Текст книги "Нас немного"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Джон Ринго
сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

– Да, сэр. – Тактик, казалось, совершенно не удивился очевидному ясновидению Хельмута.

– Хорошо. – Адмирал снова посмотрел на шахматную доску. – Полагаю, ваш ход, сержант?

– Как вы узнали, сэр? – тихо спросил Джулиан. Хельмут взглянул на него, приподняв одну бровь, и Джулиан указал на офицера-тактика. – Как вы узнали, что он отправится на север?

– Гаджелис из провинции Аврория на Старой Земле, – ответил Хельмут. – Он пловец. Что делает пловец, когда он слишком долго находится под водой?

– Он стремится к поверхности, – сказал Джулиан.

– И это то, что он делает – пытается вырваться на поверхность. – Хельмут кивнул на тактический дисплей. – Когда он прорывается вертикально к сфере туннельного прыжка, в четырех случаях из пяти его корабли взлетают. – Он пожал плечами. – Никогда не забывайте, сержант. Предсказуемость – один из немногих действительно непростительных тактических грехов. Как продемонстрирует адмирал Нидермайер примерно через восемь часов.

– Извините меня, адмирал, но у нас проблема, – сказал коммандер Талберт с напряженным лицом, входя в комнату для брифингов, где Эйдула и Гаджелис совещались по электронной почте с адмиралом Минеру Махмутом. Три авианосца 15-й эскадры Махмута встретились с 14-й эскадрой почти десять минут назад. Теперь обе эскадры двигались вместе к пределу Цукаямы, ближе чем в четырех световых минутах от них.

– Какого рода проблема? – раздраженно спросил Гаджелис. Согласно их текущему профилю полета, они находились менее чем в двадцати пяти минутах от лимита.

– Впереди нас только что засветились сигнатуры семи фазовых двигателей, сэр, – ровным голосом сказал Талберт. – Расстояние две целых пять десятых световых минут.

– Черт возьми! – зарычал Эйдула. – Кто?

– На данный момент неизвестно, сэр, – сказал Талберт. – Они не опознаны системой "свой-чужой", но сильные фазовые сигнатуры указывают на то, что они являются авианосцами.

– Семь, – с тревогой сказал Гаджелис. – И, предположительно, свежие. – Он посмотрел на принца и поморщился. – Мы... не в хорошей форме.

– Избегайте их! – сказал Эйдула. – Просто доберитесь до ближайшей точки туннельного перехода и прыгните.

– Это не так просто, ваше высочество, – сказал Талберт со вздохом. – Мы можем прыгнуть из любой точки за сферой туннельного перехода, но они находятся почти в центре того места, откуда мы собирались прыгнуть, и они, очевидно, были расположены заранее. Они только что запустили свои двигатели – лучший имитатор выбросов в галактике не смог бы скрыть от нас двигатели несущей фазы на таком расстоянии, если бы они были подключены. Как будто они читают наши мысли или что-то в этом роде.

– Хельмут, – прорычал Гаджелис. – Сукин сын, должно быть, высадил их по крайней мере в четырех или пяти световых днях отсюда, за пределами нашей сенсорной оболочки. Затем он отправил их в субсветовом режиме по профилю, который вел их на такой низкой мощности, что платформы периметра никогда не видели их приближения! Но как, черт возьми, он узнал, где их разместить, черт возьми?!

– Не знаю, сэр, – сказал Талберт. – Но как бы он это ни сделал, они находятся внутри любого изменения вектора, которым мы можем управлять. У нас есть скорость прямо к их местоположению – сорок шесть тысяч километров в секунду. Мы можем немного пошалить, попытаться обмануть их, но мы уже на девять миллионов километров в пределах досягаемости их ракет. Геометрия дает даже их крейсерам дальность полета более тридцати миллионов километров против нашей скорости сближения, а мы отстаем всего на сорок пять миллионов. К настоящему времени они уже запустили крейсера – возможно, и свои истребители тоже, – и они придерживают ракетный огонь только до тех пор, пока не смогут выработать более эффективные огневые решения и вывести ракеты своих крейсеров на дальность действия. И при нашей скорости мы окажемся в пределах досягаемости их энергетического оружия еще через шестнадцать минут.

– Запускайте беспилотники-приманки, – сказал Гаджелис. – Запускайте истребители для прикрытия и запускайте крейсеры, те, которые пригодны для выхода в космос. Ты тоже, Минеру, – добавил он адмиралу на дисплее своего коммуникатора.

– Согласен, – сказал Махмут. – Я направляюсь в БИЦ. Проверю еще раз, когда доберусь туда.

Дисплей погас, и Гаджелис снова посмотрел на Талберта.

– Идите, – резко сказал он. – Я присоединюсь к вам в БИЦ через минуту.

– Да, сэр. – Талберт кивнул и быстро вышел.

– Вы собираетесь драться? – недоверчиво спросил Эйдула.

– Нам придется, – ответил Гаджелис. – Вы слышали Талберта, ваше высочество. Нам придется вступить с ними в бой.

– Нет, на самом деле, вы этого не сделаете, – ответил принц. – Задействуйте остальные ваши силы, но доставка меня на Келлерман – это приоритет. Этот корабль избежит боевых действий и выйдет из системы. Пусть остальные прикроют вас.

– Это немного... – сердито начал Гаджелис.

– Таковы ваши приказы, адмирал, – ответил Эйдула. – Следуйте им!

* * *

– Это будет интересно, – заметил адмирал Нидермайер. – Понаблюдайте за «Трухильо», – продолжил он. – Отрывается, как и было предсказано.

– Иногда адмирал пугает меня, сэр, – ответила старший капитан Эрхардт. – Как он узнал, что Гаджелис собирается направиться сюда?

– Магия, Мардж. Магия, – сказал Нидермайер командиру своего флагмана. – К сожалению, похоже, что он также был прав насчет Эйдулы.

Флагман Нидермайера был снова подключен к сети разведки системы с тех пор, как капитан Кьерульф перенастроил свои блокировки, чтобы разрешить доступ Шестому флоту. Он использовал это преимущество, чтобы слегка скорректировать положение своих кораблей, но на самом деле в этом не было необходимости. Как указывало последнее замечание Эрхардт, адмирал Хельмут почти идеально предсказал ответ Эйдулы и Гаджелиса. Изменилось только время... и Хельмут доставил их сюда достаточно рано, чтобы время не было проблемой.

– Не могу поверить, что остальные из них просто собираются подойти прямо к нам, чтобы прикрыть его. – Эрхардт покачала головой, глядя на график, где шесть из семи вражеских авианосцев изменили курс, чтобы лететь прямо к ним, в то время как седьмой ускорился прямо от них. – Этот ублюдок убегает от них, а они все еще собираются сражаться за него?

– Джексон Эйдула физически труслив, Мардж, – сказал Нидермайер. – О, я уверен, что он нашел какой-то другой способ оправдать это, даже перед самим собой. В конце концов, он "незаменимый человек", не так ли? Без его флота в секторе Стрельца все было бы кончено, кроме криков, как только принц вернет дворец. Так что, как бы я ни презирал его, в том, чтобы убрать его, действительно есть определенная логика.

– Логика, сэр?! – Эрхардт посмотрела на него с чем-то очень похожим на недоверие, и настала его очередь покачать головой.

Марджори Эрхардт была очень хороша в своей работе. Она также была довольно молода для своего ранга, и у нее была свирепая прямота сокола в сочетании с еще более яростной преданностью императрице и империи. Все это делало ее чрезвычайно опасным оружием, но это также давало ей определенную степень узконаправленного видения. Генри Нидермайер вспомнил другого молодого, пылкого капитана, который страдал от такой же узости взглядов. Тогдашний вице-адмирал Ангус Хельмут взял этого молодого капитана под свой контроль и расширил его кругозор, никогда не ставя под угрозу его честность, что оставило Нидермайера обязанным вернуть долг, сделав то же самое для Эрхардт. И у него все еще было несколько минут, чтобы сделать это.

– Тот факт, что они сражаются за плохое дело, не делает их трусами, Мардж, – сказал он немного холодно. Она посмотрела на него, и он поморщился.

– Одна из худших вещей, которые может сделать любой военный командир, – это позволить презрению к своим противникам привести его к недооценке их или их решимости, – сказал он ей. – И Эйдула не соблазнял их всех, размахивая перед ними деньгами. По крайней мере, некоторые из них подписались, потому что были согласны с ним в том, что империя в беде, и не понимали, что с этим делает императрица.

– И как бы они вообще ни попали в его лагерь, все они признают ставки, на которые согласились играть. Они виновны в государственной измене, Мардж. Наказание за это – смерть. Они могут прекрасно понимать, что их так называемый "лидер" вот-вот бросит их, но это не меняет их выбора. И даже без "Трухильо" у них всего на один авианосец меньше, чем у нас. Ты думаешь, они просто собираются сдаться и предстать перед расстрельными командами, когда по крайней мере некоторые из них, возможно, смогут пробиться мимо нас?

– Выражаясь таким образом, нет, сэр, – ответила Эрхардт через мгновение. – Но они не собираются проходить мимо нас, не так ли?

– Да, капитан Эрхардт, они не пройдут, – согласился Нидермайер. – И пришло время показать им, почему это так.

– Святая Мария, Матерь Божья, – выдохнул адмирал Минеру Махмут, когда его тактический план внезапно обновился. К значкам семи ожидающих его авианосцев внезапно присоединилась невероятная россыпь меньших малиновых значков.

– Призраки, – объявил тактический офицер его флагмана ровным, плоским голосом профессионала, сурово подавляющего панику с помощью тренировок и жесткой дисциплины. – Множественные сигнатуры фазового привода крейсерской дальности. Боевой компьютер дает триста с лишним. – Еще больше световых кодов мигнуло, вызвав внезапную зловещую жизнь. – Обновление! Обнаружение фазовых приводов на дальности действия истребителей. Минимум семьсот пятьдесят.

Махмут с трудом сглотнул. Хельмут. У этого невероятного ублюдка не могло остаться больше одной флотилии крейсеров в тех силах, которые должны были выйти на орбиту Старой Земли в течение следующих двадцати пяти минут. Он отправил остальных – всех остальных – с эскадрами авианосцев, которые он выделил для своей проклятой засады!

Прямо сейчас, когда доказательство смотрело ему в лицо, Махмут с трудом мог поверить, что даже Хельмут решился бы на что-то настолько безумное. Если бы это не сработало – если бы он был вынужден вступить в бой против сосредоточенного флота Метрополии – отсутствие его крейсерской мощи, особенно с учетом того, что эскадры авианосцев также были отвлечены, стало бы решающим.

Что не меняло того факта, что шесть авианосцев Махмута, семьдесят два крейсера и пятьсот оставшихся истребителей были близки к жестокому разгрому.

Он уделил мгновение, чтобы бросить взгляд на второстепенный сюжет, где "Трухильо" все еще генерировал дельту V при максимальном ускорении. Расстояние между ним и остальной частью формирования составляло почти миллион километров, и, чтобы добраться до него, кораблям Хельмута пришлось бы пройти через корабли Махмута. Часть адмирала испытывала искушение приказать своим кораблям отступить, сдать их и позволить оперативной группе Шестого флота нанести точный удар по "Трухильо". Но если бы он командовал на другой стороне, он бы не принимал никаких капитуляций при данных обстоятельствах. Встречная скорость его собственной небольшой оперативной группы была настолько велика, что никто с другой стороны не смог бы уравнять векторы и посадить абордажные группы на его корабли до того, как они пересекут границу Цукаямы и исчезнут в пространстве туннеля.

Кроме того, у некоторых из них действительно может получиться.

Коммандер Роджер «Кобальт» Макбейн был довольным человеком. По его мнению, он находился на вершине своей карьеры. Командир группы истребителей флота – это все, чем он когда-либо хотел быть.

Технически, его фактической должностью была должность "командира 643-й истребительной группы", ста двадцати пяти истребителей, приписанных к КЕВ "Центавр". Командир истребительной группы был более старым термином, который соответствовал званию "командир ударной группы" три или четыре реорганизации флота назад. Были те, кто утверждал, что фактическое происхождение аббревиатуры следует искать в названии "командир авиагруппы", которое восходит к тем временам, когда корабли сражались в океанах, а истребители были машинами с воздушно-реактивными двигателями. Макбейн не был уверен в этом – его интерес к древней истории был строго минимальным, – но на самом деле ему было все равно. На протяжении многих лет у этой должности было много названий, но ни одно из них не прижилось в традиционалистском флоте так, как "КИГ". Если один пилот истребителя говорил другому: "О, это КИГ", были ли корабли старыми реактивными самолетами, "стингшипами" или космическими истребителями, все понимали, что он имел в виду.

С его нынешней должности он вполне мог бы получить повышение до командования истребительным крылом целой авианосной эскадры, что было бы неплохо – в своем роде – но гораздо больше похоже на административный пост. Он получал бы гораздо меньше времени в кабине пилота, чем в качестве КИГ, хотя это хорошо смотрелось бы в его резюме. Оттуда он мог бы пробиться к командованию авианосцем, или эскадрой, или даже флотом. Но с его точки зрения, а прямо сейчас это было чертовски важно, КИГ был настолько хорош, насколько это вообще возможно. Часть его желала, чтобы он был с остальной частью истребительного крыла эскадры, готовящейся атаковать основной корпус Эйдулы. Но большая часть его была совершенно довольна тем, что он был именно там, где он был.

И было интересно наблюдать за адмиралом Нидермайером за его работой. Очевидно, Старик многому научился у адмирала Хельмута... хотя Макбейн никогда раньше не осознавал, что ясновидению можно научить. Но это должно быть возможно. Если бы это было не так, как мог Нидермайер достаточно точно предсказать, где будет находиться КЕВ "Трухильо", чтобы развернуть там 643-й за десять полных часов до прибытия Гаджелиса и Эйдулы?

– Начинайте прогревать плазменные каналы, – сказал Махмут. – Любые крейсера, которые пройдут через это, должны быть приняты любым доступным авианосцем.

– Да, сэр, – твердо подтвердил его флаг-капитан, хотя оба они знали, насколько маловероятно, что кто-либо из их подразделений выживет в ближайшие несколько минут.

* * *

– Откройте огонь, – сказал адмирал Нидермайер почти непринужденно, и почти одиннадцать тысяч ракетных установок выплюнули пламя. Четыреста истребителей, вооруженных антиистребительными ракетами, выпустили залп по истребителям Махмута, а еще триста пятьдесят направили более тысячи ста «левиафанов» на его крейсера. Однако ни одна из запущенных с авианосцев ракет не потревожила субсветовых паразитов. В конечном счете, крейсерам и истребителям не было спасения, если корабли с туннельным приводом будут повреждены или уничтожены, и управление огнем Нидермайера с беспощадным профессионализмом сосредоточилось на авианосцах. Он подождал, пока дальность полета не сократилась чуть более чем до десяти миллионов километров. На таком расстоянии и при их текущей скорости сближения это давало ему чуть меньше четырех минут на то, чтобы вступить в бой с ракетами, прежде чем они войдут в зону действия энергетического оружия. За эти четыре минуты каждый из его крейсеров выпустил сто пятьдесят ракет, а каждый из его авианосцев выпустил более четырех тысяч. Почти восемьдесят тысяч ракет, попавших в систему обороны, защищающую авианосцы Минеру Махмута.

На такой малой дистанции ответные ракеты были гораздо менее эффективны, чем обычно. У них просто не было времени на отслеживание, поскольку наступательный огонь прорезал их зону поражения, и они остановили, возможно, тридцать процентов прилетающих птичек. Группы точечной обороны вели отчаянный огонь, и их были тысячи. Но им тоже катастрофически не хватало времени на перенацеливание. Они остановили еще сорок процентов... и это означало, что прорвались "только" двадцать четыре тысячи.

Максимальная эффективная дальность поражения звездолета даже мощной лазерной головкой антикорабельной ракеты составляла немногим более семи тысяч километров. Однако на таком расстоянии они могли пробить даже хромстеновую броню, что они и сделали. Авианосцы были прочными, самыми прочными мобильными конструкциями, когда-либо спроектированными и построенными людьми, но всему есть пределы. Броня поддавалась довольно упрямо, даже под этими невероятными ударами, но она действительно поддалась. Атмосфера вытекала из разорванных отсеков. Крепления для оружия просто стирались с бортов. Силовые линии изгибались дугой и взрывались, когда энергия проходила через них обратно. Их собственный огонь обрушился на врагов, но огромное количество средств точечной защиты Нидермайера притупило гораздо более легкие залпы, которые могли нанести уступающие числом корабли Махмута, а броня его авианосцев выдержала относительно небольшое количество попаданий, которые до нее добрались.

К тому времени, когда 15-я эскадра и то, что осталось от 14-й эскадры, достигли дальности энергетического оружия, были полностью уничтожены три из семи его авианосцев и сорок один из семидесяти двух крейсеров.

К тому времени, когда эскадры авианосцев-предателей пересекли путь оперативной группы Нидермайера, в живых осталось ровно одиннадцать сильно поврежденных крейсеров и один полностью искалеченный авианосец.

– Адмирал, – сказал лейтенант-коммандер Клинтон, сглотнув. – Нас только что засек лидар! Точечный источник, квадрант Дельта-четыре-один-пять.

– Что это значит? – резко спросил Эйдула. Он сидел в наспех собранном командирском кресле рядом с адмиральским.

– Это значит, что кто-то там есть, – отрезал Гаджелис. Он оставил свою горстку крейсеров и истребителей позади, чтобы помочь Махмуту. Его флагман собирался сражаться с кем бы то ни было, используя только бортовое оружие.

– Капитан Деварначан выполняет опознание, – сказал тактик. – Выбросы! Рейд обозначен как Сьерра-Пять. Сто двадцать пять истребителей, приближаются со стороны Дельты Четыре-Один-Пять.

– Проклятый Хельмут! – зарычал Гаджелис. – Черт бы его побрал!

– Левиафаны! Шестьсот двадцать пять вампиров!

– Три минуты до предела Цукаямы, – натянуто объявила астрогация.

– У них будет только один залп, – сказал Гаджелис, тяжело дыша. – Подождите, ваше высочество...

– Черт побери, – прорычал Макбейн, когда сформировалась отличительная метка туннельного привода. На такой малой дистанции и с таким коротким временем подлета антиракеты «Трухильо» были фактически бесполезны, и более пятидесяти «левиафанов» сумели пробиться сквозь отчаянно стрелявшие огневые точки защитных лазеров авианосца. Они измучили его до чертиков, и он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы искалечить его, но носители были чертовски крепкими.

– У нас есть их частичка, Кобальт, – ответила его старпом. – Большая. И адмирал Нидермайер вышиб из них дух. Не похоже, чтобы кто-то из них сбежал.

– Я знаю, Эллисон, – сердито сказал Макбейн, хотя его гнев, конечно, был направлен не на нее. – Но кусочка недостаточно. – Он вздохнул, затем встряхнулся. – О, ну что ж, мы сделали все, что могли. И вы правы, мы действительно получили частичку его. Давай развернем их и отправимся обратно в сарай. Пиво за мой счет.

– Черт возьми, так оно и есть! – со смехом согласилась коммандер Стэнли. Затем, когда их истребители совершили изящный разворот и начали снижаться обратно к своим авианосцам, ее тон стал более задумчивым. – Интересно, как прошли дела во дворце?

– Ваше высочество, ваша мать прошла через... ужасное испытание, – сказал психиатр. Он был специалистом по фармакологическим повреждениям. – Обычно мы бы стабилизировали ее с помощью целенаправленных лекарств. Но учитывая... мерзкие снадобья, которые они использовали на ней, не говоря уже о повреждении ее импланта...

– Что очень серьезно, – прервал его специалист по имплантации. – Он часто отключается и перезагружается, почти случайным образом, из-за общих системных сбоев. И он также случайным образом сбрасывает данные. Должно быть, у нее в голове сущий ад, ваше высочество.

– И с этим ничего нельзя поделать? – спросил Роджер.

– Эти проклятые параноики, которые есть среди вас, людей, создали их неустранимыми, ваше высочество, – сказал специалист, пожимая плечами, что выражало его беспомощное разочарование. – Я знаю почему, но видя, что происходит, когда что-то вроде этого идет не так...

– Это не "пошло не так", – категорично сказал Роджер. – Это было сделано намеренно. И когда я доберусь до людей, которые это сделали, я намерен... обсудить это с ними в некоторых деталях. Но прямо сейчас ответьте на мой вопрос. Можем ли мы вообще что-нибудь сделать, чтобы выбросить это... эту штуку из головы моей матери?

– Нет, – тяжело сказал специалист. – Единственное, что мы могли бы сделать, это попытаться удалить его хирургическим путем, ваше высочество, и я бы дал ей меньше, чем равные шансы, чтобы пережить процедуру. Что даже не учитывает вероятность дополнительного серьезного неврологического повреждения.

– И имплант, конечно же, реагирует на действия мозга, ваше высочество, – отметил психиатр. – И поскольку действия мозга в данный момент сильно запутаны...

– Док? – нетерпеливо сказал Роджер, глядя на Добреску.

– Роджер, у меня даже нет ученой степени, – запротестовал Добреску. – Я пилот шаттла.

– Док, черт возьми, не надо мне эту старую песню и танец, – огрызнулся Роджер.

– Хорошо. – Добреску почти сердито вскинул руки в воздух. – Вы хотите мою интерпретацию того, что они вам говорят? У нее совсем крыша поехала, ясно? Чудаки. Может быть, большие умы – люди, у которых действительно есть ученые степени, – в конце концов смогут что-нибудь для нее сделать. Но прямо сейчас она в одну минуту здесь, а в следующую выходит. Я даже не знаю, когда вы сможете увидеть ее, Роджер. Она все еще спрашивает Нью-Мадрида, независимо от того, находится ли она... в себе или нет. В реальности или где-нибудь в ла-ла ленде. Когда она в себе, ей нужна его голова. Она знает, что она императрица, знает, что она в плохой форме, знает, кто сделал это с ней, и хочет его смерти. Я пытался указать на то, что вы вернулись, но она все еще путает это с Нью-Мадридом. Со всеми этими наркотиками и физическим принуждением, вдобавок к тому, как они разделали ее тут, они наполовину убедили ее, даже когда она немного соприкоснулась с реальностью, что вы были замешаны в заговоре. И когда она будет в ла-ла ленде...

– Я был там, чтобы видеть достаточно этого. – Лицо Роджера напряглось, и он посмотрел на Катроне. – Кот?

– Господи, ваше высочество, – сказал Катроне. – Не вешайте это на меня!

– Таков был уговор, – сказал ему Роджер. – Как ты спросил меня не так давно, собираешься ли ты отказаться от своего слова?

Катроне несколько секунд пристально смотрел на него, затем пожал плечами.

– Когда она в деле, она в деле, – сказал он. – На всем пути внутрь себя. У нее все еще есть несколько проблем, – признал он, поднимая руку к Добреску, – но она знает, что она императрица. И она не желает отступать в сторону. – Он посмотрел на Роджера, его лицо было суровым. – Мне жаль, Роджер. Это не потому, что я вам не доверяю, но она моя императрица. Я не собираюсь идти против нее, не тогда, когда она все еще знает, кто она такая. Не тогда, когда еще слишком рано знать, сможет ли она поправиться или нет.

– Очень хорошо, – сказал Роджер холодным голосом. – Но если она главная, ей нужно вернуться в седло. Дела в очень плохом состоянии, и нам нужно поднять ее, – продолжил он, глядя на врачей. – Есть люди, с которыми она должна встретиться.

– Это было бы... неразумно, – сказал психиатр. – Стресс мог бы...

– Либо она может это принять, либо нет, – категорично сказал Роджер. – Спросите ее. Я выхожу из этого цикла принятия решений, прямо с этого момента.

– Черта с два, – сердито сказал Катроне. – Вы собираетесь впасть в одну из своих обид Роджера? Вы не можете просто так взвалить тяжесть всей империи на ее плечи, черт возьми! Она больна. Ей просто нужно немного времени на восстановление, черт возьми!

– Кот, я не могу просто заставить галактику остановиться, пока ей становится лучше! – рявкнул Роджер. – Хорошо. Это было твое решение – такова была сделка. И, насколько я знаю, ты сделал совершенно правильный выбор. Но если она императрица, она должна быть императрицей, а это значит, что она должна определять, что я делаю.

– Но...

– Никаких "но", черт возьми! Ты не хуже меня знаешь, насколько неурегулированной сейчас является ситуация. Конечно, у нас на орбите Хельмут, а Прокуров и Кьерульф поддерживают нас, но ты, как и я, видел репортажи. Некоторые репортеры делают все возможное, чтобы быть беспристрастными, но лишь немногие, а остальные слухи...

Он замолчал с разочарованным рычанием, затем встряхнулся.

– Эйдула проделал чертовски хорошую работу, изобразив меня в общественном мнении как того, кто стоит за первым переворотом, – категорично сказал он. – Черт возьми, вы слышали дока – они наполовину убедили ее! Потребуется время, чтобы все – кто угодно – начали понимать, что произошло на самом деле. Я знаю это. И я также знаю, что на самом деле это чертовски веский аргумент в пользу того, чтобы мать оставалась главной. Если она на троне, то, очевидно, я не пытаюсь отнять его у нее, верно? Так что я согласен с тобой в этом, черт возьми! И мне все равно, назначит ли она меня своим стопроцентным заместителем, что, как у первого наследника, должно быть моей работой прямо сейчас, или просто передаст мне дерьмовые подробности, чтобы уменьшить ее нагрузку, пока она пытается выполнять главную работу. Черт, мне все равно, даже если она скажет мне убираться с планеты и возвращаться на Мардук! Но чтобы я мог работать на нее, помогать ей, я должен, по крайней мере, иметь возможность разговаривать с ней, старший сержант. И прямо сейчас я даже не могу сделать этого!

– Ладно, ладно! – Катроне поднял руки, как будто физически отгонял Роджера. – Замечание принято, ваше высочество – замечание! – Он сделал паузу и глубоко вздохнул. – Я позабочусь о встрече. Не наедине – это, вероятно, было бы плохо. Групповое собрание. Ты прав, есть люди, которых она должна увидеть. Новый министр военного флота. Премьер-министр. Хельмут. Я назначу встречу – несложную, – добавил он, глядя на врачей.

– Короткая встреча с людьми, которых она знает, – сказал психиатр. – Это может помочь ей стабилизироваться. Это среда, которую она понимает. Но короткая. Без стресса.

– Согласен, – коротко сказал Роджер.

– И вы будете в этом участвовать, – сказал Катроне.

– Не могу дождаться.

– Твоя одежда уцелела, – сказала Депро с кровати.

– Ущерб на сумму шестьдесят миллионов кредитов. – Роджер вздохнул, бросая свою трость в изножье кровати и плюхаясь рядом с ней. Они получили обратно свои старые тела. Как бы. Депро сделала выбор в пользу... небольшого увеличения верхней части тела и сохранила волосы. Она решила, что ей нравится быть блондинкой, даже если это не оттеняет цвет лица Роджера так хорошо, как ее прежний темно-каштановый цвет.

Роджер, с другой стороны, вернулся к обычному старому Роджеру. Ну, обычному старине Роджеру, только начинающему восстанавливать икру своей ноги. Два метра, длинные светлые волосы, зеленые глаза. Глубокий хмурый взгляд...

– Шестьдесят миллионов, – повторил он. – И это только во дворце.

– И потом, ходят слухи, что есть десятки потайных ходов внутрь. – Депро содрогнулась. – Нам нужно заблокировать их – и чертовски убедиться, что все знают, что они заблокированы.

– Работаю над этим, – снова вздохнул Роджер. – И нам нужны новые собственные войска императрицы. Сменное оборудование. Поработать над ущербом, который мы нанесли средствам связи... Христос.

– Если бы это была легкая работа, нам бы это не понадобилось, – сказала ему Депро с кривой улыбкой.

– И нам нужно кое-что еще. – Тон Роджера был достаточно серьезным, чтобы ее полуулыбка исчезла.

– Что?

– Наследник, – тихо сказал он.

Репликатор был найден перевернутым, плод вывалился на пол и был раздавлен. Роджер чувствовал себя странно, глядя сверху вниз на жалкое, изуродованное тело брата, которого он никогда не узнает. Они нашли преступника среди выживших наемников – ДНК на его брюках явно выдавала его – и он ожидал суда за цареубийство.

– Уууу, – сказала Депро, переводя дыхание. – Это большое дело – обрушиться на бедную старую фермершу! Я надеялась, что когда-нибудь у меня будут дети, собственно говоря, твои дети, но...

– Серьезно, – сказал он, садясь на кровати. – Нам нужен наследник тела, из репликатора, жизнеспособный, чтобы занять трон. Черт, нам нужны дубликаты. Прямо сейчас дела плохи. Я чертовски надеюсь, что...

– Я понимаю, – сказала Депро, протягивая руку, чтобы коснуться его щеки. – Я заеду в клинику завтра. Уверена, что они примут меня без предварительной записи.

– Знаешь, – сказал Роджер, сползая вниз, чтобы заключить ее в объятия, – есть другой способ начать все сначала...

– Боже, я думала, как только затащу тебя в постель, дальше будет легко. – Она ударила его подушкой. – Я и не подозревала, какой сумасшедший сексуальный маньяк скрывался под этой просто сумасшедшей внешностью!

– У меня впереди годы, чтобы наверстать упущенное, – ответил Роджер, смеясь. – И нет времени лучше настоящего.

* * *

– Старший сержант Катроне, – вздохнула Александра VII, когда Кот вошел в гостиную.

На ней было платье с высоким воротом, а ее волосы были просто, но изысканно уложены. Она выглядела императрицей до последнего сантиметра, но вокруг ее запястий все еще виднелись темные синяки. Они почти – почти – исчезли, и он знал, что медики также почти полностью исцелили... другие отметины на ее теле. Но они все еще были там, и что-то зашевелилось и обнажило свои клыки глубоко в его сердце, когда она коснулась кнопки, чтобы поднять спинку своего плавающего кресла в сидячее положение, и протянула руку.

– Я так рада тебя видеть, – сказала она.

– Все, что вам нужно сделать, это позвонить, ваше величество. – Катроне опустился на одно колено вместо того, чтобы принять протянутую руку. – Я есть и всегда был вашим слугой.

– О, вставай, Кот. – Александра рассмеялась и захохотала еще сильнее, увидев выражение его лица. – Что? Ты думал, я не знаю твоего прозвища? – Она ухмыльнулась. – Ты был холостяком много лет, когда служил у меня; я узнала все о твоем прозвище. – Она снова яростно протянула руку. – Возьми меня за руку, Кот.

– Ваше величество, – сказал он и взял ее, снова опустившись на одно колено рядом с ее креслом и держа ее.

– Я не чувствовала себя... достаточно хорошо, чтобы сказать тебе, – сказала Александра, пристально глядя на него, – каким облегчением было увидеть твое лицо. Мой единственный настоящий паладин, снова рядом со мной. Это было как свет во тьме – и это была такая ужасная тьма, – сердито закончила она.