от времени молнии защемляли нежную кожу или каблуки рвали тонкую ткань платья, и тогда атмосфера накалялась еще больше.
Уже почти готовая к выходу Шаннон предоставила себя в распоряжение усталой маленькой женщины, которая каким-то чудом ухитрялась подбирать к каждому ансамблю нужную пару туфель. У Шаннон это были жемчужно-серые туфли из сафьяна, прекрасно подходившие к светло-серой шерстяной тунике, тонкой, как марля.
В запасе оставалось всего несколько минут, и Шаннон принялась пудрить лицо, постоянно глядя на часы: скоро одиннадцать часов. Она первой предстала перед Карлом Лагерфельдом, руководившим выходом. Худощавый, с забранными в хвостик светлыми волосами, он одним опытным взглядом окинул наряд Шаннон.
– Принесите тот шарф! – скомандовал Лагерфельд, перекрывая шум, и щелкнул пальцами. – Кто вам сказал надеть жемчуг? – по-французски бросил он Шаннон, не ожидая ответа. В раздражении Лагерфельд обмотал ей вокруг шеи длинный прозрачный шарф из шифона, поправил выбившуюся из-под шиньона прядь и коротко кивнул в знак одобрения.
Слышался шум зрителей. Как актриса перед выходом, Шаннон старалась собраться, вживаясь в образ. Впереди ее ждал путь по длинному зигзагообразному подиуму перед сотнями зрителей. После сигнала Лагерфельда Шаннон на миг стала похожа на манекен, взгляд ее стал отрешенным.
Появление Шаннон в огромном салоне с позолоченными стенами вызвало у сидевшей под сверкающими люстрами публики волну оживления. Музыка перешла в крещендо, засверкали фотовспышки. Но Шаннон не видела наклонившихся в ее сторону фотографов. Она изящной походкой двигалась вперед, смутно видя только Эйфелеву башню, виднеющуюся в просвете гигантского окна. Когда Шаннон невидящим взглядом посмотрела поверх голов зрителей, сидевших в золоченых креслах, в первом ряду раздался гром аплодисментов. Лагерфельд провозгласил эру женственности, и аудитория охотно оценила ее воплощение в плавных линиях и пастельных токах его работ. Плавными, длинными шагами Шаннон достигла конца подиума и отточенным движением повернулась, затем замерла и чуть наклонила голову. Несколько мгновений она стояла, замерев, как жемчужная птица, раскинув полупрозрачные крылья, вытянув вверх кончики пальцев. В своей сосредоточенности Шаннон не видела ничего и никого. Не видела она и мужчину в первом ряду, внимательно рассматривающего ее.
Шаннон возвращалась на помост снова и снова. Ее последний ансамбль был из черной, с блестками, материи. Шаннон плыла над помостом, и ее платье блестело, как лунная дорожка на темной воде. В салоне раздались аплодисменты и крики «браво!», бешено засверкали вспышки. Стоя на краю помоста, Шаннон подавила улыбку и опустила глаза, придав лицу таинственное выражение.
Мужчина в первом ряду – Амадео Бенгела сузил глаза, как бы пытаясь за сверкающим фасадом разглядеть реальную женщину. Когда под продолжительные аплодисменты Шаннон исчезла, сверкая своим платьем, он вытащил из кармана визитные карточки и приготовился писать на одной из них. Секунду он медлил, раздумывая, писать ли по-французски, по-итальянски или по-английски.
Сидящая с ним рядом любовница Инес Оливейра многозначительно улыбнулась. Шикарно одетая блондинка – жена аргентинского посла – прекрасно поняла, что собирается делать ее старый друг. Она всегда была способна с одного взгляда выявить женщину его типа, хотя это было непросто, потому что внимание Бенгела привлекали и брюнетки, и блондинки, и рыжие.
– Это платье прекрасно подойдет Ангелине. Почему бы не сделать ей сюрприз? – прошептала ему на ухо Инес.
– Ты слишком хорошо знаешь меня, Инес, – уловив ее лукавую улыбку, ответил Амадео. – Я не могу хранить секреты.
Она откинула назад голову и понимающе засмеялась.
Позднее, когда шоу кончилось, но еще до того, как толпы зрителей начали выходить из Дома инвалидов, Шаннон спустилось по ступенькам на площадь навстречу сверкающему солнечному дню. Кое-кто уже ловил такси, чтобы ехать на следующее шоу.
– Вы случайно не к Кардену едете? – спросила она женщину, садящуюся в такси.
– Да, давайте быстрее! – крикнула та в ответ.
– Подождите меня! – крикнула в окошко другая модель прежде, чем они успели закрыть дверь. – Я тоже еду к Кардену!
Стиснутая на заднем сиденье «ситроена», Шаннон с облегчением вздохнула и обменялась улыбками с женщинами. Что за сумасшедшая гонка! Так всегда бывает в Париже во время показа коллекций. Держа на коленях сумку, Шаннон обнаружила, что в руке все еще зажата визитная карточка, которую директриса дома моды сунула ей на ходу. Посмотрев на карточку и увидев знакомое имя, Шаннон положила ее в сумку.
Вечером, когда синие сумерки опустились над Парижем, Шаннон вышла из такси на углу рю де ла Сен и направилась к полосатому навесу «Эписери провансаль».
– Добрый вечер, месье, – приветствовала она хозяина и принялась укладывать в корзинку покупки: батон, несколько благоухающих персиков и кусочек нежного сыра «бри». Выйдя из магазина, Шаннон остановилась у табачного киоска, чтобы купить «Интернэшнл геральд трибюн». Ее путь лежал на квартиру на рю Бонапарт.
Войдя под высокую арку перед домом, она почувствовала восхитительную прохладу, струящуюся из внутреннего дворика. День выдался суматошный, некогда было даже перевести дух. Сейчас, с покупками в руках карабкаясь по винтовой лестнице на третий этаж, Шаннон была довольна, что не поселилась где-нибудь выше.
– Джеки, это – я! – крикнула она, повернув ключ в замке, но ответа не последовало. Джеки звали американскую модель, остановившуюся здесь на время показа коллекций. Сбросив в передней туфли, Шаннон наклонилась, чтобы поднять почту, которую консьержка просунула под дверь. Затем прошла в кухню, оставила там покупки и отправилась в спальню. Шаннон снимала квартиру в старом здании рядом со Школой изящных искусств. Войдя в спальню, она открыла двойные окна и выглянула наружу. Внизу на фоне розового горизонта простирались серые крыши Парижа – вид, который никогда не надоедал Шаннон за все полтора года ее пребывания в городе.
Приняв душ и переодевшись в домашний халат, она устроилась в глубоком кресле у камина. Неровный паркетный пол, обшарпанная, но элегантная мебель, потертые ковры – все это было приятно видеть, возвращаясь домой после поездок в Милан, Лондон или Рим. Или даже дальше – на Сейшелы, в Таиланд или Гоа. Отложив в сторону счета и приглашения, Шаннон нашла письмо от Керри и распечатала.
В последние два года их пути разошлись в противоположных направлениях и с такой стремительностью, что сестры так и не смогли встретиться. Шаннон была в Нью-Йорке всего лишь раз, но ее приезд совпал с конным шоу в Девоне, штат Пенсильвания, которое Керри не могла пропустить. Они только разговаривали по телефону и старались делать это не реже одного раза в месяц. Керри сейчас была еще более занятой, чем Шаннон, потому что тренировки на Чудотворце занимали все ее свободное время. Тем не менее ей удавалось писать короткие, богатые новостями письма, на которые Шаннон часто не отвечала, но не забывала направлять Керри щедрое месячное содержание. Шаннон успокаивала себя, считая, что таким образом у сестры есть все, что ей нужно. Призовые деньги, которые она выигрывала вместе с Чудотворцем, обычно шли Медоузу. И хотя ван Бурен все оплачивал, Шаннон радовалась, зная, что на ее деньги Керри всегда может себе позволить прекрасное снаряжение и приличные платья для вечеринок, неизбежно проводящихся после каждого состязания.
Улыбаясь, Шаннон прочитала последние новости о любимце сестры, который немного повредил сухожилие. Судя по подчеркиваниям и щедрым знакам препинания, расставленным рукой Керри, это была почти катастрофа. Дальше сообщалось, что в сентябре Керри собирается поступить в колледж в Бремаре, близ Бостона.
Закончив письмо, Шаннон задумалась. Посылать Керри содержание – это одно, а вот оплачивать ее обучение в колледже – совсем другое. В данный момент Шаннон живет по средствам, но свободных денег у нее почти нет. Совершенно не расположенная копить деньги, она потворствовала себе, не отказывая в роскоши, включая квартиру с двумя спальнями в одном из самых шикарных кварталов Парижа. Очевидно, Керри предполагает, что Шаннон оплатит ее расходы по колледжу, – хотя этот вопрос никогда раньше не обсуждался. Шаннон мысленно прикинула свой предполагаемый доход в ближайший год. В сентябре ей предстоит сняться в Марокко на разворот для «Офисьель», затем будет итальянская коллекция, и перед Рождеством есть несколько заказов недалеко от Парижа. Посчитав всю предстоящую работу и зная, что это не все, Шаннон решила, что, если будет беречь деньги, то сможет оплатить первый взнос на обучение Керри. В этот момент она услышала, как в замке поворачивается ключ.
– Это ты, Джеки? – крикнула Шаннон.
– Ох, замучилась как собака! – простонала соседка, высокая брюнетка, пробираясь в гостиную. – Я попала под ливень, – пожаловалась она, падая в кресло, стоящее напротив Шаннон. – Иначе бы не успела. Я сказала Эйлин, что встречусь со всеми у Кастела в девять, но не знаю. Если бы не пятница – клянусь, покончила бы жизнь самоубийством.
– Вряд ли я сегодня пойду. Ты можешь сказать Эйлин, что я отобедаю со всеми завтра?
– Что? Ты не идешь? Ну, впрочем, Кастел и Джимми – твои старые поклонники. Ты можешь пойти туда в любой момент. А вот мне надо использовать свой шанс. Разве ты не почувствуешь себя лучше после того, как немного расслабишься? – спросила Джеки, даже не пытаясь подавить зевок.
– Нет. Я собираюсь завтра на рассвете на конную прогулку в Булонский лес.
– Очень надеюсь, что тоже отправлюсь когда-нибудь на конную прогулку – с каким-нибудь Джорджо, которого встречу в понедельник.
Шаннон засмеялась.
– Говоря о Джорджо, ты мне кое-что напомнила. Тут есть один, который может тебя заинтересовать.
– Кто?
– Когда я сегодня убегала от Хлои, директриса сунула мне карточку. Давай посмотрим… Ах да. Амадео Бенгела. Думаю, он аргентинец. Они все одинаковы. Париж ими кишит в любое время года. А если ты сейчас их упустишь, не беспокойся – они набросятся на тебя в Милане. С ними ты почувствуешь себя единственной девушкой на свете – на двадцать четыре часа.
– Замечательно! Меня не волнует, если я буду статисткой. В отличие от некоторых я не жду прекрасного принца. Погоди-ка минутку. Бенгела… Это не южноамериканский магнат? Я видела его снимок в «Жур де Франс» с…
