Текст книги "Край Ветров: Пироманс (СИ)"

Автор книги: Диэр Кусуриури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 49 страниц)

Конечно, лучше бы было молчать, но Ир не из тех, кто станет этой информацией манипулировать.

Что-то тут не так. Что-то она упускает.

И сейчас, когда они придут… Не о том надо думать, не о том!

Но мысли текли в совершенно определенном направлении.

Кей очень хорошо помнила, как началось это сумасшествие. Тогда, в Половинчатом Замке-с-Трещиной, спустившись вниз, они с Рином нашли в каминном зале спящего на лавке Аристарха – и все. Решили не трогать. Предложение шефа могло подождать до утра.

Но ни до утра, ни до возвращения домой не смог и не стал ждать Рейнхард. Он притянул Кей к себе, когда они поднимались наверх, и терзал поцелуями, умелыми, смелыми, горячими, словно не мог никак ими насытиться. Это было восхитительно неправильно. Кей задыхалась от этого жара, зарывалась пальцами в его волосы, когда он целовал ей живот, податливо гнулась в его руках, чувствуя себя легкой, тонкой, и если не счастливой – то будто бы замершей на краю крыши высотного здания, будто бы под нею – бездна, а она смотрит вниз и ничего на свете не боится.

Рин, распаленный, расхристанный, улыбался лукаво, будто специально не касаясь груди и не опускаясь ниже ремня. Он будто проверял, на что способны одни его поцелуи. Кей тогда толкнула его в грудь: хватит. Он сдержанно улыбнулся, вполне удовлетворенный тем, что получил, и не стал мешать ей, когда она, на ходу поправляя футболку, скрылась в своей комнате.

Сползла по двери на пол, закрыв лицо руками. Смотрела в темноту. Качала головой, задавалась вопросами, не имеющими ответов и…

С тех пор он трижды не упускал возможности воспользоваться моментом: по пути в Чаячий Ильмен, когда они остановились в придорожном мотеле, в узком коридоре возле уборной в ресторане, и последний раз – на крыше дома, что они здесь сняли. Кей казалось, что все знают о том, что происходит между ними. Каждый взгляд вызывал подозрение. Рин, не особо скрываясь, часто смотрел на нее при других так, словно готов не то что раздеть, но и сожрать с потрохами. Неудивительно, что Ирвис не выдержала и стала задавать вопросы.

Это сумасшествие пора прекращать. Да, пора. Не думать о том, что надо бы прекращать, а брать и делать. Ни к чему хорошему это не приведет. И понятно, почему не хочется – все-таки, он безумно ловок в своем деле и будто бы для соблазнения создан – но надо.

Когда они с Ирвис прошли в снятый дом и поднялись на второй этаж, в гостиную, там их уже ждали Рин и Эль-Марко.

Остальные разбрелись по дому, довольно обширному, стоит признать. Некромант средств не жалел и, очевидно, предпочитал комфорт. Теперь надо было еще всех собрать.

Рин сидел в кресле, с книгой в руках. Это, судя по всему, стандартное его положение покоя, уже как-то странно было бы видеть его занятым чем-то другим. Кей, нахмурившись, прошла мимо, на кухню – выпить воды.

Она решила попрощаться с ним сегодня же.

Если получится.

Рассказ Ирвис в голове умещался с трудом.

Если до всего этого Никс лелеяла какие-то надежды на то, что вся эта история – их частное дело, и какие-то хрены с горы влезают в него, потому что… ну вот так получилось, что суть всего этого в том, что она хочет встретиться с Ромкой и вернуть все, как было, а заодно вылечить Рина, то с той информацией, что принесла Ирвис… История с Вьюгой сверкнула новыми гранями, в которых отразилось что-то куда глубже и опасней. Нет, серьезность ситуации Никс осознала еще при встрече с отцом. Но не приняла. Какой-то защитный механизм сработал – сознание вытеснило это все, словно стремясь сгладить углы. И вот теперь…

Ирвис рассказала все, что ей поведал Ян, и показала снимки местности. Найк как раз рассматривал их, пока остальные переваривали услышанное.

Позиция поглощающих была в целом ясна, но что ими движет? В чем суть надежд элементалистов? Зачем им пробужденная Вьюга? Почему они ее не боятся? И что конкретно заставило жрецов Потерянного разделиться во мнениях?

Ответов на эти вопросы не было. Никс окинула взглядом собравшуюся в гостиной компанию. Перевела взгляд на Кей, вертящую на пальце прядку волос и смотрящую в пустоту.

– Кей, – произнесла Никс, – значит, так. Передавай шефу мое решение. Я хочу встретиться лично и поговорить с главами гильдий. Он может это устроить? Да, кто я такая, чтобы они со мной встречались… Но, очевидно, они должны будут. Если все это правда. Эль-Марко, я же правильно говорю?

Тот развел руками:

– Учитывая обстоятельства – вполне. В то, что пророчество было заказным, я верю – Мари работает на тех же условиях. Ян, конечно, мог соврать, но какова бы была его выгода в таком случае?

– Я думаю, это именно то, что нам нужно сделать, – произнес Рин, по привычке попробовав поправить отсутствующие очки – но на носу их не нашел и оттого слегка смутился. – Гм. Других вариантов я не вижу. Судя по всему, поглощающие и без всяких отчетов Кей в курсе, как мы взяли колонию. По крайней мере, до тех пор, пока ситуация с Вьюгой как-то не разрешится, они не станут задавать лишних вопросов. Мне это на руку. Если цель оправдывает средства, они могут интерпретировать Устав гибко, вот что я понял. Осталось определить, какова их цель.

– Лично мне импонирует предложение главы некромантов, – заметила Ирвис. – Звучит как что-то адекватное. Если с нами в морок пойдут опытные маги, шансы на благополучное разрешение вопроса увеличатся, мне так кажется.

– Вопрос спорный, – произнес Камориль. – если у Мирии может быть чисто научный интерес, насчет остальных я не уверен. И если они пойдут – значит, будут искать выгоду. Но какую выгоду им может дать спящая ли, пробужденная ли Вьюга? Кстати, кто-нибудь задумывался, кто она такая вообще? Кто-нибудь знает ответ на этот вопрос? Кроме "алчного божества" и прочей патетики. Что мы собрались будить?

– Я думаю, она как-то связана с Духом Огня, – сказала Никс. – Моя сила, меняющаяся под воздействием "зажатой струны", пришла с кровью Мертвари, и она же – ключ к пробуждению Вьюги. Логика видится мне простой, но…

– …насколько это все подвержено мифу? – продолжил за нее некромант. – Как сила, данная Мертварью, в действительности морока среагирует с… самой Вьюгой? С ее темницей?

– Возможно, глава элементалистов знает, как, – заметила Ир. – А потому не боится.

– Словом, нам нужно переговорить хотя бы с ним, – подытожила Никс. – А лучше – со всеми. Может быть, даже с чтецами, если те решатся признать свое участие в этом бардаке. В общем, Кей… Так шефу и передай. Пускай устраивает нам встречу на этом их высшем уровне. Делать больше нечего.

Кей кивнула.

– Найк, что скажешь по картам? – спросила Никс.

– Ну… я там не был, снимков до этого не видел, только схемы… Но теперь я могу оценить размер этих болот, которые иногда озеро. И я вам скажу, болота эти… – он развел руки пошире. Потом еще пошире. И еще. – В общем, крайне они обширны. Километров десять, и это в самом узком месте. И, если я все верно понимаю, – Найк продемонстрировал всем один из листков, – вот эти холмы по центру образуют какой-то рисунок. Возможно, он станет виден, когда вода прибудет. Пока что неясно, что бы это могло быть. Но мне кажется, система – рукотворна.

– Это вполне возможно, – заметил Камориль. – Это же глубоко в недрах континента… Может быть, рисунок обозначит точное место, в котором должен быть осуществлен переход?

– Это все хорошо, – слово взял Ари, – но как-то не очень. Вот, будет встреча. Что если то, что они нам скажут… окажется, ну… чересчур? Если вы, Никс, Рейнхард, вдруг захотите повернуть, но из-за других глав гильдий уже не сможете? Все же, Никс, ты как-то живешь с этим твоим проклятьем. И Рейнхарду дарованы, как вы говорите, "пути забытья". Я понимаю, это полумеры и путь наименьшего сопротивления… Но как-то чем дальше – тем оно все серьезней. Одно цепляется за другое. И если даже мне немного не по себе, а я тут с вами всего ничего… Короче, вы уж как-то будьте начеку.

Никс понимала его. Пускай они и не родные братья, это их с Найком роднит: свобода для них – безусловная ценность, прошитая где-то с изнанки. А когда от тебя что-то хочет не только древняя богиня, но еще и как минимум три магические гильдии… Никс сама ощущала себя в западне. И виднеющийся выход ей не особо нравился. Что ж. Судя по всему, стоит сцепить зубы и идти.

Других вариантов нет.

– Если Ян Фредек сможет созвать хотя бы глав некромантов и элементалистов, и еще представителей церкви, – произнесла Никс вслух, – нам будет, о чем разговаривать. Как я и сказала в самом начале: они разъясняют свои мотивы, предоставляют свою информацию. Неплохо бы, чтобы эти чудики в конце концов зачитали нам это свое пророчество. Мы узнаем у них, что им известно о Вьюге и Духе Огня. Они же наверняка что-то знают. Поэтому… поэтому и раскололись. Так вот. И если нам что-то в этом всем не понравится… Мы найдем другой путь в морок, другую дорогу к этой их Вьюге.

– А если нет – сделаем, – отчего-то развеселилась Кей.

– Точно, – кивнула Никс, не без удивления понимая, что быть согласной с Кей ей нравится.

– Ну, в таком случае, пойду звонить, – Кей поднялась с дивана и отправилась на балкон.

Ожидание тянулось муторно. Никс барабанила пальцами по подлокотнику кресла, поглядывая в сторону Найка и думая, почему он сел так далеко, и почему-то жалея его: вот сдалось же ему пойти за ней, с ее-то проблемами! Гильдии, морок, болота какие-то… Зачем это все ему? И остальным – сдалось оно им?

Кей вернулась через пятнадцать минут, запихивая телефон в карман джинсовых шорт. О чем именно они с шефом беседовали, было не слышно, поэтому все притихли, ожидая чего угодно.

– Ян говорит, что умрет, но сделает, – сказала Кей, и в голосе ее наравне с облегчением сквозила обеспокоенность. – Просит два дня. К этому времени мы должны прибыть в лагерь на болотах. К вечеру наши пришлют бронированный транспорт. Так что… Собираемся, разбираемся, запасаемся подходящей одеждой и резиновыми сапогами – там дождик, змеи и когда мы туда приедем, станет еще лучше!

Все стали подниматься с насиженных мест, отряхиваться, потягиваться, – зашевелились. Никс стояла рядом с компанией Эль-Марко.

– Нам, пожалуй, в лагере тусить не стоит, – сказал товарищам доселе молчавший Мйар. – Кто-то должен быть наготове неподалеку, чтобы, если что… Но при этом вне поля зрения гильдий.

– Тогда я поеду с Никс для контроля и связи, – сказал Эль-Марко.

– Не надо, – Никс энергично замотала головой. Приобняла Эль-Марко за локоть, – я тебя ни разу не прогоняю, но у вас же сложившаяся команда. Вы вместе эффективны. А для связи, если что, у нас есть Ирвис, Ари или вон даже Найк. Как я поняла из рассказа Ир, лидеры гильдий ими не слишком интересуются, так что следить будут меньше.

– Ладно, – выдохнул Эль-Марко. – Езжайте, будьте на связи. Мы окопаемся неподалеку.

Никс понимала, что ему, наверное, сложно ее отпускать – но он отпустит. Конечно, поглощающие могут поинтересоваться – где, мол, половина компании? Но им придется с этим смириться. Мйар рассудил совершенно верно: в такой ситуации доверять кому-либо полностью – себе дороже. Уже надоверялись.

Эль-Марко потрепал ее по голове, словно школьницу, и вздохнул. Никс рассказала ему о появившемся из ниоткуда отце еще вчера. Теперь, судя по всему, Марик решил, что Константин совсем слетел с катушек и думает, что Никс по этому поводу страдает.

– Мы вниз, – сказал Мйар. – Марко, как соберешься – спускайся.

Никс, отлипнув от опекуна, направилась в комнату, которую делила с остальными девчонками, и, придя туда, обнаружила, что из пожитков у нее – летняя одежда, расческа, зубная щетка и дурацкая потрепанная книжка. Что уж тут собирать. Никс взглянула на Ирвис, расчесывающую волосы, и нахмурилась. Сама-то она на болотах, конечно, не замерзнет, а вот остальные? Что там Кей говорила про одежду?

Никс разыскала Кей внизу, шнурующую обувь, вместе с Эль-Марко и Мйаром.

– Вы куда? – спросила она.

– В рыбацкий магазин за сапогами, – сказала Кей. – Я про них не шутила.

– Ну и надо купить верхней одежды на всех, кто поедет, – уточнил Эль-Марко. – Толпой идти незачем, мы решили вот так сходить. Найк говорит, что знает, где тут комиссионные.

Из дверного проема, ведущего в лоджию, вышел Найк, влез в шлепки, осведомился "Ну, все готовы?" и подмигнул Никс. Потом дождался, пока остальные выйдут на улицу, подошел ближе, наклонился и быстро, коротко обнял и поцеловал ее, не говоря ни слова. Никс забыла дышать.

– Мы скоро, – пообещал он. – Так, у тебя же тридцать шестой размер, да?

– Ты запомнил! – умилилась Никс, разулыбавшись.

– Все, ушел.

Никс еще немного посмотрела ему вслед, как он проходит мимо бурно разросшегося на столбах вьюнка и вместе с компанией скрывается за разлапистыми смоковницами, облюбовавшими придомовой участок.

Налетевший порыв ветра сдул челку вбок, напоминая, что уже, в общем-то, и не лето… Никс развернулась и, не зная, чем бы себя занять, решила пройтись вверх, на кухню, может, чаю себе заварить.

На лестнице ей встретился Ари.

– Давно не виделись, огонек, – сказал он, и Никс усмехнулась этой сентиментальной "шутке". – Ты наверх?

– Угу, за чаем. А ты куда?

– Раз мы сегодня уезжаем, я хотел сходить глянуть местную достопримечательность.

– А что тут есть? – спохватилась Никс.

Ари усмехнулся:

– Ну, штука не слишком известная, но мне интересная. Тут у них колокол есть старинный с занятной историей, вот, хочу руками посмотреть.

– А я и не знала…

– Теперь знаешь. Наученный опытом, с собой не зову, а то вдруг ты нас снова в какие-то приключения втянешь.

Никс на секунду замешкалась.

– Уже втянула! – весело сказала она. – Так что пошли. Только скажу кому-нибудь, куда мы, и спущусь.

Она быстро сбегала наверх, нашла Камориль, роющегося в сети, сообщила ему, чтобы их с Ари никто не терял, и так же быстро спустилась вниз.

– Может, тебе лучше было в доме остаться? – спросил Ари, когда они уже забирались вверх по ступенькам на одной из узких улочек. – Ты ж у нас теперь крайне ценный объект.

– Да сколько можно, – насупилась Никс. – Я – живой человек. Меня это все, знаешь ли, достало.

– Могу себе представить.

Никс хотела было пожаловаться на невезение, но запнулась. Вот случай с амулетами, например. Один проданный – это повезло или не повезло? Или это результат ее труда, адекватно оцененный? А Найк? Его тепло и забота, его отказ – это что? Но, если уж так задуматься… в последнее время ей в общем и целом… везет. Везет с друзьями, пожалуй. Никс внутренне похолодела: ох, не аукнулось бы это… Сколько будет длиться эта светлая полоса?

Ари деликатно молчал и не отрывал ее от раздумий. Они забрались еще выше, прошли мимо косого бетонного забора, мимо разваливающейся старой поликлиники, выкрашенной когда-то в теплый оранжевый цвет, мимо аллеи со статуями улыбчивых девушек-спортсменок. Море все время было по левую руку, то пропадая за деревьями и крышами, то снова появляясь в их обрамлении, словно в ажурной рамке. Совсем скоро они вышли на небольшую, гладко заасфальтированную площадь над обрывом, которую венчала арка: тяжелая кирпичная отделка, мощная железная перекладина, и между двумя фигурными колоннами застыл неподвижный черный колокол, слегка отливающий медью на мощном ржавом боку.

– Конечно, в сердце материка чудеса поинтересней, – произнес Ари задумчиво. – Но в этой тяжелой простоте тоже что-то есть, скажи?

Они подошли ближе. Никс заглянула внутрь колокола – языка не было. Ари прикоснулся пальцами к черному металлу, попытался толкнуть… колокол остался неподвижным.

– Вот же здоровенный!

Никс, обойдя арку слева, взглянула на город внизу.

– Так и какая у него история? – спросила она Аристарха, обернувшись.

Тот все осматривал колокол.

– Насколько я запомнил из статьи, – начал он, – до изобретения радиолокации и ее распространения, этот, тогда уже солидного возраста, экспонат служил звуковым маяком, использовался в туманы и шторм. Тогда он стоял ближе к морю. Сам по себе колокол древний. Возможно, древнее города. В основе своей он бронзовый, а сверху идут уже другие металлы – это обнаружилось при реставрации, случайно. Толкуют, к тому же, что раньше он не только помогал морякам напрямую, но и был чем-то вроде олицетворения голоса самого… Потерянного, да, так и говорят. Словом, эта штука как минимум до середины прошлого века имела ярко-выраженное религиозное значение. Кто знает, чьим языком он считался до того, как Пламенное Просвещение вошло в силу?

– Думаешь, с его помощью звали местных диад?

– Почему нет?

Ари, обошедший колокол со всех сторон, наконец сел на парапет рядом с Никс, опершись спиной о кирпичную колонну, и стал смотреть на море, щелкая костяшками пальцев на левой руке. Эту руку он повредил при осаде колонии, и ее же ему потом окончательно исцелил Эль-Марко. Никс все равно было слегка неловко за произошедшее. Шрамы у Найка, рука Аристарха… смерть Абеляра Никитовича. Она понимала, что прямой ее вины в этом нет, но все же, все же…

Она тоже взглянула на расстилающийся внизу пейзаж. Вода казалась темно-зеленой, а городские парки и аллеи – почти черными. Половину неба заняли пышные желтоватые облака, похожие отчего-то на самодельный хлеб: этакие румяные сдобные булочки, хорошо пропеченные с донышка. Рыжеватое солнце клонилось в сторону горизонта.

– Я изучал священные тексты, – внезапно сказал Ари.

Никс вздрогнула, взглянула на него. В болотно-зеленых глазах Аристарха отражалось небо, сам он казался предельно сосредоточенным.

– Достаточно долго, – продолжил Ари. – Я пел в хоре при храме и ждал, ждал, когда Потерянный к нам вернется. Как и другие дети.

– Я совершенно не религиозна, – сказала Никс. – Нам, как ты знаешь, нельзя входить в его храмы.

– Об этом я тоже думал, – Ари сорвал травинку, стал вертеть ее в руках. – Но понять так и не смог. И еще Пламя Самоубийц это… Когда я вырос, я понял, как много зла есть в наших писаниях и ритуалах. Но и многое – хорошо. Правильно, что ли. Полезно для человека вообще. Некоторым людям ведь просто необходимо иметь в себе понятие греха, иначе ничто не остановит их.

– Ну и как по-твоему, то, что мы собираемся сделать… Что бы сказал об этом Потерянный?

– О, Потерянный бы одобрил. Судя по ранним текстам, еще не слишком сдобренным цензурой, этот малый бедокурил как не в себя, словно пьяный вомбат. И если представить, что, как и пишут, все сущее – творение его, то, стало быть, это он поместил Вьюгу в сон? Он сделал так, чтобы родилась ты, он – опосредованно – дал тебе силу ее разбудить. И если этим самым он хочет проверить мир на прочность, а то и разрушить его – кто мы такие, чтобы мешать его плану?

– То есть ты думаешь…

– Нет, я так не думаю, – Ари покачал головой. – Я предполагаю, что так может думать та часть церкви, которая отделилась и хочет помочь. Я не стал при других об этом говорить – долго, скучно и ни к чему.

– Понимаю. Наверное.

– Я ведь, если подумать, не верю в Потерянного, – Ари выбросил травинку вниз, и она полетела куда-то к морю. – То есть я не думаю, что реально ходит где-то мужик, или женщина, без разницы, который когда-то все это заварил. Но я верю в образ того, кого мы все ждем. Тот человек из хроник, я думаю, давно уже мертв. Но все еще живы отголоски его мыслей и дел, ведь он точно был, точно существовал, и если когда-нибудь ты увидишь что-то на первый взгляд нерукотворное, необъяснимое, прекрасное – знай, это, скорее всего, отзвук великих дум того, кто никогда уже не вернется. Возможно, тебе, огоньку, который любит пугать дурных мужиков возле памятников коням, предстоит стать дланью Потерянного, простертой сквозь века. И свершить историю. Но это может быть совсем не то, чего ожидает церковь.

Ари торжественно замолчал.

– Ты что сказать-то хотел? – переспросила Никс. – Я немного запуталась.

– Сам уже не знаю, – он поднялся, стряхнул с джинсов пыль. – А. То, что думать, будто ты в состоянии с наскока понять, что там задумали высшие силы, – наивно. Вот, допустим, ага… вырвал Потерянный Сердце Мира и отправил его в морок. Из-за того ли, что разозлился на людей? Или ему нужно было что-то, что заслонит черный город Сол от взгляда солнца, что, как говорят, едино во всех существующих ныне мирах?

Никс вспомнила морок, вспомнила солнце морока. Действительно. Ни разу не было оно иным. Луна была красной, похожей на яблоко. Небо сверкало тысячью разноцветных звезд. Но солнце – солнце всегда было таким же, как в "землях исхода", как называет реальность Керри.

Никс показалось, что в этих словах Аристарха есть что-то еще. Она упускает что-то – снова, снова! Не может поймать тонкую ниточку истины… Намек, словно неправильный ключ, не открывает замка – нечего открывать? Замок, словно паззл, не собран?

– Ари, а что еще ты можешь рассказать мне о Потерянном? – спросила Никс.

– Ну, много чего. Легенды, мифы… смешные истории. Ты решила пройти краткий курс теологии? Если я правильно понял, зачем ты спрашиваешь, – нет, ничего о Вьюге там нет. Легенды молчат. Если что-то и было – сделано это было тихо и чтобы никто не знал… или это порочило светлый образ, и церковь вымарала сей мерзкий пасквиль из своих же скрижалей.

– Ты просто начни, – попросила Никс, – а я буду слушать.

– Ладно, – Ари стукнул костяшкой пальца по боку немого колокола. Металл тихонечко загудел – на самом пределе слуха. – Останови, как надоем. Тысячелетья назад…

Мироходцы: полет

Казалось, эта холодная сухая пустыня не имеет начала и конца. Тут и там из песка выступали голые серые скалы, закрывая горизонт и не позволяя оценить размеры этой ветреной бесконечности. Айре хотелось пить. Ему хотелось лечь навзничь и проспать целую вечность – но он не позволял себе ныть, хотя чувствовал, что скоро сотрет в лоскуты крепкие кожаные сапоги. Ноги-то подлечить не так уж сложно, а вот сапоги… а, все равно придется штопать на следующей стоянке.

Приближающийся рассвет не радовал. С рассветом эти мертвые земли заполнит беспощадный зной. Шестой день они идут через эту проклятую, забытую людьми и богами пустыню, словно разучились открывать двери и проскальзывать между мирами, легко преодолевать расстояния, недоступные простому человеку, даже если он посвятит этому всю свою жизнь.

Может, Ветивер снова задумал что-то. Может, он снова хочет бросить ребенка в воду, чтобы научить плавать. С него станется.

Тогда, когда Ветивер насильно лишил Айру привычного облика, на восстановление ушло четверо суток. Ушло бы и больше – на второй день Айре понравилась непривычная легкость, понравилась одежда, которую теперь можно было носить, не привлекая лишних взглядов, и если бы на четвертый день не пришлось покинуть жаркую, влажную Тэли с ее легкими нравами и оказаться в совершенно другом месте, где все смотрели на Айру, словно на предмет, он бы так и остался Айрин – так он придумал себя называть. Но тонкая светловолосая девушка с раскосыми карими глазами показалась местным жителям чем-то божественно красивым и оттого непреодолимо желанным. На пятом предложении золота и уединения Айра не выдержал и знатно переполошил округу, согнувшись в три погибели и заскулив от боли, пронзающей все тело до самой кости. Ветивер оттащил его в какую-то подворотню, смеясь и одновременно говоря слова сочувствия, – мол, ну, дозрел наконец? А представь, каково тем, кто, как ты, не может менять облик по собственному желанию?

Айра запомнил урок.

Позже он пытался спорить с Ветивером, доказывая ему, что поступать так – недостойно. Но что мог он доказать богоубийце, не ценящему даже жизней людских? Ветивер говорил, что Рем и Марта – такие же его части, как и другие, о которых Айра еще не знает. Что Рем и Марта – и он, и не он, но суть целое и неделимое, и не стоит думать, что Айра может как-то "спасти" Рем, вытащить ее из Ветивера, освободить из плена – нет, не получится, Рем не нуждается в этом. И потому Ветивер не видит каких-либо причин Айре возмущаться его поведением, ведь Айра хотел Рем? Хотел. Не душу хотел, но тело. И в этом, мол, нет ничего предосудительного. Так в чем же проблема? Какая разница?

Единственное, что Ветивер признал – вину за сокрытие Рем, но это и все. Переспорить его в остальном не получилось.

И вот теперь они идут по холодному голубоватому песку, и над серыми скалами позади начинает подниматься солнце. Кажется, оно ненавидит здешние земли, иначе зачем жжет их с такой непримиримой силой?

Айра начал думать уже, что он умрет в этой пустыне. Или, может, перед самой смертью успеет воспользоваться своим ключом и…

– Смотри, мы почти у цели! – воскликнул Ветивер, легко запрыгивая на черный пологий камень, исшитый блестящими лазурными жилами.

Айра забыл уже смотреть по сторонам – так надоела ему эта пустыня, а потому умудрился пропустить момент, когда скалы разошлись и явили…

Озеро. Озеро, покрытое потрескавшейся коркой льда. Льда ли? Посередине озера в небо прорастала гнутая, испещренная непонятными скульптурами скала. И на самом верху ее – сверкающий в солнечных лучах город-храм.

Над острыми вытянутыми крышами носились какие-то белые птицы, реяли тонкие золотые флаги. К одному из воздушных пирсов пришвартовывался дирижабль.

– Это – он? – переспросил Айра. – Храм, который ты искал?

– Да, – Ветивер расстегнул ремни на своем плаще. – Здесь – храм Тысячи Свечей. Я бы назвал его храмом «Неисчислимых Свечей», но так уж сложилось… Кстати, пешком ты туда не пройдешь – наземных путей нет.

Они взял свой посох в зубы.

– Но как же?.. – Айра растерянно оглянулся, понимая, что твердая земля снова уходит из-под ног.

Ветивер распростер руки.

В мгновение ока порвалась тонкая ткань рукавов, расползлась амарантовая замша. Шипастые позвонки выгнулись, шея удлинилась, кожа Ветивера вздыбилась множеством красных чешуек. С черного камня соскочил уже юркий, хвостатый зверь. Беря разгон, он становился все больше, тяжелее и быстрей. Вот распахнулись острые крылья, ударили воздух, и вот красный дракон взмыл вверх, воздушная волна разметала мелкие камешки и песок, тварь скользнула над озером, забила крыльями и устремилась выше, исчезнув на миг за ближайшими скалами.

Айра беспомощно наблюдал за тем, как красная точка удаляется, поднимается до уровня золотого города-храма, делает круг над острыми крышами и затем окончательно теряется между ними.

Айра искренне разозлился.

Сколько времени и дорог этот чокнутый богоборец шутит с ним свои шутки? У любого терпения есть предел.

Айра, почувствовав прилив сил, злой, словно стая голодных собак, забрался на черный камень, тоже взял посох в зубы…

Затем вынул, терпеливо разделся, сложил аккуратно одежду и, заодно успокоившись, привязал пожитки к посоху. Снова взял его в зубы.

Сосредоточившись, Айра воззвал к своей силе, своей сути, к самому себе – к тому горящему сгустку сущего, чем он является. Он ощутил свою середину, свою сердцевину – истинное свое начало, и оно было твердым, непоколебимым, устойчивым. И вокруг этого центра находилась мягкая, эфемерная его оболочка, податливая, словно мокрая глина.

Айра приготовился к боли. Он принял ее заранее, и сквозь нее ступил в пустоту, словно в воду, меняя себя и тут же преображаясь. Превращение ощущалось так, словно ненасытный огонь пытается пожрать его по частям – вздувались вены, наливались тяжестью кости, двигались, скрежеща, позвонки. Айра представил, как будет сиять в солнечном свете его твердая золотая шкура.

Представил, как станут ловить парусами ветер его легкие полупрозрачные крылья.

И когда боль отступила и он ощутил себя несущимся по камням с зажатым в длинной клыкастой пасти посохом, он на секунду возрадовался успеху и… кубарем покатился вниз, затормозив острой мордой о холодную слякотную воду у берега.

Встав на четыре лапы и отряхнувшись, Айра подвигал крыльями, фыркнул. Нежно держа уменьшившийся (по его ощущениям) посох в пасти, стал подниматься вверх, решив, что, похоже, придется искать другое место для старта – что-то повыше, наверное.

У подножия скалы он взглянул на свои когтистые передние лапы. По форме они напоминали человеческие руки, поэтому обращаться с ними было довольно просто. Айра на пробу вонзил когти в камень и тут же принялся карабкаться вверх, так хорошо его новая форма подходила для этого! Он казался себе стремительной ящерицей, убегающей от полевого сокола, только, пожалуй… очень большой ящерицей.

Забравшись наверх, он взмахнул крыльями, разминая их, представляя, как сейчас они понесут его вперед и вверх. Собравшись, он побежал – сначала рысью, путаясь в лапах, потом перешел на галоп и, достигнув края, прыгнул.

Ветер подхватил его, крылья заработали, мощно выталкивая золотую "ящерицу" вверх, к облакам.

Айра поджал передние лапы: чуть-чуть от страха, чуть-чуть – потому что так было проще лететь, и от восторга приоткрыл пасть… пришлось кувыркаться, планировать за выпавшим посохом, потом снова набирать высоту, но за эти мгновения он совсем освоился в новом теле и ликующая радость наполнила его до краев.

Полет!

Почему Ветивер раньше не заставил его попробовать это?

Айра взвился еще выше, еще, к самым низко летящим тучам. Его крыло задело туманную взвесь. Он заложил вираж вокруг сияющего города-храма, пролетел над его высочайшей башней. Вблизи оказалось, что сложены изящные крыши из множества металлических человеческих рук, застывших в немой мольбе. Айра пролетел над и под белым небесным пирсом, перепугал монахов с гладко выбритыми головами, поющих какую-то священную песнь, и, вдоволь нарезвившись и слегка устав, приземлился на просторную площадь, украшенную изображением компасных стрелок, выложенным из золотого и белого мрамора.

Айра тяжело дышал, в его огромных мощных легких даже посвистывало слегка. Он выплюнул посох на мрамор, оглядываясь: на почтительном расстоянии от него начали собираться люди. Ярко одетые мужчины и женщины пораженно и завороженно рассматривали его из-за спин монахов, вставших перед ними кольцом и не пускающих их ближе к Айре.

Толпа расступилась, пропуская Ветивера, облаченного в черно-красную струящуюся мантию со стоячим воротником и золотыми магическими символами на поясе и подоле, вспыхивающими в свете восходящего солнца, словно языки пламени. Теперь он выглядел магом – самым настоящим, таким, каким Айра его еще не видел.

– Не подходите ближе, – обратился Ветивер к толпе, – этот звереныш еще сам не знает, как никого не поранить. Но он расстроится, если кто-то из вас попадет ему под крыло.

Айра вздыбился, возмущенный таким описанием, и люди тут же отшатнулись, заохали, но не разбежались. Все же интерес пересилил страх.

– Пойдем, – сказал Ветивер, обращаясь к нему и касаясь рукой его клыкастой морды. – Если не сможешь вернуться сразу – не страшно. В Храме Тысячи Свечей достаточно широкие двери, – Ветивер обернулся к людям: – Расступитесь!