Текст книги "Не искавшие приключений (СИ)"
Автор книги: Дикая Яблоня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
– Протестую! – сердито заявило одно из существо. – Мы не монстры.
– Значит – грабители! – ответил, набравшись смелости, старик Госсенс. – Что ж другой дилижанс не остановили?
– А зачем? – пискляво удивилась куча с глазами. – Тот – двенадцатиместный, опять же – едет в страну, где праздник – дешевле. Значит, со средствами у пассажиров – беда. А вы – клиенты приличные, вам и предложение сделать не стыдно.
– Какое-такое предложение?! – судя по интонациям, старый лавочник осмелел, почувствовав себя в знакомой стихии.
Болотники расступились, пропуская вперед самого крупного.
– Господа! – объявил он прекрасно поставленным баритоном – Предлагаем торф по бросовым ценам!
* * *
Разумеется, это была не предпраздничная распродажа, а вежливая форма запугивания и вымогательства. Каждому из нас всучили по мешочку торфа, потребовав сумму, словно мы купили оттон-рейнский фарфор. Если бы не лавочник, нашедший смелость сбить цену вдвое, мы с Зи потеряли бы все, отложенное на праздники.
А так… Так мы потеряли возможность встретить Новый Год в Лютеции и получить компенсацию от компании. Мы все, потому что сами решили свернуть на болота, никто нас не заставлял. Нет кучера – нет никаких доказательств.
И эта печальная новость была еще не самой худшей, главное – как нам теперь выбраться из болот? Шантажисты-торговцы сгинули так же быстро, как появились, а мы остались возле бесполезного дилижанса. Никто из нас никогда не управлял четвериком.
Учительница первой вспомнила, что вместе со свежими лошадьми дилижанс обязательно получает ворона, обученного находить ближайшую станцию. Студент полез наверх, в багажное отделение, искать пресловутую птицу.
Назад он слез один, очень быстро, почти что свалился.
– Покусали тебя там, что ли? – сердито спросил господин Госсенс.
– Сюда кто-то скачет! – выдохнул студент.
* * *
Прямой участок дороги отлично позволял видеть, как к нам приближается ландрийская конная полиция. На лицах невезучих путешественников отразилась вся гамма чувств, от «Ура, мы спасены!» до «Где их черти носили раньше?!». Мне сделалось неуютно.
Компании-перевозчики предоставляют стандартную страховку, никаких особых услуг по спасению. Тем более – если какие-то олухи влипли в неприятности по своей вине.
Кто-то наверняка решил, что кучер на запредельной скорости разыскал помощь по собственной инициативе. Кто-то, но только не я – я достаточно изучала науку о поведении. Можно, конечно, допустить, что с нами инкогнито едет некая важная особа, но почему-то не получается. Не тянут наши спутники на особенных.
Остаемся мы с Зи.
А если так… Если полиция здесь из-за нас, то Его Сиятельство считает нас ценными. Достаточно ценными, чтобы не упускать из вида. Что следующее, маятником его?! Домашний арест?
Наверное, при других обстоятельствах я согласилась бы, что Ларс, скачущий верхом, великолепен. Да, он прекрасно держался в седле, хотя провел в нем из-за нас много часов. Вместо того, чтобы бросаться спасителю на шею, я подхватила пахнущее болотом приобретение и забралась в дилижанс. Несколькими секундами позже ко мне присоединилась Гортензия.
– Это ведь за тобой и мной, ага? – вздохнула она.
«Замечательная у меня, все-таки, подруга. И замечательно-сообразительная.»
Зи кисло усмехнулась, показала мне свой мешок и затолкала его под сиденье:
– Я тоже прихватила, не бросать же. Придет весна – вырастим на окнах плетистые розы…
Остальные пассажиры заняли свои места. Некоторое время дилижанс разворачивался – дорога не располагала к подобным маневрам, а потом мы отправилсь в обратный путь. Наши спутники наперебой выдвигали версии: почему явилась полиция? почему полиция ничего не желает им объяснять? Мы с подругой просто придвинулись ближе друг к другу, закутались в дорожный плед и проспали весь путь до Бергюза.
* * *
– Авла! Барышня Авла! Барышня Ронда! Да елки зеленые!
– Не нужно. Пожалуйста, – я все-таки остановилась и обернулась: не люблю привлекать внимание посторонних, а любопытствующие прохожие отыскались мгновенно. – Не нужно, констебль Янсон. Ничего не объясняйте, вы не обязаны.
– Ага, – поддержала меня Зи, выволакивая мешки из дилижанса, – как будто мы сами не понимаем!
Ларс закусил губу и уставился на нас исподлобья. Он явно не собирался так просто сдаваться:
– Совсем ничего не хотите спросить, барышня Авла?
Я легонько пихнула Зи локтем.
– А. Точно. У меня же срочное дело – вон там, за углом, – за угол Гортензия, разумеется, не ушла, но атмосфера слегка разрядилась.
– Два вопроса… Ларс. Вы бы поехали искать меня по собственной инициативе, узнав, как я влипла?
– А вы сомневаетесь?
«Теперь – сомневаюсь. Не то слово, как сомневаюсь. Ответить вопросом на вопрос – уйти от ответа, очередное „Спасибо!“ госпоже Циник за знания. Если бы он хотел ответить „да“, так бы и сделал.»
– Очень приятно слышать, – это я сказала констеблю.
– А второй вопрос?
– Кто поручил присмотреть за нами?
Несколько бесконечно долгих мгновений Ларс молчал, разглядывая что-то у меня за спиной, потом отдал честь, развернулся на каблуках и ушел.
– Скатертью – дорога, как говорят у мамаши на родине, – Зи показала ему в спину язык. Вдруг выронила саквояж и всплеснула руками:
– Аль, посмотри на часы! Чего доброго, мы не встретим Новый Год даже дома!
«Да что ж за праздники нынче такие! Опять мы бежим!»
* * *
Домой мы успели – промчались, как ненормальные, мимо ванЛюпа, взлетели по лестнице, и болотные покупки не были нам помехой. Мешки отправились в угол, а мы, не сговариваясь запустили руки в свои саквояжи.
– С Новым Годом… Аль… Зи… Упс! – это все мы сказали хором, явив собой сцену из комедийной пьесы. В наши руках были одинаковые флаконы духов – тех, что месяц назад мы с жадностью разглядывали в Пассаже.
Действительно, упс. И еще какой.
– Теперь точно не будем таскать друг у друга! – просияла Гортензия. Бросилась в свою комнату и сразу вернулась с маленьким свертком:
– Забыла отдать ванЛюпу перед отъездом. Идем – поздравим, у нас еще десять минут! Да ладно, – махнула она рукой, заметив выражение моего лица. – Всего лишь новый бритвенный станок, это недорого.
Старик явно усомнился в нашем душевном здоровье, когда мы прибежали вниз. Но подарок принял с благодарностью, расцеловав нас обеих в щеки.
– А сами-то чего полные мешки прикупили? – полюбопытствовал он. – Пахло болотом.
– Всего лишь торф, – махнула рукой Зи. – Ну, мы пойдем…
– Болота – дело такое, – проворчал консьерж, разговаривая скорее сам с собой, чем с нами. – В них подчас целых рыцарей, застрявших с войны, находят…
Назад мы поднимались неспешно, и дама Элла-Кармила успела окликнуть нас, приоткрыв дверь:
– С праздником, милые барышни.
– И вас, – отозвалась Гортензия. – А почему вы не пошли в гости?
«Все-таки, иногда Зи заставляет вспоминать шутку про такт и сливной бачок.»
– Не к кому, – развела руками старушка. – Я совсем одна. У горничной выходной…
Зи тронула меня за руку. Я поняла все без слов.
– Иди к ней, а я – следом.
«Сколько еще мне бегать в оставшиеся минуты года? Ладно, это – последний раз.»
– Это вам! – с разбегу вручила я подарок даме Элле-Кармиле, ворвавшись в ее квартиру.
– Какая прелесть! – она прижала флакончик к груди.
– Зи, ты не против? – успела я спросить за миг до того, как все часы города начали бить полночь.
– О чем речь, конеч… С Новым Годом!!!
Я и забыла, как громко умеет кричать моя лучшая подруга.
Кажется, нас поздравил в ответ дом. А может быть и соседние – тоже.
Впереди – еще целых два дня. Два дня праздников, и пройти они должны как нельзя лучше, чтобы хоть как-то исправить настроение Зи после крушения ее планов.
Я твердо решила сделать для этого все возможное и начала с утра, затемно, хотя очередь дежурить по дому была не моя.
"Не можете изменить ситуацию? Постарайтесь изменить мнение окружающих о ситуации. Заставьте смотреть под другим углом, да так, чтобы у них глаза в кучку съехались!"
Чье изречение? Правильно – незабвенной Цинтии Викс. Прокрадываясь мимо двери в комнату Зи, надевая пальто, я вынашивала коварный план: убедить подругу, что праздник в Лютеции нас не заслуживает. Нужно лишь раздобыть какие-то свежие новости, а они наверняка есть в газете. "Вести Бергюза" выходят четырежды в сутки: утренний номер, полуденный, послеобеденный и вечерний. В утреннем – основные события ночи. Сгодится любая мелочь, лишь бы звучала убедительно: Зи неглупа и пустым выдумкам не поверит.
– Куда это вы в такую рань, барышня Ронда? – с напускной строгостью спросил ванЛюп. Он уже был на ногах и вполне бодр: явно не любовался полночи фейерверками, а пошел спать, как обычно. – Я так считаю: чем больше сидишь дома, тем меньше проблем. Вот вы – под крышей, в тепле, а не развернулись бы с полдороги, – старик помахал газетой, – встречали бы праздник, как прочие бедолаги – на станциях или в сугробах. Вороны принесли новости: дороги у границы с Лютецией совсем замело.
– Ура! – ляпнула я с глупейшей счастливой улыбкой. – Ой. То есть, мои соболезнования тем, кто в сугробе.
Вслед мне донеслось ворчание старика – ничего нового: обычные фразы о безалаберности молодежи. Ворчание оборвалось, когда молодежь стремительно вернулась, выхватила газету и с криком "Спасибо, мне на минуточку!" убежала.
А что? Безалаберным – можно.
* * *
Меня встретила не сонная тишина, как я надеялась, а звуки бурной деятельности, и доносились они из кухни. Гортензия разогревала плиту, что-то замешивала, что-то нарезала и все это – одновременно. Нет, рук у нее не больше, чем у других, просто они «приделаны нужным концом», как говаривала моя мама.
– И где тебя носит? – в меня прилетел скомканный фартук. – Давай, помогай нарезать, это же первый завтрак в году!
А в чем, собственно, помогать?.. Припасов практически нет, и не должно быть – мы не планировали есть дома. Один мудрый поэт из довоенных времен сказал:
У знати во дворцах и у людей простых
похожую еду не сыщешь в кладовых.
Но прокрадись туда же ночью, словно вор, -
найдешь засохший сыр и мятый помидор.
Именно эта бессмертная классика валялась сейчас на столе. Рядом – обветренный кусочек колбасы и пустой пакет из-под муки. Я с этим набором умерла бы с голоду. Гортензия, судя по всему, готовила праздничную пирушку.
Как же мне повезло с подругой!
Через десять минут Гортензия объявила: "Та-да!" и водрузила на стол сковородку.
– Вычитала рецепт в журнале, – пояснила она, энергично орудуя ножом. Странный пирог не желал сдаваться без боя, цепляясь расплавленным сыром за нож, как крючковатыми пальцами. Голодная Зи победила, отняв у пирога изрядный кусок. Другой достался мне. Выглядело жутковато, пахло при этом просто чудесно.
– Это недавно изобрели в Лазурном княжестве, – с набитым ртом сказала Гортензия. – Не помню, как называется. Можно кидать в него почти все, что пора выбрасывать. Вот нам повезло-то…
– Не то слово! – поддержала я Зи и вручила ей газету с хорошими новостями.
Пирог действительно оказался удачным изобретением: не покричишь, когда такое во рту. Иначе радость подруги перебудила бы весь Фруктовый квартал.
* * *
Нынешние планы не выглядели грандиозными, зато их практически невозможно было испортить. Нас ждала Ратушная площадь, украшенная фонариками и гирляндами. Ждали киоски с праздничным угощением. Дома из еды остался бумажный пакет и колбасный хвостик, так что будем кутить. Купим мидии, вишневое пиво и пирожные, разумеется, тоже – на то он и Новый Год. Но сначала приготовимся к выходу в свет. Гулять, так гулять: наденем те самые возмутительные платья, сшитые для поездки. Пусть будут под пальто – мы-то знаем о них, остальное неважно. И непременно зайдем на какую-нибудь ярмарку – их сейчас много в городе: можно посмотреть представление, или вовсе вернуться в детство, катаясь на карусели. В такие дни, как этот, на расписных лошадках не стесняются прокатиться даже более взрослые люди.
Жаль, что снег, по иронии Сущего, свалился на незадачливых путешественников. В Бергюзе его почти не было, и расстроенные малыши фруктового квартала не смогли слепить нормального Зимнего Деда. То, на что дети насобирали снега по всему скверу, вышло ростом в два локтя. Надень ему на голову ведро – спрячется полностью. Недоразумению выдали карандаш вместо морковки и цветочный горшок вместо ведра. Бороду из веток прикрепить не удалось, пришлось Деду остаться юным. Нянюшки наблюдали за хлопотами питомцев, рассевшись на скамейках поодаль. Отдельную скамью заняла целительница со своим помощником. В этот раз Злыдень терзал не перья, а связку перепутанного серпантина – получалось вполне праздничное конфетти. Филин выглядел абсолютно счастливым, а вот госпожа Шуэтт – ничуть. Это и понятно: праздники – время, когда отдыхают все, но не целители, пожарные и полиция.
Что ж, по крайней мере, мы точно не доставим им беспокойства!
* * *
Моя семья никогда не была чересчур верующей, ни старое, ни новое Писание, я не заучивала, в колледже мы проходили только новейшее, послевоенное. Именно из него я и почерпнула мысль: хочешь насмешить Сущее – расскажи ему о своих планах. Новейшее Писание вообще кладезь подобных афоризмов, отец как-то сказал, что его составляли на всю голову контуженные, но юмористы.
Так или иначе, думать о планах мне стоило тише. Или не думать вообще.
Мы с подругой надеялись хорошо провести день. Мы это и делали: наслаждались вкусами праздника, обменивались поздравлениями с совершенно незнакомыми людьми, поглазели на праздничный вертеп, спели пару песен за компанию с любительским хором на Ратушной площади. За компанию с ними получили за старание конфет – словно вернулись в беззаботное детство. Вслед за этим решили: детства на сегодня достаточно, пришло время для взрослых забав. На одной из ярмарок афиши обещали боксерские бои. Если верить афишам, все боксеры были прекрасны, как древние Эллирийские боги. Немного огорчала мысль, что божественной красоты там будет минут на пять – до первых разбитых носов, но Гортензия клялась, что бои – понарошку. Если бы не мое присутствие, она бы точно оборвала все афиши на память.
Дались ей эти прессы и мускулы. Хотя… почему бы и нет. Вот только…
Бокс – забава мужчин. Если среди направлявшихся к кассе зрителей и были женщины, они пришли с сопровождением. Чем ближе к шатру, тем неуютнее мне становилось. Внезапно Гортензия схватила меня за руку, а другую прижала к губам, призывая к молчанию. Потащила за собой непонятно куда, по-прежнему ничего не говоря. Странный маневр закончился по другую сторону кассы.
Спиной к нам стоял Ёршик, беседуя с воровато озирающимся человеком. Тот явно был с ярмарки, и он явно делал то, о чем я читала в книгах: собирал ставки. Похоже, брат Зи решил погулять, как взрослый.
– Засранец! – рявкнула Гортензия, сцапав брата за ухо. Его собеседник исчез так быстро, словно был еще и местным иллюзионистом. Стало ясно: сегодня мы не увидим, как красавцы разбивают друг другу физиономии. В глубине души я была благодарна Мило за это: не слишком хотелось менять чистый зимний воздух праздника на потную вонь шатра. Даже ради богов.
– Что-то холодно. Давайте вернемся домой, – предложила я Зи, аккуратно отцепляя ее от брата. Тот благоразумно помалкивал.
* * *
Гортензия сердито сопела, но сдерживалась. Ёршик выглядел виноватым, но молчал. Может быть, дело было в родственных узах. Может быть – в том, что я не подпускала их друг к другу. Трудно сказать наверняка. Кажется, когда мы подошли к квартире, у меня уже начали искрить волосы.
Дверь в квартиру была открыта. Не нараспашку – чуть-чуть. Но это ничего не меняло.
– Я запирала, – нахмурилась Зи.
– Дайте, я проверю, что за дела! – Ёршик вылез вперед и тут же получил профилактический подзатыльник.
– Иди, позови консьержа, – велела ему сестра. Мальчик поспешил вниз, лихо перепрыгивая через ступеньки: он не расстроился и не испугался, как мы.
– Глупый мальчишка, – покачала головой Зи. Я промолчала, разглядывая замок: если его и взломали, то аккуратно: на замочной скважине и дверном косяке не было ни царапины. Отдуваясь и сердито ворча, прибежал ванЛюп:
– Барышни, – начал он еще издали, – вы не ошиб…
– Абсолютно! – не дала я закончить обвинение в безалаберности. Хотела добавить что-то еще, но осеклась: не ожидала увидеть у консьержа оружие. Совершенно вылетело из головы, что он – отставной офицер, пусть и всего лишь таможенник. Со взведенным арбалетом старик вошел в квартиру, мы – следом за ним.
Пока старик обыскивал все мыслимые и немыслимые углы, мы с Зи поспешили проверить другое. Забавно: именно в такие минуты вдруг понимаешь, что для тебя наиболее ценно. Первым делом я бросила взгляд на каминную полку: портреты родителей и Карнеолы Миллер были на месте. Паспорт и деньги лежали в комоде, как и всегда. Я заглянула к Зи: та энергично расковыривала паркет. Ёршик устроился в кресле, демонстративно глядя в другую сторону. С торжествующим "Есть!" Зи вытащила из дыры жестянку. Наконец до меня дошло, что происходит.
– Даже не думай шутить про "Храните в банке" – меня моя банка из-под сардин устраивает, – погрозила Гортензия пальцем и затолкала жестянку обратно – как раз вовремя: вошел ванЛюп и упал в свободное кресло. На старике буквально не было лица.
– Как?! – всплеснул он руками. – Как кто-то влез в дом, а я не почуял?! Ни единой толики чужого запаха! Барышни, заметили что-нибудь? Что пропало? Или, может быть, появилось? Чем Сущее не шутит.
– Поганка на месте! – сообщил Ёршик. – Только какая-то невеселая. Наверное, скучала, – он достал жабу из банки и прижал к груди, словно это был котенок, а не земноводное. Сердитая тварюшка помалкивала – всем нам на радость.
Гортензия утешающе похлопала старика по плечу:
– Думаю, у нас просто нечего брать. Давайте выпьем чаю, раз уж вы зашли. Аль, ты не против?
– Почему бы и нет.
Старик благодарно забормотал что-то о замке, который починят под его личным контролем, Зи отмахнулась и пошла ставить чайник.
– Ой! – воскликнула она вдруг. – А где мешки с торфом?
* * *
От злосчастной покупки остался лишь едва уловимый запашок ила и тины. Кто-то аккуратно, с ювелирной точностью вскрыл дверь и унес два мешка бесполезнейшей ерунды – вокруг Бергюза полно болот, а в лавках – торфа всех видов. М-да. В кои-то веки в нашем доме произошло нечто в духе любимых мной детективов. Видимо, ничего лучше я не заслужила.
– Какая жалость, – я просто не смогла удержаться и промолчать.
– Аль, не расстраивайся… – Зи погладила мне по руке.
– Какая жалость, что недоумок, покусившийся на нашу собственность, не прихватил ведро с мусором – придется выносить самим. Что ему стоило?..
Гортензия фыркнула, Ёршик ее поддержал. ВанЛюп нахмурился:
– Напрасно смеетесь, барышня Авла. Судя по запаху, торф был верховой. Слой в локоть набирается лет эдак за триста. За триста лет в болото могло попасть очень многое: драгоценные украшения например, если утопли вместе с владельцем. Со временем вещи портятся, но за такой срок в негодность еще не придут. Вот и делайте выводы.
– Кикиморы подсунули нам клад? – недоверчиво уточнила Зи. – Да ладно. Они – те еще жадины. Хотя… могли и не знать. Одного не пойму: они что – передумали и забрали?
Внезапно дурацкое преступление сделалось вполне увлекательным. Настроение улучшилось в сотню раз, словно сама Карнеола Миллер предложила мне эту загадку.
– Не они, Зи! Все наши спутники получили такие мешки. Если кто-то из них нашел у себя нечто очень ценное и подумал, что ценностей – много…
– Да-да, поняла, – Гортензия задумчиво почесала нос. – Он пришел грабить нас, ага?
– Или она. Никто из наших спутников много не зарабатывает.
– И кто же этот неуловимый ловкач? – сердито спросил ванЛюп. Я чуть не брякнула: "Точно не Госсенсы", но успела прикусить язык. Возраст неважен. В романе дамы Миллер "Десять маленьких троллей" старый прокурор такое творил… Волосы дыбом!
– Эх… – вздохнула Гортензия. – Все равно мы этого не узнаем. Ты права, Аль, что сравнила торф с мусором: в полиции нас поднимут на смех. Плакали наши сокровища.
– Нет! – рявкнул старик ванЛюп. – Я вашу собственность проворонил, я и верну. Сейчас отыщу подмену, чтоб за домом приглядывали, и пойдем за мешками по следу.
* * *
Когда консьерж сказал, что мы пойдем, я решила, что это произойдет в прямом смысле. Оказалось, пешая прогулка нам не грозила: старик кликнул извозчика. Вчетвером – Ёршик увязался за компанию, мы сели в открытый экипаж. ВанЛюп занял место возле кучера и велел ему ехать медленно, строго в указанном направлении. Тот лишь пожал плечами и намекнул, что поездка выйдет дороже обычной. Я наблюдала за ванЛюпом и вдруг поняла: он больше не горюет, напротив – радостно возбужден. Консьерж ощутил мой взгляд и обернулся:
– Двенадцать лет, барышня Ронда! – воскликнул старик. – Двенадцать лет, как выставили со службы, мол – дай молодым дорогу. А ведь у меня был нюх, почти как у хаунда, если ослаб с годами, то лишь самую малость.
Я промолчала, переваривая это известие. Нюх хаунда лучше человеческого примерно в шестьдесят раз. Собаки буквально видят мир носом. Представить, чего «насмотрелся» за долгую жизнь ванЛюп, просто не удавалось. Зато удалось понять другое: если некто, укравший торф, проник в дом незамеченным, значит – не обошлось без магии. Мы с Зи ничего не знали о способностях наших горе-попутчиков, но я начинала понимать жизненные принципы Люути: лучше на всякий случай решить, что эти люди – опасные негодяи, а потом ошибиться и вздохнуть с облегчением.
– Зи, отправь брата домой, – шепнула я подруге. Та нахмурилась:
– Я не доверяю паршивцу. Пусть покатается с нами, а потом прогоню, ага? Ближе к ночи он безобразничать не будет: помнит, как ребра помяли.
Пришлось согласиться. Оставалась одна вещь, и она совершенно не радовала: не хотелось даже вспоминать голубоглазого констебля. Увы: ситуация требовала соответствующих мер. Записав код вызова "ищеек магов", я окликнула ванЛюпа и вложила листок в его руку:
– Для полиции. На самый крайний случай.
– Конечно-конечно, – отозвался старик, сунув записку в карман пальто. Даже не взглянул, что в ней. Мне хотелось разделить его радостное предвкушение, но не получалось.
Кажется, благоразумие не только пристукнуло мою внутреннюю авантюристку, но прямо сейчас пыталось закопать труп.
* * *
Позади остался левый берег и мост через Бергезе, а ванЛюп все направлял кучера. Мы уже изрядно углубились в рабочие кварталы, как вдруг, на перекрестке двух узких улочек старик приказал: «Стой!».
Багрово-кирпичные фасады домов говорили об очень скромном достатке жителей. Кварталу было далеко до трущоб, но мостовая разваливалась, фонарные столбы покосились, мутные стекла делали окна похожими на глаза, подернутые катарактой. Праздничная атмосфера почти не чувствовалась, зато весьма ощутимо – запах мочи, навоза и подгоревшей картошки. Двое мальчишек чуть младше Ёршика подбежали и принялись наперебой предлагать "подержать лошадей, проводить куда угодно, познакомить с красивой сестричкой". После третьего предложения ванЛюп не выдержал и рявкнул – точь-в-точь, как злой пес.
Мальчишки исчезли. Захлопнулось несколько окон. Лица немногих прохожих, и без того не сиявшие дружелюбием, стали еще мрачнее.
– Ну, что там с деньгами? – нетерпеливо воскликнул кучер. Едва старик отдал ему купюру, щелкнул хлыст, и экипаж укатил.
– Вот жучара! – буркнул ванЛюп. – Не отходите ни на шаг, барышни. Сейчас на всякий случай проверю дом, и уберемся отсюда. Дальше пусть разбираются пойнтеры.
Принюхиваясь, словно собака, взявшая след, старик поднялся по разбитым ступеням. Дернул пару раз дверь за ручку. Изъеденная временем деревяшка хрустнула и осталась в его ладони.
– Мешки занесли сюда, – кивнул сам себе ванЛюп. – Допускаю, конечно, что здесь есть черный ход, что их вынесли и увезли аж в Новые Пределы, но это мы выяснять не будем. На то есть полиция.
Вот теперь и я увидела кое-какие приметы. В щелях между камнями крыльца росли сорняки. Кто-то примял мертвую сухую траву, и это случилось совсем недавно.
– Хорошо, что заперто, – проворчал консьерж, возвратившись к нам. – Адрес я запомнил. Идемте отсюда.
Я не сдержала вздох облегчения. Может быть, сцена и была почти идеальна для детектива, но, увы: она, к тому же, воняла. В романах дамы Миллер подобные детали упоминались редко и вскользь. Невольно подумалось, какое серьезное решение принял кузен Мэтти, уйдя из Холмов, где камни мостовой отмывают с мылом.
– Вы неправильно открывали, дяденька, – раздался за нашими спинами звонкий голос Ёршика. – Дерево рассохлось, надо было приподнять и толкнуть…
С этими словами он распахнул дверь и заглянул внутрь.
– Ой, – добавил мальчик испуганно, – Поганка, ты куда? Стой, глупая!
– Ёршик… Дурак!!!
Я невольно вздрогнула. Не потому, что от вопля Зи зазвенели стекла, просто вспомнила, при каких обстоятельствах слышала его в прошлый раз. Тогда для Мило все закончилось скверно.
Ершик уже вошел в дом, и Гортензия поспешила за братом. Мне не оставалось ничего другого, кроме как броситься следом за ними.
– Барышни, куда?! – крикнул ванЛюп.
Дверь захлопнулась.
* * *
– Зачем? Ты. Взял. Жабу?! – отчеканила Зи. – Идиотина!
– А вдруг бы Поганку похитили тоже? Откуда я знал, что она выскочит из-за пазухи?!
В голосе ее брата звучало неподдельное беспокойство. Это было очень похвально. Было бы, если б не жуткая темнота вокруг.
– Тс-с. Тише, – шепотом прикрикнула я на скандальную парочку. Попыталась на ощупь отыскать дверную ручку, но по эту сторону она, похоже, отвалилась давным-давно. Перчатки цеплялись за трухлявое дерево, собирая в себя занозы. Вдобавок ванЛюп ударил по двери с другой стороны. Растревоженная пыль попала в глаза и ноздри, хотелось чихать и ругаться одновременно.
– Стойте на месте, я побежал за пойнтером! – донесся снаружи крик старика.
Глаза начали привыкать к темноте. Сквозь заколоченные окна пробивались лучики света, едва уловимые, практически бесполезные.
Чиркнула спичка. Вслед за этим перед нами затеплилось пламя свечи.
– У меня куча полезных вещей в карманах! – похвастался Ёршик. Он поднял огарок повыше, потом наклонился, опустив свечу к самом полу. – О! А вот и Поганка. Куда это ты намылилась?
Огонек осветил участок пола, покрытого мусором. Совершенно некстати вспомнилось, что жабы – существа ночные: Поганке, устроившей себе променад, света хватало с избытком. С решительным "Ква!" она прыгнула в сторону, за пределы освещенного круга.
– Видели?! – возбужденно прошептал мальчик. – Жаба взяла след!
На грязном полу действительно отчетливо виднелись следы нескольких человек. Они вели не прямо – к лестнице, почему-то уходили вправо, к стене. Мальчик шагнул туда, подхватил жабу и осветил стену.
– Угольный лифт, – пояснил он, указав рукой с огарком на небольшую квадратную дверь. Та была открыта, за ней угадывалось пространство размером со шкаф. – Он идет прямо в подвал. Сколько я на таких катался… Ты чего? Чуть жабу не уронил! Хва. мфм…
Гортензия зажала брату рот, тот едва удержал свечу.
– Идиотина, – прошипела она со страхом. – Следы ведут туда, но не оттуда! Вдруг те люди еще в подвале?
– Отстань, – Ёршик вырвался, – Поганка опять убежала. Она прыгнула в лифт, я не могу ее бросить.
Не слушая гневное шипение сестры, мальчик забрался внутрь, шепотом подзывая жабу. По случайности, или из-за недостатка веса, но лифт не двигался. Потеряв терпение, Гортензия попыталась вытащить брата. Этого делать не стоило: платформа двинулась вниз – медленно, я успела поймать Зи за руку. Увы, после этого старая скрипучая конструкция окончательно пробудилась.
– Отпусти! – крикнула мне Гортензия.
Я бы и ответила что-нибудь пафосное, например "Друзей не бросают!", но смогла лишь чихнуть. Отпустить мне не удалось бы при всем желании: я зацепилась за что-то рукавом.
Мы свалились друг на друга, и лифт улетел вниз.
* * *
Прибытие было скорым и весьма болезненным – прямиком на каменный пол. Угля в подвале давно не осталось, зато был свет – не менее дюжины ламп. Сидя на полу, отчаянно моргая, я озиралась по сторонам.
Они все были здесь. Супруги Госсенсы. Госпожа де Ёнг. Студент-часовщик.
Почтенные лавочники просто сидели на куче хлама в углу, сложив на коленях руки. Сидели неестественно прямо, глядя перед собой. Старики моргали, и это был единственный признак, что они еще живы.
Что делает часовщик, я не видела: он стоял к нам спиной перед импровизированным столом из досок и ящиков. Юноша не обернулся на грохот, как и Госсенсы. По его напряженной позе, по скупым, четким движениям я догадалась: он занят чем-то, требующим особой точности.
Единственной, кто удостоил нас вниманием, была госпожа де Ёнг: поднявшись из облезлого кресла, она направилась к нам.
– О, это вы! – воскликнула Зи. Она уже встала и даже успела смахнуть пыль с рукавов. Судя по фальшиво-радостным интонациям, Зи старательно изображала наивную дурочку. Значит – тоже заметила странное поведение наших бывших попутчиков.
– А что… – начал было Ёршик, но тут госпожа де Ёнг стремительно, по-кошачьи гибко извернулась и ударила Зи. Следующий удар – ее брат отлетел к стене.
Я даже не успела встать – только смогла отшатнуться. На меня учительница потратила два удара.
Слишком поздно я вспомнила, что эта чопорная дама преподает в лицее для девочек физическую культуру.
* * *
Теперь я знала, в каких ситуациях человек отчаянно твердит себе «Нет! Не может быть!», хотя очевидно, что: «Да, и никуда ты не денешься!»
Очнувшись, помычав несколько секунд пресловутое "Нет!!!" в вонючую тряпку, я начала возвращаться в реальный мир. Дела были плохи.
Мы больше не валялись на полу – стояли и не падали, даже если бы захотели. С заткнутыми ртами и связанными руками, почти болтались на потолочной балке. Почти – потому что низкий потолок и длина веревки позволяли стоять на цыпочках. Или раскачиваться из стороны в сторону, рискуя вывихнуть из суставов руки. Слава Сущему – Ершик в свои одиннадцать с небольшим был лишь чуть ниже меня и доставал до пола.
Мы походили на мух в сетях запасливого паука. Возможно, госпожа де Ёнг долго била меня по голове, и теперь начался бред, но я почему-то была уверена: нас вязал лавочник.
Хозяйственные люди не халтурят с узлами. Истерический план "дергать веревку – авось и развяжется", умер, едва родившись.
С изрядным опозданием в голову пришла мысль: мои придушенные протесты наверняка слышали. Почему эти люди никак не отреагировали? Почему, в конце концов, они просто не убили незваных гостей?..
Матерь Сущего, что вообще здесь происходит?!
Паника накатывала липкими волнами, какая-то часть сознания наотрез оказывалась принять происходящее. Мысленно выкрикнув с полдюжины самых страшных ругательств, какие знала, я чуть-чуть отогнала панику. Осторожно качнулась из стороны в сторону, оглядываясь. Мило висел, закрыв глаза. При падении он потерял картуз, но крови на мальчике видно не было. Гортензия оказалась с другой стороны, она ответила мне взглядом, полным растерянности и страха. На скуле Зи красовался здоровенный синяк, но других ран я не заметила.
