Текст книги "Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)"
Автор книги: Дитмар Нойтатц
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 53 страниц)
3. «Нормальные» рабочие
А) Взгляд со стороныРабочие Метростроя в массе своей не были комсомольцами или коммунистами. Если они не проявили себя особенно эффектным образом в качестве ударников, сотрудники редакции «Истории метро» интервью у них не брали. Поэтому в нашем распоряжении нет их собственных свидетельств, раскрывающих образ действий и модели поведения данной группы. Но можно при этом исходить из того факта, что в массе своей они не являлись теми «энтузиастами», которыми восторгалась пропаганда и официозная историография, касавшиеся темы метростроевцев.
Обычно стройплощадка служила первой «станцией» на пути рабочих из села в город. Они начинали как сезонные рабочие, постепенно привыкая к городскому образу жизни и трудовым отношениям на предприятии. До мобилизации комсомольцев на строительстве метро работали преимущественно такие переселенцы. Количественная пропорция впервые немного изменилась осенью 1933 и зимой 1934 г. с прибытием на стройку нескольких тысяч рабочих московских предприятий.
От партии не скрылось то, с какими людьми ей приходилось иметь дело. На одном из совещаний в декабре 1932 г. после выступления инженера, изобразившего положение на своем объекте в розовых тонах, Каганович заявил, что хотел бы услышать правду, а не приукрашенную ложь. На Метрострое обретается «масса псевдоударников, люмпенов, лодырей и воров». Дома предварительного заключения московской милиции переполнены метростроевцами {1377} . Еще в июле 1932 г. партком Метростроя весьма критически отзывался о собственных рабочих:
«Оргбюро отмечает, что настроения рабочих строительства в большей своей части базируются на теснейшей связи рабочих с сельским хозяйством. Имеющиеся отдельные случаи искривлений линии партии в деревне живейшим образом воспринимаются рабочими, и под влиянием агитации пробравшихся на строительство кулацких элементов обобщаются, выливаясь в антиколхозные настроения, в настроения, противопоставляющие “хорошие” решения в центре и работу “по своему” на местах и др. Эти настроения занимают значительное место благодаря все еще слабой массовой политической работе в бараках, наличию неурядиц в организации труда и плохим бытовым условиям на строительстве» {1378} .
Партбюро кессонной конторы летом 1933 г. пришло к заключению, что приданные рабочие являются по преимуществу «кулаками». Кессонные работы были вотчиной крестьян-отходников, зарабатывавших на жизнь строительством мостов и путепроводов. Кессонные рабочие вызывали общественное негодование, поскольку буянили в подвыпившем состоянии и регулярно устраивали драки на Мясницкой, если их не обслуживали вне очереди, что им полагалось как занятым на тяжелых работах. С точки зрения партбюро, речь здесь шла о хулиганах, преследовавших цель как можно больше заработать, чтобы затем пропить эти деньги. Партийными собраниями, производственными совещаниями и т. п. они вовсе не интересовались {1379} .
На партконференции Метростроя в январе 1934 г. Абакумов предостерегал от того, чтобы идеализировать рабочих на стройке и принимать пропаганду за чистую монету. Хотя имелось твердое ядро комсомольцев и коммунистов, «у нас есть и классовый враг, есть лодыри, рвачи и летуны» {1380} . Председатель профкома также говорил о множестве «авантюристов», «отсталых рабочих», «прогульщиков», «вкравшихся в доверие», «троцкистах». Многие рабочие внешне производили отрадное впечатление, в действительности же прогуливали или мешали работе {1381} .
За понятиями «отсталый» или «кулацкий» стояло идеологически обоснованное представление, что крестьяне, приехавшие в город и устроившиеся работать на стройку или в промышленности, подлинно пролетарскими рабочими могут стать только благодаря развитию «политического сознания». Рабочие, которые не придерживаются единообразной формы поведения, еще не обладают таким сознанием и потому могут считаться только «отсталыми» или «кулаками» {1382} .
О настроениях рабочих и их реакции на мероприятия правительства регулярно сообщалось в сводках ОГПУ, а также в донесениях партийных и профсоюзных органов. По Москве в открытых для исследователей архивах имеется немного подобных сообщений [156]156
В петербургских архивах ситуация с этими источниками намного более благоприятна: Davies. Popular Opinion. 1997. Ср. также: Введение. 3.
[Закрыть]. Ни одно из них не касается рабочих Метростроя. Сведения о настроениях, впрочем, представляют собой проблематичный источник, так как хотя в них приводятся выражения отдельных лиц в буквальной передаче, но, как правило, остается открытым вопрос, насколько эти высказывания типичны для массы рабочих. Речь здесь идет не об опросе мнений, а о пунктуальной передаче сказанного. В принципе обобщающее описание представленных сведений было стереотипным: «Большинство реагирует здорово / отзывается о мерах правительства хорошо, – отдельные личности допускают антисоветские / классово чуждые выражения» [157]157
Ср.: Davies. Popular Opinion. 1997. P. 11. Дэвис кроме того указывает на различия между сообщениями ОГПУ и партийных органов: ОГПУ и НКВД в интересах легитимации своей деятельности часто преувеличивали распространение враждебных режиму настроений или фабриковали из собственно аполитичных выражений недовольства «антисоветские» акции, тогда как партийные функционеры, как правило, стремились представить свои организации в выгодном свете и тем самым изобразить свою работу как вполне успешную.
[Закрыть]. Только относительно немногие документы содержат информацию о том, что негативные настроения по определенному поводу прорывались наружу. Тем не менее на основе этих сообщений можно составить общее представление о настроениях московских рабочих, распространив его и на метростроевцев:
1. Практически на каждом относительно крупном предприятии имелось некоторое (не известное точно) количество рабочих, которые не верили официальной пропаганде, на собраниях допускали реплики с мест, распространяли листки с отличными от официоза мнениями и антисоветскими лозунгами, припирали к стенке агитаторов или по меньшей мере в кругу своих товарищей давали выход недовольству правительством, пересказывая слухи и анекдоты.
2. Часто к негативным отзывам рабочих побуждали меры правительства, вследствие которых ухудшались в целом условия их труда и быта. Когда в феврале 1932 г. правительство повысило средние цены на продовольствие, рабочие ряда предприятий потребовали увеличить заработную плату или призывали товарищей лучше разойтись по домам, чем работать за этот голодный паек {1383} . Массивное сопротивление встретил изданный вскоре после этого декрет, который по-новому регулировал дефекты в работе и простои. За сохранение прежнего законодательства высказались целые профсоюзы рабочих; на ряде предприятий рабочие объявили по этому поводу забастовку. На фабрике «Красная работница» в ходе собрания рабочих дело дошло до настоящего восстания. Работницы заглушили партийного секретаря криками, что цены на продовольствие выросли, нельзя больше прожить на свою зарплату, и демонстративно покинули собрание. На фабрике распространился лозунг «Обождите, скоро будет война, и с коммунистами покончим» {1384} . Многочисленные «нездоровые» высказывания имели место также в декабре 1932 г. и январе 1933 г. по случаю передачи закрытых рабочих кооперативов в юрисдикцию руководства заводов и в связи с декретом о прогулах от 15 ноября 1932 г. [158]158
О декрете от 15 ноября 1932 г. подр. см. след. главу.
[Закрыть]Были зафиксированы такого рода высказывания: «Вам говорят, что у вас всего много и что дела идут на лад, однако на деле у вас ничего нет, вас прижимают к стенке, вы не знаете, что делать, так как вас увольняют с предприятия и лишают продовольственных карточек». «Картошка гниет на фабрике, и мы плохо питаемся. Пятилетний план трудно выполнить. От слабости мы почти падаем у станков». «Сколько вас еще будут обманывать? Вам постоянно говорят, что колхозы и совхозы расширяют посевные площади, растет поголовье скота, а нас всегда плохо обеспечивают продовольствием. Мы вам больше не верим» {1385} . «В Советском Союзе царит голод. Колхозы означают новое крепостное право. В газетах пишут, что за границей голодают, а на деле наоборот, мы голодаем». «В СССР у нас принудительный труд, иначе не отбирали бы хлебные карточки [при увольнении за прогул]». «Денег нет, зарплату приходится ждать. Может, они хотят, чтобы часть рабочих сама ушла, и им не пришлось никого увольнять». «Постановление – веревка на шее рабочего, оно дает администрации возможность увольнять по собственному усмотрению». «Что ты рассказываешь о достижениях, коммунисты довели страну до того, что торгуют человечьим мясом. Недавно купил колбасу и нашел в ней человеческий палец с ногтем» {1386} .
3. Приведенные выражения недовольства и протеста имели весьма ограниченное действие и подавлялись в зародыше администрацией, партийными и профсоюзными органами. Забастовки ограничивались малой группой рабочих и устраивались лишь на короткое время. В большинстве случаев спешно вызванным функционерам удавалось уже через пару часов уговорить рабочих вновь приступить к работе. После 1932 г. в сводках настроений рабочих стачки больше не упоминались. Трудовые коллективы, которые поначалу отказывались принять резолюцию с оценкой декрета о прогулах как достижения, с помощью «разъяснительной работы» склоняли к одобрению правительственного акта {1387} . Также и упомянутые профсоюзные группы, сначала отвергавшие декрет об оплате дефектной работы и простоев, в конце концов вынуждены были с ним согласиться {1388} . Следует при этом подчеркнуть, что, как правило, для восстановления спокойствия оказывалось достаточно «разъяснительной работы». Лишь в сложных, исключительных случаях прибегали к репрессиям: так, рабочий, который рассказывал о торговле человеческим мясом, был арестован и передан в ОГПУ {1389} .
4. Если правительственные меры напрямую не касались рабочих или даже обещали им, вероятно, личную выгоду, рабочие выражали готовность сотрудничать с режимом, даже если речь шла о том, чтобы ограничить в правах своих товарищей или подорвать условия их существования. Партийные и профсоюзные информаторы в один голос сообщали, что на введение закона о паспортах рабочие отреагировали совершенно иначе, чем на повышение цен и декрет о прогулах: на производственных собраниях, посвященных обсуждению закона, рабочие в массовом порядке брали слово, чтобы донести на товарищей, которым, по их мнению, не следовало выдавать паспорт {1390} .
Б) Своенравие и приспособляемостьИсследователи с середины 1980-х гг. обращали внимание на тот факт, что советские рабочие в 1920-е и особенно в 1930-е гг. развивали эффективные приемы, помогающие снизить требования к интенсивности труда: частую смену места работы, прогулы, медленную работу, перекуры, чтение газет, уборку станка, хождение по цеху и т. п. Этой моделью поведения, обобщенно обозначаемой как «своенравие» или «упрямство» и известной также на примере других стран {1391} , рабочие в индивидуальном порядке компенсировали отсутствие возможности действовать коллективно, представлять свои интересы с помощью организованных стачек или других форм классовой борьбы, а также открыто выразить свое недовольство {1392} .
Если эта поведенческая модель и была неприятна для руководства предприятием и режима в целом, так как снижала производительность труда, то тем не менее она играла роль стабилизирующего фактора, поскольку исподволь способствовала интеграции недовольных рабочих в общую систему. Индивидуальные формы адаптации и молчаливо сносимые властью приемы ослабления требований к работе канализировали протестный потенциал в относительно безобидном для режима направлении. Политических условий игры они не могли изменить. Рабочие, которые время от времени совершали прогулы и стремились снизить норму труда с помощью замедленной работы, в принципе не отвергали систему, напротив скорее участвовали в ее построении [159]159
Подобная картина наблюдалась и в национал-социалистической Германии. Альф Людтке убедительно возражал против интерпретации описанного им феномена «своенравия» как формы сопротивления. Обход или игнорирование общественных и политических принуждений – вместо того чтобы попытаться их изменить – приводили в результате к уходу в свою нишу и стали центральным условием того, что нацистский режим укрепился благодаря этому «смиренному сотрудничеству» (Ludtke. 1993. S. 381, 410).
[Закрыть], хотя бы в качестве попутчиков, и пусть не в той форме, которая была угодна партии.
Отмеченные модели поведения касались не малых групп рабочих, а характеризовали производственную повседневность. Немецкие рабочие и специалисты, работавшие в Советском Союзе в 1930-е гг., классифицировали темп труда советских рабочих как весьма невысокий: «Русский рабочий в целом работает крайне медленно, особенно в первые две декады месяца. Последнюю же треть он работает днем и ночью, чтобы выполнить “план”, т. е. достичь предписанных результатов. Поскольку работа оплачивается сдельно, рабочий вынужден это делать, о многочисленных доносах, причем доносчики часто стремились таким способом завладеть квартирой «классово чуждого элемента». чтобы обеспечить себя заработком. Конечно, это весьма заметно отражается на качестве» {1393} .
Австрийскому послу в Москве бросилась в глаза праздность рабочих даже во время официального посещения завода делегацией иностранных дипломатов. Он следующим образом описывал свои впечатления о Московском автозаводе им. Лихачева: «В самом грубом приближении я могу оценить, что примерно треть рабочих занята так, как мы привыкли видеть на европейских предприятиях. Большинство же стояло поодиночке или группами, не занимаясь каким-либо определенным делом. Особенно впечатляли многочисленные группы спорящих или слушающих рабочих вокруг пунктов контроля изделий, находившихся в каждом цехе. Приемщики держали перед собой листы, в которых отмечали изготовленные рабочими детали для расчета сдельной оплаты. В центре каждой такой группы виднелся дежурный, торгующийся или беседующий с одним или несколькими рабочими, в то время как другие с любопытством наблюдали за этим. Постоянно создавалось впечатление, что часть рабочих по случайности взяла перерыв на завтрак» {1394} .
В условиях хронического дефицита рабочей силы руководство предприятий мирилось со слабой дисциплиной рабочих, боясь их вовсе потерять. По этой причине декрет о прогулах от 15 ноября 1932 г. не дал ожидаемого эффекта. Предприятие обязывалось увольнять без предупреждения тех рабочих, кто не явился на работу в течение одного дня в неотпускное время, изымать у них продовольственные карточки и немедленно выселять их с семьей из заводских квартир или бараков, невзирая на время года и не принимая во внимание то обстоятельство, что увольняемый должен был еще подыскать новое жилище {1395} . При устройстве на новую работу рабочий должен был предъявить справку с последнего места работы с указанием причины увольнения. На прежнее место уволенный мог заново поступить только по истечении года {1396} . До закона 15 ноября 1932 г. за прогул рабочего могли уволить только в случае трехкратного отсутствия на рабочем месте в течение месяца {1397} .
Если верить статистике, после вступления закона в силу резко сократились потери рабочего времени без уважительной причины. На практике же предприятия перестали статистически фиксировать такого рода показатели {1398} . При увольнении рабочих на многих предприятиях смягчали формулу закона: мирились с тем, что рабочие оставляли у себя продовольственные карточки или сдавали их по истечении срока годности, а также часто отказывались покидать заводские жилища {1399} . Американский инженер, работавший в Москве в 1932-1934 гг., сообщал, что закон строго выполнялся только первые несколько недель. Спустя два месяца все стало как и прежде {1400} .
* * *
Поведение значительной части рабочих Метростроя также было отмечено прогулами, опозданиями, передышками и походами за товарами во время работы. Даже весной 1932 г. руководство Метростроя сетовало, что «большинство занятых» еще не осознало грандиозность поставленной задачи. Вместо соблюдения строгой трудовой дисциплины они опаздывали, в рабочее время покидали стройплощадки и конторы или другим способом намеренно уклонялись от работы. Для устранения этих нарушений и установления эффективного контроля за присутствием на рабочих местах в мае 1932 г. администрация Метростроя ввела систему номерных досок: на каждом строительном участке и в конторах были установлены доски, на которой каждый сотрудник и рабочий имел свой номерок. В начале рабочего дня свои номерки снимали, в конце каждый обязан был повесить его на место {1401} . Число прогулов с этим нововведением уменьшилось, впрочем, незначительно (см. табл. 26).
Таблица 26.
Неоправданные потери рабочего времени на Метрострое, январь-сентябрь 1932 г. {1402} , [160]160
В конъюнктурных обзорах потерянные рабочие дни всегда фиксировались в процентах к фактически отработанным дням. Данный способ подсчета не вполне логичен. Поэтому на материале двух месяцев, относительно которых имеются детальные сведения о распределении рабочего времени, я сделал пересчет пропущенных дней к потенциальному рабочему времени. В последнем случае имеется в виду 31 день месяца за вычетом выходных и праздничных дней (см. табл. 27). Таким путем получаем более точную цифру, сколько процентов бывшего в распоряжении рабочего времени оказалось упущено.
[Закрыть]
В ноябре 1932 г. газета «Ударник Метростроя» в связи с законом от 15 ноября 1932 г. объявила кампанию борьбы с прогульщиками под лозунгами «Закрыть доступ в шахты уволенным прогульщикам!», «Злостных прогульщиков не только увольнять, но и не принимать впредь!» {1403} По настоянию партийных органов бригады и шахты принимали резолюции, в которых приветствовали закон о прогульщиках.
Таблица 27.
Использование рабочего времени на Метрострое в мае и июле 1932 г. (в днях) {1404}
(Май 1932 г. – Июль 1932 г.)
Общее число дней в месяце …… 31 – 31
Нерабочие дни …… 6,90 – 4,98
Отпуска …… 0,35 – 1,04
Потенциальные рабочие дни …… 23,75 (100,0%) – 24,98 (100,0%)
Фактически отработанные дни …… 21,50 (90,5%) – 22,83 (91,4%)
Выполнение общественных поручений …… 0,03 (0,1%) – 0,06 (0,2%)
Болезни …… 0,38 (1,6%) – 0,48 (1,9%)
Пропуск рабочего времени по уважительным причинам …… 0,04 (0,2%) – —
Пропуск рабочего времени по неуважительным причинам …… 1,80 (7,6%) – 1,61 (6,4%)
Хотя в первые недели после опубликования закона потери рабочего времени уменьшились, газета предъявляла обвинение администрации в слишком покладистом отношении к прогульщикам и «расхитителям рабочего времени». Рабочих, в которых срочно нуждались, не увольняли, несмотря на намеренные прогулы. Особо крупные потери рабочего времени характеризовали контору промышленного и гражданского строительства, отвечавшую на Метрострое за возведение бараков, складов и прочих наземных сооружений. В поселке на Мазутной примерно каждый второй рабочий пропускал один рабочий день в неделю (см. табл. 28) {1405} .
Таблица 28.
Неоправданные потери рабочего времени в конторе промышленного и гражданского строительства
Объект, (Число рабочих) …… Пропущено рабочих дней, 11-15 ноября 1932 г. / Пропущено рабочих дней, 16-20 ноября 1932 г.
Мазутная, (190) …… 122 / 94
Красносельская, (76) …… 20 / 14
В течение нескольких недель после вступления закона в силу было уволено немало прогульщиков, но начальники строительных участков и коменданты бараков смягчили процедуру: уволенным позволили и дальше проживать в бараках, причину увольнения не всегда реально записывали в трудовые книжки, оставили им и продовольственные карточки. Многих рабочих вообще не уволили, несмотря на то что они в течение нескольких дней не появлялись на работе {1406} .
Партком Метростроя в январе 1933 г. установил, что хотя количество потерь рабочего времени по сравнению с осенью уменьшилось, но этот факт следует отнести за счет манипуляций со статистической фиксацией прогулов. Партия потребовала наладить учет рабочей силы таким образом, чтобы опаздывающие и прогульщики не могли скрыться, у прогульщиков немедленно изымать ордерные книжки и выселять их из бараков. Ряд поименно названных руководителей строительных объектов и партийных секретарей, оказывавших прогульщикам покровительство, были наказаны {1407} .
Статистика зафиксировала после ноября 1932 г. значительное снижение неоправданных потерь рабочего времени (см. табл. 29). Впрочем, в этом плане цифры за октябрь и ноябрь 1932 г. оказываются существенно ниже, чем вышеназванные цифры за предыдущие месяцы, так что остается сомнение по поводу сопоставимости этих данных. Возможно, потерянные дни теперь помесячно рассчитывались не по отношению к фактически отработанным, а к потенциальным рабочим дням или даже к общим календарным.
Таблица 29.
Потери рабочего времени в октябре, ноябре и декабре 1932 г. {1408}
Прирост потерь «по уважительным причинам» указывает на то, что администрация теперь иначе фиксировала эти нарушения.
Кроме того, система контрольных досок использовалась столь небрежно, что на многих объектах и отделах Метростроя отсутствовала достоверная информация о присутствующих на рабочем месте: доски были заведены на строительных участках, а не на каждой шахте и дистанции, контролеры теперь следили только за одной из трех смен и часто умышленно сообщали неверные данные. Бригады в рабочее время посылали одного человека в очередь в рабочий кооператив, а контролер сообщал, что бригада работает в полном составе. В ряде контор и участков рабочие могли приходить и уходить, когда захотят, причем их перемещения никак не фиксировались. На других записи находились в столь хаотическом состоянии, что нельзя было составить представление о потерях рабочего времени {1409} .
Со временем все менее следовали закону от 15 ноября 1932 г. В феврале 1933 г. из 513 заактированных прогульщиков уволено было только 225 чел., в марте 1933 г. – соответственно из 684 лишь 282. «Ударник Метростроя» в июле 1933 г. выдвигал обвинения по адресу администрации, из-за «либерализма» которой не все нарушители трудовой дисциплины привлечены к ответственности {1410} . Руководство профсоюзами Московской области также констатировало, что хотя потери рабочего времени существенно снизились, но уволена только часть прогульщиков, а выселение уволенных из бараков никем не контролируется {1411} .
В производственных газетах и в 1934-1935 гг. раздавались обвинения по адресу руководителей строительных объектов, недостаточно последовательно принимавших меры в отношении прогульщиков. Начальник 4-й дистанции намеренно записал потерянные рабочие дни как «выравнивание времени» за сверхурочные работы и препятствовал увольнению прогульщиков. Только после длительного нажима со стороны профсоюза ему пришлось пойти на уступки. Профком констатировал, что среди инженеров наметилась тенденция жить в мире с прогульщиками и лодырями, не затевать с ними «ссоры» и поддерживать «хорошие» отношения {1412} . При выборочной проверке смен выяснилось, что прежде всего в ночные смены многие рабочие не выходили на работу {1413} .
Наряду с пропуском целого рабочего дня и опозданиями занятые на строительстве рабочие значительное время теряли из-за простоев в работе. В ходе обследования расходования времени было установлено, что, например, в кессонной группе терялось до 80% рабочего времени {1414} . На шахте 22-22 бис потери рабочего времени составляли в среднем 27%, на 8-й дистанции – даже от 30 до 50% {1415} .
Таблица 30.
Потери рабочего времени на шахте 22-22 бис (%) {1416}
(Вид работы …… Использовано рабочего времени / Потеряно рабочего времени по вине администрации / Потеряно рабочего времени по вине рабочих)
Колота …… 83 / 15 / 2
Бетонирование …… 76,5 / 16,3 / 7,2
Тоннельные работы …… 69 / 12,2 / 18,8
Бригады по снабжению …… 61 / 34,5 / 4,5
В значительной мере простои случались из-за плохой организации труда на строительных объектах, отчасти, впрочем, и рабочие умели сократить свой рабочий день за счет дополнительных перерывов, перекуров, прогулок, бездельничанья, разговоров с бригадиром и даже сна на рабочем месте. Особо распространенным явлением стал сон во время ночной смены {1417} . Один изолировщик оставил следующее признание: «Я с 6 мая работаю в бригаде Ищенко. После двух дней пошли в ночную смену. Что мы делаем? Спим на эстакаде. Два дня проспали, на третий день 7 чел. сделали 7 замесов и опять легли спать. Бригада Большакова тоже нашла себе укромное местечко на эстакаде и тоже приходит спать. Техническое руководство туда не заглядывает. Там просто спальня» {1418} . [161]161
Частые паузы в работе заметил также один британский профсоюзный лидер, который в 1934 г. принимал участие в субботнике на Метрострое (Brown. 1936. Р. 201). Ср. также: Стенограмма беседы с комсомольцем Лушником, шахта 12 (ГА РФ. Ф. Р-7952. Оп. 7. Д. 304. Л. 37-38): «Потом я пошел в бригаду, где работали люди с Урала. Они были старыми, каждый час устраивали перекур и удивлялись мне, что я работаю по шесть часов не прерывно».
[Закрыть]
В производственных и стенных газетах помещали поименные списки и клеймили позором опаздывавших на работу, бивших баклуши или уходивших домой до окончания смены {1419} . Неразрешенные перерывы подчас сопровождались распитием крепких спиртных напитков. Хотя из сообщений метростроевцев создается впечатление, что алкоголизм на рабочем месте не представлял большой проблемы {1420} , [162]162
Только в единичных случаях упоминалось, что рабочий явился на рабочее место пьяным: Стенограмма беседы с комсомольцем Кучеренко, шахта 21 (ГА РФ. Ф. Р-7952. Оп. 7. Д. 302. Л. 154); то же с бригадиром Егорычевым, шахта 23 бис, 17 октября 1934 г. (ГА РФ. Ф. Р-7952. Оп. 7. Д. 299. Л. 177); то же с инженером Кузьминым, начальником шахты 29, 5 февраля 1934 г. (ГА РФ. Ф. Р-7952. Оп. 7. Д. 271. Л. 6).
[Закрыть]тем не менее в 1934 г. за пьянство на рабочем месте было уволено 514 рабочих (см. табл. 31).
Количественные параметры «своенравия» и уклонения метростроевцев от работы в известной мере можно представить по классификации причин увольнения в статистике отделов кадров за 1934 г. Эти цифры следует рассматривать как верхушку айсберга, поскольку они касаются только тех рабочих, кто был уволен из-за поведения, и к тому же классификации отчетов отдельных строительных участков не полны. Но даже если эти цифры представляют только нижнюю границу явления, они довольно впечатляющи (см. табл. 31). Только из-за прогулов в 1934 г. было уволено 8818 рабочих шахт и дистанций, или около четверти среднего количества занятых.
Таблица 31.
Причины увольнения и ухода рабочих шахт и дистанций Метростроя в 1934 г. [163]163
Подсчитано по годовым отчетам отделов кадров шахт и дистанций Метростроя [начало 1935 г.] (ЦАГМ. Ф. 665. Оп. 1. Д. 225. Л. 1-80; Д. 226. Л. 1-90). При этих подсчетах следует иметь в виду некоторые ограничения: шахты и дистанции в своих отчетах не придерживались единой классификации. Иные проводили различие между «сбежавшими» и «уволившимися по собственному желанию», другие же нет. Категория «своевольно прекратил работу» подчас являлась заменой понятия «сбежавшие со стройки», нередко была тождественна категории «намеренный пропуск работы» или «нарушение трудовой дисциплины». В таблице 31 категории обобщены автором в группы.
[Закрыть]
Причина ухода или увольнения …… Число рабочих (%) / % вновь принятых рабочих / % среднего числа рабочих
Намеренный пропуск работы …… 8818 (26,4%) / 14,2 / 24,2
Сбежало, уволилось по собственному желанию …… 8533 (25,6) / 13,8 / 23,4
Болезнь, инвалидность …… 2505 (7,5) / 4,0 / 6,9
Призыв на военную службу …… 1554 (4,7) / 2,5 / 4,3
Нарушение трудовой дисциплины …… 1396 (4,2) / 2,3 / 3,8
Отказ от работы …… 1247 (3,7) / 2,0 / 3,4
Отказ или запрет на выдачу паспорта, социальное происхождение …… 1030 (3,1) / 1,7 / 2,8
Семейные обстоятельства (большей частью в деревню на уборку урожая), уход из Москвы …… 939 (2,8) / 1,5 / 2,6
Отсутствие или недостаток жилища …… 770 (2,3) / 1,2 / 2,1
Окончание работы, трудового договора …… 610 (1,8) / 1,0 / 1,7
Алкоголизм …… 514 (1,5) / 0,8 / 1,4
Небрежное отношение к работе …… 443 (1,3) / 0,7 / 1,2
Учеба …… 359 (1,1) / 0,6 / 1,0
Хулиганство …… 308 (0,9) / 0,5 / 0,8
Воровство …… 79 (0,2) / 0,1 / 0,2
Дезорганизация производства …… 63 (0,2) / 0,1 / 0,2
Арестовано, заключено в лагеря …… 55 (0,2) / 0,1 / 0,2
Смертельные случаи …… 13 (0,04) / 0,02 / 0,04
Злостный саботаж …… 4 (0,01) / 0,01 / 0,01
Прочие или неизвестные причины …… 3753 (11,2) / 6,1 / 10,3
Всего уволено …… 33 396 (100,0) / 53,9 / 91,5
Приток рабочей силы за тот же период …… 62 000
Среднее количество рабочих в 1934 г. …… 36,5
Группируя причины увольнения и ухода по связанным друг с другом моделям поведения и трудовой этики, можно заметить, что около 20 тыс. рабочих или более половины занятых в середине 1934 г. на Метрострое были уволены по поведенческим мотивам или сами бежали со стройки (см. табл. 32).
В отношении трех строительных объектов имеются данные, позволяющие сравнить положение дел в трудовом коллективе в целом и среди мобилизованных рабочих: сведения о дистанциях 2 и 7 бис подтверждают очевидное предположение, что для мобилизованных рабочих в меньшей степени были свойственны такие нормы поведения, как «своенравие» и «непокорность». По материалам же шахты 47-48 статистически не прослеживается разница между мобилизованными и прочими рабочими (см. табл. 33).
Таблица 32.
Причины увольнения или ухода рабочих шахт и дистанций Метростроя в 1934 г., сведенные в группы [164]164
Группы сформированы из следующих категорий: «Своенравие» – Намеренный пропуск работы, Небрежное отношение к работе, Нарушение трудовой дисциплины, Алкоголизм, Сбежало, уволилось по собственному желанию; «Непокорность» – Дезорганизация производства, Злостный саботаж, Отказ от работы; «Преступность» – Воровство, Арестовано, заключено в лагеря, Хулиганство; «Социальное происхождение» – Отказ или запрет на выдачу паспорта, Семейные обстоятельства (большей частью: в деревню на уборку урожая), уход из Москвы; «Объективные причины» – Окончание работы, трудового договора, Болезнь, инвалидность, Призыв на военную службу, Учеба, Отсутствие или недостаток жилища, Смертные случаи.
[Закрыть]
(Сгруппированные причины ухода или увольнения …… Число ушедших (%) / % пришедших / % среднего числа рабочих)
«Своенравие» …… 19 704 (59,0) / 31,8 / 54,0
«Непокорность» …… 1314 (3,9) / 2,1 / 3,6
«Преступность» …… 442 / 1,3 / 0,7 / 1,2
«Социальное происхождение», связь с деревней …… 2103 (6,3) / 3,4 / 5,8
«Объективные причины» …… 7914 (23,7) / 12,8 / 21,7
Прочие или неизвестные причины …… 3753 (11,2) / 6,1 / 10,3
Всего …… 33 396 (100,0) / 53,9 / 91,5
Постоянно повторяющейся проблемой в отчетах отделов кадров является уход рабочих в родную деревню для помощи в весенних полевых работах или при уборке урожая {1421} . Рабочие из села традиционно прибывали на стройку в марте или апреле, летом уезжали домой на уборку урожая и затем опять возвращались на стройку. 14 октября («Покров день») по старому русскому обычаю сезонные рабочие и прислуга возвращались на зиму домой {1422} . До большой мобилизации 1933-1934 гг. Метрострой использовал очень много сезонных рабочих. Летом 1932 и 1933 г. на некоторых шахтах и дистанциях до половины рабочих отправились домой в деревню на уборку урожая. В 1934 г. многих смогли уговорить остаться в Москве {1423} . С этой целью в марте и апреле 1934 г. рабочих склоняли дать обязательство остаться на стройке до 7 ноября 1934 г., т. е. до срока окончания первой очереди, и обещали тем, кто до этого времени не покинет строительство, выдать денежную премию и предоставить дополнительный отпуск. Из 15 тыс. рабочих, согласившихся на этот шаг, свое обязательство фактически сдержали 8201 чел. {1424}
Таблица 33.
Причины увольнений в трудовом коллективе в целом и среди мобилизованных рабочих {1425}
В источниках имеются также сведения о крестьянской модели поведения и менталитете. Типичной формой организации сельских рабочих являлась артель. Многие бригады метростроевцев на начальном этапе строительства были по сути артелями, которые приходили на стройку под началом выборного старосты, работали и распределяли заработок по своим традиционным правилам. Партийным секретарям эта практика была как бельмо на глазу, и они всячески старались расколоть артели с помощью групповых и индивидуальных выплат. Отдельные группы, выделившиеся из артелей, со временем развились в собственно бригады и подорвали позиции патриархальных старост {1426} . [165]165
Хоффман (Hoffmann. 1994. S. 87) на основе этого источника (опубликованная версия: Рассказы строителей метро. 1935. С. 208) утверждает, что на Метрострое не удались попытки подорвать власть артели. Каменецкая же говорит о совершенно противоположном.
[Закрыть]В отдельных случаях еще и в 1934 г. сообщается, что рабочие относятся к своей бригаде как к артели {1427} , но в целом бригада проявила себя как эффективный инструмент интеграции, тем более что посты бригадиров и звеньевых распределялись по возможности между коммунистами и комсомольцами {1428} .
В целом не следует недооценивать способность и готовность новых рабочих к адаптации. При всех описанных проявлениях «своенравия» они – в течение более или менее длительного времени – волей-неволей интегрировались в трудовую систему Метростроя. Увлекались ли они примером «энтузиастов», или просто страшились репрессий, либо, гонимые голодом из деревни, радовались возможности иметь крышу над головой и регулярно получать продукты питания, использовали ли они шанс заработать побольше благодаря прогрессивной системе оплаты труда {1429} , или не хотели всегда выглядеть отсталыми и худшими в производственной прессе и на собраниях {1430} – в общем и целом рабочие старались приспособиться к условиям жизни и отдавали в распоряжение государства свою рабочую силу. Даже те, кто бежал со стройки и на протяжении пары месяцев менял места трудоустройства, не отвергали систему в целом, а просто подыскивали более выгодные и легкие условия работы.
Приспособление и интеграция, впрочем, протекали отнюдь не бесконфликтно {1431} , прежде всего когда рабочие, опытные в технике уклонения от излишних требований, сталкивались с комсомольцами, которые желали их опекать, или чьи темпы работы угрожали повышением трудовых норм. Разделительная линия здесь проходила вовсе не между «пролетарскими» и «непролетарскими» рабочими, как постоянно стремилась убедить в этом партия. Комсомольцам, стоявшим по одну сторону, противостояли две совершенно разные группы: рабочие сельского происхождения с многолетним опытом работы на стройках и старые шахтеры с Урала и Донбасса, т. е. «настоящие» пролетарии, которые, однако, хорошо усвоили житейскую мудрость – работать, не перерабатывая. Непролетарии в собственном смысле слова, т. е. беспартийные молодые рабочие из деревни, в источниках весьма редко фигурируют в качестве участников конфликта [166]166
Один из немногих примеров см.: Стенограмма беседы с комсомолкой Степановой, 8-я дистанция (ГА РФ. Ф. Р-7952. Оп. 7. Д. 320. Л. 88): Степанова была назначена бригадиршей и должна была заручиться поддержкой сменного инженера и комсомольского секретаря, чтобы удержаться на посту, несмотря на противодействие беспартийной молодежи своей бригады. В этом случае, когда женщина в качестве бригадира командовала мужчинами, свою роль сыграл также конфликт между полами.
[Закрыть].
