Текст книги "Не искавшие приключений (СИ)"
Автор книги: Дикая Яблоня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Жук красовался по центру и мог быть просто жуком, если б его не окружало множество человечков: кто – на коленях, кто – лежа. Юный автор извел на свой шедевр весь красный карандаш, а когда тот закончился, дорисовывал кровь оранжевым. Я отметила внимание к деталям: не лень же было ребенку рисовать все эти оторванные ручки, ножки и головы. Госпожа Циник в подобных случаях советовала "умеренно паниковать". Рассмотрев картинку, я наконец отыскала подпись – та была бледно-желтой. Видимо, прочие цвета стали жертвой на алтарь искусства.
ЛУКРЕТСЫR ГОРШКАВИТС
Зи побледнела. Она была в ужасе, и я ее прекрасно понимала. Если "эльфийская" угроза реальна, никто не посмотрит на то, что Луке всего семь.
* * *
– Ваша сестра, барышня Горшковиц, – скучноватым лекторским тоном начал канцлер, – принесла это, гм-м, эпическое полотно в школу. Пугала детей рассказом от тварях, которые три века назад сводили людей с ума и теперь пришли снова. Ссылалась на фей, которые много чего ей рассказали. Будучи непонятой, разбила шесть носов и одно окно. У вас есть что добавить?
– Нет, – выдавила Гортензия.
– Да! – рявкнула я.
– Интересно, – улыбнулся мне канцлер.
– Минуточку! – вылез вперед де Стеррэ. – Говорящая с феями? Здесь, в Бергюзе? Впервые за… даже не знаю, какой срок?! О, боги! – господин ректор в очередной раз хлебнул успокоительного.
– За семьдесят лет, – сухо уточнила я. – И она не будет писать для вас диссертацию! Возраст не тот!
– Она вообще еще толком писать не умеет! – опомнилась наконец Гортензия.
– Барышня Ронда, чем я заслужил подобное отношение? – обиделся де Стеррэ.
– Ребенку восьмой год, и такая безграмотность. Ай-яй-яй, – покачал головой канцлер.
– В этом тоже я виновата?! – похоже, Зи решила пойти в разнос.
– В этом – нет, – сухо, не повышая голос, ответил Его Сиятельство. – Присядьте, барышни.
За нашими спинами материализовались стулья. Как мы на них оказались, я не пыталась понять.
– Инцидент нетрудно замять, – продолжил Канцлер как ни в чем не бывало. – У Луки репутация человека с фантазией. Допрашивать семилетнюю девочку я не вижу смысла…
Зи судорожно выдохнула.
– …тем более, что правдовидец уже проверил ее. Может ли она знать что-то еще?
Гортензия развела руками. Я задумчиво почесала нос. Поймала себя на этом и нахмурилась: нос – точка сомнений, а не размышлений.
– В ее доме уже провели обыск, не так ли? – ответила я вопросом на вопрос. – Вся жизнь девочки отражена в рисунках. Ищите информацию в них: если картин с жуками больше нет, значит и феи больше ничего не сказали.
– Звучит разумно.
Кажется, мой ответ удовлетворил канцлера. Несколько мгновений он молчал. Все прочие в зале тоже затихли, не решаясь тревожить его размышления, даже ректор.
Его Сиятельство встал.
– В прошлый раз провокации этих существ привели к ужасной войне, и теперь существа вернулись, – сказал канцлер. – Это очень скверно, но есть и хорошие новости. В прошлый раз люди не поняли, кто стравил их друг с другом. Сейчас мы знаем о так называемых "эльфах". В прошлый раз мир был пресыщен магией. Это привело к страшным последствиям. Сейчас магии мало, зато мы вернули часть технических достижений. Означает ди это, что новая война будет победоносной?
Я открыла рот, чтобы радостно ответить: "Да!" и подавилась воздухом. Судя по дружному кашлю, не я одна поняла, что вопрос был с подвохом. Зи не кашляла и не давилась, вместо этого тихо спросила:
– А можно как-нибудь… ну… обойтись совсем без войны?
– Нужно приложить для этого все силы! – ответил канцлер.
* * *
Нас отправили домой в карете с охраной. Из того, что я разобрала, подслушивая инструкции Тервюрена подчиненным, стало ясно: охранять теперь будут везде, кроме, разве что, квартиры. По крайней мере, внутри нее.
– Вот и ладно, – сказала Зи. – А то мой за ними полы целый день. Небось, еще и чаю бы захотели…
Мы переглянулись и рассмеялись этим словам – совсем без веселья, скорее – на нервной почве. Позади остался невыносимо долгий день, полный страха, смертей и жутких открытий. Даже не верилось, что мы наконец можем вернуться домой. Запереть дверь. Попытаться сделать вид, что все хорошо.
– Как все плохо… – вздохнула Гортензия. – Я ж забыла: еды дома нет никакой.
– Вам купят, – сухо сказал человек, сидевший рядом с кучером. – Напишете список.
– Ух, ты… – протянула Зи без признаков энтузиазма. – Ваш человек торговаться-то хоть умеет?
Полицейский, кажется, поперхнулся.
В холле родного дома старик ванЛюп обнял нас и расплакался. Это была бы невероятно трогательная сцена, если б из квартиры консьержа не выскочил Ёршик. Громкое возмущение Зи плохо сочеталось с тем, что часы показывали половину второго ночи. Полицейский пресек скандал, сгреб Мило в охапку, запихнул в экипаж и увез домой на правый берег. Другой полицейский обошел всю квартиру в поисках чего-нибудь подозрительного. Не найдя ничего, сбежал, подгоняемый шваброй и злобным бурчанием Зи: "Наследил-таки, пакостник!"
Оставался последний день зимних праздников. Единственное, чего мы хотели – чтобы он скорее закончился.
В восемь утра нас поднял бодрый стук в дверь. Курьер дилижансовой компании, мило улыбаясь, вручил нам страховку и компенсацию за сорванную поездку. Мы улыбнулись курьеру и упали обратно в кровати.
Через полчаса нас снова поднял стук в дверь. Хмурый тип ничего не ответил на мой вопль: "Да сколько же можно?!" – просто занес в квартиру два мешка и коробку.
Торф. Нам вернули проклятые мешки с торфом.
– Смотри, Аль! – радостно воскликнула Гортензия. – Наверное, это сделал тот симпатичный молодой ликвидатор – без скобок, зато в очках: я пожаловалась ему, что нас ограбили. Тут, в коробочке, – семена роз! Плетистых, разных сортов. Но как он догадался?
– Он же маг, Зи! Маги – умные, а все девушки любят розы…
Я вернулась в комнату и уткнулась лицом в подушку.
Только один человек знал о розах, и это точно не ликвидатор.
Да, я посажу весной чертовы розы.
Нет, я НИКОГДА не забуду того, благодаря кому выжила и могу растить чертовы розы.
Зачем нужно было так поступать со мной? Чтобы я лучше старалась искать жуков? Но разве я не стараюсь? Кто же поймет замыслы этих политиков....
Интерлюдия 6
– Дружба. Любовь. Ненависть. Для должного действия двуединого дара подходит любая форма эмоциональной связи, как положительная, так и отрицательная, главное – достаточно крепкая.
– Разумеется. Но положительная все-таки предпочтительнее: ведь им предстоит работать в парах. Вероятность конфликтов следует свести к минимуму.
– Сколько у нас на сегодняшний день полноценных пар?
– Пять.
– Этого недостаточно.
* * *
В княжестве Габришском любят говорить, что преступления у них случаются много реже, чем цветочные выставки. А выставки случаются раз в месяц, по расписанию, ведь главный цветовод в стране не кто иной, как сам старый князь. Кто опознает здесь матерого медвежатника, если даже на центральной улице столицы не запирают двери на ночь? Энди Бруно по прозвищу Кувалда считал это место раем непуганых идиотов и вполне серьезно решил поселиться среди них. Пришло время отойти от дел, пропускать каждый день в таверне рюмочку медовой настойки, не опасаясь ареста, а в будущем – чего уж там – можно и цветочки выращивать. Тем обиднее было оказаться арестованным среди бела дня, с рюмочкой в руке, ощущая себя законченным идиотом. Двадцать лет, как по расписанию. Двадцать чертовых лет чертов детектив преследовал его. Смотри-ка, с подкреплением пришел, чтобы наверняка. Но позлорадствовать ему не удастся.
Бруно подчеркнуто неторопливо допил настойку и обернулся к детективу:
– Поймал-таки меня, волчара? Поздравляю, жизнь удалась. Принеси на повешенье букет: мне здешняя герань по нраву.
Детектив, чьи резкие черты, острые уши и пепельная с проседью шевелюра в самом деле наводили на мысли о волке, не сказал ни слова.
– Вас не повесят, при условии, что вы кое на что взглянете, – тихо и пугающе вежливо ответил за него человек в серой форме без знаков отличия.
Часом позже с головы Энди сняли мешок. Бруно презрительно фыркнул, оглядываясь:
– Конспираторы хреновы! Нужен взломщик? Так прямо и скажите!
Ни сейфов, ни бронированных шкафов, ни даже шкатулок поблизости не оказалось – только странный стеклянный куб, детектив, да несколько человек в серой форме.
Детектив шагнул к Бруно и положил руку ему на плечо.
– Отвали, волчара! Мне прошлого раза хватило! – тот стряхнул руку, продолжая озираться. Детектив снова сжал плечо Энди.
– Аккуратнее, пожалуйста, – поморщился человек в сером. – Это деликатный процесс. Взгляните сюда, – обратился он к Бруно, указывая на дурацкий пустой аквариум.
Отборная брань, последовавшая за этим, заставила вздрогнуть даже тварь, на которую уставился Энди Бруно.
* * *
Молодой человек поправил перед зеркалом галстук. Галстук был просто великолепен: под стать костюму – модный, элегантный, но не вызывающий. Каждая складочка костюма отглажена, каждая пуговица сияла. Если и существовало в мире воплощение аккуратности и респектабельности, оно сейчас смотрело на себя в зеркало. В дополнение к этому у молодого человека была респектабельная работа и очаровательная, добрая, юная невеста. Невеста, разумеется, тоже любила аккуратность во всем.
По безупречно чистой лестнице респектабельного особняка молодой человек поднялся на чердак – настолько чистый и опрятный, что дал бы форы многим гостиным. Аккуратно и надежно, как все, что он делал, юноша закрепил на балке веревку. Точным движением, ни сбив ни на йоту галстук, накинул на шею петлю. Аккуратно оттолкнул табурет.
Пока слуги снимали тело хозяина, юная невеста рыдала на полу чердака, совсем не аккуратно размазывая слезы кулачком со смятой запиской.
В записке была одна фраза: "Теперь ты в безопасности, любовь моя".
* * *
Бо-Неудачник, покачиваясь и спотыкаясь, брел домой из харчевни. Или, по крайней мере, приблизительно в направлении дома, но совершенно точно – прочь от заведения, где ему раз и навсегда отказались наливать в кредит. В ближайших планах Бо значилось сорвать злость на жене, посуде и мебели. А если повезет, то и падчерице – вдруг да получится изловить мелкую дрянь.
Встреча с падчерицей состоялась гораздо раньше, чем он ожидал. Люди в сером, похожие на жандармов, но менее разговорчивые, запихнули его в фургон без окон. В фургоне, весело болтая ногами, сидела на скамье Грета. Бо ринулся к ней, получил от странного жандарма хлесткую пощечину и плюхнулся на пол, тупо мотая головой. Грета показала отчиму язык, противно хихикнув:
– Это тебе за мои кошмары!
– Вы уверены, что они – та самая пара? – спросил один из людей в серой форме. Другой кивнул. Девочка тем временем исхитрилась подобраться к отчиму и метко пнула его по колену. Странный жандарм сгреб ее за шкирку и усадил на место. Ободренная тем, что выходка не закончилась побоями, Грета дернула ближайшего незнакомца за рукав:
– Если задумали делать со мной что-то нехорошее, я хочу сто ауреусов и новое платье!
Человек наградил ее долгим пристальным взглядом. Девочка заглянула ему в глаза и вдруг поняла, что совсем не хочет ни денег, ни платья, а только оказаться как можно дальше от этих пугающих типов. Бо шумно икнул и сблевал на пол фургона.
– И вот от этих зависит исход операции? – брезгливо пробормотал человек в сером. – Я почти хочу, чтобы они не выжили.
Грета заплакала.
* * *
Почтенная чета фермеров из южного кантона Лютеции казалась сошедшей с рекламы рафинада: рабочие комбинезоны, сапоги до колена, соломенные шляпы украшены, разумеется, свеклой. Единственное отличие от глянцевого плаката – грубые натруженные руки с не слишком чистыми ногтями. Муж и жена удивительно походили друг на друга: не одеждой – тем идущим от сердца сходством, которое появляется спустя долгие годы счастливой совместной жизни.
– Мы все понимаем, сударь, – кивнул старик.
– Надо, значит – надо, – поддержала его супруга.
– Когда это в первый раз случилось, я сказал Юфеми: неспроста это, жена. Сущее такие способности просто так не раздает. Вот, стало быть, оно и пригодилось.
– Истинная правда, – эхом откликнулась Юфеми.
Человек в серой форме вздохнул. Если бы только все остальные были так же сознательны.
* * *
– Сколько у нас на сегодняшний день пар с двуединым даром?
– Пять.
– Этого недостаточно.
– Срочное сообщение из Лазурного княжества, Ваше Сиятельство!
– Трусливый сопляк покончил с собой.
– Значит, только четыре.
– Проклятье!..
Глава 7. Этой войны не было. Часть 1
У домашнего ареста, под который мы попали, нашлось множество плюсов.
Несколько плюсов.
Один точно нашелся: после совместных размышлений мы с Зи решили, что это прекрасно, когда тебя везут на работу в карете. Да, нужно выскакивать заранее, еще до моста, чтобы не привлекать внимание, но все равно это удобно.
«Экономия же, Аль! Потом потратимся на себя, ага?»
Один из поводов восхищаться подругой: она прекрасно умеет поддержать в трудную минуту. Говоря на чистоту, домашний арест меня раздражал, зато мысль о том, что Зи рядом, служила утешением. Сильные мира сего разъяснили нам кое-что о борьбе с так называемыми эльфами, и это знание не обрадовало. По иронии Сущего в пяти крупнейших странах Содружества нашлись пять пар с двуединым даром. В одной из них люди не выдержали свалившейся на них ответственности. Остались четыре пары, две из которых соединили вражда и ненависть.
Контакт с пресловутыми эльфожуками сам по себе дается тяжело, а если при этом ты вынужден находиться рядом с тем, кто тебе отвратителен… Невозможно представить. И с такой поддержкой люди планируют победить эльфов? Окажись я более верующей, ныла бы без перерыва: "За что, Сущее? В чем твой план?"
Слава богам, я не очень в них верую. Так что – прочь нытье на абстрактные темы.
У конкретных людей насчет нас были не менее странные планы. Сказать, что при виде Гортензии у госпожи Майе вытянулось лицо – не сказать ничего. Хорошо, что начальница в тот момент не курила: я от нее не в восторге, но смерти пока не желаю. Почему канцлер решил, что мы даже в замке должны постоянно быть рядом, для нас оставалось загадкой. Девушки в отделе загадками не заморачивались, Марго высказалась за всех:
– Вот счастье-то! А мы боялись: наймут вторую Люути.
Еще недавно я бы не просто поддержала ее – поаплодировала, теперь же не знала, что сказать, и стоит ли говорить вообще. Правда о Люути ушла вместе с Люути. Судно "Гнутая ель" возвратилось в Бергюз, сердитая ведьма и ее спутники начали новую жизнь где-то в Серых Землях, о чем прислали всего две строчки. Надеюсь, они нашли теплый дом: в тех краях суровые зимы, а Джим, как-никак, – лиственный…
– Барышня Ронда, будьте любезны: вернитесь с небес на работу!
Оказывается, принеся начальнице готовые документы, я благополучно ушла в свои мысли, пока выдавали очередное задание.
«С чего это девушки переглядываются, а на меня смотрят с таким состраданием, что только стены не плачут? Ах, ну да… Криминальные хроники.»
История "Взрыв в подвале" попала в газеты. Правды о случившемся там было ровно столько, сколько позволил канцлер, а еще упоминался храбрый констебль, погибший при исполнении. Наверное, я – изрядный циник, но сострадание коллег мне казалось абсолютно фальшивым – в отличие от любопытства. Девицы смогли терпеть с расспросами лишь до обеда. В кафетерии за места рядом со мной разгорелась нешуточная потасовка.
Из-за всех этих полных предвкушения физиономий родилась недобрая и неумная, в общем-то, мысль: проверить, насколько хорошо нас с Гортензией охраняют. Я уже набрала воздуха, чтоб завопить: "На помощь!"…
– Та-а-ак! – грохнула Зи ложкой по столу. – А вот – кому показать вторую Люути?! Желающие – в очередь!
Желающих не нашлось ни в этот день, ни в следующие.
* * *
У полицейских карет есть особые сигналы клаксона, которым подчиняются возницы всех прочих экипажей, например «Очистить дорогу!» и «Прижаться к обочине». Как получилось, что я ничего не слышала о таких интересных подробностях от коллег кузена на балах? Теперь это было неважно: мы приобщились к прекрасному по дороге с работы. Пусть меня и не оставляло подозрение, что охранник желал привлечь внимание Зи, все равно ехать было весело. Проскочить пробки и попасть домой в десять раз быстрее обычного… кажется, праздники продолжаются!
Гортензия тоже кое-что заподозрила и не осталась в долгу, любезно помахав полицейскому на прощание. Можно было не сомневаться: завтра нас повезет он же.
В холле нас поджидал Ёршик – с улыбкой, коробкой и радостным воплем:
– Тебе подарок, сестрица!
Изрядных размеров коробка зашебуршела и свистнула. Зи не стала улыбаться брату – покачала головой и нахмурилась.
– Не-е-ет… – опередил мальчик ее вопрос, – это – кивок на коробку – мне, а тебе – вот! – он вытащил из кармана маленькую глянцевую карточку.
Такой вариант подарка пугал меньше. Мы с Зи подошли ближе к лампе и рассмотрели послание. Понюхали. Рассмотрели еще раз. Перечитали. Золотой обрез, тиснение, чуть уловимый аромат дорогого мужского парфюма – все было бы прекрасно, если б не подпись: "Ректор Бергюзского Института Прикладной Магии, кавалер звезды Содружества второй…"
– Это от того рыжего хитромордого дядьки! – Мило на секунду оторвался от коробки и снова принялся разглядывать что-то через щелочку.
– Поняли… – вздохнула Гортензия. – М-да. Кажется, он переключился с тебя на меня, Аль. И что мне теперь делать?
Подруга не выглядела обрадованной, говоря на чистоту – совсем наоборот. Я невольно хихикнула: хорошо, что де Стеррэ это не видит – какой был бы удар по его самолюбию!
– Зи, он, между прочим, все еще очень завидный жених. Многие девицы мечтают о господине ректоре.
– Да ну, в болото!
– Так что, – Ёршик посмотрел на нас растерянно, его голос дрогнул, – придется вернуть подарок?
– Вот еще – сердито фыркнула Зи. – Подарки – не отдарки. Это, конечно, очень хитро' с его стороны – проявить заботу о моей семье, но в карточке только "С наилучшими пожеланиями, в ожидании тесного сотрудничества". Тут о свадьбе – ни слова, давай уже, показывай: что там у тебя!
– Не что, а кто! – поправил Ёршик, распахнув коробку жестом балаганного фокусника.
Из коробки немедленно выглянула большая круглая голова. У обладателя головы было пушистое оперение, на плоском личике красовались огромные удивленные глаза – ярко-желтые, с блестящим черным зрачком. Голова завертелась, глаза с интересом разглядывали все вокруг.
– Большая сова, – вздохнула Зи. – Вот черт, мамаша точно устроит истерику.
Вслед за головой показалось остальное: маленькое взъерошенное тело с коротким хвостиком и не очень крупными крыльями. Оперение было скромным: бежевым, с белой пестринкой. Лапки с когтистыми пальчиками оказались на удивление лохматые, слово птица надела меховые штаны и носки с начесом.
– Сюрприз, – ухмыльнулся Ёршик. – Небольшая сова! Мохноногий сыч, вот.
Совушка вспрыгнула на край коробки, оглядела Гортензию и мелодично присвистнула – явно с одобрительными интонациями.
– Похоже, – усмехнулся ванЛюп, – в прошлой жизни этот птах был морячком.
Сыч развернулся ко мне, прищурился, пискнул… и вдруг с отчетливым "Буэ" выплюнул круглый комок.
– Так-то ты обо мне думаешь? – в притворном отчаянии заломила я руки.
– Нет-нет, что вы, тетенька, это не мнение, это погадка, – сова на драму не повелась, зато мальчик – от всей души.
– Нагадил – убирай! – в руке у консьержа, словно по волшебству, материализовалась швабра. Ёршик тем временем уселся на пол и принялся увлеченно разбирать комок, который оказался меховым, с начинкой из косточек. Сыч спорхнул на пол и присоединился к мальчику. Зи брезгливо скривилась, но ее брат этого не видел: юный исследователь был абсолютно счастлив, и его ассистент, кажется, – тоже.
– Смотрите! – Ёршик показал нам какую-то косточку. – Череп мышки, которую сыч ел накануне!
– Как назовешь приятеля? – торопливо сменила тему Гортензия. Мило помрачнел, уставился перед собой, рассеянно почесывая сове голову.
– Никак, – в конце концов решил он. – Что толку? Если вдруг и он тоже… – мальчик вытащил листок из коробки и принялся подметать. Мех и кости полетели в разные стороны – похоже, не все виды чистки давались Мило одинаково хорошо.
– Что ж ты творишь, – немедленно встрял ванЛюп, забрал у мальчика швабру, а заодно и листок. Пригляделся, стряхнул мышиный мех с бумаги.
– Ты это читал? Тут сказано, что твоя сова «фамилиар в двадцать шестом поколении, Тополиный Пух, отпрыск Восточного Ветра и Золотоглазой Молнии, медалист…» Да тут званий большее, чем у иного эрла!
Сердито ворча, старик взялся за совок и швабру и подмел сам. Мило повертел листок, бросил его на скамью, посадил сову на руку:
– Ты будешь Пух! – сказал он сычу. – Просто Пух.
Листок с родословной свалился на пол. Сыч задрал хвост и наглядно продемонстрировал, куда может отправляться список всех его титулов. Определенно, Ёршик и его новый фамилиар очень подходили друг другу – настоящие родственные души.
– Ну во-о-от, – страдальчески протянула Зи. – Все же придется быть с милой с господином ректором…
* * *
Прошла неделя, потом другая. Охраняемая жизнь стала привычной, поездки «с ветерком» больше не радовали, ограничения и запреты превратились в рутину. Единственное послабление, которое выклянчила Зи, – покупка продуктов. Родной город сжался до размеров булочной и бакалейной лавки. Только лишившись возможности гулять, я наконец поняла, как дороги мне были воскресные утра, арбузный аромат моря и полупустые улицы.
Благоразумие обустраивало могилку моей внутренней авантюристки, приговаривая: "Терпи! Это для твоего же блага!"
Как ни странно, первой не выдержала Гортензия.
В пятницу вечером, простившись с полицейским у дома, мы поднялись к себе, и она немедля начала бурную деятельность. Очень странную деятельность. Пока я разогревала ужин, Зи шумела мебелью у себя комнате. Передвижение кресел и стульев закончилось грохотом, а после – приглушенными ругательствами. Затушив плиту, я поспешила на помощь, но Зи уже вышла из комнаты, отмахиваясь от меня, словно ничего не случилось, спустилась к консьержу, принесла стремянку, все это – молча, без объяснений. Я осторожно поинтересовалась:
– Зи, ты задумала обновить интерьер?
Подруга прижала палец к губам с видом матерого заговорщика и прошептала:
– Дождемся ночи.
– Ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
После рабочей недели я планировала хорошенько поспать, но Зи решила иначе. Третий час ночи – не самое лучшее время для внезапного пробуждения: не зажми Гортензия мне рот, скорее всего, через пару минут к нам бы стучалась полиция.
– Одевайся теплее, – велела подруга. – Идем дышать свежим воздухом.
– Зи, о чем ты? Забудь, нам нельзя на улицу…
– А я что-то сказала об улице?
– Эээ… – умно высказалась я, глядя, как Зи устанавливает стремянку на площадке перед входной дверью. У квартир в мансарде есть маленькое преимущество – быстрый доступ на крышу. Вот только дверцу давно не открывали, а замок впечатлял своими размерами. Поправка: впечатлял всех, кроме Зи: ловко вскарабкавшись по лесенке, она принялась ковырять стального монстра шляпной булавкой. Секунды тянулись бесконечно долго, и вдруг раздался щелчок – такой громкий в ночной тиши, что я подпрыгнула.
"Это – настоящая охотница за приключениями, не то что некоторые!" – съязвил призрак моей авантюристки.
Миновав крошечное чердачное пространство, где было полно паутины, сразившись с еще одним замком, мы наконец прорвались на крышу. Выбираться на нее сейчас было бы не просто глупо – смертельно опасно, и дело не в эльфах, всего лишь – в скользкой черепице.
Зато сидеть, свесив ноги наружу, и смотреть на звезды было чудесно.
Конечно, за городом звезды видно лучше, но нам повезло: ясная, без единого облачка ночь сияла россыпью огоньков в вышине. Ветер принес запах зимнего моря, недобрый, будоражащий, мурашки пробежали по коже, и совсем не от холода.
– Аль, ты в порядке? – Зи заметила, как я поежилась.
– Да, просто не до конца застегнула пальто, – соврала я, не желая тревожить подругу.
"Нет, и холод здесь ни при чем. Это ветер. Ветер дует со стороны Туманного архипелага – тех самых краев, откуда явились эльфы. Краев, чья древняя легендарная столица звалась Авалон. Почему?.. Почему мои родители ухитрились познакомиться в библиотеке, а не в театре или на вечеринке, как обычные люди?! Мамина сентиментальность, отцовская страсть к мифологии… и вот она – я, чье полное имя – Авлониа.
Имя влияет на судьбу. Нас с Зи отправят туда, это ясно, как белый день.
Вот только вернемся ли мы из легендарной земли эльфов?.."
* * *
Следующим утром нас разбудил энергичный стук молотка. Не скрываясь, не прикидываясь дурочками, мы с Зи распахнули входную дверь и пару минут любовались процессом. Люк на крышу не просто заперли на висячий замок – плотник заколотил дверцу намертво. Пожелай мы снова смотреть на звезды – проще будет проломить потолок рядом с люком.
– Быстро среагировали, молодцы, – пожала плечами Гортензия. – Наша полиция нас бережет.
– Остается пожалеть кровельщиков, трубочистов и прочих, – поддержала я подругу.
Полицейский, невозмутимо наблюдавший за плотником, молча вручил нам конверт.
Было бы ложью сказать, что наши сердца не ёкнули и пальцы совсем не дрожали.
«Вдруг следующим пунктом предосторожности станет отправление в уютый „зверинец“? Что ж… знали, на что идем.»
Послание оказалось коротким, официальным и в нем ничего не было о нас лично.
– Сим доводим до вашего сведения, – читала Гортензия вслух, – что семья Горшковиц будет обеспечена усиленной круглосуточной охраной… – Зи оторвалась от письма и растерянно посмотрела на меня. Я забрала листок. Дальше предсказуемо упоминалась моя тетушка. Но не Маттиас: логично, ведь он сам – страж порядка.
Высшие власти напомнили нам: мы – ценные. О нас заботятся. А то, что наши родные фактически – без пяти минут заложники… Так нечего было шастать по крышами.
– Спасибо! – помахала Гортензия полицейскому. – Как раз искала, что пустить на растопку. Чаю хотите? Нет? Ну и ладно.
Захлопнув входную дверь, мы наконец стерли с лиц фальшивые улыбки… и замерли от ужаса: в кухонное окно кто-то ломился. Кто-то скреб по закрытой ставне когтями. Настойчиво рвался внутрь.
Именно в такие минуты два движения, отпирающие дверь, превращаются в двадцать два. Наконец, вывалившись наружу, мы ринулись в объятья к охраннику.
– Где? – бросил он.
– К-к-кух… – выдавила Гортензия.
Полицейский выхватил свисток, вызвал подкрепление – секундой позже снизу раздался топот. Полдюжины вооруженных мужчин вошли в квартиру. Мы замерли, вцепившись друг в друга, едва дыша. Изнутри донесся смех и несколько крепких слов. Полицейские вышли.
– Как говорится, лучше перебдеть, – все еще посмеиваясь, один из охранников показал нам руку с зажатой в ней птицей. Сыч по имени Пух отчаянно дрыгал лапками, щелкал клювом, пищал: должно быть, на чем Сущее стоит поносил грубияна.
– Ваша?
– Брата, – Зи опустила глаза и покраснела. Сделала она это не нарочно, и точно не из кокетства, но полицейским хватило. Поняв, что прощены, мы вместе с Пухом юркнули в квартиру.
На одной из лапок сыча все еще болтался крошечный сверток, вернее – то, что от него осталось. Всем известно: совы не носят письма. Для больших расстояний есть голуби, для срочной голосовой почты – врановые, но доверь письмо сове, и она доставит адресату кучу бесполезного конфетти. Еще и отдавать ее не захочет.
Пух не стал исключением: он изрядно порвал записку, а приложенный к ней леденец надкусил. Часть послания Зи все же смогла разобрать.
"…все харошо.
…охраник прям у нас дома. Мамаше он нравитца а она ему н…
Лука большы не деретца в школе теперь она лупит меня и…
Мила шлет к…
пысы не кормити Пуха он неголодный он врет!!!"
При звуках своего имени сычик присвистнул и посмотрел на нас так жалобно, что я невольно начала оглядываться: чем бы порадовать милую совушку.
– Ёршик номер два! – фыркнула Зи, ткнув пальцем в окно. – Марш домой!
Сыч молча нагадил на кухонный стол и улетел.
Наверное, полицейский, услышав хохот, решил, что у нас истерика. Он не слишком-то ошибался.
* * *
Больше мы не стремились к свободе. Зи, тихая и задумчивая, нашла утешение в рукоделии: всякую свободную минуту шила и вязала на спицах. Я поймала себя на мысли, что вижу в спицах неплохое оружие самообороны, даже прикидываю, куда бы воткнула их, встретившись с мерзким жуком. Неопределенность тревожила, не позволяя свободно вздохнуть, не утешали даже любимые книги: герои Карнеолы Миллер, как назло, сталкивались с кем угодно, кроме эльфов.
Консьерж охотно делился с нами газетами, и в каждом втором происшествии мне мерещилось что-то подозрительное, даже если происшествием было падение пьяного студента в фонтан. Поди пойми этих эльфов с их замыслами: может быть, в фонтан вместо монеток кто-то накидал артефактов?!
Логика подсказывала: ни один по-настоящему серьезный случай не попадет в газеты – политики не допустят. Увы, с логикой последнее время я почти не дружила.
На исходе третьей недели нас наконец вызвали в Институт Прикладной Магии.
М-да. На сытый желудок, неизбитым, незапуганным, спуск ни нижний уровень показался нам не зловещим, а просто скучным. Хотелось скорее узнать хорошие новости, например, что маги смастерили чудо-оружие – какой-нибудь спрей "Анти-эльф". Или что жуки передохли сами. В конце концов, на дворе зима, если они – насекомые, им давно пора перемерзнуть!
Мы снова очутились в зале с прозрачным кубом. В этот раз Его Сиятельство не присутствовал, зато маги и подмастерья, кажется, собрались в полном составе. Никто не спешил порадовать нас новостью о средстве от эльфов: по знаку ректора каменная плита закрыла вход – явный намек на опасность грядущего эксперимента. Де Стеррэ, как всегда элегантный и благоухающий дорогим парфюмом, подошел к нам с любезной улыбкой:
– Барышня Авла. Барышня Гортензия. Надеюсь, – обратился он к Зи, – ваш брат остался доволен новым фамилиаром?
Зи почти без усилий изобразила в ответ не менее очаровательную улыбку.
– Мило в полном восторге! Вся моя семья бесконечно вам благодарна.
– Ну, что вы, такой пустяк!
Возможно, я слегка сошла с ума в изоляции, но, кажется, господин ректор пустил в ход тяжелые стенобитные орудия.
«Он действительно строит насчет Зи какие-то планы? Нашел время! Вот если бы де Стеррэ в качестве подарка преподнес Гортензии кучу дохлых эльфожуков, я бы первая сказала подруге: „На него стоит обратить внимание“. А так…»
– А вам, барышня Авла, я приготовил нечто особенное.
* * *
На фиолетовом бархате покоилось красивое, но странное украшение – букет, абсурдный с точки зрения флориста: цветы чеснока среди листьев перечной мяты. Два длинных стебля образовывали подобие вилки, это подсказало, что безделушка, скорее всего, – заколка для волос. Исключительно дорогая заколка: листья и стебли были искусно вырезаны из ярко-зеленого нефрита, а цветы оказались россыпью мелких бриллиантов.
