Текст книги "Не искавшие приключений (СИ)"
Автор книги: Дикая Яблоня
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
– Можете быть свободны.
Я чуть не съязвила: "Есть!", но тут Зи, сложившись пополам, ринулась к ближайшим кустам.
– Оклемаетесь – Ларс отвезет вас домой, – крикнул вдогонку инспектор.
* * *
– Не домой! – выдавила сквозь зубы Гортензия, когда мы забрались в карету. – То есть, домой, только на правый берег.
За квартал до своего дома Гортензия попросила остановить:
– Я пройдусь. Аль, поезжай, отдохни.
– Вот, спасибо!
Это было по-настоящему обидно. Ладно бы – просто прогнала, но, к тому же, без объяснений…
– Хорошо, идем, – неожиданно легко согласилась Зи. Если констебль Янсон и был разочарован спешным расставанием, я этого не заметила. Пару минут мы с Зи шли молча, она только вздыхала. Наконец решительно тряхнула головой:
– Я думала, это мне с мамашей не повезло. Вот так насмотришься… всякого – понимаешь: бывает хуже. Как Тильде. Думаешь, это она выбросила кофту? Чтобы остановить мать?
– Этого мы уже не узнаем, – я взяла подругу за руку. – Зи, тут такое дело…
– Подожди! – она решительно высвободилась. – Сначала я разберусь со своей матерью. Поговорим наконец, как взрослые люди. Если хочешь помочь, погуляй с младшими, ага? Чтоб не мешались.
Выгнать младших из дома оказалось немногим легче, чем остановить ведьмовские проклятья.
– Картоха сама себя не почистит, – пожала плечами Мила.
– Уроки, – развел руками Ёршик со злорадной ухмылкой.
– Гулять под дождем? Тетенька, ты издеваешься? – Лука даже не пыталась придумывать отговорки. Младшие молча принялись мотать головами.
– Только три слова! – сказала я им. – Пончики за мой счет!
– Четыре же? – посчитала Мила по пальцам. Ёршик довольно хихикнул:
– Предлог – не слово. Да, тетенька, я хожу в школу, по чесноку!
– Что стоим, кого ждем? – проорала Лука с галереи.
* * *
Когда мы вернулись, мерзкий осенний дождь почти стих. Ему было так же далеко до летней грозы, как Ёршику – до отличных оценок, но странным образом в доме Гортензии стало легче дышать. Может быть, дело было в погоде, может быть – в словах, которые наконец были сказаны. Мать и дочь сидели за столом при слабом свете единственной лампы и выглядели усталыми, как будто прошли очень долгий путь.
Или начали путь совершенно новый?
Младшие с шумом отправились в детскую, госпожа Горшковиц извинилась и ушла в кухню. Зи осталась у стола, вертя в руках какую-то вещицу. Вдруг вскинула голову, словно очнулась ото сна:
– Смотри, Аль! – она показала кольцо: дешевую безделицу из серебра с аметистовой крошкой. – Мой отец дал ей. Она хранила все эти годы, хотя сто раз могла продать или вообще потерять. Представляешь? Оказывается, мама кого-то любила по-настоящему…
* * *
Когда все наконец уснули, Лука спрыгнула с верхней койки. Она не слишком оберегала сон сестер и братьев, да и не о чем было беспокоиться: поднять их мог только будильник в ведре. Причем ведром с будильником следовало колотить по полу. Бесцеремонно пошарив под подушкой старшей сестры, Лука стащила полпончика в носовом платке. Еще половинку она сохранила сама – достаточно для осуществления плана. Оставалось прокрасться мимо матери – та спала чутко и нервно.
Вместо своей куртки Лука надела пальто Милы – в длиннющих рукавах не замерзнут руки. Надвинула на глаза шапку, сверху накинула шаль – вот теперь можно всю ночь просидеть на галерее. Главное – разложить сладости и не двигаться.
Прилетят феи, примут подношение и станут рассказывать истории: о дальних странах, о былых чудесах… А еще – о тварях, что выползли из нор и сводят людей с ума, как это было уже – три века тому назад.
________________________
[1] каттиска – сероземельское ругательство, букв. – страхолюдная, как ловушка для рыбы, переносн. – чувырла и аналоги. Остальные ругательства – вариации на «полудурок», «***ная весна» (переносн. – «Какого черта?») и «лыжи тебе в…..» («Чтоб тебя!»).
Интерлюдия 5
Флориан де Стеррэ, ректор Бергюзского Института Прикладной Магии, кавалер звезды Содружества второй степени и проч. и проч. очень сильно не любил две вещи: вышестоящих чиновников и малопонятные способности. Хуже визита к канцлеру, которого он до сих пор не раскусил, мог быть только неофициальный визит к нему – для «беседы в дружеской обстановке». Старый верный приятель инспектор окинул взглядом дверь, принюхался и вздохнул:
– Кормить, судя по всему, не будут.
И в этом был весь Тервюрен. Никогда нельзя было понять до конца: иронизирует он или высказывается серьезно. Де Стеррэ некстати вспомнилось, что Карнеола, в отличие от остальных, эту черту инспектора любила, даже перенесла на бумагу, создавая своего персонажа – язвительного сержанта.
«Я не завидую. Я нисколько ему не завидую! Он же мой друг.»
В холостяцкой жизни господина ректора очередная пассия появлялась достаточно регулярно, увы – ни одна даже отдаленно не напоминала первую любовь. Должно быть, другой такой женщины просто не существовало.
Хотя…
Эта юная нахалка оказалась ближе к идеалу, чем все прочие, взятые вместе. Определенно, в ней что-то было – помимо способности.
– Гмм… – невольно прокомментировал свои мысли де Стеррэ.
– Полегчало? – спросил друга инспектор.
Что это – проявление способности, или просто прекрасное знание человеческой природы, ректор не был уверен по сей день. В чем он был уверен, так в том, что хочет сдернуть бюст с постамента и метнуть им в приятеля – без рук, разумеется, исключительно магией. Они же не гимназисты какие-нибудь! Паранойя предыдущих правителей спасала инспектора от возмездия: стенные панели включали в себя множество охранных амулетов. Ходили слухи, что после неудачного отравления защита увеличилась вдвое. Слухи – потому что Бергюзский Институт ни над чем таким не работал: маги и подмастерья решали другую задачу. Странную, надо сказать, задачу: ректору она вовсе не казалась значительной до такой степени, чтобы бросать на нее все силы Института.
«Возможно, канцлера интересует, насколько они преуспели. Но зачем, в таком случае, вызвали Квинтона?»
Прежде чем де Стеррэ снова погрузился в мрачные мысли, распахнулась дверь и секретарь пригласил их войти.
Мрачные мысли перестали быть мрачными, когда стало ясно: глава правительства действительно пригласил их обсудить тех самых "мозговых тараканов" и все, с ними связанное.
– Господа, вы помните, что философы называют "Заточенным краем маятника"? – спросил канцлер. Тервюрен поморщился:
– Каюсь: этот предмет частенько прогуливал, – он позволил себе тяжело вздохнуть – мысленно разумеется: "дружеская беседа" не принесла ничего существеннее чашки чая.
– О каком именно маятнике речь? Их минимум четыре, – блеснул знаниями де Стеррэ.
– О том, который отбрасывает маловероятные варианты, оставляя самый простой. То, что я скажу, господа, какое-то время будет известно лишь вам, – Его Сиятельство несколько мгновений вглядывался в чашку, словно изучал варианты будущего. Судя по его лицу, будущее не радовало. – Самый простой вариант заключается в том, что эти… гм-м… твари в плащах действительно стоят за всеми безумствами, происходящими в странах Содружества. Твари были замечены повсеместно – от Лазурного княжества и до герцогства Оттон-Рейнского. Их признаков нет только в Серых Землях. Там вообще на удивление тихо, такое впечатление, что тролли – залог спокойствия человечества. Жаль, что этот залог мы либо почти извели, либо изгнали в Новые Пределы… Но есть и хорошая новость. Некоторые маги способны уловить присутствие тварей. Немногие люди – фактически, таких единицы – могут четко их видеть. Вот почему известные всем нам девушки представляют значительный интерес.
– А сами они не представляют, во что постоянно лезут, – невесело усмехнулся инспектор.
– Готов присматривать лично. В матримониальном смысле, – де Стеррэ надеялся, что его слова прозвучат как шутка, но в глубине души знал: он решился вполне серьезно.
– Флокс, ведьма все-таки стукнула тебя куском летающего дома? – Тервюрен смотрел на друга с искренним удивлением. – Девчонки годятся тебе минимум в дочери.
– И что в этом такого? Впрочем, если у тебя есть варианты получше…
– Есть, – инспектор поставил чашку и откинулся в кресле, давая понять, что вариант будет разъяснен подробно. – Мой констебль отлично присматривает за одной из них: практически полное доверие, – он сделал многозначительную паузу, – и даже больше. А где одна девица, там и другая.
Уточнять, что сам он присматривает за констеблем, инспектор не стал. Многообещающий юнец мог стать однажды отличным "ищейкой магов" – даже несмотря на маленькие семейные тайны и подозрительных родственников. Тервюрен ценил людей, ставящих работу превыше чувств.
– На этом варианте пока остановимся, – Его Сиятельство встал. "Дружеская беседа" подошла к концу, а де Стеррэ так и не определился, какими способностями обладает канцлер. Зато утвердился на мысли, что девушки отныне – его забота. Назло всем остальным. Инспектор, уходя, думал об ужине в хорошей таверне и о "чертовых тараканах", разобраться с которым – долг всех "ищеек".
Его Сиятельство, канцлер Ландрийский размышлял о разных вещах. О простых гражданах Ландрии, которые не знают о тварях, что заглядывают в их беззащитный разум, как в раскрытые окна. О гражданах непростых, которые так желают понять, что у него за способность. О способности, которая позволяла многое, но, увы – не позволяла видеть загадочных тварей.
Что ж. По крайней мере, подходящие люди в его распоряжении есть – две безалаберные, зато добрые и отзывчивые особы. Главное – правильно их использовать…
Глава 6. Незабываемый праздник. Часть 1
Проснуться неласковым зимним утром от вопля подруги – несколько хуже, чем от звона будильника. Раз эдак в десять. Или в «сто тыщ пятьсот», как любит говаривать все та же подруга. Кто знает, что за ужасы с ней приключились? Поводов испугаться достаточно, фантазия «закутаться в одеялко и поспать в выходной подольше» исчезает бесследно.
– Зи, ты в порядке?!
– Да, – тяжело вздохнула Гортензия, входя в комнату. Плюхнулась рядом со мной на кровать и строго велела:
– Стукни меня! Иначе поссоримся.
– Ааа… – народные приметы в действии. Какое облегчение. – Что на этот раз? Мою чашку разбила?
– Нет. Рассыпала сахар. Конечно, большую часть собрала…
«Наверное, никогда не перестану удивляться подруге: разумный, под час – даже мудрый человек иногда выдает подобные перлы. Словно не родилась в Бергюзе, а приехала из дремучей провинции.»
– Зи, ты хоть знаешь, откуда пошла эта нелепая традиция?
– Нет. Я рано бросила школу, помнишь? – Гортензия перевернулась на живот, болтая ногами в воздухе. – Расскажи, у тебя это здорово получается!
– В общем, твое суеверие напрямую связано с моей свеклой на шляпке…
* * *
В не очень давние времена – всего лишь, когда наши родители были маленькими детьми, случился сахарный кризис. Сахар в те времена был тростниковый, другого не знали. В страны Содружества его поставляли туманники – единоличные владельцы плантаций в колониях. Кто-то что-то не так сказал на каком-то свете, результат – многократный рост цен, и вот уже сахар запирают в шкатулки, словно сокровища. Ключ от такой шкатулки хранила лично хозяйка дома, не доверяя прислуге – если есть, что хранить. Бедолагам с небольшим заработком пришлось забыть о заморском лакомстве. В разных странах с кризисом справлялись по-разному, но спасла всех Лютеция: в который раз уела соседа с островов за проливом.
На то она и Лютеция – страна веселых безумцев, абсолютная противоположность чопорных нудных туманников. Страна, где революции сопровождались фейерверками, а во время особо зрелищных восстаний по традиции разваливали какую-нибудь тюрьму – чтоб на руинах устроить танцы. Именно тогда революции с карнавалами и фейерверками прекратились, и это тоже было связано с сахаром.
Все дело в том, что лютецианцы предпочитали выборную монархию. Короля назначали всем миром, не глядя на происхождение и титулы – только на то, что полезного он предложит. Терпели, покуда польза не заканчивалась, после – гнали взашей, а то и вовсе казнили. В тот год на трон успешно претендовали двое: старенький доктор, который изобрел знаменитый "нож на веревочке", и смешной коротышка, простой парень из провинциального городка Бурьян. В Бурьяне когда-то была академия "Зеленых Пальцев", но об этом вспомнили много позже, все равно от академии осталось лишь захолустное сельскохозяйственное училище.
Как раз его и закончил нынешний лютецианский король Натаниэль I Огородник.
Когда пришла его очередь показать, что он предложит стране, Натаниэль I воздел за ботву невзрачный овощ и объявил: "Братья и сестры! Сорок кусков сахара смотрят на вас из мякоти этой свеклы!"
По официальной версии, занесенной во все учебники стран Содружества.
На самом деле он сказал что-то вроде: "Я тут вот… вырастил кой-чё. Мамаша, торбочку передайте!" и метнул в толпу несколько горстей рафинада. Будущего короля, его мамашу, сестер, братьев и старого мула занесли во дворец на руках, попутно обшарив карманы и сумки.
С тех пор Натаниэль I успешно правит Лютецией, совершенствует сельское хозяйство, строит хорошие дороги и следит, чтобы был мир во всем мире. Или хотя бы в стране. Правда, с годами славный монарх начал слегка чудить, например, как-то раз предложил распахать и засеять Сильверийские Дебри, но остальные правители Содружества решили: пока Натаниэль не пытается сносить горы и разворачивать реки, ничего опасного в этом нет.
Традиционные революции остались в прошлом, теперь с карнавалами и фейерверками проходят праздники – по несколько каждый месяц.
А цветы на знаменитых лютецианских шляпках раз и навсегда заменили овощами – из гордости за отечество, и чтобы лишний раз подколоть туманников.
* * *
– Обож-ж-жаю Лютецию! – мечтательно протянула Гортензия, когда я закончила экскурс в историю. – Так бы в ней и поселилась, если б не… языковые проблемы.
О том, что проблем – пятеро плюс маман, подруга, увы, не могла забыть ни на секунду.
– Ничего! – нарочито бодро воскликнула Зи. – Ненадолго съездить в Лютецию – тоже праздник!
Приближался день зимнего солнцестояния – праздник конца и начала года. Каникулы для школьников и студентов, четыре дня выходных вместо обычных двух для рабочих и служащих. Время украсить дом гирляндами из вечнозеленых растений и подарить близким подарки. Время для очередного полицейского бала, разумеется, вот только нас там не будет. У нас с подругой грандиозные планы: махнуть в Лютецию, в ее одноименную столицу. Бегом пронестись по всем достопримечательностям. Почему бегом? Потому что трое суток из четырех мы будем трястись в дилижансе – путь, мягко говоря, не ближний, а ведь еще нужно сделать поправку на погоду. Зиме плевать, что она давно пришла по календарю: за окном все та же хмурая осень, только дождь еще холоднее.
Хоть я – небольшая поклонница зимы и мороза, Новый Год без снега кажется мне чем-то неправильным, словно он и не новый вовсе. Снег создает впечатление начала с чистой страницы. Будь моя воля – поехала бы на север, в герцогство Оттон-Рейнское. В стране педантичных бюргеров снег на праздники не просто гарантирован – он будет высшего качества, как и все их услуги.
Но Зи хочет на юг, в Лютецию. Она уже все рассчитала, купила билеты и сшила особые платья. Особые платья такие особые, что я совершенно точно не решусь расстегнуть пальто. Если клубное платье хотя бы прикрывало колени, это прикрывает… в общем, что-то оно прикрывает.
Неужели в Новых Пределах такое и правда носят?! Еще одна безумная фантазия Зи – побывать там. Не сбежать навсегда от прежней жизни, как персонаж Карнеолы Миллер, нет, просто поглядеть и вернуться. Как же прекрасно, что дилижансы туда не ходят, а билет на пароход мы сможем купить еще очень не скоро.
Серьезно обдумав все это, я от души лягнула Гортензию.
– За что?! – подскочила она на кровати.
– Ты сама просила стукнуть, – я невинно пожала плечами.
– А, ну да. Идем завтракать!
* * *
Ледяные цветы покрывают ночами окна, сдаются на милость тепла и снова распускаются вечером. Утром сильнее обычного хочется убить за лишние «пять минуточек». Опоздавшие на омнибус не ждут другого, а с проклятьями бегут следом. Квартира благоухает хвоей.
Зима наконец посмотрела на календарь и поняла, что пора на работу.
Нам тоже предстояло потрудиться: успеть все, что нормальные люди делают в праздники. Больше всех от этого выиграли братья и сестры Зи – они преждевременно получили подарки. Встречным подарком от них мне стало напоминание, как плохо я до сих пор разбираюсь в людях. Преподносишь мальчишке книгу – получаешь миллион искренних благодарностей. Даришь девочке нарядную шапочку и шарфик, в ответ: "На кой мне это, тетенька, лучше б сковородку или пару кастрюль…" Что ж, по крайней мере, я не зря час выторговывала у букиниста "Справочник ветеринара" – в кои-то веки Ёршик добровольно читает.
Мальчишка потихоньку меняется – явно в лучшую сторону.
Зачастив к нам, а точнее – к Поганке, он заметил, что мы не украсили квартиру к празднику. Сурово, по-мужски констатировав "Непорядок!" Ёршик в тот же день принес ворох еловых лап и художественно распихал их по всем углам. На вопрос "Откуда это?" возмущенно ответил: "Не крал! Оно само нашлось – в мусорке!"
То-то я не могла понять, почему некоторые лапки декорированы стружками как серпантином.
Впрочем, последнее место по готовности к празднику точно было не наше: Равенстерн не получил даже лапок из мусора. Умышленно, или по чьей-то халатности, но в замке праздничной атмосферы и новогодних сюрпризов не было.
Зато они поджидали меня снаружи.
* * *
Первый раз – всегда совершенно особенный, о чем бы ни шла речь: первый серьезный успех в учебе, первый выход в свет, первое жалование…
И первый раз, когда обнаруживаешь: тебя поджидает с работы мужчина. Не бандит и грабитель – констебль с полицейским фонарем и строгим:
– Барышня Авла, что тут у вас с освещением?! Это правительство или притон?
«Эээ… Что бы умного ему ответить и не попасть на каторгу за крамолу? Да, фонарь у моста ломается регулярно, о нем уже есть наши местные анекдоты…»
Девушки, с которыми я болтала, моментально оценили привалившее счастье и увязались следом. Щебетали всякую ахинею, притворно подскальзывались, кокетничали – и так до самой остановки омнибуса. Фонарные столбы – и те оказались менее стойкими к их уловкам, чем Ларс. Констебль вел только меня, держал за руку только меня, интересовался, как прошел день, только у меня.
Если все полицейские так допрашивают подозреваемых, Бергюз может спать спокойно.
На завтра я, разумеется, поплатилась: столько личных вопросов на меня не сваливалось никогда – от "Он представил тебя родителям?" и до "Вы уже делали ЭТО?!"
– Да. Да. Нет. Да. Нет. Не помню, – отмахивалась я от жадных до сплетен девиц, думая о своем.
– Не помнишь, делали или не делали?! – оторопела Марго. – Вот это жизнь!
На мое счастье, фонарь починили, и добросовестно: больше мы не пробирались на мост в потемках, а Ларс не встречал меня у входа в замок. Вместо этого он встретил меня возле Фруктового квартала. По словам констебля, все произошло совершенно случайно: он просто был поблизости по работе.
– Кстати, я тут прочел интересную книгу. Думаю, вам тоже понравится. Это не дама Миллер какая-нибудь – мужчина писал! Потом расскажете впечатления, – он вручил мне сборник детективных романов, поцеловал и ушел, как ни в чем не бывало.
Я спокойно отнеслась к поцелую, романтичному, как оплеуха: Ларс – полицейский, а не поэт.
Спокойно отнеслась к приказу поделиться впечатлениями. Почему не дать книге шанс?
Стерпела нелестные слова в адрес Карнеолы Миллер: для Ларса она – недруг инспектора.
Невозможно было закрыть глаза на то, что он счел меня дурой: случайно таскал с собой толстый тяжелый том? Знания – лучшая защита, просто засунь за пазуху? Неужели так трудно было сказать правду?!
Ответной правды он, разумеется, не получил тоже: для него я встречала Новый Год у тетушки, тетушку предупредила, что буду праздновать с семьей Гортензии. Внезапно вояж в Лютецию стал казаться отличной идеей. Да, на выезде из страны нужно предъявить паспорта, но мы – не преступники в розыске, бояться нам нечего.
Только дорога, дилижанс, и мы с Зи.
И никого, кто решал бы за нас. Никакой заботы, отдающей сталью наручников.
* * *
Что-то в последнее время мы с Зи постоянно либо бежим куда-то, либо крадемся. Читая детектив в кресле у камина, забываешь: персонажи сидят спокойно, только если они за решеткой. И то – не все: некоторые там что-нибудь энергично пилят. За решеткой мы уже сидели – так себе впечатления, теперь вот бежим, потому что «Ааа!!! Дилижанс уходит через десять минут, а нам еще регистрировать билеты, чего ты копаешься, смерти моей захотела?!»
На самом деле, бежать пришлось только мне: у Зи длинные ноги – она всего лишь быстро шагала.
А копалась как раз она: что значит – просто умыться?! Нет, нужно завиться, накраситься, словно это выход в свет, а не поездка в карете, где пассажирам друг на друга плевать – если, конечно, никто не ел накануне гороховый суп.
В общем, подругу словно покусала приснопамятная Люути.
Я не сказала ни слова против. Не пыталась оправдываться. Все просто: когда меня родители отвозили на воды в княжество Габришское или к морю – в Лазурное, Гортензия драила чужие кастрюли. А я – посмотрим правде в глаза, и свои-то до сих пор чищу плохо.
Зи первый раз в жизни собралась за границу. Разумеется, все должно пройти идеально.
На сколько позволяет бюджет, разумеется.
В Бергюзе целый ряд дилижансовых компаний, и каждая предоставляет много услуг. Увы, в конечно итоге, все сводится к одному: больше заплатишь – гарантированнее доедешь. Именно так, а не быстрее, как думают те, кто не ездил в другие страны. Отец любил говорить, что поездка – уравнение со множеством переменных: экипаж, лошади, дорога, погода, кучер и раздолбаи. К последним относятся все, кто отвечает за смену лошадей, ремонт мостов и отсутствие на дороге сюрпризов: века без войны не отменяют грабителей.
Потом отец обычно мрачнел и добавлял: "Если бы не проклятая война и потеря двух стихий из четырех, мы бы сейчас летали по всем миру – не на дурацких метлах, нет – в комфортных экипажах с крыльями." В детстве воображение отказывалось нарисовать дилижанс, летящий сам по себе – я представляла кареты, запряженные драконами. Это было невероятно красиво…
– Аль! А-а-аль! Ты что – ухитрилась стоя заснуть?! Пора на посадку! Нас ждут приключения!
«Бедная милая наивная Зи. Так. Делаем счастливое лицо, не портим подруге радость. Авось и доедем…»
* * *
Компания позаботилась создать праздничное настроение: сбруя четверки коренастых лошадок была украшена мишурой – глупость несусветная, ведь ее немедленно сдует ветром. Дилижанс снаружи и внутри декорировали еловыми веточками.
– Кошмар! – ужаснулась долговязая дама в старомодном пенсне. – У меня аллергия на хвойные! Вы не против, если я… – умоляюще взглянула она на попутчиков.
– Нет! Что вы! Нисколько! – ответил разноголосый хор людей, прекрасно понимающих, каково быть запертыми с тем, кто непрерывно чихает. Некоторое время мы дружно выкидывали украшения в окна. Заодно перезнакомились – праздничный вандализм объединяет.
– А теперь признавайтесь, – строго сказала сухощавая старушка с лисьем манто. – Кто прихватил съестное с чесноком, луком или еще чем-нибудь вроде?
– Я взял сэндвичи с яичницей и бифштексом! – отрапортовал старичок-измененный, похожий на ванЛюпа, но без усов.
– Знаю, дорогой, – вздохнула старушка. – Я сама их тебе готовила.
Почтенный господин Госсенс покосился на супругу, словно увидел ее впервые, перевел взгляд на нас с Зи, улыбнулся до ушей и тряхнул головой. Улыбка осталась, а вставные челюсти захлопнулись со щелчком. Гортензия, не удержавшись, прыснула в перчатку.
– Я не ем острое, пряное, жирное и слишком соленое, – чопорно сообщила госпожа де Ёнг, протирая пенсне. Она могла и не рассказывать нам, что преподает в лицее для девочек – коллег я чую за милю. Господин Госсенс взглянул на учительницу, потом на нас, и состроил гримасу "я умер". Кажется, он начинал мне нравиться.
– Мы ничего такого не брали, – заверила спутников Зи. Все взгляды устремились к последнему пассажиру – ученику Гильдии Часовщиков. Юноша посмотрел на нас с вызовом:
– А я взял! Бутерброды с луком, томатной пастой, бобами и майонезом!
Повисла напряженная пауза.
– Но матушка подкараулила и заставила выложить, – закончил он подчеркнуто мрачно. Старик Госсенс захохотал, молодой человек фыркнул, учительница неодобрительно поджала губы, старушка лишь покачала головой.
Гортензия обернулась ко мне и легонечко ткнула локтем. Без слов было понятно: она уже наслаждается путешествием. Я кивнула, соглашаясь, что начало вполне удачное.
* * *
Уходили вдаль дорожные и почтовые столбы. Оставались позади города, более заслуживающих звания деревень, и деревни, ничего из себя не изображающие. Менялись лошади и кучера, пассажиры выходили размяться и снова спешили внутрь: мороз подправил дорогу, но не располагал к пешим прогулкам. Только во время шестой или седьмой остановки, ближе к вечеру, я заметила еще одного пассажира: кто-то решился рискнуть здоровьем и ехал наверху, рядом с багажным отделением. Укутанный в плащ и шарф, человек совершенно точно был мужчиной – это все, что я смогла разглядеть.
Мало ли кто и почему едет в Лютецию за полцены. В конце концов, границу просто так ему не пересечь. Беспокоиться не о чем. Почему же тогда я беспокоюсь, как последняя истеричка?
Чтобы отвлечься, согреться и не расстраивать раньше времени подругу, я купила в крошечной местной таверне то, что хозяйка упорно называла "безалкогольный грог". На поверку оксюморон оказался горячим компотом, в который пряностей добавили больше, чем прочего. Ошпаренный язык прекрасно отвлек от подозрений, а пряности неожиданно сработали как снотворное.
* * *
Дилижанс резко остановился. Слишком резко – меня не только вытолкнуло из дремоты, но и швырнуло на сидящую напротив госпожу Госсенс. Оказывается, я благополучно проспала до самого утра. Мы со старушкой рассыпались было в извинениях, но молодой часовщик оборвал нас:
– Шшш! Там что-то серьезное!
Все, кому позволяли места, прильнули к окнам. Невыразимое облегчение: никто нас не грабил. Но почему, в таком случае, мы остановились среди укрытых снегом полей? Поблизости не было видно ни станции, ни деревни, ни даже указательного столба.
Зато рядом был встречный дилижанс, и прямо сейчас его кучер что-то втолковывал нашему.
– Полагаю, нужно выйти и все разузнать! – объявил старик Госсенс, решительно распахнув дверь.
– Я не выйду! – отрезала госпожа де Ёнг, поджав губы так, что ее рот стал похож на щель почтового ящика.
– А и ладно, – отмахнулся старик. – Кто-то же должен прикрывать нам тылы.
Идея настолько не понравилась учительнице, что она моментально выскочила наружу.
Новости, рассказанные кучером, оказались не фатальные, но и не радостные. Снегопад в сочетании с сильным ветром создал ту самую переменную, о которой говорил отец: проехать обычной дорогой было никак нельзя. Нужно ждать, и ждать долго, пока не уберут снег и упавшие деревья. Это не конец Мироздания, но полностью собьет график. Да, потом можно ехать быстрее. Можно будет сменить лошадей на лучших. Потребуется лишь одна мелочь.
До-пла-тить.
Когда кучер назвал сумму, лица вытянулись практически у всех пассажиров. Я не видела только лица того типа, который ехал на крыше – он до самых глаз был укутан шарфом. Учительница, мелкие лавочники, студент и госслужащие. Мы не могли позволить себе подобные деньги.
– Я все понимаю… – развел кучер руками, – что ж я – нелюдь какой.
Оказалось, был еще вариант: рискнуть, как поступил кучер встречного дилижанса. Сделать крюк по местам, давно уже не опасным, но и не слишком приятным: дорога шла через болота, мимо сгоревших лесов. Никакого жилья поблизости. Мало шансов на помощь, даже если вовремя выпустить почтового ворона.
С одной стороны.
С другой: вот они – двенадцать счастливцев, которые к ночи уже будут в Бергюзе готовиться к празднику, вместо того, чтобы грустить на станции, мерзнуть в поле или возвращаться ни с чем.
– А давайте проголосуем! – звонко выкрикнула Гортензия.
– Поддерживаю, – улыбнулся старик. Один за другим пассажиры решались, пока не остался лишь укутанный незнакомец.
– Сынок, не знаю, как тебя звать, прошу: подними эту чертову руку, – сказал лавочник.
Спустя десять минут мы свернули к болотам.
* * *
Чем дальше, тем печальнее становился пейзаж за окном – но не страшнее, наверное, дело было в том, что солнце стояло еще высоко. Ночью обгоревшие стволы наверняка были жуткими, днем же делали мир похожим на рисунок маленького ребенка. Толстые кривые линии с парой-тройкой потоньше – деревья, желтовато-бурые кочки там и тут – вместо земли, между кочками – пустое незакрашенное пространство. Зачем тратить краски, если белесое небо отражается в не успевшей замерзнуть воде.
Нелепый рисунок обступал дорогу все теснее, вскоре деревья-уродцы почти касались ветками дилижанса. Кучеру пришлось сделать остановку – чтобы убрать с дороги обломок ствола. Потом – еще раз. Потом – чтобы пассажир с крыши перебрался к нему на козлы.
Когда дилижанс остановился опять, мы переглянулись, но не удивились: мало ли причин на столько неухоженной дороге.
– Эээ… Какого?!.. – подскочил вдруг на месте студент. В его голосе возмущение смешалось со страхом. Наплевав на приличия, едва не свалившись к нему на колени, мы с Зи ринулись к окну – как раз, чтобы увидеть: кучер и закутанный тип удирают туда, откуда мы ехали.
– Что?… Как?.. – всполошились все остальные.
Обе дверцы распахнулись – практически одновременно. Руки открывшие их, были скользкими, бурыми, словно слепленными из болотной жижи. Физиономия подстать руками заглянула внутрь и пробулькала:
– Добрый денечек. Будьте любезны выйти.
Трудно сказать, что двигало остальными, но я испытывала скорее любопытство, чем страх. Никогда прежде мне не встречались подобные существа – ни в реальном мире, ни в книгах отца.
* * *
Кикиморы существуют? Никакое другое название в голову не приходило. Почему сейчас? По логике, раз такая форма жизни возможна, им полагалось бы уже залечь в спячку…
Зи явно не интересовала научная сторона ситуации: она стиснула мою руку, и пальцы ее дрожали. Остальных пассажиров тоже не волновал прорыв в магической анималистике.
– Монстр! – взвизгнула госпожа де Ёнг и завалилась в обморок, прицельно – как раз на студента. Я сдержалась и не поправила ее: на самом деле дилижанс окружила по меньшей мере дюжина монстров разных размеров и консистенции. Большинство походило на людей, слепленных из грязи, но была и пара-тройка полужидких, почти бесформенных куч с круглыми глазами – совсем как у Элоизиуса из Храма. Болотники пахли сыростью и мокрой подгнившей травой – странновато, но не противно, может быть, потому их не испугались лошади. Чего не скажешь о людях: учительница продолжала висеть на студенте, Зи вцепилась в меня, старушка – в супруга.
