Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 33 страниц)
Глава 5
Ле-Турель, Франция, декабрь
Однажды днем, в начале декабря, Шаннон сидела в углу библиотеки, у секретера из атласного дерева, и смотрела на оленей, бродящих по заснеженному парку. Небрежно набросив на себя египетский кафтан, она слушала, как потрескивает огонь в камине, и чувствовала себя очень уютно. Просмотрев часть писем, которые Амадео привез из ее квартиры, Шаннон повернулась к нему. Несмотря на то что Амадео только что вернулся из изнурительной поездки в Бразилию и Колумбию, он уже опять был занят работой, разбирая нескончаемый поток корреспонденции.
– Знаешь, некоторые из писем, что ты привез, были отправлены еще в июле. Должно быть, я была сильно не в себе, если просто засунула их в ящик.
– О тех, в конверте, Шанита, не беспокойся – это счета, которые Дельфина оплатила, – заметил Амадео.
Шаннон внимательно посмотрела на него.
– Я тщательно учитываю свой долг тебе. Я когда-нибудь тебе выплачу все до последнего пенни.
– Конечно. Но сейчас это разве имеет значение?
Вновь сосредоточившись на письмах, Шаннон не замечала, что Амадео внимательно наблюдает за ней. Изящный изгиб шеи переходил в покатые плечи, в пополневшую грудь и живот. Каждый раз, когда взгляд Амадео падал на нее, собственнические инстинкты восставали против очевидного. Даже сейчас, когда он уже несколько недель знал, что Шаннон беременна от другого, он в глубине души считал ребенка своим. Но с вновь обретенным в один прекрасный день терпением Амадео предпочитал держать свои мысли при себе, чувству, что, прежде чем Шаннон захочет его снова, ей необходимо залечить много ран. Сейчас Амадео старался избегать всего, что могло бы его выдать, довольствуясь одним присутствием Шаннон в комнате, ее взглядом, улыбкой. Амадео знал, что Шаннон полагается на него гораздо больше, чем готова признать.
– Это вся почта? – спросила Шаннон, просмотрев всю пачку и с разочарованием обнаружив, что из Англии ничего нет.
– Здесь все, что было. – Амадео подавил раздражение, вспыхнувшее при мысли, что она все еще ждет письма от своего английского любовника. Он сам просмотрел все письма. А если бы такое письмо было, думал Амадео, то отдал бы он его?
Услышав, как Шаннон вскрикнула, Амадео резко поднял голову.
– Что такое? Что случилось? – с беспокойством спросил он, поднимаясь с места.
– Ребенок. Кажется, она никогда не спит. – Шаннон положила руку на живот и опустила взгляд. – Смотри, она толкается.
– Она? – передразнил Амадео, подняв брови. – Я уверен, что будет мальчик. Раз так шевелится – значит, мальчик.
– Чепуха – будет девочка. И будет прекрасной танцовщицей. Уже тренируется.
С лукавой улыбкой он наклонился вперед.
– Наоборот, он будет прекрасным игроком в поло – в моей команде, «Вакерос». Разве ты не видишь, он оттачивает удар?
Оба рассмеялись этой шутке, которая объединила их. Глядя на суровое лицо Амадео, сейчас смягченное улыбкой, Шаннон чувствовала искушение сказать, что очень скучала по нему все эти недели. За время ее болезни и беременности Амадео раскрылся с такой стороны, о существовании которой Шаннон и не подозревала. Оказалось, что он может быть нежным и мягким.
Шаннон вернулась к письмам и стала читать письмо от Керри. Настало время сказать сестре, что в сложившихся обстоятельствах невозможно оплатить расходы по ее обучению. Правда, Шаннон немного надеялась на то, что Джек предложит оплачивать расходы до тех пор, пока она не продаст дом в Сейяне. Сейчас, просмотрев письмо Керри, полное гневных, язвительных замечаний, Шаннон побагровела.
– В чем дело? – почувствовав ее возмущение, спросил Амадео.
– Письмо от Керри. Не могу поверить, что моя собственная сестра сказала такое.
– Ну-ка, дай посмотреть, – сказал он, забирая письмо.
– Я была такой дурой! Думала, что Джек обо всем позаботится, по крайней мере до тех пор, пока я не смогу помогать. Я виновата! Прошло столько времени, а я ничего не сделала. Была поглощена своими собственными проблемами! Очевидно, Линди ван Бурен отобрал у нее Чудотворца. Она отчаянно нуждается в деньгах на учебу. Но выдать такую брань…
По лицу Амадео, читавшего письмо, было видно, как он закипает от ярости. Наконец он не выдержал и взорвался.
– Я тебя спрашиваю, Шанита, можно ли таким языком разговаривать с собственной сестрой? Она называет тебя сукой, – негодовал Амадео, потрясая письмом, – а меня – сутенером! Девчонка нуждается в хорошей порке. Что она о себе думает?
Шаннон вздохнула:
– Мне надо было ей объяснить. Я оплатила ее обучение в первом семестре плюс проживание и питание, но ей нужны деньги на одежду, книги и многое другое.
– Ты ничего ей не должна! – с чувством сказал Амадео, грохнув кулаком по столу. – Ты старшая сестра, и у тебя есть свои собственные проблемы. Разве она беспокоится о тебе? Нет, она эгоистично полагает, что ты развлекаешься. Если ей нужны деньги, то почему она не идет работать? Разве ты жаловалась, когда у тебя не было денег? Нет – пошла и устроилась на работу к Сазерленду в его холодной неотапливаемой студии. – Он недовольно фыркнул. – У меня нет жалости к людям, которые считают, что мир создан для их удовольствия. Я никогда никого ни о чем не просил, – сказал Амадео, осуждающе ткнув пальцем в письмо. Чем больше он об этом думал, тем больше сердился. – Представь себе, как бы ты ее избаловала, если бы не разорвала контракт! Наверно, купила бы ей виллу и скаковую лошадь.
– Нет, Амадео. Ты не понимаешь Керри. В глубине души она не такая. Не могу поверить, что она действительно думает так, как здесь написала. Она очень талантлива и упорно работала. Бедное дитя – ей кажется, что все сразу рухнуло. – Шаннон встала на защиту сестры, но в душе чувствовала жгучую обиду. Почему Линди ван Бурен так повел себя и почему Джек не пришел на помощь Керри?
Видя, что Шаннон страдает, Амадео смягчился.
– Ну что ж, она ведь твоя сестра, – неохотно сказал он. – Давай я пошлю ей денег.
– Это благородно с твоей стороны, Амадео. Но она гордая. В этом отношении она похожа на нашего отца.
– Посмотрим, такая ли она гордая, – скептически заметил Амадео.
– Я бы лучше помогла ей так, чтобы уберечь ее гордость. Она действительно не терпит благотворительности. А по тону письма можно понять, что она вообще не хочет меня видеть. Как я предполагаю, моя жизнь кажется ей ослепительной. С ее точки зрения, у меня есть все. В некотором смысле деньги только усилят враждебность, – неуверенно сказала Шаннон.
– Ну, я готов что-нибудь сделать, лишь бы ты успокоилась. Я могу анонимно оплатить ее учебу и выдавать что-то вроде содержания. Тогда твоя сестра не узнает, что это дело рук суки или ее сутенера, которых она ненавидит!
Когда в дверях показалась Бетси, ее пальто и волосы блестели от тающих снежинок.
– Керри, ты не поверишь! Нас прямо-таки засыпало снегом. Аэропорт Логан уже закрыт, и дорога на Бостон тоже блокирована. – Отряхнув снег с волос, она повесила пальто на радиатор.
Керри встала из-за стола, стоически глядя на разыгравшуюся за окном метель.
– О нет! – сказала Бетси. – Даже твой дядя Десмонд тут ничего не сможет сделать. Может быть, погода успокоится, – добавила она, стараясь, чтобы ее голос звучал обнадеживающе. – Мне так жаль, Керри. Я знаю, как ты дожидалась этого дня, чтобы встретить с ним в городе свой день рождения.
– Пойду прогуляюсь, – коротко сказала Керри, взяв пальто. Она старалась не смотреть на Бетси, боясь, что расплачется.
Керри вышла навстречу метели. Снег уже похоронил под собой стоящие под деревьями скамейки. Впереди ничего не было видно. Текущие по щекам слезы замерзали под ледяным ветром. Керри чувствовала, как ее захлестывает отчаяние. Сейчас все в жизни зависело от намечавшегося визита Линди. Когда он позвонил ей несколько дней назад и сообщил, что собирается провести вечер в отеле «Ритц», он не имел представления, что это будет день ее рождения, и Керри восприняла это как доброе предзнаменование. Третий его визит принес бы ей в общей сложности полторы тысячи долларов. В последний раз Линди был в хорошем настроении, и теперь, в канун Рождества, Керри рассчитывала на его щедрость. Когда Линди приедет снова, будет январь, и будет слишком поздно. Казначей уже сказал Керри, что ей надо оплатить счета до каникул или она вылетит из школы. Керри отказалась от предложения Бетси встретить Рождество с Белмонтами в Шугар-Буш, сказав, что дядя ждет ее в замке Шаннон. Сейчас она уже начала сочинять письмо, которое отправит Бетси – с сообщением о своем бурном романе и обручении с лордом Десборо, другом детства. Керри пыталась утешить себя тем, что внезапно выйти замуж за пэра – это вполне почетный способ уйти от жалкой реальности Бремара и что никто не смог бы придумать ничего лучшего.
После долгой прогулки по засыпанному снегом студенческому городку Керри вернулась в комнату совершенно замерзшая, все еще не в силах преодолеть отчаяние.
– Прощай, достопочтенная Керри Фалун! – прошептала она, увидев в почтовом ящике розовую бумажку со своим именем.
Сердце Керри сжалось, когда она увидела, что это послание от казначея. Он приглашал ее немедленно зайти в его офис. Это сообщение не особенно удивило Керри – гильотина рано или поздно должна была опуститься. Но она с изумлением увидела в своей ячейке также письмо с парижским штемпелем. Надежда родилась и тут же умерла. Это была поздравительная открытка к дню рождения. Очень похоже на Шаннон, со злостью подумала Керри. В ее стиле протягивать оливковую ветвь – через несколько месяцев после получения от сестры злого письма, не сказав ни слова о бедах Керри. Бросив открытку в корзину для мусора, Керри перестала думать о Шаннон и опять вышла из общежития, направившись в административное здание.
Когда секретарша казначея доложила о ней, Керри влетела в его кабинет, всерьез думая о том, чтобы сказать правду. Одного взгляда на долговязого казначея, типичного уроженца Новой Англии, и холодное выражение надутого лица было достаточно, чтобы в душе Керри родилось дьявольское желание рассказать обо всем. О, самодовольное выражение быстро исчезнет, когда она объявит, что не сумеет заплатить за обучение из-за того, что по причине плохой погоды не смогла кое с кем переспать. Она скажет ему, что пачка банкнот, которые Керри прятала в коробке из-под обуви, она заработала тем, что предлагала свое тело грубому старому козлу, который, правда, является образцом респектабельности. А кончит приятной новостью, что она вообще не та, за кого себя выдает. На самом деле она – дикая собака динго из австралийской степи, которая всех их водила за нос.
– А, Керри, вот и вы. Я попросил вас прийти прямо сейчас, подумал, вы будете рады узнать, что все в порядке.
Она тупо смотрела на казначея.
– Сегодня утром из нью-йоркского «Мэньюфэкчурер хэноувер траст» пришел чек на оплату вашего обучения, проживания и питания плюс поручение выдавать вам через мой офис пятьсот долларов ежемесячно. Я думаю, вы уже слышали об этом от вашего дяди.
– От дяди? – ошеломленно спросила Керри.
– Я так понял, об этом распорядился ваш дядя.
– Ну да, конечно, – поспешно сказала Керри.
– Есть также распоряжение дальнейшую оплату обучения и издержек производить в том же порядке. Я рад, что теперь все в порядке и что ваш дядя позаботился о том, чтобы вы об этом не беспокоились.
– Да, и я тоже, – с удивленной улыбкой ответила Керри, заметив, что казначей заметно подобрел. Он проводил ее до двери, отпустив замечание насчет метели и предположив, что на Рождество будет лежать снег.
Керри поспешила навстречу метели, охваченная эйфорией, которую не испытывала с того дня, как Линди обещал отдать ей Чудотворца. Смеясь, Керри шла по заметенной снегом дорожке, и от переполнявшей ее радости неожиданно начала кружиться в диком танце. Внезапно благодаря Линди все стало возможно! В глазах Керри он вновь был едва ли не богом. В тот момент она готова была целовать землю, по которой он ходил. Под внешней суровостью, оказывается, таился милый, нежный папочка. Его изумительный поступок, достойный настоящего джентльмена, доказал, что его привязанность глубже, чем она могла представить. Несомненно, он хотел искупить прежнюю вину. Вот только почему он ей ничего не сказал? Ну что ж, если желает сохранить инкогнито, тоже неплохо. Она найдет способ его отблагодарить.
Керри направилась обратно в спальный корпус, испытывая чувство уверенности в себе, которое может испытывать только богатый человек. Внезапно она почувствовала приступ любви к студенческому городку Бремара, и теперь, когда стало ясно, что она остается, в голове Керри начали роиться планы. Она думала о подарках, которые купит Бетси и ее семье, когда они поедут кататься на лыжах в Вермонт, – шотландские кашемировые свитера для братьев Бетси, ирландский хрусталь для миссис Белмонт, курительную трубку для мистера Белмонта. А сегодня вечером на ее день рождения будут пицца и кьянти. С этого момента достопочтенная Керри Фалун прославится своей щедростью. Перепрыгивая сразу через две ступеньки, Керри закричала:
– Бетси, Бетси, все-таки я поеду на Рождество в Шугар-Буш!
Когда Керри ворвалась в комнату, ее встретили приветственные крики.
– Сюрприз! Сюрприз! – закричали сгрудившиеся там девушки и хором запели «С днем рождения».
Бетси с победным видом выступила вперед, держа в руках огромный торт с восемнадцатью свечами. Везде было полно шариков и ленточек. Керри со слезами на глазах обвела взглядом визжащих от восторга девушек. Теперь, когда она действительно стала одной из них, Керри стала всхлипывать от радости и глубокого облегчения, которых никто из присутствующих не мог понять.
Бетси нежно обняла ее.
– Разве это не здорово? Она удивлена так, что плачет как ребенок. Пойдем, откроем твои подарки!
– Тебе нужно выпить чего-нибудь покрепче, – объявила Стефани, подавая бокал с вином.
Вытерев слезы, Керри с трудом проговорила:
– Это лучший день рождения в моей жизни! Спасибо вам!
Фары «мерседеса» бросали яркий свет на покрытые изморозью поля Турени. В два часа ночи на Рождество Амадео и Шаннон возвращались в Ле-Турель.
Амадео сидел за рулем, рядом с ним, завернувшись в бархатную накидку, пристроилась Шаннон.
– Что за славная вечеринка! Барон и его жена – замечательные хозяева, а замок у них – просто сказка. Но боюсь, у ребенка утром будет похмелье.
Амадео снисходительно улыбнулся:
– Анри и Симона сказали мне, как ты им понравилась и как они будут рады вскоре увидеть нас снова. Из всех, кто здесь живет, они мне нравятся больше всего.
– Что ты им сказал? Должно быть, они очень удивились, когда ты появился у них со странной женщиной с огромным животом. Я знаю, как любопытны французы.
– Я сказал, что ты разъезжала по улицам Парижа на осле и искала конюшню.
Шаннон запрокинула голову и расхохоталась. В душе она была благодарна Амадео. Хотя он ни разу об этом не упомянул, Шаннон понимала, что ради нее, находившейся на последних месяцах беременности, Амадео отказался от великолепных вечеринок. Сейчас она уже сомневалась, что Амадео всегда привозил своих подружек в мюрренское шале.
– Давай-ка пойдем в гостиную, выпьем стаканчик на ночь, – предложил Амадео, когда они вошли в дом.
В зале Пуссена стояла срубленная в парке высокая елка, украшенная золотом и серебром.
– Бокал шампанского за здоровье ребенка?
– Да. Но только один, – сказала Шаннон, снимая накидку и опускаясь в кресло у камина.
Наполнив бокалы, Амадео из груды подарков, сложенных около дерева, вытащил филигранной работы золотую коробку.
– Как ты знаешь, во Франции есть обычай дарить на Рождество подарки. Это тебе. – Такая официальность удивила Шаннон.
Открывая коробку, Шаннон рассчитывала найти там какие-то украшения, надеясь, что это будет выглядеть не слишком экстравагантно. Но там на голубом бархате лежал изысканной формы флакон из матового стекла.
– Как красиво! – воскликнула Шаннон. – Это случайно не Лалик? – Амадео кивнул. – Я всегда очень хотела иметь что-нибудь сделанное им. – Увидев загадочное выражение лица Амадео, она поняла, что подарок со значением.
– Было очень трудно решить, как упаковать такую штуку.
– С коробкой получилось очень мило. Она такая же красивая, как и флакон.
– Я имел в виду не это. Чтобы упаковать компанию, нужно очень много бумаги и ленточек.
– Компанию? О чем ты?
– Я выразился фигурально. Ты когда-нибудь слышала о «Галанте»?
– Дай подумать. Это связано с мылом или духами?
– Точно. Может быть, ты слышала о «Chanson de Mer»[12]12
«Песня моря» (фр.).
[Закрыть]. В двадцатые и тридцатые годы эти духи очень славились.
– О да, слышала. А в начале шестидесятых не они выпускали «Peut-Être»[13]13
«Может быть» (фр.).
[Закрыть]?
– С них и начался упадок компании.
– Если это то, о чем я думаю, это ужасно.
– Эти духи уронили престиж фирмы. Очевидно, специалисты по маркетингу провели мозговой штурм и попытались таким образом стать ближе к массам, но в конечном счете все кончилось провалом. Марсель Галант, творческий гений в семейном бизнесе и самый молодой из трех братьев, ушел из дела. Именно он обеспечил фирме успех в начале пятидесятых, и после того, как ушел, все в «Галанте» пришло в упадок.
Положив голову на руку, Шаннон с любопытством посмотрела на Амадео.
– Мне не терпится узнать, зачем ты мне рассказываешь об этом в три часа ночи и какое отношение это имеет к флакону.
– Дело в том, что я только что купил «Галант», – с победной ноткой в голосе сказал Амадео. – И твое будущее, Шаннон, заключено в этом флаконе.
– Мое будущее?
– У меня нет времени на то, чтобы осваивать новую сферу бизнеса. Я хочу, чтобы ты заполнила этот флакон. Изобрела духи, которые вернут к жизни «Галант» и поставят его в один ряд с такими именами, как Герлэн, Ланвин, Шанель…
Шаннон недоверчиво рассмеялась.
– Я? Ну посмотри на меня. Я на восьмом месяце беременности! И между прочим, совсем не разбираюсь в бизнесе. Для любого это трудная задача, а для меня – тем более.
– Я знаю тебя, Шаннон, – взмахнув рукой, сказал Амадео. – С рождением ребенка твоя жизнь не кончится. Она только начнется и примет новое направление. Ясно, что ты не желаешь ни от кого зависеть, что у тебя есть амбиции, а возможно, и таланты, о которых ты и не мечтала…
– Я очень удивлена.
– Удивлена? Чем?
– Я была к тебе очень несправедлива, Амадео. У меня было нелепое представление, будто ты предпочитаешь, чтобы я – как и любая женщина – была у тебя в подчинении. Будто считаешь, что место женщины – дома с детьми. Ты всегда подчеркивал, что в Аргентине подобные традиции строго соблюдаются, – с лукавой улыбкой сказала Шаннон.
– Я сильно изменился, Шанита. Может быть, ты меня изменила.
– Амадео, я должна тебя кое о чем спросить. Ты же не просто желаешь сделать мне приятное, правда? Если дело только в этом, то ничего не выйдет…
– Приятное? Почему ты так думаешь? Мне нужен кто-то, кому бы я доверял, кто-то, кого я знаю. Лучше тебя никого и быть не может. У тебя есть репутация, есть связи в мире моды и есть голова на плечах. Я тебя убедил?
– Значит, ты действительно так в меня веришь? Я поражена и польщена, – сказала Шаннон, глядя на холодный овал стекла, лежащий на ее ладони.
– Да. Ты готова занять пост исполнительного директора «Галанта»?
Она немного подумала.
– В идущей ко дну компании без капиталовложений я ничего не смогу сделать. Из того, что ты мне рассказал, можно понять, что от «Галанта» осталась одна пустая оболочка. И еще нужно обсудить вопрос о моем жалованье.
На лице Амадео появилась довольная улыбка.
– Хорошо. Давай обсудим. Я рад, что ты не боишься задавать вопросы.
В течение получаса Шаннон обсуждала с ним финансовое состояние компании, и Амадео вел себя с ней так, как с любым другим деловым партнером.
– Ну? Что скажешь? Ты хочешь взять на себя «Галант», несмотря на то что я тебе рассказал?
– Конечно, это вызов, и очень серьезный. Если бы это было не так, не стоило бы и браться. Я согласна, – с улыбкой сказала Шаннон, сама себе удивляясь.
– Шанита! Теперь мы партнеры. Давай пожмем друг другу руки.
Когда они завершали сделку этой маленькой формальностью, что-то толкнуло Шаннон к Амадео, и она коснулась губами его щеки. Ее близость, запах кожи, прикосновение вызвали в Амадео волну полузабытого желания, и он с трудом подавил в себе стремление прижать Шаннон к себе. Он резко отвернулся и стал ворошить тлеющие угли в камине.
– Я рад, что мы договорились, Шанита. Мне нужен кто-то, кому я мог бы доверять, – нужен друг.
Париж, февраль 1981 года
Шаннон родила ребенка в «Америкэн хоспитал» в Нейи в восемь часов вечера в День святого Валентина. Когда сестра принесла ей крошечный комочек, завернутый в мягкое шерстяное одеяло, Шаннон находилась в безмятежном изнеможении. Но до тех пор, пока она не увидит своего ребенка и не подержит его на руках, о сне не могло быть и речи.
– Ну, вот и ваш маленький сын, – объявила сестра. – Какой красивый мальчик! – одобрительно добавила она, погладив его по черным волосикам.
– Дайте мне на него посмотреть, – прошептала Шаннон, протягивая руки. – Я больше не могу ждать.
Впервые увидев крошечное сморщенное личико, Шаннон почувствовала, что она уже его обожает. Глядя на почти прозрачные розовые пальчики, Шаннон понимала, что это существо она теперь любит больше всех на свете. Она поцеловала маленький, самый прекрасный в мире лобик и прошептала несколько слов, которые все эти месяцы берегла в своем сердце.
Шаннон впервые кормила ребенка, когда раздался стук в дверь. Это был Амадео, который с нерешительным, почти робким видом вошел в комнату, держа в руках букет красных роз и шампанское.
– Я приехал сюда сразу, как только смог. Мигель сообщил мне новость сразу по прилете в аэропорт Шарля де Голля, и всю дорогу он мчался быстрее ветра. Если бы я знал, то отложил бы сегодняшнюю поездку в Милан. Шанита, с тобой все в порядке?
Она была так занята ребенком, который сосал грудь, что не заметила на лице Амадео выражения гордого ликования, с которым тот смотрел на безмятежную мать с младенцем.
– Можно мне его взять? – спросил Амадео, когда Шаннон убрала младенца от груди.
Если кто-то и имел право разделить ее торжество, то это именно Амадео. Шаннон улыбнулась, глядя, с какой чрезмерной осторожностью он берет младенца на руки. С инстинктивной нежностью Амадео прислонил ребенка к плечу, прижавшись щекой к крошечной головке. Несколько мгновений он прижимал дитя к себе; лицо магната светилось счастьем и гордостью за Шаннон. Амадео был настолько переполнен чувствами, что не мог говорить. Его темные глаза излучали немое обожание.
– Он родился в восемь часов. Как раз время ужинать. Разве не воспитанный ребенок?
Амадео засмеялся.
– Конечно, да еще и в День святого Валентина. Знаешь, он очень похож на свою maman. – Передав ребенка Шаннон, он нагнулся и нежно поцеловал его в лоб.
– Ты действительно так думаешь? – В ее памяти всплыл образ Зана, но, посмотрев на ребенка, Шаннон поняла, что это правда. В ребенке не было ничего от белокурого Зана, хотя Шаннон сразу же принялась искать сходство.
Почувствовав, что он коснулся деликатного вопроса, Амадео сменил тему. Момент признания им ребенка своим остался позади, и Амадео мог только предполагать, что Шаннон, вероятно, хотела бы, чтобы на его месте оказался англичанин. В переполненном гордостью сердце Амадео не осталось места мелкой ревности – только чувство собственника. Ребенок Шаннон, его ребенок, появился на свет в результате их любви, пусть недолгой, и Амадео уже был готов это доказывать.
– Так как будут звать этого молодого джентльмена? Ты уже решила?
– Патрик Брендан Фалун. Патрик – потому что это и французское, и ирландское имя, а Брендан – в честь моего отца.
– Хорошее имя, – согласился Амадео, гладя младенца по темным волосикам. Про себя он уже решил, что когда-нибудь ребенок будет носить его фамилию.
Когда Амадео ушел, Шаннон внезапно охватила печаль. К глазам подступили слезы, и она попыталась убедить себя, что это всего лишь приступ послеродовой меланхолии. Но она знала, что настоящая причина заключалась в отсутствии Зана. Был бы он с ней сейчас, гадала Шаннон, если бы знал правду? Беспомощное маленькое существо, которое крепко спало на ее руках, было самым надежным средством, чтобы привязать Зана к себе. Но Шаннон никогда не пустит его в ход. Патрик Брендан Фалун был родным сыном будущего графа Килгарина и его возможным наследником, если Розмари не подарит ему такового.
Как все изменилось с тех пор, когда отец сказал ей, что она незаконнорожденная! В то время Шаннон считала, что это пятно будет лежать на ней вечно. Однако космополитичное общество, в котором она вращалась, относилось к человеческим слабостям с безразличием, разительно отличавшимся от предрассудков ее юности: По всему миру независимые женщины давали своим детям свою фамилию, и Шаннон была одной из них. Патрика Фалуна будут любить и обожать, и на нем не будет никакого позорного пятна. Придет время, и она с гордостью откроет ему, кто его отец, и скажет сыну, что он был зачат в любви. Депрессия прошла – Шаннон увидела перед собой ясную дорогу к новому светлому будущему, и почти сразу же почувствовала, как при этой мысли к ней возвращаются силы. Погружаясь в самый сладкий в своей жизни сон, Шаннон понимала, что у нее есть почти все, чего можно желать: блестящая карьера, преданный друг в лице Амадео, а теперь Господь подарил ей самого красивого малыша в мире. Она была не вправе просить о чем-то еще.
