Текст книги "Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)"

Автор книги: Дитмар Нойтатц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 53 страниц)

V

Интеграция выходцев из деревни в новый советский рабочий класс и их перевоспитание в «нового человека» основывалось не только на их внутренней мотивации, но осуществлялось также с помощью воспитательных мер, приучения к социалистическим формам труда, а также культурного проведения досуга, как это констатировал Кеннет Страус на примере крупных предприятий Москвы, обосновав свой тезис о предприятии как «организаторе сообщества» («community organizer»).

Пропаганда объявляла строительство метро в Москве «школой», «университетом» или «кузницей» нового человека. В этом проявились официальные установки на то, что работа на строительстве метро в корне меняет людей, ведет к их культурному и политическому «росту», делает из бывших беспризорников и уличной шпаны идеального героя труда.

Действительность была куда прозаичней. При исследовании роли Метростроя как «школы» в плане образования рабочих выясняется, что даже в 1934 г. значительное большинство рабочих не прошло адекватного обучения. В 1932-1933 гг. строительство велось по сути неквалифицированными рабочими, в 1934 г. около 31,5% рабочих окончили необходимые курсы технической подготовки.

Для провозглашенного изменения сознания и перевоспитания более эффективным инструментом оказалось социалистическое соревнование. Когда оно превратилось в массовую серую рутину, соревнование, как заметил Страус, содействовало консолидации трудовых отношений в бригадах, которые стали основным звеном рабочей организации и заменили в этой функции традиционные артели и формы отношений между мастером и учеником. Наряду с этим ударные бригады служили инструментом укрепления трудовой дисциплины и создавали дополнительную мотивацию, не в последнюю очередь с помощью инсценировки труда членов бригады как события общественной жизни.

На Метрострое социалистическое соревнование развивалось по мере проникновения на стройку партии и комсомола. После нерешительной раскачки оно впервые достигло своего пика в третьем квартале 1933 г., в разгар мобилизационной кампании по привлечению на стройку комсомольцев. К концу 1934 г. почти половина членов трудового коллектива работала в составе ударных бригад. Об эффективности соревнования имеющиеся источники содержат скудную информацию. По этим данным едва ли половина участников соревнования выполняла взятые на себя обязательства.

Формирование «нового человека» не ограничивалось рабочим местом, партийная, профсоюзная и комсомольская организации стремились оказывать воздействие на рабочего и в свободное от работы время, направляя его активность в нужное русло. Проводимая в этих целях «массово-политическая работа» предусматривала приучение рабочих к «культурной» жизни, меры по ликвидации неграмотности, а также по развитию общего и политического обучения. Сюда же относились организация культурного досуга и спортивные мероприятия.

Большинство из этих акций впервые были проведены в 1933-1934 гг. после прихода на стройку комсомольцев. Последние особенно активно проявили себя и в деле воспитания своих коллег-рабочих. Барачные поселения были оснащены «красными уголками», радиорепродукторами, киноустановками, клубами и малыми библиотеками, основаны кружки политпросвещения, в бараках и на стройплощадках в обеденный перерыв устраивались коллективная читка газет, прослушивание радиопередач, выступления агитаторов, которых обязывали вести с рабочими политические беседы. Система политпросвета в 1932-1933 гг. была плохо организована, посещаемость занятий оставалась низкой, весной 1934 г. наметилось определенное оживление, но вплоть до декабря 1934 г. эту систему нельзя было назвать эффективной.

Более популярной формой проведения досуга, по сравнению с политическими лекциями, служили кружки художественной самодеятельности и литературные объединения, в которых весной 1935 г. по собственной инициативе занималось от 1,5 до 2 тыс. метростроевцев. Впрочем, это движение впервые проявилось летом 1934 г., а своего апогея достигло зимой 1934/1935 гг. Замечательной творческой активностью отличались литературные кружки, состоявшие под патронажем известных писателей.

В количественном отношении литературные кружки и художественная самодеятельность, объединявшие меньшинство метростроевцев, заметно уступали мерам культурного обслуживания в форме посещения театров, концертов, киносеансов и музеев. Спрос на эти формы проведения досуга постоянно опережал предложение. В 1933 г. профсоюз распределил 22 тыс. билетов на различные представления. В 1934 г. культурное обслуживание улучшилось. Около 50 тыс. билетов для рабочих-ударников выделили московские театры и кинематограф, кроме того, для метростроевцев устраивались особые спектакли и киносеансы.

Спортивная жизнь после долгой раскачки впервые начала налаживаться в заметном масштабе в 1934 г. С одной стороны, занятия спортом были ориентированы на военную подготовку молодежи, но, с другой, учитывались и потребности рабочих в игровых видах (футбол, волейбол). Осенью 1934 г. основали кружки для занятий рядом видов спорта. Гордостью Метростроя являлся учрежденный летом 1934 г. Аэроклуб, в котором в первую очередь комсомольцы в свободное время обучались парашютному делу, занимались планеризмом и обучались пилотированию самолетов.

Культурные и спортивные акции в качестве средства проведения досуга с готовностью принимались метростроевцами и выполняли многоролевую функцию: во-первых, они были призваны обеспечить влияние режима на людей и в их свободное время и следить за воспитанием рабочих, хотя реализовать эту задачу по многим причинам удалось только в основных чертах. Совместное проведение досуга, во-вторых, призвано было облегчить интеграцию разнородного по составу трудового коллектива. Один этот факт свидетельствует о том, что культурно-спортивные кружки способствовали образованию группового сознания «метростроевцев». В-третьих, массово-политические мероприятия – по аналогии с подобными в национал-социалистической Германии – выполняли компенсаторную функцию, примиряя рабочего с тяжелыми условиями труда и примитивным бытом в бараках и временно возвращая его в иллюзорную «нормальность».

VI

Поведенческие модели населения в сталинскую эпоху лишь отчасти определялись самими людьми. Не менее важным фактором являлось принудительное вовлечение людей в командную экономику, и этот фактор одновременно можно рассматривать в контексте нагнетания военной истерии. По этой причине следует задаться вопросом не только о том, каковы были внутренние мотивы действий людей, но и как воздействовали на них внешние принуждения, инструменты реализации власти и контроля. На примере Метростроя впервые показано, как режиму и его общественным организациям (партия, комсомол, профсоюзы) удалось, буквально начиная с нуля, построить свои властные структуры на самом низовом уровне и постепенно установить контроль над всем предприятием и занятыми на нем рабочими и служащими.

С 1931 по 1933 г. Метрострой являл собой картину, противоречащую всякой теории тоталитаризма: план не выполнялся, рабочие приходили на работу, уходили и трудились практически по своему усмотрению, прогуливали, появлялись на рабочем месте в нетрезвом виде, опаздывали и работали с низкой производительностью. Инженеры полемизировали и увиливали от принятия решения. Приказы сверху не исполнялись или выполнялись не в полном объеме. Тысячи «социально чуждых элементов» находили прибежище на стройке. Не могло быть и речи об эффективном и жестком руководстве со стороны партии или о пронизывании ею всех структур в духе командной экономики. Коммунисты и комсомольцы составляли явное меньшинство в трудовом коллективе, располагали только зачаточными низовыми организациями и скорее сами плыли по течению, чем направляли его в нужное русло. Партийные, комсомольские и профсоюзные функционеры, поскольку они вообще были на шахтах и дистанциях, не разбирались в делах, имели смутное представление о своих обязанностях и в целом оставались довольно беспомощными.

Перемены наступили во второй половине 1933 г. после притока на стройку мобилизованных с заводов Москвы коммунистов и комсомольцев. Началось строительство партийной, комсомольской и профсоюзной организаций, которые постепенно распространились вплоть до бригад и звеньев, где действительно пользовались влиянием. В конце 1933 г. создали по крайней мере основную структуру низовых организаций. Многие партгруппы, впрочем, существовали только на бумаге, поскольку парторги были перегружены работой, а секретари партячеек не слишком о них заботились. Весной 1934 г. впервые удалось настолько укрепить низовую структуру, что она смогла развить активность, выходящую за пределы самоорганизации. Летом 1934 г. сеть партийных и комсомольских групп стала настолько плотной, что едва ли рабочий на стройке впредь мог полностью избежать их влияния.

В этом процессе «утверждения власти» важную роль сыграла партийная чистка 1933 г. В ходе этой кампании, длившейся несколько недель, все члены партии должны были пройти через публичную критику на собраниях, к участию в которых настоятельно приглашали и беспартийных рабочих. Критика и публичная компрометация функционеров и коммунистов на ответственных административных постах в первую очередь была нацелена на то, чтобы дисциплинировать и активизировать нижний и средний уровень организации.

Упреки рабочих по адресу коммунистов, публиковавшиеся в том числе и в «Ударнике Метростроя», отражали прежде всего низкий уровень жизни жалобщиков. Чистка, таким образом, выполнила и функцию предохранительного клапана, с помощью которого накопившееся недовольство рабочих отводилось на конкретных виновников неполадок. Из партии исключали в основном коммунистов с административными функциями, которые не справились со своими обязанностями или своим поведением вызывали недовольство рабочих, а также идеологически нестойких и неактивных членов партии призыва 1929-1932 гг. Тем самым партия освободилась от обременявших ее коммунистов и повысила свой авторитет среди рабочих.

После чистки, о завершении которой на Метрострое объявили в декабре 1933 г., и консолидации низовых организаций партия и комсомол в 1934 г. инсталлировали систему эффективного и (почти) тотального контроля и реализации власти. В рамках этой системы они применяли разнообразные методы для контроля и стимуляции членов своих организаций, руководства предприятия и рядовых рабочих.

Контроль над администрацией Метростроя партия осуществляла, в частности, путем «перетряхивания» кадров, исключения из рядов партии инженеров и управленцев или их увольнения, а также отдавая распоряжения в отношении отдельных лиц и сообщая о неполадках в высшие партийные и контрольные инстанции. Директивы парткома Метростроя по адресу руководства предприятия или отдельных шахт и дистанций, касавшиеся вопросов управления, нередко расходились с принципом единоначалия. Часто они были посвящены и принципиальным моделям поведения и распоряжениям начальников или лидеров партийных органов, которые пока не перестроились в нужном направлении.

Важными инструментами партии являлись стенгазеты, а также основанная в 1932 г. газета «Ударник Метростроя» и множество выходивших с июля 1934 г. производственных многотиражек шахт и дистанций. Эти издания были нацелены партией на оказание давления на администрацию и рабочих Метростроя. Другими средствами реализации власти в управленческом аппарате служили плакаты с карикатурами или листовки, которые брали на мушку конкретных лиц или публично требовали провести определенные мероприятия или отказаться от других.

Поскольку отнюдь не все члены партии и комсомола являлись энтузиастами, то таковых следовало активизировать и дисциплинировать с помощью их организации. Самой распространенной формой реализации власти над группами или ячейками партии и комсомола являлось проведение собраний, используемых для того, чтобы осудить неправильное поведение отдельных товарищей перед лицом всего коллектива. Следующей ступенью такой критики были регулярные отчеты отдельных коммунистов или комсомольцев перед своей группой.

Секретари партячеек и групорги помимо этого интересовались частной жизнью коммунистов и комсомольцев и при необходимости брались за их «обработку», т. е. вели с ними беседы, давали материал для чтения и помогали при личных затруднениях. Отдельные лица и целые бригады со своей стороны инспектировали ход работ и выполнение плана. Производственные и стенные газеты в то же время использовались для укрепления дисциплины среди членов партии и комсомола.

Публичные акции и ответственность перед коллективом служили приводным ремнем механизма реализации власти в рабочей среде. На смотровых досках сравнивались показатели бригад или отдельных рабочих. Провинившихся осуждали на собраниях бригад или в газете, в случае тяжких нарушений увольняли, вывешивали в бараках стихи и карикатуры на конкретных, поименно названных персон, или в плакатах требовали от бригад своевременно выполнить определенную работу. Члены партии и комсомола, а также профсоюзные функционеры оказывали давление на рабочих в личных беседах и созывали так называемые «товарищеские суды». В ряде случаев в качестве инструмента укрепления дисциплины применялись также уголовные суды.

Решающая роль в процессе реализации власти на рабочих выпала на долю комсомольцев, которых своевременно распределили таким образом, чтобы по возможности обеспечить влияние во всех бригадах. Они ежедневно проводили бригадные собрания-«пятиминутки», на которых оценивалась работа отдельных членов бригады, причем речь здесь шла не только о трудовой дисциплине и темпах работы, но и о личном поведении рабочих. Комсомольцам было поручено также вести в бараках политические беседы, следить за проведением рабочими досуга и деятельно участвовать в разоблачении притаившихся «кулаков» и «враждебных элементов».

Действенность мероприятий по укреплению дисциплины, повышению темпов, производительности и качества работ зависела от эффективности надзора за их проведением. В течение 1934 г. партия и комсомол создали многоступенчатую систему, которая основывалась не только на контроле коммунистов и комсомольцев над остальными рабочими, но и на неформальном обоюдном контроле рабочих в бригадах. Распространенным методом обеспечения качества работ служила проверка выполненного задания следующей рабочей сменой. Весьма действенным инструментом контроля являлись и «общественные инспектора качества»: ударники, по большей части комсомольцы, проверяли качество бетона и гидроизоляции, и им тем самым давались широкие полномочия.

Даже если описанная система функционирования имела в целом тоталитарные черты, следует дополнить картину контроля «сверху», представленную теорией тоталитаризма, элементами децентрализованной реализации власти и упрочения ее в массах «снизу». Контроль и реализация власти внутри предприятия функционировали не столько благодаря террору политической полиции – хотя страх перед ОГПУ нельзя исключать при оценке поведения рабочих, – сколько потому, что тысячи комсомольцев присягнули на верность системе и фанатично боролись за нее в своем круге компетенции.

Успех комсомольцев и коммунистов в значительной мере покоился на том, что в отношении большинства рядовых рабочих они действовали с непоколебимой отвагой. Идеология придала им убеждение, что их взгляды, цели и поведение являются единственно правильными, а их успех есть дело исторической закономерности. Поэтому они не страшились, будучи в меньшинстве, выступать против большинства и «воспитывать» рядовых рабочих.

По меньшей мере столь же эффективным средством, как и ликвидация прежних структур, являлось конструктивное строительство новой реальности, большевистского стиля жизни, особой «цивилизации», как определил ее Коткин. Комсомольцами и коммунистами двигало сознание того, что они действуют на прочной основе этой новой реальности, что они выступают не только как разрушители старого, но структурируют свое мировоззрение как создатели нового мира, придающие смысл бытию, строящие нечто небывалое. Этой позитивной энергии остальным рабочим по существу нечего было противопоставить. Свойственные им «непокорные» модели поведения рассматривались как проявление отсталости и лишь до некоторой степени могли ослабить или замедлить мероприятия большевиков.

Реализация власти и контроль проходили не только внутри предприятия, но и в вышестоящих инстанциях. При этом можно выделить три типа вмешательства: выработка основных направлений и рамочных условий, прямое вмешательство в управление предприятием, а также контроль над ним.

Решения Политбюро, Совнаркома и других властных структур, касавшиеся Метростроя, не вторгались в сферу оперативного руководства стройкой, но предписывали важные основные направления и рамочные условия, устанавливали сроки или сглаживали конфликты между администрацией и государственными ведомствами.

Совершенно иной характер имели меры воздействия со стороны Московского городского и областного комитета партии и Моссовета. Прежде всего, горком партии при Кагановиче и Хрущеве действовал как своего рода «высшее руководство стройкой», и его вмешательство в течение 1934 г. постоянно возрастало. Все назначения на Метрострое осуществлялись по указаниям горкома партии. Каганович в 1934 г. ежемесячно созывал совещания руководства Метростроя, а также шахт и дистанций, на которых заслушивались их отчеты. Эти совещания выполняли функцию центрального звена механизма его влияния. Каганович не отдавал распоряжения руководству Метростроя, но вызывал к себе ответственных лиц. Действовал он не столько через партийных секретарей, сколько через центральную администрацию и начальников шахт. Он позволял инженерам держать себя в курсе событий, излагать свои проблемы и разрабатывал вместе с ними постановления Московского комитета партии, в которых он хотя и ставил их под пресс жестких сроков и инструкций, но в то же время предусматривал все необходимые меры для создания благоприятных рамочных условий. Этот стиль руководства проявил себя как в высшей степени эффективный. Впрочем, постоянное давление требовалось в первую голову потому, что самим Кагановичем без особой необходимости были установлены экстремально жесткие сроки завершения строительства, что, в свою очередь, породило множество проблем, и прежде всего в отношении качества работ.

Хрущев, которому Каганович поручил ежедневную работу на стройке, придерживался стиля «рубахи-парня», отдававшего приказы непосредственно на стройплощадке, при этом мало заботясь о поддержании единоначалия и соблюдении внутрипроизводственной иерархии. В последние недели перед пуском метро он почти неотлучно находился на стройке и лично вникал в такие детали, как строительство наклонных шахт и монтаж эскалаторов.

Предприятие находилось под наблюдением Контрольной комиссии / Рабоче-крестьянской инспекции, профсоюзов и органов государственной безопасности. Если профсоюзы обладали немногими серьезными рычагами воздействия, то расследования Контрольной комиссии / Рабоче-крестьянской инспекции показали себя с лучшей стороны. Последняя в 1933 г. провела реструктуризацию административного аппарата Метростроя и зорко следила почти за всеми областями строительства, от возведения бараков до эксплуатации машин. Одна только угроза провести текущее расследование оказывала требуемое воздействие на ответственных лиц. В случае серьезных упущений виновных увольняли и отдавали под суд. Деятельность ОГПУ/ НКВД на Метрострое на основе имеющихся источников можно реконструировать лишь фрагментарно. Они выступали на авансцену, когда вскрывались преступления, происходили крупные несчастные случаи, им вменялись в обязанность охрана стройплощадок и наблюдение за административным аппаратом.

Пример обнажившихся проблем с качеством работ свидетельствует, что вмешательство мощных партийных структур и совместная деятельность различных контрольных органов хотя и приносили заметный эффект, но не всегда приводили к желаемому успеху. Система реализации власти и контроля внутри Метростроя и вне его и в 1934 г. оказалась не столь эффективной, каковой ей следовало быть. Недостаток производительности и дисциплины среди рабочих свидетельствовал, что мобилизация всех сил удалась только на короткий период, а именно с января по июнь, максимум по август 1934 г. Вслед за тем производительность труда вновь резко понизилась, и участились сетования по поводу «демобилизующих настроений» и «самоуспокоенности».

Там, где политический контроль партии распространялся не только на рабочих, но касался технических вопросов строительства и конкретных распоряжений руководства предприятием, он проявлял себя как более эффективный. Разительным примером тому является архитектурное решение и декоративное убранство станций Московского метро, разработке которых Каганович уделял самое пристальное внимание.