Текст книги "Нас немного"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Джон Ринго
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)

– Те, кого притесняют, – это внешние миры, и именно оттуда поступает большая часть новой экономической и производственной мощи империи. Все новые устройства и искусства приходят оттуда. По той же причине они поставляют основную часть вооруженных сил, площадки для всех новых военных баз и исследовательских центров, а также все больше и больше производственных мощностей. Этот сдвиг происходит уже несколько десятилетий, и он неуклонно ускоряется по мере того, как местные предельные налоги на бизнес в основных мирах все растут и растут.

– Но у внешних миров все еще нет большого населения, чтобы избрать достаточное количество членов парламента и защитить себя от изнасилования внутренними мирами. У них также нет такой образовательной инфраструктуры, как в мирах ядра, и именно поэтому ядро по-прежнему поставляет элитные исследовательские и бизнес-мозги. Внешние миры растут – быстро, но недостаточно быстро – и, вдобавок ко всем остальным их проблемам, они больше всего подвержены риску со стороны окружающих империй, особенно святош и Райден-Винтерхоу.

– Это была бы нестабильная ситуация при самых благоприятных обстоятельствах, а у нас их нет. Члены парламента, избранные от миров ядра, все больше и больше происходят из очень богатых или наследственных политических семей. К настоящему времени представительство в палате общин от ядра почти неотличимо от членства в палате лордов. У них много общих точек зрения, и по мере того, как растет представительство внешних миров в палате общин, политики внутренних миров видят постоянно растущую угрозу уютным маленьким механизмам власти, которые они разработали. Чтобы этого не произошло, они используют различные уловки, такие как референдум о присвоении Контайну статуса полноправного мира, чтобы предотвратить потерю своей власти. Политика становится все более и более жестокой, все более и более узкоспециализированной и все меньше и меньше ориентированной на благо империи. На самом деле, единственные люди, которых вы видите прогуливающимися по аллее "блага империи", – это несколько членов парламента из внешних миров. Эйдула говорит о благе империи, но то, что он говорит на самом деле, – это все о благе Эйдулы.

– И настоящая ирония этого заключается в том, что если бы кто-нибудь из них был способен на по-настоящему просвещенный личный интерес, они бы поняли, насколько глупа на самом деле их беспощадная тактика. Внутренние миры, внешние миры, социалисты, промышленники и традиционалисты – все они нуждаются друг в друге, но они слишком заняты тем, что перегрызают друг другу глотки, чтобы видеть это. Мы в затруднительном положении, ваше высочество, и, честно говоря, мы созрели для действительно ужасной гражданской войны. Симптом, а не болезнь.

– Так что же нам с этим делать? – спросил Роджер.

– Вы имеете в виду, если мы спасем вашу мать и выживем? – улыбнулась Элеонора. – Мы усердно работаем над тем, чтобы все стороны в первую очередь рассматривали себя как членов империи, а политических противников – далеко на втором плане. Твой дедушка решил, будто проблема в том, что во внутренних мирах слишком много людей, которые слишком мало что могут получить. Итак, помимо того, что он перешел на сторону социалистов и положил начало тенденции к высокому налогообложению внешних миров, он пытался организовать программы колонизации. Это сработало не очень хорошо. Во-первых, условия на основных мирах, даже на более бедных, слишком комфортны, и горе тому политику, который попытается отнять любую из привилегий, которые уже были введены в действие.

– Твой дедушка не хотел сокращать там расходы, но у него была романтическая идея, что он мог бы породить своего рода "дух границы", если бы просто выделил достаточно средств Бюро колонизации и потратил их на стимулы для колонизации. Но способ, которым он заплатил за одновременное поддержание существующих программ социальной поддержки, вливая деньги в схемы колонизации, которые не сработали, состоял в том, чтобы сократить все другие расходы – например, на военный флот – и закрутить гайки на внешних мирах. И чтобы заручиться поддержкой в парламенте, в которой нуждались его фантазии о колонизации, он заключил сделки с промышленниками и аристократией, которые только усилили их власть и сделали положение еще хуже.

– Он, казалось, никогда не осознавал, что даже если бы он смог убедить людей захотеть переселиться из центральных миров в дикие места во внешних мирах, для перемещения достаточного их количества, чтобы значительно сократить население центральных миров, просто не хватит кораблей. А затем, когда у него случился момент разочарования в обещаниях святош о "мирном сосуществовании", и он начал пытаться восстановить военный флот до уровня, близкого к его утвержденной численности, это еще больше ухудшило финансовое положение трона. Что, конечно, создало еще большую напряженность. Если быть до конца честными, некоторые из людей, которые сейчас поддерживают Эйдулу, вероятно, встали на путь измены в немалой степени потому, что они могли видеть, что к чему. Многие из них, очевидно, хотели порыбачить в неспокойных водах, но другие искали любой порт во время шторма. И, по крайней мере, до смерти старого императора некоторые из них, вероятно, думали, что даже такой человек, как Эйдула, был бы улучшением.

– Ваша мать наблюдала за всем, что происходило, ваше высочество. Я надеюсь, вы простите меня за эти слова, но одной из самых больших трагедий правления вашего деда было то, как долго он прожил. У него было так много времени, чтобы нанести ущерб, что к тому времени, когда ваша мать взошла на трон, ситуация приобрела ужасающий характер.

– Она решила, что единственным решением было разорвать мертвую хватку как промышленников, так и скупщиков голосов. Если вы сделаете это, вы можете начать делать вещи в основных мирах настолько "плохими", что по крайней мере самые мотивированные уйдут из системы. И вы можете начать сокращать налоговое насилие над внешними мирами и перекладывать часть финансового бремени на отрасли основных миров, которые так долго не платили свою долю. И как только население внешних миров начнет расти, вы сможете привлечь больше миров в качестве ассоциированных членов, что привнесет новую кровь во всю политическую систему на всех уровнях. Но это довольно сложно выполнить, когда социалисты и промышленники сплочены в своей решимости сохранить существующую систему, в то время как они сами ведут смертельную дуэль за контроль над нею.

– Этого не будет, когда я поставлю половину из них к стенке, – прорычал Роджер.

– Это... может быть контрпродуктивно, – осторожно сказала Элеонора.

– Любой, кто связан с этим... проклятым заговором, – решительно сказал Роджер, – будь то по недосмотру или по поручению, столкнется с довольно урезанным правосудием. Так же, как и любой, кто, по моим данным, решил, что лучший способ заработать деньги – это срезать углы на военной экипировке. Кто угодно. Я в долгу перед слишком многими бронзовыми варварами, чтобы когда-либо забывать об этом, Элеонора.

– Мы... обсудим это, – сказала она, глядя на фенура.

– Это ваша империя, но я согласна с принцем, – сказала Чок Рал. – Наказание за такие вещи в нашем Альянсе – смерть. Согласиться на любое меньшее наказание означало бы предать души наших погибших.

– Но царство террора имеет свои собственные неприятные последствия, – заметила Элеонора. – Прямо сейчас на самом высоком уровне наказание за неудачу уже настолько строгое, что людям приходится отчаянно рисковать. Или, что еще хуже, самые лучшие и сообразительные просто избегают достижения этого уровня. Они... скорее откажутся, чем подвергнут себя и свои семьи нынешней опасной версии имперской политики. Только самые беспринципные стремятся к высоким должностям, как сейчас; установите режим террора, и эта тенденция будет только усиливаться.

Она покачала головой, подыскивая аргумент, который Роджер мог бы принять.

– Послушайте, рассматривайте это как что-то вроде партизанской войны, – сказала она.

– Думаю, ты преувеличиваешь, – ответил Роджер. – Это еще не на том уровне.

– Пока, – сказала она. – Пока нет. Но есть поговорка о контрпартизанских операциях: это все равно что есть суп ножом. Если вы попытаетесь просто разорвать политические союзы, обрезав очевидные части, тогда вы проиграете, и проиграете сильно. Вы должны не просто разорвать старые союзы; вы должны создать новые, а для этого вам нужен неизменный политический шаблон и люди, которые заставят его работать. Вы должны убедить людей, управляющих системой, внести изменения, которые, по вашему мнению, необходимы, и вы никогда не сможете убедить тех, в чьей поддержке нуждаетесь, в необходимости сотрудничества с вами, если они считают, что их пристрелят, когда они не будут делать именно то, что вы хотите. Нет, если только вы не готовы установить полное господство террора, превратить ИБР в тайную полицию, чтобы следить за действиями каждого и подавлять любого, кто с вами не согласен. Превратить нас в святош.

– ИБР было бы... устойчиво к этому, – сказал Тему Джин. – Во всяком случае, по большей части; полагаю, всегда могли бы найтись несколько человек, которые втайне мечтали поиграть в штурмовиков, – неохотно добавил он.

– И если бы вы действительно нашли их и смогли бы установить свое правление террора, империя, за которую вы сражаетесь – империя, за которую они погибли, – она указала на морских пехотинцев, – исчезла бы. Там было бы что-то с таким же названием, но это была бы не империя, которой служил Арман Панер.

– Я понимаю, к чему ты пытаешься подвести, – сказал Роджер с явной неохотой. – И я буду иметь это в виду. Но я повторяю: любой, кто связан с этим заговором, по недосмотру или поручению, и любой, кто связан с принятием, созданием или поддержкой дефектного военного снаряжения – со знанием дела и ради прибыли – будет поставлен к стенке. Пойми это, Элеонора. Я не буду вводить режим террора, но точка будет поставлена, и поставлена жестко. Я положу конец этой... злобной гнили. Возможно, нам придется есть суп ножом, но мы съедим всю миску. До дна, Элеонора. До дна.

Эти глаза из полированного коричневого камня окинули всех сидящих вокруг стола для совещаний, как прицельный радар, и на несколько хрупких секунд воцарилась тишина.

– Мы сделаем это, если победим, – сказал Джулиан через мгновение, нарушая тишину.

– Когда мы победим, – категорично поправил Роджер. – Я зашел так далеко не для того, чтобы проиграть.

– Так как же именно ты предлагаешь поступить, чтобы не проиграть? – спросил Срондей.

Встреча продолжалась далеко за полдень, с коротким перерывом на угощение, поданное на стол членами семьи адмирала. «Министр внешней безопасности» был буквальным эквивалентом главы их операций внешней разведки, и это принесло с собой огромное количество информации. Самым важным, с точки зрения Роджера, был характер недавно реформированных «собственных сил императрицы».

– Домашние войска? – ошеломленно спросил Роджер.

– Ну, в конце концов, это то, чем всегда были собственные силы императрицы, – сказала Элеонора.

– Но это наемные головорезы Эйдулы, – указала Косутич. – Они из его подразделений промышленной безопасности, или же прямо нанятые наемники. – Она покачала головой. – От кого-то на месте Эйдулы я ожидала чертовски многого лучшего. Большинство из них вообще не имеют реальной военной подготовки. По сути, это высококвалифицированные наемные полицейские, привыкшие держать рабочих в узде, подавлять трудовые бунты и предотвращать взломы. Личный состав императрицы состоял из лучших бойцов, которых мы смогли найти во всем корпусе морской пехоты. Войска, обученные вести ожесточенные бои, а затем обученные мыслить категориями сил безопасности, которым дали немного полировки и красивую форму.

– Согласна, – сказала адмирал Рал с альтарийским эквивалентом кивка.

– Либо мы переоцениваем его военные способности, – сказала Элеонора, – либо его влияние на армию еще слабее, чем мы смели надеяться.

– Обоснования? – спросил Роджер. Она посмотрела на него, и он пожал плечами. – Я не говорю, что я не согласен. Я просто хочу посмотреть, мыслим ли мы в одном направлении.

– Возможно. – Начальница штаба слегка откинула свой стул назад и чуть покачала его по дуге из стороны в сторону. – Если Эйдула действительно думает, что силы, которые он собрал, хотя бы отдаленно не уступают собственным силам императрицы, тогда он настоящий сумасшедший, – лаконично сказала она. – По общему признанию, я действительно не знала разницы между солдатом и наемным полицейским до того, как мы попали в Мардук, но теперь я определенно знаю. И кто-то с его опытом уже должен обладать этими знаниями. Но если он это понимает, и если все равно решил создать те силы, которые у него есть, это сильно подталкивает меня к мысли, что он не верит, будто сможет собрать достаточное количество войск, готовых быть лояльными ему – или закрыть глаза на нарушения того, что происходит во дворце – со стороны регулярных военных. Что, в свою очередь, означает, что его контроль над тем, что вы могли бы назвать низовыми военными, по крайней мере, решительно слаб.

– Примерно то, о чем я думал, – согласился Роджер.

– И в любом случае, это первая хорошая новость, которую мы получили, – сказала Рал.

– Верно. Но дворец по-прежнему остается крепостью, – заметила Элеонора. – Одна только автоматизированная оборона могла бы сдержать целый полк.

– Тогда мы не позволяем автоматической защите включаться, – сказал Роджер.

– И как нам ее остановить? – бросила вызов Элеонора.

– Понятия не имею, – ответил Роджер, затем постучал по лицевой стороне печатной голограммы из одного из пакетов данных, которые принес министр. – Но я готов поспорить на что угодно, что он сделает.

– Катроне? – сказала Косутич, оглядываясь через плечо. – Да. Если мы сможем привлечь его на нашу сторону. Важно понимать, что защита дворца – это не один слой. Есть разделы о мерах безопасности, о которых я никогда не знала, потому что была в бронзовом батальоне. Вы старший член бронзовых, вы изучаете средства защиты, которые должны знать бронзовые. Сталь знала больше, серебро – больше, чем сталь. Основная защита была разрешена только золотым, и Катроне был старшим сержантом золотых более десяти лет. Не совсем самый продолжительный забег в истории, но самый продолжительный в новейшей истории. Если кто-то и знает способ проникнуть во дворец, так это Катроне.

– Возлагать всю свою веру на одного человека, с которым у вас нет существенного контакта, неразумно, – отметил Срондей. – Никто не строит успешную стратегию вокруг плана, в котором все должно идти правильно.

– Если мы не сможем заручиться помощью Катроне, мы найдем другой способ, – сказал Роджер. – Меня не волнует, насколько параноидальными были дизайнеры дворца, найдется способ проникнуть внутрь. И мы найдем его.

– А ваш флот Метрополии? – спросила Идок.

– Нанесите достаточно быстрый удар, и они останутся перед свершившимся фактом, – указал Роджер. – Они не захотят обострять ситуацию до такой степени, чтобы взорвать дворец с матерью внутри, и если они не начнут действовать немедленно, у нас будут средства массовой информации и достаточно честные политики, прежде чем они смогут сделать что-либо еще. Флот Метрополии не располагает значительным контингентом морской пехоты, и на то есть причина. Они могли бы сбросить ядерную бомбу на дворец – при условии, что им удастся пробиться сквозь наземно-космическую оборону, – но мне было бы интересно посмотреть на реакцию офицеров, которые услышали бы такой приказ. И это предполагает, что мы каким-то образом не сможем поставить им мат.

– Для начала уберите Гринберга, – сказал Джулиан. – И Джанетто. В любом случае, нам придется взять под контроль штаб обороны.

– А база? – спросил фенур.

– Одна у нас есть, – ответила Косутич. Срондей посмотрел на нее, и ее рот скривился в натянутой усмешке.

– Мы говорили о системах безопасности дворца, но безопасность императорской семьи – это не отдельные структуры, какими бы устрашающими они ни были. Это целое здание, невероятно барочная и разрозненная инфраструктура, которая, по сути, была непосредственно спроектирована Мирандой Первой.

– При всем должном уважении, старший сержант, – сказала военный министр Идок, – Миранда Первая мертва пятьсот шестьдесят ваших лет.

– Я понимаю это, министр, – сказала Косутич. – И я не хочу сказать, что все, что она лично разработала, все еще является частью системы. Имейте в виду, меня бы на самом деле не удивило, если бы это было так. Миранда Макклинток была чертовски опасной женщиной, которую не стоило выводить из себя, и термины "невероятно изворотливая" и "долгосрочное мышление" могли быть придуманы специально для того, как работал ее мозг. Но я имела в виду, что именно она создала всю концепцию собственных сил императрицы и установила философию и основные параметры планирования безопасности императорской семьи. Вот почему все так разрозненно и разделено.

– Разделено в каком смысле, старший сержант? – спросила Идок.

– Так же, как и системы безопасности дворца, – сказала старший сержант. – Есть объекты – объекты за пределами дворца, за пределами всей обычной цепочки командования – предназначенные исключительно для обеспечения безопасности императорской семьи. Каждый батальон императрицы имеет свой собственный набор охраняемых объектов, известных только старшим членам батальона, которые могут быть использованы в случае чрезвычайной ситуации. Это первая попытка государственного переворота, которая хотя бы приблизилась к успеху более чем за полвека, министр. Для этого есть причина.

– Ты хочешь сказать, что никто из стальных, серебряных или золотых не знал бы об этих "объектах", Ева? – спросил Тему Джин. – Они настолько законспирированы?

– Вероятно, нет, – признала она. – Большинство старших членов этих батальонов поднялись по служебной лестнице, начав с бронзовых. Так что, скорее всего, по крайней мере, кто-то из более высокопоставленных сотрудников знает, где находится практически все, что приписано к бронзовому батальону. Но они не собираются говорить об этом, и даже если бы они захотели, наши устройства оснащены протоколами безопасности, которые сделали бы это невозможным... неприятный опыт даже после того, как мы выйдем на пенсию. А это значит, что никто, работающий на Эйдулу, никак не мог обладать этой информацией. Так что, как только мы доберемся до Солнечной системы, мы воспользуемся одним из объектов бронзовых.

– Тогда я думаю, что мы продвинулись настолько далеко, насколько это возможно на сегодняшний день, – свистящим тоном сказал Срондей. – Уточнение деталей, которые мы уже поставили на место, – это вопросы, которые лучше оставить персоналу. Потребуется некоторое время, по крайней мере несколько дней, чтобы приобрести необходимые вам материалы. Грузовое судно и... молчаливый экипаж. И капитан.

– У нас есть капитан, – сказал Роджер. – Я подготовлю список должностей, которые нам понадобятся для заполнения на грузовом судне. Старое грузовое судно или то, которое выглядит старым.

– Хорошо, – сказал Срондей, вставая. – Я больше не буду принимать в этом непосредственного участия. Было достаточно трудно найти время, когда я мог бы удобно исчезнуть как есть. Сриетот будет вашим связующим звеном со мной, а адмирал Рал будет поддерживать связь с военным министром.

– Мы благодарим вас за вашу поддержку, министр Срондей, – сказал Роджер, в свою очередь вставая и кланяясь через стол.

– Как я уже отметил, это в наших взаимных интересах, – ответил министр. – Союзы всегда основаны на взаимных интересах.

– Так меня и учили, – сказал Роджер с тонкой улыбкой.

Депро нахмурилась и оторвала взгляд от списка магазинов, в которые заходила, когда дверь просигналила ей.

– Войдите, – сказала она и нахмурилась сильнее, когда увидела, что это были старший сержант и Элеонора О'Кейси.

– Снова время для девчачьих разговоров? – спросила она более чем язвительно, разворачивая свое рабочее кресло лицом к ним.

– Ты понимаешь, что мы имели в виду, – сказала Элеонора прямо, без предисловий, усаживаясь в одно из плавающих кресел в комнате и придвигая его ближе к столу. – Я заметила, что ты была очень тиха на встрече, Нимашет, – продолжила она.

– У меня не было никакого вклада, который я могла бы внести, – неловко ответила Депро. – Я уже намного превысила свой уровень.

– Чушь собачья, что у тебя не было вклада, – сказала Косутич еще более прямолинейно, чем О'Кейси. – И ты точно знаешь, каким был бы этот вклад.

– За исключением того, что в данном случае я наполовину согласна с ним! – сердито ответила Депро. – Думаю, что поставить Эйдулу и его дружков, а также всех остальных, связанных с этим заговором, у красивой, усеянной шариками стены – отличная идея!

– И их семьи тоже? – спросила Элеонора. – Или ты собираешься позволить их родственникам продолжать занимать те посты у власти, которые они занимали до переворота, а также затеять кровную вражду с императором? Цель судов и законов состоит в том, чтобы дистанцировать индивида от деяния. Если Роджер прикажет казнить Эйдулу и всех остальных без суда и следствия, все, кто не согласен с этим решением, будут охотиться за его скальпом. И давайте даже не будем думать о том, как бы это разыграли средства массовой информации! Если он поставит их всех к стенке и прикажет роте мардуканцев расстрелять их, у нас на руках будет гражданская война. И партизанская война, и любой другой вид войны, который ты можешь себе представить.

– Значит, мы позволим им выкрутиться? – раздраженно спросила Депро. – Точно так же, как они всегда делают? Или, может быть, им следует провести некоторое время в тюрьме загородного клуба, а затем выйти, чтобы совершить еще несколько мелких пакостей?

– Нет, – сказала Косутич. – Мы арестовываем их, обвиняем в государственной измене и сажаем в тюрьму. Затем ИБР собирает доказательства, суды делают свою работу, и виновных тихо приговаривают к смерти. Никакой страсти. Никакой ярости. Спокойно, эффективно, законно и справедливо.

– И ты думаешь, они не пойдут с толпой дорогостоящих юристов Империал-Сити? – слегка усмехнулась Депро. – С таким количеством денег, сколько у них есть, чтобы бросить на решение проблемы?

– Роджер... не видел всех данных, которыми располагал Срондей, – неловко сказала Элеонора. – Учитывая то, о чем императрице придется рассказать... о происходящем, я была бы очень удивлена, если бы кто-нибудь захотел быть их адвокатом, независимо от гонорара. Трудность будет заключаться в том, чтобы Эйдулу и Нью-Мадрид не разорвали на части.

– И чего же, – осторожно спросила Депро, – не видел Роджер?

– Пусть это пока останется в тайне между старшим сержантом и мной, – строго сказала Элеонора. – Ты просто сосредоточься на том, как удержать Роджера от превращения в еще одного повелителя кинжалов. Когда он узнает, тебе, наверное, придется из всех сил сдерживать его, чтобы не дать ему выпотрошить Нью-Мадрида на ступенях дворца.

– Добро пожаловать, ваше высочество, в мой дом, – сказал Сриетот, кланяясь принцу, когда Роджер переступил порог.

– Это прекрасно, – сказала Депро приглушенным голосом.

Домом было большое растение – не совсем дерево, скорее очень большой корень. Верхушка корнеплода возвышалась почти на двадцать метров в воздух над примерно овальным основанием, поперечник которого составлял около тридцати метров. Узкие ветви, покрытые длинными, похожими на папоротник пурпурными листьями, тянулись от верхушек и боков, а коричневый и серый мох, покрывавший поверхность самого корня, образовывал замысловатые узоры, что-то вроде кельтской броши.

Он был расположен на склоне невысокого холма в лесу. По-видимому, он находился прямо на пути того, что когда-то было водопадом, поскольку между извилистыми разветвлениями корня текла вода, выливаясь из передней части "дома" тысячью маленьких ярко сверкающих ручейков. Внутри, однако, было уютно и сухо. Там было несколько человеческих стульев, но по всей главной комнате были разбросаны подушки и коврики, сделанные из какой-то ткани с длинным ворсом.

– Мне посчастливилось приобрести его, когда я был еще молодым офицером, – сказал Сриетот. – Ему почти двести ваших лет. Требуется всего десять лет или около того, чтобы корень по'ал вырос до максимального размера, но с возрастом они... улучшаются. И этот на удивление удачно расположен. Могу я предложить напитки? У меня есть человеческий чай и кофе, пиво, вино и крепкие напитки.

– Я выпью бокал вина, – сказал Роджер, и Депро кивнула в знак согласия.

– Спасибо, что присоединились ко мне, – сказал фенур, откидываясь на одну из подушек, затем расширил глаза, когда Роджер и Депро опустились на другие.

– Большинство людей пользуются стульями, – отметил он.

– Мы так долго пробыли на Мардуке, что стулья кажутся странными, – сказал Роджер, делая глоток вина. Оно было превосходно. – Очень мило, – похвалил он.

– У моего друга небольшая винодельня, – сказал Сриетот, кивая головой в одном из резких, ящероподобных жестов своего вида. – Фруктовое вино Тул – ценный, хотя и небольшой экспорт Альянса альфан. Однако большая его часть, – сухо добавил он, – употребляется внутри. Ваше здоровье.

– Спасибо, – сказал Роджер, поднимая свой бокал в ответ.

– Вам неловко из-за того, что вас пригласили присоединиться ко мне в моем доме, – сказал фенур, делая собственный глоток вина. – Особенно когда я специально пригласил сопровождать вас молодого сержанта, и никого другого.

– Да, – просто сказал Роджер. – У человека это было бы предположением. В вашем случае это так же ясно, как если бы я сказал это вслух, верно?

– Правильно, – ответил он. – Однако причина моего приглашения достаточно проста. Большая часть успеха этой операции зависит от вас – от вашей силы и уравновешенности. Я хотел встретиться с вами в ситуации, не загроможденной другими эмоциями.

– Тогда почему бы не пригласить меня прийти одного? – спросил Роджер, склонив голову набок.

– Потому что ваши собственные эмоции менее загромождены, когда рядом с вами сержант, – просто сказал фенур. – Когда она покидает вас хотя бы на мгновение, вам становится не по себе. Меньше... сосредоточенности. Если бы вы были фенуром, я бы сказал, что она была цруто, якорем. Это плохо переводится. Это значит... одна часть связанной пары.

– О. – Роджер посмотрел на Депро. – Мы... не так связаны.

– Ни в какой официальной форме или способом, – согласился Сриетот. – Но вы именно связаны. Сержанту тоже не по себе, когда она вдали от вас. Ее волнение не проявляется внешне, но оно есть. Не такое, как у вас. Вы становитесь... резким, раздражительным. В некоторых обстоятельствах опасным. Она становится... менее сосредоточенной, несчастной, обеспокоенной.

– Значит, мы здесь для консультации семейных пар? – сухо спросила Депро.

– Нет, вы здесь, потому что ваш принц счастливее, когда вы рядом, – ответил он, делая еще один глоток вина. – С другой стороны, если бы это было вопросом консультирования, я бы указал вам обоим, что нет ничего плохого в том, чтобы требовать – или быть – цруто. Тот факт, что принц становится спокойнее, более сосредоточенным в вашем присутствии, не означает, что он слаб или неэффективен без вас, сержант. Это просто указывает на то, что с вами он в некотором смысле еще сильнее и эффективнее. Что у вас двоих есть много сил, которые вы можете дать друг другу, что вместе вы становитесь еще более грозными. Это напоминание о том, что – как, полагаю, выражаетесь вы, люди, – целое может быть больше, чем сумма двух его частей, а не о том, что кто-то из вас становится каким-то образом слабым или уменьшенным в отсутствие другого.

– Но вы здесь не поэтому. Принц здесь, потому что я хотел попробовать его на вкус, узнать, на кого мы возлагаем наше доверие. Вы странный человек, принц. Вы знали об этом?

– Нет, – сказал Роджер. – Имею в виду, я быстр – возможно, нейронные улучшения, о которых я не знал, что они у меня есть – но...

– Я не имел в виду никаких физических странностей, – сказал Сриетот. – Я, конечно, видел отчеты. Ваша ловкость и приятная внешность для человека были отмечены в отчетах, которые мы получили перед вашей предполагаемой смертью. Как и ваш... неопытный, но явно способный разум. Отчетов Этру, отражающих ваши эмоции, было немного, но в них говорилось, что вы были ребячливы, не интересовались ничем, кроме игры. Теперь у нас есть этот... другой принц. Раньше вы были нормальным; теперь у нас есть кто-то, кто больше похож на альтари, чем на человека. В вас нет притворства, нет того постоянного желания скрыть свою цель, которое мы встречаем у большинства людей. Страх раскрыть свои неявные недостатки, этот всепоглощающий миазм вины, в котором люди, кажется, постоянно витают. По большей части, вы так же ясны и непорочны, как меч. Это свежее впечатление, но настолько странное, что меня попросили попробовать его полностью и составить отчет.

Он склонил голову набок, как будто делал именно это.

– Нет смысла лгать, – сказал Роджер. – Только не с "фенуром". Я признаю, что это была приятная перемена.

– И все же императорский двор – не место для по-настоящему честного человека, – предположил фенур.

– Может быть, я смогу это изменить. – Роджер пожал плечами. – А если не смогу, у меня есть несколько действительно нечестных советников.

Фенур склонил голову набок, а затем покачал ею.

– Я чувствую, что это была шутка, – сказал он. – Увы, человеческие и фенурские представления о юморе часто расходятся.

– Одна вещь, в которой я был бы заинтересован, – отметил Роджер, – чтобы попытаться сделать двор более... честным местом, – это несколько советников фенуров. Не сразу, но вскоре после того, как мы вернем дворец.

– Это можно было бы устроить, – сказал Сриетот, – но я настоятельно рекомендую вам заключить контракт с независимыми консультантами. Мы любим империю и доверяем ей, а вы любите нас и доверяете нам. Но иметь представителей нашего правительства в ваших высших советах было бы... неловко.

– Согласен, – вздохнул Роджер. – Однако я бы хотел устроить как можно большую открытость. Двор не место для честного человека, и один из способов изменить это – убедиться, что то, что говорится в дворе, честно. Помимо прочего, это поставило бы меня в положение, в котором я мог бы использовать свои сильные стороны, а не слабости. Я никогда не понимал, какое значение придается нечестности в бизнесе и политике.

– Я знаю, – сказала Депро, пожимая плечами. – Мне это не нравится, но я это понимаю.