Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 33 страниц)
– Тут есть и другие привидения? – спросила Шаннон, глядя на длинную галерею.
– Да, конечно. Идем. – Зан подвел ее к высокому окну, по которому барабанили капли дождя. Окно выходило в сад на другой стороне замка. Аккуратно подстриженную лужайку пересекала ведущая к озеру широкая дорожка, усаженная тисами.
– Считается, что незадолго до дня святого Иоанна в безветренную ночь здесь можно услышать шорох шелковых платьев по гравию и звуки клавесина.
– Знаешь, эта комната мне нравится больше всего, – оглядевшись по сторонам, сказала Шаннон. Длинная галерея имела легкомысленный и романтический вид, чем сильно отличалась от остальных помещений замка, подавлявших своей основательностью. Шелковые шторы придавали бледному свету ирландского дня медовый оттенок.
– Выглядит немного хаотично. Видимо, здесь уже начали готовиться к субботнему балу, – сказал Зан.
При упоминании о бале Шаннон непроизвольно сжала его руку. Мысль о том, что так скоро здесь появится много народу, приводила ее в замешательство. Но в конце концов, она согласилась приехать в Килгарин именно потому, что поняла, как много значит для Зана ее присутствие. Гости, которые приедут в субботу, были знакомы с Розмари и станут относиться к Шаннон по меньшей мере настороженно.
– Оркестр расположится на помосте – вон там, – жестом показал Зан. – Это помещение было специально построено для роскошного бала в честь королевы Виктории, когда она приехала осмотреть Килларнейские озера. Как говорят, за час до начала торжества рабочие еще золотили потолок.
– Надеюсь, что в субботу не случится ничего подобного, – сказала Шаннон, и оба засмеялись.
Взяв ее за руку, Зан закружил Шаннон в вальсе, затем остановился и поцеловал.
– Давай выпьем чаю. Ну как, отвечает ли Килгарин твоим ожиданиям?
Шаннон почувствовала, что Зан очень гордится своей собственностью, домом, достойным лорда, коим он являлся.
– Он гораздо больше, чем я могла себе представить. Но если честно, Зан, я никогда не смогла бы жить здесь слишком долго.
– Но тебе нравится? – настаивал Зан.
– Ну конечно. Кому это может не нравиться? Но, говоря по правде, для меня он символ того, что нас разделяло.
– Я понимаю. Но теперь все по-другому. Килгарин станет домом для всех нас: меня, тебя, Патрика, Саффрон и всех других членов семьи, когда они появятся.
Они никогда не касались вопроса о детях, но теперь, когда между ними не стало недомолвок, эта тема приобрела новое, важное значение.
– Ты хочешь, чтобы у нас были еще дети? – спросила Шаннон.
– Я хочу, чтобы у нас было столько красивых, ясноглазых детей, сколько ты мне подаришь, – прошептал Зан, целуя ее в ухо.
Они пили чай, сидя у огня в гостиной наверху. В книжном шкафу стояли книги в кожаных переплетах, на стенах висели гравюры, изображавшие знаменитые ирландские замки – Кэстлтаун в графстве Килдар, Бэллэнтри-хаус в Уотерфорде, Данбой-Кэстл в Уэст-Корке. Все эти названия были знакомы Шаннон.
– Может быть, хочешь прогуляться в саду, пока не стемнело?
– Ну конечно, если дождь прекратился.
– Думаю, что да, – сказал Зан, выглянув в окно.
Шаннон глядела на его силуэт и думала о том, как они будут заниматься любовью. Это ее беспокоило. Днем раньше, проговорив полночи в ее квартире, они устали так, что целомудренно проспали вместе до самого утра. С момента прибытия в Килгарин Шаннон постоянно упрекала себя за поспешное решение – нужно было немного подождать и затем отправиться в Сейян. Но тут же понимала, что так она сама себя загнала бы в старую западню. Их совместная жизнь должна протекать не в Сейяне, а в Лондоне и Килгарине.
Вскоре они шли по усыпанной гравием дорожке к озеру, обсуждая планы Зана относительно Килгарина.
– Как я понимаю, это означает, что ты будешь проводить здесь больше времени – то есть я хотела сказать «мы», дорогой.
– Думаю, что да. Тебе это ужасно не нравится?
– Это будет настоящей пыткой, – с притворным ужасом сказала Шаннон, подойдя к озеру. Дорожка кончалась ступеньками, ведущими на террасу. Крылатые каменные кони поднимались на дыбы рядом с Посейдоном, поднимающимся над озером.
Шаннон облокотилась о балюстраду, задумчиво глядя на буки, вязы, ивы, роняющие листья в темную воду. Она так и не продумала, как изменить свою жизнь, чтобы соединить ее с жизнью Зана, хотя это следовало сделать уже очень давно. Разрыв с прошлым Шаннон начала с того, что написала письмо Амадео, которое передала через Фиону. В нем Шаннон сообщала о предстоящем браке с Заном. Глядя на озеро, она вспомнила тот осенний день в Ле-Турель, когда убежденно сказала Амадео, что рано или поздно они с Заном будут вместе. Теперь, когда это стало реальностью, Шаннон поняла, что никогда не представляла себе, насколько трудно будет обо всем сообщить Амадео. Шаннон уже начала сожалеть о чересчур оптимистичном тоне письма, который не оставлял возможности отступления. Не оборачиваясь, Шаннон сказала последнее «прости» своей прежней жизни. Пожалуй, ее тон был чересчур самодовольным, чересчур победным, но теперь поздно что-либо менять.
Через некоторое время, когда рука об руку с Заном они возвращались в замок, Шаннон поняла все значение происходящего: здесь находится родовое гнездо графов Килгарин, и ее сын когда-нибудь станет одним из них.
Они ужинали в столовой, оформленной в бледно-розовых тонах, под сверкающей хрустальной люстрой, которая отбрасывала свет на льняную скатерть и старинный дорогой фарфор. Они сидели вдвоем за огромным столом – Зан в смокинге, Шаннон в длинном платье из красного кашемира. Этот длинный, пустой стол завтра будет накрыт для банкета перед балом. Все в Килгарине было чересчур большим. Просто необходимо, чтобы этот дом был наполнен смехом, друзьями и детьми.
– О чем ты думаешь? – нежно спросил Зан, наполняя ее бокал.
– Думаю о том, как сильно отличается Килгарин от Сейяна. Так странно видеть тебя в этой одежде. Мне до сих пор кажется, что мы сидим вдвоем на маленькой кухне.
– Знаешь, у меня было точно такое же ощущение, когда я приехал в Париж прошлой ночью. А ведь кажется, что пролетели годы, правда? Увидев тебя во всем великолепии, я просто онемел. Я понимаю, что это глупо, но я скорее предпочел бы увидеть девушку в джинсах и в фартуке – такую, к которой привык.
– Она все еще здесь. В отпуске, – прошептала Шаннон, когда Зан поцеловал ее руку.
– Шаннон, я вот что придумал. Давай объявим о нашей помолвке завтра на балу. Там будут некоторые из моих самых близких друзей, и я думаю, настало время вытащить тебя на свет Божий. Я хочу, чтобы все узнали о наших отношениях, и таким образом можно будет положить конец всем спекуляциям. Кроме того, чем скорее мы это сделаем, тем лучше для Патрика.
– Зан, а ты не думаешь, что это чересчур рано? – спросила Шаннон. Он только что произнес слова, которых она ждала многие годы, но они принесли ей только сомнения. – Мы еще и сами не привыкли к такой перспективе.
– Не знаю, как ты, а я уже привык, – нежно сказал он. – Шаннон, не надо беспокоиться. Пожалуйста, дорогая! Я знаю, о чем ты думаешь. Обо всей этой грязи в газетах, да? Но у людей короткая память – уж поверь мне. Они будут тобой очарованы. Посмотри на миссис Флаэрти и всех остальных. Да они тебя уже обожают! – поцеловав ее, сказал Зан.
– Насколько я понимаю, Флаэрти на все для тебя согласна, – возразила Шаннон.
– Это, конечно, ужасное открытие, но я все равно тебя люблю, – поцеловав ее, сказал Зан.
Засмеявшись, они встали из-за стола, рука об руку вышли из двери и поднялись в спальню Шаннон, которую миссис Флаэрти тактично поместила рядом со спальней Зана. Закрыв дверь, он заключил Шаннон в объятия, и она почувствовала, как Зан расстегивает ее платье. Сбросив одежду, Шаннон ощутила, что ее охватывает нехорошее предчувствие. Зан ждал на огромной кровати. Ложась рядом с ним под прохладные простыни, Шаннон впервые за последние полтора года ощутила прикосновение его обнаженного тела. Они начали целоваться, но Шаннон упорно лезли в голову мучительные воспоминания, наполняя ее непривычной робостью. Когда Зан обнял ее, Шаннон почувствовала не страсть, а отчаяние – оттого, что все их надежды рухнули.
Когда все кончилось и Зан заснул в ее объятиях, Шаннон долго лежала без сна. «Куда исчезла страсть?» – спрашивала она себя. Шаннон вынуждена была признать, что сегодняшнее действие было лишь бледным подобием того веселого праздника любви, который каждый год разыгрывался в Сейяне. Огонь погас. Удастся ли вновь его разжечь? Сейчас было невозможно сказать, вернется радость или нет. Перед тем как заснуть, Шаннон подумала об Амадео. Он уже вернулся в Париж и наверняка прочел ее письмо. Вздохнув, она покрепче прижалась к Зану.
Почувствовав мягкое прикосновение Шаннон, Зан притворился, что спит. Он боялся, что она захочет поговорить. После Парижа у Шаннон, похоже, появилось навязчивое желание анализировать отношения между ними, а Зан знал, что ему нечего ответить. Глядя в темноту, он чувствовал себя так, словно, взобравшись на вершину горы, он вместо прекрасного пейзажа обнаружил лишь клубящийся туман. Зан совсем не так представлял себе день, когда он привезет Шаннон домой в Килгарин. Сейчас их взаимоотношениям недоставало волшебного очарования, которое отличало свидания в Сейяне. Слияние было почти бесстрастным, бездушным. Зан понял, что Шаннон притворялась, что возбуждена, и их любовный акт напоминал некое представление. Душу охватило смятение – он ведь надеялся, что миг высшей близости поможет им снова обрести себя.
К своему смущению, Зан обнаружил, что, занимаясь любовью с Шаннон, он представляет на ее месте Керри. Он гнал от себя воспоминания о Керри, но они возвращались снова и снова, воспоминания о страсти, которая не могла сравниться ни с чем. Зан убеждал себя не впадать в иллюзии. Сбылась наконец мечта последних десяти лет его жизни – Шаннон, мать его сына, находится рядом с ним. Но он не испытывал счастья. Очевидно, со временем все уладится, засыпая, думал Зан.
Глава 5
Графство Лимерик, Ирландия, 1985 год
Керри уже давно встала с узкой, твердой постели в залитой солнцем комнате под самой крышей «Лебедя и трилистника». Сейчас она собиралась на охоту. Убирая волосы под сетку, Керри рассматривала свое отражение в помутневшем, потрескавшемся зеркале. Черты лица выдавали нервное напряжение, обычно ясный взгляд затуманился. Подойдя к маленькому окну, Керри отодвинула в сторону кружевную занавеску, надеясь, что вид зеленых холмов Ирландии придаст ей мужества. В четыре часа дня Керри будет знать, какое будущее ее ожидает.
Первым делом по приезде Керри съездила на местную платную конюшню и нашла себе подходящую лошадь, наказав конюху встретить ее утром у ворот замка Килгарин. Затем, вернувшись в гостиницу, она спустилась к ужину, надеясь получить какую-нибудь информацию. Она скромно сидела в углу прокуренной комнаты, наблюдая за курящей и пьющей компанией, и скоро услышала замечания, касающиеся лорда Килгарина.
– Он зря времени не теряет. Я считаю, что это грешно. Молодую графиню только похоронили, – сказала жена трактирщика.
– Не будь такой бесчувственной, Молли. У него еще нет наследника. Он молод, красив, и ему надо жениться как можно скорее.
– Говорят, он женится на той, что привез с собой вчера. Мойра О’Брайен видела ее сегодня утром и говорит, что она черная, как дочь угольщика, но красивая. Ничего похожего на первую графиню – настоящую английскую розу, если такие бывают.
От такого описания – «черная, как дочь угольщика» – у Керри пересохло во рту. Ее худшие опасения подтверждались. К кому, кроме Шаннон, могут относиться эти слова?
– Я уверен, что газетный скандал относится к ней. Она много лет была его любовницей, – заметил кто-то.
– Просто грех, – сказал другой.
– Пускай он делает что хочет, и хватит об этом, – последовал ответ. – Молли, еще по одной…
Тема разговора сменилась, и Керри, не в силах усидеть на месте, поспешила выйти, не доев пирог.
Взяв в руки кнут, Керри вышла из паба. Снаружи группа крестьян при слабом свете солнца распивала пиво. Опустив вуаль, Керри прошла мимо них, чувствуя на себе откровенные взгляды, полные любопытства и осуждения. Они неприятно напомнили ей тех мужчин, которые бесцельно слонялись на улицах Уишбона, пристально разглядывая всех проходящих мимо женщин. Радуясь тому, что унесла ноги, Керри вскочила в арендованную машину и понеслась по опасной, огражденной стенами дороге, ведущей в Килгарин.
К своему облегчению, у ворот замка Керри заметила конюха, который ждал ее с могучим гнедым мерином с белыми отметинами, которого Керри выбрала среди десятка других лошадей. Съехав с дороги, она приветствовала конюха с самоуверенным видом, скрывавшим внутреннее волнение.
– Доброе утро, миссис, – поздоровался он, дотронувшись до шляпы. – Денди в хорошем настроении и ждет, когда придет время. Он-то знает, что начинается охота, уж будьте любезны. Он вас хорошо прокатит, правда, мой мальчик?
Едва слушая его болтовню, Керри оглянулась через плечо, отчаянно желая отъехать в сторону прежде, чем заметит на поляне розовую куртку.
– Помогите мне, – отрывисто сказала она, взяла в руки поводья, молча развернула лошадь и, въехав в высокие ворота, поскакала к замку.
Окружавшие замок деревья и кустарники были окутаны осенним туманом. Сердце Керри отчаянно забилось, когда она увидела очертания замка, около которого уже собралось десятка два всадников и пеших сопровождающих. Услышав за спиной стук копыт, Керри оглянулась и увидела группу местных мелкопоместных дворян. Улыбаясь, краснолицые мужчины дотронулись до своих шляп. Когда они проехали мимо, Керри перевела своего гнедого на рысь. Время было выбрано удачно: слуги уже забирали у всадников пустые кубки. Керри опустила руку в карман, чтобы проверить, на месте ли записка, которую она сочинила сегодня утром. Подъехав к толпе, она подозвала лакея и передала ему конверт.
– Не будете ли вы так любезны передать это Шаннон Фалун – леди, которая сопровождает лорда Килгарина?
С замиранием сердца Керри смотрела, как лакей пробивается сквозь толпу к элегантной женщине, гарцующей на лошади в переднем дворе. Это была Шаннон. Ее красивое лицо скрывалось под вуалью. Задыхаясь от ревности, Керри разглядела рядом с ней фигуру Зана. Он наклонился к Шаннон и улыбнулся ей той ободряющей улыбкой, которая в последние несколько месяцев предназначалась только Керри.
Увидев, что лакей передает Шаннон записку, Керри отвернулась и направила лошадь в голову процессии – туда, где доезжачие сдерживали беспокойных гончих в ожидании первого сигнала охотничьего рожка.
Позднее, когда все исчезли вдали, Керри повернула лошадь и поехала по собственным следам назад. По маленькому мостику над мутным потоком она направилась к месту намеченного свидания. Керри погоняла лошадь, стремясь приехать туда первой. Проехав под древней аркой, отмечавшей въезд в замок Шаннон, она с радостью увидела, что на земле нет следов. Сладкий запах сырой земли немного успокоил ее. Спешившись, Керри поставила лошадь за полуразрушенной стеной. Если Шаннон придет на встречу, ее нужно застать врасплох. На этот раз Керри хотела обладать всеми преимуществами.
Что они скажут друг другу? Войдя в огромный зал, Керри посмотрела на центральную лестницу, поднимающуюся вверх, к голубому небу, по которому неслись белые облака. Керри подошла к дальней стене разрушенного зала, собираясь спрятаться там в тени. Фалуны снова собираются в своем замке – с иронией подумала она. Услышав внизу шорох шагов, Керри с облегчением вздохнула. Шаннон выходила на арену, где должна была решиться их судьба.
Зан скакал в голове охоты, вслед за неровной линией гончих. Сквозь стук копыт и тяжелое дыхание лошадей слышался звук охотничьего рожка. Оглянувшись назад, Зан не заметил Шаннон или Керри; Остановив лошадь, он подождал, пока звуки погони замерли вдали, и с тяжелым сердцем поехал обратно. Нигде не было видно ни лошадей, ни всадников. По мере приближения к Килгарину опасения Зана росли. Шаннон, должно быть, уехала пораньше, но где же Керри? И зачем она приехала? Когда перед самым началом охоты Зан увидел ее в толпе, ни на какое решение не оставалось времени. Он понимал, что поступил с Керри не по-джентльменски, но другого выхода не было. В первую очередь у него были обязанности перед Шаннон и сыном, которого он никогда не видел, и Зану некогда было взвесить возможные последствия своего поведения. «Откуда Керри могла знать о его отношениях с Шаннон и почему это ее взволновало?» – спрашивал себя Зан. Когда он вернется в Лондон, то все ей объяснит – если до этого не произойдет столкновения здесь, в Килгарине, мрачно подумал он.
Подъехав к конюшням, Зан рассеянно приветствовал некоторых гостей, оставшихся ночевать в связи с балом. Сейчас его заботило только одно – вернулась ли Шаннон. Спешившись, Зан позвал главного конюха, который как раз пересекал двор:
– Коннорс, мисс Фалун еще не вернулась?
– По моим сведениям, нет, сэр. Но Шогнесси просил передать, что ей пришла телеграмма.
– Телеграмма? – с удивлением переспросил Зан. – Спасибо, Коннорс. Когда она приедет, скажите, что я пошел в дом.
Замок сотрясали последние приготовления. Войдя в холл, Зан вежливо поздоровался с одной из деревенских девушек, которая несла огромный букет цветов. В ответ она наклонила голову и проследовала в столовую, где под руководством миссис Флаэрти накрывали на стол. Затем, уже по дороге в свой кабинет, Зан чуть не столкнулся в узком коридоре с одним из музыкантов, тащившим громоздкий инструмент. Он знал, что должен уделить внимание еще многим вещам, но из-за усиливавшегося беспокойства не мог сосредоточиться.
– Шогнесси! Вот вы где! – сказал Зан, увидев выходящего из его кабинета управляющего. – Как я понимаю, пришла телеграмма для мисс Фалун.
– Ах да, милорд. Сейчас я ее принесу. – Он вернулся и подал телеграмму Зану. – Она пришла в половине третьего, и я даже думал о том, чтобы послать кого-нибудь поискать мисс Фалун. Но так как день уже кончается, то я решил оставить телеграмму здесь. Если я вам понадоблюсь, милорд, я буду в бальной комнате – помогу расставить стулья.
– Спасибо, Шогнесси, – рассеянно ответил Зан, направляясь к конюшне, чтобы подождать там Шаннон. Секунду он колебался, открывать или нет телеграмму, но здравый смысл подсказывал, что надо прочитать ее без промедления. Только Фиона знала, где находится Шаннон, и телеграмма могла иметь отношение к Патрику. Разорвав обертку, он прочитал послание Амадео Бенгелы и сразу почувствовал себя так, как будто в сердце вонзился острый нож.
– Коннорс! – крикнул Зан, переходя на бег. – Оседлайте мне свежего коня!
Шаннон переступила порог разрушенного замка и с подозрением оглядела развалины некогда гордого царства Фалунов. Стоило ли сюда приходить? Щелчок зажигалки Керри заставил ее оглянуться.
– Вы меня испугали, – сказала Шаннон. Внезапно ей стало трудно дышать. – Кто вы? Это вы послали мне записку?
Еще не договорив, Шаннон уже догадывалась, что знает эту женщину.
– Ты не узнаешь меня, Шаннон? – с вызывающей улыбкой сказала Керри.
– Керри! – Шаннон была в шоке. – Ты?! Но я не понимаю. Что ты здесь делаешь?
– Можно сказать, что я пришла за тем, что мне принадлежит.
– Ради Бога, о чем ты говоришь?
– О Зане, Шаннон. Он принадлежит мне. Разве он тебе не говорил? – решительно сказала Керри. Наступила тяжелая пауза, во время которой обе рассматривали друг друга, пытаясь найти перемены, которые принесло с собой время.
Шаннон никак не могла поверить, что эта хладнокровная, привлекательная молодая женщина – ее сестра. Единственное, что осталось от прежней Керри, – это выражение вызова в глазах. Но этот взгляд выражал не мятежную драчливость подростка, а твердую волю женщины с характером. Шаннон с ужасом осознала, что сейчас Керри расскажет нечто такое, чего она предпочла бы не слышать. Наверняка откровение приведет их к конфликту, но Шаннон ничем не могла погасить шторм, который уже бушевал в зеленых глазах Керри.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь и зачем меня сюда пригласила, – защищаясь, сказала Шаннон. От холода и от потрясения она начала дрожать.
– Теперь ты точно знаешь, что испытала я, когда узнала, что ты вернулась в жизнь Зана.
– Что ты имеешь в виду?
– У нас был роман с Заном, Шаннон. Собственно, я проснулась в среду, считая, что мы все еще любовники. Это был тот день, когда ты решила, что после смерти Розмари прошло достаточно времени и что ты можешь развлечься, подобрать Зана там, где его бросила.
– Керри, ты сама не знаешь, о чем говоришь, – произнесла Шаннон. При мысли о том, что ее собственная сестра является той женщиной, о которой говорил Зан, голова пошла кругом. – Наши отношения с Заном длились много лет.
– О да, я знаю. С тех пор как ты покинула Австралию, я все о тебе знаю. Знаю, почему ты уехала из дома и оставила меня гнить в Кунварре. Я знаю все, что произошло с тех пор.
– Ты все перепутала. Все было не так. После того, как я покинула Кунварру, мы с Заном очень долго не поддерживали никаких отношений, даже когда я стала моделью. Но есть кое-что, чего ты не знаешь, Керри. Четыре с половиной года назад я родила от Зана ребенка.
Керри посмотрела на нее уничтожающим взглядом.
– Вся Англия об этом знает. Я тоже видела снимки в газетах. Да, да, не удивляйся. Я прожила в Англии год, и этого оказалось достаточно, чтобы все узнать о вас обоих. Я ни на секунду не верю в эту историю.
– Твое дело, – холодно сказала Шаннон. – Чтобы защитить Патрика, я все эти годы держала его рождение в тайне. Не хотела, чтобы Зан пришел ко мне по обязанности. Но этого тебе не понять.
– Как это благородно! – фыркнула Керри. – Скажи мне, где же было твое благородство, когда я буквально умоляла дать мне деньги на учебу? Ты представляешь, через что мне пришлось пройти? Но я обошлась без тебя!
При этих словах в глазах Шаннон вспыхнула ярость.
– А кто же, ты думаешь, платил за твое обучение в Бремаре? Мой сутенер, как ты его назвала в том милом письмеце. Ты прислала его как раз тогда, когда мне и самой было очень нелегко. Да, именно так. Амадео Бенгела, и я потом вернула ему деньги. Если не веришь, в доказательство пришлю тебе банковские счета. Я не говорила тебе об этом, Керри, потому что считала, что твоя гордость не позволит тебе принять эти деньги.
– Что ты хочешь сказать? – крикнула Керри. Она поняла, что Шаннон говорит правду. Если так, она ничего не должна Линди – и никогда не была должна. Весь ход жизни Керри был определен нелепой иллюзией, что она им манипулирует. Она сама себя дурачила, считая, что управляет им, а на самом деле Линди все время ее использовал. Разгневавшись на собственную слепоту, Керри тут же почувствовала стыд за то зло, которое она причинила Шаннон. Даже после оскорбительного письма Шаннон продолжала оплачивать ее пребывание в Бремаре. Это доказательство глубокой преданности пробило брешь в созданной Керри стене тщеславия и самообмана. Пусть она никогда не признается в своем коварстве, которое разбило сердце Шаннон и привело к смерти Розмари, но всегда будет чувствовать свою вину. В то же время, глядя в лицо Шаннон, Керри знала, что никакое чувство вины не заставит ее уступить Зана.
– Знаешь, Керри, – продолжала Шаннон, – когда я поняла, кто ты, я на миг онемела, увидев, какой красивой и искушенной женщиной ты стала. Но теперь я вижу, что под этой оболочкой скрывается жадная сука, умирающая от зависти. Я к этому не имею отношения. Ты сама себя такой сделала.
Услышав такое резкое суждение, Керри вздрогнула, но, собрав все свое мужество, сказала:
– Я люблю Зана, Шаннон. И чего ты не понимаешь – это то, что он тоже любит меня…
– Он говорил, что у него кто-то был. Но когда он сказал, что все кончено, я ему поверила. Я не знаю, почему ты здесь, но…
Керри ее прервала:
– Ты упустила свой шанс, Шаннон, но даже если это не так, то знай – он будет с тобой несчастен. Мы с Заном хорошо дополняем друг друга. Ему нужна такая сильная женщина, как я. Пусть он никогда не любил Розмари, но видит Бог – она была сильной женщиной! Вот почему он так и не бросил ее, чтобы уйти к тебе. Ты была просто фантазией, отдушиной. А сегодня ты заняла мое место. Этим утром рядом с ним должна была быть я. Мы уже давно это запланировали.
– Это правда, что сегодня ты должна была быть с ним? – прошептала Шаннон, цепляясь за хрупкую веру в Зана.
– Шаннон, Зан не для тебя. Тебе нужен такой человек, как Амадео Бенгела.
Шаннон спокойно посмотрела на сестру.
– Что ты о нем знаешь? Сейчас ты скажешь все что угодно, лишь бы оправдать свои поступки.
– Я была весной на матче по конному поло на Кузнечной поляне и наблюдала со стороны. Неужели ты думаешь, что такой человек, как Бенгела, будет из-за прихоти рисковать своей репутацией, даже своей жизнью? Ты дура. Он влюблен в тебя и всегда был влюблен. Ты говоришь, он заплатил за мое обучение в колледже. То есть за обучение твоей младшей сестры. А зачем? К тому же все знают об истории с «Галантом». Бенгела положил весь мир к твоим ногам, потому что любит тебя. Он так хорошо защищал тебя, что ты жила иллюзиями. Ты имела возможность любить одну неделю в году, потому что не смела любить по-настоящему. В отличие от меня ты ничем не рисковала. А я рисковала всем, потому что люблю Зана, потому что не хочу жить без него. Я никогда не буду довольствоваться одной неделей в году – никогда! Он мне нужен навсегда! – Гордое заявление Керри эхом прозвучало в некогда великолепном зале.
Шаннон заколебалась. Сестра безжалостно облекла в слова ее собственные опасения. Она была права. Шаннон боялась любить, боялась быть одураченной, боялась потерь, боли. Глядя на Керри, уверенную в своей правоте, Шаннон чувствовала себя пристыженной. Керри забыла о гордости. Преследовала Зана настойчиво и бесстрашно, не останавливаясь даже перед публичным унижением. На такое Шаннон никогда бы не решилась.
Не зная, что делать, Шаннон беспомощно прижала ладони к вискам.
– Ты забываешь одну вещь, – наконец сказала она. – Если мы с Заном не поженимся, наш сын Патрик останется незаконнорожденным. Мы лишим его права по рождению. У тебя самой есть маленький мальчик, ты должна меня понять. Простишь ли ты себя, если лишишь его наследства? Скажи, что бы ты сделала на моем месте?
– Я уже была на твоем месте, Шаннон, – ответила Керри, вспомнив грандиозное сражение с Линди в Нью-Йорке: она сражалась и победила.
Поняв, что стоит на карте, сестры посмотрели друг на друга и ощутили, что снова вместе. Радость, страх и надежда всегда связывали их в детстве. И сейчас им больше не к кому было обращаться. Понимание того, как сильно они нужны друг другу, вновь раздуло тлеющие угли давней привязанности, которая была их единственной защитой против ударов судьбы.
– Помоги мне, Керри. Что мне делать?
Керри подошла к Шаннон и нежно обняла, чувствуя, что несчастье сестры так же глубоко, как и ее собственное.
– Тебе решать, Шаннон. Ты сама должна это сделать, – спокойно сказала она. В поисках ответа они крепко прижались друг к другу, и Керри переполнило желание защитить сестру.
– Ох, Керри, как хорошо, что ты вернулась в мою жизнь, что я могу вот так говорить с тобой. Какими же дурами мы были! Давай постараемся больше не вредить друг другу. Я не знаю, как мы решим эту проблему, но что-нибудь придумаем.
Глядя на сестру, Шаннон вспомнила ту Керри, с которой вместе росла, – неуклюжую маленькую девочку, с отчаянием видевшую, что все, чего она хочет, утекает у нее между пальцев. Шаннон почувствовала, как ее упорство куда-то испарилось. Власть Зана над ней таинственным образом исчезла; на самом деле все случилось уже давно, просто Шаннон до сих пор этого не понимала. Она отказалась от своих притязаний. Как птица, выпущенная из клетки, ее мечта взмыла в синеву и скрылась из виду.
Когда они, держась за руки, покинули руины замка, Керри чувствовала, что Шаннон уже приняла решение, но боится его последствий. Выйдя на дорогу, они обернулись. Солнце садилось, полуразрушенные башни замка Шаннон горели огнем на фоне голубого неба.
– Ты именно так себе его представляла? – спросила Шаннон.
– Не совсем. А ты?
– Не знаю, чего ожидала. Но только представь, как величественно это когда-то выглядело. А я всегда была уверена, что это просто выдумка папы.
– Правда? – с удивлением спросила Керри. – А я нет. Я всегда знала, что замок существует.
– Ну, значит, ты все время была права, – задумчиво улыбнулась Шаннон. – Ты бы хотела, чтобы папа сейчас был здесь? Я будто слышу его голос: «Детка, а ты не хочешь послушать своего старого папу? Он кое-что может тебе рассказать».
Керри усмехнулась и покачала головой.
– А я прямо вижу, как он бродит вокруг, но гордость не позволяет ему войти.
– Наверно, нам лучше вернуться, – неохотно сказала Шаннон. – Все будут гадать, что с нами случилось. Пойдем, я отвезу тебя в Килгарин, – с озорной улыбкой добавила она, отвязывая свою лошадь.
– Не стоит, – возразила Керри, подойдя к гнедому.
Спустившись с холма, они увидели приближающегося всадника. Когда он подъехал поближе, они узнали в нем Зана. Потрясенное выражение его лица Шаннон объяснила внезапным появлением Керри.
– Керри, что ты здесь делаешь? Я ничего не понимаю. Что происходит? Вы знакомы? – Проведя рукой по волосам, Зан смотрел то на одну, то на другую. Наконец память пришла ему на помощь. – Боже мой, это невозможно! Ну конечно, Керри! Керри и Шаннон Фалун. – Зан был в полном изумлении. – Но почему вы мне сразу не сказали? Уму непостижимо, – устало сказал он.
Последовала неловкая пауза. Шаннон переводила взгляд с Зана на Керри. Стоя на развалинах замка, она ясно понимала, что нужно делать. Но сейчас, лицом к лицу с Заном, Шаннон не знала, сможет ли набраться мужества и сказать ему, что не любит его и они никогда не поженятся. Но может быть, Зан почувствовал происшедшую в ней перемену?
– Почему бы нам всем не вернуться в Килгарин? – начала Шаннон.
– Подожди минуту, – прервал ее Зан. Достав из кармана телеграмму, он подал ее Шаннон. – Пришло сегодня во второй половине дня. Я ее немедленно вскрыл, потому что беспокоился, не случилось ли что-нибудь с Патриком. Но не волнуйся, все в порядке. – Голос его звучал холодно.
Шаннон начала читать длинную телеграмму Амадео, и буквы заплясали у нее перед глазами. Чтобы понять смысл написанного, ей пришлось перечитывать телеграмму снова и снова. Там было полно медицинских терминов. Амадео цитировал письмо доктора Дарлана из Парижа, где сухим языком излагалось то, что вновь перевернуло жизнь Шаннон. Сложив телеграмму, она встретила взгляд Зана.
– Это правда? – прошептал он.
