Текст книги "К свету"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Крис Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)

– О, спасибо. Но возвращаясь к моей первоначальной точке зрения, это действительно странные звери во многих отношениях.

– В чем-то ты прав, – признал Дворак. – Самым трудным для меня было разобраться в гендерных различиях. И это то, с чем мне нужно быть очень осторожным в моей роли обходительного, искушенного космополита, межзвездного дипломата и всего такого.

– Если кто-то и может это осуществить, так это ты, – ободряюще сказал Уилсон. – Поверь мне. Я бы не стал лгать тебе о чем-то подобном. Сам факт того, что твое хрупкое эго, возможно, нуждается в поддержке, чтобы позволить тебе функционировать в водах, настолько далеких от твоей глубины, никогда не мог заставить меня преувеличить мое уважение к твоей способности справиться с этой ситуацией.

Дворак поднял одну руку, вытянув второй палец, не отрывая глаз от голографического дисплея.

Назвать сартийцев "странными тварями" было в некотором смысле мягко сказано. Они были двуногими и ходили прямо, и это было, пожалуй, единственное, что их физиология объединяла с человеческой.

В среднем они были ниже ростом, чем люди, но это было очевидно не только при взгляде на них, потому что они были построены по гораздо более "удлиненной и худощавой" модели. На самом деле, сравнение Уилсона с велоцираптором было не так уж и далеко во многих отношениях, потому что для человека они выглядели отчетливо "ящерами" и передвигались на носках. Их конечности также были соединены иначе, чем у людей, что обеспечивало слегка отличающуюся дугу движения, а их руки и ноги были длинными и узкими по сравнению с человеческими. Во многом это объяснялось тем, что у них было всего четыре пальца, но, чтобы компенсировать это, по два пальца на каждой из их рук были противопоставлены взаимно, а также двум средним пальцам, что придавало им потрясающий уровень ловкости рук.

Хотя они вынашивали живых детенышей и кормили их грудью, что делало их ближе к земным млекопитающим, чем что-либо другое, сравнение с ящерами было неизбежным. Тот факт, что они были покрыты чешуей, способствовал этому, но что делало это действительно неизбежным, так это их головы. Будучи двуногими, они несли эти головы почти так же, как и люди, с очень похожим диапазоном движений, и глаза были расположены вместе спереди – бинокулярное зрение хищника, а не "широкоэкранное" зрение травоядного животного, – но у них также был ярко выраженный гребень, очень похожий на тот, который это принесло динозавру ламбеозавру прозвище "топорщащийся". Этот гребень возвышался над черепом на добрых двенадцать-тринадцать сантиметров, что составляло семь-восемь процентов от общего роста типичного сартийца, и тянулся по всей задней части довольно длинной и тонкой (по человеческим меркам) шеи к плечам, сужаясь по мере продвижения. Кроме того, это была единственная часть их кожи, на которой не было чешуи. Вместо этого он был покрыт тонким, почти пушистым пухом, цвет которого зависел от пола. У них не было ушей; вместо них гребень содержал чрезвычайно чувствительную костную структуру, которая расширяла их слух до частот, которые человеческое ухо просто не могло уловить. На самом деле, он задавался вопросом, не позволяет ли их острота слуха "слышать" то, что люди больше не могут слышать в условиях антигравитации, но не было никаких признаков того, что они также были в состоянии это обнаружить.

Их строение лица также скорее напоминало строение ламбеозавра, за исключением расположения глаз, и у них не было реального эквивалента человеческих лицевых мышц. Что у них действительно было, так это выдающиеся ноздри с широкими, очень подвижными клапанами, и они использовали расположение клапанов таким же выразительным образом, как любая человеческая улыбка или хмурый взгляд. Конечно, у Дворака не было никаких носовых щитков, что, вероятно, делало переговоры с глазу на глаз интересными. С другой стороны, у него был банк данных, полный сартийских выражений, а программное обеспечение для перевода, которое они приобрели у Гегемонии, было доработано вместе с большей частью остального программного обеспечения Гегемонии. Теперь оно включало включаемую или отключаемую по желанию функцию, которая добавляла в перевод в обоих направлениях выражение тона. До сих пор это прекрасно работало с каждой человеческой языковой группой, но у них еще не было возможности увидеть, насколько хорошо это сработает для нечеловеческого вида. Хотелось бы надеяться, что дополнение для чтения эмоций прикроет его задницу, если тональная интерпретация окажется не идеальной.

Однако выражение лица было не единственной антропоморфизирующей миной, на которую ему следовало обратить внимание, потому что сартийцы были трехполыми, и это оказало глубокое влияние не только на их язык, но и на то, как сформировалась вся их социальная конструкция. Таким образом, хотя между человеческими обществами и обществами Сарта существовали полезные параллели, он должен был быть осторожен, чтобы не заходить слишком далеко.

Два сартийских пола производили гаметы, но им требовался третий пол, чтобы объединить их в зиготу. Внешне между полами, производящими гаметы, не было никаких структурных различий; даже их гениталии были идентичны, поскольку оба они должны были быть способны оплодотворить третий пол, который фактически вынашивал зиготу. К счастью, было одно внешнее отличие, и оно было довольно очевидным: цвет их гребня книзу и соответствующие цвета чешуи и узоры, покрывавшие заднюю часть их шей. На самом деле узоры спускались у них до лопаток, а также пересекали грудь, и сартийцы определяли пол в терминах этих цветов. "Самцы" имели красную и черную чешую в виде ромба, который напомнил Двораку земную гремучую змею, и имели красный гребень книзу. "Самки" были покрыты желтым на черном, но с явно другим рисунком полос, больше похожие на коралловых змей, чем на гремучих змей, если придерживаться аналогий со змеями, с желтым гребнем вниз, в то время как третий пол был покрыт белыми на черном шевронами с белым пухом.

Существование этого третьего пола окрашивало все взгляды сартийцев и оказало глубокое влияние на их языки. Для целей перевода программное обеспечение использовало мужской род для обозначения сартийского мужчины, женский – для сартийской женщины и – к некоторому удивлению Дворака – староанглийское "оу" для обозначения третьего рода. Потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, поскольку каждое сартийское существительное или местоимение имело гендерную принадлежность, и слышать "оу" вместо "оно", например, – или "оум" вместо "он" и "оуси" вместо "она" – все еще звучало решительно странно до его ушей, хотя за последние пару месяцев он погрузился в этот процесс с головой.

Было много других последствий. Люди, по большому счету, склонны мыслить двоично, когда речь идет о воспитании детей, в то время как сартийцы, по очевидным причинам, мыслили триадами. Третий пол – программа-переводчик присвоила ему латинское "нейтро" – также назывался самими сартийцами "носителе", особенно с точки зрения продолжения рода, и сартийские дети почти всегда рождались выводками. На самом деле, менее десяти процентов сартийских родов были одиночными, и целых восемнадцать процентов из них были четверными. Нейтро не только вынашивали детенышей, но и выхаживали их, и их гормональный баланс радикально менялся во время беременности и лактации. Из того, что мог видеть Дворак, и при всем уважении к его любимой жене и матери его детей, даже самые выраженные перепады настроения, которые испытывала человеческая женщина во время этих процессов, были лишь тенью тех, что испытывали носителе Сарта. К счастью, учитывая масштабы их "рождений", большинство носителе производили на свет всего одно или два рождения за свою жизнь, по крайней мере, в более технологически развитых обществах. Что, вероятно, было хорошо во многих отношениях. Производство такого количества детенышей почти наверняка было полезным механизмом выживания вида в процессе его эволюции, но это могло быстро привести к катастрофическому перенаселению, как только снижался уровень детской смертности и увеличивалась средняя продолжительность жизни.

Также, к счастью для бедных носителе, сартийская молодежь быстро взрослела. Их "молочные зубы" появлялись всего примерно через шесть земных месяцев, после чего они быстро переходили на твердую пищу, и любой из трех родителей мог – и делал это – взять на себя "обязанности мамы". Период беременности составлял около сорока двух земных недель, так что весь процесс от зачатия до отлучения от груди длился всего около семнадцати земных месяцев, хотя Дворак подозревал, что роженице и многострадальным супругам он казался гораздо дольше.

Одна вещь, которую он нашел особенно интересной в сартийцах, заключалась в том, что, хотя нейтро наслаждались чем-то вроде защищенной роли женщины в сартийском эквиваленте рыцарства, они никогда не ограничивались "очагом и домом", даже в доиндустриальных обществах. На самом деле, во многих отношениях их социальное положение было более доминирующим, чем у любого из двух других полов. Например, носителе было "якорным членом" любого сартийского брака. Сартийские фамилии объединяли первые слоги имен каждого члена триады, и в каждой отдельно взятой сартийской нации имя носителе всегда начинало первый слог фамилии, тогда как мужские и женские имена добавлялись в том порядке, в котором они присоединялись к триаде.

Казалось, для этого было много причин, несмотря на тот факт, что носителе были значительно меньше ростом и более хрупкими, чем самцы или самки (между этими двумя полами не было полового диморфизма). Во-первых, нормальный гормональный баланс самцов и самок делал их значительно более агрессивными, и нейтро всегда играли роль арбитра между ними. С другой стороны, почти во всех сартийских обществах практиковалось право первородства, но наследником было старшее нейтро. Как и на Земле, более развитые сартийские общества отказались от права первородства для большинства целей – сартийский эквивалент "третьего мира" все еще цеплялся за него, – но дворянские титулы продолжали передаваться нейтро даже в их странах первого мира, и на высшие политические посты, как правило, избирались нейтро, вероятно, как отражение их исторической роли "арбитров".

Многое из этого было частью первоначальных данных обследования Гегемонии, хотя за последние три земных столетия или около того произошла значительная социальная эволюция, идущая рука об руку с технологическими достижениями, достигнутыми Сартом. Чего не было в данных обследования, так это того, как развивалась геополитическая ситуация на Сарте в течение того же периода.

Планета обращалась вокруг своей первичной звезды K5v примерно на расстоянии пятидесяти шести миллионов километров, что составляло всего около 0,374 а.е., но звездные компоненты системы обращались вокруг своего общего барицентра за 659 лет со средним расстоянием в восемьдесят четыре а.е., так что ближайшее сближение 61 Лебедя B с Сартом составило более двенадцати миллиардов километров, почти в четыре раза больше расстояния от орбиты Земли до Нептуна. Что было удобно, потому что у 61 Лебедя B был значительно более активный цикл вспышек, чем у его более степенной сестры.

Радиус планеты на самом деле был примерно на пятьдесят километров больше земного, но ее гравитация была всего лишь примерно 0,85 земной, что свидетельствовало о значительно меньшей плотности планеты. Это имело смысл для карлика K-типа, и тот факт, что ее масса была намного меньше, чем у гигантских экзопланет, существование которых было подтверждено в других звездных системах до вторжения шонгейри, вероятно, был причиной того, что никто не заметил ее с Земли. Несмотря на то, насколько близко она вращалась вокруг своей звезды, ее средняя температура составляла всего около восемнадцати градусов по Цельсию, что на три с половиной градуса теплее, чем у Земли. Кроме того, ее наклон к оси вращения составлял всего около восьми градусов, что составляет около трети земного, и восемьдесят два процента ее поверхности занимала вода с множеством небольших островных континентов, что оказывало глубокое сдерживающее влияние на сезонные колебания.

Ее орбитальный период составлял чуть более ста земных суток, но период собственного вращения составлял шестьдесят часов. Это означало, что сартский год длился всего около сорока двух сартских дней. По очевидным причинам они использовали восьмеричную систему счисления и делили каждый день на более управляемые дневные четверти и половины дня. Местная версия хлорофилла – это был не хлорофилл, но он делал то же самое – была значительно темнее земной, и растительность Сарта была темно-зелено-черной, из-за чего листья и трава казались почти бархатистыми.

Безусловно, самым развитым из континентов планеты была Санда, и Санда также была источником геополитического соперничества, которое было почти успокаивающе знакомо драчливому примату, несмотря на явно сартские вариации, звучавшие на эту тему.

Самым богатым и, возможно, наиболее развитым государством на Сарте была республика Дайанто, классическая талассократия, возникшая вокруг залива Дайанто на юго-востоке Санды. Во многих отношениях это были Афины Сарта. И, как и следовало ожидать, если существовали Афины, то должна была существовать и Спарта. Эту роль взяла на себя империя Кверн, расположенная по другую сторону Санды, за горами Ялуз на юге Санды и горами Круэл-Пик на севере, и хотя Дайанто была талассократией, империя развилась из традиций степных кочевников – конных воинов. Современная республика была наследницей традиции глобальных морских исследований, торговли и случайных завоеваний; империя была наследницей традиции набегов кочевников, сухопутной экспансии и частых завоеваний.

Если Санда была первым миром Сарта, то большая часть второго мира состояла из дочерних наций Дайанто или коренных народов, которые вступили в индустриальную эпоху, конкурируя со своими соседями-потомками дайантийцев. Эти коренные народы, как правило, приобретали свою военную технику у квернийцев и гораздо теснее согласовывали свою внешнюю политику с империей, чем с республикой, что создало немало ... непростых отношений, и несколько грязных опосредованных войн, хотя ни одной за последние двадцать земных лет. Пограничные инциденты – да; открытые войны – нет. Дворак не был уверен, было ли это хорошим знаком или плохим.

Модели экспансии и государственного строительства Сарта также были неразрывно связаны с его концепцией клана. Как и люди, сартийцы не совсем вписывались в четкие психологические группировки Гегемонии, хотя Дворак должен был признать, что система подходила Сарту гораздо лучше, чем Земле. Но в то время как травоядные и всеядные животные Гегемонии склонны мыслить в терминах стада для определения социальных отношений, а большинство плотоядных, с которыми сталкивалась Гегемония, склонны мыслить в терминах стаи, сартийцы были интересным промежуточным звеном между "стадным" видом Гегемонии и ориентацией человечества на индивидуальную семейную единицу, потому что сартийцы мыслили в терминах клана, хотя это включало в себя нечто большее, чем просто семейные отношения, которыми люди наделили это существительное. Оно также имело географические и территориальные коннотации и занимало центральное место в самосознании любого сартийца.

На протяжении всей сартской истории более слабые кланы поглощались более могущественными соседями. Довольно часто это происходило путем смешанных браков и постепенного объединения, но более частой моделью были завоевания и военные поражения. После такого поражения завоеванный клан просто переставал существовать. Это не означало, что его члены систематически убивались победителями – хотя иногда такое случалось, – скорее, что побежденный клан растворялся, входя в клан-завоеватель в механизме, который резонировал с концепцией подчинения шонгейри. Обычно в этот процесс включалось довольно много культурного присвоения, но название и идентичность побежденного клана отодвигались в историю. Действительно, каждая сартская нация была названа в честь своего доминирующего клана.

Кроме одной.

Республика Дайанто была единственным национальным государством на Сарте, которое было названо в честь географического объекта, залива, вокруг которого оно первоначально сформировалось, а не в честь своего доминирующего клана. И это было потому, что в Дайанто кланы не исчезали под личиной своих завоевателей. О, когда-то давным-давно так и было, но кланы Дайанто переросли это столетия назад – земные столетия, а не сартские, – решив сотрудничать друг с другом и сохранять свою индивидуальность. Это придало им довольно капризный политический облик, но Дворак подозревал, что это также во многом связано с ролью республики как одной из – на самом деле, вероятно, единственной наиболее влиятельной нации на всей планете.

Это, безусловно, был самый богатый город со значительным отрывом, что было одной из многих проблем, которые империя Кверн и ее союзники в Западной Санде должны были решить с республикой и союзным ей королевством Шант в Восточной Санде. На протяжении многих лет империя не раз пыталась свести счеты с республикой военным путем, но безуспешно. Обе нации эффективно расширились до своих естественных границ вдоль горного хребта континента, который разделял их, и каждый перевал через эти горы был покрыт укреплениями, от которых Андре Мажино позеленел бы от зависти. Мысль о том, чтобы биться головой о такого рода защиту, несомненно, была ... непривлекательной даже для самого воинственного генерала, и хотя Квернский альянс был значительно более густонаселенным и имел гораздо более сильные традиции ведения сухопутных войн, способность Дайанто господствовать на морях и доктрина десантных войск, которая, казалось, была присуща ей естественным образом, в сочетании с проницательной дипломатией, держали империю в узде последние восемьсот сартских лет.

Было бы, мягко говоря, интересно, – размышлял он, – посмотреть, как разыгралось вмешательство человечества в давнее международное соперничество Сарта. Он искренне надеялся, что это сработает хорошо для всех заинтересованных сторон, но он был слишком квалифицированным историком, чтобы даже начать принимать это как должное. Его инструкции были сформулированы на основе того, что Планетный союз мог экстраполировать из данных обследования Гегемонии, и он ожидал, что они будут в целом применимы к реальной ситуации. Однако должны были найтись места, нуждающиеся в доработке, и когда он смотрел на эти изображения и думал о стоящей перед ним задаче, он не мог не задаться вопросом, окажется ли дипломатическая миссия Земли – а это означало его самого, когда все будет сказано и сделано – в конечном итоге лучшим, что когда-либо приходило на Сарт ... или самым худшим.

III

ГОРОД КВИЗО-НАР-КВЕРН,

ИМПЕРИЯ КВЕРН,

ПЛАНЕТА САРТ

– Остановитесь! – прогремело правитель клана Джужир XI, в гневе плотно закрыв носовые щитки. Носовые щитки оу оставались закрытыми, когда оно свирепо смотрело на министров. – Я пригласило вас сюда, чтобы обсудить прибытие инопланетян, а не бегать вокруг, как силдаки с отрубленными головами. Если вы не можете контролировать себя, я не нуждаюсь в ваших советах. А теперь либо садитесь, как разумные сартийцы, либо убирайтесь вон!

В зале воцарилась тишина, министры смотрели в пол или потолок – куда угодно, только не на Джужира, – а те, кто вскочил со своих стульев, снова сели.

– Теперь, – сказало Джужир, когда все расселись и тишина затянулась на несколько очень неловких секунд, – я хотело бы узнать ваши мысли о том, что означает для нас прибытие этих... – как и у большинства сартийцев, у оу возникли проблемы с произношением слова "раса пришельцев" – этих "землян". Эрилк?

Канцлер Эрилк ЭрГарзХин нар Кверн, повелитель стаи Диржиба, покачало головой в знак признательности. Как старший министр Джужира, оу имело честь выступить первым. У оу также было право выступать последним, позволяя коллегам первыми выставлять свои аргументы на всеобщее обозрение, и оу часто пользовалось этим правом. Однако оу было самым доверенным советником Джужира, и Джужир, очевидно, хотело сначала услышать его мнение.

– Я бы призвало к осторожности, правитель клана, прежде чем мы сделаем слишком много предположений, – сказало оу. – Они только что связались с нами, и мы ничего о них не знаем. Нам нужно узнать больше об их намерениях, прежде чем строить слишком много долгосрочных планов.

– Я бы также посоветовало повысить уровень боевой готовности вооруженных сил, – добавило Миркал МирФарЗол нар Кверн, повелитель стаи Хантир. – Мы знаем, они говорят, что пришли с миром; однако это не обязательно означает, что у них действительно мирные намерения. Все, что кому-либо нужно сделать, это посмотреть на Дайанто, если они сомневаются в здравом смысле, стоящем за этим – премьер-директор Квелт продолжает говорить о том, что все, чего хочет Дайанто, – это мир, но посмотрите на альянс, который они собрали! У Дайанто есть союзники по всей планете!

– Я согласна, что это было бы мудро, правитель клана, – добавила Флитир МузТолФлит нар Кверн, супруга повелителя стаи Пантил. – Я уже привела наши силы в повышенную боеготовность на случай, если они понадобятся. Возможно, мы также захотим задействовать некоторые из наших резервных сил – особенно наши силы специальных операций. В конечном итоге они могут понадобиться, и мы захотим, чтобы они были на месте, если это так.

– Да, да, – ответило Джужир, качая головой министру армии в знак энергичного согласия. – В том, что мы должны это сделать, есть смысл. – Глаза оу переместились на других министров. – Однако что меня больше интересует, так это то, как мы можем поставить себя в выгодное положение и какие возможности открываются для нас на этих переговорах.

– Во всяком случае, – отметило канцлер Эрилк, – мы на равных с Дайанто в отношении инопланетян, когда встречаемся с ними в Нонагоне. Они ясно дали понять, что они здесь для того, чтобы поговорить со всеми, так что на этот раз нам не нужно беспокоиться о том, что Дайанто и его союзники сорвут процесс – они не смогут использовать свои вассальные государства, чтобы блокировать нас, как делают на большинстве встреч, не связанных с Нонагоном.

– Что касается возможностей, – сказало пастух Стал СталТарЧал нар Кверн, – я чувствую, что мы должны воспользоваться всем, что предлагают нам пришельцы. – Министр промышленности приподняло оба носовых щитка, чтобы улыбнуться Джужиру в явном предвкушении. – Учитывая, что они пересекли космос, чтобы попасть сюда, их уровень технологий должен быть намного выше нашего. Это открывает новые возможности.

– Чем больше мы сможем у них узнать, – продолжило оу, – тем больше мы укрепим наши позиции здесь, на Сарте, а также у инопланетян. Я бы посоветовало, чтобы наш ответ был "Да!" на любое предложение инопланетян. Миркал не ошибается, советуя нам держать ухо востро, чтобы убедиться, что они действительно те, за кого себя выдают, но я чувствую, что мы должны быть открытыми и принимать любые возможности.

– Согласно, – сказало Джужир. – Не только те, которые предлагаются в ходе официальных переговоров, но особенно те, которые мы можем предложить втайне от наших врагов.

– Особенно любые военные возможности, – вставила Флитир. – Мы не можем позволить Дайанто получить какую-либо инопланетную технологию, которой у нас нет.

– Согласно, – ответило Джужир. – Но я не хочу сосредотачиваться исключительно на возможностях военного применения. Как отметило Стал, пришельцы пересекли звезды, чтобы попасть сюда. Невозможно знать, какой технологией они располагают, которая даст нам преимущество. Не каждая военная победа достигается силой оружия. Возможно, найдется необходимый им ресурс – например, нефть, – который есть у нас, а у Дайанто нет. Торговля с инопланетянами могла бы дать нам экономическое преимущество перед дайантийцами. Возможно, взамен инопланетяне дадут нам новые технологии, которые мы сможем превратить в военную технику.

– Это определенно должно быть частью нашего подхода, – согласилось Миркал. – Они говорят, что пришли сюда, чтобы найти союзников. Очевидно, что они остро нуждаются в этих союзниках, иначе они не проделали бы такой огромный путь, чтобы заполучить их, и если бы мы могли приобрести новую технологию, о которой говорят Стал и Флитир, и использовать ее, чтобы получить превосходство над дайантийцами, мы могли бы вести переговоры с ними как с первыми среди наций Сарта. Учитывая, насколько остро они, по-видимому, нуждаются в союзниках, они вполне могли бы приветствовать такое упрощение политики нашей планеты. Особенно, – носовые щитки оу цинично улыбнулись, – если им не придется добиваться этого самим!

У одного или двух коллег оу носовые щитки казались более сомневающимися, чем у него самого. Однако правитель клана этого не сделало, и канцлер Эрилк покачало головой в знак, по крайней мере, условного согласия.

– Тогда договорились, – сказало Джужир. – Мы будем присутствовать на встрече в Нонагоне и будем искать все возможности, которые могут представиться на нашем пути. Особенно те, которые не связаны с дайантийцами.

Пастух Чолкир ЧоЛанГен нар Кверн, министр сельского хозяйства Квернской империи, слегка кивнуло головой, когда оу вслед за остальными министрами выходило из комнаты. Никто не замечал оу, за исключением периодов голода и неурожая, да и то только для того, чтобы сделать его козлом отпущения и объектом издевательств. Мнения оу по тем или иным вопросам часто также противоречили мнениям других, что, как оу знало, также не помогало ему в долгосрочной перспективе.

Конечно, дайантийцы и их партнеры по договору собрали большое количество союзников по всему Сарту, но было ли это потому, что они действительно хотели запугать Кверн, или же они реагировали на угрозу империи Кверн так, как они ее воспринимали? В конце концов, они были торговцами, а не гордыми потомками воинов, так что, скорее всего, они предпочли бы иметь самую маленькую армию, которая, по их мнению, могла им сойти с рук – торговцы смотрели только на ценник, не так ли? – а военные были дорогими! Чолкир было хорошо знакомо с затратами на кормление одного; оу видело цифры на своем столе каждый день.

Однако Чолкир не могло высказать это мнение при Миркале – другое нейтро было ксенофобски подозрительно ко всем, кто не принадлежал к клану Кверн, а также ко всем, кто заступался за них. Упоминание о такой возможности только навлекло бы на Чолкира массу оскорблений со стороны Миркала – и, вероятно, Джужира тоже, – а оу знало по прошлому опыту, что никто не бросится поддерживать его. Тогда зачем утруждать себя упоминанием об этом?

Точно так же никто не увидел – или, по крайней мере, не захотел упомянуть – логическую ошибку, скрытую в их предложениях "опередить дайантийцев". Да, земляне явно остро нуждались в союзниках, но они также сказали, что хотят разрушить сартское общество "не больше, чем необходимо". Предполагая, что они были правдивы в этом, Чолкиру показалось маловероятным, что они предоставят какой-либо стороне технологию, которую можно было бы использовать для получения превосходства над другой. Миркал и ему подобные могли строить козни и планировать все, что хотели, но оу не думало, что все получится так, как они надеялись, и беспокоились бы о том, что они будут делать, только когда это произойдет.

IV

НОНАГОН, ГОРОД ЛИЗАН,

ОСТРОВ РИЗАК,

ПЛАНЕТА САРТ

Йердаз НорЙерДар нар Кверн, супруга колесничего Зир, напомнила себе следить за своими носовыми ходами, когда стояла на ступенях Нонагона со слишком большим количеством других сартийцев. Она чувствовала себя особенно неуютно, потому что на площади Согласия, огромной площади перед Нонагоном, вообще никого не было. Этот обширный участок разноцветной мостовой был голым и поблескивал под солнцем, даже без киосков для торговцев едой или разбросанных приветливых групп обеденных столов, которые обычно усеивали его пространство. Она знала, почему оно было пусто, но это не делало ее счастливее. Ее не очень беспокоило находиться в толпе, в которую и в лучшие времена входило так много простолюдинов, и, учитывая древнюю квернскую традицию – сейчас, конечно, никто бы этого не сделал – решать межличностные проблемы с помощью незаметного убийства, она чувствовала себя особенно нервозно в окружении стольких людей, желавших империи такой скудной участи.

Эта реакция была возвращением к давно минувшим дням, и большую часть времени она это знала. Однако сегодня не было "большей части времени", и она сосредоточилась на том, чтобы выглядеть соответственно бесстрастной и невозмутимой, пока она и ее коллеги-дипломаты – и все остальные Сираки, Шик и Шидо, которые могли найти предлог, чтобы быть там, – ожидали прибытия "землян". Не то чтобы она могла кого-то одурачить, но дворянка клана Кверн должна была помнить, кого она представляет.

– Осталось четыре кисака, – пробормотал кто-то. Ее голова дернулась, но она подавила рефлекс, который заставил бы ее посмотреть в сторону говорившего.

– Я ничего не вижу, – ответил кто-то еще.

– Я тоже, – согласился первый оратор. – Впрочем, это то, что кто-то только что сказал.

– Ну, не похоже, чтобы они знали что-то больше, чем мы. На самом деле...

– Смотрите! – вмешался другой голос. – Вон там!

Судя по указаниям, "там" было не особенно полезно, – раздраженно подумала Йердаз. – По крайней мере, когда это не сопровождалось уточняющей цифрой или чем-то еще, что придавало этому то, что представители дипломатического сообщества любили называть "контекстом". Едкое веселье от этой мысли – и от того, как безжалостно ее супруги дразнили бы ее за это – расслабило ее больше, чем она сама хотела бы поверить в такую возможность в подобный момент. Еще...

Несмотря на ее прежнее решение, ее носовые щитки раздулись, когда солнечный свет блеснул далеко вверху. Он находился почти прямо над головой, не там, где она ожидала, хотя, возможно, это не должно было ее удивлять. В конце концов, он шел из космоса.

Она вытянула шею, прикрывая глаза рукой, и смотрела на быстро растущую искорку солнечного света так же жадно, как любой грязноногий крестьянин. Часть ее действительно хотела отвести взгляд, хотя бы для того, чтобы подчеркнуть свое самообладание, но она не могла. Она действительно не могла, и, глядя на это, внезапно поняла одну из причин, по которой не могла.

Йердаз НорЙерДар была опытным пилотом. Фактически, "копье" Йердаз внесла большой вклад в разработку доктрины непосредственной поддержки имперской армии военно-воздушными силами, когда она была на действительной службе, еще до того, как повелитель стаи Хантир заманил ее на дипломатическую карьеру. У нее была лицензия как на одномоторные, так и на многомоторные самолеты, и она помогала составлять программу имперских ВВС для пикирующих бомбардировщиков. Она была хорошо знакома с тем, что может и чего не может делать самолет ... это означало, что в отличие от многих сорков вокруг нее, она знала, что они не могли этого сделать.