Текст книги "Не искавшие приключений (СИ)"
Автор книги: Дикая Яблоня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)
Увы, совсем близко к дому Зи по чердакам мы не подобрались, пришлось выйти наружу. Но зато мы проникли за ограждение. Ай да мы!
– Опять вы! Барышня Ронда, барышня Горшковиц, это уже дурная традиция какая-то!
Зи пискнула и попыталась сбежать, но констебль Янсон преградил ей дорогу.
* * *
В этот раз он не выглядел дружелюбным, как во время совместного чаепития. Нужно было спасать подругу.
– Крышка! То есть, рамка! – выпалила я, оттеснив Гортензию за спину.
«Ага, вот теперь констебль озадачен. Кажется, даже готов сменить гнев на милость.»
– Сами сообразили?
Это было почти обидно. Я не преминула отыграться:
– Сами. Но, раз уж вы спрашиваете, с логическими рассуждениями нам помогла Карнеола Миллер! Ах, да, для вас она, кажется не авторитет?
Констебль Янсон вздохнул и покачал головой:
– Барышня Авла, вы никогда не задумывались, от кого она узнала все тонкости детективного дела? Разумеется, инспектор давно понял, что часть шкатулки осталась в доме. Ее пропустили. потому что артефакт неактивен. Обидчиков вашего брата, – он кивнул Зи. – поймали. Как раз сейчас обе части шкатулки готовятся совместить, опечатать и вывезти. Ладно, идемте скорей за вторые щиты. Раз уж вы здесь, сможете увидеть, как все закончится.
* * *
Вторые щиты – это вам не крашеные доски обычного заграждения. Освинцованные, покрытые рунами, высотой в человеческий рост, снабжены бойницами – настоящая передвижная крепость. За этим периметром маги работают только в специальных костюмах.
Трое таких магов – гибкие доспехи и шлемы сияют защитными символами – стояли рядом со щитами, четвертый как раз спустился по лестнице. Бережно, словно тончайший хрусталь, он держал в руке деревянную рамку от детской картинки. Другой маг шагнул к нему и протянул на ладони шкатулку.
– Что делает этот олух?! – гневно воскликнул голос, показавшийся мне знакомым. Ах, да. На такой серьезной операции глава Института Магии должен присутствовать лично. Разумеется, я знала его, они с отцом тесно сотрудничали, когда дело касалось артефактов третьего и четвертого уровня. Вот только господин декан был теоретик, а мой отец – практик, пока теоретики листают пыльные фолианты, практики-подмастерья рискуют жизнью. У меня не было ни единой причины симпатизировать де Стеррэ. И плевать, что выбор Карнеолы Миллер популярен у дам по сей день. Не люблю пухлых, рыжих и скользких.
Маг, забравший обе части артефакта, тем временем совместил их – кажется, все шло, как задумано. Затем он снова открыл шкатулку, и стал нажимать символы на ее сторонах. Остальные трое магов промедлили две или три секунды, прежде чем бросились к нему, но этого оказалось достаточно.
Людей просто втянуло в шкатулку, как дым.
Все еще держа артефакт на ладони, маг снял шлем. Совсем молодой и очень испуганный, он оглядывался по сторонам. казалось, высматривая кого-то. Или что-то. Что-то ужасное, что прячется у него за спиной. Вот только там было пусто.
– Я… не хочу, – выдавил он сквозь зубы. – Не хочу это делать. Они… приказали.
Шкатулка упала на землю. Рядом за ней рухнул маг с арбалетным болтом в глазу. Зи жалобно вскрикнула. Обернувшись, я поняла, почему ей так плохо: ее шокировал не труп, не артефакт – Ларс с арбалетом. Его действия было понятны, оправданы, и все-таки – вызывали ужас. Такова она – работа "ищейки магов": останавливать зло любой ценой.
И что самое ужасное, убийство оказалось бесполезно: шкатулка по-прежнему оставалась активна. Мертвое тело сплющилось, странно искривилось, словно бумажный лист, и втянулось в нее.
Либо поговорка "У страха глаза велики" – это обо мне, либо проклятая шкатулка только что увеличилась в размерах.
* * *
– Дайте костюм! – приказал де Стеррэ и через несколько мгновений ушел за щиты. Шлем он держал под мышкой.
«Какие мы храбрые! Хотя, о чем я. Очевидно же, что стандартная защита здесь была лишь для протокола. Мог вообще не выпендриваться. И что теперь делать – бежать прочь с истошными воплями?!»
Кому – как, а мне этого хотелось ужасно. Судя по лицу Зи – ей тоже. Вот только смысла в это, увы, не было.
Наверное, я чудовищно легкомысленная. Какая-то моя часть просто не желала признавать, что все мы умрем в любую секунду.
В шкатулку за это время втянулось несколько камней, потом – улетела ограда клумбы. Противно скрежеща, из земли вывернулась скамейка и отправилась следом. Артефакт становился все больше.
Высокий темноволосый мужчина в длинном пальто присоединился к де Стеррэ. Тот рявкнул, почти сорвавшись на визг:
– Какого черта ты делаешь?
Инспектор Тервюрен выплюнул зубочистку и проследил за ее полетом в небытие.
– То же, что ты, дружище.
– Это не твоя компетенция, так что будь добр – не мешай мне!
– А ты не звезди, – это было сказано негромко, но очень весомо. Не смотря на весь ужас ситуации, я хихикнула. Кажется, приближалась истерика.
Их план был очевиден: кто-то должен войти и закрыть артефакт изнутри. Кто-то, несущий за все ответственность. Кто-то, подходящий для этого – не живой, и не мертвый.
Ларс скрипнул зубами, и я с вновь накатившим ужасом поняла, кто поможет храброму инспектору вплотить его план. Гортензия тихо заплакала.
«Милосердное Сущее, пожалуйста, помоги…»
– Эй, куда! Дамочка, мне плевать, что вы – почетный констебль и прочее. Нельзя, говорю!..
– Олли? Ты-то что здесь забыла?! – вот теперь даже невозмутимый инспектор был явно взволнован. Де Стеррэ просто вытаращил глаза. Ларс вдруг шагнул ближе ко мне, коснулся моих запястий…
– Констебль, что вы себе позволяете?!
– Не позволяю вам, барышня Ронда, совершить очередную глупость. Я прям вижу, как вы бросились их выручать. Сделайте одолжение – подержите подругу: у меня только одна пара наручников.
«Как он может быть таким… таким… хладнокровным?! Совсем как его босс!»
Тем не менее, я подчинилась, схватив Гортензию за руки – очень вовремя. Она явно хотела бежать и разыскивать близких.
Инспектор попытался остановить незваную гостью, но она ловко от него ускользнула. Подобрала с земли крышку шкатулки:
– Как знала, что вам пригодится моя помощь.
– Карнеола, не делай глупостей! – это наконец очнулся господин ректор.
– Месяц, Флориан. Целители дали мне месяц самое большее – два, – она повернулась к щитам. – Что-то мне подсказывает: две храбрые и умные девушки слышат меня. Помните, мои дорогие: истина стоит того, чтобы за нее бороться.
Карнеола Миллер шагнула внутрь артефакта. Ларс повалил нас с Гортензией на землю, закрывая собой…
* * *
Ничего не взорвалось. Не прогремел гром, не сверкнула молния. Даже простенькой вспышки не было. Артефакт исчез без следа, а вместе с ним – человек, который был мне дорог почти как родители.
– Аль, миленькая, очнись! – Зи трясла меня за плечи. Ее голос доносился издалека, словно она тоже ушла в какой-то другой мир. Кто-то что-то делал с моими руками, потом сказал: "Мне очень жаль, барышня Авла! Правда!" Гортензия обняла меня и потянула за собой:
– Кажется, я знаю, что может тебя утешить.
«Вряд ли. Но спасибо, что пытаешься. Ты – настоящий друг!»
Ликвидаторы снимали костюмы, загружали щиты в фургоны. Зи подошла к ним и вежливо кашлянула.
– Молодой человек, извините…
Никакой реакции.
– Молодой человек! – повысила она голос. – Да-да, вы, симпатичный, я к вам обращаюсь!
Повернулись четверо. Гортензия выбрала мага без прыщей и очков, проникновенно взглянула ему в лицо:
– Не объясните мне кое-что? Эта дама, которая тут пропала, она ведь точно вернется? – и подарила магу самую сногсшибательную из своих улыбок.
Молодой маг без очков и прыщей, зато со скобками на зубах, просиял. С энтузиазмом он принялся объяснять Зи теории струн, клавиш и прочее, что звучало, как полная галиматья. Зи кивала, делала большие глаза, восклицая "Надо же!", "Вы подумайте!" и "С ума сойти!"
Я вдруг поняла, что тоже улыбаюсь. На душе действительно стало легче.
Нужно верить в лучшее. Если все пойдет так, как надо, однажды Королева Детектива появится снова.
Может быть, в нашем мире, может быть – в каком-то другом.
Интерлюдия 3
Чучело химеры из Новых Пределов выглядело даже нелепее, чем обычно: хозяин кабинета засунул ей в левую пасть мундштук. Получилось, что левая голова курит, а правая скалится, не одобряя ее. Квинтон Тервюрен усмехнулся: он поддерживал правую. Ищейка с одышкой – не ищейка, даже если больше не бегает сам, а посылает других. Инспектор откинулся в кресле, признав, что в комфорте и роскоши друг по-прежнему сильнее его. Не то, что в шахматах. Встать из такого кресла стоило только по очень веской причине.
– Выпьешь? – спросил Флориан де Стеррэ.
– Пива, – был лаконичный ответ. Через пару мгновений инспектор вздохнул и все-таки уточнил:
– Нормального, а не вишневой ерунды для детишек.
Он протянул руку. Покачиваясь, словно сама успела наклюкаться, прилетела бутылка Габришского Особого и опустилась ему в ладонь. Тервюрен снова вздохнул. Даже такой сильный маг, как де Стеррэ, способен левитировать предметы всего на несколько шагов. Магия покидает мир, и ничего с этим не сделать. Теоретически, ему следовало радоваться: меньше магии – меньше проблем. На практике легче не становилось, должно быть, проблемы просто любят его.
Ах, да, вот еще одна.
Бутылка оказалась закрыта. Мелкая выпендрежная месть друга за то, что не стал пить его заморские вина.
Инспектор неторопливо встал, подошел к химере и сорвал крышку о коготь. Чучело вздрогнуло и бросило курить. Тервюрен одобрительно хмыкнул.
– Сколько раз я просил!.. – Флориан де Стеррэ едва не трясся от возмущения: бесценный экземпляр, возможно, последний, да еще добытый им самим, был его гордостью много лет. Обращаться небрежно с чучелом имел право только хозяин.
Впрочем, гость всегда думал иначе.
– Девяносто один, – сообщил Тервюрен, снова располагаясь в кресле. – Этот – девяносто второй.
Он покатал бутылку в ладонях и поднял ее:
– За Олли! Где бы она ни была.
Глава Института Магии помедлил, но все же ответил на тост, приподняв изящный бокал. Резко поставил его на место, расплескав содержимое
– Она никогда, никогда никого не слушала!.. – его голосе больше не было обычных властно-скандальных нот. Только искреннее горе невосполнимой потери.
– Что за черт, Флокс? Почему ты говоришь о ней в прошедшем времени? Если все пойдет так, как надо, Карнеола вернется живая и здоровая. Просто мы до этого не доживем.
– Ключевое слово здесь "если", и я просил не поминать в этих стенах мое прозвище! – скандально-властные интонации вернулись из краткосрочной ссылки.
– Отпустило? – снова усмехнулся инспектор, отставив бутылку в сторону. – Хорошо, – он посерьезнел. – Теперь – о деле. Выяснили, из-за чего съехала черепица у одного из твоих? Кто такие они?
Глава Бергюзского Института Прикладной Магии развел руками
Инспектор Квинтон Тервюрен никогда не страдал избытком оптимизма, но даже ему пришлось признать: дела плохи. А еще этот подонок из окрестностей Белого Храма. Не его компетенция – всего лишь убийца, кромсавший шлюх без лицензии, ни намека на черную магию, никаких признаков жертвоприношений. Но кто знает… Что-то в последнее время слишком много странного поведения, покушений, маньяков и чокнутых. За долгие годы работы в специальном отделе Тервюрен увидел достаточно, чтобы верить в самые невообразимые вещи. Но не в случайные совпадения.
Глава 4. Такая разная истина. Часть 1
На похороны мы не пошли. Для нас она не умерла. Но многие были настроены гораздо пессимистичнее, и на Земле Закатной – старейшем кладбище Бергюза, в писательском некрополе, появился новый памятник – над пустой могилой. Пока что – временный камень с портретом, позднее собирались поставить скульптурное изображение.
Так написали "Вести", а еще – что на похоронах присутствовали только друзья и поклонники. Если у Королевы Детектива и была когда-то семья, никого подобного там не заметили.
– Вот она будет смеяться, когда вернется! – беззаботно улыбнулась Гортензия, накрывая стол к завтраку. – Аль, кончай портить глаза, лучше помоги мне.
Беззаботность в ее голосе была довольно искусственная, но я охотно послушалась, бросив газету в ящик с растопкой. Сегодня – очередь Зи дежурить по дому, значит – завтрак будет больше чем просто съедобный. Он заслуживает чистой скатерти и красивой посуды.
Посреди стола стояла ваза с поздними астрами – последними в этом году.
– Не боги весть что, – вздохнула Гортензия, пригладив лепестки на темно-бордовой, – Но, думаю, ей бы понравилось.
Еще едва только рассвело, ветер заставил ежиться, поднять воротник и надвинуть шляпку поглубже. Хорошо, что мы догадались завернуть цветы в несколько слоев бумаги. Зато в омнибусе было свободно, не пришлось мерзнуть на втором этаже. Не нужно беспокоиться, что помнут букет.
Зи сражалась с сумкой, безуспешно пытаясь закрыть.
– Это что – кухонный нож?!
– Ага, – рассеянно отозвалась подруга, – замотанный в кухонное полотенце. Кто-то же должен думать о безопасности, когда по городу разгуливает маньяк.
– Но Зи, его видели далеко от кладбища, даже не на левом берегу.
Гортензия нахмурилась:
– Помню, что неподалеку от Белого Храма. И кто из нас – лучший знаток детективов? Это чокнутый убийца, а не торговец каштанами, чтоб отжимать у других маньяков выгодные места и цепляться за них. Лучше бы кое-кто не занудствовал, а прихватил полкирпича в носке. Или утюг.
Я представила, как прохожу мимо ванЛюпа, помахивая кирпичом в носке. Зи, судя по ее лицу, – тоже.
Пожилая дама в трауре, сидевшая напротив, смотрела на нас крайне неодобрительно. Пришлось кусать губы еще минут десять, прежде чем выскочить из омнибуса и расхохотаться.
День сразу стал чуточку теплее, и даже черная мраморная арка Земли Закатной не показалась гнетущей.
Мы приехали не на могилу – только дать знак дорогому нам человеку, что помним его и ждем.
* * *
По дороге к некрополю я размышляла, как бедненько будет смотреться наш букет на фоне всех прочих. Меркантильные мысли вылетели из головы, когда я заметила у ограды худощавую фигурку в черном пальто и шляпке, окутанную клубами табачного дыма.
«Эх. А мы так надеялись постоять там одни.»
– Гм! – сказала Гортензия и полезла в сумку.
– Зи! Маньяк ведь мужчина.
– Уверена? Ну, ладно… – или мне просквозило мозги, или в голосе подруги были нотки разочарования.
– Доброе утро! – сказали мы хором, и слаженно помахали руками, изображая приветствие. Смотрелось невероятно глупо, зато разогнали дым. Женщина обернулась. Если я и не уронила челюсть на землю, так лишь потому, что забыла, как это делать.
– Г-госпожа Викс?
Преподавательница науки о поведении окинула нас хмурым взглядом и затушила окурок об ограду могилы. При всем моем глубочайшем уважении к ней, это было непозволительно, просто грубо. И возмущение точно отразилось у меня на лице.
– Имею полное право… – буркнула Цинтия Викс, хмуро оглядывая меня. – …барышня Ронда, – закончила она, и голос ее не стал теплее. Почувствовав себя лишней в этой нерадостной сцене, Зи забрала букет и бочком удалилась в сторону. Сердце отсчитывало удары, а я все смотрела на любимого преподавателя.
Порой очевидные вещи так очевидны, что просто не желают казаться реальностью. Не могут. Не имеют право. Например, тот факт, что два человека, чье мнение для тебя бесценно, настолько похожи. Как сестры. Просто ты никогда не видела их рядом.
– Ляпнете что-то газетчикам – прокляну, – не повышая голос, бросила госпожа Циник.
«Да. С нее станется.»
– Госпожа Викс, позвольте мне…
– Не позволю! – вот теперь она повысила голос. – От соболезнований мне ни жарко, ни холодно, так что не тратьте время.
«Может быть, имя мое она и помнит, а вот упрямство, похоже, – нет.»
– Позвольте мне спросить, госпожа Викс: что такого случилось, если вы не поддерживали связь с сетрой столько лет? Это же не какая-то троюродная кузина, ближе просто не может быть.
Госпожа Викс полезла в портсигар за очередной сигаретой. Повертела ее в пальцах, засунула обратно, захлопнула крышку с громким щелчком.
– Она сама отказалась от семьи, когда взяла псевдоним. Да, родители осудили ее занятие. Но она предпочла позабыть всех разом.
Развернувшись так резко, что полы пальто взметнулись вороньими крыльями, Цинтия Викс направилась прочь.
Это был чертов дешевый драматизм – бросать подобные слова человеку в спину, но я не сдержалась:
– Ошибаетесь! Она вспоминала старшую сестру за пару часов до того, как ушла от нас.
Госпожа Викс остановилась, вздохнула и обернулась:
– Забудьте, барышня Ронда. Забудьте все, чего нахватались из ее опусов. И поскорее, если не хотите закончить жизнь, как… как моя сестра. Доброго дня!
– Проводим ее? – Гортензия неслышно подошла и взяла меня за руку. – Ну, ты понимаешь: маньяки и все такое… Не нужно? Ладно, зато я точно знаю, что нужно тебе: сладкого и отвлечься!
* * *
– Можем полистать журналы и выбрать платья для праздника Зимнего Солнцестояния, – предложила Гортензия, когда мы попили чаю с медовыми вафлями. – Можем сыграть в настолку «Алхимия». У тебя есть «Алхимия для домохозяек»? Можем просто сидеть и болтать, ага?
Ёршик вернулся домой, но оба кресла так и остались в комнате Зи, и мы подвинули их к окну. За окном светило солнце, отдавая последнее в этом году тепло – скоро унылая серость поздней осени окончательно захватит мир, у окна уже не посидишь, свежий ветер превратится из желанного гостя в незваного. Будем сидеть у плиты в кухне. Может быть, придется ночевать в одной комнате, если уголь подорожает… Это в будущем. У плит и каминов есть своя прелесть: они не взрываются, как те трубы с паром, которые попытались устроить в новых домах. Война поссорила людей с двумя стихиями из четырех, вот только не все люди это усвоили. Нам же – ура! – этот кошмар не грозит.
– Идея! – радостно сообщила Гортензия. – Давай делиться друг с другом секретами.
"Ох.
Что я там только что думала о кошмаре?.."
– Чур, я первая, – все так же бодро продолжила подруга, подалась ближе с самым заговорщицким видом и закончила почти шепотом:
– Я – не Гортензия.
– Э?.. А кто?!
* * *
– Ну… – она посмотрела по сторонам, потом – на свои руки, наконец резко выдохнула.
– Обещаешь не смеяться? Я – Примула. Это имя было записано в метрике.
В ответ удалось лишь покачать головой.
– Примула. Хорошо. И что не так с этим именем? Очень мило звучит – Примула Горшко…
– Это здесь, в Ландрии! – перебила меня подруга. выглядела она абсолютно несчастной. – Мать родом из княжества Габришского, услали сюда – к дальним родственникам, когда забеременела невесть от кого. У нас с братом ее фамилия, Горошек. Он, кстати, Томаш, нормально для парня. А я – Примула Горошек, это не имя, это вывеска в овощном ряду! – она всплеснула руками. – А еще мне не двадцать, – закончила она убитым голосом. – Представляешь? Я не замужем, и мне двадцать один!
М-да. Зря мы расположились у открытого окна. Слышимость в нашем дворе просто прекрасная.
– Мне тоже!
– А мне – восемнадцать!
– С днем рожденья, девчонки!
– А ну, замолчите, паршивки! Только смогла задремать! – возможно, я ошибаюсь, но, кажется, мы разбудили госпожу Шуэтт. Не прилетел бы Злыдень по наши души.
– Ой, – сказала Гортензия, подкралась к окну и прикрыла ставни. Как будто это что-то исправило. Я не выдержала и рассмеялась:
– Давай уж, выкладывай все: как ты сумела?
Порча метрики, конечно, не страшное преступление, но проступок, все же, серьезный. И, прямо скажем, неумный: имя человеку дают в храме Сущего, и это не просто набор звуков – оно может влиять на судьбу.
– А, легко, – отмахнулась Зи так, словно занималась подделкой документов чаще, чем кройкой или шитьем. – Уронила метрику в таз со стиркой и чуть-чуть порвала, пока вылавливала. В десяти, наверно, местах, – она улыбнулась довольной улыбкой, было видно, что от признания ей стало легче:
– Теперь – твоя очередь.
– О.
Мой единственный и по-настоящему страшный секрет был выловлен из Бергезе несколько месяцев назад. А еще он не был моим секретом, в лучшем случае – коллективным.
Зи истолковала мою заминку по-своему:
– Ладно, давай, я еще раз. Но помни: ни-ко-му.
– Могила! – я изобразила классический жест "рот – на замок".
– Никакая я не сверхбыстрая машинистка, и способность моя – ворованная.
А вот это уже было действительно интересно, особенно – если учесть, что уровень способности Зи – единица. Самая печальная и лживая цифра, ведь в половине случаев фактически это ноль.
– Нет, с магией в паспорте все хорошо, – отмахнулась Зи. – То есть, все плохо и бедно. Я про работу.
Она больше не улыбалась. – Паршивая, на самом деле, история…
* * *
Мало кому незнакома фамилия Кантор, и уж точно ее знают все женщины. Талантливый изобретатель дал нам две вещи, изменившие жизнь: швейную машинку и пишущую. Кроме них он придумал еще много интересных штуковин, но машинки для нас – вне конкуренции. И моя лучшая подруга, оказывается, не просто хорошо его знает – несколько лет жила с ним под одной крышей.
Зи бросила школу немногим позднее братца Ёршика, вот только свободных и романтичных занятий для девочек не существует. Никакой тебе беготни по крышам под звездами – или на фабрику, или в посудомойки. Глядишь, через…цать лет станешь кухаркой. Если повезет. Гортензии повезло с хозяином. И с непосредственным начальством – тоже. Кухонная девчонка – низшее существо в иерархии слуг, но к Зи относились по-человечески. А еще господин Кантор отыскал в лице Зи, ни много, ни мало, волонтера для проверки изобретений. В чем разберется малограмотный подросток, рассудил он, с тем у образованных взрослых не будет проблем.
О том, что малограмотный подросток соображает лучше иного взрослого, старик так и не узнал, а Зи первой испытала новейшую швейную машинку с ручным приводом и пишущую с модифицированной кареткой.
Гортензия прервалась, подошла к окну, и открыла ставни. Некоторое время просто стояла, глядя во двор. Потом снова села в кресло. Я терпеливо молчала: было слишком заметно, что весело история не закончится.
– Он умер за столом в кабинете. Я пришла рано утром чистить камин и подумала, что старик задремал за работой. Помню, как плакал дворецкий, а ведь обычно был невозмутим как скала. А потом, – Зи брезгливо скривилась, – набежали родственники. Ни один при жизни не навещал, зато за наследством явилась толпа. А я – что? Я ничего не трогала. Почти. Так – кинула в огонь пару-тройку листов. Незадолго до смерти он придумал новый способ печатать, – Зи зло фыркнула. – Теперь его знаю я и больше никто. Жлобам бы все равно не пригодилось… Я научу тебя, – она улыбнулась. – Ты же моя лучшая подруга.
– Не-не-не! Это твоя тайна! – я представила, сколько свалит на меня госпожа Колотушка, если поймет, что могу работать быстрее. Как-то даже день за окном померк. – Не хочу выделяться. На меня и так в отделе уже смотрят косо. Ну, что, – я встала, – идем готовить обед?
* * *
Зи уставилась исподлобья с видом обиженной девочки, сделавшись вдруг очень похожей на Лукрецию.
– Вот не верю, чтобы у такого искателя истины – и ни одной интересной тайны! Но, – она прекратила дурачиться и тоже встала, – если ты не можешь сказать, я все понимаю.
Это было просто нечестно – после стольких ее откровений. Да и чего, в конце концов, мне бояться – Его Сиятельство наверняка уже все узнал.
– Значит, так. Я работала гувернанткой у одного вдовца он на моих глазах задушил убийцу жены а потом мы вместе спрятали труп! – на этом закончился воздух. Тайны, к счастью – тоже.
– Ух, ты-ы-ы!..
Выражения лица Зи этот храбрый, но идиотский поступок определенно стоил. Или это освещение сбивает с толку, или Гортензия мне завидует. Кажется, все же второе.
– Вот это приключение!
– Зи! Никогда! Слышишь? Никогда, нигде, никому. Прямо с этой минуты. Ни слова упоминаний. Клянешься?
– Ага. Клянусь. А вдовец симпатичный?
– Гортензия!!!
Подруга хихикнула, прижав руки ко рту.
– Зи?
– Ммм?..
– Он – тролль. И больше – ни слова.
– А…
– Нет!
– Аль, ну, стучат же. Идем, откроем, вдруг, – она сделала многозначительную паузу. – это Ларс.
– Тетушка?..
Вот уж кого мы точно не ожидали. От удивления я не сразу заметила, что тетушка Леттия опирается, едва не висит на руке старушки-горничной, словно ноги не держат. ВанЛюп, стоявший чуть позади, кивнул нам:
– Если что – кричите: схожу – позову целителя.
Тетушка Леттия выглядела ужасно: бледная, заплаканная, волосы всклокочены, руки дрожат. Так плоха она не была даже на похоронах мужа. Вывод из этого очень прост: что-то случилось с Мэтти. Втроем с прислугой мы почти донеси ее ко мне в комнату, сняли пальто и уложили.
Надо было задать тот самый вопрос, но язык просто не слушался. Мясника из Белого Храма, как окрестили убийцу газеты, искала вся полиция Бергюза, в том числе – участок Холмов. Аристократы были категорически против, но комиссар настоял на своем: констеблей, век не видавших преступности, перебросили на правый берег. Какой в этом был прок?! И вот результат – кузен наверняка пострадал!
– Тетушка, – я взяла ее за руку. – Мэтти ведь жив?
– Пока да… – слова дались ей с трудом.
– Что значит – пока?
М-да. Все-таки, такта у Зи – лишь чуть больше, чем в сливном бачке. И дала бы подруге пинка, да не дотянуться.
– Его забрали. Они говорят… говорят, это Мэтти – маньяк-убийца!..
* * *
Зи сбегала к госпоже Шуэтт, узнала, что это ее мы разбудили (опять!), узнала о себе много нового и принесла успокоительных капель. Тетушка задремала, горничная осталась с ней, мы сидели в кухне, беспомощно глядя друг на друга. Что-то надо было делать, и как можно быстрее. Мы были готовы бежать, искать – что угодно, но вот загвоздка: с чего же начать? Этот случай – не публичное дело Гортензии, в газетах – множество громких фраз про немыслимую жестокость, но – никаких особых примет. Обратиться к даме Элле-Кармиле? Уверена, «Ландрийское Право» она одолжит. А дальше?..
– Томаш с дружками как-то по дурости влез в одну лавку, – задумчиво протянула Гортензия. – Ну, как – влез, вообще-то, стоял на стреме, это другие полезли. Поймали в итоге всех, судили, схлопотал шесть месяцев нестрогого. Так до суда точно можно было навещать, поесть принести… Тут, правда, другой случай: не взлом винной лавки – убийство, но твой брат – не Том, у него хорошая репутация, ага? Даже странно, что вот так просто поверили: приличный парень – и вдруг маньяк.
Это действительно было более чем странно, но и вселяло надежду: всем свойственно ошибаться, даже правдовидцам, Зи тому пример. Нужно добиться свидания с братом. А начать… с полицейского участка Холмов, откуда ж еше!
– О, – отметила Зи. – Вижу блеск в глазах. Это – моя подруга! Вперед!
* * *
В участке, где служил Маттиас, меня знали многие, и отнюдь не с плохой стороны. Полицейские балы – не безумные танцы в сомнительном клубе, на балах я по темным углам не пряталась. Что до Гортензии, на нее мужчины обращали внимание везде.
Только не в этот раз.
Пришлось почти отбить руку о звонок, прежде чем появился дежурный. Поразительно, как вообще он дошел до стойки, не врезавшись в стену – до такой степени старательно молодой констебль глядел в сторону.
– Или это ужас как подозрительно, или одно из двух, – шепнула мне Зи.
– Если хотите подать жалобу, заполните форму номер четыре, – начал констебль, все еще зарабатывая косоглазие. – Если хотите сообщить о пропаже, заполните форму номер восемь. – заунывно продолжил он, раскладыая перед нами листы. – Если хотите сообщить о находке, это не к нам, а через дорогу…
– Молодой человек, – начала Зи, используя ту самую улыбку, которая недавно сразила мага при исполнении. – Мы всего лишь хотели…
– А если хотите просто спросить, это тем более не к нам! – рявкнул констебль, стунув кулаком по бумагам – раз, другой, третий.
После третьего до меня наконец дошло, что он тычет в бумаги пальцем.
"Через двадцать минут – у пятой колонны к северу," – было нацарапано на верхнем листке.
– Мешок и лопату брать? – проворчала Гортензия, когда мы покинули участок. – Что за нелепая конспирация! Так. И где тут у них север?
Почему нас послали на север, я поняла, когда мы дошли до нужной колонны. Это была граница участков – завершались Холмы, начинались Искусные Ремесленники.
Ежась на осеннем ветру, мы надеялись, что выход найден – первые полчаса. Но время шло, а никто так и не появился. Из магазинчика по соседству доносился аромат выпечки, напоминая, что мы не обедали. Люди спешили мимо: снова полил дождь. В довершение к этому на нам с подозрением начал коситься дворник.
– Да пошли они… – сердито фыркнула Зи, открыв зонт. И тут со стороны Ремесленников к нам подбежал человек, закутанный в плащ.
– Пришлось кругами ходить, – выдохнул Руфус. – Плохо дело, барышня Авла. Идемте, сядем где-нибудь и обсохнем. Разговор будет не из легких.
* * *
Руфус был лучшим другом Мэтти уже много лет. То, что он стремился помочь, вселяло надежду. Даже стало неловко, что мы едва с ним знакомы. А ведь он симпатичный, хоть и немного чудной: кровь измененных сделала его похожим на охотничьего пса, лохматого и порывистого. Будь у него собачьи уши и хвост, они бы уныло висели, показывая, как сильно их владелец расстроен.
Для расстройства причины были, и очень серьезные.
Окажись я чуть более суеверна, решила бы, что Сущее имеет зуб на всех, кто мне дорог. Сначала Зи. Потом дама Миллер. Теперь… Теперь Сущее решило сложить все несчастья вместе, подобравшись к кузену.
Маттиас – хороший человек, порядочный и справедливый. Не без недостатков, конечно. Немного педант – влияние отца, часовых дел мастера. Чуточку – совсем чуточку – маменькин сын, что поделать: единственная отрада вдовы. Но я уверена: окажись он в нормальном участке, а не в болоте Холмов, из него получился бы замечательный страж порядка. Клятва "Служить и защищать" для него не была пустым звуком. Вот почему, услышав во время патрулирования женский крик "Помогите!", он не оглох, а поспешил не голос. Прежде, конечно, свистом позвал подкрепление – правила Мэтти всегда выполнял в точности. Как получилось, что его напарник отстал – вот вопрос? Споткнулся он, как же! Вот кого надо было судить за то, что Маттиас оказался у Белого Храма один.
Смело? Еще бы! Глупо? Сложно ответить, если учесть, что крик раздался ночью, с того пустыря у руин, куда не заходят бродячие псы.
Увы, в отличие от собак, люди туда забредают. Наверное, это наивысшая степень отчаяния, такая, которую я представить не в силах: знать, что рядом – магические руины, знать, что здесь убивают, и все равно приходить. Подпорки – так называют этих несчастных женщин. Уличные проститутки без лицензии, те, кому работа в Пылком Квартале не виделась и во сне. Их даже не водят в дешевые меблирашки – использую прямо у стен в переулках, в таких местах, как тот самый пустырь.
