Текст книги "К свету"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Крис Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)

– Только если ты готовишь. – Уилсон вздрогнул. – Знаешь, я пил кипяченую воду Шарон.

– Ты уже дал мне достаточно боеприпасов, чтобы в тебя дважды выстрелили. Ты действительно хочешь дать мне столько, чтобы в тебя выстрелили трижды?

– Против моего слова только твое, и я солгу, – заверил его Уилсон.

– Да, ты бы так и сделал. – Дворак покачал головой, затем склонил ее набок. – Может, мне пойти и пригласить тебя на ужин?

– Думаю, что смогу найти для этого место в моем переполненном светском календаре. Кроме того, если только моя память не в худшем состоянии, чем обычно, завтра у Крейзи день рождения.

– Ну, вот и патроны для третьего выстрела, – сухо сказал Дворак, и настала очередь Уилсона рассмеяться.

– Если бы я не доставлял ей хлопот, она бы подумала, что я ее больше не люблю, – сказал он.

– Верно, – признал Дворак. Затем он позволил своему креслу выпрямиться. – Должен ли я предположить, что ты здесь не только на день рождения Шарон?

– Вроде того. – Уилсон пожал плечами. – Я должен возглавить оценку наших последних учений. Почти уверен, что мои люди и я сами это понимаем, но генерал Картрайт хочет, чтобы мы включили раздел о том, каким образом возможности, которые мы совершенствуем, могут найти краткосрочное применение прямо здесь, на Земле. Итак, поскольку я всегда люблю использовать примеры из реального мира, когда могу, то подумал, что просто заскочу и поковыряюсь в мозгах моего любимого шурина по поводу текущей ситуации.

– Любимый шурин, не так ли? Огромное спасибо!

– Даже если бы у меня был другой, я уверен, что ты понравился бы мне больше, – успокаивающе заверил его Уилсон. – Итак, что ты можешь мне сказать?

– Что ж, в целом мы в довольно хорошей форме, – сказал Дворак значительно более серьезным тоном. – Ты понимаешь, что это не идеально, а Афганистан и Пакистан выглядят уродливо.

– Отличный сюрприз, – кисло сказал Уилсон, и Дворак резко фыркнул.

Континентальный союз Америк официально стал Планетным союзом через пять лет после своего создания, с принятием Австралии, Новой Зеландии, Соединенного Королевства, Испании, Италии (на самом деле, обеих Италий; различные сепаратисты успешно разделили существовавшую до вторжения Итальянскую республику на Республику Падания на севере и Сицилийскую Республику на юге в рамках процесса реконструкции), Португалии и Румынии. С тех пор к нему присоединились многие другие страны, включая реорганизованные Индию и Южную Африку, хотя, похоже, оставалось несколько несогласных. Швейцария, например, все еще говорила об "ассоциированном статусе", хотя президент Хауэлл не собирался предоставлять им его. Насколько он понимал, существовало только два статуса: "В деле" и "Вне игры".

А еще была Юго-Западная Азия, тема того самого доклада, который он читал, когда приехал Уилсон.

– Ты знаешь, я действительно думал, что Ормахель мог бы это изменить, – продолжил Уилсон через мгновение, и Дворак пожал плечами.

– Возможно, так оно и было, хотя сам он не был образцом религиозной терпимости. Конечно, это было до переворота Гилзая.

– Как тебе не стыдно, Дэйв! Ты знаешь, что вам не следует называть эту упорядоченную передачу власти государственным переворотом! Ты серьезно сомневаешься в беспристрастности верховной джирги? Как это местечково с твоей стороны!

– Какой уважающий себя космодесантник вообще знает, что означает такое слово, как "местечковый"? – подозрительно спросил Дворак.

– Перестань менять тему. – Уилсон коротко улыбнулся, но его голубые глаза были полны решимости. – Итак, правдивы ли истории, которые я слышал о Гилзае – обоих Гилзаях, на самом деле?

– Только если они настроены пессимистично.

Дворак вздохнул и ущипнул себя за переносицу.

Индия смогла вырваться из пустоши сектантского и племенного насилия и стать полноправным членом неуклонно растущего Планетного союза. Исламская Республика Пакистан этого не сделала, и главным камнем преткновения стал отказ Пакистана признать основные положения конституции планеты о правах человека. Были и другие проблемы, но это было единственное, что действительно имело значение, и премьер-министр Гилзай не собирался уступать ни на дюйм.

Имам шейх Аббас Гилзай, пуштун из суровых гор между Афганистаном и Пакистаном, был основателем и главой "Альтрег аль-Джадид элли Аламам", партии "Новый путь вперед", хотя "новый путь" и "Аббас Гилзай" на самом деле не сочетались друг с другом в одной и той же фразе.

Он был шести футов ростом, что делало его невероятно высоким для пуштуна, с темными волосами, сильно крючковатым носом, властной осанкой, окладистой бородой и горящими глазами настоящего фанатика. Будучи сторонником пакистанского движения "Техрик-и-Талибан" (Движение талибан Пакистана) до вторжения шонгейри, Гилзай дослужился до высшего военного командования во время межплеменной и религиозной войны, охватившей Афганистан, Пакистан и северо-западную Индию после разрушительного ответа шонгейри на ядерные атаки в Амритсаре и Лудхиане. Его титул имама был присвоен сам себе, хотя его последователи приняли его – и использовали даже те, кто не был его последователями, если они понимали, что для них хорошо, – а его партия, НПВ, возникла на основе его видения ислама. Большая часть платформы НПВ заставляла прежних исламистов казаться умеренными, и никто, кто когда-либо читал один из манифестов Гилзая, не мог усомниться в том, что он имел в виду именно это.

К сожалению, согласно верховной джирге Пакистана – совету старейшин племен, который сформировался в качестве нового национального правительства после уничтожения большинства "прозападных" элементов страны, – имам шейх Аббас также был "демократически избранным" премьер-министром. На самом деле он был тоталитарным диктатором, который вернул исламу менталитет средневековья и превратил Пакистан в свою версию исламской республики.

Его двоюродный брат, Гайюр Гилзай, был командующим восстановленной пакистанской армией и правой рукой шейха. Он носил официальное звание фельдмаршала, но был более известен как Гайюр Хан. Кроме того, он был по меньшей мере таким же нетерпимым и, вероятно, даже более жестоким, чем Аббас, и за последние пару лет провел систематическую чистку вооруженных сил от любых потенциальных противников.

Предыдущий премьер-министр Тарик Ормахель был еще одним пуштуном. Горы Спин-Гар, которые образовывали естественную границу между Афганистаном и Пакистаном, предложили своим непреклонным жителям защиту от шонгейри, как и от любого другого захватчика. Как следствие, пуштуны превратились из представителей примерно пятнадцати процентов населения Пакистана до вторжения в страну в представителей более семидесяти процентов его нынешнего населения, что означало, что любой непуштунский премьер-министр ... вряд ли преуспел бы.

По мнению Дворака, Ормахель сам по себе не был мягкосердечным. Он тоже придерживался весьма репрессивной и фундаменталистской интерпретации Корана, но он был, по крайней мере, немного более открыт тому, что считалось плюрализмом. В его глазах немусульмане не были личностями, но он был готов допустить реальную дискуссию в рамках ислама – в определенной степени и в строго запрещенных рамках – о его окончательном характере. Более того, он действительно был избран настолько демократически, насколько кто-либо мог быть избран в Пакистане после резни, учиненной там как шонгейри, так и самими пакистанцами, и он признал, что, нравится ему это или нет, Планетный союз должен остаться, и Пакистан должен приспособиться к этой реальности.

Конечно, это был поцелуй смерти. Сторонники Гилзая обвинили его в "коррупции на Западе" и в мягком отношении к богохульству, и верховная джирга отстранила его якобы по собственной инициативе. На самом деле, как поняли в то время аналитики агентства планетной разведки Патрика О'Салливана, джирга действовала в соответствии с приказом Гилзая в рамках его усилий по преобразованию Пакистана. На данный момент Ормахель жил в изгнании в Марокко – сторонники жесткой линии в Иране... плохо себя чувствовали после вторжения, и он был столь же нежеланным гостем в Афганистане, как и в Пакистане – в то время как Гилзаи управляли Пакистаном из восстановленной столицы Найя-Исламабад.

Столицу Ормахель отстроил в основном с использованием технологий уровня Гегемонии, предоставленных Пакистану бесплатно Планетным союзом, который Гилзай критиковал в своих почти ежедневных выступлениях.

– Правда в том, что Пакистан сползает назад, и это набирает обороты, – сказал Дворак, убирая руку с переносицы, чтобы спокойно посмотреть на своего шурина. – Гилзай, очевидно, серьезен, когда говорит, что он полон решимости "сохранить чистоту исламской республики", оставаясь вне Планетного союза и этого нашего ужасного, развращающего кодекса прав человека. Это его законное право, и никто здесь, на "Бастионе", не оспаривает его. Но он также использует тактику полицейского государства, чтобы помешать любому, кто хочет покинуть его исламскую республику, сделать это, и эта тактика включает в себя "исчезновение" диссидентов и преследование – черт возьми, линчевание – "богохульников". А еще есть Сиф аль-Наби.

– Сиф аль-Наби? – повторил Уилсон.

– Это настолько близко, насколько я могу подойти к тому, чтобы произнести это слово. В грубом переводе это означает "Меч пророка".

– Звучит не очень хорошо.

– Ты так думаешь? – Дворак с отвращением покачал головой. – Это новая военизированная организация, не имеющая официальной связи ни с его правительством, ни с НПВ, но люди Пэта Салливана чертовски хорошо знают, что Гилзай их субсидирует и лично руководит ими. Они действительно хороши в убийстве людей, которые ему не нравятся.

– Вот дерьмо. – настала очередь Уилсона покачать головой. – Никогда не бывает так плохо, чтобы какой-нибудь мудак не мог сделать все еще хуже, не так ли?

– Не так уж много, – согласился Дворак.

– Хотя для меня это звучит как хорошее "что, если", которое можно использовать в потенциальном сценарии Картрайта по обучению. Если только это не было бы противопоказано по политическим причинам?

– Ну, я тебя только слушаю! – рассмеялся Дворак. – "Противопоказано" моему шурину, космодесантнику?

– Позвольте мне поприветствовать вас еще раз, – сказал Уилсон, поднимая руку во второй раз, и Дворак рассмеялся еще громче. Затем он покачал головой.

– Не знаю, было бы это противопоказано или нет. Дай мне подумать об этом. Если я смогу урвать несколько минут времени у Джадсона на завтрашнем заседании кабинета министров, я спрошу его и об этом. Вероятно, это не имело бы значения, так или иначе, до тех пор, пока не просочилась твоя служебная записка Картрайту. С другой стороны, – задумчиво продолжил он, – я вижу некоторые возможные плюсы в том, чтобы убедиться, что утечка действительно произошла.

– Боже, как это по-макиавеллистски с твоей стороны, – пробормотал Уилсон. Затем ухмыльнулся, увидев выражение лица своего шурина. – Да, ты слышал это здесь! Два последовательных предложения – ну, прерванных моим приветствием, – в которых я использовал многосложные слова!

– И ты не упал замертво от растяжения мозга или чего-то в этом роде! – изумился Дворак.

– Нет, космодесантники – крепкие орешки. Но ты говорил?..

– Я говорил, что есть предел давлению, которое мы можем оказать на Гилзая, по многим причинам. Единственное, против чего и президент, и сенат, можно сказать, категорически выступают, – это государственное строительство путем военного вмешательства. Вероятно, в палате представителей есть большинство, которое было бы совершенно счастливо сделать это таким образом, если бы это просто позволило завершить процесс. Однако довольно многие страны, в которых работают наши сенаторы, сами испытали это на себе, и они на самом деле не горят желанием делать это с кем-либо еще. И даже если бы это было так, Джадсон достаточно умен, чтобы понимать, что это не сработает. Вы не можете построить другую нацию с помощью принуждения.

– Странно. – Уилсон склонил голову набок. – Кажется, я припоминаю довольно много случаев, когда Петр, Лонгбоу и их друзья применяли немалое принуждение.

– Для отдельных людей и групп, а не для целых обществ, Роб, – очень серьезно сказал Дворак. – Ты мог бы сказать, что вампиры могут убедить почти любого человека ... руководствоваться просвещенными личными интересами, чтобы выжить. Вы не можете сделать это со всем социальным шаблоном. И в данном конкретном случае парень наверху, безусловно, выглядит истинно верующим. Он действительно мог бы воспользоваться возможностью стать мучеником, и его осуждение вампиров как нечистых, проклятых слуг сатаны действительно находит отклик у его сторонников. Как я уже сказал, думаю, что его убеждения искренни, но очевидно, что он также признает тактическую ценность демонизации – прошу прощения за выражение – нашего самого мощного оружия "спецназа" в глазах всех пакистанцев.

– С другой стороны, это парень, который рассматривает военную силу и террор как стандартные инструменты, и который, вероятно, так же параноидально, как он говорит, относится к нам, "западникам", – даже если у нас очень много сенаторов-мусульман, помогающих формулировать политику Планетного союза. Если уж на то пошло, большинство наших мусульманских сенаторов хотели бы, чтобы с ним произошел трагический несчастный случай. Они ненавидят его с его версией ислама больше, чем почти кого-либо другого, кого я знаю, отчасти потому, что им претит его репрессивность на личном уровне, а отчасти потому, что они знают, как подобный ему режим играет на предрассудках западных фанатиков, которые вешают на каждого мусульманина на планете ярлык "исламского экстремиста". Так что я предполагаю, что он, вероятно, действительно проводит лишний час здесь или там, беспокоясь о нападении вооруженных сил Планетного союза на Найя-Исламабад. Маловероятно, что мы действительно сделали бы это, ты понимаешь, но он, черт возьми, наверняка сделал бы это на нашем месте, а это значит, что ему не помешало бы обдумать такую возможность. Итак, если генерал Картрайт спланирует чисто гипотетические учения по захвату и нейтрализации неназванного города в предгорьях неназванного горного хребта где-нибудь в неназванной стране на юго-западе Азии, и слух об этом дойдет до Найя-Исламабада...

– Никогда не позволяй сказать, что я упустил возможность быть полезным своему любимому шурину, – добродетельно сказал Уилсон.

– Просто убедись, что оно не просочится, пока президент не подпишет его!

– Этого не произойдет.

– Хорошо, – кивнул Дворак, затем проверил время и поднялся со стула.

– Что ж, ты удачно выбрал время, – сказал он. – Моргэйна и Мейгрид обе приезжают домой на день рождения своей мамы. Они тоже приезжают достаточно рано, чтобы переночевать, а я сажусь на шестичасовой рейс обратно в Гринсборо, чтобы успеть домой и приготовить ужин. – Он поморщился. – Я провожу слишком много ночей прямо здесь, на "Бастионе", и Шарон в последнее время доставляет мне из-за этого неприятности. Она любит напоминать, что для жителя Звездной страны при шестидесятикратной гравитации полет занимает всего около получаса.

– И она считает, что тебе следует закрыть магазин на полчаса раньше – ну, я не знаю, всего на час или два позже всех остальных? – просто чтобы ты мог вернуться домой, поспать в своей постели и немного расслабиться. – Уилсон покачал головой. – Черт. Я знал, что она была неразумна, но это...!

– Хорошо-хорошо! – Дворак взмахнул обеими руками в воздухе. – Я знаю. И действительно стараюсь. Я вроде как подозреваю, что она заставила девочек прийти домой пораньше только для того, чтобы они могли посмотреть на меня своими большими карими глазами и заставить меня вернуться домой. А Мэйлэчей дома в отпуске до конца недели. Уверен, что все трое тоже будут рады тебя видеть. Это убедит их в том, что космические эльфы все-таки не украли тебя.

– Дэйв, близняшкам сейчас по двадцать два, а Мэйлэчей через восемь месяцев станет офицером! Ну, ладно, третьим лейтенантом – скорее личинкой, чем настоящим офицером, но принцип тот же. Почему-то я почти уверен, что никто из них больше не верит в космических эльфов!

– Нет, но они так давно тебя не видели, что тоже не уверены, что дальше верят в дядю Роба, – парировал Дворак.

– Ой. – Уилсон покачал головой. – Замечание принято, – признал он, и Дворак фыркнул.

– Да ладно тебе. До терминала шаттлов десять минут ходьбы, и мы должны собрать мою охрану. – Он поморщился. – Им почему-то не нравится, что я разгуливаю в одиночестве.

II

АВРОРА,

МИННЕСОТА,

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ

– Нет, вы близоруки, – сказал Саймон Дуглас, глава отдела стратегического планирования, на собрании управления планирования и развития (УПР) Авроры. – Разве вы не видели смету? – спросил он.

– Да видела я цифры! – сказала Сьюзан Клиффорд, руководитель отдела инноваций в области зонирования и сохранения исторических памятников. – Но почему мы должны строить еще одну так близко? Мы уже стерли с лица земли большую часть первоначального центра города! Если вы построите и это, мы с таким же успехом можем просто притвориться, что старой Авроры никогда не существовало!

Мэр Льюис Фреймарк вздохнул и украдкой взглянул на свои часы. Клиффорд была одним из тех людей, которые всегда говорили восклицаниями, независимо от темы. Однако на этот раз он понимал ее разочарование и видел, что у нее действительно были причины для расстройства. – Это "здание", о котором они говорили, было третьей жилой башней в центре города – да, теперь там действительно был центр города – Аврора. До сих пор они строили только "маленькие" дома, причем самый высокий из них был "всего" около полутора тысяч футов высотой. Они могли бы построить дома и повыше... но у людей все еще было врожденное недоверие к технологиям, и многие люди не хотели жить так высоко. Был ли это страх перед пожаром, поломкой лифта или "О Боже, что, если он упадет!", он не смог добиться согласия от полиции ни на что более высокое.

Однако даже на высоте полутора тысяч футов они были великолепны – в каждом было около сотни пригодных для жилья этажей и где-то около двух миллионов квадратных футов жилой площади. Почти восемьсот семей проживали в каждой из двух предыдущих башен, в которых также было несколько этажей "местных" магазинов, бутиков и ресторанов. Трудно было поверить, что всего пятнадцать лет назад он убил бы – буквально убил, – чтобы иметь хоть малую толику этого пространства, чтобы приютить свою семью. И теперь они беспокоились о том, чтобы сохранить местный облик города. Как изменились времена!

Фреймарку особенно понравились рестораны, и он одобрил бы третью башню исключительно из-за того, что она привлекла бы больше посетителей в Аврору. На раннем этапе реконструкции инженеры космических станций "Инвиктус" и "Провокатио" установили в атмосфере очистители и принтеры, и Аврора, запертая в очередной жестокой зиме, стала одним из первых городов, получивших их. Это было в лучшем случае сомнительное различие, поскольку переработчики могли производить питательную – если не аппетитную – пищу из всевозможных биологических отходов. Хотя это было основным фактором снижения смертности от голода во всем мире и помогло Авроре пережить зиму, употребление в пищу того, что вы только что смыли несколько часов назад, привело к такому уровню голода, которого, как он надеялся, больше никогда не будет. Когда-либо.

Новое, улучшенное оборудование, появившееся после той первой, ужасной зимы, было значительно более производительным, и инженеры действительно учли человеческий вкусовой рецептор, который первоначальные переработчики ... упускали. Несколько человек, попробовавших их продукцию, клялись ему, что она действительно была вкусной, но он был готов принять это на веру, не подвергая испытанию.

Начальник отдела транспорта и мобильности прочистил горло. – Мы присмотрели для нее несколько мест, но просто имеет смысл поместить ее туда. До тех пор, пока мы не сможем наладить большую сеть общественного транспорта, многим людям все равно придется ходить пешком, чтобы добраться до работы, магазина или получить нейронное образование.

– Но там есть историческая отметка, где Джон Дэвидсон застрелил своего лося в 1897 году! – заскулила Клиффорд. – Это важная часть нашей истории! Вот что заставило его принять решение поселиться здесь!

– Давайте посмотрим правде в глаза, – сказал Фреймарк, начиная нервничать. – Мы поговорили с остальными мэрами, и становится все более вероятным, что Аврора станет новой столицей штата. Мы восстановили достаточно, чтобы это было необходимо штату, и Аврора продвинулась дальше всех в восстановлении. У нас лучшая площадка для посадки шаттлов – ради этого были сровнены с землей старая школа на юго-востоке города и около двух квадратных миль леса, несмотря на протесты Клиффорд – и лучшая транспортная сеть. Мы расположены не в центре, это правда, но у нас также нет той беспорядочной массы металлолома, которая есть в городах-близнецах. Мы можем перенести столицу обратно... когда-нибудь ... но пока мы – лучший кандидат. Нам нужно будет рассмотреть, где мы хотим разместить объекты для новой столицы штата, на нашей следующей встрече.

– Больше строительства! – взвыла Клиффорд.

– Да, больше строительства, – подтвердил Фреймарк. – И нам это тоже нужно как можно скорее. Нам также нужно будет снова расширить космодром и продолжить работу над транспортной сетью.

Дженис Уэстфилд, глава офиса Да!, с улыбкой оторвалась от своих записей. – Значит, мы собираемся назвать это космопортом?

Фреймарк кивнул. – Так и есть. Это не похоже на большой охват или что-то в этом роде. Половина "Старлендеров", которые приземляются на поле, по пути сюда выходят из атмосферы. Называть это космопортом – значит смотреть в будущее. Наше будущее – в звездах, и нам нужно установить с ними связь. Став первыми, у кого появился настоящий космодром, мы ставим перед собой задачу обслуживать космическую промышленность и поддерживать актуальность нашего города в будущем.

– Отлично! – Уэстфилд теперь прямо-таки сияла, и Фреймарк улыбнулся в ответ. Лично ему название ее офиса показалось немного ироничным. Он унаследовал офис Да! – импорт из Детройта – вместе со своей должностью мэра, когда была принята новая городская хартия. В то время он думал, что это глупое, жизнерадостное название, тем более что его официальной целью была "поддержка эффективной и рентабельной деятельности УПР, включая управление операционным бюджетом департамента, грантами и контрактами; его партнерскими отношениями с ключевыми поставщиками, фондами и университетскими партнерами, а также масштабные общественные коммуникации, встречи и семинары". Другими словами, это были городские прилавки с фасолью. К счастью, Уэстфилд была увлеченной и услужливой продавщицей фасоли. Ее предшественница такой не была.

– Что, если мы не хотим иметь отношения к движению вперед? – спросил Фред Новак, глава отдела общегородских инициатив.

– Тогда вы занимаетесь не тем бизнесом или не в том городе, – ответил Фреймарк, обводя взглядом стол, чтобы привлечь внимание всех присутствующих. – Мы стоим на перепутье – не только для Авроры, но и для человечества в целом – и нам нужно определить, куда мы собираемся двигаться как раса. Я хочу, чтобы мои дети забрали своих детей – и нашу расу – к звездам, и я собираюсь им помочь. Мы должны быть готовы к появлению инопланетян, когда они вернутся, потому что они будут готовы к нам. – Он поднял руку, когда увидел, что Клиффорд открыла рот, чтобы пожаловаться.

– Я не говорю, что нам нужно полностью порвать со всей нашей историей и традициями. Кто-то однажды сказал, что те, кто забывает ошибки истории, обречены повторять их, или что-то в этом роде, и я не хочу, чтобы это произошло здесь. – Он кивнул Клиффорд. – Ваш маркер – важная часть истории Авроры ... однако абсолютно ли необходимо, чтобы он оставался именно там, где находится сейчас?

– Что вы имеете в виду? – спросила Клиффорд. По тону ее голоса Фреймарк понял, что она что-то заподозрила и почувствовала ловушку – и, судя по предыдущим встречам, она, вероятно, была права, поступив так.

– Я спрашиваю, находится ли маркер именно там, где он застрелил лося, или это просто в непосредственной близости? Джон Дэвидсон отметил точное место, где это произошло?

– Ну что ж ... нет, – уклонилась она, видя, к чему клонится разговор, – но мы знаем, что это было близко к этому!

– Что ж, тогда это прекрасно, – сказал Фреймарк, блаженно улыбаясь. – Мы можем переместить маркер на два квартала восточнее, чтобы разместить новую башню, и можем изменить формулировку на "Только к западу от этого маркера"... Это будет работать идеально и по-прежнему позволит построить башню. Кто за? – Большинство присутствующих в зале подняли руки.

– Кто против? – спросил он. Поднялась рука Клиффорд, как и главы западного дизайнерского региона, которая хотела, чтобы башня находилась в ее регионе.

– Хорошо, – сказал Фреймарк, отвечая на продолжающиеся возражения Клиффорд. – Извините, я опаздываю на другую встречу, поэтому не могу продолжать дебаты. Предложение о размещении новой башни одобрено, и заседание объявляется закрытым. Мы снова встретимся здесь в понедельник, чтобы обсудить планы строительства нового космодрома "Аврора" и капитальных сооружений. Всем хорошего дня!

Прежде чем кто-либо успел перехватить его, он встал и направился к двери, игнорируя продолжающиеся мольбы Клиффорд быть услышанной.

Фреймарк вбежал в региональный медицинский центр "Аврора", спросил дорогу и помчался в указанную палату, всю дорогу поглядывая на часы. – Я не опоздал, не так ли? – спросил он, врываясь в палату.

Он немедленно остановился, став мишенью для трех весьма неодобрительных взглядов.

– Нет, – ответила его жена, Дженис Фреймарк, с тем особым презрением, которое жена испытывает к мужу, который допустил ошибку и оказался не там, где он должен был быть, когда он должен был быть там. – Ты еще не опоздал, хотя и очень близко подошел к этому.

– Я рада, что ты сделал это, – добавила ее дочь Камила Родригес, более склонная к прощению. Она согнулась пополам, когда у нее начались схватки, и ее муж, Мигель Родригес, взял ее за руку, слегка поморщившись от давления, которое она оказала.

Дверь открылась, и внутрь вкатился робот. – Мне жаль сообщать вам, но доктор немного опоздает, – сказал робот.

– Видишь? – сказал Фреймарк, улыбаясь. – Я не опоздал...

– Она сожалеет о неудобствах, вызванных дополнительными тридцатью секундами, – добавил робот.

Дженис нахмурилась, и Фреймарк нашел для своего взора приятный кусочек пола.

Почти ровно через тридцать секунд прибыла доктор с другим роботом на буксире. В то время как туловище первого было гуманоидной формы, поднимавшееся из цилиндрической колонны на шаровом основании, этот был большим и массивным – он едва пролезал в дверь – с гусеничными колесами и множеством придатков. Он подкатился к краю кровати и вытащил стремена, которые были неотъемлемой частью кровати, затем взял провода от мониторов Камилы и подключил их к портам на своей стороне.

– Привет, – сказала высокая светловолосая женщина, вошедшая вслед за ним в дверь. Она вымыла руки в раковине и натянула перчатки, двигаясь так, словно знала, что делает, и излучала уверенность. – Я доктор Фрейтаг. Сегодня я буду наблюдать за операцией.

– Наблюдать? – спросил Фреймарк. – Э-э-э ... разве мы не идем в операционную?

– Камила обсудила бы это с тобой, если бы ты пришел вовремя, – сказала Дженис все тем же тоном. – Робот проведет операцию; врач здесь на случай каких-либо непредвиденных проблем.

– Верно, – согласилась доктор. – Медицинские роботы были адаптированы для использования человеком, и они невероятно эффективны. Тем не менее, нам нравится быть здесь, на всякий случай. Может наступить время, когда мы будем не нужны... но это время еще не пришло. – Она улыбнулась. – Я здесь еще и потому, что они пока не очень хорошие собеседники, а большинству людей нравится человеческое общение. – Она подмигнула и раздала маски. – Пожалуйста, наденьте это.

– Хорошо, – сказала доктор, надевая свою собственную маску и вставая рядом с роботом. – Все хотят посмотреть, или вы хотели бы экран конфиденциальности?

– Ну... – начал Фреймарк.

– Я хочу посмотреть, – сказала Камила. Ее тон положил конец всем дискуссиям.

– Тогда давайте начнем, – сказала доктор.

Робот закатал халат Камилы, и Фреймарк подошел и встал вместе со своей женой у изголовья Камилы. Он довольно давно не видел эту часть своей дочери, и – несмотря на обстоятельства – ему было несколько неловко смотреть на это сейчас, особенно под таким углом.

Придаток робота прошел по беременному животу Камилы, который был больше, чем он помнил по Дженис, когда та бывала в положении, и из него брызнул тонкий туман. – Это наноспрей с антибиотиком, – сказала доктор. – Он создает антисептическую зону для работы. – Распылитель сделал второй заход. – А это местный анестетик, который более эффективен, чем все, что было в нашей фармакопее до прибытия шонгейри. Он также придает коже эластичность и поможет сохранить ее в течение следующих нескольких минут.

Фреймарк хотел задать несколько вопросов и открыл было рот, чтобы сделать это, но взгляд жены заставил его снова закрыть его. Весь процесс казался – по крайней мере, до этого момента – таким, как будто врач считал это тривиальной процедурой. Но это было не тривиально – люди умирали при родах! Не так ли?

Отросток с чем-то похожим на карандаш на конце завис над животом Камилы, и от него исходил луч света. Фреймарк ничего не мог с собой поделать. – Это что ... это что, лазер?

– Да, – сказала врач, не отрываясь от процедуры. – У нас уже давно есть медицинские лазеры. У нас просто не было такой точности, как у этого.

Робот отрезал большой лоскут, затем отложил его в сторону. Это было все, что Фреймарк должен был увидеть, и он отвернулся, опасаясь потерять свой обед во время всего процесса. Он взглянул на остальных в комнате. Его жена и дочь, казалось, были поглощены процессом и с широко раскрытыми от удивления глазами наблюдали, как робот продолжает операцию. Даже его зять, казалось, не был так встревожен, как Фреймарк, если бы робот подрезал Дженис.

– А вот и ваша новорожденная дочь, – сказал доктор, когда вопль нарушил почти наступившую тишину.

Фреймарк рискнул бросить взгляд, когда робот передал плачущего ребенка врачу, которая стояла в ожидании с одеялом. Доктор запеленала малышку, вытерла ей личико и передала Камиле. – Поздравляю, мама и папа! – объявила доктор.