Текст книги "Не искавшие приключений (СИ)"
Автор книги: Дикая Яблоня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
«В реке Бергезе найден труп!» – гласил заголовок на первой странице. – «ПЕНЬКОВЫЙ ДУШИТЕЛЬ ВЕРНУЛСЯ!»
* * *
– И все равно я не понимаю, – пожаловался Олгот. Мы сидели за столом на поляне. Тууфи лежал в траве поодаль, болтал ногами и решал примеры для третьего класса человеческой школы.
– Знаете, что такое полицейский бал? – ответила я вопросом на вопрос. Мой собеседник покачал головой. Я вздохнула и откинулась на спинку стула:
– Это – нечто! А случается это нечто дважды в год, на дни Летнего и Зимнего Солнцестояния. Незамужние кузины, дочери, внучки полицейских и прочие жертвы, не успевшие попрятаться кто куда, танцуют и выслушивают от партнеров увлекательные истории. От констеблей – подробности погонь и арестов. От сержантов – интересные повадки убийц и маньяков. От патанатомов – не менее интересные детали вскрытий. Под конец вечера все дружно удивляются, почему дамы не притронулись к пуншу и закускам. Кстати, я как раз притрагиваюсь: пунш обычно скверный, а вот канапе неплохи.
Олгот усмехнулся:
– Почему я ничуть не удивлен.
Я пожала в ответ плечами:
– Просто нужно уметь сдерживать воображение. На зимнем балу прошлого года весьма красноречивый сержант поведал мне историю Пенькового Душителя. Это было громкое дело, которое я, разумеется, не помню: детей такие вещи не интересуют. Восемь лет назад в городе орудовал серийный убийца. Точное число жертв установлено не было, жертвы – мужчины-люди. Никаких следов ограблений. Визитная карточка убийцы – веревка, завязанная галстучным узлом, из-за этой странной детали преступнику даже приписывали использование черной магии. В итоге его так и не поймали. Не знаю, читали ли вы об это деле…
Олгот снова покачал головой:
– Я не люблю человеческие новости подобного рода. Вряд ли преступник вызвал бы ажиотаж, убивай он троллей.
– Что ж… Это уже не важно. Важно, что эту тему очень любили газетчики. Они отравили вам жизнь. Пусть теперь они вас выручают, путаясь у полиции под ногами.
Некоторое время мы сидели молча. Тишину нарушал только щебет стайки зеленых птичек, похожих на крошечных индюков, и хруст: Тууфи задумчиво грыз карандаш.
– Имейте в виду: то, что я сделала, я сделала не для вас, а для него.
Малыш заметил, что говорят о нем, и помахал нам.
– Я очень это ценю, – склонил голову тролль.
– И поэтому вы мне должны…
– Разумеется! Все, что в моих силах, – в голосе тролля не было ни намека на его обычный сарказм.
…экскурсию для Тууфи в город.
Лицо Олгота потемнело.
– Не обсуждается!
– Еще как обсуждается. У меня заканчиваются сказки про цветочки и котят. Что прикажете читать дальше – кулинарную книгу? В каком бы удручающем состоянии ни была история, основы ваш сын должен знать. Экскурсия – до Памятной колонны и обратно. Сходим утром, глазеть на ребенка будет практически некому. Сойво-или-Тойво составит нам компанию.
Помедлив, тролль неохотно кивнул.
* * *
К прогулке до ближайшего перекрестка мы готовились, словно к экспедиции в Новые Пределы. Логично увидеть у охранников оружие, но – абордажные сабли?! После короткого энергичного спора сабли исчезли из вида. Я бы не удивилась, узнав, что Сойво и Тойво просто спрятали их в карманы.
Мне казалось, что самой трудной частью подготовки станет рассказ о Войне. Он просто не мог не вызвать у малыша множество вопросов. Но Тууфи слушал меня молча и также молча рассматривал те иллюстрации из учебника, которые я решилась ему показать. Под конец очень серьезно, словно маленький старичок, вздохнул и сказал:
– Надо будет нарвать цветов.
И больше ничего.
Зато новость о том, что для прогулки придется надеть не только штаны с рубашкой, но и ботинки, вызвала бурю возмущения. Битый час мой воспитанник сидел на верхушке ели и кидался шишками, к счастью – не прицельно. Но хитрости госпожи Цинтии Викс снова пришли на помощь. Дождавшись, когда папа-троль махнет на сына рукой и уйдет, я познакомила Тууфи с нашей целью номер два, о которой папа не знал.
– А пошли сейчас? – Тууфи ухитрился запрыгнуть в ботинки прямо с еловой ветки.
Пришлось снова уговаривать моего воспитанника, теперь – сохранить секрет и потерпеть до завтра.
Когда долгожданное утро наконец наступило, букет был собран, а ботинки – надеты, заботливый отец вдруг заявил, что идет с нами. Никогда бы не подумала, что юный Тууфи способен так изощренно заговаривать отцу зубы, если бы не увидела это сама. Еще одна деталь в мою копилку знаний о троллях.
Ближайшая Памятная колонна была всего в квартале от дома Олгота из'Эхэ. Суетливый летний день еще не вступил в свои права, воздух наполняли ароматы жасмина, белого шиповника и, разумеется, моря – всего того, что в оранжерее напрочь заглушали вездесущие елки. Я держала Тууфи за руку, и он снова поразил меня недетской сосредоточенностью, как прежде – во время чтения историй о Войне. Он не крутил головой, глазея по сторонам, и не тащил за собой, чтобы добраться быстрее. Даже не задержался возле торговца жареными каштанами.
– Тебе не страшно быть на улице? – спросила я наконец, но малыш вдруг прижал палец к губам:
– Шшш. Возле колонны не шумят.
Я молча порадовалась, что поблизости нет школьников. Дети младших классов на подобных занятиях только и делают, что шумят: одни возбужденно обсуждают увиденное, другие ревут в три ручья и просятся домой. А ведь им даже не рассказывают, что почти всякая колонна – не просто монумент, это еще и надгробие братской могилы.
Тууфи долго молча разглядывал колонну, медленно обходя вокруг нее. Охранники брели чуть поодаль, по обе стороны от мальчика, словно исполняли загадочный ритуальный танец. Я осталась стоять на месте. Завершив круг, Тууфи забрал цветы и попросил:
– Няня Ала, поднимешь меня?
После этого выяснилось, что няню тоже надо поднять: на то они и Холмы. чтобы даже Памятные колонны для их жителей были выше, чем для всех прочих. То-ли-Тойво-то-ли-Сойво поднял нас обоих одной рукой, и Тууфи положил букет к фигурам умирающих.
– А нас там нету, – тихо сказал он, когда мы снова оказались на земле. Я лишь смогла развести руками:
– Колонна очень старая. О вас в Ландрии тогда еще не знали. Помнишь, я рассказывала?
– Какой милый малыш!
На Тууфи смотрела старушка в черном, давным-давно вышедшем из моды платье с турнюром. Сопровождала даму унылая служанка преклонного возраста. В руках у служанки была собачка, по виду – ровесница платья хозяйки.
– Неправда! – звонким голосов заявил Тууфи, удивив абсолютно всех – даже собачонка одышливо тявкнула.
– Что ты говоришь? – растерялась старушка.
Тууфи выпалил фразу, которую было очень непросто понять – типичный случай, когда светлый тролль слишком быстр для людей. Но общую суть я все же уловила.
– Мой воспитанник сказал, что вы не можете утверждать, милый он, или страшный, потому что он не человек, а люди слишком мало знают о троллях.
Последние слова я добавила от себя, но Тууфи согласно кивнул.
– Что ж, – вздохнула старая дама, – я действительно не понимаю, симпатичный ты, или нет, но, думаю, сердце у тебя доброе, а это важнее внешности.
Дама отправилась дальше, тяжело опираясь на трость. Я несколько секунд провожала ее взглядом.
Может быть, Холмы не так безнадежны, как кажутся. Хотя обольщаться все же не следует.
– Няня Ала, няня Ала! – взволнованно прошептал Тууфи, дергая меня за руку. – Пойдем смотреть секрет?
– Ку-у-уда? – громыхнул за нашими спинами кто-то из охранников. – Барышня Ронда, хозяин ясно сказал: одна колонна, и все!
– А разве мы идем к следующей колонне? Мы идем налево!
Магазин налево через дорогу не щеголял вывеской "Лучшие игрушки Бергюза", "Мир чудес" и прочей лживой белибердой. Его витрина не страдала аляповатостью дешевого балагана: каждая вещь за толстым стеклом была своего рода произведением искусства и цена у нее была соответствующая. Мечта для одних детей. Миф для других. Короче говоря – "Лавка господина Фери". Посвященным этого вполне достаточно. Лично я за всю жизнь получила из этой лавки одну куклу и не променяла бы ее на сотню обычных.
Назад мы возвращались, став богаче на передвижной зверинец с резиновыми обитателями, парусник с командой, шесть коробок развивающих настольных игр, набор «юный скульптор», строительный набор и комплект «Мой первый кегельбан». На сколько беднее стал при этом мой наниматель, я старалась не задумываться. То, как Тууфи прижимал к груди корабль, в любом случае стоило гораздо дороже. Остальные покупки несли охранники, и один из них всю дорогу бубнил:
– Зря купили мяч, хозяин рассердится, он терпеть не может, когда бьются стекла…
Хозяин не рассердился – он просто утратил дар речи.
– Лучше сбивать кегли мячом, чем белок – совой! – заявила я, прежде чем тролль вспомнил, как этой самой речью пользоваться. – Не верите мне – наведите справки в колледже.
И, не дожидаясь ответа, пошла играть с Тууфи в лото "Суша и море".
* * *
«Не привыкайте к чудесам!» – сказал древний поэт, чье имя потерялось в огне Войны, как и множество других. Мне следовало бы вспоминать эту фразу почаще. Увы, всё хорошее люди начинают ценить по-настоящему с большим опозданием, и я здесь не исключение.
Уже четвертую неделю я оставалась с Тууфи после обеда: Олгот наконец позволил нам заниматься не только чтением, письмом и математикой. Искусственный ручей отлично справился с ролью Великого Гипотетического океана: команда парусника побывала в Новых Пределах и привезла домой удивительных животных. Животных, само собой, поселили в зверинце и каждый день Тууфи узнавал о них что-то новое. Однажды он решил, что зверинец не может стоять посреди пустой поляны. Пришло время читать истории о городах и странах, а заодно – заглянуть в строительный набор. Вокруг зверинца потихоньку начал вырастать совершенно особенный город – город, в котором живут только тролли. Игрушечных троллей у нас с Тууфи не было, зато был набор "Юный скульптор". В который раз мой воспитанник удивил меня: не всякий взрослый слепит фигурки ростом с палец так искусно, что уж говорить о детях.
В тот день все было, как обычно. Тууфи сооружал очередное здание, я сидела на траве рядом с ним, Олгот изучал за столом какие-то бумаги.
– Мама, смотри, я построил! – Тууфи, не оборачиваясь, дернул меня за рукав.
– Сынок, мы оставим тебя ненадолго! – тролль в один миг оказался возле меня, схватил за руку и заставил подняться.
– Угу. Возвращайтесь скорее… – рассеянно отозвался малыш, не отрываясь от своего занятия.
Тролль буквально втащил меня в кабинет. Я бы возмутилась подобным обращением, но на Олгота больно было смотреть.
– Я боялся, что это случится! – Олгот сжал кулаки так, что хрустнули суставы. – Человек не может заменить ему мать! Вы покинете этот дом немедленно. Я дам вам отличные рекомендации и жалование за два месяца вперед, – добавил он чуть спокойнее.
Всю жизнь я считала, что "Не поверить своим ушам" – всего лишь фигура речи, а теперь стояла и думала: "Нет, что за чушь? Это все мне послышалось!"
– Вы же не думаете, что я пыталась ему навредить?
– Подумай я так хоть секунду – не обещал бы рекомендации! – отчеканил тролль.
Я помолчала, мысленно считая до десяти, как нас учили в колледже.
– А может быть…
– Нет! – рявкнул тролль.
– Сделайте мне последнее одолжение, господин Олгот из'Эхэ, – сказала я, глядя троллю в глаза. – Объясните мой внезапный уход сыну так, чтобы он не думал, будто я его бросила. Есть ли у троллей какие-нибудь подходящие традиции и обычаи?
– Гм, – Олгот потер подбородок. – Смерть главы клана предполагает обязательное собрание всех членов семьи. Я скажу, что вы отправились на похороны прабабушки, он поймет.
– Благодарю вас. Не сочтите за дерзость, господин Олгот из'Эхэ, но время от времени вам следует вспоминать, что троллей создали люди. Все вы в конечном итоге – наши дети. По крайней мере, так считают люди, осознающие ответственность за вас. Это сказал мой отец, а магические подмастерья разбираются в подобных вещах. Доброго дня!
Я почти бегом миновала анфиладу пустых мертвых комнат. Дворецкий что-то кричал вслед насчет экипажа, но я не смогла заставить себя обернуться.
* * *
Когда человек бредет, не задумываясь, куда глаза глядят, часто в итоге он оказывается там, где ему станет чуточку легче. Если, конечно, не рухнет по дороге в яму или канаву.
Внезапно я обнаружила, что стою перед входом в парк Института Прикладной Магии. Сюда мог прийти каждый – с восьми часов утра и до одиннадцати вечера. Мы с отцом часто гуляли здесь, когда я была ребенком. После его смерти я больше не приходила в парк.
"Стоит ли делать это теперь?"
Помедлив, я вошла в чугунные ворота, украшенные фигурами мифических чудищ.
Ноги сами донесли меня до знакомой скамейки. Наш любимый уголок изменился не к лучшему: маленький бассейн с золотыми рыбками исчез, его место заняла статуя сомнительной художественной ценности – древний эллирийский воин с копьем. Что ж, хотя бы кусты белого шиповника цвели все так же пышно.
Я сидела, не ощущая ни голода, ни хода времени, – вообще ничего. Опомнилась лишь когда со скамейки неподалеку донесся смех – жеманный и визгливый. Только тут я заметила, что почти совсем стемнело. В парке зажгли фонари. Настало время романтических свиданий, которые, впрочем, особой романтикой не отличались – по вине нынешнего ректора. Он весьма изобретательно решил проблему с бродягами, ночующими в парке: скамейки укоротили на треть. Спать на них стало невозможно. Сидеть на расстоянии друг от друга, пристойно держа возлюбленного за руку – тоже. Борцы за моральный облик молодежи дружно принялись решать, что же делать. Парк тем временем заработал прозвище "Обнимашки".
Я не собиралась наблюдать за чьим-то свиданием, но все же невольно увидела, что парочка решила увековечить свою любовь. Способ оказался классический: юноша стал вырезать на спинке скамьи кривобокое сердце.
– А ну, хватит портить имущество, поганцы!
Оторопев, я пронаблюдала, как древний воин сошел с постамента. Причем не просто сошел – копье угрожающе нацелилось на влюбленных. Снова раздался визг, теперь уже без веселья. Я проводила взглядом удирающую парочку и воина, пробормотала "Что это было?.." и снова погрузилась в свои мысли.
– Огоньку не найдется?
– Ммм?… Эээ…
Передо мной стоял тот самый Древний-Воин-С-Копьем. Не дожидаясь ответа, он плюхнулся рядом со мной на скамейку, бросил копье на землю и снял с себя волосы. Волосы оказались алебастровым париком. За париком последовал такой же нос на резинке. Я с изумлением смотрела, как статуя воина превращается во вполне живого белого тролля. Или, если уж на то пошло, – девушку-тролля, судя по очертаниям фигуры и звучному контральто.
– Что, нету спичек? – снова спросила дева-статуя и принялась шарить в складках жесткого белого одеяния. – О! Одна таки завалялась!
Вслед за спичкой из складок был извлечен кисет, статуя ловко свернула самокрутку и закурила. Я невольно закашлялась.
– Мухоморы! – радостно сообщила девушка-тролль, заметила выражение моего лица и рассмеялась:
– Шучу! Так, ерунда для нервов. Озвереть можно, целый день на одном месте стоявши. Я – Ристинкка, можно просто Риска, – неожиданно добавила она.
– Авла.
Я ответила просто из вежливости. Меньше всего хотелось болтать с незнакомым троллем – какое-то время мне определенно следовало держаться от них подальше. Пора было вернуться в реальность и думать о завтрашнем дне. Я поднялась со скамьи.
– Слушай, Авла… – девушка-тролль тоже встала. – Ты ведь и сама понимаешь, что этот подлец не придет.
– Что?..
– Твой парень. Я за твоей неудачной свиданкой пять часов наблюдала. Не расстраивайся, поверь – найдешь и получше! – Риска ободряюще хлопнула меня по плечу.
"Не удивительно, что ей поручили изображать воина", – подумала я, упав обратно на скамейку.
– Вообще-то, я тут размышляю, как жить дальше. Меня сегодня уволили, – я принялась растирать ушибленное плечо.
– Ооо… Елки зеленые! Обидно, – Риска снова села рядом, сплюнула в ладонь, погасила окурок и задумчиво отправила его в рот. – А меня из порта выперли. По новым законам, видите ли, женщина моложе двадцати одного года не может быть грузчиком. Теперь стою тут, как дура. Хоть какая-то работа, да и людей пугать весело… но не мое это. Думаю, брошу все и вернусь домой – с братьями-сестрами нянчиться.
Риска дожевала окурок, собрала в охапку реквизит и рывком встала:
– Хороший крепкий чай – вот, что тебе сейчас нужно!
Понятия не имею, почему я приняла приглашение, но через несколько минут мы уже подходили к небольшому флигелю у дальнем уголке парка.
– Нас тут четверо, – болтала по дороге Риска, – я, Старый Философ, Мальчик-С-Дельфином и Разиня. Вообще-то она – Дева-С-Кувшином, но за сезон расколотила несколько штук, и ей выдали крашеное ведро.
Из открытого окна домика доносились голоса:
– У меня задница замерзла! Куртку дали, штаны – пожлобились, что я за статуя такая?!
– Это наш Мальчик-С-Дельфином опять разоряется, – фыркнула Риска.
– Уймись, – ответил Мальчику скрипучий старческий голос. – Посидел бы в такой позе, как я, вообще бы задницы не чуял.
– Всем доброго вечера! – Риска сложила свой реквизит на полку у двери и посторонилась, пропуская меня. Полкой ниже притулился некогда белый, а теперь обшарпанный деревянный дельфин. Посреди комнаты стоял простой, грубо сколоченный стол, за которым ужинали два серых тролля.
– О! Новенькая? – фыркнул тролль помоложе. – Кого изображаешь – унылое пугало? Э! Дед, заканчивай! – Мальчик-С-Дельфином увернулся от подзатыльника Старого Философа. Риска пододвинула мне стул и сняла с таганка в камине чайник. Чашка, предложенная мне, была старой и щербатой, но чистой, а чай – просто поразительным. С обычным чаем он не имел ничего общего – какая-то травяная настойка с ароматом луговых цветов, меда и…
«Проклятье. Да, это снова они – вездесущие елки!»
– Эээ… да ты совсем расклеилась, – заметила Риска. – А! Ой! Так, сиди тут, я кой-чего вспомнила.
Она выскочила из дома и сразу вернулась, неся большой черный мешок с мусором. Старый Философ сердито заворчал, но Риска отмахнулась от него и полезла в мешок. Несколько минут поисков под аккомпанемент брюзжания старика и ехидных замечаний Мальчика-С-Дельфином, и Риска торжественно вручила мне какую-то картонку.
– На ней стояла кастрюля с супом, но прочитать можно. Влюбленная парочка потеряла пару дней назад.
Я взяла картонку двумя пальцами. Если не считать след от кастрюли, она была образцом респектабельности: городской герб, тисненые буквы, золотой обрез.
"Пропуск на собеседование. Вакансия – младший клерк (машинистка) в отделе делопроизводства…"
…Палаты эрлов?! – недоверчиво прочла я вслух.
– Угу, – подтвердила Риска, накладывая себе кашу. – Это такое место, где сидят важные человеческие шишки.
– Шишки? – тут же встрял Мальчик-С-Дельфином. – Чур, мне большую!
– Уймись, оглоед. Вчера стрескал последнюю, – одернул его Старый Философ.
– Я – растущий организм!
У двери раздался грохот. В дом вошел, вернее – ввалился, запнувшись о порог, белый тролль в длинном платье, похожий на призрак подростка.
– Опаньки! – радостно прокомментировал Мальчик-С-Дельфином. – Спорим, ведро она тоже расколотит?
– Ты ворота заперла? – спросил Деву-С-Кувшином Старый Философ. Та уставилась на него в полном недоумении:
– А надо было?
– Елки зеленые! – Риска оттолкнула тарелку. – Ладно уж, я закрою. Авла, пошли.
– Ну что, пригодится тебе это штука? – девушка-тролль кивнула на приглашение, которое я все еще сжимала с руке.
– Да. Спасибо.
Я открыла сумку, чтобы убрать его. Несколько мгновений смотрела на тетради с планами будущих занятий.
– Риска… ты не хотела бы поработать гувернанткой?
Интерлюдия 1
Двое немолодых мужчин и юноша, по виду – обычные портовые разнорабочие, наблюдали за причалившим кораблем. Неприметный пассажирский парусник не выделялся среди множества других таких же ничем, кроме порта приписки. Один из островов Туманного архипелага – вот откуда прибыли все эти люди.
"Не очень-то люди – тоже," – машинально отметил инспектор Тервюрен.
Он вздохнул. На праздных гостей столицы прибывшие походили не больше, чем дварф рядом с Тервюреном – на Королеву Дня Солнцестояния. Вряд ли кому-нибудь придет в голову прихватить на отдых ручную тележку с таким количеством скарба, чтобы понять это, полицейский опыт не нужен, и магия – тоже. Гораздо уместнее было бы назвать туманников другим словом. Вот только слово это, согласно приказу "сверху" использовать не полагалось.
"По политическим, матерь их, соображениям," – невольно поморщился инспектор.
Беженцы.
– Инспектор? – окликнул Тервюрена младший констебль. – Э-кхм, то есть… Босс? – поправился юноша, подражая старшим товарищам. – Почему мы?
Тервюрен наградил парнишку взглядом, чуть менее легким, чем свинцово-серая грозовая туча на горизонте.
– Я… Ну… – смешался младший констебль. – Мы же – отдел Института Магии. Есть таможня и портовый полицейский участок, так почему сюда послали нас? Босс?.. – голос парнишки упал до смущенного шепота.
– Молодец, сынок, – похлопал его по плечу инспектор. – Продолжай задавать вопросы, и однажды станешь неплохим детективом. Если доживешь, – задумчиво добавил он, оперся о стену и подставил лицо нежаркому солнцу уходящего лета.
"Кто бы мне самому объяснил, какого болотного черта здесь забыли "ищейки магов", если даже судебный правдовидец ничего из туманников не вытряс." Это, разумеется, вслух не прозвучало. Официально инспектору надлежало выявить контрабандистов и прочих подозрительных лиц. На деле за контрабанду сошли бы разве что золотые коронки у стариков, да семейство пиктси, которое в своих ярких клетчатых одеждах напоминало театр марионеток, удравший от хозяина.
– Надо же, какие малявки. А дитё, вы гляньте – совсем крошечное! – снова подал голос младший констебль. – У моей сестры кукла – и то больше, чем их девчонка. Странные они все-таки.
– Ты ведь ничего не имеешь против людей небольшого роста, сынок? – ленивым баском поинтересовался сержант-дварф, глянув на парня поверх темных очков. Любознательный юнец кивнул и слился со стеной – буквально, побурев кожей в тон обшарпанной краске.
Популярная в Старых Землях поговорка «Не буди во мне дварфа» родилась не на пустом месте: десяток поколений людей, скрывавшихся от последствий войны под землей, дал миру своеобразных потомков. Ни обязательных бород, ни патологической тяги к золоту, как у мифических тезок, у них не было. Тьма спасительных подземелий наградила дварфов суровым нравом, глазами в полтора-два раза больше, чем у обычных людей, и слухом, способным почти полностью заменить зрение. А еще – склонностью в драке первым делом бить противника не по семейным ценностям, а по ушам. Каждый полицейский участок был счастлив заполучить констебля-дварфа из-за его феноменального слуха. Каждый полицейский знал: разнимая драку с участием дварфа, держись подальше от его рук – в девяти случаях из десяти коронный удар ребрами ладоней лишает не только слуха, но и жизни. К счастью, дрались дварфы редко, не от избытка гуманизма – из-за въевшейся в кровь боязни что-нибудь обрушить.
* * *
Разномастные пассажиры – обычные люди, пиктси, дварфы и пожилая пара измененных – наконец прошли таможню. «Но продолжают держаться вместе,» – бесстрастно отметил Тервюрен. – «хотя знакомы друг с другом далеко не все. Страх, что же еще. Дай местным волю – закидают туманников гнилой картошкой, а то и камнями. Причем, как это ни паршиво, будут по-своему правы, ведь наплыв эмигрантов означает неминуемую потерю рабочих мест.»
Беженцы покинули порт. Тервюрен со своими людьми последовал за ними, подчеркнуто не скрываясь. Это выглядело почти провокацией, но других вариантов просто не было. Не задавать же, в самом деле, туманникам вопрос "От чего вы бежите?" Было уже. Не сработало. Только растерянность во взгляде да беспомощное пожатие плечами: "Не знаю", большего правдовидец не добился.
Реакцию инспектор получил немедленно – такую, которую может вызвать только страх перед неизвестностью: несколько мужчин-туманников зашагали к ним с самыми что ни на есть решительными минами на лицах.
– Маятником тебя! – тихо выругался констебль, слегка полиловев от волнения.
Крепкий пожилой туманник выступил вперед, собираясь что-то сказать, но вдруг замешкался. Выдержал взгляд Тервюрена и усмехнулся – незло, но с вызовом:
– Доброго вам утра, господин полицейский!
– Что нас выдало? – взволнованно выдохнул констебль, когда туманники направились прочь. – Я недостаточно вжился в личину? Вряд ли этот тип – маг высокого уровня…
– Расслабься, парень, – без тени сарказма ответил инспектор. – Никто ведь не обещал, что туманники окажутся сплошь идиотами. Хотя роль грузчика ты и правда запорол: слишком чистые ногти.
Некоторые приезжие нанимали экипажи, отправляясь в дешевые пансионы на правом берегу Бергезе. Но таких оказалось немного, большинство разбрелось пешком. Только одну семью встречали, и это оказались пиктси. «Бакалейщик,» – определил Тервюрен, оглядев коротышку-местного. Тот помог родне погрузить вещи в тележку, а на спину впряженного в тележку пони усадил крошечную девочку. Малышка-пиктси без конца озиралась вокруг, счастливо улыбалась и, похоже, была единственной, кто искренне радовался путешествию.
– Восьмой корабль с начала лета, – сказал сержант так тихо, что его услышал только Тервюрен. – И ведь бегут не только к нам, по всему побережью то же самое. Есть идеи, босс?
"Будь я проклят, если есть!" – мрачно подумал инспектор. – "Все эти люди – абсолютно ничем не примечательны. Обычные работяги. Обыватели. Шестерки".
– Будь я проклят, – пробормотал инспектор.
– Ага. Таки есть идея! – ухмыльнулся сержант.
– Еще раз подними паспортные данные всех групп, – приказал Тервюрен. – Выясним средний уровень их магических способностей.
Он был уверен, что нашел если не ответ, то зацепку уж точно. Ни у одного из прибывших не оказалось способностей выше шестого уровня, и даже шестой был большой редкостью. Обделенные магией покидали Туманный архипелаг. Или архипелаг избавлялся от них – эту версию инспектор счел более верной, хотя единственным ее подтверждением пока что было отчаяние на лицах беженцев.
