Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
– А что, ты думал, случится?
– Я просто надеялся, что ты вспомнишь наше обещание вернуться. Хотел на мгновение увидеть тебя. Но почувствовать твою любовь и твою поддержку – сильную, как никогда… Такого не заслуживает ни один мужчина. Ты такая смелая, такая замечательная. Ты не перестаешь меня удивлять и восхищать. И как только я сумел это заслужить?
Шаннон улыбнулась. Если бы он только знал, что на самом деле было источником ее силы! Сначала путешествие по самому краю пропасти, где таились ее самые темные чувства, а потом возвращение обратно, чтобы дать миру Патрика. Его рождение ознаменовало обновление ее собственной жизни. На миг Шаннон почувствовала искушение достать из сумки первую младенческую фотографию Патрика и показать Зану источник ее силы.
Через неделю, когда Зан вернулся в Лондон, Шаннон в аэропорту Ниццы ожидала прилета «Гольфстрима» Амадео. На нем должен был прибыть драгоценный груз мускуса. Сейчас Шаннон думала о том, как начать работу над «Самаркандом», и это давало ей силы выдержать томительное ожидание.
Она примчалась в Фейян и, оставив машину, поспешила к дому Галанта.
– Добрый день, Анжелика! – воскликнула Шаннон, как только дверь открылась. – Пожалуйста, скажите месье Галанту, что я уже здесь.
Он был в саду, в синем комбинезоне и соломенной шляпе и держал в руке совок. Шаннон вытащила из сумки небольшой сверток, завернутый в коричневую бумагу и перевязанный веревкой с печатями. Шаннон подала Галанту коробку, и ее лицо расплылось в улыбке. Казалось, это самый счастливый момент в ее жизни.
Не в силах скрыть удовольствие, Галант покачал головой. Шаннон с волнением следила, как он аккуратно открывает коробку, перерезая веревки и ломая печати. Под алюминиевой крышкой лежали в ряд коконы мускуса, похожие на овальные шоколадки.
– Как странно после стольких лет держать в руках такое сокровище! – сказал Галант, внимательно разглядывая коконы. – Кажется, они высшего качества.
– О, я так рада, – сказала Шаннон, чувствуя неописуемое облегчение.
– Ну что ж, мадемуазель, кажется, мы готовы отправиться в Самарканд.
Сидя в своем кабинете, находившемся на шестом этаже современного здания на рю Ваграм, Амадео нажал на клавишу селектора.
– Дельфина, соедините меня с Лондоном, с Фрэнком Бивеном.
Амадео нетерпеливо забарабанил пальцами по крышке большого письменного стола, на котором стояли пять телефонов. Висевшая напротив абстрактная картина де Коонинга контрастировала со строгой обстановкой огромного помещения. Сквозь огромные затененные окна виднелись синевато-серые крыши Парижа. Амадео достал папку, озаглавленную «Корнуэлл секьюрити лимитед, Ред-Лайон-сквер, Лондон», где содержалась информация о жизни и привычках некоего лорда Фитцгерберта. Предоставленное агентством досье точно свидетельствовало о том, что Фитцгерберт был любовником Шаннон. Амадео знал, что она считает, будто он является и отцом ее ребенка.
Он еще раз пробежал взглядом знакомые сведения: лорд Александр Генри Джеймс Фитцгерберт, Итон, Оксфорд, женат на Розмари Фелисити Баринг, одна дочь – Саффрон Джейн, проживает в Южном Кенсингтоне, директор «Сити оф эже интернэшнл». Клубы: «Уайтс», «Аннабелс», «Эр-Эй-Си», член команды по поло «Красные уланы» Затем следовало описание его обычного распорядка. Амадео обратил внимание, что Зан часто ездит в Килгарин, Ирландия, а также по делам в Канны.
Когда зазвонил телефон, Амадео поднял трубку и услышал лондонский выговор Фрэнка Бивена.
– Доброе утро, мистер Бенгела. Что могу для вас сделать? Надеюсь, вы получили мой отчет?
– Поэтому я вам и звоню, – отрывисто ответил Амадео. – Я хочу пойти чуть дальше. Мне важно как можно быстрее узнать группу крови этого субъекта. Вы можете это легко сделать через его страховую компанию или еще лучше у врача, который пользует «Красных улан». Я жду эти сведения к завтрашнему утру – ну, скажем, к девяти часам по парижскому времени.
– Не беспокойтесь, сэр. Мы без проблем доставим вам эту информацию.
Повесив трубку, Амадео вновь нажал клавишу селектора.
– Скажите Мигелю, чтобы он подал машину к входу, Дельфина.
Через пятнадцать минут он уже карабкался вверх по винтовой лестнице в доме Шаннон на острове Сен-Луи. Беспокойно взъерошив рукой шевелюру, Амадео нажал кнопку звонка.
– О, доброе утро, мистер Бенгела. – Молодая няня, Фиона, распахнула перед ним дверь, сразу разволновавшись. – Пожалуйста, входите. – Пухлая шотландка провела гостя в светлую комнату, оклеенную салатного цвета обоями и обставленную удобной мебелью кремового и светло-абрикосового цвета.
– Могу я предложить вам чашку кофе?
– Нет, спасибо, Фиона.
Она посмотрела на него со скрытым любопытством. Фиона привыкла к присутствию Амадео. Он часто заезжал по вечерам повидаться с Шаннон и Патриком, однако его появление в десять часов утра, когда Шаннон не было дома, было чрезвычайным событием.
– Патрик в своей комнате. Я его только что выкупала и напоила соком. Я собиралась вывезти его на небольшую прогулку, но начал моросить дождь. Сейчас его принесу. – Фиона тут же вернулась, гордо неся толстого, розовощекого, пахнущего тальком малыша. – Мы очень огорчены, что не можем пойти погулять, правда? – ворковала она.
– Иди к tio[14]14
дяде (исп.).
[Закрыть], – сказал Амадео, протянув руки навстречу Патрику.
Узнав его, Патрик заулыбался.
– Я хотел бы ненадолго его забрать – мне нужно увидеться со своими друзьями. Они только вчера приехали в город, а ему полезно немного подышать свежим воздухом.
– Вы думаете, это будет правильно? – забеспокоилась Фиона. – Видите ли, в двенадцать его надо кормить. Времени осталось очень мало.
– Не беспокойтесь. Я обещаю, что верну его примерно через час, Фиона. Мои друзья живут недалеко отсюда. Дайте мне только одеяло, – сказал Амадео, завернув в него младенца.
Не успела няня запротестовать, как Амадео уже решительно направился к двери.
– Вы не хотите, чтобы я сопровождала вас, мистер Бенгела, на тот случай, если он станет капризничать?
– В этом нет необходимости. Я умею обращаться с детьми.
– Он должен вернуться обратно до двенадцати, чтобы успеть к кормлению. Прошу прощения, что настаиваю, но я за него отвечаю, и мы должны соблюдать режим.
Фиона с беспокойством смотрела, как Амадео спускается по лестнице.
Когда «мерседес» остановился в Трокадеро перед административным зданием, Мигель выскочил из машины, чтобы открыть дверь. Держа на руках Патрика, Амадео осторожно вышел из машины. Прохожие поворачивали головы, видя нелепую сцену: одетый с иголочки состоятельный мужчина несет запеленутого младенца, а бойкий шофер в униформе нажимает кнопку звонка. Снисходительно улыбаясь малышу, Амадео прошел через зеркальные двери.
– Тебе нравится гулять с папой, правда? – прошептал он на ухо Патрику. – Я должен увидеть доктора Дарлана, – сказал Амадео, подойдя к регистратуре.
Через полчаса доктор поставил пробирку на подставку. Патрик все еще возмущенно кричал, а Амадео усиленно его укачивал.
– Мне нужна еще одна проба крови. У нас есть ваша проба, матери, а теперь и ребенка. Как только я получу его результаты, дам вам знать. Идите, посидим в моем кабинете. – Врач жестом указал на соседнюю комнату.
Прижимая к себе хнычущего Патрика, Амадео сел перед столом.
– Ваша группа крови АВ, матери – А, так что ребенок, родившийся от вас и матери, должен иметь комбинацию АВ. Если у того, чье отцовство под вопросом, кровь группы А или В, то боюсь, ваше отцовство доказать будет невозможно. Тем не менее, если его кровь не принадлежит к этим группам, мы сможем по крайней мере исключить его отцовство, хотя, как я уже говорил, не сможем подтвердить ваше.
– Когда я об этом узнаю?
– Результаты анализа его крови будут готовы к завтрашнему утру, так что, если вы узнаете группу крови другого лица, мы сможем разрешить по крайней мере часть загадки.
На следующее утро Амадео пришел на работу раньше, чем обычно, ожидая назначенного на девять часов звонка Бивена. Прошедшие сутки показались ему самыми долгими в жизни. Все время Амадео мрачно размышлял о том, что делать, если Патрик и в самом деле сын Зана. Вчера, дотрагиваясь до прекрасных темных волос Патрика, он был уверен, что светловолосый, голубоглазый англичанин никак не может быть отцом ребенка. Самым сильным доказательством казалась Амадео его любовь к малышу, которая вспыхнула пожаром, когда Патрик обхватил своей крошечной ручонкой его вытянутый палец.
Сейчас, когда стрелка часов приближалась к девяти, Амадео почти сожалел о своем упорстве. Он говорил себе, что лучше бы продолжал верить в то, что Патрик его сын, не затевая проверку. Шелковой нитью «Галанта» Амадео привязал Шаннон к себе, и только вопрос времени – когда он сможет подтянуть ее поближе. Однако в его натуре таилось стремление знать правду, проникнуть в суть вещей, будь то в бизнесе или в частной жизни. Во всем, что его касалось, Амадео желал знать, кто, как и почему. Волевая натура Амадео не хотела пребывать в состоянии блаженного неведения. Если окажется, что лорд Фитцгерберт, без сомнения, отец Патрика, Амадео придется расстаться с мыслью, что судьба решила вернуть ему то, чего однажды лишила в Росарио.
Амадео помнил все совершенно отчетливо, как будто это произошло вчера. На самом деле прошло уже двадцать лет с того момента, когда он вернулся в двухкомнатную квартиру, в которой жил со своей женой Консуэлой, и обнаружил, что роды начались на месяц раньше срока и что жену срочно отвезли в больницу. Врачи ничем не могли его утешить и вскоре сообщили, что оба – и жена, и ребенок – умерли. Если бы только Амадео не задержался по делам на севере! Он мог бы прибыть вовремя и отправить жену в лучшую клинику. А из-за него были потеряны драгоценные часы.
Именно с этого момента Амадео принялся строить свою всемирную империю, поглощавшую все его мысли и энергию, и до сегодняшнего дня успешно избегал любых чувств, рискующих принести с собой потери и отчаяние.
Резкий звонок телефона вернул его в настоящее.
– Месье Бивен у аппарата, месье, – сказала секретарша.
– Соедините.
– Доброе утро, мистер Бенгела, – радостно сказал Бивен. – У меня есть информация, которую вы вчера запрашивали. У лица, о котором идет речь, группа крови О.
Амадео почувствовал, что его сердце бешено заколотилось.
– Вы абсолютно уверены в этом?
– У нас нет сомнений, сэр. Как вы и предлагали, мы добыли это из документации врача «Красных улан», но просто на всякий случай я еще перепроверил через страховую компанию.
Повесив трубку, Амадео всего на несколько секунд задумался, затем сразу же набрал номер Дарлана.
– Это Бенгела, – сказал он, стараясь не показывать своего волнения. – Я узнал группу крови.
– Минуточку. Я возьму свои записи. Только что пришли результаты анализа крови ребенка.
Амадео почувствовал, как в висках застучало.
– Группа крови ребенка АВ.
– Лицо, о котором идет речь, имеет группу крови О, – коротко сказал Амадео.
– Тогда проблема решена. Он совершенно определенно не может быть отцом этого ребенка. Из того, что вы мне рассказали, методом исключения можно определить, что отец – вы.
Повесив трубку, Амадео долго сидел в кресле. На его лице сияла широкая улыбка. Откинувшись в кресле, Амадео поднял вверх стиснутые кулаки и громко рассмеялся, давая выход своей радости. С торжествующим видом подойдя к бару, Амадео достал оттуда бутылку шампанского и нажал клавишу селектора.
– Дельфина, зайдите ко мне.
Войдя, секретарша остолбенела, увидев выражение лица шефа и бутылку шампанского в руке. В такой час! До сих пор Бенгела относился к работе очень серьезно, посвящая ей все свое время.
– Не смотрите на меня с таким удивлением, Дельфина. Я должен отпраздновать нечто исключительно важное, – сказал Амадео, вытаскивая пробку, и торжественно наполнил до краев два бокала.
– Я могу об этом узнать? – осведомилась Дельфина.
– Да. Я только что завершил самое удачное в своей жизни дело. Давайте выпьем за это, – торжествующе объявил он.
– Звучит очень загадочно, – растерянно ответила Дельфина.
– В данный момент это секрет. Ваше здоровье! – с дьявольской улыбкой сказал Бенгела, поднеся к ее бокалу свой. Он выпил за своего сына, Патрика Бенгелу.
Когда Дельфина вернулась в приемную, Амадео снова сел за стол и принялся размышлять о будущем. Теперь, когда Амадео был уверен в своем отцовстве, его жизнь должна была совершенно измениться, как и жизнь Шаннон. С того дня в Ле-Турель они больше никогда не говорили об отце Патрика, и теперь Амадео надеялся, что ее связь с англичанином закончилась. Наверняка, сказал себе Амадео, как только Шаннон узнает удивительную новость о том, кто отец ее ребенка, они сразу воссоединятся. Патрик был результатом бурной сцены на «Карисме», там и родилась та неразрывная связь, которая соединяет между собой родителей. Теперь Амадео просто обязан сказать Шаннон правду и завоевать ее обратно.
Через несколько секунд, позвонив в Ниццу в отель «Негреско», он с удивлением обнаружил, что Шаннон освободила номер два дня назад – через день после того, как Амадео в последний раз говорил с ней относительно встречи с Галантом.
– Соедините меня с фабрикой в Грассе, Дельфина, – нетерпеливо сказал он. – Они должны знать, где она сейчас. Лучше всего соедините с директором.
Когда тот подошел к телефону, Амадео весьма экспансивно его приветствовал, так как был сейчас благосклонно настроен по отношению ко всему человеческому роду и горел желанием сообщить Шаннон, что вечером приедет в Ниццу.
– Я настойчиво пытаюсь связаться с мадемуазель Фалун. Я подумал, что она, может быть, сегодня или завтра будет на фабрике или что вы по крайней мере знаете, где она находится.
– Боюсь, не имею об этом представления, месье, – заискивающим тоном сказал директор, тем самым доказывая, что громкое имя Бенгелы известно и ему.
– У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, где мне ее найти? Это очень срочно.
– Боюсь, что нет. Но когда я в последний раз ее видел, она была со своим коллегой.
– Вы имеете в виду месье Галанта?
– Нет, английского джентльмена. Она водила его по фабрике. Я запомнил, что его зовут лорд Фитцгерберт. Перед тем, как они ушли, мадемуазель Фалун сказала, что несколько дней с ней нельзя будет связаться и что перед тем, как уехать, она позвонит. Ей что-нибудь передать?
– Нет, благодарю вас, – отрывисто сказал Амадео. Положив на место трубку, он почувствовал, что его сердце останавливается.
Глава 7
Норт-Хейвен, штат Мэн, сентябрь
Нагнувшись, чтобы поднять ветку плавника, Керри на миг застыла, глядя, как солнце опускается в океан и несколько парусов трепещет под вечерним бризом. Был День труда[15]15
День труда – первый понедельник сентября.
[Закрыть], и вершины некоторых деревьев, растущих на скалистом берегу, уже начали менять цвет. Закрыв глаза, Керри глубоко вдохнула аромат океана. Она провела все лето с Белмонтами в Норт-Хейвене, и сейчас ее ужасала мысль о том, что скоро все кончится.
– Хорошо, только давай побыстрее. Нам нужны дрова для костра, – сказал чей-то голос.
Керри с улыбкой повернулась и увидела старшего брата Бетси, Хала.
– А ты что здесь делаешь, смею спросить. Контролируешь? – засмеялась она.
– Я смертельно устал, открывая банки с пивом, – ответил он, разглядывая загорелые ноги Керри; ее медно-красные волосы, сейчас растрепанные ветром, после летнего солнца приняли золотистый оттенок.
– Вот, мистер Умейка. Можешь это забрать, – сладко улыбнувшись, сказала Керри и вывалила ему в руки охапку дров.
Вдоль скалистой береговой линии они направились к бухте, где уже собралась шумная группа людей. Среди них были Ламонты, Гардинеры, Кэботы и Кушингсы. Эти большие, респектабельные семьи из Бостона и Нью-Йорка в это время года перебирались в Норт-Хейвен, где шумно вели простую жизнь на берегу.
Керри сразу увлекли загородные развлечения богатых обитателей Новой Англии, и она восторженно бросилась плавать, кататься на лодке, играть в теннис от рассвета до заката. Солидные, основательные мистер и миссис Белмонт сразу взяли ее под свое крыло, довольные тем, что их дочь подружилась с такой воспитанной, привлекательной и энергичной особой. Керри быстро зарекомендовала себя «образцовой» девушкой – атлетичной, всегда готовой состязаться и полной энтузиазма. Она всегда была не прочь поднять разноцветный треугольный парус над шлюпкой Белмонтов, сгорая от желания увидеть, как он полощется на ветру над темными водами Атлантики. Уже с восходом солнца Керри была готова играть в теннис, или плавать, или даже мыть тарелки на выходящей на океан веранде.
Керри сделалась популярной среди приехавших на лето молодых людей. Когда Керри наклонялась, чтобы отбить теннисный мяч или поставить парус, они постоянно стремились заглянуть за край тугого лифчика, чтобы увидеть ее высокие, крепкие груди. Но хотя никто не давал ей повода почувствовать себя чужой, Керри прекрасно понимала, что это с виду случайное сборище людей связано сложной системой семейных уз. Их открытое дружелюбие почти заставляло Керри поверить, что она такая же, как и все. Но она понимала, что первые нити общих интересов, соединяющих семьи с солидным достатком и положением, завязываются именно во время летних романов знакомых с детства мальчиков и девочек. Керри страстно жаждала присоединиться к ним. Она хотела от жизни именно того, чтобы ее безоговорочно принимали за свою.
Керри посмотрела на Хала, который должен стать юристом в отцовской фирме. Может быть, это будет он, подумала Керри, а может, и нет. Она напомнила себе, что остался еще один год, чтобы выбрать мужа.
Они присоединились к толпе, собравшейся вокруг костра. Громко кричали чайки в бледном вечернем небе. Мистер Белмонт вместе с несколькими мужчинами, одетыми в бермуды и теннисные туфли, разгружал грузовик, который доставил большие котелки с мидиями, моллюсками и омарами, сваренными вместе с морскими водорослями. Их жены раскладывали початки кукурузы, бобы по-бостонски и хлеб с чесноком. Том Белмонт едва успел открыть банку с пивом и подать ее Керри, когда она случайно взглянула на толпу и тут же почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Бетси о чем-то разговаривала с Марком ван Буреном.
– Эй, Керри, возьми пиво, – сказал Том, сунув банку ей в руку.
– Спасибо, – отрешенно пробормотала она.
С радостным удивлением Марк повернулся и помахал ей рукой. Парализованная ужасом, Керри почти могла прочитать по губам Бетси, как та спрашивает у Марка, откуда они знают друг друга. Образ, который Керри столь тщательно выстраивала в последний год, грозил вот-вот рухнуть. Через считанные секунды Бетси подошла к ней, ведя за собой Марка.
– Почему, черт возьми, ты мне не сказала, что знаешь Марка? Мы с ним знакомы сто лет. Дом его тети совсем недалеко от нашего.
Керри отсутствующе смотрела на Марка, ожидая, что сейчас он ее выдаст.
– Привет, Керри. Кажется, прошлым летом мы встречались на танцах? Ты замечательно выглядишь, – сказал он, когда Бетси отошла.
– И ты тоже. Прошло ужасно много времени, правда?
Знакомая робкая улыбка, которую Керри так хорошо помнила, прорвала защитный барьер, которым она себя окружила. За последний год Марк сильно повзрослел. Теперь это был молодой мужчина, в глазах которого светилась спокойная уверенность. К своему удивлению, Керри поняла, что ей нравится его скромное поведение.
– Идите сюда – все готово! – позвала миссис Белмонт.
Марк и Керри встали в очередь.
– Почему бы нам не присесть вон там на бревно? – сказала Керри, когда они наполнили тарелки.
Сев, Керри без всякого энтузиазма принялась рассматривать омара и кукурузный початок. Совсем недавно соленый морской воздух вызывал у нее волчий аппетит, но сейчас от него не осталось и следа.
– Почему ты так поступил? Почему сделал вид, что мы встречались на танцах? – с вызовом спросила Керри.
– А разве нет? Ты забыла Фробишеров? – Сказав это, он покраснел, напомнив прежнего Марка. Керри почувствовала, что Марк сейчас думает о тех мучительных событиях, которые произошли после той вечеринки.
– Но почему же ты все-таки обманул?
– Наверно, потому, что увидел страх в твоих глазах. И к тому же Бетси рассказала о тебе еще до того, как ты меня увидела, просветив насчет всех граней той личности, которой, очевидно, ты стала. Я никогда не забывал наш разговор той ночью на лугу. Прими мои поздравления, – горячо сказал он. – Я действительно рад видеть, чего ты добилась. Ты кажешься очень счастливой.
Его искренность показалась Керри неприятной.
– Во всяком случае, большое спасибо, что ты меня не выдал, – сокрушенно сказала она. – Все, что я говорила Бетси, отчасти правда. Надеюсь, ты не считаешь меня совсем уж потерянной из-за того, что я немного наврала.
– Не надо объяснять, я все понимаю, – с сочувствием сказал Марк. – Керри… Я хочу сказать, что отнюдь не горжусь тем, что произошло в прошлом году. Я позволил отцу себя растоптать.
– Давай не будем говорить об этом, – пробормотала Керри, гадая, что Линди наговорил ему о ней. Зная Марка, Керри могла предположить, что одного ультиматума вполне хватило.
– Я всегда ненавидел отца за то, как он обращается с тобой, за то, что он отобрал Чудотворца. Я знаю, что он значил для тебя, и понимаю, что твоя карьера загублена. И все из-за меня. Я был дураком, Керри, и я хочу, чтобы ты знала, как я сожалею. Я так хотел с тобой встретиться.
– Пожалуйста, давай забудем об этом. Уже ничего не изменишь, – с усталым вздохом сказала Керри.
– Хорошо. Я вот что скажу. Ты научила меня одной вещи – если хочешь сам себя уважать, то должен твердо стоять на собственных ногах. Дела у меня идут не так уж плохо, – гордо добавил Марк. – Осталось учиться в Гарварде только год, и я вхожу в первую тройку в своем выпуске.
– Это замечательно, Марк. Я знала, что ты этого добьешься. Но тем не менее ты всегда останешься ван Буреном.
– А ты всегда останешься достопочтенной Керри Фалун.
– Нокаут! – засмеялась Керри.
Когда на берег опустилась тьма, в толпе послышалось пение, и Керри почувствовала необыкновенную тоску. Такие вечера у костра напоминали ей о доме – о Кунварре. Лето догорало так же быстро, как дрова в костре. На несколько золотых месяцев Керри почувствовала себя ребенком, став беззаботной второкурсницей из Бремара, а не светской львицей, знающей ответ на все вопросы.
Чарующая атмосфера бухты внезапно потускнела, когда Керри вспомнила о черном шелковом белье, шампанском в ведерке со льдом, сильных, страстно обнимающих руках, непристойном шепоте и жадном совокуплении, которому она предавалась с Линди. Что подумали бы эти милые и приятные люди, гадала Керри, если бы узнали о том, чего она так стыдится и что ее так возбуждает? Для отдыхающих в Норт-Хейвене секс был тем, чем поспешно и неуклюже занимаются среди ночи в теплой двуспальной кровати, без всяких там вздохов и шепота. А что сказал бы Марк? Глядя на его невинное лицо в отсвете костра, Керри не могла об этом не думать. Как бы он реагировал, если бы увидел, как она корчится от страсти, лежа под его отцом?
– О чем думаешь, Керри?
Она подняла взгляд, обнаружив, что Марк внимательно смотрит на нее.
– Ни о чем. Просто жаль, что лето кончается.
– Ты не возражаешь, если я позвоню тебе в Бремар?
– Конечно. Это будет замечательно, – не задумываясь, ответила она.
В день начала занятий миссис Белмонт привезла Бетси и Керри в колледж в семейном автофургоне. Керри смотрела на знакомые идиллические картины и чувствовала неописуемую радость оттого, что снова возвратилась в Бремар. Обменявшись поцелуями и объятиями с миссис Белмонт и осыпав ее потоком благодарностей, она вместе с Бетси втащила свои вещи в светло-желтый спальный корпус. Раздававшиеся крики свидетельствовали о том, что учебный год начался.
– Поднимайся наверх, я проверю почту, – сказала Керри, обращаясь к Бетси.
Она с удовольствием увидела в своей ячейке два послания от молодых людей, с которыми познакомилась этим летом. Было ясно, что успех не покинет ее и в этом учебном году. Но первым, что прочитала Керри, был банковский отчет. Быстро просмотрев его, Керри почувствовала, как ослабло нервное напряжение, которое не оставляло ее все лето. Каждый раз, когда Керри покупала хот-дог или соду, она испытывала неуверенность. Однако теперь, убедившись, что ежемесячные поступления от Линди шли с точностью часового механизма, Керри почувствовала невероятное облегчение. Тем не менее она знала, что не успокоится до тех пор, пока Линди, как обещал, не позвонит в октябре.
Через неделю, когда позвонил Марк, Керри быстро пролистала свою записную книжку.
– Марк, это ужасно, но в ближайшие две недели я не смогу найти для тебя времени, – вздохнула она, констатируя, что дни, когда Марк был единственным парнем в ее жизни, кончились.
– Ты, как всегда, очень популярна, – сухо рассмеявшись, сказал Марк, не в силах скрыть разочарования. – Давай назначим свидание на эту пятницу – сходим в кино и где-нибудь пообедаем. Я могу взять тебе билет на матч между Йельским и Гарвардским университетами. Что ты на это скажешь?
Это было очень похоже на Марка – пригласить на одно из самых интересных осенних соревнований и тем самым прижать ее к стене. А для нее сейчас было бы безумием давать согласие, потому что такое предложение почти наверняка сделает кто-нибудь поинтереснее.
– Конечно, давай, – холодно ответила Керри.
Повесив трубку, она пожалела о том, что не солгала. Почему она согласилась? Марк все еще вызывал в ней чувство вины и жалости. Хотя Линди ни разу не упоминал о своем сыне, Керри чувствовала сильное неудобство из-за того, что снова встречается с Марком, и напомнила себе, что надо быть поосторожнее. Линди ничего не должен узнать.
За неделю до матча между командами Йельского и Гарвардского университетов Керри позвали к телефону.
– Керри, это Линди, – услышала она знакомый низкий голос.
– Привет, – сказала Керри, и сердце забилось сильнее. Весь месяц Керри в глубине души волновалась, что он ее забыл. – Я не знала, что и подумать. Ты говорил, что позвонишь в конце октября, – сказала она, стараясь сохранить спокойный, слегка игривый тон.
– В последний момент я решил полететь в Париж, на «Арку», а потом на пару недель съездил в Ирландию, чтобы посмотреть несколько новых чистокровок. Погоди, ты еще услышишь о красавцах, которых я выбрал.
При упоминании об одном из главных международных состязаний на приз Триумфальной арки Керри почувствовала, что ее переполняет ревность. А случайное упоминание о лошадях, казалось, было сделано нарочно, чтобы ей досадить. Тем не менее Керри постаралась придать своему голосу должный оттенок многозначительной уступчивости, постаравшись вновь разжечь аппетит Линди.
– Какой ты счастливый! – хрипло засмеялась Керри. – Как бы то ни было, я рада, что ты наконец вернулся. – Когда она пойдет с Марком на матч, то будет чувствовать себя отомщенной.
– Керри, я собираюсь на матч между Гарвардом и Йелем…
– Вот как? – сказала Керри, испытывая нехорошие предчувствия.
– Я пойду на игру, затем буду ужинать с друзьями, а после хочу тебя увидеть.
– Я тоже собираюсь на этот матч, а после него будет много всяких вечеринок, – обиженно выпалила Керри.
Линди не обратил внимания на ее протест.
– Я вернусь около одиннадцати и буду ждать тебя в «Ритц-Карлтоне». Просто спроси ключ.
Спорить не приходилось. Керри была любовницей Линди ван Бурена, и тот распоряжался ее временем так свободно, как будто имел на это все права.
– Хорошо, я приду. Тебе не придется ждать, – прошептала Керри.
Утром того дня, когда должен был состояться матч Йель – Гарвард, Керри быстро сбежала вниз по ступенькам. На ней было пальто из верблюжьей шерсти и длинный красно-белый шарф – цвета Гарварда. Юноши из Гарварда непрерывно подъезжали на машинах к общежитию, чтобы забрать на матч своих счастливых подружек. Увидев в коридоре одетого в твидовое пальто Марка, Керри позвала его, неохотно признавшись себе, что обрадовалась, увидев, как засияло его лицо. Даже на таких ужасных снобов, как Алисон и Стефани, произвело впечатление небрежное замечание Керри, что этим летом она зацепила Марка ван Бурена. Керри начала подозревать, что он, пожалуй, не так плох, как она предполагала.
День начался с позднего завтрака на Гарвардской площади, а затем они отправились на Солдатское поле, где должна была состояться игра. Было ужасно холодно, вот-вот мог начаться снегопад. Керри шла на стадион под руку с Марком, ее глаза горели от восторга. Смешавшись с толпой, они стали подниматься на трибуны, где виднелись знамена и слышались крики болельщиков. Когда Марк и Керри сели на холодную скамейку, хлопьями пошел снег, и Керри в первый раз за все время пребывания в Бремаре почувствовала себя беззаботной школьницей. Она улыбнулась Марку своей самой восхитительной улыбкой, и он обнял ее, сияя от счастья. Болельщики Йеля в бело-синих шарфах вытащили на поле свой талисман – огромного свирепого бульдога, хором распевая: «Буль-дог, буль-дог, гав, гав-гав!..» Когда на поле вышла гарвардская команда, Керри завизжала во всю мочь. Гарвардцы шли уверенной походкой, увешанные щитками и шлемами, как современные гладиаторы. Тесно прижавшись друг к другу, Керри с Марком все время матча веселились от души. Гарвард проиграл со счетом два-семь, но это не имело значения. Когда игра окончилась, они вместе с разгоряченными друзьями Марка по школе бизнеса отправились в находившийся на площади бар. Один из приятелей Марка, темноволосый, симпатичный Бафф Кулидж, отчаянно с ней заигрывал. Щеки Керри раскраснелись от мороза и от бренди, которым напоил ее на трибуне Марк, в медно-красных волосах блестели снежинки. Жизнерадостно смеясь, она делала вид, что ничего не замечает. Но фамилию Кулидж постаралась запомнить.
– Ты здесь самая красивая, – с восхищением прошептал ей на ухо Марк. Казалось, он совершенно не ревнует.
– Мы так замечательно проводим время. С тех пор, как я поступила в Бремар, я еще так не веселилась! – воскликнула Керри.
– Правда? Я тоже, – признался Марк. – Но это еще не все. Бафф хочет, чтобы мы пошли на большую вечеринку, которую он устраивает в своей квартире. Что скажешь?
– Замечательно, – рассеянно ответила Керри, взглянув на часы волшебные минуты неумолимо уходили, приближая встречу с Линди.
Вечер внезапно утратил свою прелесть. Выйдя из ресторана, Марк взял ее под руку и прошептал:
– Что случилось, Керри? Тебя что-то беспокоит?
– Нет, ничего, – сказала она, натянуто улыбнувшись и покачав головой.
– Там, в ресторане, ты была такой красивой. Я хотел нагнуться и… – Его голос дрогнул от счастья.
– И что? – спросила Керри. Они вдвоем стояли в дверях, остальные ушли вперед, и их смех эхом отдавался в звездной ночи.
– И поцеловать тебя. – Марк неуклюже обнял ее, его губы нашли в темноте ее рот.
