Текст книги "Край Ветров: Пироманс (СИ)"

Автор книги: Диэр Кусуриури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 49 страниц)

Лицом к Кей, в крайне нелепой позе замер человек в черном пуховике. Он был похож на нищего, просящего милостыню, скрючившегося в три погибели. Человек молчал, но разевал рот, глядя на Кей обезумевшими глазами. Он, кажется, не мог подняться.

Кей, смотря в оба, стала осторожно приближаться.

– Эй, мужик, что с тобой? – спросила она, готовая к тому, что человек может сорваться и побежать на нее.

Тот не ответил – забился, не отрывая рук и ног от пола, закряхтел.

Кей подошла ближе и различила посиневшую кожу на его пальцах, которыми он держался за пол. Кроме того, она увидела, что его волосы – крашенные в белый цвет. "Один из этих", – поняла Кей.

И тут же внутренне содрогнулась от настигнувшей догадки.

– Ты что, примерз? – спросила она.

Отдирать врага от пола и согревать не входило в ее планы. Кей со смешанными чувствами прошла мимо дергающегося мужчины дальше. Даже когда он скрылся из виду, он не давал ей покоя. Что это было?

За очередным поворотом показалась обширная площадка, открывающая вид на просторную залу с лестницей, увенчанной еще одним круглым проходом.

Кей свернула туда, бдительно глядя по сторонам.

В зале она увидела еще двоих, замерших в таких же причудливых позах – люди были живы, один даже взглянул на нее осмысленно. Кей заметила, что его руки цепляются за автомат, лежащий на полу. Но мужчина не мог его поднять и сам отлепиться от пола не мог.

– Сучка! Пробралась! Я т-тебя… – заголосил он, тщетно пытаясь вырваться из незримых оков.

Здание сотряс грохот. Кей глянула вверх – как раз вовремя, чтобы кинуться вперед и не быть раздавленной свалившейся с потолка железной лестницей. От грохота заложило уши. Весь вес и убийственная сила достались только что оравшему мужику. Кей не стала проверять, жив он или нет, поднялась и побежала вперед.

Дальше – больше. В следующем коридоре она прошла мимо двадцати-тридцати скрюченных и стонущих людей, прилипших к полу и стенам. Кто-то просил о помощи. Кто-то угрожал расправой. Кто-то пытался вызвать подмогу по рации – Кей отобрала у человека аппарат и поднесла к уху, подвинув тумблер: белый шум, ответа нет.

– Прием. Прием. Как слышно? – тщетно спросила Кей в пустоту.

Кто-то ухватил ее за край куртки. Кей отбилась, саданув ногой по женщине в белом халате, и спешно двинулась дальше.

Не задерживаясь, она проскочила мимо двух проходов, перекрытых замерзшей водой из разорванных труб. За кружевом спаянных намертво капель различались люди, один, кажется, вмерз в воду рукой. Другие тщетно бились в ледяную завесу, крича о помощи, то и дело переходя на угрозы. Кей быстро прошла мимо. Добралась до какого-то лифта, но заходить внутрь не стала – нашла рядом лестницу и замерла на секунду посередине пролета, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

Что тут произошло?

Здание снова затрясло, и Кей поняла, что лестница – не самое надежное место. Попытавшись пойти наверх, она с ужасом обнаружила, что ноги не двигаются с места.

– Да что ты будешь делать!

Кей попыталась еще. Ботинки покрылись инеем, побелели. Ногам стало устрашающе холодно.

Кей в панике дернулась еще – с тем же результатом.

Ей вспомнились все те люди со следами обморожений разной степени тяжести. Неужто это ее наказание за безучастность? Нет, нет. Не так.

Кей постаралась смирить панику. Сунула пистолет за пояс, нагнулась, рассматривая иней, покрывший носки ботинок и их подошвы, коснулась его пальцем.

– Хм. Ничего.

Она легко провела ладонью по полу.

– Снова ничего.

Может, полить ботинки водой? Нет, так они могут еще сильнее примерзнуть.

Если ее рукам ничего не делается… Уж не магический ли это мороз?

Кей не хотелось верить, что она опоздала.

Но делать нечего. Кей развязала ботинки, сняла носки и ступила на пол голыми ступнями. Разуваясь, она не заметила, как коснулась курткой стены – та как будто бы стала частью камня, оторвать ее не получилось и пришлось оставить так.

Кей, накинув рюкзак на плечи, стала подниматься по холодному камню лестницы.

Здесь, в этой части здания, уже работают люди. А где люди – должен быть план эвакуации. Она просто ни одного не заметила, когда бежала. Где-то тут…

Поджимая пальцы на ногах, Кей выбралась на следующий этаж. Тут было пусто, свет все так же мигал. Длинный, высокий коридор, синие блестящие панели на стенах, двери с кодовыми замками… Одна из дверей открыта, в ней виднеются стонущие люди, такие же, как внизу. Кей поскорее прошла ее.

Вот ворота с круглыми иллюминаторами, одна створка полуоткрыта, в проходе лежит мужчина, сжимающий недвижной рукой пистолет. Он дергается, сквернословит и не может встать.

– Прости, мужик, – Кей переступила через него и вошла в двери.

Длинный зал, рядами стоят огромные тубообразные колбы из прозрачного стекла, какие-то наполнены водой наполовину, другие на треть. Потолок теряется в темноте. Между колбами – провода и трубки, возле – грубого вида пульты с экранами и кнопками.

Ряды колб уходят во тьму.

Уж не тупик ли это?

Кей включила налобный фонарик, высвечивая ряды колб до самого конца.

В противоположной стене залы она обнаружила еще одну дверь – поменьше, квадратную.

Двинулась туда.

За дверью оказался неширокий коридор, освещенный желтыми лампами. Он вывел Кей в очередное неясного назначения помещение, заставленное ящиками и стеллажами, накрытыми брезентом.

Ее ноги совсем околели, но, не смотря на это, Кей продолжила искать.

– Ага!

Она наконец заметила на одной из стен план здания.

В нем можно было бы разобраться только после второй бутылки, но такой роскоши Кей позволить себе не могла. Кое-как определив, где находится, она вернулась в коридор с желтым освещением и пошла в другую сторону.

Мелькнуло несколько проходов в другие темные коридоры, но Кей теперь знала, что там ее ждут тупики. Судя по плану, сорванному со стены, на следующий этаж можно пробраться через такой же зал, как на предыдущем этаже, а это значит… это значит, что до него два поворота и лестница.

Кей быстро преодолела это расстояние, вышла в относительно широкий прямой коридор, заканчивающийся квадратным проходом без дверей, находящимся чуть выше ее поля зрения. Кей поднялась по невысоким ступеням, расположенным полукругом, и увидела то, к чему, сколько Алаис ей сказок не рассказывал, она готова не была.

В таких же колбах, как несколькими переходами и залами ранее, в количестве от ста до двухсот штук, подвешенные и так и этак, рядами и гроздьями, помещение заполняли тела. Кей пробежалась взглядом по отрешенным лицам.

Если они все сейчас откроют глаза – ее инфаркт хватит.

Она медленно двинулась сквозь ряды погруженных в золотистую субстанцию тел. Все они, без сомнений, были копиями одного. Не узнать в безволосых болванчиках знакомые острые черты было невозможно.

Со всех сторон на Кей смотрел абсолютно мертвый и недвижный Рейнхард Майерс Даблкнот.

И она бы с радостью решила, что это сон. Но голые пятки почти занемели от холода, и это позволяло помнить и понимать, что все происходит на самом деле.

Шел еще один неизвестный час моего заточения.

Когда-то, давным-давно, я думал о том, что ждет меня и всех нас в посмертии. Будет ли это дорога в Сияющий Мир, как утверждают адепты Потерянного? Или мне, как неверующему, полагается полное забвение и небытие?

У меня была идея гораздо худшего наказания для самого себя: повторяющийся, застывший момент из жизни. Какой-нибудь скучный и простой. Капающая в ванну вода из протекающего крана. Бордюр возле дома с проросшей между каменными блоками травой. Тарелка супа с блестящими масляными каплями на поверхности. И от этой картины нельзя будет отвести глаз и больше не будет ничего: только это глупое воспоминание, движущаяся, но одновременно застывшая картинка.

Насколько бы мне хватило разума в таких условиях? Как скоро бы я слетел с катушек?

Теперь, застыв во тьме и холоде, я мог проверить эту свою идею, с той лишь разницей, что сейчас никакой картинки нет. Тишина и темнота. Холод, ставший второй кожей, проникший во все мое существо.

Люс Мирсин приходил, кажется, вечность назад. С тех пор меня никто не тревожил. Я не знал, ждут ли они моего согласия, или кто-то снова явится тогда, когда сам пожелает. Время тянулось бесконечно.

Я думал, вспоминал, анализировал. Я прокручивал в голове диалог с предком, странную просьбу деревенского знахаря, я вспоминал слова Вьюги.

"Ваш путь лежит через озеро Явер на утес Серого Крыла. Там вы сможете попытать удачу и, возможно, золотой Фантасубвеструм примет вас на борт. Он один способен доставить вас в черный город Сол, что покоится в тени Сердца Мира" – говорила она.

Мы не успели разыскать на карте это озеро. Через озеро на утес? Где-то я об этом читал… Озера – как мембраны между двумя измерениями. Может ли это озеро быть прямой дорогой в морок? Это должно быть предельно обособленное, тайное место – иначе бы туда повадились ходить любители приключений. В любом случае, Вьюга сказала так: "Взамен я заберу у тебя и детей твоих мой смертельный дар".

Все честно. Сделка есть сделка. Пускай не я ее заключал, но я подписан на нее кровью, что течет во мне…

Дети Зимы хотят обмануть божество. Какое дело им до меня? Ложь таится в их полуправде. Я – всего лишь пешка в этой игре, затеянной кем-то, кого я не знаю и, возможно, не узнаю никогда. Они принуждают меня к сотрудничеству, хотя, по сути, хотят сделать своим рабом.

Кажется, в этом и заключается разница. Вьюга готова забрать свои дары – проклятье и силу, и отпустить меня на свободу живым. Дети зимы этого не хотят. Им нужно проклятие Вьюги, чтобы… защитить страну? Пускай. Разве после того, как мы разберемся с угрозой, они дадут мне закончить мои дела? Дадут избавиться от проклятья? Что-то я сомневаюсь. Более того… кажется, я начинаю понимать слова знахаря. Он просил пощадить их землю – и мне было смешно. Какие же мы были дураки! Никому из нас в голову не пришло разузнать об этой их легенде больше. Если все идет по пути, описанному в том предсказании, веровании или откуда еще он узнал про Белых Королей – если все идет так, как предначертано, значит, им есть чего опасаться. Они боялись того, что непременно случится, если… И просили быть милосердным, пощадить их землю.

Дети Зимы врут? Защитившись, они двинутся дальше?

Я внутренне содрогнулся: могут ли "предки" быть настолько лицемерными? Могут. И я нужен им такой, как есть, на привязи, зависимый, покорный.

А это – смерть. Да, это равнозначно смерти, ведь перемены отсутствуют только в том, что мертво.

Им не нужны перемены. Им нужна сила. Сила исключительная, которая, как они считают, есть во мне…

А может, мне и не нужно бежать.

Всю свою жизнь я прятался от себя, не мог принять то, чем я являюсь. Я был упорен в мелочах, но избегал главного, важного. Я пользовался невзначай крохами дара, называя его, как и все остальные, проклятым. Фактически я имел на то моральное право: мой дар действительно проклят, но сути это не меняет. Я убегал от холода, растворяя его в вине, фальшивой любви и пустой славе. Но вот однажды я повернул верно, выбрал нужный путь – пускай он сулил другим разрушение и смерть, но он обещал мне шанс на выживание. В конце концов, толика эгоизма – это ведь естественно, разве нет? Это то, что помогает нам быть.

Этот путь привел меня сюда.

Здесь, по привычке принявшись уклоняться от ударов злодейки-судьбы, пытаясь снова убежать, отринуть трон, который принадлежит мне так же, как наследие Вьюги, я проиграл. Но битва не окончена, пока я жив.

Может, это именно то, чего мне недостает. Может, это заключение – дар, драгоценное время для размышлений, которого порою так не хватает в жизненной суматохе. Я могу остановиться и понять, куда идти, что именно делать, что важно, а что заслуживает забвения. Я должен окончательно определить сам для себя, кто я такой и каким хочу быть.

Ладно. Давайте поверим Вьюге. И Детям Зимы поверим тоже. Всем скопом поверим, чтоб никого не обижать. Они все говорят, что я – последний из Белых Королей. В этом они согласны. Пусть так.

Значит, вся эта вымерзшая земля, распростершаяся от западной оконечности гряды Цинара и до Внутреннего моря, теперь моя. Это звучит смешно. Только вот мне – не до смеха. Если они говорят правду, то эта земля принадлежит мне по праву рождения, по праву крови, и должна быть моей по праву силы – силы, которая сокрыта от меня, но так очевидна Детям Зимы и Вьюге.

Да. Мне – изгою и сироте. Странному и глупому, самоуверенному и жалкому. Пускай придут ко мне и спросят снова. И я отвечу им: я – последний из Белых Королей. Я принимаю власть, принимаю все, что они готовы мне дать. Я принимаю их жизни. Я принимаю свою силу. Я принимаю свое предназначение. Все это – мое, и я – владыка своей судьбы.

Я взглянул перед собой и увидел тьму.

Но это, как и оковы, сдерживающие меня, не имело больше ровным счетом никакого значения.

Смысл существования элементалиста льда в том, чтобы забирать тепло. Лед – лишь красивая аллегория. Лед не принципиален. Важно лишь то, что в высшем своем проявлении холод – это отсутствие тепла, как смерть – отсутствие жизни, и элементалист льда создан, чтобы создавать эту пустоту.

Когда все оковы рассыпаются, когда больше нет причин сдерживаться и кого-то жалеть, пространство, являясь по сути единым целым, становится полностью прозрачным, абсолютно подвластным тому, кого можно назвать исключительным чародеем, не найдя более подходящих, достойных слов.

Я обратился бездной, прорехой в реальности. Через меня с неимоверной скоростью стали проноситься триллионы единиц чистой живой энергии, и чем холоднее был металл и камень, сплавы и чистые минералы, органика и стекло – тем быстрее и легче они проводили мою магию – и не нужна никакая золатунь тому, чья сила так велика.

И я увидел, как обширен этот старый серверный форт, и все его самые удаленные тайны открылись мне. Вся его структура – червоточины подземных ходов, торы уровней, шахты, залы, склады, соты жилых помещений – все возникло в моей голове совершенно понятной и полностью подконтрольной схемой, и слабо пульсирующие теплом точки – люди – заметались, почувствовав прикосновение настоящего мертвого холода.

Толстое бронированное стекло треснуло, брызнуло, его осколки сложились в ступени, и я, легким движением высвободившись от покорного металла, хрупкого, словно тонкий фарфор, спустился вниз.

Этот форт должен быть разрушен.

Он – словно искусственно поднятый некромантом труп, в котором завелись черви. Все эти люди знали, на что идут. Они вознамерились сплести свои нити в одну и таким образом перекроить ткань бытия, насильно, продуманно, вопреки воле судьбы и богов. Я должен был стать спасителем и жертвой.

Но я не спаситель. И не жертва. Я тот, кому они вверили свои жизни – и теперь они полностью во власти моей.

Им нужно было… выбирать… разборчивей.

На втором ярусе лопнут трубы и затопят его. Пускай вмерзнут в лед, словно мушки, возрожденные короли – они же хотели вечной жизни, верно?

Теперь они будут вечно жить во мне. Ледяные иглы пронзили глазные яблоки маленькой девочки. Чужая память замелькала калейдоскопом лиц, времен, мест и эмоций – я вобрал в себя личность и память Люса Мирсина. Где там остальные "предки"? Они пытаются убежать. Они стреляют в ледяных призраков из штурмовых винтовок. Они пытаются колдовать. Но их магия мне – словно шепот ветру.

Вместе с теплом они расстаются со своим "я" – старые, злые, боящиеся посмертия.

Пускай на третьем ярусе рухнут опоры, зал с копиями меня исчезнет и пустые куклы обратятся в пыль.

Форт трясет, он снова агонизирует, и я бы не пожелал такой участи никому.

Но кто-то движется через залы и коридоры – быстро. Так бежит человек. Точек несколько – их движение целенаправленно, сбиваясь, оно возобновляется.

Эти люди уворачиваются от падающих камней, перепрыгивают провалы, цепляются за выбоины и упорно идут вперед.

Кто это? Кто может противостоять стуже?

Я чую, что четверо – чужаки. Да, они сильны, всепроникающий холод как будто бы отступает перед ними, не может задеть их, зацепить, но спаянный льдом камень не даст им идти вперед.

Тот, кто идет ко мне, неся смерть, обретет ее.

Пятого человека я знаю.

Узнаю это упрямство и ярость.

Пульсирующее тепло несется сквозь тетраэдрическую залу, и следы тут же остывают, прорастая друзами конденсированной влаги.

Я больше не возвожу преград.

В огромной черной зале с высокими нервюрными сводами медленно, со скрипом открывается дверь. Внутрь падает тонкий, длинный луч бело-голубого света. Я вижу силуэт.

Она идет босиком, в изорванном красном плаще с чужого плеча, в руке у нее – пистолет, и целится она в меня.

Босые ноги не примерзают. Ледяной воздух не ранит ее изнутри. Рука ее дрожит, и потому она помогает себе другой.

– Я надеялся, что придя сюда, ты будешь говорить слова любви.

Она молчит, щурится, целится, скалится.

– Прикрылся бы, – наконец произносит зло. И тут же, резко: – Ни с места!

Я медленно двинулся ей навстречу. Форт дрогнул от моих шагов.

Она не выстрелила.

– Рейнхард, мамой клянусь, я выпущу в тебя всю обойму, если ты не прекратишь то, что сейчас делаешь!

– Стреляй, если не жалко пуль.

– Рейнхард!

– Ты пришла остановить меня? Что ж, я думал, ты явишься меня спасти.

Я сделал еще один шаг к ней.

– Заповедью Неугомонного Сердца я приказываю остановиться!

– Ее написали люди. Они давно умерли.

– Рейнхард, ты, что ли, не понимаешь? – она опустила оружие. – Ты перешел пределы допустимой самообороны. Ты же убил их всех!

– Не всех.

– Они умрут!

– Да не умрет никто. Большинство всего-то лишится нескольких пальцев на руках и ногах, получит какие-то шрамы. Будет урок на всю жизнь.

– А ты сам-то как будешь жить после этого?

Я опустил глаза.

– Точно не так, как раньше.

Когда я вновь взглянул на нее, она снова наставила на меня пистолет.

– Немедленно прекращай это все.

– А то что?

– Пути назад не будет, Рейнхард.

– Ты совсем не боишься смерти?

– Ты сможешь убить меня только своими руками.

Я остановился. Широко улыбнулся, расставив руки в стороны:

– Стреляй.

Она все еще медлила.

– Стреляй! Ты же за этим пришла? Ты преодолела километры снегов, бежала по кишке катакомб, искала меня – для того, чтобы убить, если вдруг я сорвусь? Если вдруг я попутаю, кто я есть и кем мне дозволено быть? Ты – охотничий пес на привязи, ищейка и палач, ты выполняешь приказ. Ничего личного, я не в обиде. Стреляй!

"Пса" она не смогла стерпеть. Злоба исказила ее лицо. Предохранитель снят.

Я видел, словно в замедленной съемке, как ее палец вдавливает курок. Вспышка желтого света. Пуля летит, рассекая воздух.

Она целилась не в сердце и не в голову. Она выстрелила в плечо.

Пуля, встретившись с кожей, ударилась, лопнула, раскрошилась, как упавший на пол стеклянный фужер.

Я лишь поморщился:

– Точно так же и ты сможешь убить меня только своими руками.

Она опустила оружие. Четыре стремительных шага – и одна звонкая пощечина. Я позволил ей это.

– Ты!.. – зашипела Кей, разъяренно глядя мне в глаза. – Самый ужасный из всех, кого только можно придумать! Вести… такого… да что… за что это мне? У всех маги как маги, а мне достался ты – самовлюбленный, тупой, беспринципный гребаный элементалист льда, который с какого-то перепугу еще и хрен знает вообще кто! – каждое слово она сопровождала ударом. – Я на такое не подписывалась!

Но это были бессильные удары ребром кулака в грудь, и я легко поймал ее за запястье. Она дрожала. От злости и от холода. От невероятной ярости и… мне показалось – от сдерживаемых слез.

– А ты думала… как будет?

– Точно не так. Я точно не думала, что кто-то из нас должен погибнуть тут, в этом каменном морге, но теперь… как я теперь вернусь? Что я теперь скажу?

– Я защищу тебя.

– От трибунала? Теперь я должна убить тебя, но я…

Она отвела взгляд.

– Рейнхард-мать-твою-Майерс, я не могу. Дай мне достаточный повод, чтобы убить тебя!

Я взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.

– Не можешь или не хочешь?

Я искал в ее глазах что-то, чего не было в жизнях и воспоминаниях мертвых королей. Что-то, что позволит мне остаться человеком, если я, человек, все еще кому-то нужен.

И я нашел это.

Именно это не позволило ей выстрелить мне в сердце.

– Я не за этим сюда пришла, – сказала она злым полушепотом, но во взгляде ее я видел отчаяние и печаль. Кей шмыгнула носом. – Я всегда выбираю оптимальный вариант, Рейни. И я не понимаю, честно… Что я должна была сделать, чтобы…

Но я не дал ей договорить. Притянул к себе и поцеловал – быстро, пока не успела опомниться.

Она забила руками, пытаясь высвободиться, но вскоре сдалась. Обветренные губы ответили мне, я почувствовал ее руки на своей груди, а во рту – слабый сладковатый привкус.

Поцелуй длился недолго, оборвавшись по ее воле.

– Да ладно, – хмыкнула Кей, уткнувшись носом мне в ключицу, – ты точно спятил. Я не верю. Этого не может быть.

– Ты все-таки пришла за мной, чтобы спасти, чтобы не дать переступить грань, – ответил я, обнимая ее, прижимая к своей груди. – Но что поделать. Ты не успела. Теперь я – преступник, и ты должна убить меня, если не можешь сделать так, чтоб я предстал перед судом. Но я не буду перекладывать на тебя ответственность. Когда… если все это кончится, я просто исчезну, Кей.

– Не смей исчезать, – она порывисто обняла меня в ответ. – Слышишь? Мы что-нибудь придумаем. Я не для этого сорок километров на лыжах шла. И вообще.

– Ладно… ладно, – я гладил ее по голове.

Это длилось каких-то пару секунд, показавшихся мне долгими и… пожалуй, от такого посмертия я бы не отказался.

Кей отстранилась, запястьем вытерла глаза, рукавом – нос, потом быстро стянула плащ и бросила его мне, отворачиваясь:

– Прикройся, извращенец. Считай, что я ничего не заметила. И… давай выметаться отсюда. Еще не все дела сделаны.

Я усмехнулся.

Кей стояла ко мне спиной, ожидая, верно, пока я надену плащ.

– И не смей никому говорить про эти телячьи нежности, когда вернемся, – потребовала она сурово.

– То есть и на людях тебя обнимать тоже нельзя?

Она аж подпрыгнула.

– Ты чего там себе придумал?!

– Ну-у…

На меня из-за взлохмаченной, спутанной челки глянул широко распахнутый серо-зеленый глаз. Возмущению Кей не было предела.

– Вообще ничего нельзя! Чтоб ты знал, у тебя отвратительнейшая репутация как у… мужчины.

– С чего бы это.

– Так, чтобы сразу все разъяснить. Этот п… поцелуй ничего не значил!

– Как скажешь.

Я рассмеялся про себя. Мне было легко и радостно. На секунду я забыл обо всем, что было до. Вскоре ощущение стало тоньше и слабее, но я запомнил его. Оно поселилось где-то глубоко внутри меня, как маленькая теплая искорка.

Пора было выбираться.

– Я вызову ледяных големов, которые раскопают нам путь наружу. Может немного тряхнуть.

– А без этого никак нельзя? – всполошилась Кей. – Снегоходы там, снегоступы…

– Точно. Тут же ходит экспресс. Вот только… Кажется, его тяговой подвижный состав несколько вышел из строя.

– Ты?!

Я пожал плечами:

– Зато там есть дрезина.

– Дрезина?!

– Электродрезина.