Текст книги "Муки ревности"
Автор книги: Джастин Харлоу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
Приближаясь к месту, откуда происходили ее корни, Керри испытывала необычные ощущения. Каждый дорожный знак приближал ее туда, где процветали Фалуны. Названия городов казались знакомыми, как будто всплывали из каких-то неизвестных глубин сознания: Эдар, Рэткиль, Крум, Бэллингэрри. Увидев знак, обозначавший селение Килларни графства Керри – ее тезки, Керри почувствовала, что ее пробирает дрожь.
Увидев двигающееся вдоль дороги стадо овец, Керри сбросила скорость. Зима была в разгаре, но ничто не могло уничтожить пышную зелень вокруг. Пастух с собаками оттеснил стадо в сторону, давая дорогу Керри. Весело помахав рукой, она проехала мимо. Пастух улыбнулся и приложил руку к шляпе, и при виде его красивого лица, как будто высеченного резцом, сердце Керри невольно сжалось. Люди Ирландии! Проезжая хутора и деревни, она снова и снова видела их красивые лица. В синих глазах с черным ободком отражался гордый языческий дух кельтов, который не смогли сломить бедность и нужда и который с трудом сдерживало христианство. Представители англосаксонской расы, чьей суховатой натуре недоставало их страсти и огня, никогда не понимали ирландцев. Они такие же, как я, думала Керри, замечая одного за другим людей с таким же цветом волос, как у нее. Керри поймала себя на том, что сбросила скорость до минимума – лишь бы ничего не пропустить. Пожалуй, сейчас она могла многие километры ехать вслед за лошадью, которая тащит за собой дребезжащую телегу с сеном.
Там и сям виднелись развалины – остатки ворот и стен, разрушенные башни и остовы домов – немые свидетели славного прошлого Ирландии. Первую остановку Керри собиралась сделать в замке Шаннон, который нашла на крупномасштабной карте. За годы, прошедшие с тех пор, как Зан сказал им с Шаннон, что замок является реальностью, а не выдумкой Брендана, ее любопытство сильно возросло.
Когда Керри достигла деревушки Дули, в нескольких милях от Килгарина, начал накрапывать мелкий дождь. Чтобы спросить дорогу, Керри остановилась у покрытого соломой паба под названием «Лебедь и трилистник». Найдя грязную тропу, соответствовавшую описанию, данному женой трактирщика, она медленно двинулась по направлению к заросшему кустами холму. Когда дальше ехать стало невозможно, Керри остановила машину и надела сапоги. Поплотнее завернувшись в плащ, она невзирая на дождь пошла пешком к таинственному холму. Постепенно поднимаясь вверх по склону, Керри достигла полуразрушенной арки, обозначавшей вход в замок Шаннон. Проходя под аркой, она непроизвольно вздрогнула, а при виде развалин сердце забилось чаще. Пятьдесят с лишним лет запустения оставили от замка лишь голый скелет, четко выделявшийся на фоне темнеющего неба. Виноградные лозы, подобно артериям, карабкались по стенам и обвивали пустые глазницы оконных рам. Было так тихо, что Керри сквозь шум дождя слышала стук собственного сердца. Она стояла наедине с прошлым на забытом холме, где когда-то жили Фалуны. Отдавая дань Брендану и тем исчезнувшим с лица земли людям, чья кровь текла в ее жилах, она пыталась восстановить в памяти полузабытые легенды. Керри чувствовала, что ее жизнь наполняется смыслом. Что-то удержало ее от того, чтобы войти в дом, – может быть, нежелание нарушить покой этого тихого и заброшенного места. Сейчас было достаточно просто знать, что оно действительно существует. Керри повернулась и пошла обратно той же дорогой. За ее спиной, как и многие столетия назад, на замок Шаннон опускались дождливые сумерки.
Когда Керри въехала в высокие ворота замка Килгарин, ее поразили размеры и великолепие этого огромного здания. Какой контраст представляла эта крепость по сравнению с замком Шаннон! Килгарин казался замком из детской книжки, где живут принцесса и злой король. Именно такое место Керри часто описывала Бетси Белмонт как якобы принадлежащее ее мифическому дяде Десмонду. Выйдя из машины, Керри с гордостью напомнила себе, что она, Керри Фалун ван Бурен, приехала в этот замок по приглашению его законного владельца, графа Килгарина. Этот миг торжества компенсировал все мелкие несправедливости, которые пришлось пережить ей в прошлом. «Свершилось, я приехала сюда!» – ликуя, сказала себе Керри.
Через несколько минут экономка, миссис Флаэрти, по широкой деревянной лестнице провела ее наверх. Слушая ее мелодичный голос, Керри думала о Зане. Теперь, увидев все великолепие замка, она уже не могла относиться к нему по-старому.
– Надеюсь, вам здесь будет удобно, мадам, – сказала экономка, проведя Керри в располагавшуюся в башне великолепную круглую комнату с огромной кроватью.
– Уверена, что да, – ответила Керри.
Ирландка быстро развела огонь в камине.
– Когда огонь ослабеет – добавьте торфяной брикет из корзины. Будет опять гореть, и довольно ярко. Да, должно быть, вы хотите с дороги выпить чаю. Я сейчас же пошлю наверх Брайди. И я думаю, вы не откажетесь от нескольких лепешек.
– Большое вам спасибо.
– Да вы только посмотрите на ваш плащ! Он же насквозь мокрый! Давайте я отнесу его вниз, чтобы просушить, – запричитала экономка. – Я подам вам обед в зеленой комнате, – сказала она перед уходом. – Это вам придется больше по вкусу. А вообще, если что понадобится – леди Килгарин сказала, чтобы мы выполняли все ваши просьбы.
Когда экономка удалилась, Керри подошла к окну в свинцовом переплете. Глядя на просторы графства Лимерик, она вспомнила свою первую встречу с Заном в Кунварре. Сейчас, спустя годы, казалось, что это происходило в другой жизни. Если бы они с Шаннон имели тогда хоть какое-нибудь представление о жизни Зана здесь, они не осмелились бы с ним даже заговорить, не говоря уже о том, чтобы бросаться ему навстречу. Какой скучной, отсталой и неинтересной, должно быть, казалась Зану Кунварра и как его должна была забавлять их неуклюжесть. Сестры Фалун скакали на лошадях как мальчишки, а босиком чувствовали себя удобнее, чем в туфлях. Их неискушенность должна была его отталкивать, их представления о роскоши – казаться совершенно нелепыми. Бедная, несчастная Шаннон! Она ведь сбежала в Сидней, поддавшись иллюзии, что Зан любит ее. Как все изменилось! Она, Керри, много лет ждала своей награды, и награда того стоила. Прислуга в замке Килгарин обращается с ней как с королевой, а завтра она отправится покупать своего собственного чистокровного гунтера, который будет нисколько не хуже Чудотворца… и, вероятно, вдвое дороже. Это приобретение, несомненно, укрепит ее положение в том обществе, куда Керри всегда стремилась войти. Ей ни к чему больше завидовать жизни Шаннон с ее эфемерным и пустым блеском. У Керри теперь есть все что надо. И этого она добивалась всю жизнь, с торжеством подумала Керри. В дверь постучали, и служанка внесла прекрасно сервированный поднос с чаем.
Керри пустила гунтера легким галопом, предоставив ему свободу действий. С легкостью преодолев изгородь, он приземлился на густую влажную траву. Несмотря на то, что Критерий рвался вперед, Керри весь день старалась держаться на почтительном расстоянии и от розовой куртки главного распорядителя охоты, и от самих охотников. Она боялась заслужить репутацию слишком напористой дамы. Услышав стук копыт по торфянику, Керри обернулась, чтобы увидеть, как мимо нее проезжает элегантная леди Пенуоррен. До тех пор, пока черный костюм Пенуоррен не исчез вдали, Керри не сдвинулась с места. Но теперь, впервые за сегодняшний день, она могла не считаться с этикетом. И Керри галопом поскакала по полям Глостершира, простирающимся вдаль под низким зимним небом. После пяти часов, проведенных в седле, она чувствовала не только усталость, но и радостное возбуждение.
Перелетев через последнюю изгородь, Керри перешла на рысь и направилась к принадлежавшему Ноэлю Вилльерсу Дирборн-Холлу. Это строение эпохи короля Георга виднелось в отдалении на вершине одного из холмов. И тут Керри с удивлением обнаружила впереди себя Зана. Казалось, он кого-то ждал, время от времени оглядываясь через плечо.
– Ну, как прошла первая охота на благородном Критерии? – спросил Зан, когда Керри подскакала к нему.
– Прекрасно! – с неподдельным энтузиазмом отозвалась она. Керри взмокла от пота, а от пребывания на бодрящем зимнем воздухе лицо ее раскраснелось. Брюки были забрызганы грязью, волосы выбивались из-под шляпы.
– Должен признать, у меня были некоторые сомнения насчет Критерия. Я думал, что он может оказаться чересчур велик для вас.
– Неужели? – улыбнулась Керри. – Как только я его увидела, сразу поняла, что именно он мне и нужен. Он напоминает мне лошадь, к которой я привыкла, – добавила она, думая о Чудотворце. В Критерии Керри нравилась не окраска или грациозность движений, а его вулканическая, взрывная натура. Дотронувшись до лоснящейся шеи лошади, Керри почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Кроме Чудотворца, она не испытывала подобных ощущений ни с одной лошадью.
– И как, похоже это на охоту в Соединенных Штатах?
– О, ну вы же и сами прекрасно знаете, – уклончиво ответила Керри.
– Нет, не знаю. Я там никогда не охотился.
– Понятно. А я думала, что вы и в этом разбираетесь, – сказала Керри, не глядя в его сторону.
– Я бывал в Мэриленде и Кентукки, но ни разу не охотился. Несколько лет назад я однажды видел вашего свекра у Джонкуил.
– Тогда, наверно, он вам все рассказал, разве нет?
– Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос?
– Нет, только тогда, когда думаю, что спрашивающий уже знает ответ.
Грубоватая фраза вызвала у Зана веселый смех, заставивший Керри покраснеть от смущения. С той ночи в замке Килгарин Керри все время казалось, что она знает Зана лучше, чем бы ей хотелось. К тому же Керри никак не могла избавиться от навязчивой мысли, что он водит ее за нос и готов в любую минуту нанести неожиданный удар, сообщив, что с самого начала знал, кто она такая.
Через две недели после поездки Керри в Килгарин был с успехом проведен коктейль, после чего они с Марком и получили приглашение принять участие в новогодней охоте в Дирборн-Холле. Керри обнаружила, что Зан и Ноэль Вилльерс – близкие друзья. Уже вчера, когда они приехали в Дирборн-Холл, Керри почувствовала, что Зан домогается ее общества. Но по жестокой иронии судьбы ей как раз нужно было избегать этого мужчину – самого привлекательного из всех, кого Керри встречала в своей жизни.
Чувствуя на себе его взгляд, она не могла дождаться той минуты, когда окажется в спасительном убежище Дирборн-Холла. Прискакав во внутренний двор, Керри быстро спешилась и отдала поводья конюху. Они приехали последними, так что Керри пришлось идти к дому рядом с Заном. Она понимала, что явная грубость только подзадорит его; к тому же после того, как Керри воспользовалась гостеприимством Зана в Килгарине и после доставленных ему хлопот с покупкой Критерия Керри не могла позволить себе оскорблять Зана.
Они подошли к задней стороне Дирборн-Холла, над которым стремительно неслись темные облака, и вошли в кладовую, чьи стены были увешаны плащами, сапогами и костюмами для верховой езды. Керри взяла ложку для обуви и стала снимать ботинки.
– Позвольте, я помогу, – сказал Зан.
– Спасибо, я сама.
– Почему вы так настаиваете на своей независимости? – спросил Зан, забирая у нее ложку.
Керри прислонилась к стене, а Зан обхватил руками ее грязный ботинок. Керри с трудом заставила себя посмотреть на своего спутника. Когда их взгляды встретились, между ними неожиданно пробежала какая-то искра. Ее первое увлечение Заном в Кунварре – сколько лет прошло с тех пор! – ранило Керри так глубоко, что она даже сейчас вспомнила ту боль. Знает ли Зан, каково это, когда тобой движут всепожирающие амбиции и неудержимое стремление принадлежать к кругу избранных? Керри вздрогнула, заметив, что Зан смотрит на нее так же пристально, как в ее представлении когда-то смотрел на Шаннон.
– Знаете, – задумчиво начал он, – до меня наконец дошло, кого вы мне напоминаете.
От этих слов Керри похолодела, но попыталась сохранить безразличное выражение лица.
– Да? Кого же? – небрежно спросила она.
– Девушку, которую я видел в Австралии много лет назад. Удивительно, ее тоже звали Керри, и у нее тоже были рыжие волосы.
– В самом деле? Ну, говорят, что у каждого в этом мире есть свой двойник, – пожав плечами, ответила Керри. – Но все равно это очень странно.
Когда Зан наконец снял с нее ботинки, Керри повесила на крючок свою шляпу и, пробормотав слова благодарности, направилась в чулках по коридору. Внутри у нее все дрожало.
– Может, пройдем в гостиную – выпьем чаю или чего-нибудь покрепче? – крикнул вдогонку Зан.
– Нет, я устала. Пойду наверх и приму горячую ванну, иначе не успею к сегодняшнему балу, – ответила Керри, стараясь, чтобы слова звучали не слишком холодно.
– Знаете, Керри, – сказал Зан, – вы напоминаете мне лису, которая прячется в норе, но ее выдает рыжий хвост.
Мимо будки привратника Марк въехал в Рэвенсбери-парк. Фары автомобиля высветили у края дороги высокие рододендроны. Парк был окутан туманом. Всю дорогу от Дирборн-Холла Керри хранила молчание, размышляя об иронии судьбы, которая привела ее на большой бал у герцога и герцогини Роксли. Следуя за длинной вереницей машин, они подъехали к огромному зданию, чьи купола и портики в беспорядке проступали сквозь туман. Когда машина въехала в покрытый гравием внутренний двор, Марк сказал:
– Ты только подумай – год назад никто не мог предположить, что мы окажемся здесь. Помнишь? Нам пришлось тогда остаться дома, потому что мы не могли найти няню, и из-за этого пропустили вечеринку у Нэнси и Ральфа. Интересно, какое бы у нее было выражение лица, если бы она могла нас сейчас видеть. Какое громадное здание! По сравнению с ним Медоуз похоже на лачугу, – заметил он, остановив машину.
Керри вышла из автомобиля и поплотнее запахнула длинный плащ, вслушиваясь в голоса гостей, эхом отдававшиеся в тумане.
Пока они шли к дому, Марк говорил и говорил, нервничая больше, чем Керри. Для нее было загадкой, почему Марк так болезненно реагирует на все эти великосветские сборища. Ведь он с рождения принадлежит к этому миру. Это обманщице Керри, казалось бы, есть чего бояться, но она не испытывала ничего, кроме возбуждения и жадного любопытства. Керри уже собиралась сказать, что Марку очень идут фрак и белый галстук, зная, что это поднимет его боевой дух, но в этот момент ее внимание отвлекли Зан и Розмари, вышедшие из машины. За прошедший день боязнь встретиться с Заном уступила место желанию его увидеть.
Тогда, поднявшись в свою комнату в Дирборн-Холле, Керри легла на постель и долго смотрела на огонь в камине. Подумав, Керри пришла к заключению, что Зан узнал ее только потому, что она была в одежде для верховой езды и без косметики. Иначе этого никогда бы не случилось.
Когда они с Марком подошли к залитому светом портику Рэвенсбери-парк, Керри внезапно почувствовала, что на душе у нее легко и свободно. Она наконец здесь, среди представителей самых влиятельных семей Англии – среди Пемброков, Вести, Теннантов и Роксли.
Огромный зал наполнился смехом и разговорами гостей. С высоты стен на них взирали предки семьи Роксли – в жестких воротниках, бархате и кружевах. Нынешние герцог и герцогиня стояли в самом низу лестницы, сделанной из падуба и сосны, – герцогиня в вычурном зеленом платье из кисеи, над которым торчали ее костлявые плечи, герцог – маленький, согнутый, с лысой головой и моноклем в глазу. Увидев их, Керри едва сдержалась, чтобы не захихикать. Такая эксцентрическая внешность заинтриговывала гораздо сильнее, чем если бы они напоминали пару с шикарной коробки шоколадных конфет. Погружение Керри в мир английской аристократии начиналось именно на такой странной и неожиданной ноте.
Заполненная народом бальная комната была украшена бело-голубой лепкой Веджвуда, люстры из венецианского стекла переливались огнем. Здесь находились юные дебютантки с выпирающей из декольте белоснежной грудью, женщины-вамп, охотящиеся за кавалерами, величественные старые дамы, одетые в кружева и бархат. Мужчины всех возрастов были либо при белых, либо при ярко-красных галстуках. Толпа, кружащаяся в диком вихре, более напоминала в глазах Керри костюмированный бал, чем спокойное, сдержанное собрание высшего общества. В рубиново-красном бальном платье Керри смотрелась как нельзя лучше. Оно стоило целое состояние, и Керри потратила несколько дней на прочесывание магазинов, чтобы его найти. Здесь были и женщины в обычных уличных туфлях и аляповатых платьях, вышедших из моды несколько лет назад. По сравнению с самим герцогом, с его желтыми чулками, спадающими на вечерние туфли, Марк казался образцом тонкого вкуса. Керри беспокоилась, что ее украшения покажутся слишком скромными, но некоторые из женщин, казалось, надели на себя первое, что попалось под руку, – вплоть до пластмассовых браслетов.
– Могу ли я пригласить вас на танец? – Заволновавшись, Керри обернулась и увидела Зана, ожидающего ее ответа. Кивнув Марку, он увел ее в сторону.
– Кто тот мужчина, у которого из-под пиджака выглядывают красные подтяжки? Его лицо кажется мне знакомым, – смеясь, сказала Керри.
– Это мистер Меллорс, егерь, – ответил Зан.
– Вы, наверно, шутите. А леди Чэттерли тоже здесь?
– Я этому не удивлюсь, – сказал он, обнимая ее за спину. Волосы Керри падали на гладкие, как фарфор, плечи, на лице ярко пламенели губы, низкий вырез платья открывал высокую грудь.
Впервые оказавшись в объятиях Зана, Керри помнила только о том, что сейчас флиртует с самым красивым мужчиной в зале. Прошлое перестало ее преследовать – так гончая устает от погони, – и жизнь мчалась дальше, унося Керри с собой.
– Мне нужно так много узнать об Англии, – сказала она.
– Я бы хотел быть вашим учителем.
Керри недоверчиво засмеялась.
– Наконец-то я застал вас одну. Проблема в том, как избавиться от всех этих людей? – В глазах Зана плясали озорные искорки, но внезапно он стал серьезным. – Почему вы меня избегаете? Не отрицайте. С тех пор, как мы встретились в «Амбассадоре», вы стараетесь избегать моего общества. Например, сегодня, когда вы сразу направились в свою комнату.
– Я? Вас избегаю? – с притворным ужасом сказала Керри.
– У меня возникло твердое ощущение, что вы питаете ко мне неприязнь, и это очень меня огорчает. Я не могу понять, какое преступление совершил. Я считаю, вы должны мне все объяснить.
– Думаю, дело в том, что вы до смерти меня напугали.
– Ну да! Вы ничего не боитесь!
Керри загадочно улыбнулась.
Позднее, когда Ноэль Вилльерс увел ее танцевать, Зан с бокалом шампанского в руке стоял у стены и смотрел на суматоху в зале. Было без четверти двенадцать, и гости уже наряжались в яркие бумажные шляпы и дудели в рожки. Впервые за весь вечер Зан остался один. Большинство присутствующих он знал уже много лет, но многих ли можно считать настоящими друзьями? Вот в чем вопрос. Несколько секунд, на которые Зан отключился от царящей вакханалии, он думал о Шаннон. Она уже встретила Новый год час назад, на домашней вечеринке, как она говорила, где-то в Турени, среди парижан и мелкопоместного дворянства. Была печальная ирония в том, что, хотя этот Новый год, как и прошлые, Шаннон празднует в замке, в приятном обществе, а он встречает его в одном из знатнейших домов Англии, оба не могли чувствовать себя более одинокими. Зан смотрел, как мимо него пролетела в танце бесхитростная маленькая красавица, рыжеволосая американка Керри. Вот она откинула голову назад, оживленно обсуждая что-то с Ноэлем. «Счастлива ли она?» – спрашивал себя Зан, глядя на ее высокого, симпатичного мужа. По веселому лицу Керри можно было понять – она искренне верит, что этот год будет для нее лучше, чем прежний. А вот у него все одно и то же. Каждый год начинается блестяще, а кончается ничем.
Перед Рождеством они с Шаннон хотели встретиться в Париже, но ее многочисленные дела помешали встрече. Шаннон такая сильная и преданная, так верит в их любовь, что было легко давать ей обещания, многие из которых при ближайшем рассмотрении оказывались пустыми. Зана все время беспокоило, что его долг Розмари постоянно растет, особенно после уплаты налога на килгаринское наследство. Было невозможно удержать ее от затрат на ремонт замка, где Розмари собиралась в качестве графини принимать гостей. Бизнес Зана пока не принес ничего существенного, что могло бы уравновесить колоссальный долг, грозящий его раздавить. Тем не менее новый граф Килгарин стоял здесь и сиял неизменной улыбкой, как будто был счастливейшим человеком в мире – человеком, у которого есть все.
– Дорогой, ты похож на маленького мальчика, который потерялся.
Это была Розмари. Подойдя, она взяла Зана под руку. Блондинка в сияющей золотистой парче, на этом балу она была одной из самых привлекательных женщин, а вместе они составляли прекрасную пару.
– Какой замечательный вечер, правда? – сказала она, оглядывая зал.
Прежде чем Зан успел ответить, Розмари уже пустилась танцевать. С усталой иронией Зан смотрел, как она уходит. Иногда ему казалось, что Розмари способна прочитать его самые сокровенные мысли. Сейчас в ее голосе прозвучала насмешка, которую Зан слишком хорошо знал. Розмари была богатой и красивой, ей завидовали. Зан ее уважал, даже восхищался, но не любил. Чувство вины перед Розмари начинало подтачивать его уважение к себе. Только Шаннон могла придать его жизни смысл. Зан твердо пообещал себе, что в наступающем году попытается выбраться из этого тупика. Хотя сейчас от Шаннон его отделял только Ла-Манш, с таким же успехом это мог быть и Тихий океан.
За несколько минут до полуночи к нему подошла Керри. Зан нашел, что вид ее хорошенького личика отвлекает его от тяжелых мыслей.
– Давайте встретим Новый год в танце, – сказал Зан, порывисто подхватив Керри, и бешено закружил по громадному залу, где день вчерашний перемешался с завтрашним.
В полночь оркестр резко прекратил играть, и, усиленный громкоговорителями, раздался голос диктора Би-би-си. Свет ламп потускнел, при первых ударах Биг-Бена люди в зале соединили руки, и сотни голосов хором затянули «В старое доброе время». Из сетки под потолком посыпались воздушные шарики, бумажные ленты обвили Керри и Зана. Он заключил ее в свои объятия и, почувствовав прикосновение ее нежных губ, забыл обо всем на свете. Ритуальный новогодний поцелуй оказался неожиданно страстным.
Застигнутая врасплох, Керри почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног, и ответила ему так же пылко. Вокруг бушевало дикое веселье. Не обращая ни на что внимания, они стояли, потрясенные, и молча глядели друг на друга.
Вечеринка продолжалась до трех часов, и задолго до этого Зан и Керри разошлись в противоположных направлениях. По темной дороге Марк и Керри отправились обратно в Дирборн-Холл, захватив с собой еще одну пару. Пока Марк болтал с ними, Керри делала вид, что дремлет. Она думала о том незабываемом полночном поцелуе, который изменил всю ее жизнь. Керри совершенно отчетливо понимала, что вчера вечером в Рэвенсбери-парк приехала совсем другая женщина. Сейчас Керри одновременно казалось, что она тонет и что она летит. Нынешнее чувство не было тем плотским вожделением, которое Керри испытывала к Линди, оно сильно отличалось от детского увлечения Заном много лет назад и не имело ничего общего с бесхитростной близостью с Марком – и в то же время включало в себя все эти ощущения.
Так вот, значит, что такое любовь, думала Керри.
В новогоднюю ночь, когда в Париже пробило час, Шаннон взглянула на часы, отметив, что в Англии как раз наступила полночь. Сейчас в Рэвенсбери-парк, где Зан встречает Новый год, хор исполняет «В старое доброе время». Шаннон попыталась представить себе, на что это похоже. Она подняла свой бокал и молча выпила за них обоих, уверенная, что в этот момент Зан тоже думает о ней. «В полночь я буду думать о тебе, дорогая», – обещал он, когда звонил на прошлой неделе. Возвращаясь к реальности, Шаннон обвела взглядом темный, прокуренный зал испанского ночного клуба на Монмартре – «Лос бандитос». Когда внезапное изменение планов заставило Амадео покинуть Ле-Турель, где они по традиции проводили рождественские каникулы вместе с Патриком и несколькими близкими друзьями, аргентинец уговорил ее составить ему компанию.
Гитарист еще только настраивался, стоя в углу крошечной сцены, где луч прожектора с трудом пробивался сквозь дымовую завесу. Шаннон перевела взгляд на длинный стол, вдоль которого сидели охрипшие греки и южноамериканцы. Это были гости Амадео – интернациональные пираты с грубыми, словно высеченными топором лицами. Все они, как и сам Амадео, сколотили состояния на морских перевозках, торговле нефтью и недвижимостью. С ними были эффектные женщины – жены или любовницы – одна шикарнее другой. Подобно прекрасным статуям, они с отчужденной усмешкой свысока взирали на происходящее, в то время как мужчины, громко смеясь, жестикулировали, как крестьяне на рынке. Продемонстрировав свое искусство пить красное вино из сосуда, расположенного высоко над его головой, Амадео салфеткой вытер рот и рубашку. Увидев, что Шаннон смеется, он тоже засмеялся и пожал ее руку.
– Неплохо, а, Шанита? У меня давно не было практики. Раньше я мог выпить пол-литра без остановки.
– Стоило сюда прийти хотя бы для того, чтобы это увидеть, – сказала Шаннон, покачав головой. Лицо Амадео оживилось, покраснев от выпитого вика и от удовольствия находиться в обществе самых близких друзей. За все годы Шаннон редко видела его таким, и эта сторона его противоречивой натуры ей нравилась. Именно такого Амадео она когда-то любила – раскованного, щедрого, сердечного человека, не чуждого слабостей.
Гитарист прибавил темп, и в темном клубе послышались аплодисменты. В свете прожектора появилась испанская цыганка, которую представили как «Ла Хойю». Драматически глядя на аудиторию сверкающими темными глазами, она выгнула руки над головой. Грудь цыганки страстно вздымалась, блестящие волосы откинулись назад. Она стояла с гордым видом – красивое чувственное животное. Пренебрежительным жестом отбросив в сторону длинный хвост желтых и черных юбок, цыганка принялась прищелкивать каблуками в ритм жалобным причитаниям «фламенко». Ее пальцы обвили кастаньеты, лицо превратилось в маску презрения, а такт музыки достиг крещендо. Гипнотический ритм нарастал, певец горестно стенал, а луч прожектора переместился к столу Амадео. Цыганка пристально смотрела на Бенгелу, ее каблуки ударяли об пол всего в нескольких сантиметрах от его ног. Все быстрее и быстрее цыганка трясла плечами, пот градом тек по ее лицу и рукам.
Глядя на Амадео, Шаннон почувствовала, как в ней поднимается раздражение. С каким восторгом он смотрит на танцовщицу, как горят его глаза! А она отвечает ему призывным взглядом. Вращая бедрами, цыганка резко наклонила голову набок и опустила руки.
Когда музыка внезапно умолкла, публика разразилась возгласами и аплодисментами. Отвесив глубокий поклон, «Ла Хойя» покинула сцену, волоча за собой хвост черных и желтых юбок.
Глядя ей вслед, Шаннон кипела от негодования: возмутительное и дешевое представление. Наверно, у нее возникло бы такое же чувство, если бы Амадео по дороге домой остановил машину на площади Пигаль и посадил рядом с собой проститутку. Не обращая внимания на ее досаду, Амадео смеялся, обмениваясь с сидящими рядом цыганом и аргентинцем какими-то замечаниями, как понимала Шаннон, явно грубыми шутками. Когда Амадео наконец обратил на нее внимание, Шаннон смотрела на него с ледяным спокойствием, пытаясь скрыть ярость. Амадео схватил ее руку и попытался шутливо поцеловать, но Шаннон ее отдернула.
– Еще вина! – крикнул Амадео официанту. – Все пьем до дна! Шанита, с Новым годом! – возбужденно сказал он, поднимая бокал.
Раздраженная его пьяной сентиментальностью, Шаннон смотрела на сцену и гитариста, испытывая жгучую обиду. Ей смертельно надоел этот вульгарный, дешевый притон. Подобная атмосфера пробуждает в Амадео самые примитивные инстинкты. В конце концов, несмотря на яхту, замок, личный самолет, коллекцию картин, он как был, так и остался крестьянином.
Посмотрев, как Амадео, жестикулируя, разговаривает с соседями по столу, Шаннон почувствовала, что больше не может выносить его поведение. Она догадывалась, что перед тем, как уйти, Амадео пошлет «Ла Хойе» записку, назначая нечто вроде свидания. Шаннон не хотела этого видеть.
– Хорошо повеселилась, Шанита? – спросил Амадео.
– Я бы хотела поехать домой, – холодно ответила она, протягивая руку за сумочкой.
Амадео широко улыбнулся и похлопал ее по руке.
– Скоро, скоро, – пообещал он.
Шаннон не заметила в его глазах явного удовольствия от ее ревности. Какая ирония, сказал себе Амадео, что все его попытки вызвать у Шаннон ревность к великолепным женщинам потерпели провал, а вот сейчас он без всяких усилий сумел возбудить у нее чувство собственника!
Однажды апрельским вечером Марк пришел домой и, поставив портфель в прихожей, позвал:
– Керри, дорогая, я дома.
– Марк, ну где ты был? – спросила она, спускаясь в халате по ступенькам. – У тебя есть двадцать минут, чтобы принять душ и переодеться, иначе мы опоздаем к Вилльерсам. – Керри старалась сдержать раздражение.
– Послушай, – нерешительно сказал он, – а нельзя ли нам как-нибудь не пойти?
– Сейчас? Не говори глупостей. Это будет крайне невежливо.
– Знаю. Но мы совсем недавно видели очень многих из них, и это всего лишь коктейль. Никто не будет переживать из-за нашего отсутствия. Я очень устал, Керри. Кажется, ты забываешь, что я работаю девять часов в день, – сказал Марк, стараясь изобразить на лице приятную улыбку, – а когда на следующей неделе приедет Хэнбери, моя нагрузка…
Керри пресекла его протесты.
– Не будь смешным. Ты ничем не отличаешься от остальных. Сейчас я уже не могу ничего изменить. Иди, переодевайся.
Марк вздохнул и принялся подниматься по лестнице, на минуту остановившись на пороге детской. Линди в пижаме играл на полу с машиной. Нагнувшись, Марк поднял его на руки.
– Привет, мой большой мальчик, – прошептал он.
– Пойдем, – раздался снизу нетерпеливый голос Керри. – У тебя на это нет времени.
Через несколько секунд, когда Марк завязывал перед зеркалом галстук, Керри по его молчанию поняла, что муж раздражен. Подойдя сзади, она нежно положила руку ему на плечо.
– Я знаю, как трудно тебе приходится, но если мы хотим воспользоваться всеми возможностями, которые открылись перед нами за последние месяцы, то должны бывать на людях. – Она поправила большой воротник своего серовато-зеленого льняного платья. – Тебе оно нравится?
– М-м-м… Послушай, Керри. В этот уик-энд на меня не рассчитывай – включая Кузнечную поляну. Мне нужно доделать работу, и я, вероятно, останусь дома.
