Текст книги "Нас немного"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Джон Ринго
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 30 страниц)

– Как ты думаешь? – саркастически спросила она.

– Я задал честный вопрос, – спокойно ответил Роджер.

– Мое настоящее тело. Конечно. Дело в том, что... Думаю, вопрос, который я бы задала, если бы пыталась заманить тебя в ловушку, звучит так: "Это тело делает меня толстой?"

– Нет, – сказал Роджер, и настала его очередь усмехнуться. – Но ты ведь знаешь старую шутку, верно?

– Нет, – угрожающе сказала Депро. – Я не знаю старого анекдота.

– Как заставить парней найти килограмм жира привлекательным? – сказал он, рискуя вызвать ее гнев. Она свирепо посмотрела на него, и он ухмыльнулся. – Приложи к нему сосок. Поверь мне, ты не выглядишь толстой. Ты действительно чертовски хорошо выглядишь. Полагаю, я тоже, но я буду рад вернуть свое старое тело. Такое ощущение, что я управляю гравитационным танком.

– А у меня такое ощущение, что я управляю двумя дирижаблями перед собой, – сказала она и наконец улыбнулась. – Хорошо, когда это закончится, мы вернемся в наши собственные тела.

– Согласен. И ты выходишь за меня замуж.

– Нет, – сказала она. Но она улыбнулась, когда сказала это.

* * *

– Мистер Чанг, – сказала Бич, кивая, когда Роджер поднялся на мостик.

– Капитан Бич.

Роджер посмотрел на график репитера. Они были в нормальном пространстве, набирали заряд и перенастраивались для следующего прыжка. Этот был бы на краю территории святош.

– Итак, вы нашли кого-нибудь, чтобы перепроверить меня? – небрежно спросила Бич.

– Да, – ответил Роджер так же небрежно.

– Хорошо, – рассмеялась Бич. – Если бы вы этого не сделали, я бы развернула этот проклятый корабль и высадила вас обратно на вашу жалкую грязевую планету.

– Я рад, что мы сходимся во мнениях, – сказал Роджер, слегка улыбнувшись.

– Не знаю, сходимся или нет. – Бич мгновение смотрела на него, затем мотнула головой в сторону люка. – Пройдемте в мой офис.

Роджер последовал за ней в ее каюту, которая находилась дальше по коридору от мостика. Во время штурма она получила некоторые повреждения, но большая их часть была устранена. Он схватил стационарный стул и сел, удивляясь, почему "разговору" потребовалось так много времени.

– Мы в четырнадцати световых годах от границы того, что святоши считают своим пространством, – сказала Бич, садясь и закидывая ноги на открытый ящик. – Мы в глубоком космосе. На этом корабле есть ровно один астрогатор: я. Так что давайте внесем ясность: все карты на руках у меня.

– У вас на руках много карт, – спокойно ответил Роджер. – Но позвольте мне также внести ясность. За последние девять месяцев я стал несколько менее цивилизованным, чем стандартный дворянин вашей империи. И я очень заинтересован в успехе этой миссии. Стать абсолютно непримиримой в это время было бы, по меньшей мере, чрезвычайно болезненно для вас. Я бы принял вас за союзника, а не за конкурента, хотя я даже готов иметь дело с конкурентом, если мы сможем вести переговоры добросовестно. Но провал переговоров поставит вас в положение, которое вам действительно не понравится.

Бич приподняла бровь. Теперь она опустила ее.

– Вы серьезно, – сказала она.

– Как сердечный приступ. – Новоиспеченные карие глаза Роджера замечательно имитировали глаза василиска. – Но, как я уже сказал, – продолжил он через мгновение, – мы можем вести переговоры добросовестно. Я надеюсь, что вы союзник, но это еще предстоит выяснить. Чего вы хотите, капитан Бич?

– Большую часть того, чего я хочу, вы не можете мне дать. И я воспитывалась в суровой школе. Если дело дойдет до применения силы, вам тоже не понравятся результаты.

– Согласен. Так чего же вы хотите от меня?

– Что вы собираетесь получить от альфан? – задала встречный вопрос Бич.

– Мы не знаем, – признался Роджер. – Вполне возможно, что нас ждет тюремная камера и быстрая поездка в имперскую тюрьму. Я так не думаю, но это возможно. В ином случае мы будем вести переговоры. Вам нужны деньги? Мы можем договориться с вами о более чем справедливой плате за ваши услуги, при условии, что все пройдет хорошо. Если мы полностью преуспеем, а я верю, что так и будет, мы освободим мою мать, и я стану первым наследником трона. Следующим императором Человечества. В таком случае, капитан, предел – только небо. Мы в долгу перед вами – я в долгу перед вами. Вы хотите свою собственную планету? – закончил он с улыбкой.

– Вы ведь знаете, как вести переговоры, не так ли? – улыбнулась Бич в свою очередь.

– Ну, на самом деле мне следовало бы позволить Поэртене разобраться с этим, но вам бы это не понравилось, – сказал ей Роджер. – Но, серьезно, капитан, я действительно у вас в долгу. Я полностью намерен выплатить этот долг, и поскольку он открытый, вы можете извлечь из него огромную пользу. Прямо сейчас у меня практически нет ничего, чего вы могли бы пожелать. Даже с этим кораблем придется расстаться – вы это знаете?

– О, да. Вы не сможете доставить эту штуку близко к Солнцу. Мы могли бы болтаться только на окраинах, где легко подкупить таможенников.

– Итак, мы не можем отдать вам корабль; он понадобится нам для торговли с альфанами.

– Но вы собираетесь на Старую Землю?

– Да.

– Ну... – Бич поджала губы, затем пожала плечами. – То, чего я хочу, как я уже сказала, вы не можете мне дать. Сейчас. Может быть, когда-нибудь. – Она сделала паузу и поморщилась. – Как... Кого вы собираетесь использовать в качестве капитана в путешествии на Старую Землю?

– Не знаю. У альфан, несомненно, будет по крайней мере один... сдержанный капитан, которого мы сможем использовать. Но он или она будет одним из их людей. Вы вызываетесь быть капитаном корабля на Сол? И если да, то почему?

– Мне понадобятся деньги, – сказала Бич, выжидая. – Если вы полностью преуспеете, то получите много денег.

– Сделано. – Роджер пожал плечами. – Миллиард здесь, миллиард там, и рано или поздно вы заговорите о реальных деньгах.

– Не настолько много, – побледнела Бич. – Но... скажем... пять миллионов кредитов.

– Согласен.

– На счете с номером ОВМ.

– Согласен.

– И... – Она скорчила гримасу и покачала головой. – Если... что вы собираетесь делать с Каваза?

– Святошами? – Роджер откинулся на спинку стула с натянутой улыбкой. – Капитан, прямо сейчас мы задаемся вопросом, сможем ли мы добраться до территории альфан целыми и невредимыми! После этого у нас возникнет небольшая проблема – вытащить кое-кого из укрепленного защищенного дворца и каким-то образом помешать флоту убить нас. Я не в том положении, чтобы обсуждать что-либо о святошах, кроме того, как мы собираемся проскользнуть мимо них.

– Но в долгосрочной перспективе, – сказала Бич наполовину в отчаянии. – Если вы станете императором.

– Я не собираюсь в одностороннем порядке начинать войну против империи Каваза, если вы это имеете в виду, – ответил Роджер через мгновение. – У меня есть... много причин, по которым они мне не нравятся, но они бледнеют по сравнению с ущербом, который нанесла бы такая война. – Роджер нахмурился. – Что вы имеете против святош? Вы были одной из них.

– Вот поэтому у меня зуб против них, – с горечью сказала Бич. – Итак, я попрошу вас об этом. Если вы увидите возможность, единственное, о чем я попрошу – к черту деньги! – единственное, о чем я прошу, это чтобы вы убрали их. Со всех путей. Завоюйте всю эту чертову штуковину и убейте лидеров.

– Не всех из них, – сказал Роджер. – Это делается не так. – Он пристально смотрел на нее в течение нескольких секунд, выражение его лица было почти удивленным, и она непоколебимо посмотрела на него в ответ.

– Так вот в чем дело, не так ли? – спросил он наконец. – За то, что вы были капитаном корабля, за то, что отключили самоликвидацию, вы хотите, чтобы я вторгся в империю Каваза?

– Если придет время, – сказала Бич. – Если время будет верным. Пожалуйста. Не сомневайтесь. Не... делайте это половинчатыми мерами. Возьмите все это целиком. Это правильный поступок. Это место – выгребная яма, жуткая яма. Никто не должен жить под властью святош. Пожалуйста.

Роджер откинулся назад и на мгновение сцепил пальцы, затем кивнул.

– Если мы добьемся успеха, если я стану императором, если начнется война со святошами – а я, заметьте, не буду к ней стремиться – тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы это была война на ножах. Чтобы ни один член руководства святош не остался у власти даже над одной планетой. Что вся их империя либо переходит к более рациональной форме правления, либо поглощается империей Человека или другими менее иррациональными политиями. Во всяком случае, что-то близкое к этому. Настолько близко, насколько я могу это сделать. Вас это удовлетворяет, капитан?

– Полностью. – Голос Бич был хриплым, а ее глаза блестели от непролитых слез. – И я сделаю все, что вам нужно, чтобы этот день настал. Я клянусь.

– Хорошо, – сказал Роджер и улыбнулся. – Я рад, что мне не пришлось выламывать винты с накаткой.

– Привет, Шара, – сказала старший сержант Косутич, просунув голову в каюту Депро. – Идем. Нам нужно поговорить.

Косутич теперь тоже была блондинкой, хотя и не такой эффектной, как Депро. Она также была своего обычного роста, с такими же короткими волосами и более скромной грудью. Она была более коренастой, чем раньше – и выглядела как тяжелоатлетка, что было на самом деле более или менее так, как она выглядела раньше, – но ее походка теперь была немного более... женственной. Депро подозревала, что дело было в более широких бедрах. Трансформация не изменила ее тазовые кости, но добавила мышц с обеих сторон.

– Что Джулиан думает о новом образе? – спросила Депро.

– Ты имеешь в виду "Том"? – сказала старший сержант тоном легкого неодобрения. – Вероятно, то же, что Роджер думает о твоем. Но "Тому" не достались большие базуки. Я уловила лишь намек на ревность по этому поводу.

– Что такого для мужчин в светлых волосах и сиськах? – сердито спросила Депро.

– Сатана, девочка, ты действительно хочешь знать? – рассмеялась Косутич. – Серьезно, объяснения расходятся и достаточно причудливы, чтобы сторонники теории заговора десятилетиями счастливо болтали сами с собой. Самой ранней была фиксация на "мамочке" – мужчины хотят вернуться к грудному вскармливанию. Это просуществовало недолго, но в свое время было популярно. Мое личное мнение связано с различием между шимпанзе и людьми.

– Какое отношение к чему-либо имеют шимпанзе?

– Ну, ДНК шимпанзе и человека действительно близки. По сути, люди – это всего лишь ответвление шимпанзе. Даже после всех незначительных мутаций, которые произошли с тех пор, как мы покинули планету, у людей все еще меньше изменчивости, чем у шимпанзе, и на диаграмме ДНК мы просто попадаем как довольно незначительная модификация.

– Я этого не знала, – сказала Депро. – Почему ты знаешь?

– Признаюсь, что церковь Армы должна объяснять это по ходу дела, – пожала плечами Косутич. – Понимание истинных мотивов людей делает это намного проще. Взять сиськи.

– Пожалуйста! – сказала Депро.

– Согласна, – улыбнулась Косутич. – У шимпанзе их нет. Человек, по сути, единственное наземное животное с ярко выраженными молочными железами, которые большей частью не функционируют. Посмотрите на корову – это впечатляющее вымя почти полностью функционально и служит для выработки молока. Сиськи? Ха! Их... визуальный аспект, скажем так, не имеет почти ничего общего с производством молока как таковым. Это означает, что в нашей эволюционной истории для них есть какая-то другая причина, и одна из теорий заключается в том, что они развились исключительно для того, чтобы удержать самца рядом. Человеческие самки не проявляют признаков своей фертильности, а человеческим детям требуется, условно говоря, много времени, чтобы достичь зрелости. Постоянное присутствие мужчины рядом помогало ранним человеческим и дочеловеческим женщинам в воспитании детей. Самцы, вероятно, приносили какую-то пищу, но их основной целью была защита территории, чтобы можно было приносить пищу. Кроме того, человеческие самки также являются одним из немногих видов, испытывающих оргазм...

– Если нам повезет, – заметила Депро.

– Ты хочешь услышать дальше или нет?

– Прости. Продолжай.

– Итак, это была причина для самки не слишком расстраиваться, если самец постоянно хорошо проводил с ней время. И это была еще одна причина для мужчин оставаться рядом. Сиськи были визуальным знаком, который говорил: "Трахни меня, оставайся здесь и защищай эту территорию". Конечно, это не может быть доказано, но это соответствует всем реакциям самцов на них.

– Да, – кисло сказала Депро. – Все эти реакции. Они все еще заноза в... спине.

– Конечно, и в наши дни они практически так же полезны, как аппендикс, – сказала старший сержант. – С другой стороны, они по-прежнему отлично подходят для того, чтобы делать парней глупыми. И это то, о чем мы собираемся поговорить.

– О? – тон Депро стал явно настороженным. Они добрались до каюты старшего сержанта, и она была удивлена, увидев ожидающую их Элеонору. Начальница штаба тоже подверглась модификации и теперь была довольно тощей рыжеволосой девушкой.

– О, – подтвердила Косутич. Она закрыла люк и махнула Депро на сложенную кровать рядом с Элеонорой, которая посмотрела на нее с выражением, в котором задумчивость и решимость смешались с чем-то, что Депро не совсем хотела бы видеть.

– Нимашет, я буду откровенна, – сказала начальница штаба через минуту. – Ты должна выйти замуж за Роджера.

– Нет. – Сержант быстро встала, сверкая глазами. – Если это то, о чем ты хотела поговорить, ты можешь...

– Сядьте, сержант, – резко сказала Косутич.

– Вам лучше не использовать мое звание, когда говорите о чем-то подобном, старший сержант! – сердито огрызнулась в ответ Депро.

– Я сделаю это, если оно влияет на безопасность империи, – ледяным тоном ответила Косутич. – Садись. Давай. Сейчас же.

Депро села, свирепо глядя на старшего сержанта.

– Я собираюсь изложить это очень тщательно, – сказала ей Элеонора. – И ты собираешься выслушать. Тогда мы это обсудим. Но сначала выслушай меня.

Депро перевела сердитый взгляд на начальницу штаба. Но она также скрестила руки на груди – осторожно, учитывая некоторые недавние изменения – и чопорно откинулась на спинку кровати.

– Кое-что из этого остается в силе – или имеет значение – только в том случае, если мы добьемся успеха, – сказала Элеонора. – И кое-что из этого, возможно, имеет непосредственное отношение к нашей надежде вообще выполнить миссию. Первый пункт касается всего – как текущей миссии, так и долгосрочных соображений. И этот момент заключается в том, что прямо сейчас на плечах Роджера в буквальном смысле лежит тяжесть империи. И он любит тебя. И я думаю, ты любишь его. И его снедает мысль о том, что он может потерять тебя, что порождает всевозможные пугающие варианты.

Удивление Депро, должно быть, было заметно, потому что начальница штаба поморщилась и помахала рукой в воздухе.

– Если он потерпит неудачу, – сказала она, – если мы примем программу правительства в изгнании, и он станет просто каким-то парнем, который был почти императором, ты выйдешь за него замуж, не так ли?

Депро смотрела на нее каменным взглядом в течение двух или трех ударов сердца, затем вздохнула.

– Да, – призналась она. – Черт. Я бы сделала это за секунду, если бы он был "просто каким-то парнем". И, чтобы можно было сделать именно это, я настраиваю его на неудачу, не так ли?

– Ты обрекаешь его на неудачу, – согласилась Элеонора, кивнув. – Не говоря уже о том, что это усугубляет душевные страдания, в которых он сейчас находится. Конечно, не то чтобы я хоть на мгновение подумала, что ты намеренно делала что-то такое. Иногда ты недостаточно манипулируешь для своего же блага, и ты, конечно, так не думаешь. Но эффект один и тот же, намеренно это или нет. Прямо сейчас он, должно быть, задается вопросом, в глубине ночи, действительно ли быть императором – что, как он знает, он ненавидит – стоит того, чтобы потерять тебя. Я представила альтернативный план правительства в изгнании, потому что подумала, что это хороший план, на который следует смотреть как на альтернативу. Именно Джулиан и старший сержант впоследствии указали на последствия этого плана. Ты хочешь, чтобы на трон воссел принц Джексон? Или, что более вероятно, шестистороннюю войну?

– Нет, – тихо сказала Депро. – Боже, что бы это сделало с Мидгардом!

– Вот именно, – сказала Косутич. – И с полусотней других миров. Если Эйдула займет трон, все внешние миры станут не чем иным, как источниками материалов и рабочей силы – пушечным мясом – потому что он и его приспешники обескровят их досуха. Если только во время войн их мимоходом не остановит ядерная бомба.

– Итак, на его плечах тяжесть империи, – повторила Элеонора, – и он теряет тебя. И есть лазейка, в которую он может спрятаться и которая избавит его от обеих этих проблем. Получается, что это убежище означало бы очень плохие вещи для империи, но мужчины не рациональны в отношении женщин.

– Это еще одна вещь, которую я могу изложить черно-белым, – сказала Косутич. – Об этом много исследований. Рациональное долгосрочное планирование выходит из-под контроля, когда мужчины думают о женщинах. Это то, как они устроены. Конечно, иногда мы тоже не очень рационально относимся к ним.

– Теперь давайте поговорим о том, что произойдет, если мы добьемся успеха, – мягко и спокойно продолжила Элеонора. – Роджер собирается стать императором – вероятно, раньше, чем он ожидает. Я не знаю, насколько серьезными будут остаточные эффекты любых лекарств, которые они применяют к его матери, но точно знаю, что они не принесут ничего хорошего. И после того, как то, что происходит прямо сейчас, выйдет наружу, уверенность общественности в ее пригодности для правления неизбежно упадет. Если действие лекарств будет заметным, оно упадет еще больше. Нимашет, Роджер вполне может оказаться на троне в течение года или меньше, если мы провернем это дело.

– О, боже, – тихо сказала Депро. Ее руки больше не были скрещены, а пальцы переплелись на коленях. – Боже, ему это действительно не понравится.

– Да, это так. Но есть вещи гораздо хуже, – сказала Элеонора. – Люди не являются в полной мере продуктом ни своей генетики, ни своего опыта, но... травматические переживания могут... по-разному корректировать их личность. И особенно когда они еще довольно молоды и несформированы. Довольно молоды. Роджер довольно молод, и, откровенно говоря, он также был довольно несформированным, когда мы приземлились на Мардуке. Не думаю, что кто-то был бы настолько глуп, чтобы назвать его сейчас "неоформленным", но формой, по которой он был вылеплен, стал наш марш на полпути вокруг Мардука. Фактически, Роджер Макклинток провел практически все свое "взросление" в течение восьми месяцев постоянных, жестоких боевых операций без какого-либо облегчения. Подумай об этом.

– Не раз он заканчивал серьезные политические переговоры, просто расстреливая людей, с которыми вел переговоры. Конечно, он это делал, когда они вели переговоры недобросовестно. У него никогда не было выбора. Но это стало... чем-то вроде привычки. Так же как и уничтожение любого препятствия, вставшего на его пути. Опять же, потому что у него не было выбора. Потому что это были препятствия, с которыми он не мог справиться никаким другим способом, и потому что так много зависело от того, насколько эффективно они будут устранены... и навсегда. Но это означает, что у него есть... очень мало эмпирических причин не использовать все доступные средства огневой мощи для устранения любых возникающих проблем. И если мы добьемся успеха, этот молодой человек станет императором.

– Вероятно, будет гражданская война, что бы мы ни делали. На самом деле, я практически гарантирую, что она будет. Сползание в эту сторону было несомненным – во всяком случае, ускорялось – когда мы покинули Старую Землю, и дела, очевидно, лучше не стали. Учитывая проблемы дома, я была бы удивлена, если бы не разразилась довольно крупная война – в ближайшее время – и если это произойдет, человек, у которого есть огромный опыт в убийстве людей для достижения того, что он считает необходимыми целями, будет сидеть на троне Человека. Я хочу, чтобы ты тоже подумала об этом на мгновение.

– Нехорошо, – сказала Депро, облизывая губы.

– Совсем не хорошо, – согласилась Элеонора. – Его советники, – добавила она, дотронувшись до собственной груди, – могут до некоторой степени смягчить его склонность к насилию. Но только если он будет сговорчив. Суть в том, что император обычно может получить то, что он хочет, тем или иным способом. Например, если ему не понравятся наши советы, он может просто уволить нас.

– Вас поняла... я бы этого не сделала, – уверенно заявила Депро. – Никто из тех, кто был на марше, никогда не станет тем, кого он уволил бы. Или не выслушал бы. Хотя он может и не последовать совету.

– И вооруженные силы приносят присягу Конституции и императору. Он их главнокомандующий. Он может немного повоевать даже без объявления войны, и если нам удастся преуспеть в этой... в этой...

– Этой безнадежной надежде, – подсказала Косутич.

– Да, – начальница штаба тонко улыбнулась, узнав древний военный термин, обозначающий небольшую группу войск, отправленную с еще меньшей надеждой на успех. – Если мы преуспеем в этой жалкой надежде, автоматически будет введено чрезвычайное положение. Если разразится гражданская война, Конституция в равной степени автоматически ограничивает права граждан и увеличивает власть действующего главы государства. Мы могли бы остаться с... Роджером, в его нынешнем ментальном воплощении, обладающим такой властью, как ни один другой человек в истории человеческой расы.

– Ты говоришь так, как будто он какой-то кровожадный убийца! – Депро покачала головой. – Это не так. Он хороший человек. Ты говоришь о нем как об одном из повелителей кинжалов!

– Он не такой, – сказала Косутич. – Но то, чем он является, чертовски близко к реинкарнации Миранды Макклинток. Так получилось, что она была политическим философом с сильно развитым чувством ответственности и долга, которым, я согласен, обладает и Роджер. Но если ты помнишь свою историю, она также уничтожила повелителей кинжалов, будучи кровожадной сукой, по крайней мере, такой же безжалостной, как и они.

– Он на самом деле такой, – продолжила Элеонора тем же мягким голосом, – это тиран-неоварвар. Возможно, "хороший" тиран и чертовски харизматичный – возможно, даже по образу Александра Македонского, – но все же тиран. И если он не сможет вырваться из сложившейся ситуации, посадка его на трон будет так же плоха для империи, как и ее распад.

– К чему ты клонишь? – резко спросила Депро.

– К тебе, – сказал Косутич. – Когда ты присоединялась к полку, и я в процессе проводила с тобой собеседование, то чуть не занесла тебя в черный список.

– Ты никогда мне этого не говорила. – Депро нахмурилась, глядя на старшего сержанта. – Почему?

– Ты прошла все психологические тесты, – ответила Косутич, пожимая плечами. – Ты прошла тест на устойчивость, хотя и не с блестящими результатами. Мы знали, что ты была верна. Мы знали, что ты хороший телохранитель. Но чего-то не хватало, чего-то, на что я не могла точно указать пальцем. В то время я называла это "жесткостью", но дело не в этом. Ты чертовски тверда.

– Нет, – сказала Депро. – Я не такая. Ты была права.

– Может быть. Но твердость все равно была неправильным словом. – Косутич нахмурилась. – Ты всегда делала свою работу. Даже когда ты перешла грань и больше не могла сражаться, ты вносила свой вклад и потела вместе с нами остальными. Ты просто не...

– Порочна, – сказала Депро. – Я не убийца.

– Да, – кивнула в знак согласия Косутич. – И я почувствовала это. Это было то, что чуть не заставило меня занести тебя в черный список. Но, в конце концов, я этого не сделала.

– Возможно, тебе следовало это сделать.

– Чушь собачья. Ты сделала свою работу – больше, чем просто свою работу. Ты сделала это, и ты – ключ к тому, что нам нужно. Так что перестань ныть, солдат.

– Да, старший сержант. – Депро выдавила мимолетную улыбку, хотя было ясно, что ее сердце не лежало к этому. – С другой стороны, если бы вы занесли меня в черный список, я бы избежала нашей маленькой увеселительной прогулки.

– И ты никогда не смогла бы стать императрицей, – сказала Элеонора.

Потемневшие от страха новые глаза цвета индиго Депро снова метнулись к начальнице штаба, и Элеонора положила руку ей на колено.

– Послушай меня, Нимашет. То, что ты есть, – это нечто противоположное порочности. Я бы назвала это "воспитанием", но это тоже не совсем правильно. Ты такая же упрямая – во многих отношениях – как и все остальные, даже Роджер. Или ты можешь вспомнить кого-нибудь еще в нашей маленькой счастливой группе, кто мог бы поставить его в тупик, как только он по-настоящему вцепится зубами?

Элеонора смотрела ей в глаза до тех пор, пока врожденная честность Депро не заставила ее покачать головой, затем продолжила.

– Но как бы нам ни следовало называть тебя, суть в том, что когда ты рядом с Роджером, он спокойнее. Менее склонен просто набрасываться и гораздо более склонен все обдумывать. И это важно – важно для империи.

– Я не хочу быть императрицей, – в отчаянии сказала Депро.

– Сатана, девочка, – засмеялась Косутич. – Я понимаю, но послушай, что ты только что сказала!

– Я деревенская девушка, – запротестовала Депро. – Фермерша из Мидгарда! Я не гожусь и никогда не была хороша в такого рода мелочных, злословящих распрях, которые происходят при дворе. – Она покачала головой. – У меня для этого неподходящий настрой.

– И что? Сколько людей делают это, для начала? – потребовала Косутич.

– Их при дворе чертовски много больше, чем одна я! – выпалила Депро в ответ, затем снова покачала головой, почти конвульсивно. – Я не знаю, как быть дворянкой, не говоря уже о гребаной императрице, и если я попытаюсь, то все испорчу. Разве вы не понимаете? – Она переводила взгляд с одной на другую, ее глаза были темнее, чем когда-либо. – Если я попытаюсь выполнить эту работу, я все испорчу. Я буду не в своей лиге. Я сделаю не то, скажу не то в неподходящее время, дам Роджеру не тот совет – хоть что-нибудь! И когда я это сделаю, вся империя провалится из-за меня!

– Ты думаешь, Роджер не думает точно так же? – Косутич бросила вызов более мягко. – Сатана, Нимашет! Ему приходится просыпаться каждое божье утро с перепугу при одной мысли о предстоящей работе.

– Но, по крайней мере, он вырос, зная, что это произойдет. У него есть опыт, подготовка для этого. Я не хочу!

– Тренинг? – Элеонора махнула рукой в пренебрежительном жесте. – Чтобы стать императором? – Она фыркнула. – Пока Джин не рассказал нам, что происходит на Старой Земле, ему ни разу даже в голову не приходило, что он когда-нибудь может стать императором, Нимашет! И, честно говоря, недоверие его матери к нему означало, что все, включая меня, всегда были очень осторожны, чтобы никогда, ни за что не намекать ему на такую возможность. Честно говоря, только недавно мне пришло в голову, насколько это, возможно, способствовало его отказу – или неспособности – признать тот факт, что он действительно был близок к престолонаследию.

Она снова покачала головой, ее глаза погрустнели, когда она подумала о том, как ужасно изменилась жизнь ее бывшего подопечного, затем снова посмотрела на Депро.

– По общему признанию, он вырос в придворных кругах, и у него, возможно, больше подготовки для этого, чем у тебя, но поверь мне, до нашей маленькой прогулки ему этого было недостаточно. Я знаю; я была той, кто должен был проводить с ним это обучение, и я не добилась большого успеха.

– Но недавно он был гораздо более решительно... мотивирован в этом отношении, и ты тоже можешь быть мотивирована. Ты видела, насколько он вырос за последние полгода, возможно, лучше, чем кто-либо другой, кроме меня и Армана Панера. Но никто не рождается с таким "мышлением"; они усваивают его, точно так же, как Роджер, и ты уже довольно убедительно продемонстрировала свою способность овладевать боевыми приемами. Это всего лишь еще один набор боевых навыков. И помни, если мы добьемся успеха, ты станешь императрицей. Нужно быть либо очень глупым человеком, либо очень опасным, чтобы перейти тебе дорогу.

– Наши дети росли бы в клетке!

– Все дети такие, – возразила Элеонора. – Вот почему ни один здравомыслящий взрослый никогда бы по-настоящему не захотел снова стать ребенком. Но клетка ваших детей была бы самой защищенной в галактике.

– Скажи это детям Джона! – взорвалась Депро. – Когда я думаю о...

– Тогда думай и о детях, которые просто встают и исчезают каждый год, – сказала Косутич. – Или закончат тем, что их тело найдут в канаве. Или изнасилованных их дядей, или лучшим другом их отца. Подумай и об этом. Это единственная вещь, о которой тебе никогда не придется беспокоиться, когда три тысячи крутых ублюдков, как ротвейлеры, наблюдают за каждым, кто приближается к ним. Каждый родитель беспокоится о своем ребенке; это приходит вместе с работой. Но у ваших детей будут три тысячи самых опасных нянек – и ты знаешь, что это мы – в известной галактике.

– Конечно, они добрались до Джона и его детей. Но они сделали это, убив всех в собственных силах императрицы, Нимашет. Каждый из них – любящая мать. На случай, если ты не заметила, нас осталось ровно двенадцать во всей чертовой Галактике, потому что единственный способ, которым они могли добраться до детей, или Джона, или императрицы, был через нас – через трупы наших людей, сложенные перед чертовой дверью! И было одно – посчитай, всего одно – успешное нападение на императорскую семью за пятьсот гребаных лет! Не говори мне, что твои дети не были бы "в безопасности"!

Старший сержант впилась в нее взглядом, и через мгновение взгляд Депро опустился.

– Я не хочу быть императрицей, – повторила она тихо, но упрямо. – Я поклялась ему, что не выйду за него замуж, если он собирается стать императором. Кем бы я была, если бы взяла свои слова обратно?

– Женщина, – ухмыльнулась Косутич. – Разве ты не знала, что нам позволено менять свое мнение по прихоти? Это прилагается к сиськам.

– Большое спасибо, – язвительно сказала Депро и снова скрестила руки на груди. Ее плечи ссутулились. – Я не хочу быть императрицей.

– Может быть, и нет, – сказала Элеонора. – Но ты действительно хочешь выйти замуж за Роджера. Ты хочешь иметь от него детей. Ты хочешь удержать кровожадного тирана подальше от трона, и он будет гораздо менее кровожаден, если захочет сохранить в памяти твое одобрение. Единственное, чего ты не хочешь, – это быть императрицей.

– Это довольно большое "только", – отметила Депро.