Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)
Книга вторая
Глава 1
Сейян, Франция, май 1980 года
Подожди, ты увидишь этот дом, – сказал Зан. Его «пежо» мчался вперед по вьющейся горной дороге. – Сейян – совершенно не тронутое цивилизацией место. Я уверен, тебе там понравится.
– Знаешь, я совершенно не представляла, что у тебя есть бизнес на Лазурном берегу, – ответила Шаннон. – Это говорит о том, что я потеряла связь с Англией. Никак не соберусь написать Джонкуил. Она всегда снабжает меня новостями.
– У нас уже почти два года существует здесь офис, но только недавно дело сдвинулось с места. Знаешь, я до сих пор не могу прийти в себя после нашей встречи. Если бы я знал, что ты подыскиваешь себе дом на Лазурном берегу, то проделал бы подготовительную работу. Хотя, думаю, тебе повезло. Тот дом, что я хочу тебе показать, – просто находка. Он появился на рынке всего лишь неделю назад и еще не выставлялся. Между прочим, Шаннон, зачем тебе эта глухомань?
Она уже заготовила ответ на этот вопрос.
– Я подумала, что, купив дом, о котором мечтала, я достойно отмечу тот подарок судьбы, который получила несколько дней назад. Тебе знакомо название «Валентино»? Это компания по производству косметики.
– Да, знакомо.
– Они выбрали меня в качестве эксклюзивной модели и заключили пятилетний контракт. Об этом мечтает каждая модель.
– Это просто фантастика, Шаннон! – с удивлением и восхищением сказал Зан. – Как я понимаю, ты в придачу еще получишь целое состояние.
– Если честно, то да, – смеясь, ответила она. – И буду работать всего три месяца в году, так что теперь я смогу установить, на что же я в самом деле гожусь. Раньше на это у меня никогда не было времени. Мне нужно место, где бы я могла пустить корни, – нужен дом. Я люблю Францию, и кто знает – когда у меня будет коттедж, может быть, обнаружится, что я прирожденная художница или что я великий австралийский романист. А может быть, даже промышленный магнат, – весело сказала Шаннон. – Ну? Что ты об этом думаешь?
– Я за тебя очень рад. Все это великолепно – просто замечательно. Но дело в том, – усмехнувшись, добавил он, – что сейчас я пытаюсь, провалиться мне на этом месте, загладить вину.
– Вину?
– Помнишь тот день в Кунварре, когда я так скептически отнесся к твоей поездке в Лондон? Припоминаю, что тогда я дал тебе мудрый отеческий совет, рассказав о судьбе несчастных австралийских девушек. Так вот, я хочу извиниться.
Шаннон улыбнулась.
– Нет, ты был прав, когда сказал мне об этом. Если бы не везение, я вполне могла бы стать одной из таких девушек.
– Шаннон, поверь мне, дело не только в везении, хотя кто тогда мог об этом знать? – Зан крепко пожал ее руку. – Господи, как я рад тебя видеть!
Дотронувшись до нее, Зан сразу же убрал руку. Шаннон глядела на него, на его взъерошенные светлые волосы, и ее охватывало необъяснимое возбуждение. В воздухе стоял опьяняющий аромат тимьяна и лаванды, а за голубыми холмами белели покрытые льдом Альпы.
Шаннон постаралась справиться с тем чувством, которое испытала при прикосновении руки Зана. Знакомое ощущение никак не соответствовало представлению о том, что это встреча лишь старых друзей. С того самого момента, когда они столкнулись на Променад-дез-Англэ, Шаннон чувствовала себя с ним совершенно непринужденно. Никто из них не вспоминал последнюю неприятную встречу в лондонском пабе. Сейчас, глядя на загорелого, красивого, уверенного в себе Зана, Шаннон ощущала в нем какую-то незнакомую ей зрелость. А может быть, не в нем, а в себе? – размышляла она, поправляя темные очки. Глядя на Зана, Шаннон не могла поверить, что они вот так случайно встретились. Но она уже знала, что жизнь полна неожиданностей.
– О чем ты думаешь? – спросил он.
– Я еще не могу прийти в себя оттого, что мы встретились.
– Да, это неправдоподобно, но в некотором смысле и совершенно естественно, – ответил Зан, и его лицо ненадолго озарила улыбка, от которой Шаннон всегда чувствовала себя счастливой. На мгновение он стал прежним Заном, которого она знала в Австралии много лет назад – до того, как все сильно осложнилось. – Я узнал бы тебя всюду, – продолжал он, – твою походку, разворот плеч. Когда я понял, что это ты, то некоторое время шел следом, не зная, как к тебе подойти. Я чувствовал себя как робкий школьник и, уж если быть честным, не знал, будешь ли ты рада меня видеть.
– Как ты можешь так говорить? Это был настоящий сюрприз. Не могу тебе сказать, как я была рада встретить друга… – Шаннон замолчала, боясь, что голос выдаст ее подлинные чувства. Она не знала, заметил ли Зан ее испуг, когда тронул за плечо при встрече. Сидя рядом с ним в машине, несущейся по горной дороге, Шаннон чувствовала себя в полной безопасности. Безобразная драма на борту «Карисмы» осталась далеко позади. Амадео – если, конечно, он будет искать – теперь никогда ее не найдет.
– Ты выглядишь прекрасно, Шаннон. Успех тебе к лицу. Когда бы я ни пришел к Джонкуил, она приносит мне последние вырезки; а когда я прохожу мимо журнального киоска, то ловлю себя на том, что ищу твое лицо на обложках «Вог» и прочих журналов и говорю себе – эту девушку я знаю.
Нотка уважения в голосе Зана напомнила Шаннон о том, как все драматически изменилось с той поры, когда она рассматривала его фотографию в «Сидней геральд». Сейчас, когда его волосы отсвечивали золотом, а закатанные рукава рубашки открывали сильные руки, Зан казался ей красивее, чем прежде. В нем ощущалась прежняя грация, голубые глаза по-прежнему светились вниманием, по-прежнему его окружала атмосфера спокойной уверенности в себе, что всегда нравилась ей. Шаннон не могла удержаться от сравнения блестящей, уравновешенной натуры Зана со страстным, неоднозначным характером Амадео. Шаннон казалось, что из-за нескончаемых запросов Амадео, его неукротимой жажды жизни она лишилась собственных жизненных сил. Даже то, как Зан небрежно переключал скорости, отличало его от Амадео, который до конца давил на педаль газа. Амадео всегда жил, продумывая свои действия на шаг вперед, стремясь продвинуться дальше и дальше. А вот они с Заном никогда не задумывались над тем, что принесет следующий миг, так что контраст был впечатляющим.
– Как Саффрон?
– Чудесно. С тех пор, как ты ее видела в последний раз, она выросла. Такая настойчивая – всегда знает, чего хочет, – с гордостью сказал Зан. – В этом году она пошла в детский сад, и там ей очень нравится. Я купил ей на день рождения шетландского пони, которого мы держим в Килгарине. Вообще мы там проводим много времени. Отец по-прежнему не в своем уме, и боюсь, что и со здоровьем у него неважно.
– Он по-прежнему устраивает в танцевальном зале состязания гончих?
Зан засмеялся.
– Ты помнишь?
– Я помню все, что ты мне говорил, – не задумываясь, ответила Шаннон.
Зан сделал вид, что не обратил внимания на это замечание.
– Из-за всех проблем с поместьем Килгарин бизнес, конечно, страдает. Но давай лучше не будем об этом говорить. В такой замечательный день это слишком скучная тема.
– А Розмари? Как она?
– О, прекрасно, прекрасно. На ней все держится. Для нее это было трудное время. Она одна из немногих, кто знает, как обращаться с отцом. Я ей очень за это благодарен.
– Должна признаться, что ужасно испугалась, когда встретила Розмари, – сказала Шаннон, вспоминая его жену. – Она была такой уравновешенной, сдержанной и красивой – в классическом английском духе, – что рядом с ней я чувствовала себя совершенно неуклюжей. Мне она показалась просто ослепительной, – добавила она, вспомнив снисходительную улыбку Розмари, слегка насмешливое выражение ее глаз.
– Ты? Чувствовала себя неуклюжей рядом с Розмари? Да ты одна из самых эффектных женщин! Даже в Австралии, когда ты скакала впереди меня в синих джинсах, с развевающимися по ветру волосами, ты была совершенно неотразимой. Уж поверь мне, никто не может с тобой сравниться.
– О, ну конечно, – улыбнулась Шаннон.
– А что касается уравновешенности и самообладания… Ну, тебе всегда удавалось удерживать меня на расстоянии.
Не всегда, подумала Шаннон.
– Это не одно и то же, – вслух сказала она.
Глядя на нее, Зан отметил, что с тех пор, как они последний раз виделись, ее загадочная красота расцвела еще больше. К ней добавилась чувственность.
– Ты изменилась. К лучшему. Стала намного увереннее в себе. Помнишь, как часто ты говорила, что собираешься завоевать Австралию, а потом Европу? Ну, в некотором смысле тебе это удалось. Теперь, когда ты стала одной из самых известных моделей, весь мир лежит у твоих ног.
В голосе Зана звучало ностальгическое восхищение. Шаннон была поражена. Как все изменилось и в то же время осталось по-прежнему, думала она, глядя на раскинувшийся на зеленых холмах Сейян. Она чувствовала, что сейчас они с Заном близки, как никогда.
– Ты тоже изменился.
– Я? Как?
– Ты кажешься более степенным.
– Степенным? – Зан поморщился, не сводя глаз с дороги. – Может быть. Организовать здесь новый офис было довольно трудно, – уклончиво сказал он.
– Я имела в виду не совсем то.
– Я знаю, – согласился он.
Приехав в деревню, они припарковали машину на маленькой площади, затененной листвой огромного старого дерева. Когда они поднимались по мощенной булыжником улице, мимо белых каменных домиков, к Шаннон вновь вернулось ощущение мира и покоя. На окнах цвела темно-красная герань, на солнце грелись кошки. У Шаннон возникло странное ощущение, что она вернулась на родину. Сейян со своими красными черепичными крышами и сине-зелеными ставнями был похож на деревню ее мечты.
– Ну, вот мы и пришли. Это здесь, – сказал Зан, останавливаясь перед деревянной дверью двухэтажного дома, приютившегося в самом конце улицы.
Шаннон потрогала дверной молоток – тусклую медную руку, сжимающую шар.
– Это рука Фатимы. По древним поверьям, она приносит удачу.
– Я думаю, что свою долю уже получила, – с улыбкой сказала Шаннон.
Зан провел ее в прохладный, выложенный плиткой холл.
– Спальни наверху, – сказал он, открывая окна и ставни. – Дом перестраивался, но все характерные детали были сохранены – старый камин, балки… Посмотри сама. – Он махнул рукой.
– Звучит подозрительно, как реклама, – с озорным блеском в глазах заметила Шаннон.
Зан засмеялся, довольный ее настроением.
– Ну, если это тебя не убеждает, то пойдем посмотрим, какой вид открывается отсюда, – сказал он, направляясь на террасу.
Над железным балконом простирались бесконечные просторы Прованса. Шаннон завороженно смотрела на пейзаж, напоминавший картины Боннара и Сезанна, – те же рожденные животворящим солнцем темно-коричневые, коричневато-желтые и терракотовые тона, то же лазурное небо. Только стрекотание сверчков нарушало тишину в ее новом королевстве, где все заполонили запахи жасмина и герани.
– О Зан! – тихо воскликнула Шаннон.
– Ну? Что думаешь? – спросил он, видя восторг на ее лице.
– Я должна это иметь – просто обязана. Это настоящий дом, Зан. Дом, о котором я всегда мечтала. – Мысль о том, что ей будет принадлежать этот маленький кусочек Франции, вызывала у Шаннон дрожь. – Ты думаешь, это возможно? Я готова подписать контракт прямо сейчас.
– А почему нет? Ты первая, кто это увидела.
Потребуются все ее сбережения и еще немного. Но так как через несколько недель будет контракт с Валентино, это не имеет значения.
Чтобы еще раз взглянуть на захватывающую дух панораму, Шаннон наклонилась вперед, а когда повернулась, то обнаружила, что Зан внимательно смотрит на нее. Он был всего в нескольких сантиметрах. Ее колени подогнулись. Глядя в глаза Зану, Шаннон не могла скрыть своих чувств. Именно этого он и ждал, и когда протянул к ней руки, то Шаннон инстинктивно приоткрыла рот для поцелуя. Прижавшись к Зану, Шаннон ощутила, как в ней пробуждается до сих пор дремавшая страсть, которая всегда их связывала. Зан был ее первой, ее единственной любовью, и Шаннон уступила ему так же, как листья уступают порывам горячего сирокко, долетающего из Африки, пересекая все Средиземное море.
– Шаннон, моя дорогая Шаннон, – шептал Зан. – Как долго я мечтал об этом. Все эти годы я любил тебя. Я никогда не переставал любить тебя, Шаннон, ни на секунду.
Откинувшись назад, она посмотрела на него, веря и не веря.
– Я тоже любила тебя. Всегда любила.
– Боже, если бы я знал! – прошептал Зан, крепче прижимая ее к себе. – Я не представляю, что бы я тогда сделал. Наверно, не отпустил бы тебя, Шаннон.
Ее душа рвалась навстречу тому, что казалось неизбежным. Больше Шаннон не могла сопротивляться. Из пепла первой любви вырвалось пламя страсти. То, что однажды произошло между ними, оказалось невозможно забыть.
Позднее, когда на холмы легли длинные фиолетовые тени, а синева неба сгустилась, обещая дождь, они молча пошли к машине. Зан завернул за угол, и взгляду Шаннон открылись величественные снежные вершины Альп, розовеющие в лучах заходящего солнца.
– В Сен-Поль-де-Ванс есть чудесный отель под названием «Коломб д’Ор». Я очень хорошо знаю хозяина. Думаю, мы можем там остановиться на ночь. Как тебе это нравится?
– Очень нравится, – прошептала Шаннон.
– Мы по пути остановимся и купим все, что нужно.
Они обменялись многозначительными взглядами. Шаннон почувствовала, как при мысли о том, что должно вскоре произойти, пульс участился. Она поняла, что, перешагнув порог дома в Сейяне, они невольно перешагнули другой, незримый порог.
Когда они прибыли в Сен-Поль-де-Ванс, солнце садилось далеко в море, лучи его золотили стены построенной на вершине холма деревни. На площади, обсаженной каштанами, группа мужчин играла в шары. Неподалеку находилась увитая виноградной лозой гостиница с открытыми ставнями.
– В гостиной есть замечательная коллекция современной живописи, – сказал Зан, беря Шаннон под руку.
– А может, нам ее сегодня проигнорировать? – сказала Шаннон, и оба улыбнулись.
Подойдя к стойке, Зан зарегистрировался. Шаннон слышала, как он обменивался шутками с хозяином. Когда они оказались в своей комнате, Зан закрыл ставни. Вдалеке слышались отдаленные раскаты грома. Они посмотрели друг на друга, и время понеслось вскачь. Когда он протянул руку, чтобы расстегнуть ее платье, Шаннон задрожала. С каждым прикосновением они становились все ближе, роднее. Весь мир перестал существовать. Обнимая, лаская друг друга, ощущая напоенный летом запах волос и кожи, они открыли друг другу свои сердца. Зан вошел в бархатную плоть, которая так жаждала его принять. Выпуклость встретилась с впадиной – их тела соединились, вновь открывая друг друга, как сталкиваются и сливаются все крайности под небесами.
– Зан, я люблю тебя, Зан! – восторженно шептала Шаннон.
– И я люблю тебя, Шаннон, и буду любить всегда, вечно.
Гигантская волна страсти приподняла их и швырнула в таинственную пропасть. Задыхаясь, они замерли в объятиях друг друга и затем погрузились в глубокий, спокойный сон. Летний ливень застучал по крышам.
Вечером они сидели за столом на террасе гостиницы, держась за руки. Сквозь переплетение виноградных лоз Шаннон смотрела на мерцающие огни деревни.
– Шаннон! – сказал Зан.
– Да, любимый.
– Не хочу задумываться о завтрашнем дне, но что мы будем делать?
– Не знаю. Что мы будем делать? – Встревоженное выражение его лица напомнило Шаннон, что, кроме их мечтаний, существует реальный мир и скоро им придется с ним столкнуться.
– Я знаю только, что на этот раз мы не должны снова потерять друг друга. Ты тоже так считаешь?
– Конечно. Но я знаю, ты, должно быть, думаешь о Розмари, – неохотно сказала Шаннон.
Откинувшись назад, Зан провел рукой по волосам и вздохнул.
– О Боже, я не знаю. Теперь все кажется таким сложным. До того, как я увидел тебя в Англии, я просто не понимал, как много ты для меня значишь. Когда ты ушла, я почувствовал себя опустошенным. Я очень долго сидел тогда в пабе и злился. Вчера в Ницце одного взгляда на тебя было достаточно, чтобы я понял, что наша любовь не может умереть. Теперь я это знаю и должен что-то с этим делать. Я хочу, чтобы ты была со мной все время, до конца моих дней, Шаннон. Нам с тобой нужно столько наверстать. Я и не подозревал, какой одинокой может быть жизнь, если ты женат на той, кого не любишь…
– Зан, пожалуйста, не говори того, в чем не уверен.
– Я в этом уверен. Теперь я понял, что никогда не любил Розмари так, как люблю тебя. Когда мы готовились к свадьбе, то даже не задумывались над этим, потому что наши семьи были «за». Я вернулся из Австралии в смятении. Когда я уезжал в Кунварру, между нами установилось какое-то взаимопонимание. Но когда я вернулся, мой разум был омрачен тем, что я потерял тебя. Я не понимал, чего на самом деле хочу от жизни.
– А Розмари? Что она чувствовала к тебе?
– Трудно сказать. Она никогда не высказывает своих чувств. Я думаю, ее устраивает наша совместная жизнь, и не могу поверить, что у нее в душе такая же сумятица, как у меня.
– Но она любит тебя, Зан?
– А если да, то какое это имеет значение?
– Честно говоря, не знаю. Нужно подумать и о Саффрон.
– Розмари не способна любить в нашем с тобой понимании. Как женщина, она никогда не отвечала на мою привязанность – так, как ты, когда мы любим друг друга.
Еще одна пелена спала с глаз Шаннон. Когда она жила в Лондоне, ей даже и в голову не приходило, что Зан может чувствовать себя одиноким. Шаннон тогда все время мучила мысль, что он с Розмари испытывает ту же страсть, какую они познали в Кунварре. От сделанного Заном признания Шаннон охватила волна нежности.
– Я воображала, что между вами совсем другие взаимоотношения.
– Теперь ты все знаешь. А как ты? В твоей жизни кто-нибудь есть? Трудно поверить, что нет.
Что она должна ему сказать? И есть ли о чем говорить? Сейчас, по сравнению с тем, что они испытали, все в ее прошлом казалось несущественным.
– Я не отрицаю, что в моей жизни были мужчины. У меня было несколько связей – некоторые случайные, к некоторым я относилась серьезно. Но я всегда старалась избегать глубоких привязанностей, чтобы не испытывать боли разочарования. Оглядываясь назад, я не могу сказать, что действительно любила кого-нибудь – после того, что произошло между нами.
– Боже мой, неужели я доставил тебе такую боль? – прошептал Зан. – Дорогая, я клянусь, заглажу свою вину. Я попрошу развода у Розмари в ту же минуту, когда окажусь в Лондоне, – сказал он, взяв ее руки в свои.
– О, Зан, но только если ты уверен, что это нужно, – сказала Шаннон.
– Никогда еще в своей жизни я не был так уверен.
Через пять дней Шаннон ехала в такси по залитым дождем парижским улицам, но еще чувствовала тепло средиземноморского солнца. Из головы не выходили пять счастливых дней, проведенных с Заном. Шаннон равнодушно смотрела на сложенные в кучу стулья кафе «Две обезьяны», на почерневший фасад церкви Сен-Жермен-де-Пре. За одну короткую неделю вся ее жизнь резко изменилась. Путешествие на юг Шаннон триумфально начинала с пожизненным контрактом в кармане, могла стать игрушкой миллионера на борту плавающей в Средиземном море яхты. Сегодня она возвращалась в Париж возлюбленной Зана Фитцгерберта.
Войдя в квартиру, Шаннон увидела висящую над камином картину с видами Прованса. Пронзительные краски пейзажа напоминали о деревенском доме, воплотившем в себе ее мечту.
Просмотрев почту, Шаннон с удивлением и облегчением увидела, что от Амадео ничего нет. Мысли о нем порождали сопоставления, которых Шаннон отчаянно старалась избегать, но она не могла не сравнивать благоговейное отношение к себе Зана с пылкостью Амадео. Шаннон удивлялась, как позволила властвовать над собой эгоисту Амадео. Как поверила, что сходство судеб может связать их друг с другом! Теперь Шаннон понимала, что разница в происхождении ее и Зана, когда-то казавшаяся непреодолимой, не имеет большого значения – они любят друг друга.
Оглядевшись, она решила, что в ближайшие несколько недель, пока они не воссоединятся с Заном, нужно сделать миллион разных вещей. План состоял в том, что, пока он будет заниматься разводом, Шаннон на несколько месяцев отправится в Париж и будет работать на Валентино. Там они и начнут совместную жизнь. Как будто стараясь залечить нанесенные ей Амадео раны, она вытащила из вазы увядшие цветы. Засохшая сирень – вот что осталось от экстравагантных букетов, которые посылал Амадео. Шаннон глубоко засунула сухие цветы в мешок для мусора и выбросила его в мусоропровод.
Часы на каминной полке только что пробили очередную четверть часа, когда Зан вошел в гостиную своего лондонского дома на Пелхем-Крешент. Из оклеенной желтыми обоями модной гостиной открывался широкий вид на площадь. Семейные портреты, высокий комод времен королевы Анны, зеркала в золоченых рамах, фарфоровые и серебряные безделушки свидетельствовали о консервативном вкусе Розмари.
Зан закурил сигарету, на миг его лицо озарилось светом. Дождавшись, пока Розмари крепко заснула в большой кровати под балдахином, он набросил на себя халат и спустился сюда. Заметив, что осталось всего несколько минут до полуночи, когда он обычно звонил Шаннон, Зан прошел в кабинет и открыл окно. Был конец июля, и в этот теплый вечер весь Лондон тихо спал под фиолетовым куполом небес.
Опустившись в стоявшее перед письменным столом кресло, Зан не стал зажигать лампу. В темноте было легче еще раз взвесить все обстоятельства. В этот день началась неделя, после которой нельзя будет повернуть обратно. Они втроем должны были отправиться на август в Килгарин, и Зан знал, что завтра за обедом должен будет сообщить Розмари ужасную новость. Подняв трубку, он набрал номер Шаннон.
– Дорогой, это ты? Алло! – радостно сказала Шаннон, услышав его голос. – Я ждала, что ты позвонишь.
– Что ты делаешь?
– О, здесь жарко, как в печке. Даже невозможно заснуть, читаю в постели.
– А что ты читаешь?
– Я тебе признаюсь, принесла сегодня кучу туристических проспектов. Меня вдруг осенило, что если мы сможем вырваться на Рождество, то хорошо бы поехать на острова Карибского моря.
– Звучит замечательно. Послушай, Шаннон, сейчас, пока ты целый месяц свободна, почему бы тебе не отправиться в Сейян? Я к тебе присоединюсь, как только смогу. Разве это не лучше, чем дожидаться меня в Париже?
– А зачем? Что-нибудь случилось? Ты едешь или нет?
– Да, да, конечно. Просто возникли некоторые сложности. Я уже все обсудил на этой неделе с Ноэлем Вилльерсом и сейчас закругляюсь с делами, но мне придется задержаться еще на неделю.
– Но ты едешь или нет, дорогой? – Шаннон не смогла скрыть звучавшую в ее голосе нотку озабоченности.
– Да, конечно, – ответил Зан, стараясь, чтобы его голос звучал повеселее. – Я не могу ждать.
– Ты уже сказал ей? – Почему-то Шаннон не могла выговорить имя Розмари.
– Нет, еще нет. Собираюсь это сделать завтра. Знаешь, откладывал до последнего момента.
– Ох, Зан, почему ты не сделал так, как обещал? Говорил, что скажешь на той неделе, – со вздохом сказала Шаннон. – Так ведь будет нисколько не легче, разве нет? – мягко добавила она.
– Я знаю, знаю. Я только хочу, чтобы мы снова были вместе.
– Я знаю, насколько тебе труднее, чем мне, дорогой. Я стараюсь быть терпеливой, но иногда очень по тебе скучаю.
– Ты бы лучше подумала, на самом ли деле я – то, что тебе надо, – слегка поддразнивающим тоном сказал Зан. – Потому что когда я тебя заполучу, то уже не выпущу. Я хочу быть с тобой всю свою жизнь, прелесть моя. Когда завтра все кончится, ночью постараюсь тебе позвонить. Как бы то ни было, на уик-энд я буду с тобой, и с этого момента остаток жизни мы проведем вместе.
– Конечно. Я буду все время думать о тебе, дорогой. Помни об этом.
– Спокойной ночи, мое сокровище, мой ангел, – прошептал Зан и тихо положил трубку.
Вверху в спальне Розмари услышала щелчок на линии, убрала руку, закрывавшую микрофон и осторожно положила трубку на место. Затем она снова легла. Когда Зан вернулся в спальню, она притворилась спящей. Через несколько секунд после того, как муж лег рядом с ней, Розмари услышала, как он заснул неровным, беспокойным сном. Она лежала, глядя в темноту, а перед глазами снова вставали Аскот, Большой Виндзорский парк и Шаннон Фалун.
Положив трубку, Шаннон долго лежала в постели и размышляла. Хотя было действительно очень жарко, заснуть она не могла не только поэтому. Она была беременна. Уже несколько дней собиралась сказать об этом Зану, дожидаясь его звонка, но, когда он наконец позвонил, что-то ее удержало. Сейчас Шаннон была рада, что не поддалась порыву. Скоро они вместе будут в Сейяне и там, когда выдастся подходящий момент, она сообщит эту новость. К тому времени Зан освободится от своего пустого брака, а пока он не перешел этот рубеж, она будет молчать. Шаннон хотела, чтобы он был сильным и свободным, как в ту первую ночь, которую они провели в Сен-Поль-де-Ванс.
Шаннон положила руку на живот. При мысли о ребенке она испытала прилив счастья. В ту ночь, которую они неожиданно провели вместе в Ницце, она единственный раз забыла об осторожности, не было времени. Когда Шаннон обнаружила, что беременна, то оцепенела от ужаса. Но постепенно в ней стали пробуждаться материнские чувства, и теперь она считала, что ребенок станет ей великим утешением после того, как контракт с Валентино придется порвать. По сравнению с ее нынешними переживаниями вся ее радость от получения контракта казалась Шаннон пустой и неуместной. Когда они с Заном будут вместе ждать рождения своего ребенка – это и будет счастье.
Розмари и Джонкуил завтракали у Джонкуил на террасе, заросшей розами и жимолостью. Они сидели напротив друг друга за столиком со стеклянной крышкой, полосатый тент защищал от солнца.
Ловкими движениями Джонкуил помешала салат и передала его Розмари.
– Как чудесно пахнут эти белые петуньи! Разве они не великолепны? Розмари! Ты не слышишь меня. Что случилось, дорогая? Как ты только вошла, я сразу поняла, что-то тебя тревожит.
Розмари отложила вилку.
– Я хотела обедать в Сити с Заном, но после того, что узнала прошлой ночью, я должна с тобой поговорить. Ты единственный человек, которому я могу довериться, – с волнением сказала она. Джонкуил встревоженно посмотрела на Розмари.
– Дорогая, ты знаешь, что можешь мне рассказать абсолютно все.
– В последнее время Зан стал очень странно себя вести. Я не знаю, заметила ли ты, каким он стал рассеянным с тех пор, как вернулся с юга Франции. Я все время убеждала себя, что это из-за загруженности делами. Но прошлой ночью, когда я услышала, что он звонит по телефону снизу, то сняла трубку в спальне. Я уже не в первый раз слышала, что он кому-то звонит поздно ночью. Не в моих привычках подслушивать, Джонкуил, но это оказалось гораздо хуже, чем я думала. Мне уже приходило в голову, что у него какая-нибудь интрижка и не впервые, но я никогда не думала, что все может оказаться так серьезно. – Розмари замолчала. На лбу обозначились две глубокие морщины, рот скривился.
Джонкуил заморгала от удивления.
– Не знаю что и сказать. Кто она? Ты хотя бы догадываешься?
– Да. Я точно знаю. Шаннон Фалун, девушка, что была у тебя, а потом стала моделью, – холодно сказала Розмари.
– Шаннон? – ахнула Джонкуил. – О, ты, должно быть, ошибаешься, Розмари. Этого не может быть.
– Ошибки нет. Несмотря на все ее попытки скрыть свой австралийский акцент, я все равно его чувствую. Кроме того, Зан называл ее Шаннон.
– Я просто поражена! – воскликнула Джонкуил. На лице ее было написано полное замешательство – как у ребенка, который только что сломал любимую игрушку.
– Он явно уже обсудил детали развода с Ноэлем и планирует в этот уик-энд оставить нас с Саффрон на произвол судьбы, вместо того чтобы ехать в Килгарин. Вероятно, именно это он и собирается сказать мне за обедом. Цивилизованно, не правда ли? – В голосе Розмари слышался горький сарказм. – Когда я ему сказала, что не смогу пойти, это совершенно выбило его из колеи.
– Ох, моя дорогая, что же нам теперь делать?
– Джонкуил, мне нужна твоя помощь. Я на тебя надеюсь. Ты поможешь?
– Ну, ты же знаешь, что помогу. Все это просто возмутительно. Просто не могу поверить, – пробормотала Джонкуил.
– Я знаю, одно время вы были очень близки с Шаннон. Честно говоря, я не очень представляла, как сообщить тебе эту новость.
– Ты прекрасно знаешь, как я тебе предана. Ты ведь крестница Фредди. Подумать только – какой неблагодарностью Шаннон отплатила мне за то, что я ввела ее в свой дом, представила своим друзьям, относилась к ней как к члену семьи! Я обижена, я возмущена! Как ты думаешь, сколько это продолжалось?
– Совершенно не имею представления, но одно знаю наверняка. Нам нужно быть очень осторожными. Любой неверный шаг только подтолкнет Зана к ней. Ты знаешь, где она живет?
– Да, конечно. С тех пор, как она покинула Лондон, я время от времени с ней переписывалась. Нет, подумать только, какое предательство! Я сейчас же отправлюсь, чтобы повидаться с этой девушкой, – сказала Джонкуил, отбрасывая салфетку. – Ирма! – позвала она. – Поднимись, пожалуйста, наверх и уложи мой саквояж. – Она с сочувствием посмотрела на Розмари. – Любой ценой мы не должны допустить, чтобы он признался тебе вечером. Как только он это сделает – будет уже поздно. Я вот что сделаю. Сегодня приглашу его сюда после работы. Притворюсь, будто сама обо всем узнала; а затем отправлюсь прямо к Шаннон. А тебе нужно сегодня вечером встретиться с друзьями – пойди куда-нибудь, чтобы не быть одной.
– Думаю, что смогу отложить признание, – сказала Розмари. Ее лицо вновь стало спокойным. – Я знала, что могу положиться на тебя, Джонкуил.
– В конце концов для чего существует семья? Кровь не вода – никогда не забывай об этом.
Джонкуил спустилась вниз; все окна были раскрыты настежь – чтобы из прохладного, сумрачного сада было слышно пение черных дроздов. Ирма приглушила свет в гостиной, оставив там легкий полумрак. В прихожей у зеркала в позолоченной раме стоял в китайской вазе огромный букет желтых роз. Джонкуил остановилась, чтобы еще раз поправить выбившийся светлый локон и поправить воланы на кисейной блузке. Мысли ее были заняты предстоящим визитом Зана. Когда через несколько секунд зазвонил звонок, Джонкуил устремилась к двери.
– Зан, дорогой! Входи, входи, – радостно сказала она.
– Очень рад тебя видеть, – сказал он, наклоняясь, чтобы ее обнять.
– Входи и садись. Позволь мне за тобой поухаживать. Хочешь кир? – спросила Джонкуил. Зан стоял у камина, глубоко засунув руки в карманы.
– Спасибо, я бы выпил немного.
Она налила ему белого вина, щедро сдобренного черносмородиновым ликером. Зан оглядывался вокруг и думал о том, что теперь ему, возможно, не будут здесь так рады, как прежде. Он привык, что Джонкуил советуется с ним по деловым вопросам, но сегодня у него не было желания засиживаться. Он намеревался сообщить Розмари все вечером. Зан нетерпеливо посмотрел на часы.
