Текст книги "Помни"

Автор книги: Дини Ши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Ши'нтар, и без того готовая провалиться сквозь землю, почувствовала, как ее щеки заливает жаркая волна. Он был прав – она не должна была слышать этого. Никто не должен был этого слышать. Лилиан заставила ее разделить его унижение. Лишь в одном ведьма ошиблась – Катриэль был мертв, а Ши'нтар выжила!

– Он и впрямь хорошо умеет притворяться, этого у него не отнимешь. Как, должно быть, сложно делать вид, что ничего не произошло... Но теперь тебе придется играть в открытую, Рани! Расскажи же им. Ничто не может укрыться от взгляда Принудителя. У тебя больше нет никаких тайн. Так расскажи своим друзьям о своем прошлом – или это сделаю я. А потом расскажи, как ты желал каждого прикосновения! Какое удовольствие испытал! Раздели же его с ними, Рангольд. И если очень попросишь, то может вы еще увидитесь с Арданом – ты понравился ему, дорогой мой, – закончила она с издевкой.

Самодовольно улыбнувшись напоследок, она исчезла. Но Рангольд давно уже не смотрел на нее – его взгляд был прикован к Ши'нтар.

Они стояли и смотрели друг на друга. Он – с тоской, она – в замешательстве, не зная, что делать дальше. Лилиан могла и солгать, но дело было совсем не в этом. Для Ши'нтар было неважно, предпочитает ли он женщин или мужчин, но если Лилиан сказала правду, то это означало бы, что солгал Рангольд... солгал во всем – даже в их танце – том самом, за который они получили звания Мастеров. Вот это ей было совсем небезразлично. Платиновый обруч Мастера на ее шее вдруг стал слишком узким, перебив дыхание.

– Шиа... – голос его звучал глухо, и, заметив предательский блеск в его глазах, она отвела взгляд. – Не уходи. Ты слышала ее. Выслушай меня.

Не зная, что сказать, она подошла и молча села в кресло у камина. Руки дрожали, и она уронила меч на пол. Рангольд поспешно отпихнул в сторону стоявший рядом зеркальный столик, и придвинул к камину второе кресло. Ши'нтар махнула рукой и уставилась на загоревшийся от ее жеста огонь, избегая встречаться с ним взглядом. "Если он что-то скрыл от меня, значит, у него были на то причины..." Мог ли он действительно любить Катриэля? Бред... Она покосилась в сторону пролома. Образ Лилиан исчез, но яд ее слов остался, разъедая их души. Магесса могла бы найти тысячи способов отомстить, но выбрала тот, что был ей ближе всего.

– Выпьешь еще что-нибудь? – спросил Рангольд, словно боясь, что она вдруг передумает и уйдет. – Или, может, ты голодна?

Она молча кивнула. Может, так ему будет легче. Голода она не чувствовала – слишком велико было нервное напряжение. Рангольд передал ей бокал, полный янтарного яда. Себе он налил два полных бокала и, поставив один из на пол у своих ног, сел в кресло напротив Ши'нтар. Руки его, сжимавшие бокал, едва заметно дрожали.

– Это не имеет значения, Рангольд, – сказала она, не отрывая взгляда от огня. – Кем бы ты ни был... как бы не относился к Катриэлю...

– Проклятье, Ши'нтар, ты же не хочешь сказать, что поверила ей?! – он вскинул голову, впившись в нее взглядом.

Она промолчала, не зная, что сказать. Он оставался ее другом, ее тайя, несмотря ни на что, но, похоже, для него было важно, чтобы она не поверила.

– Когда-то... – начал было он, но прежде, чем смог продолжить, ему пришлось сделать еще один глоток своего жуткого пойла. – Знаешь, я не хотел, чтобы ты знала... – голос его дрогнул, и он опустил голову, стараясь, чтобы она не заметила, чего стоят ему воспоминания. – Не хотел, несмотря ни на что, – произнес он тихо. – Я никогда никому не говорил об этом, Шиа. И не думал, что когда-нибудь расскажу. Но теперь ты должна узнать все, чтобы принять верное решение. Ты единственная осталась в этом мире из тех, кого я когда-то называл другом. Лилиан не могла бы узнать о моем прошлом... и не знала – до того момента, как вывернула мое сознание наизнанку. Но потом... то, что она сделала... Нельзя было причинить мне большей боли никаким другим способом, Ши'нтар... разве что она действительно убила бы тебя... хотя я почти поверил в это. Но то, что она сделала со мной... то, что позволила сделать... – он сглотнул и покачал головой, не в силах продолжать. – Не могу сказать, – проронил он наконец, – что осуждаю какой-либо из видов любви, если выбор сделан партнерами на равных. Но то, о чем она говорила, для меня немыслимо... Если бы только я не был уверен, что она найдет способ рассказать тебе – и всем остальным... проклятье! Ладно... я смогу.

Ши'нтар заставила себя посмотреть на него, а он смотрел на языки огня, лижущие шипящие поленья. За окном сгустились сумерки, и его четкий профиль казался высеченным из темного камня на фоне пламени, но Ши'нтар могла бы увидеть его лицо просто закрыв глаза – ей была знакома каждая черточка, каждый жест... так она думала еще сегодня утром, горя надеждой отыскать его, но теперь он снова стал незнакомцем... и она ловила каждое его слово. Он снова отпил из бокала, нервно передернув плечами.

– Я вырос далеко отсюда – ты и представить себе не можешь, насколько далеко, в огромном мегаполисе, название которого не стоит того, чтобы его помнить, – сказал он, уставившись в бокал. – Вся моя жизнь там не стоит этого. Это был город небоскребов и трущоб, настоящая трансгалактическая гавань, – он повертел бокал в длинных пальцах, разглядывая содержимое на свет. – Я убеждал себя, что кошмар закончился, когда я сбежал оттуда. Я поверил в это! И вот теперь, спустя столько лет, этот кошмар настиг меня... Я не очень ясно излагаю, да? Сейчас... Дай мне, Боже, сил... – Он отхлебнул из бокала. – Мой родной отец исчез, когда мне не было и трех. Не знаю, в чем точно было дело... но он бежал из города, и больше я его никогда не видел. Не могу сказать, что мы жили плохо – не идеально, но денег хватало. Большая часть населения работала в сети – моя мать не была исключением. Обслуживание мегаполиса такого размера – непростое дело даже для управлявших различными сферами искусственных интеллектов, – Рангольд бросил на Ши'нтар быстрый взгляд. – Ты не понимаешь о чем я говорю, да? – он покачал головой. – Я объясню тебе, если захочешь, как-нибудь в другой раз... если он будет. В общем-то это неважно. Я скажу по-другому – городом управляли разумные машины, а люди лишь помогали им. За это всегда неплохо платили. Ладно, – он посмотрел на свои руки, заставляя себя вернуться к рассказу. – Через четыре года мама снова вышла замуж. Я тогда думал, что, может, это и неплохо, хотя я все еще помнил своего отца. Отчим частенько прикладывался к бутылке. Поначалу он вел себя неплохо по отношению ко мне и к матери, но когда напивался – а с течением времени это случалось все чаще и чаще – лучше было не попадаться ему под руку. Мать в таких случаях старалась спровадить меня подальше. Ей самой каким-то образом удавалось справляться с этим ублюдком... возможно, он и впрямь любил ее. Но потом у нее больше не осталось такой возможности. Мне было тринадцать, когда на город обрушилась чума. Смертоносный вирус, убивавший с такой скоростью, что прежде, чем была получена вакцина, он выкосил половину континента. Выживших было немного, и болезнь уродовала их до неузнаваемости. Моя мать умерла через неделю после начала эпидемии. А он выжил. И после этого больше уже не просыхал.

Голос его прервался, и он смог продолжить, только отпив приличный глоток. Бокал опустеп, но он тут же наполнил его вновь, забыв про тот, что стоял на полу. Ши'нтар понимала едва ли половину из того, что он говорил, но переспрашивать не решалась. Она не замечала, что выпила почти все, что было в ее бокале, пока Рангольд не отобрал его, чтобы вернуть полным.

– Его можно было понять, – заговорил Рангольд, вернувшись в кресло. – Понять, отчего у него крыша съехала. Так я думал, лежа в регенерационном саркофаге после того, что он сделал со мной. До чумы он был довольно привлекательным, но после болезни превратился в ходячий кошмар. Ни один пластический хирург не мог бы ему помочь. Ни одна женщина не пошла бы с ним... может, дело было в этом. Правда, довольно скоро в центральном госпитале планеты синтезировали необходимые лекарства и составили программу комплексной коррекции для выживших. Тот вирус разрушал организм на уровне ДНК, внедряясь в каждую клетку. В основном, в клетки внутренних органов, но у некоторых – в клетки кожи и костную ткань. Именно такие и выжили. Можешь себе представить, что это было за зрелище... нет, не можешь... но ладно. Поверь, это был ходячий кошмар, – его передернуло. – Так что я... ах, да... курс лечения требовал как минимум полугодичного стационара, в основном в закрытой капсуле нейрохирурга. Подобная операция стоила немало, но очередь желающих все равно растянулась на годы. Он тоже мог бы скопить достаточную сумму, если бы не тратил все на выпивку и наркотики – он стал принимать галлюциногены, вызывающие сексуальные фантазии, но это, конечно, не могло его удовлетворить. Некоторые не желают ждать... хотят всего и сразу... Он возненавидел меня за то, что я почему-то не заразился и остался прежним. От одной только мысли об этом он приходил в ярость. Но потом он нашел способ... сбросить напряжение. Однажды ночью он заявился ко мне в комнату. Он был в стельку пьян, и к тому же наглотался своих пилюль. Но все равно я не мог с ним справиться. То, что произошло потом... то, что я пытался забыть... впоследствии он стал проделывать со мной довольно часто, каждый раз приговаривая при этом, что так оно теперь и будет, поскольку я порядком задолжал ему и будет только справедливо, если он получит то, что итак ему принадлежит. Несколько раз он приводил с собой двоих дружков – таких же, как он сам. Подумать только... почему такие скоты выжили, когда столько других погибло... – По его лицу катились слезы, но он не замечал их. – Я ничего не мог сделать. Не мог рассказать об этом ни одной живой душе... просто не мог... Мне было тогда пятнадцать... и я замкнулся в себе, выстроил вокруг себя стену, игнорируя все попытки моих бывших приятелей пробиться сквозь нее. Да и что произошло бы, узнай они... Кто-нибудь, наверное, мог бы мне помочь, существуют какие-то социальные службы... но я... это было немыслимо, рассказать кому-то! Я пытался сопротивляться, но он умел застать меня врасплох – обычно, когда я спал, и даже после болезни он был намного сильнее меня. Так продолжалось какое-то время... несколько месяцев, наверное... пока однажды я не понял, что больше не могу этого вынести. Я спрятал у себя в комнате нож, и когда он в очередной раз явился ко мне, нажравшись своих пилюль, я попытался его прикончить. Напрасный труд... умение драться никогда не входило в число моих талантов... Он отобрал у меня нож и избил меня так, что я неделю не мог пошевелиться. Естественно, он и не подумал вызвать мне врача, – Рангольд нервно усмехнулся, смахнув слезы с ресниц. – Зато, ударив его ножом, я уж точно заслужил наказание, разве нет? Так что он делал со мной все, что хотел. Мне уже было все равно – я пребывал в каком-то странном состоянии "между" – между жизнью и смертью или, может, между разумом и безумием... и он, наверное, убил бы меня в итоге. Думаю, мозгов у него в башке к тому времени уже просто не осталось. Но один из его дружков, заглянувший как-то к нему с бутылкой, когда он предложил ему меня после их обычной дозы, увидев меня, понял, что дело пахнет камерой смертников. Он быстренько нашел предлог, чтобы смотаться и, отправившись восвояси, тут же позвонил в полицию. До сих пор не могу понять, как ему удалось протрезветь настолько, чтобы додуматься до такого. Видать, хорошо я выглядел... Так или иначе, но я попал в больницу, а мой дражайший отчим, увидев полицейских у себя под дверью, охотно открыл им и оказал сопротивление, использовав все, что попадалось ему под руку. Они могли бы спокойно пристрелить его, но прежде, чем они на это решились – все-таки, жертва чумы, а меня они тогда еще не видели, он выпрыгнул из окна. Этаж был сто одиннадцатый... хочется надеяться, что он протрезвел к тому времени, как его гнилые мозги размазались по асфальту. Я узнал обо всем этом от одного из тех полицейских, когда пришел в себя – а врачи впервые позволили мне это сделать примерно через две недели. И когда я понял, что выжил, то понял и то, что изменился. Сошел с ума, возможно, как они говорили. У меня появились странные идеи, но одновременно я ощутил в себе силу, необходимую для их воплощения в жизнь – ту силу, которая в действительности и позволила мне выжить. Мой дар. Оставаться в городе – или даже на планете – было выше моих сил. Так что я решил поискать себе мир получше.

Он умолк, пытаясь справиться с собой. Ши'нтар, потрясенная услышанным, протянула руку, чтобы коснуться его руки, и он, неожиданно соскользнув с кресла, спрятал голову у нее на коленях. Она осторожно погладила его по волосам, удивляясь тому, какие они мягкие. Из его груди вырвалось сдавленное рыдание в ответ на ее прикосновение, и Ши'нтар поспешно убрала руку. То, о чем он говорил, казалось невозможным. Она поняла достаточно из его рассказа, хотя многие слова не имели для нее смысла. Так не могло быть, такого не должно было случиться... с ним. Только не с ним! Сердце Ши'нтар болезненно сжалось... но она не знала способа облегчить его боль... кроме тех, что применяют кайли.

– Чуть позже я пытался покончить с собой, но не смог... – прошептал он, не поднимая головы. – Я был один... и я себя ненавидел. Калейдоскоп чужих миров, куда я попадал случайным образом, помогал мне выжить, но не сохранить рассудок... Я тогда почти не спал, но разве это имело какое-нибудь значение? Мне хватало и нескольких часов отдыха. Потому что это, в основном, был спокойный здоровый сон, а не то полубредовое состояние, в которое я впадал дома. Но у меня нигде не было друзей, и я не мог заставить себя доверять людям... даже если они относились ко мне очень хорошо, – он горько усмехнулся. – А потом как-то раз я вновь открыл Путь между мирами – и оказался в мифическом Этравене. Узнав о том, как именно я попал на планету, они решили научить меня путешествовать осознанно. Я провел там несколько очень долгих лет, а завершив обучение поспешил сбежать. Сюда, на Озамену, мир из древних легенд. Этравен... оказался слишком холоден даже для меня, избегающего любых проявлений чувств. Так что я решил посмотреть на мир, созданный кайли, мир, наполненный эмоциями. Я провел какое-то время путешествуя по Озамене, и решил, что мне нравится. Ну а потом... я приехал в Айрнрод, чтобы официально стать Мастером – и встретил Лилиан. Я был поражен и впервые в жизни влюбился. Мне казалось, она могла бы исцелить меня. И я верил, что так оно и было, до тех пор, пока она не изменила мне впервые... а это произошло довольно скоро.

– И ты решил, что дальше бежать некуда? – спросила Ши'нтар тихо. – Что дело в тебе?

Он кивнул, и некоторое время они просто молчали, глядя в огонь.

– Ши'нтар? – он коснулся ее руки.

– Я все еще здесь, – отозвалась она, возвращаясь к реальности.

– Ты прежде ни о чем меня не расспрашивала, и я был благодарен тебе за это. Если бы ты знала, как благодарен. Если бы только я встретил тебя раньше... боги знают, как я боюсь ошибиться еще раз.

Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. Взял ее руки в свои, и она невольно опустила глаза. Манжет его шелковой рубашки чуть-чуть сдвинулся, приоткрыв запястье. И Ши'нтар замерла, не в силах отвести взгляд от вспухшей багровой полосы, ярко выделявшейся на загорелой коже.

– Рангольд... – прошептала она с ужасом.

Он проследил за ее взглядом, и тотчас отдернул руки. Помедлив мгновение, Ши'нтар снова взяла его за руку и осторожно расстегнула манжет. Он не сопротивлялся, и больше не смотрел на нее. Они были на обоих его запястьях – воспаленные глубокие раны. Как же ему должно быть больно! Он снял бинты и одел рубашку с длинным рукавом – чтобы она не заметила?.. Но почему? Да и откуда ему было знать, что она придет? Или... он просто делает вид, что этого нет...

– Что это, Рангольд? – спросила она тихо. – Кто это сделал? Она?

Пока он молчал, в ее голове проносились мысли одна мрачнее другой.

– Ши'нтар... – прошептал он, не поднимая глаз. – Это то, о чем она говорила, но я... я не хочу говорить об этом. Пожалуйста, не надо. Прошу тебя. Довольно с меня...

– Знаешь, Ран, – проговорила Ши'нтар еле слышно, – она ведь найдет способ сообщить мне... и другим.

На этот раз он посмотрел на нее, а потом медленно кивнул и залпом допил оставшуюся в бокале жидкость.

– Хорошо, – проговорил он, опуская голову и отодвигаясь от нее. – Если ты действительно хочешь знать... Пусть так. Ты знаешь, как Лилиан относится к физической близости. Для нее это не просто способ получить удовольствие. Это ее оружие, так же, как и ее талант Принудителя. Как выяснилось, несмотря ни на что, ее взбесил тот факт, что я перестал обращать на нее внимание. Она притащила меня в этот дом, оставив тебя Охотнику. Не знаю, где она нашла это порождение мрака...

– Нет, – сказала Ши'нтар.

– Нет? – он вскинул голову. – Что – нет?

– Он не был порождением мрака, – сказала она, вспомнив печальный взгляд золотых глаз, так похожих на ее собственные.

– Он был рожден для того, чтобы стать убийцей.

– Я расскажу тебе о нем, если захочешь, – сказала она, тяжело вздохнув. – Но поверь, все не так просто, как кажется. Ты же видишь, я жива.

– Хорошо, – сказал он, помедлив. – Не понимаю только, почему из всех нас Охотник выбрал именно тебя.

– Потому, – произнесла Ши'нтар, поймав его взгляд, – что я та, за кем его послали.

– Ты... но ведь ты выросла на Озамене, и ты не похожа на кайли... хотя твои более, чем странные способности... вот, значит, что они такое?

Ши'нтар открыла было рот для ответа, но он помешал ей заговорить.

– Нет, – сказал он прежде, чем она успела сказать хоть слово, – ты ведь все еще не знаешь, что это такое, – он бросил взгляд на свои изуродованные запястья. – Закончим одну историю, прежде чем начинать новую... или я не решусь на это. Итак, когда мы оказались здесь, и я понял, что я – это все еще я – с большим удивлением, честно говоря, она сказала мне, что наконец-то знает, что мне нужно. Она узнала все, о чем я тебе рассказал, и даже больше – все мои мысли и чувства, все, что я пережил тогда... Но когда она сказала мне об этом, я не ждал ничего подобного... нет, только не того, что произошло. Хотя, наверное, должен был предвидеть. Зная ее характер... она сканировала меня настолько грубо, насколько это вообще возможно. На грани убийства, на грани полного уничтожения личности... разве могло хоть что-нибудь остаться для нее недоступным после этого? Я был в ее власти. Мы отправились в спальню – ну куда же еще? – причем мне казалось, что так оно и должно быть. До тех пор, пока внезапно не почувствовал, что засыпаю. Я пытался бороться со сном, но безуспешно. Никогда еще она не контролировала меня настолько полно. Последнее, что я услышал перед тем, как окончательно отключился, был ее смех. Когда я проснулся – прошло наверное, больше часа – то обнаружил, что лежу лицом вниз на каменной плите... а мои руки и ноги привязаны к кольцам, вбитым в нее. Я попытался освободиться, используя силу, но не смог. Тогда я позвал Лилиан – о, я готов был на все, что угодно в тот миг. Полагаю, она наслаждалась моментом. Мне никто не ответил, но я почувствовал, что в комнате есть кто-то еще. И тогда мне стало действительно страшно. Не знаю, можно ли это описать... Я вновь стал подростком, неспособным себя защитить, а рядом со мной стояло чудовище из моих кошмаров... Меня охватила паника – я словно перенесся назад во времени, все, что я так старался забыть, воскресло в один миг, словно и не было всех этих лет... всех этих стен, что я выстроил. В комнате было темно, но теперь я был уверен, что я не один. Я задыхался – от ужаса, от ожидания... мне не хватало воздуха. Я снова позвал Лилиан – словно безумный, я выкрикивал ее имя снова и снова, а потом попробовал вырваться. Об этом нечего было и думать – веревки были завязаны намертво, но я продолжал – просто не мог остановиться! Я чувствовал боль, когда веревки врезались в кожу, но ужас был сильнее боли. Потом я услышал чье-то тяжелое дыхание, почувствовал чужие руки на своем теле... а потом что-то просвистело в воздухе, спину обожгло, словно огнем... она решила добавить свои нюансы к моему прошлому. Не знаю, сколько времени это продолжалось... Кажется я кричал, умолял их прекратить, но все было бесполезно. Я мог орать сколько угодно – никто не услышал бы меня... кроме тех, кому это доставляло удовольствие. Как и тогда, много лет назад, я был абсолютно беспомощен... Сейчас даже больше, чем тогда! Я, Маг Этравена, Мастер!

– Но почему ты не использовал свою силу? – спросила Ши'нтар, с трудом справившись с охватившей ее дрожью.

– Не мог, – он бросил на нее быстрый взгляд. – Лилиан, конечно, была там и связала мой разум так же, как и тело. Но я все понимал, все чувствовал и слышал. Именно тогда я понял, почему она сохранила мне рассудок – как иначе она могла бы насладиться местью? Моя беспомощность, боль, унижение и бессильная ярость – что могло бы порадовать ее больше? Но для этого я должен был осознавать все, до последнего слова, чувствовать все, до малейшего прикосновения. А когда ее рабы закончили со мной, она просто ушла, забрав их с собой и бросив меня здесь. Она освободила меня, смеясь. В тот момент я ничего не мог бы ей сделать – всей моей ненависти было недостаточно для того, чтобы дать мне необходимую для этого силу... после всего... – он сжал кулаки, его щеки пылали от стыда и гнева, а глаза казались почти черными. – Я остался один. Камень подо мной был залит кровью... и не только... это было последнее, что я запомнил, перед тем, как потерял сознание. Когда я пришел в себя было уже далеко за полдень – в окна под потолком лился солнечный свет. К вечеру я наконец выбрался из подвала. В доме никого кроме меня не было.

– Но почему ты остался здесь? Что, если бы она вернулась?

– Она не вернется, – он покачал головой. – Она проделала со мной все, что пожелала, как и обещала. Времени ей хватило. Она не любит повторов... иначе ты не говорила бы со мной сейчас. А уйти... Сначала я просто не мог этого сделать. Я доплелся до ванны – благо, она здесь есть, и немного пришел в себя, лишь когда вода попала мне на спину. Потом проспал всю ночь и большую часть утра. Попытался поесть, но не смог, вернулся в спальню и провалялся там весь остаток дня. Я думал о том, станете ли вы меня искать, и не знал, хочу ли я этого... смогу ли я, – он закрыл глаза и помотал головой. – Я не знал, что мне делать. Лишь когда ты вошла, я понял, как мне хотелось увидеть тебя. Но если бы я знал, к чему это приведет, я прогнал бы тебя.

– Но... почему?

– Почему?! – он вскинул голову, глаза его горели. – Потому что я сам себе отвратителен! Это... это... я передать не могу, насколько омерзительное чувство испытываю!

– Ран...

– Нет, постой... не говори ничего. Ты кайли... это все объясняет. Говорят, Изменчивые способны исцелять души... Именно это я и ощутил, встретив тебя впервые, еще не зная ничего о твоей природе, но я не хочу, чтобы... или нет, хочу... Шиа, я...

Она быстро приложила ладонь к его губам, помешав ему договорить. Он поднял голову и посмотрел на нее. И один этот взгляд сказал ей больше, чем он мог бы выразить словами. Он потерял уверенность в себе, почувствовал себя изгоем, неприкасаемым – и Хиар знает, что еще пришло ему в голову! Но главное, он ожидал, что все отвернутся от него, как от прокаженного. И оставить его сейчас одного означало подтвердить это нелепое убеждение. Возможно, он был прав, и в ней всего лишь говорил инстинкт кайли, неспособных пройти мимо израненного сознания – сейчас это не имело никакого значения. Ши'нтар подумала о том, что собиралась уйти вместе с Дамиром – уйти и, возможно, не вернуться, и ей стало страшно. Что он мог бы сделать тогда?

– Я устал, – сказал он внезапно, подтвердив ее худшие опасения, – так устал... я считал, что этот мир стал мне домом, но теперь... я не хочу жить с этим. Мне просто хотелось увидеть тебя еще раз...

– Ран... – прошептала она, – ты не можешь уйти.

– Не могу? – переспросил он удивленно. – Шиа, я... для чего мне жить? Я все потерял, и ты уйдешь... ты вернешься к Даини и забудешь обо мне.

– Как ты мог подумать, что я изменю свое отношение к тебе? – спросила она, сжав его руки в своих и стараясь не закричать от боли при звуке имени того, к кому она больше никогда не сможет вернуться.

Он не может, нет... он нужен ей, он – единственное, что у нее осталось... Рангольд посмотрел на нее.

– Чем я заслужил все это? – прошептал он, и в его глазах заблестели слезы. – Тогда – и сейчас... неужели я и без того мало отдал ей? Почему она отвернулась от меня – тогда, в самый первый раз? Почему так поступила со мной? Или все дело в том, что моя любовь не могла дать ей того, что она хотела? Она знала стольких мужчин... скажи мне, все дело в этом?

– Но... Ран, – пробормотала она, смутившись, – я же не знаю, как... какой ты...

Он вдруг улыбнулся сквозь слезы.

– Каков я в постели? – договорил он вместо нее.

– Да...

– Ну, у тебя ведь была возможность это выяснить.

– Нет.

– Нет? Была.

– Рангольд...

– Можно я кое-что спрошу у тебя? – перебил он внезапно. – Но только если ты решишь ответить, скажи мне правду.

– Хорошо, – отозвалась, предчувствуя, что ответ дастся ей нелегко.

– Ты могла бы... полюбить меня? Хотя бы как кайли, если не как человек? Это возможно?

На мгновение Ши'нтар лишилась дара речи. Нет, такого она не ожидала. Как кайли... Но дать сочувствие и не дать любви... как раз для кайли это практически невозможно. Он должен был понимать это лучше, чем кто-либо другой... или, может быть, она не поняла, о чем он говорит? Тайя... она готова была отдать ему все свои силы – лишь бы этого оказалось достаточно. Но полюбить... как она могла бы? Каждый раз, закрывая глаза, она видела лицо Катриэля, его улыбку, его глаза...

Рангольд не отрывал взгляда от ее лица, читая малейшие оттенки ее настроения, как умел только он один. И она видела, что он примет любой ее ответ. "Он не знает ничего о том, что произошло после того, как Лилиан схватила его, – напомнила она себе. – Ничего об Охотнике... ничего о Катриэле".

– Не могу сказать с уверенностью, что я уже не люблю тебя, Ран, – проговорила она наконец.

Он, конечно, разгадал ее уловку.

– Я имею в виду – не как друга, – пояснил он нетерпеливо.

– Рангольд, ты не понимаешь о чем... – начала она, но слова внезапно замерли у нее на губах.

За спиной Рангольда возникло бледно-фиолетовое свечение. Он все еще смотрел на нее и не видел, как из воздуха материализовался высокий незнакомец в облачении воина-кайли – короткой юбке из похожей на мягкий металл ткани и сандалиях из того же материала, ремни которых оплетали его стройные ноги до колен. Его кожа была чернее ночи, а глаза отливали золотом. Длинные вьющиеся волосы, такие же темные, как его кожа, были распущены и касались талии. За спиной висел длинный меч. Воин встретился взглядом с Ши'нтар, и, прежде, чем успела понять, что именно делает, она отрицательно качнула головой, а пальцы ее левой руки сложились в знак у центра груди. Морфинг.

Пришелец понял ее лучше, чем она сама. Проследив за ее взглядом, Рангольд стремительно обернулся, но увидел не воина, а существо, лишенное явных признаков пола, в угасающих отсветах ультрафиолета.

Кайли сделал неуверенный шаг вперед и, покачнувшись, сдавил виски ладонями. Рангольд вскочил, едва не опрокинув кресло Ши'нтар, и в ужасе попятился от него. Ши'нтар покачала головой, и кайли замер на месте. Ее движение не укрылось от Рангольда.

– Что это такое? – выдохнул он, глядя на Ши'нтар. – Я подумал было, что слишком уж перебрал... но ты тоже его видишь? Ведь видишь?

Ши'нтар молча кивнула.

– И что... кто... что оно такое?! Нет, не может быть, – пробормотал он, слегка протрезвев от потрясения, – это же не... Кайли! Откуда, демон побери, он взялся?

– Очень уместное проклятие, – усмехнулась Ши'нтар, отметив, что, несмотря на трансформацию кайли, Рангольд все же сказал "он". Похоже, жертва была напрасной. – Они умеют бродить между мирами. Так же, как и ты сам.

– Но здесь, сейчас?! Что он здесь делает?!

– Спроси его сам. Но, полагаю, это наилучший ответ на все твои вопросы о кайли и их возможностях, – произнесла Ши'нтар тихо.

Рангольд, вздрогнув, отвернулся от нее, заставив себя взглянуть на пришельца, который спокойно ожидал продолжения, пока Ши'нтар гадала, насколько сильно он оскорблен словами Рангольда... и насколько сильно Рангольд оскорблен ее словами.

– Кто ты? – спросил Рангольд, и голос его предательски дрогнул.

– Марайя Изар эрДжаэль, – отозвался кайли, глядя на него своими сияющими золотом глазами. Они не были полностью золотыми, как у Охотника, а черный зрачок был вертикальным, словно у кошки. Тончайшие паутинки темноты разбегались от него к уголкам глаз.

– Джаэль, – повторил Рангольд задумчиво.

– Кайли обычно пользуются первым именем, – подсказала Ши'нтар, наблюдая за пришельцем.

– Он может звать меня, как пожелает, тайя, – улыбнулся Марайя, и у нее неожиданно прервалось дыхание.

"Тайя", сестра-брат, Близкий Духом. Ну, они и должны быть похожи, если Марайя эрДжаэль именно то, что она о нем думает. Те-нха для нее... се-нха для Рангольда?

– Почему ты пришел сюда? – спросил Рангольд, немного успокоившись.

– Потому, что ты позвал, – ответил кайли, в свою очередь разглядывая его.

– Никого я не звал! – огрызнулся маг немедленно.

Марайя молча улыбнулся, прищурив золотые глаза. А потом оба посмотрели на Ши'нтар.

– Но ты ведь хотел утешения от кайли, – сказала она, чувствуя себя не слишком уютно под их взглядами. Совсем неуютно.

– Если я и хотел утешения от кайли, – вспылил Рангольд, – то лишь от той, что уже была здесь! Разве ты не знаешь...

– Но она не может дать тебе того, о чем ты просишь, – возразил Марайя мягко.

Его мелодичный голос мог принадлежать как мужчине, так и женщине, так же, как и черты лица. Интересно, остановил ли он трансформацию сам, пожелав предстать перед Рангольдом в своем единственно-истинном облике, или ему просто не хватило сил ее завершить? Ши'нтар могла представить, чего ему стоил морфинг с такой скоростью в мире Озамены. Кайли ушли отсюда, когда им перестало хватать энергии местного светила. Они не стали пытаться повлиять на звезду (хотя, конечно, могли бы) желая сохранить результат своих трудов – Озамену, изменчивый мир. Они просто избрали для себя новую родину, осененную ослепительным сиянием Оллы. Марайя, только что завершивший межпространственный переход, никак не мог сохранить достаточное количество энергии для того, чтобы проделать все необходимые изменения в своем организме быстро и безболезненно. И тем не менее, заметив знак, он не колебался ни секунды. Нотки усталости, прозвучавшие диссонансом в музыке его голоса, сказали Ши'нтар более чем достаточно о его состоянии. Но Рангольд вряд ли стал бы с ним разговаривать, если бы он остался мужчиной. Если даже Дамир вызвал у него приступ ярости... кстати, что же он ничего не сказал о Дамире?