Текст книги "Край Ветров: Пироманс (СИ)"
Автор книги: Диэр Кусуриури
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)
– Тебе меня не поддеть, даже и не пробуй, – безразлично ответил я. – Петь диафрагмой и прочими легкими – то же ремесло, что и любое другое. Те же часы работы, еще и на ногах. То есть я, в общем-то, вполне уважаю любой труд и сравнение с парикмахером меня никак не заденет. Уж в чем-чем, а в профессиональных вопросах у меня с головой все нормально.
– В таком случае, настала пора мне раскрыть истинную цель визита, – слегка торжественным тоном произнесла Кей.
Она запустила руки в карманы шубы и достала оттуда… расческу-щетку и пучок черных шпилек.
Я, мягко говоря, опешил.
– Кей, ты серьезно?
У нее ни одна бровь не дернулась.
– Как никогда. Давай обойдемся без философии о вянущих цветах и опадающих лепестках. Сделай мне красиво, практично и чтобы в глаза не лезло.
– Ты сумасшедшая.
– Я отчаянная.
– Ты не могла Ирвис попросить?
– Она уже спит.
– Но ты же… ты же пацанка.
Беззубый какой аргумент! Кей смотрит серьезно и просто, по лицу ничего не прочитать, протягивает мне расческу, и руки ее не дрожат, уверенные и твердые, словно ничего странного не происходит.
– Я без пола и возраста, я сейчас и здесь. И я меняюсь, здесь и сейчас. Возможно, завтра будет поздно. Так почему бы и да?
– Значит, вместо цветов будем про идентичность.
– Не будем. Человека, Рейнхард, определяет его желание в первую очередь. И вот прямо сейчас я хочу что-нибудь изменить.
О чем она? Что "что-нибудь"? Мне стало не по себе. Догадки где-то на задворках сознания зароились светящимися искрами, и беспокойство обострилось втройне. Это все только ли о прическе? Или я накручиваю себя? Ладно, спокойно. Не стоит раньше времени делать неверных выводов.
– Но с чего ты взяла, что у меня получится? – спросил я осторожно.
– Ты обладаешь критическим, аналитическим типом мышления и кое-что понимаешь в визуальной эстетике, – стала отвечать Кей рассудительно. – Даже если ты чего-то не знаешь или не умеешь – ты сможешь построить в голове простейшую схему и выдать удобоваримый результат – а большего и не надо. Кстати, какая степень близости необходима для облегчения твоих температурных проблем?
А, вот оно что. Она хочет помочь. Так криво. Хочет обеспечить мне "контакт" с "женщиной", чтобы ослабить озноб. Но прямо сказать не может и предложить – тоже. Такие вот отношения. Отношения, которых нет.
И в голову ей не приходит, что, если бы я хотел избавиться от холода этим способом, я бы уж как-нибудь разыскал себе утешение на вечер.
Что ж.
Может быть, я не прав.
– Вставай. Подвинем кресло к зеркалу, – сказал я, принимая из рук Кей расческу и шпильки. – Если тебе настолько себя не жалко, я готов экспериментировать. Сумасшедшая.
Зеркало располагалось меж двух окон, занавешенных тяжелыми бордовыми шторами. В черных безднах за стеклами медленно падал снег. Кей сидела, прямая, словно струна, сжав костлявыми пальцами подлокотники.
– Главное, чтобы в глаза ничего не лезло, – повторила она. – Я хочу, чтобы до завтра продержалось, и мне было бы удобно, если что.
Я прикоснулся к ее непослушным каштановым волосам, разделяя их на пряди. Пальцы двигались будто бы сами, и казалось, что мы совершаем какой-то неназванный ритуал.
Какое невинное прикосновение. И в то же время кажется, будто бы я узнаю ее как человека лучше. Словно несколько сотен барьеров, которые иначе пришлось бы преодолевать в словесных баталиях, рухнули враз.
А еще, едва начав, я учуял знакомый аромат, тонкий, почти неразличимый.
– Кофе с медом? – спросил я.
– Что?
– Кажется, ты им пахнешь.
– А-а… Это шампунь для поврежденных волос, – Кей криво улыбнулась своему отражению.
– Тебе нужен для нормальных, балда, – я начал выплетать первую из запланированных косиц. – Вот и открыт секрет твоей растрепанной головы.
– Ты продолжай, продолжай, – она поерзала и снова выпрямилась.
Я вздохнул и продолжил. Итак, нам нужно что-то на основе косы. Рваную челку можно собрать в колос вокруг лба, остальные волосы – в три косы, свести все вместе и уже потом закрепить на затылке шпильками, пускай они и кажутся мне ненадежными.
Я стал осуществлять задумку. Не все получалось сразу – волосы у нее были сами по себе гораздо толще моих, а оттого непослушней. Они все время путались и цеплялись за пальцы. Их приходилось заново расчесывать, но Кей не выказывала и намека на то, что ей больно – мне кажется, она просто терпела, ведь вызвалась на экзекуцию сама.
Когда работа была проделана наполовину, Кей снова спросила:
– Так этого хватит, чтобы тебе стало тепло?
Вот же упрямая.
И я, выходит, оказался прав в оценке ее мотивов.
Придется теперь отвечать.
– Нет.
– А что нужно?
– Кей, – я остановился. – А ты не понимаешь?
– Я предпочитаю не строить догадок, но спросить напрямую.
– Ага, как же. Но, даже если… предположить саму возможность достаточного контакта – этого будет недостаточно по итогу. Никакой близостью это не перебить – мне все равно холодно. Все мои проверенные способы на самом деле не дают абсолютного результата. Я уже очень устал от полумер. Я должен разобраться с причиной, хотя бы найти ее и понять, иначе…
– Что иначе?
– Мне кажется, однажды все это сведет меня с ума.
– Твоя персональная армия не допустит этого, – серьезно сказала Кей. – Твой последний способ согреться, как я понимаю, наиболее эффективен. Ты и сам знаешь, сколько девчонок хочет прильнуть к тебе и… как бы так сказать… делиться самым заветным. Они считают твое внимание знаком судьбы, и пока у тебя есть молодость и они – да, ты на игле, но ты жив и в здравом рассудке.
– Ты издеваешься, да?..
– Нет, я констатирую факт. Многие отдали бы все, лишь бы оказаться сейчас на моем месте и быть к тебе настолько близко. Ну… все вот это. Ощущать твои прикосновения, трепетать перед неизведанным будущим, которое всенепременно будет трагическим, но красивым, прочие эпитеты придумай сам.
Она говорила все это бесстрастно и просто, глядя мне в глаза через отражение в зеркале. И ее слова в самом деле меняли все.
Я опустил руки, покачал головой:
– Но здесь сейчас ты, и ты – не такая.
Она широко улыбнулась:
– Вот это номер, да?
– Ты никогда не смотрела на меня так, как смотрят они.
– Я вижу прежде всего тебя, а потом уже все, что сверху. И ты, Рейни, прекрасен, словно рассвет, далеко не всегда. Почти всегда ты одинок. Не потому, что никому не интересен, а потому, что мало кто интересен тебе. Будто бы ты других за что-то взаимозаменяемое держишь… И из-за этого ты жесток и жалок. Но я тебя не жалею. Я тебя жалеть не буду. Я могу тебе разве что помогать – чем я и занимаюсь, как ты мог заметить. И это все – я имею в виду твой способ оставаться в своем уме – вообще никак не влияет и никогда не повлияет на мое к тебе отношение.
Я не стал ей ничего отвечать. Снова взялся за волосы – остались финальные штрихи.
Пустоту, разлившуюся внутри, медленно заполняла необъяснимая, иррациональная злость, воли которой я, впрочем, давать не собирался.
– Ну, зато я честна, – Кей пожала плечами.
– Вполне, – я согласно кивнул. – А я вот недостаточно проницателен, чтобы понять: это ты так попыталась возвыситься надо мной, беспомощным и жалким, выдала индульгенцию или призналась в каком-то особенном отношении?..
Она улыбнулась не размыкая губ, решив, очевидно, что вопрос риторический.
Я отступил на шаг.
– В целом готово. Если будешь аккуратно спать – продержится до завтрашнего вечера наверняка.
– Разберусь уж как-нибудь, – сказала Кей, поднимаясь с кресла. – Вышло хорошо. Спасибо.
– Тебе спасибо. Мне даже стало немного лучше. Правда.
Я постарался не допустить в голос иронию, а хотелось.
Кей больше ничего не говорила – ушла и аккуратно прикрыла за собой дверь.
На часах была полночь.
Я лег на диван и уставился в потолок.
Я пытался не воскрешать в голове этот странный наш диалог, а думать о предстоящем завтрашнем дне. Тщетно.
Я мог бы изящней. Я мог бы просто взять и отказаться, прогнать ее сразу. Я, кажется, продул в словесном поединке – радостно в него ввязавшись. Или нет?.. Все ли я понял правильно? Сколько потайных донышек у сундука? С косами я, если без ложной скромности, преуспел. Собранные волосы ей идут.
Но она неправа, я не одинок. Да, я не люблю людей, но есть те, кто мне интересен. Я лишь не могу позволить себе этот интерес сейчас проявлять – у меня другие заботы… мне надо решить мою проблему. Раз и навсегда. Чтоб никакой "иглы".
Она думает, что знает меня. Но она не может меня знать. Потому что я сам себя не знаю.
Да, меня взбесило именно это – допущение, что она знает настоящего меня. И будто бы это знание может сковать меня, окончательно определить. Но не я ли первый, кто попытался поставить клеймо?..
Мысли путались, словно давешние непослушные волосы.
И когда шестиугольные пайетки рассыпались черными рыбками и растворились в надвигающейся ледяной тьме, я наконец уснул.
ГЛАВА 13
Тихомир вернулся где-то глубоко за полночь вместе с Керри. С утра я не стал при тетушке Сесиль и странных провожающих расспрашивать его о том, куда он снова дел Никс и как посмел не привести ее к нам, – дождался, пока выедем из города, ограничиваясь многозначительными взглядами, призванными воззвать к отсутствующей у Бродяжки совести.
Из гостевого дома нас провожали, внезапно, большой толпой. С самого раннего утра под домом собрались какие-то странные люди с окрашенными в светлые оттенки волосами. Тетушка Сесиль сказала, что все они – ее семья, а, стало быть, и моя тоже. Ага, человек двадцать "семьи". Хорошо же они тут живут. Отдельно Сесиль представила нам четверых молодых людей возрастом от четырнадцати до тридцати – собственных сыновей. Они улыбались, переговаривались между собой, изредка, как бы украдкой, бросали любопытные взгляды на меня и остальных. Они вели себя таким образом, что было понятно: мы не на одном уровне, мы с ними – в каких-то разных плоскостях. Вот только в чем именно разница, я понять не мог. Это нервировало и вызывало недоумение.
Впрочем, останавливать нас или следовать за нами никто не пытался и вопросов тоже никто не задавал, так что мы спокойно выехали из двора и из города прямо в снежные рассветные сумерки.
Пока мимо проносился пригород, Тиха рассказал нам, что Никола возвращалась. С ней, вроде бы, все было в порядке – по его словам. Как именно она исчезла снова, он поведал как-то скомкано, и мне показалось, что что-то он недоговорил. В этот раз, по его словам, он не успел даже моргнуть – буквально. Никола сменилась Керри, пока Тихомировы веки были сомкнуты, как это с ними случается у обыкновенного человека сколько-то раз в минуту. Керри добавил, что, пока был в мороке, успел разобраться с накопившимися делами, и мы не стали уточнять у него, кого он там именно убивал.
А когда небо окрасилось лиловым и алым, на горизонте проявилась протяжная, уходящая ввысь громада Цинары, самые высокие пики которой уже золотило солнце. Силуэт горной гряды вынырнул из светлеющего неба как-то неожиданно, до этого скрытый сумраком и воздушной перспективой, и оттого сумел удивить и ошеломить. Казалось, что, когда мы подъедем к самому основанию этих еще молодых гор, нас попросту придавит их величием, раскатает в тонкий блин.
Кей, Ирвис и Тихомир были безусловно очарованы и восхищены раскинувшимся перед ними пейзажем. Керри, очевидно, не впечатлился.
Для меня ощущение новизны довольно быстро сошло на нет, и я заново привык к виду огромного силуэта на горизонте, перестав обращать внимание на его размеры.
Согласно нашим старым планам, мы должны были бы въехать в поселок под горой и идти к замку главной дорогой. Но мы поступили иначе. Тиха учуял путь – другой, не очевидный, но, по его словам, оттого более безопасный.
Не было причин не доверять его чутью.
Я, впрочем, сам до конца не понимаю, как так получилось, что в эту дыру мы суемся такой разношерстной компанией, в которой, тем не менее, обходится пока что без смертельных противоречий. Ведь даже вчера, еще до того как появлялась Никс, у нас не вышло большого скандала, когда я заявил Ирвис и Керри, что им неплохо бы подождать нас в гостевом доме Сесиль. Ирвис тогда поджала губы и покачала головой: мол, нет. Не дождешься. Так – неправильно. Керри промолчал. И, как итог, закутанные по уши в лохматые пуховики, они теперь едут на заднем сидении и источают решительность и непреклонность. Ирвис источает. Керри, кажется, считает столбы, иногда слегка осоловело поглядывая на дорогу.
Шапка-ушанка, надетая набекрень, делает его каким-то особенно инфернальным. На Ирвис красуется берет с большим розовым помпоном. Кей ничего не надела и многострадальную прическу уже в машине зачем-то планомерно распустила – назло мне, что ли? Ну, ничего – отморозит уши, пожалеет, раскается. Будет ей кара небес за особенности характера.
Сбоку от дороги, качество которой становилось чем дальше, тем сомнительней, замелькали высокие, лохматые сосны и стрельчатые ели, а электрические столбы взяли и кончились. Когда лес вокруг стал выше и плотней, настолько, что громада Цинары скрылась за разлапистыми, укрытыми снегом деревьями, Тиха свернул на проселочную дорогу, ведущую куда-то в самую еловую гущу. Казалось, что он едет попросту в лес. Минивэн с трудом перебирался через сугробы, дороги стало не видно вовсе. Тихомир сдавленно сквернословил, но рулил уверенно и упрямо. Через некоторое время он остановился и заявил нам, что, во-первых, настало время утреннего перекуса, а во-вторых, мы можем поразмять немного ноги, пока он будет ставить на шины цепи противоскольжения.
Когда мы выбрались на мороз, утопнув в снегу по щиколотки, я заново ощутил всю прелесть севера, от которой пытался бежать. Презрев все мои попытки утеплиться, включая уродующий пуховик, перчатки и шерстяную шапку, холод прокрался под одежду, и озноб мгновенно переменился с легкого на трясущий. Я силой воли сдержал порыв и запретил себе стучать зубами.
Спокойно. Расслабиться. Вспомнить, что эта стихия все еще мне подвластна, и она – на моей стороне, пускай и способна убить, защищая.
Вокруг очень много снега. Он откликается мне, притягивает взгляд, зовет меня, тычется исподволь мелкой белой крошкой, будто бы проверяет – буду ли я играть с ним? Вот только я вовсе ему не рад.
Скорей бы все это кончилось.
Кей закурила. Сверху, между ветвями, пролетели какие-то черные птицы.
Тиха принялся возиться с цепями: раскладывать их перед колесами, проверять инструменты. Ирвис достала из продуктовых мешков два шоколадных батончика – правильный выбор в таких условиях, в общем-то.
Вскоре было покончено и с завтраком всухомятку, и с установкой цепей. Машина пошла уверенней, несмотря на дорогу, которой не видел никто, кроме Тихомира.
Лес ненадолго отступил, чтобы явить нам белые поля от края до края с редкими вкраплениями желтоватой сухой травы. Затем мы снова погрузились в хвойные объятия укутанного сугробами леса, и дорога пошла вверх.
Через час, когда был преодолен заледенелый глухой серпантин, пришлось остановиться: дорога сошла на нет, потерявшись на относительно широкой заснеженной поляне. Мы снова выбрались наружу, в этот раз прихватив с собой кое-какие рюкзаки. Берса, уже не стесняясь, понесла свое устрашающее оружие в руках – как она объяснила, на случай незапланированных волков или медведей. Мы не стали с ней спорить на эту тему. Более того, никто не воспротивился тому, что Кей вручила маленький дамский пистолет Ирвис, предупредив, что это – на крайний случай.
К девяти утра мы вышли к отвесному склону, возле которого располагалось нагромождение колотых серых камней, некоторые из которых были в два раза выше меня. Казалось, что это результат обвала или чего-то подобного. Снег карабкался по ним с трудом. Тиху обвал не смутил – он стал обходить эти камни, и, в самом деле, следуя за ним, мы стали продвигаться все ближе к самой скале, отвесно уходящей вверх, поросшей кривыми соснами и бурыми пятнами лишайников. За острыми валунами обнаружился темный проход, обрамленный породой чуть более светлой и слоистой. В кривой, несимметричный узкий зев задувал ветер, затягивая в черные глубины снег и мелкие камешки, издавая при этом устрашающий рваный вой.
– Ну что, вы все еще со мной? – спросил я, перекрикивая ветер, обернувшись к Кей, Ирвис и Керри.
– Не потеряй Тихомира! – бросила Ирвис, обходя меня и исчезая в темноте пещеры следом за уже ушедшим туда Тихой.
Я, хмыкнув, последовал за ней. Тьма укрыла нас сразу. Тьма и ледяной холод.
Я наклонился, снял перчатки и зачерпнул в пригоршню снега. Он и не думал таять. Я резко расправил пальцы, подбрасывая снежинки вверх, и призвал элементарнейшее волшебство, заставляющее их сложиться в определенную структуру, являющуюся начертанием еще одного связанного заклинания.
И вспыхнул свет.
– Вот вы без этого не можете, – цыкнула Кей. – А вдруг?..
– Вдруг – что?
– Не знаю. Что-нибудь.
– Включай фонарик и смотри под ноги, – посоветовал я. – А, у тебя ж ружье. Тогда просто не отвлекайся.
Я протянул другую, свободную руку и коснулся промерзшего камня стен. Это все – рукотворно. Моя мягкая, вкрадчивая, ограниченная "разведывательная" магия позволяет видеть недалеко. Я знаю теперь, что у самого входа было гнездо ледовых сор – мелких всеядных зверьков, в честь которых и назван замок. Я знаю, что скоро проход перестанет быть узким, и нам предстоит увидеть что-то еще. Большее стены говорить отказывались.
Все-таки я чужак, пусть и кажется, будто свой.
– Мы пройдем через эти тоннели, – повторил Тиха, когда я с ним поравнялся, – и окажемся там, где надо. Слышишь эхо? Рано или поздно мы выйдем в пещеру побольше. А то и в подвалы замка, какие-нибудь удаленные, возможно.
– Как ты знаешь, что там везде будет открыто?
– Я ничего не знаю наверняка, кроме того, что этот путь приведет нас в Сорос.
Тиха светил перед собой большим переносным фонарем.
Луч уходил, не встречая препятствий, куда-то в черную даль. Проход действительно расширялся, но очень медленно. Наклонный пол пещеры был покрыт сияющим инеем, как и каменные стены, испещренные глубокими трещинами.
Становилось все холоднее. Студеный воздух стягивал кожу, то и дело вспыхивая облачками пара перед лицом.
Звуки наших шагов многократно отражались от промерзших стен, превращаясь как будто бы в белый шум. Четверть часа мы спускались по прямой, по медленно расширяющемуся тоннелю, и поэтому не сразу заметили, что потолок ушел куда-то во тьму, а вскоре и стены разбежались, чтобы явить перед нами пологую лестницу в несколько сотен ступеней.
Тиха повертел фонарем, цыкнул. По бокам лестницы на больших темных валунах стояли каменные изваяния – приземистые, обглоданные временем. Человеческое изображение угадывалось в них с большим трудом.
– Похоже на плохо сохранившиеся скульптуры эпохи Рассеченного Змея, – прокомментировала Ирвис.
Тиха направил луч вверх. Рассеянный из-за расстояния и сырости свет зацепил огромные полупрозрачные сталактиты под самым куполом пещеры. Исследующий луч фонаря прочертил дугу, раскрывая размеры каменной залы – титанические, следует отдать им должное. Очевидно, мы вошли в толщь горы уже достаточно глубоко.
– Вот это да-а, – протянула Кей.
– Случайные путешественники не заходят сюда из-за замаскированного камнями входа, – предположил Тихомир. – А местным, наверное, мешает какая-нибудь красивая и кровавая легенда. Пойдемте дальше, нам наверх.
– А может, тут просто воровать нечего? – хмыкнула Ирвис, поднявшись на первую черную ступень гигантской лестницы.
Мы начали восхождение. Посередине чуть передохнули, еще раз оглянувшись по сторонам. Когда мы достигли площадки наверху, перед нами раскинулась длинная прямая полоса черного камня, обрамленного с двух сторон бассейнами с тусклым серо-зеленым льдом. Мне показалось, что я различаю слабое сияние под толщей застывшей воды, но предлагать выключить фонари я не стал.
Предупредил только:
– Не заходите на лед. Мало ли.
Черная полоса тянулась вперед. Свет самого мощного фонаря отскочил от чего-то впереди, вернувшись – я не сразу понял, что это. Присмотревшись, я различил, что дорога оканчивается огромным круглым проходом – этаким обрамленным лепными изразцами колесом, в котором вместо спиц проросли белесые, слегка полупрозрачные кристаллы, похожие на исполинские мечи. Спицы эти загораживали проход целиком и полностью. Может, и смог бы какой-то мелкий зверь просочиться через узкие черные дыры между кристаллами, но человеку такое явно не под силу.
– Вот это я понимаю – образчик магической архитектуры, – заметил Тихомир.
– Ты что-то слишком воодушевлен, учитывая, что прохода дальше нет.
– Проход есть, – уверенно сказал Тиха. – Более того, он возможен. Я думаю… Я думаю, это в твоей компетенции. Ледяные пещеры, кристаллы, все вот это вот.
– Да, там, за этим проходом, определенно что-то есть, – сказала шедшая за нами Ирвис. – Я чувствую – там еще какое-то помещение, возможно, оно еще больше.
– Сквозняки? – предположил я.
– Они самые, – согласилась Ир.
Мы подошли к самому "колесу", и каждый почувствовал, как веет от него могильным холодом. Вблизи кристаллы переливались, словно опалы. Острые, трех и четырехгранные, они были шириной с хороший такой орех, а то и дуб. Я глянул вверх, оценивая "масштаб поражений". Люди, построившие это, страдали гигантоманией, и очень хотели ошеломить и впечатлить.
Ладно. Я ошеломлен и впечатлен. Но дальше-то что?
Я протянул руку и коснулся твердой гладкой поверхности кристалла. Толика профильной магии – самую чуть, шепот, легкое дыхание, взмах крыла бабочки – большего и не надо, чтобы распознать, что это такое, какой это лед, какова его структура, возраст и состояние.
Итак, опаловые прожилки – растворенная золатунь. На всем "колесе" – заклинание. Я не могу его определить – рисунок мне не знаком. Зря мы подошли так близко. Может быть, это… какая-то огромная мясорубка?.. Задраенный клапан, защитный механизм?
Я не успел подумать об этом – под моей рукой разлилось сияние и раздался тонкий мелодичный звон. Керри дернулся, оборачиваясь на него, взъерошенный, как воробей. Сияние распространилось от руки по всему кристаллу, и, вторя ему, срезонировали, запели и другие ледяные пики.
Я отошел на два шага, все остальные тоже стали пятиться.
Колесо заскрежетало и, осыпая пыль и ледяную труху, стало поворачиваться. Кристаллы, словно огромные зубья, начали уходить куда-то в невидимые пазы в стене. Двигаясь неровно и на первый взгляд хаотично, они втянулись в промерзший камень, открывая нам путь в еще одну непроглядную темноту.
– Это было… неожиданно, – признался я, когда отгремели трели ворот-колеса. – Ума не приложу, с какой стати все именно так.
– То есть ты их открыл и не знаешь, как это получилось? – уточнила Берса.
– Могу предположить, что они пропускают меня как представителя гильдии.
– А я говорил, что есть проход, – Тиха подхватил с пола поставленный туда генераторный фонарь. – Идем.
– Пускай Рейнхард тут постоит или лучше на самом колесе – вдруг оно захлопнется за ним или за нами? – нервно потребовала Берса.
Я без пререканий встал прямо на каменное колесо, дожидаясь, пока остальные пройдут. Берса была права: мало ли. А если бы ледяные кристаллы решили сомкнуться на мне – что ж, теперь я знаю об их структуре достаточно, чтобы в случае чего разрушить. На их месте я бы и не пытался.
Ребята прошли без проблем. Колесо и не подумало резко сворачиваться, даже когда я ушел с него. Только потом, когда мы были уже достаточно далеко, оно сомкнулось – но нам было уже не до того.
Преодолев очередной долгий подъем, пройдя мимо куда более сохранных статуй, что выстроились друг за другом по бокам лестницы, мы оказались на площадке перед горбатым мостом с резными перилами. Статуи, оставшиеся позади, изображали угловатых зверолюдей, похожих на запаянных в пластинчатую броню грифонов, у которых вместо орлиной головы – человеческие торсы, принадлежащие воинам с копьями и флагштоками. А прямо перед нами, внизу, под выгнутым и резным, словно спортивный лук, мостом, в слабом рассеянном сиянии застыла невероятно огромная ледяная армия. Скульптуры были недвижны. Шеренги искусно вырезанных изо льда солдат выстроились, словно на плаце, и казалось, что для того, чтобы ожить, им не хватает только команды.
Мы ступили на мост и шли по нему, с трепетом оглядываясь по сторонам и вниз, отмечая, как меняются типы и виды солдат, как переливаются в смутном сиянии морды ледяных лошадей, крылья ледяных горгулий, доспехи полупрозрачных воинов-исполинов, каждый из которых был втрое выше обычного человека.
Мы шли молча, и никто не задавал вопросов. Я думаю, они бы хотели спросить у меня, способен ли я оживить весь этот фигурный лед? Я бы не смог ответить ни им, ни себе: я не знаю. Если на этом всем уже запечатано что-то древнее, но еще не утратившее силы – вполне. И это пугает. Это было бы грандиознейшее действо и зрелище – видеть, как оживает и движется ледяная армия. И кому-то же хватило воображения и духа чтобы сотворить все это. И сумасшествия, конечно, ведь лед – материал капризный. Если же эти батальоны – просто такой вот замысловатый элемент декора, то, конечно, сил моих хватит максимум на одного. Да и то, полагаю, шоу не будет таким уж занятным: я неумелый кукольник и моя марионетка двигалась бы так же изящно, как эпилептик в припадке.
Но архимаги старой школы, полагаю, справились бы, если бы не война и не Тишина.
Резной мост уперся в узкий стрельчатый проход в глухой стене. Узкий – относительно пройденной нами величественной пещеры, так-то туда вполне можно было войти втроем. Я оглянулся на входе и увидел, что на темной поверхности моста остались наши следы. Это ж сколько тут никого не было?
Тиха направил свет фонаря вперед и высветил в проходе длинный, совсем уже цивилизованно оформленный коридор: по бокам кладка, под потолком – балки из каменного дерева, а в самом конце – вроде какое-то помещение. По мере продвижения вглубь стал нарастать запах плесени и затхлой сырости. В конце концов проход вывел нас в круглую комнату с высоким куполообразным потолком, где, как и в полу, имелось большое круглое отверстие. Мы подошли еще чуть ближе к центру комнаты, я заглянул за край отверстия в полу и обнаружил там спокойную, черную, словно око бездны, воду. Тиха посветил в нее – она была мутной, но ни разу не заледеневшей.
– Это как это возможно при такой температуре? – удивился Тиха.
Заграждений вокруг резервуара с водой посреди комнаты не имелось, зато стены украшали панели из благородного, нержавеющего металла оттенка янтаря.
– Итак, мы в тупике, – констатировала Кей. – Судя по всему. А скалолазной экипировки я не брала. Зря.
– Но разве не должно тут быть нормального пути наверх? – задумчиво проговорила Ир. – Как иначе жители замка сюда спускались?
– Может быть, использовали какие-то механизмы, – предположил я, оглядываясь по сторонам.
– Какие тут могут быть механизмы? – удивилась Кей. – Или ты думаешь, сюда проведено электричество?
– Ну, какая-нибудь мини-гидроэлектростанция, учитывая незамерзающую воду, может и найтись где-нибудь в подвалах замка, – рассудил я. – Плюс питаемый ею тепловой насос… ну или, на крайний случай, что-нибудь, приводимое в действие ручной работой, – Я обратился ко всем: – Ищем что-то вроде рычага или кнопки. Может, найдем потайной ход. Я верю Тихомиру. Тут должен быть какой-то путь. Очевидно, нам просто надо его найти.
Все покивали и без споров начали осматривать стены комнаты, щедро декорированные абстрактными металлическими барельефами.
Керри, молчавший всю дорогу, ничего не искал – он смотрел в незамерзающую воду посредине помещения.
Я тоже принялся шарить пальцами по холодному металлу, прощупывать завитки барельефа, похожего на укрытую снегом еловую ветвь.
Я провел подушечкой пальца по выемке, в которой скопилась пыль, до перекрестья с другой деталью рисунка, потом еще, до места переплетения пяти металлических лепестков…
Я ничего не нашел. Но кое-что вспомнил. Память, блеклая, словно увиденный краем глаза силуэт, всколыхнулась где-то внутри, промелькнула перед глазами белой бабочкой.
Это место… кажется знакомым. Как будто бы я уже был здесь. Но что я тут делал? Когда? Не играет ли со мной шуток моя больная голова, измученная вечным ознобом?
Я позволил этому призраку прошлого вести меня, стал двигаться инстинктивно, поддался памяти тела.
Но нет. Ощущение чего-то знакомого, того, что я знал, но забыл, пропало так же внезапно, как появилось. Я взглянул перед собой и снова увидел Керри, смотрящего в черную воду.
Я подошел ближе. Взглянул вверх, в дыру в потолке.
Здесь у нас минимум метров пять.
– Тиха, – я разыскал его взглядом, – а посвети-ка туда.
Тихомир подошел к нам с Керри и направил свет прожектора в потолок. Луч скользнул по металлическим украшениям на стенах и потерялся в темноте за круглым отверстием.
– Ты что-то придумал?
– Нет, я кое о чем забыл, – я невесело хмыкнул. – И вот вдруг внезапно вспомнил.
Конечно же, я не имел в виду того действительного ощущения узнавания, которое испытал минуту назад. Сейчас я вспомнил, кто я такой на самом деле.
– Все держитесь у стен, – стал говорить я, обходя резервуар с водой по кругу. – Керри, отойди, – я коснулся его плеча и мягко отодвинул.
– Ты чего задумал? – кажется, Кей догадалась. – Колдовать?
– Колдовать, – я присел возле воды и коснулся ее поверхности раскрытой ладонью, – я буду колдовать.
Итак, в ледяной инженерии я не слишком хорош, хоть и прилежно изучил курс и так же прилежно все сдал, ну и, понятно, прошел ритуал, как полагается. Но выбора, судя по всему, нет. Итак, теперь мне известен объем имеющейся воды – ее в достатке, колодец уходит весьма глубоко. За основу возьмем параллелепипед, пускай в высоту пойдет сантиметров тридцать, соответственно таким же будет смещение по высоте. Поворот в двадцать три градуса – оптимален. Растить будем все сразу, вместе с опорным столбом, предварительно создав крепкую основу.
Я запретил себе думать о том, что что-то может не получиться. Это, конечно, не снежинки с тарелку выращивать и не детскую горку в парке.
Но где наша не пропадала.
И я воззвал к той силе, что определила мою судьбу. Накатывая волнами, пытаясь вырваться хаотичным потоком, она пришла откуда-то из глубин естества, и, усмиренная, хлынула через пальцы наружу, впилась в черную воду ледяными клыками, пронзила колодец насквозь, ударилась в камень.
– Когда я закончу, – я поднялся и стал обходить леденеющую воду по кругу, – я поднимусь наверх первым и буду держать конструкцию. Постарайтесь не медлить – долго я ее не удержу.
Я снова опустился на одно колено возле воды и коснулся ее поверхности, направляя вглубь поток силы. Встал, прошел к третьей запланированной точке, наблюдая, как над белеющей поверхностью начинает расти конструкция, еще пока неочевидная, состоящая из кристаллов, которые будто бы хаотически врезаются друг в друга и ветвятся так, словно нет никакого конечного плана, как будто стихии плевать на ожидаемый мной результат. Я опустился на одно колено в третий раз, и снова магия вырвалась на свободу и вгрызлась в податливое тело воды, и кристаллы льда, скрипя и скрежеща, стали расти быстрей, спутались и сплелись в игольчатое геометрическое кружево, уже поднявшееся выше моей головы, и продолжающее шириться и подниматься. Я ступил вперед, на затянутую коркой льда воду, и аккуратно коснулся подножия разрастающегося ледяного цветка, корректируя направляющие, укрепляя слабые места и сочленения, упорядочивая структуру, добавляя ажурной конструкции прочности и силы.