Текст книги "Нас немного"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Джон Ринго
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)

– Они должны были держать тебя? – тихо спросил Роджер. Его голова все еще была наклонена, но ему удалось унять дрожь во всем теле.

– Я чуть не сломал ему руку, – сказал Катроне, тщательно выговаривая каждое слово, каким-то высоким, мягким голосом из воспоминаний. Он облизнул губы и покачал головой. – Иногда это меня настигает. Я ломал голову над тем, что делать, кроме того, чтобы не дать себя убить. У меня с этим нет проблем, но Алекс это бы ничуть не помогло. Вот почему я не колебался, разве что немного понапрягался достаточно долго, когда появились вы. Мне нужны эти ублюдки, ваше высочество. Я хочу их так сильно, что чувствую их вкус. Я никогда никого так не хотел убить, как хочу убить Нью-Мадрида. Я хочу, чтобы для него появился новый смысл боли.

– До этого момента, – тихо, невозмутимо сказал Роджер, – мы были в очень разных местах, старший сержант.

– Объясните, – сказал Катроне, встряхиваясь, как собака, стряхивая с себя холодную, пропитанную ненавистью память, чтобы вновь сосредоточиться на принце.

– Я знал, что спасение матери было необходимостью. – Роджер наконец поднял глаза, и отставной сержант увидел, что по его щекам текут слезы. – Но, честно говоря, если бы миссия сработала лучше, если бы было безопаснее игнорировать маму, я был бы более чем готов игнорировать ее.

– Что? – сердито сказал Катроне.

– Не горячись, старший сержант, – огрызнулся Роджер. – Прежде всего, давай не будем забывать о безопасности империи. Если бы сохранение империи означало использование моей матери в качестве пешки, это был бы правильный курс. Мать настаивала бы, что это правильный курс. Согласен?

Губы Катроне были сжаты и побелели от гнева, но он кивнул.

– Согласен, – натянуто сказал он.

– Теперь мы переходим к личной стороне, – продолжил Роджер. – Моя мать проводила со мной так мало времени, как только могла. Да, она была императрицей и была очень занята. Это была тяжелая работа, я это знаю. Но я также знаю, что меня воспитывали няни, репетиторы и мой чертов камердинер. Мать, откровенно говоря, обычно появлялась в моей жизни только для того, чтобы объяснить мне, каким маленьким дерьмом я был. Что, полагаю, не очень-то мотивировало меня быть кем-то другим, старший сержант. А потом, когда все разваливалось на части, она не доверяла мне настолько, чтобы держать меня рядом с собой. Взамен этого она отправила меня к Левиафану. Но вместо приземления на Левиафане, который является дерьмовой планетой, я оказался на Мардуке, что еще хуже. Не совсем ее вина, но давайте просто скажем, что она и ее недоверие занимают видное место в том, почему погибли почти двести мужчин и женщин, которые были очень близки и важны для меня.

– Вам не нравится Александра, не так ли? – угрожающе сказал Катроне.

– Я только что узнал, что кровь намного, намного гуще воды, – ответил Роджер, напрягая мышцы щек. – Если бы вы спросили меня пять минут назад, и если бы я был готов честно ответить, волнует ли меня, жива мама или умерла, честный ответ был бы: нет. – Он сделал паузу и уставился на старшего сержанта, затем покачал головой. – В таком случае, я бы лгал самому себе в то же время, когда пытался быть честным с тобой. – Он сцепил руки вместе, и его руки затряслись. – Я действительно, действительно чувствую потребность кого-нибудь убить.

– Всегда есть эти атулы, – заметил Катроне, наблюдая, как он справляется с этим.

Честно говоря, принц справлялся с этим лучше, чем раньше. Возможно, его это не так сильно волновало, но Катроне подозревал, что это было просто очень наглядным проявлением того, насколько силен был самоконтроль Роджера. Катроне понимал, что такое контроль. Нельзя стать старшим сержантом золотого батальона, будучи неагрессивным ничтожеством, и он мог распознать, когда человек проявляет огромный контроль. Ну, по крайней мере, достаточный, чтобы предотвратить прямой взрыв. Он задумался – на самом деле, впервые, несмотря на то, что видел "презентацию" от Мардука, – насколько вулканическим может быть Роджер, когда на него давят. Основываясь на степени контроля, которую он видел в этот момент, он подозревал, что ответ был: очень вулканическим. Например, как вулкан Кракатау.

– Прямо сейчас ставить себя на пути атула было бы глупо, – сказал Роджер. – Если я умру, весь план рухнет. Мама умирает, и она... Черт! – Он снова покачал головой. – Кроме того, я убил их так много, что это просто не принесло бы достаточного удовлетворения, понимаете? – добавил он, глядя на старшего сержанта.

– О, да. Я знаю.

– Боже, это поразило меня. – Роджер снова закрыл глаза. – На стольких уровнях. Господи, я не хочу, чтобы она умирала. Я хочу задушить ее сам!

– Не шутите об этом, – резко сказал Катроне.

– Прости. – Роджер еще мгновение сидел неподвижно, затем снова открыл глаза. – Мы должны вытащить ее оттуда, старший сержант.

– Мы так и сделаем, – сказал Катроне. – Сэр.

– Давным-давно, – сказал Роджер, слабо улыбаясь, его щеки все еще были мокрыми от слез, – всего одиннадцать месяцев назад или около того, я понял разницу между обращением "Ваше высочество" и "сэр". Я рад, что вы полностью согласны.

– Никто не является настолько хорошим актером, – сказал ему Катроне. – Вы не знали. Ваши... источники не знали?

– Я... думаю, что они это знали, – ответил Роджер. – В таком случае, теперь прояснились некоторые загадочные взгляды между членами моего персонала.

– Это был бы не первый случай, когда сотрудники утаивали что-то, о чем они не хотели, чтобы их босс знал. Радуйтесь, что это не было чем-то более важным.

– На самом деле, это довольно важно. Но я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Роджер. – С другой стороны, думаю, что просто объясню им разницу между личным и важным. – Он посмотрел на старшего сержанта, его лицо было суровым. – Кстати, не обижайтесь на меня за то, что я рассматриваю маму как пешку. Я видел, как погибло слишком много друзей...

– Я наблюдал, – сказал Катроне, кивая туда, где воспроизводилась голограмма.

– Да, но даже для того, кто был на острие, вы не можете знать наверняка, – ответил Роджер. – Вы не можете знать, каково это – продолжать идти каждый день, наблюдая, как твоих солдат убивают одного за другим, теряя мужчин и женщин, которых ты... любишь, и кажется, что путешествие никогда не закончится. Видеть, как они умирают, чтобы защитить тебя, и ничего – ничего – не можешь сделать, чтобы помочь им, от чего не станет хуже. Итак, я так и сделал. Я действительно делал все хуже. Я продолжал бросаться туда. И убивал их, пока они пытались сохранить мне жизнь. Пока я не стал достаточно хорош, чтобы поддерживать в них жизнь. Достаточно хорош, чтобы они прикрывали мою спину вместо того, чтобы вставать между мной и тем, что пыталось нас убить, потому что они знали, что я, клянусь Богом, самый мерзкий, хладнокровный, злобный ублюдок на всей этой гребаной планете.

– Я сражался в этой битве не за маму, старший сержант; я сражался за них. Чтобы снять этот проклятый имперский ордер с их голов. Чтобы убедиться, что они могут ложиться спать ночью с разумной уверенностью в том, что проснутся утром. Чтобы почтить память погибших, их тела привезли домой, чтобы они лежали рядом с павшими героями империи, вместо того, чтобы их помнили только как проигравших в результате неудавшегося переворота. Как некомпетентных предателей. Это был не тот способ запомнить Армана Панера. Я бы использовал любого – тебя, ассоциацию, мать, кого угодно – чтобы удержать их от...

Он сердито пожал плечами, и его ноздри раздулись, когда он глубоко вздохнул.

– Но, да, я только что узнал, что кровь гуще воды. Раньше я только хотел, чтобы Эйдула... отошел в сторону. Он был еще одним препятствием, которое нужно было устранить, и точка. Теперь?..

– Нью-Мадрид – настоящий ублюдок, – процедил Катроне. – Он тот, кто...

– Да, это он. – Роджер выпятил челюсть. – Я согласен с этим. Но я скажу тебе кое-что еще, старший сержант. Ты не получишь свой проволочный жилет.

– Черта с два, – неловко сказал Катроне. – Вы не собираетесь позволить ему уйти?

– Конечно, нет. И если время подходящее, ты можешь пристрелить этого ублюдка, хоть он и мой отец – по крайней мере, с генетической точки зрения. Или я отдам тебе свой меч, и ты сможешь отрубить его хорошенькую головку. Но, по всей вероятности, если его случайно не убьют во время операции, или если он не окажется в положении, когда досрочное прекращение его жизни является наилучшим выходом, мы собираемся передать его в суд и ввести ему в вены немного яда после полного и справедливого судебного разбирательства.

– Черта с два! – повторил Катроне, на этот раз сердито.

– Вот что должно произойти, – строго сказал Роджер. – Потому что одна из вещей, которые я узнал во время этой маленькой прогулки, – это разница между хорошими парнями и плохими парнями. Хорошие парни не мучают людей только потому, что хотят отомстить, старший сержант. Независимо от того, каковы были рассуждения. Я не пытал того проклятого ублюдка-святошу, который убил Армана Панера после того, как сам "сдался". Я расстрелял его перед тем, как покинуть Мардук, и учитывая нарушение святошами территории империи и операции, которые миротворцы-коммандос проводили по его приказу – не говоря уже об убийстве стольких имперских морских пехотинцев прямо там, на орбите Мардука – это было полностью, юридически оправдано. Я ни на минуту не стану притворяться, что не получил от этого определенного дикарского удовлетворения; как однажды заметил мне сам Арман, я сам немного дикарь – варвар. Но я не пытал даже тех сукиных сынов, которые убили его и пытались убить меня, и я никогда не пытал проклятого крока за убийство Костаса. Убил довольно многих, но все они быстро нашли свою смерть. Если есть основания для убийства Нью-Мадрида в рамках этой операции, он будет убит. Чисто и быстро. Если нет, он предстанет перед имперским правосудием. То же самое для Эйдулы. Потому что мы хорошие парни, что бы ни натворили плохие парни.

– Господи, вы повзрослели, – пробормотал Катроне. – Ублюдок.

– Это так, – согласился Роджер. – Я родился вне брака, но я сын своей матери, а не своего отца. И даже он не может превратить меня в него. Это ясно?

– Ясно, – пробормотал Катроне.

– Я вас не слышу, старший сержант, – сказал Роджер без намека на игривость.

– Ясно, – решительно сказал Катроне. – Черт возьми.

– Хорошо, – сказал Роджер. – И теперь, когда эта маленькая НЕПРИЯТНОСТЬ, – крикнул он, – устранена, я скажу вам еще кое-что, старший сержант.

– О? – Катроне настороженно посмотрел на него.

– Я проникся к вам симпатией, старший сержант. Сначала я не понял почему, но вы мне кого-то напоминаете. Не так гладко, не совсем так мудро, я думаю, но во многом очень похоже.

– Кого? – спросил Катроне.

– Армана Панера, – сглотнул Роджер. – Как я уже сказал, ничего в этой поездке не получилось бы без Армана. Он не был идеален. У него была склонность верить своим собственным оценкам, которые пару раз чуть не убили нас, черт возьми. Но для меня... он был очень похож на отца. Я научился доверять ему больше, чем хромстену. Вы согласны со мной, старший сержант?

– Панер был адским человеком, – сказал Катроне. – Немного панк, когда я впервые встретил его. Нет, не панк – никогда не был панком. Он был хорош даже тогда. Но, да, чертовски самоуверенный. И я некоторое время наблюдал, как он растет. Я согласен, ему можно было доверять больше, чем броне. Ваша точка зрения?

– Я хочу сказать, Том, что я стал доверять тебе. Может быть, больше, чем следовало бы, но... Я научился справедливо разбираться в людях. И я знаю, что ты не хочешь играть в создателя королей... вот почему это именно то, что тебе придется сделать.

– Объясни, – сказал Катроне, снова насторожившись.

– Когда мы возьмем дворец, – сказал Роджер, затем пожал плечами. – Хорошо, если мы возьмем дворец. И мы спасаем маму. Ты будешь принимать решение – прямо тогда, прямо там.

– Решить, кому достанутся бразды правления?

– Да, кто получает бразды правления. Если мама хотя бы частично работоспособна, я отступлю. Дам ей время сориентироваться, время выяснить, насколько она повреждена. Но ты, Томас Катроне, будешь давать оценку.

– Черт.

– Как ты думаешь, это дошло до Эйдулы?

Бусех Субианто проработала в ИБР уже сорок лет. Она начинала как уличный агент, работая с организованной преступностью, и у нее это хорошо получалось. В ее свежем лице и темно-зеленых глазах было что-то такое, что заставляло мужчин, часто мужчин, обычно молчаливых, заговаривать с ней. Такие разговоры часто приводили к их тюремному заключению – на самом деле, достаточно часто, чтобы ее быстро повысили в должности, а затем перевели в контрразведку.

Она работала в контрразведывательном бизнесе уже более двадцати пяти лет, в течение которых медленно продвигалась вверх по бюрократической лестнице. Лицо уже не было таким свежим. На ее коже появились тонкие морщинки, а на лбу залегла складка от многолетних сосредоточенных раздумий. Но зеленые глаза по-прежнему были темными и пронзительными. Почти гипнотизирующими.

Фриц Тебич проработал на своего босса достаточно долго, чтобы знать, когда следует избегать гипноза. Поэтому он сглотнул, затем пожал плечами, отводя взгляд.

– Возможно, это у него, – ответил он. – Он видел отчет о мардуканцах, которые встречались с курьером Хельмута. И люди Нью-Мадрида определенно следили за Катроне. Катроне отправился в ресторан "Мардук" здесь, в Империал-Сити, а неделю спустя он встречается с закоренелыми членами ассоциаций. Но... есть много нитей. Люди Эйдулы могли и не связать их. Может, и нет.

– Если бы они это сделали, у нас уже был бы имперский ордер на арест Катроне за измену, как и... – она посмотрела на данные, нахмурившись, тонкая складка стала глубже, – этого Огастеса Чанга. Что меня раздражает, так это то, что в игроках нет никакого смысла. И откуда берутся материалы, которые получал Чанг?

– Не знаю, – сказал Тебич. – Отдел по борьбе с оргпреступностью уже довольно пристально следит за этим Домом Мардука – они думают, что Чанг отмывает деньги. Но у них нет информации о поставках. Я ничего из этого не размещал в сети данных. Первоначальный отчет о встрече с офицерами Хельмута там есть, но никаких связей. И... вокруг бегает несколько мардуканцев. У них нет никаких навыков, поэтому они, как правило, становятся тяжеловесами того или иного сорта. Некоторые действительно работают на оргпреступность, так что, по сути, ссылка на Шестой флот выглядит как ложноположительная, если у вас также нет информации об оборудовании, которое получал Чанг. Мэм, что мы собираемся делать?

Трудно было многое скрыть от имперского бюро расследований. Большая часть денег переводилась электронным способом, как и большинство сообщений, и все электронное в конечном итоге проходило через ИБР. И ИБР имел в своем распоряжении огромную вычислительную мощность, мощность, которая просеивала эту огромную массу данных в поисках не столь явно связанных битов. С годами программы становились все более изощренными, с меньшим количеством ложных срабатываний. Несмотря на драконовские ограничения конфиденциальности, которые почти всегда строго соблюдались, у ИБР были глаза повсюду.

В том числе и внутри императорского дворца. Что означало, что они оба очень хорошо знали фактическое состояние императрицы.

Тебич вспомнил урок из первых дней своей академии. Урок был посвящен истории криптографии и информационной безопасности, и один из примеров успешных операций по взлому кода, который назывался Верона, программа с самых ранних дней компьютеров – еще до появления транзисторов. Взломщики кодов успешно проникли во вражескую шпионскую сеть только для того, чтобы выяснить, что у другой стороны были агенты настолько высокого ранга в их собственном правительстве, что сообщать информацию было равносильно совершению самоубийства. Во время занятия симпатия Тебича к ним была чисто интеллектуальной; в эти дни он общался с ними на гораздо более глубоком уровне.

Несколько ключевых людей в ИБР знали, что Эйдула и граф Нью-Мадрид полностью контролировали императрицу. Они даже знали, как это делается. Проблема была в том, что им некому было рассказать. Директор ИБР был заменен, ему предъявили обвинение в соучастии в "перевороте". Киоко Педза, директор контрразведки, исчез в течение дня после этого, как раз перед своим собственным арестом по тем же обвинениям. В их внутреннем кругу оценивали как пять шансов к одному, что он был убит Эйдулой; Педза представлял серьезную угрозу для базы власти Эйдулы.

Но проблема заключалась в том, что ИБР не служило императрице. Это был даже не флот, поклявшийся защищать Конституцию и императрицу. Первой и единственной миссией ИБР была безопасность империи. Да, Эйдула фактически узурпировал трон. Да, при этом он совершил список правонарушений длиной в километр. Лжесвидетельство, убийство, похищение людей, физические и психологические пытки. Технически, они должны выложить имеющиеся данные, навесить на него наручники и упечь в гнусную тюрягу.

Но на самом деле он был слишком силен. У него была крупная база в палате лордов и палате общин, фактический контроль над императрицей и контроль над большей частью военного флота, и премьер-министр Янг, очевидно, решил, что еще не время бросать ему слишком открытый вызов. Было ли это из-за хаоса, который, как опасался Янг, охватит империю, если он это сделает, или потому, что он был больше обеспокоен своей собственной властью, чем императрицей и Конституцией, сказать было невозможно, хотя у Субианто были свои подозрения на этот счет.

Но что бы там ни думал премьер-министр, принц Джексон, будучи министром военного флота, фактически контролировал все органы внешней и внутренней безопасности империи, особенно после того, как он заменил начальников Тебича и Субианто на своих собственных кандидатов. Если бы они хотели арестовать Эйдулу, им нужно было бы представить список обвинений судье. И даже если они найдут кого-то достаточно глупого, чтобы подписать ордер, они никогда не доживут до его исполнения. Кроме того, Эйдула уже причинил слишком много вреда. Ему удалось уничтожить императорскую семью, и Субианто и Тебич, в отличие от слишком многих граждан империи, точно знали, насколько жизненно важным для ее стабильности был дом Макклинток. Без него, чтобы скреплять отношения, оставался только Эйдула, каким бы коррумпированным, каким бы "злым" он ни был. Что было бы без него у империи? Императрица, которая серьезно повредилась в уме. Вероятно, гражданская война. И без явного наследника престола.

И теперь у них было это дело. Контрабанда незаконных и особо опасных материалов. Сговор с иностранной державой – в этом они были почти уверены, хотя какая именно иностранная держава, было менее ясно. Заговор с целью совершения государственной измены – своего рода; это зависело от определения и от того, было ли технически возможно совершить государственную измену против кого-то, кто в первую очередь предательски захватил власть. Незаконные денежные переводы – определенно. Фальсификация личности, без сомнения. Нападение. Кража.

Но...

– Нет никаких шансов получить глаза и уши в здании? – спросила Субианто.

– Нет, – без колебаний ответил Тебич. – Охрана довольно ненавязчивая, но очень строгая. Хорошая электроника – очень хорошая, очень профессиональная. И эти мардуканцы буквально спят на складе и в ресторане. В ресторане установлены устройства контрнаблюдения – двух агентов попросили уйти за попытку пронести внутрь жучки и микрофоны направленного действия, – но множество ресторанов в Империал-Сити поступили бы точно так же. Слишком много разговоров, которые никто не хочет подслушивать.

– Кто они такие? – прошептала Субианто сама себе. – Это не ассоциации. Они не с Эйдулой. Они не те идиоты из партии превосходства.

– Они ведут себя так, как будто собираются противостоять Эйдуле, – сказал Тебич. – Но ассоциации должны знать, что императрица не в лучшем состоянии, и нет явного иного регента, не говоря уже о явном наследнике, кроме этого плода, который растет у Эйдулы и Нью-Мадрида. – Он сделал паузу и пожал плечами. – У нас есть три варианта.

– Я знаю. – Лицо Субианто было жестким и холодным. – Мы можем передать данные Эйдуле, и они исчезнут – или, может быть, их будут судить. Мы можем ничего не делать и посмотрим, что произойдет. Или мы можем связаться с ними.

– Да, мэм, – сказал Тебич и стал ждать.

Лицо его начальницы могло бы принадлежать статуе – одному из старых персидских императоров, всемогущим полубогов, часто больше, чем просто немного безумных, которые подарили человечеству такие устойчивые фразы, как "убийство посланника", "может быть, лошадь запоет" и "Дамоклов меч". Это был Дамоклов меч над их головами, висевший на волоске. И Тебич знал, что путь, по которому эти всемогущие императоры забрели на границу здравомыслия, был связан с принятием решений, которые определили бы судьбу гораздо большего, чем просто их собственной империи... и когда они узнали, что их собственные жизни и жизни их семей были на кону.

– Я думаю, – сказала Субианто, затем сделала паузу. – Думаю, я в настроении попробовать какую-нибудь новую еду.

– Когда вы планировали это сделать? – голос Катроне все еще был холоден, но он снова был сосредоточен, на его лице снова отражалась предстоящая миссия.

– Во время имперского фестиваля, – ответил Роджер. – Мы собирались провести атаку полностью на поверхности – лобовую атаку. Мы собирались участвовать в параде, который проходит по имперскому парку. Мардуканцы во всех их нарядах, циваны, флар-та, произведения искусства. Мы знали, что сможем уничтожить охрану внешнего периметра с помощью мардуканцев, но дальше этого мы продвинуться не смогли.

– Эйдула редко бывает во дворце, – отметил Катроне. – Он либо у лордов, либо в своих кабинетах в императорской башне.

– Я буду честен, – сказал Роджер. – Я испытываю к Эйдуле неприязнь, больше, чем когда-либо сейчас, и знаю, что мы должны не дать ему уйти. Но в основном я был сосредоточен на том, чтобы добраться до матери и репликатора. Захватите императрицу и приведите беспристрастных свидетелей, и Эйдула лишится власти. Возможно, он сможет выбраться за пределы планеты, особенно с его контролем над флотом Метрополии, но он не удержит империю.

– Верно, но мы должны убрать и его тоже. Мы не хотим, чтобы он откололся со своей собственной частью империи. И у него в кармане немало командиров военного флота. Если уж на то пошло, Гринберг у него в кармане. Взятие дворца не принесет нам большой пользы, если флот Метрополии сбросит нам на головы кинетическое оружие. Или бросит на нас всю свою морскую пехоту, если уж на то пошло. Самое большее, что мы сможем выставить, – это очень небольшой батальон парней, которые в основном не имеют практики. Мы не хотим брать на себя контингент морской пехоты флота Метрополии, поддерживаемый кораблями.

– Ладно, – вздохнул Роджер. – Время выкладывать карты на стол. Мы находимся в контакте с альфанами, и у них есть надежные разведданные о том, что Эйдула намерен попытаться аннексировать их в империю, как только мать исчезнет из поля зрения.

– Он что, спятил? – потребовал Катроне. – Нет, он не чокнутый; вы чокнутый? Вы уверены?

– Альфаны достаточно уверены, что если у нас не получится, Третий флот нападет на них. Эйдула еще не полностью заполнил тамошнее командование и штаб своими дружками, но, по их словам, он определенно планирует использовать против них Третий и Четвертый флоты. Четвертый уже принадлежит ему, но он не может слишком отвлекаться от наблюдения за святошами, иначе они могут напасть на него сзади, так что ему также нужен Третий. Но как только он сможет убедиться, что это у него есть, все улики говорят о том, что он нападет на них. Он не верит, что их нельзя победить, и хотя у них значительный флот, как отметила адмирал Рал, у империи шесть флотов такого же размера.

– Конечно, мы можем, но они не отступят, – возразил Катроне. – Нет, даже если вы возьмете орбитали. Медведи помешаны на чести. Они все умрут, сражаясь, до последнего детеныша.

– Я знаю это, – сказал Роджер, качая головой. – Ты это знаешь. Советники Эйдулы знают это. Но Эйдула в это не верит. Так что, если командование и штаб Третьего флота сменятся, альфаны начнут действовать. Это то, за чем мы должны следить.

– И они являются вашим источником снабжения?

– Они – наш источник снабжения, – подтвердил Роджер. – Доспехи и оружие. Даже доспехи для мардуканцев, которые вы должны увидеть, чтобы поверить. Но ничего тяжелее этого не было, и даже это было достаточно трудно скрыть.

– Я могу в это поверить. Безопасность в этом деле будет суровой. Рано или поздно кто-нибудь заметит. Вы ведь понимаете это, верно?

– Нам просто нужно надеяться, что это произойдет позже. – Роджер пожал плечами. – Если ИБР начнет вынюхивать вокруг Дома Мардука, они обнаружат то, что, совершенно очевидно, является прикрытием для отмывания денег.

– Показать им то, что они ожидают увидеть?

– Верно. Единственная проблема в том, что уходит больше денег, чем поступает. Но поступающие деньги тоже чисты. Таким образом, они найдут отрицательный результат, если попытаются выстроить дело. Деньги не совсем чисты – они от альфан. Но это не то, что можно связать с чем-то незаконным.

– Хорошо, – сказал Катроне. Не потому, что он был рад этому, а потому, что он понимал, что все, что они могли сделать, было лучшим, на что они были способны.

– Флот Метрополии, – продолжил он, продолжая методичное изучение планов Роджера. – Есть какие-нибудь идеи?

– Хорошо, как насчет полной замены командования и персонала? – беспечно ответил Роджер. Затем выражение его лица посерьезнело. – Текущий план состоит в том, чтобы убрать Гринберга одновременно с атакой.

– Убийство? – спокойно сказал Катроне.

– Да, – непоколебимо ответил Роджер. – Нет никакого способа гарантировать, что мы сможем просто схватить его и вывести из-под контроля. И есть офицеры, которые последуют за Гринбергом только потому, что он назначен командующим флотом Метрополии. Выведите его из игры, и им придется решать, кого поддерживать. Честно говоря, если они готовы не стрелять в нас, меня не волнует, если они просто отсидятся до конца. Но я не хочу, чтобы Гринберг был главным, и единственный способ гарантировать это, каким бы неприятным это ни было, – это убить его. Там уже есть команда на месте.

Лицо Катроне на мгновение исказилось, а затем он сердито пожал плечами.

– Вы правы, и мне это не нравится.

– У тебя есть решение получше? – спокойно спросил Роджер.

– Нет, – признался Катроне. – И я согласен, что это необходимо. Но мне все равно это не нравится.

– Мы делаем много вещей, которые нам не нравятся, потому что они необходимы. Такова природа нашего бизнеса. Не так ли, старший сержант?

– Да, – снова признался Катроне. – Итак... где мы?

– Устранение Гринберга должно было бы поставить во главе Валленштейна, как его начальника операций, – продолжил Роджер, – но наша разведка говорит, что все это не так ясно, как должно быть. Очевидно, о капитане Валленштейне... не очень хорошо думают на флоте. Что-то связанное с его карьерой и тем фактом, что он никогда не командовал ничем большим, чем одним крейсером.

– Итак, исчезновение Гринберга, с Валленштейном, помеченным как толкатель бумажек в кармане Эйдулы, оставляет Кьерульфу чертовски хорошие шансы принять командование... если у него будет причина попытаться. И если мы сможем его немного подбодрить, я думаю, он попытается, что, по крайней мере, должно запутать к черту командную структуру флота Метрополии. Другие сотрудники и командиры, лояльные Эйдуле, захотят вмешаться, но Кьерульф собирается подождать и посмотреть, что происходит. Я бы ожидал какой-то реакции от флота Метрополии, но без Гринберга это будет несогласованно.

– Даже несогласованный ответ будет плохим, – отметил Катроне. – Может быть, хуже. Отчаявшиеся люди пойдут на отчаянные меры.

– Ну, у нас также есть собственный флот, – сказал Роджер.

– Кто? – спросил Катроне, затем кивнул. – Темный Хельмут, верно?

– Да. Мы послали команду связаться с ним. Они сообщили, что вступили в контакт с одним из командиров его кораблей, который договорился доставить их на встречу с ним, и с тех пор Шестой флот переместился. Возможно, он пришел, чтобы предупредить Эйдулу, но если это так, то предупреждение уже должно было быть здесь. Если бы Хельмут работал на стороне Эйдулы – в чем я сильно сомневаюсь, – мы бы уже были под стражей.

– Итак, как вы передаете сообщение Шестому флоту для координации действий?

– Если они будут по расписанию, они получат стандартный дамп данных из кластера Вольф... – Роджер подумал об этом и провел некоторые вычисления на своем импланте, затем пожал плечами. – Через три дня или около того. Они получат сообщение о том, что мы на месте и готовим нападение, и они отправят нам сообщение о том, на нашей стороне Хельмут или нет. Но мы не узнаем, так или иначе, до самого нападения. Задержка во времени.

– Понял. – Катроне выглядел несчастным, затем поморщился. – Вы когда-нибудь задумывались, как, должно быть, приятно было быть генералом или адмиралом в старые добрые времена, когда все были привязаны к одной планете и вам не нужно было беспокоиться о том, что сообщениям требуются дни или даже недели, чтобы добраться до места назначения?

– Уверен, что у них были свои проблемы, – сухо ответил Роджер.

– Да, но человек может мечтать, верно?

– Нам придется разослать наше сообщение с указанием времени нападения, прежде чем мы узнаем, будет ли доступен Шестой флот, – продолжил Роджер, игнорируя смешок Катроне. – Избежать этого невозможно.

– Безопасно ли это? – спросил Катроне более серьезно.

– Личная реклама, – сказал Роджер, пожимая плечами. – Что еще?

– Вы когда-нибудь задумывались, сколько из этих личных сообщений являются скрытыми сообщениями? – спросил Катроне с еще одной ухмылкой.

– До недавнего времени – нет. Я бы предположил, что много.

– Я начинаю думать, что они составляют большинство. – Ухмылка Катроне превратилась в хмурый взгляд. – Безопасность в тайных операциях вызывает у меня язву. Есть причина, по которой мои волосы седые.

– Да, – согласился Роджер, затем протянул руку, чтобы через свой имплант повторно активировать обновленную голограмму.

– Мы рассматривали лучшую схему дворца, которую смогли составить до того, как появились вы и великая бабушка Миранда, пытаясь придумать план, который не был бы самоубийством. – Он загрузил симуляцию лучшего плана, который у них был на данный момент, и они вдвоем просмотрели его в ускоренной перемотке, когда синие значки нападающих исчезли. Никто из них даже не добрался до дворца.