Текст книги "К свету"

Автор книги: Дэвид Марк Вебер

Соавторы: Крис Кеннеди
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 44 страниц)

– Хотя, наверное, нам пора начинать, – сказала она, – так что, если ты готов встретиться лицом к лицу с инквизицией, думаю, нам следует идти. – Она взяла его под руку, когда он встал, и на мгновение прислонила голову к его плечу. – Знаю, ты не хочешь этого делать, – сказала она более спокойно, – и виню тебя не больше, чем папа. И действительно хочу, чтобы ты был уверен, что находишься среди друзей, пока это происходит.

– Поверь мне, любимая, – сказал он, – я это знаю. Я знал это еще до того, как ты вошла, чтобы обнять меня. Итак, давайте покончим с этим.

– Что ж, – сказал Осия Макмердо, – это слегка раздражает.

Он и доктор Нэнси Кауфман стояли в одном конце большой смотровой комнаты, где стояло удобное кресло, в котором сидел Петр Ушаков.

– Ничего? – спросила Кауфман, прищурив зеленые глаза.

– Ни черта! – Макмердо с отвращением хлопнул по микроскопу, который очень мало походил на традиционный человеческий микроскоп. Трехмерный дисплей над корпусом микроскопа показывал сильно увеличенный вид полого стержня. На самом деле "стержень" представлял собой чрезвычайно тонкую иглу, хотя случайного наблюдателя можно было бы извинить за то, что он не понял этого, взглянув на дисплей.

– В этом нет никакого смысла, – запротестовала Кауфман.

– Думаешь, что рассказываешь мне что-то, чего я еще не знаю? – ответил слегка язвительно Макмердо.

– Есть какие-то проблемы? – мягко спросил Ушаков, оглядываясь через плечо на Мейгрид Дворак, которая стояла за его креслом, положив одну руку ему на плечо, и с насмешливым выражением смотрела на старших врачей.

– Ну, да. – Он заметил, что ее голос звучал немного удивленно. – Ты знаешь о том образце ткани, который они брали? – Он кивнул. – Ну, по-видимому, его там нет.

– В самом деле? – он нахмурился. – Это кажется... странным.

– Наверное, можно сказать и так, – согласилась она. – С другой стороны, они пытаются провести медицинский осмотр вампира, дядя Петр. Не слишком удивительно, если мы наткнемся на несколько ухабов на дороге.

– Знаешь, ты очень похожа на своего отца, – заметил он. Затем он на мгновение задумался. – И на свою мать тоже. Боже, я и не подозревал, какой пугающей может быть эта мысль!

– Ты так говоришь только потому, что завидуешь моей внешности, остроумию и обаянию.

– Очень похоже на твоих родителей, – пробормотал он, его собственные глаза обратились к Макмердо и Кауфман. – Однако я не понимаю, почему они не получили свой образец.

– Очевидно, что и они тоже. – Мейгрид покачала головой, затем повысила голос: – Врачи?

– Умф! – Макмердо оторвался от своего разговора с Кауфман. – Прости, Мэйгрид, и ты тоже, Петр. Просто мы немного сбиты с толку.

– Почему?

– Потому что в этой игле должен быть образец твоей ткани, а его нет.

– Понимаю. Как это должно работать?

– Ну, игла для биопсии, которую мы ввели, на самом деле состоит из двух основных частей. – Говоря это, он взял рассматриваемое устройство с подноса, стоявшего у его локтя. Длинная тонкая игла торчала из эргономичной рукоятки с кнопкой на конце. – Это немного причудливее, чем все, что было у нас до вторжения, но работает в основном так же. Этот наружный стержень является направляющей иглой. Он полый, и обычно мы вставляем его через небольшой разрез. Однако разрезы не очень хорошо действуют на вампиров, поэтому нам пришлось отказаться от этого, точно так же, как нам пришлось отказаться от анестезии. К счастью, ты не чувствуешь боли, так что...

– Это не совсем верно, – вежливо перебил Ушаков, и Макмердо сделал паузу.

– Это не так? – спросил доктор, приподняв одну бровь.

– Наша нервная система, похоже, работает точно так же, как и раньше, с точки зрения нашей способности видеть, чувствовать или обонять, – сказал Ушаков. – Если, конечно, мы сами не решим этого не делать.

– 'Решите' этого не делать? – повторил Макмердо.

– Да. Это сознательное решение с нашей стороны.

– Так вот почему тебе не больно, когда в тебя стреляют? – спросила Кауфман, сосредоточенно нахмурившись.

– Полагаю, да, хотя, по-видимому, здесь задействована определенная степень автоматической реакции. Несколько раз кто-то стрелял в меня, когда я этого не ожидал, это ... уязвляет, как я полагаю, это лучший способ выразиться. Это очень краткое ощущение, которое приводит меня к выводу, что какой-то подсознательный инстинкт отключает болевые датчики. Вы понимаете, я не... – он сухо улыбнулся, – не пытался подавить этот инстинкт, если он существует, чтобы испытать полное удовольствие от того, что в меня стреляют, поэтому не уверен, что правильно описал то, что происходит.

– Это интересно, – задумчиво произнес Макмердо. – Я никогда не думал, что ты все еще можешь все воспринимать нормально. Или, по желанию, выбрать не чувствовать.

– На самом деле, мы также можем увеличить объем сенсорных данных, – сказал ему Ушаков. Вторая бровь доктора присоединилась к приподнятой, и Ушаков пожал плечами. – Предполагается, что целью этого экзамена является изучение моих способностей и природы. Есть много вопросов, которые нам не задавали, и ряд самонаблюдений, которыми мы ранее с вами не делились. На самом деле, я совершенно отчетливо слышу биение твоего пульса, Осия.

– Ты слышишь? – Макмердо нахмурился. В данный момент он находился более чем в шести метрах от Ушакова. – Ты можешь слышать что-то настолько слабое с такого расстояния? И даже отделить его от окружающего шума?

– Я могу выделить все, на чем захочу сосредоточиться, – категорично заявил Ушаков. – И, прежде чем вы спросите, это не обязательно должен быть органичный звук, как, я полагаю, было бы уместно для "хищника". Ветер, мокрый снег – даже снежинки. – Он пожал плечами. – Симфония о нас довольно прекрасна, если ты действительно можешь услышать ее всю.

– Очаровательно, – пробормотал Макмердо. Он постоял в раздумье несколько секунд, затем встряхнулся. – Это действительно увлекательно, Петр, но вернемся к биопсии. Направляющая игла на самом деле является стержнем, по которому перемещается еще более тонкая стержневая игла. Когда я нажимаю вот на эту кнопку, – он указал на кнопку на торце прочного корпуса, – игла сердечника выходит из конца направляющего стержня. В нем вырезана секция для создания канала сбоку, и когда он снова втягивается в направляющий вал, предполагается, что в этом канале находится образец. Ты мог бы представить себе это как тонкую полоску ткани, что-то вроде очень тонкой нити пасты "волосы ангела".

– Вот это аппетитное сравнение, – пробормотала Мейгрид, и Макмердо быстро улыбнулся ей.

– Просто пытаюсь выразить это терминами непрофессионала, Мейгрид.

– И этот конкретный непрофессионал ценит это, – сказал Ушаков. – Но, очевидно, в моем случае это не сработало таким образом?

– Судя по микроскопу, да, – сказала Кауфман.

– Интересно. – Они оба посмотрели на Ушакова, и он быстро покачал головой. – Я имею не больше представления о том, почему это не удалось, чем вы, доктора.

– Что ж, если вы не возражаете, я думаю, следующий шаг – попробовать еще раз, – сказал Макмердо, и Ушаков кивнул.

– Хорошо, – сказал Макмердо тридцать пять минут спустя. – Думаю, что перешел от "слегка раздраженного" к "остро разозленному".

– Уверяю тебя... – начал Ушаков, но Макмердо взмахом руки прервал его.

– Только не на тебя, Петр! На это. – Он ткнул пальцем в микроскоп. – Это не твоя вина, но если мы не сможем даже взять образец ткани, наше исследование не продвинется далеко.

Мейгрид Дворак стояла, засунув одну руку в карман лабораторного халата, а другой придерживая свою длинную косу. Распущенные волосы ниспадали почти до бедер, а это означало, что коса была достаточно длинной, чтобы она могла покусывать ее кончик, чтобы помочь себе думать. Это была привычка, которая была у нее с детства, несмотря на все усилия родителей отучить ее от нее, и в данный момент она думала довольно лихорадочно.

Все попытки сделать пункционную биопсию заканчивались неудачей. После шестой попытки Макмердо предложил – и Ушаков согласился, – что они могли бы взять небольшой образец скальпелем. Это тоже провалилось. Скальпель легко прошел сквозь ткань, но порез мгновенно закрылся за ним. На то, чтобы взять образец, времени не было, и исследование лезвия скальпеля под микроскопом показало, что ни одна из клеток Ушакова – если предположить, что у вампиров все еще есть клетки – не прилипла к лезвию на его пути. После этого они попытались провести вакуумную биопсию, при которой мощный вакуум всасывал образец ткани через полую иглу. Это тоже провалилось. На самом деле...

– У меня закончились блестящие идеи, – вздохнула доктор Кауфман. – Полагаю, мы можем просто поместить руку Петра под микроскоп, но это даст нам только местное исследование, и мы это уже сделали.

Она постучала по увеличительным линзам, которые отложила в сторону. Они были не такими мощными, как микроскоп, хотя и значительно более мощными, чем мог бы подумать человек до вторжения, глядя на них. Однако все, что они продемонстрировали, – это то, что кожа, волосы и ногти Ушакова выглядели совершенно нормальными.

– Мы, конечно, не рассматривали клеточный уровень, – продолжила она, – но я буду очень удивлена, если...

– Эм, извините меня, доктор Кауфман, – Мейгрид услышала свой собственный вежливый голос. Кауфман остановилась, склонив голову набок, и посмотрела на нее. – Мне только что пришло в голову то, что мой отец назвал бы своего рода сумасшедшей, нестандартной мыслью.

– Что именно? – спросил Макмердо с настороженным выражением лица человека, который испытал на себе изрядную долю "безумных, нестандартных" мыслей Дэйва Дворака.

– Ну, Петр говорит, что он контролирует свою нервную систему. Свои способности испытывать ощущения и слышать звуки. Что, если он будет контролировать большую часть своего тела? А что, если действует еще больше его "подсознательных" подсказок?

– Куда ты идешь, Мейгрид?" – спросил Ушаков, пристально глядя на нее.

– Мы пытаемся взять образцы тканей, чтобы мы могли их проанализировать, – сказала она. – Итак, что, если там есть ... назовем это механизмом выживания, за неимением лучшего слова, встроенным в вампира. Тот же механизм выживания, который позволяет пулям лишь ненадолго ужалить, например, на пути к вашей печени или легким. Если бы я была скрытным существом ночи, и если бы это означало, что окружающие меня люди могли бы захотеть узнать обо мне больше и, возможно, даже выяснить, как убить кого-то вроде меня, я не думаю, что мне бы понравилось, если бы они могли взять образцы моих тканей. Что, если здесь работает что-то подобное? Что-то работает на достаточно глубоком уровне, о чем ты сам не подозреваешь, Петр?

– Полагаю, это возможно, – медленно произнес Ушаков. – На самом деле я никогда не задумывался об этом, но Влад действительно сказал – и это соответствует моему собственному опыту, – что самой мысли о том, что его будут осматривать, было достаточно, чтобы вызвать у него острое беспокойство. Он не мог точно определить почему, хотя у него, безусловно, было множество сознательных причин избегать такого обследования, и я тоже не могу. Моя Даша, – его глаза на мгновение потемнели, когда он произнес уменьшительную форму имени своей убитой дочери, – всегда боялась уколов, того, что в нее будут тыкать. Но я никогда не боялся. До сих пор, когда это уже не сможет причинить мне вреда. Это действительно кажется... странным, не так ли?

– Это один из способов выразить это, – согласилась Мейгрид. – Но что, если это потому, что что-то глубоко внутри тебя ... сопротивляется разоблачению? Разве это не объясняет все?

– Возможно, – признал Ушаков.

– Но ты сказал, что можешь отключить сенсорное управление, когда это происходит автоматически, – продолжала Мейгрид, пристально глядя в карие глаза. – Что, если ты попробуешь это сделать, пока доктор Макмердо будет пытаться взять образец?

– Ты имеешь в виду сосредоточиться на том факте, что я сознательно желаю ему успеха?

– Вот именно!

– Не вижу, где это может повредить, – сказал Макмердо, пожимая плечами. – Мы, конечно, перепробовали все остальное!

– Очень хорошо, – сказал Ушаков. Он откинулся на спинку стула, закрыв глаза и слегка нахмурившись от сосредоточенности.

– Попробуй сейчас, – сказал он слегка отстраненным голосом, и Макмердо снова ввел стержневую иглу. Он вытащил его, вернулся к микроскопу и вставил иглу в смотровое отверстие. Он поднял глаза на дисплей и внезапно улыбнулся.

– Сработало! – радостно воскликнул он. – По крайней мере, на этот раз у нас что-то есть. – Он нажал на кнопку управления, увеличив изображение еще больше. – На самом деле, это выглядит как – Господи Иисусе!

– Ты шутишь, – сказал Джадсон Хауэлл.

– Нет, я определенно не шучу, мистер президент, – сказал Осия Макмердо из трехмерника на умной стене. – В этом нет никаких сомнений. И я попросил людей Уоррена проверить меня на этот счет. – Он кивнул в сторону Уоррена Джексона, который стоял рядом с ним в его собственном кабинете. – В этом нет сомнения, – повторил он.

– Господи, – сказал Хауэлл, глядя через свой стол на Дэйва Дворака и Джоласуна Олатунджи. – Нанотехнологии? Вампиры созданы из нанотехнологий?

– Не 'просто' нанотехнологии, мистер президент, – сказал Джексон. – Это действительно продвинутый материал. На самом деле это скорее нанороботы, чем нанниты. Мы только начинаем поверхностное изучение, но я уже могу сказать вам, что это намного более продвинутое решение, чем все, что мы нашли в технической базе Гегемонии на данный момент. Насколько мы можем судить – конечно, как я уже сказал, мы находимся на очень ранней стадии – эти нанороботы полностью ... лабильны, за неимением лучшего слова. По сути, это клетки капитана Ушакова, и именно такими крошечными они являются, но они не запрограммированы на то, чтобы быть клетками определенного типа. Когда нам удается отделить их от остальной его части, они исчезают ... пустыми. Они кажутся невидимыми, прозрачными, как вода, и совершенно неподвижными. По крайней мере, до тех пор, пока не положить их обратно. Мы действительно поместили руку капитана Ушакова под микроскоп и вернули образец, приложив его к коже, и в тот момент, когда образец соприкасается с ним, он меняет свое прозрачное состояние. На самом деле, в течение короткого промежутка времени, в течение которого мы можем продолжать наблюдать это, кажется, что он превращается в дополнительные клетки кожи.

– Тени Терминатора 3! – пробормотал Хауэлл, и Джонсон усмехнулся.

– На самом деле не такое уж плохое сравнение, мистер президент. Пока слишком рано говорить об этом наверняка, но, основываясь на том, что мы смогли наблюдать до сих пор, я бы предположил, что эти нанороботы могут конфигурироваться в любой тип клеток, которые ему нужны – клетки кожи, волосяные клетки, кости, хрящи.

Он пожал плечами.

– Становится еще лучше, мистер президент, – вставил Макмердо. Хауэлл посмотрел на него, и хирург пожал плечами. – После того, как мы начали понимать, что все было еще более странно, чем мы ожидали, мы уговорили Петра согласиться превратиться для нас в дым, пока мы смотрели. При достаточном увеличении теперь видно, что он делает, хотя выяснение того, как он это делает, вероятно, займет немного больше времени. Эти "нанороботы" Уоррена... отделяются друг от друга. Это похоже на то, что они превращаются в какой-то рассеянный массив, но даже рассеянный, Петр полностью в сознании и полностью контролирует движение этого массива, и он движется, используя что-то вроде антигравитации, но не регистрируемое нашими датчиками.

– Это звучит нелепо, – медленно произнес Хауэлл.

– Может быть, и нет, – сказал Дворак, и в его голосе было что-то очень странное. И в выражении его лица, понял Хауэлл, когда он посмотрел на госсекретаря. На самом деле, он никогда не видел такого выражения на лице Дворака.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Я еще глубже погрузился в историю, и особенно в дипломатическую историю, Гегемонии с тех пор, как вы поделились своим мозговым штурмом о контактах с другими видами, – сказал Дворак. – И чем глубже я копал, тем больше я осознавал пробелы в исторических записях, а не только в научных. Это не то, что я могу точно определить, ты же понимаешь. Это скорее зуд, который я не смог унять. Ощущение, что кто-то мне чего-то не договаривает, если вы понимаете, что я имею в виду. Я говорил себе, что это было всего лишь мое мерзкое, подозрительное воображение, потому что, если я прав насчет этого, это не могло произойти случайно. Не в таком масштабе. Все, что они нам не рассказали, было тщательно вычеркнуто из протокола. Или, по крайней мере, из записей, которые были у шонгейри. Я не знаю, что может быть в "секретных архивах Ватикана" Гегемонии, вы понимаете.

Он сделал паузу, приподняв брови, и Хауэлл кивнул.

– Ладно, пока я с тобой согласен. Я думаю. Но к чему ты клонишь с этим?

– Доктор Джексон, вы сказали, что это более продвинуто, чем все, что мы нашли в базе данных Гегемонии, да? – Джексон кивнул на умную стену. – И Осия сказал, что эти "нанороботы" используют форму антигравитации, которую мы не можем обнаружить?

– На самом деле я не готов сказать, что это антигравитация, – сказал Джексон. – Вы понимаете, я не вижу, чем еще это могло бы быть, но если я даже не могу это обнаружить, то пока не готов классифицировать это.

– Согласен. Но либо это форма антигравитации, которую мы не можем обнаружить, и, насколько нам известно, Гегемония не могла создать что-то подобное, либо это что-то совершенно другое, использующее какой-то принцип, о котором Гегемония ничего не знает. В любом случае, похоже, что это явно выходит за рамки технологических возможностей Гегемонии, по крайней мере, в той мере, в какой эти возможности изложены в данных, которые мы получили от шонгейри. Было бы это справедливо?

– Это, безусловно, один из способов описать это, – медленно произнес Джексон.

– Вы предполагаете, что то, что мы на самом деле приобрели, – это ... экспортная версия технологии Гегемонии? – Выражение лица Хауэлла было, мягко говоря, встревоженным, и он сильно нахмурился. – Они дали щенкам пониженную версию, а не свои передовые технологии? Мы вообще не имеем представления об их реальных технических возможностях? Нет критерия?

– Я этого не говорил, мистер президент, – быстро сказал Дворак. – Я имею в виду, что, возможно, так оно и есть, но я так не думаю. И вы тоже могли бы подумать о том, когда Влад впервые превратился в то, чем на самом деле является эта штука. На тот момент Гегемония ничего не знала о нас, у нее вообще не было никаких сведений о человечестве или нашей планете. Так как же он мог получить доступ к технологиям Гегемонии?

Недовольство на лице Хауэлла сменилось замешательством.

– Это должно быть от Гегемонии, не так ли? – спросил он почти жалобно.

– За исключением того факта, что этого не может быть, – ответил Дворак. – Если только мы не собираемся предположить, что каждое слово из всех данных, которые мы получили от шонгейри, было намеренно "обработано" до того, как они были переданы им, и, судя по имеющимся у нас записям, техническая база, которую мы захватили у них, предшествует любому упоминанию где-либо в записях Гегемонии о нас или планете Земля. Это наводит меня на мысль, что если техническая база вообще была подправлена, то это было сделано до того, как Гегемония что-либо узнала о нас или нашей планете. Так что я не думаю, что это их дело.

– Ты предлагаешь еще одну группу инопланетян? – скептически спросил Хауэлл. – У Влада Дракулы была близкая встреча третьего рода с какой-то другой группой межзвездных путешественников шестьсот лет назад, и они телепортировали его на корабль-носитель для экспериментов?

– Не совсем, – сухо ответил Дворак. – Но мне нужно провести другой поиск – более целенаправленный – по историческим данным. Потому что есть пара мест – только пара, вы понимаете, – с которыми я сталкивался, в которых есть что-то вроде ... усеченной ссылки. Все они относятся к самой ранней истории Гегемонии, и могут быть и другие объяснения. Но на основании того, что рассказывают нам Осия и доктор Джексон, я должен задаться вопросом, не являются ли они редакцией.

– Какого рода 'редактирование'? – напряженно спросил Хауэлл.

– Честно говоря, не знаю, – признался Дворак. – И не хочу убеждать себя в каких-либо теориях, которые не подтверждаются доказательствами. Или, что еще хуже, решить, что доказательства действительно подтверждают теорию, когда на самом деле это не так. Но если мы имеем дело с нанотехнологией, более продвинутой, чем все, что есть сейчас у Гегемонии, и Влад столкнулся с ней менее чем через шестьдесят лет после того, как первый разведывательный корабль Гегемонии обнаружил нас, то это, черт возьми, наводит на мысль, что она была создана кем-то другим. Я понятия не имею, кто этот ... возможно, пока назовем их "другими ребятами", но если в исторических записях есть правки, и если они происходят так рано, как кажется, то в игру только что была введена чертовски важная дикая карта.

IX

КОСМИЧЕСКАЯ СТАНЦИЯ «ИНВИКТУС»,

ТОЧКА ЛАГРАНЖА L5

– Действительно что-то, не так ли? – пробормотала Ронда Джеффрис.

– Можно и так сказать, – согласился Эйлик Уилсон. Технически, он находился головой вниз в условиях микрогравитации, когда они вдвоем смотрели через иллюминатор рабочего катера на невероятную геометрию первой настоящей верфи флота Планетного союза.

– Строительные блоки – огромные, широко разбросанные ажурные каркасы из кристара, синтетического сплава, намного более прочного, чем все, о чем когда-либо мечтала Земля, – были огромными, но их не хватало для постройки целых кораблей. Не такого размера, как межзвездные корабли. Вместо этого они использовали модульную технику, при которой каждый слип создавал один компонент будущего звездолета. Тот, который они осматривали в данный момент, был секцией Гольф, седьмой из пятнадцати секций, которые будут собраны в основной корпус звездолета Планетного союза "Джеймс Робинсон", первого дредноута союза. Казалось, что весь слип вращается вокруг своей оси, но это впечатление было ложным. На самом деле, их рабочий катер двигался относительно него, поскольку они оставались на вращающейся ступице слипа, но это дало им возможность по-новому оценить масштаб проекта. Секция Гольф представляла собой, по сути, круглый срез мощно бронированного корпуса, отсеков жизнеобеспечения, экологических и энергетических систем и всего остального, что использовалось для создания искусственного, пригодного для жизни мира... просто так получилось, что она была такой же широкой, как пять с половиной атомных авианосцев, поставленных вплотную друг к другу.

И она была "всего" в три четверти километра толщиной и чуть меньше двух километров в поперечнике. Когда строительство будет завершено, основной корпус будет представлять собой цилиндр длиной 11,25 километра и диаметром 1,9 километра. Конечно, окончательные размеры готового корабля были бы значительно больше этих.

– Однако это будет еще более впечатляюще, когда мы закончим, – отметил Уилсон сейчас.

– Да, – согласилась Джеффрис. Она была из Миннесоты, с соломенно-светлыми волосами, голубыми глазами и волевым носом. Кроме того, она была на три дюйма выше Уилсона.

– Что ж, полагаю, нам следует приступить к этому, – сказал он теперь, протягивая руку и застегивая свой шлем. Перчатки его скафандра вышли из рукавов, когда Джеффрис надела свой собственный шлем, и он нажал клавишу на своей нарукавной накладке. – Проверка связи, – сказал он.

– Пять на пять, – ответила Джеффрис. – Все системы в рабочем состоянии.

– Здесь тоже, – подтвердил Уилсон и подтянулся за поручень на переборке, чтобы проплыть в шлюзовую камеру рабочего катера.

Шагнув в бездонную пустоту, Эйлик Уилсон поймал себя на том, что размышляет о том, как далеко он находится от дома. Земля и Луна находились на равном расстоянии от его нынешней точки обзора, и его самые смелые мечты – во всяком случае, до вторжения – никогда не включали в себя то, что он станет астронавтом. Однако на данный момент программа "астронавт" была значительно расширена. Только на платформах "Инвиктус" работало по меньшей мере десять тысяч мужчин и женщин, а население "Бастиона" составляло более двенадцати тысяч человек.

И эти цифры собирались только расти. Это было неизбежно.

– Есть еще что-нибудь по вчерашней проблеме? – спросил он, когда они с Джеффрис активировали свои скафандры и проплыли полукилометровый промежуток между рабочим катером и жилым модулем слипа.

– Похоже, на этот раз это была человеческая ошибка, – ответила Джеффрис. Он почти видел, как она пожала плечами, хотя в этот момент стояла у него за спиной. – Один из бригадиров перепутал свои рабочие инструкции. Он направил ботам неправильные координаты, поэтому они отправились туда, куда им было сказано, а потом просто стояли там, когда им нечего было делать. Это обошлось нам примерно в пять часов.

– Я думал, мы поймали ее примерно через два с половиной часа, – сказал Уилсон.

– Конечно, но пока они стояли там и ничего не делали, они блокировали ботов, которые должны были работать в этой части сайта. Таким образом, мы потеряли два с половиной часа в обоих местах. По моим подсчетам, это пять.

– Полагаю, да, – вздохнул Уилсон и подавил еще один вздох – на этот раз облегчения, – когда его ботинки коснулись посадочной площадки модуля и прилипли к ней. Вращение модуля вернуло ощущение подъема и спуска, хотя кажущаяся гравитация была лишь половиной той, в которой он вырос. Он ничего не мог поделать с тем, насколько утешительным это казалось ему, но что бы ни понимал его передний мозг, задний, похоже, не мог до конца осознать, что на самом деле он не нырял навстречу своей гибели в бесконечную, бездонную пропасть всякий раз, когда спускался вниз. Некоторые люди, такие как Джеффрис, сказали, что им понравился этот опыт. Ему было трудно это понять, но он им верил. В конце концов, предположительно здравомыслящим людям долгое время нравилось выпрыгивать из совершенно исправных самолетов, пусть и с парашютами. Тем не менее, у него были некоторые сомнения относительно того, насколько сильно им это понравилось. Какой бы удобной ни казалась микрогравитация людям и ботам, работающим в секции Гольф, даже Джеффрис, казалось, предпочитала четкое ощущение "верха" и "низа" во время работы.

Люк за ним закрылся, и они с Джеффрис вошли в воздушный шлюз, в котором с комфортом могла бы разместиться по меньшей мере дюжина человек. Технологии Гегемонии по эвакуации и герметизации воздушных шлюзов были такими же передовыми, как и любой другой технологический рог изобилия, которым обладало человечество. Учитывая то, что они делали, "обезьяньи мальчики" с Земли, как любил называть их дядя Уилсона Дэйв, гораздо меньше возились с программным обеспечением, которое также управляло этими техниками. Испортить воздушный шлюз – это то, что кому-то доводилось делать только один раз.

Давление стабилизировалось, внутренний люк открылся, и они вошли через него в главный отсек управления строительного слипа "Аргонавт номер семь".

– Ну, смотрите, кто здесь! И на целых... – Марсель Макэмбрейс демонстративно взглянула на часы на переборке, – семь минут раньше! Боже мой. Наступило тысячелетие!

– Да, да. Мы тоже тебя любим, Марси, – фыркнул Уилсон. – И, поверь мне, если бы я понял, что мы бежим так рано, мы бы закончили нашу игру в пинокль еще до того, как встретились с вами.

– Знаю. Я знаю! – она покачала головой, затем выбралась из своего плавающего кресла, чтобы пожать ему руку, когда его перчатки снова исчезли в рукавах скафандра. – Ленивый, праздный бездельник, вот кто ты такой.

– Это я, – согласился он, крепко сжимая ее руку. – Произошло еще что-нибудь интересное после небольшой неразберихи прошлой ночью?

– Не вешай на меня эту черную метку, – сказала ему Макэмбрейс с усмешкой. – И, нет. Как только мы разобрались с мистером Фридманом, все пошло гладко. И я хочу, чтобы вы знали, что мы все еще опережаем Эхо, Джуно и Лиму.

– О, я понимаю. Но, извините, что обращаю на это внимание, разве это не другой способ сказать, что мы идем двенадцатыми?

– Думаю, да, если ты хочешь быть разборчивым в этом вопросе.

– Я почти уверен, что военный флот следит за вами, независимо от того, следите вы за этим или нет, – отметил он. – С другой стороны, все мы опережаем прогнозы, так что не думаю, что в ближайшее время они собираются снимать головы. Но если они это сделают, я назначу тебя нашим донором.

– Ты всегда так добр ко мне, – сказала она со смешком. – А вы с Джесс придете на ужин во вторник или нет?

– Конечно, если ты пообещаешь не готовить. Я имею в виду, что мне нравится Хаггис так же сильно, как и любому другому здравомыслящему человеку.

– О? – Макэмбрейс склонила голову набок, ее шотландский акцент резко усилился. – Ах, давай-ка, принеси это, маленький самородок, принеси ту кашу, которой ты кормил нас на завтрак – "овсянку", не так ли? – сказал мудрый гид.

– Должно быть, это что-то вроде жизни на острове, окруженном овцами, – размышлял Уилсон с улыбкой. – Это так ... так ... так замкнуто. У тебя просто никогда не будет возможности развить вкус к самым прекрасным вещам в жизни.

– Ты идиот, – сказала она ему, а затем рассмеялась. – Я обещаю, что это будет не Хаггис. На самом деле Фрэнк был в Аргентине на прошлой неделе. Он привез действительно вкусную говядину.

– В таком случае, мы будем там, – заверил ее Уилсон.

– Так и думала. – Она кивнула с оттенком самодовольства, затем кивком головы подозвала своего партнера Оливера Вудса. – Колесница ждет, Олли.

– Да, и у меня горячее свидание с выступлением хора в третьем классе, – сказал Вудс.

– Это все твое, – продолжила Макэмбрейс, снова поворачиваясь к Уилсону. – Доски все зеленые, и, если не считать маленькой неудачи Фридмана, смена прошла идеально. Постарайся, чтобы так и оставалось.

– Хвастайся-хвастайся, – пробормотал Уилсон, и она усмехнулась. Затем она похлопала его по плечу, взяла свой шлем и повела Вудса в воздушный шлюз.

– Увидимся завтра, ребята, – сказала она, затем надела шлем на голову и проверила герметичность. Уилсон видел, как шевелятся ее губы, когда она проходила тест на коммуникацию с Вудсом. Затем она взмахнула рукой, и внутренний люк закрылся.

– Что ж, думаю, нам пора приниматься за работу, – сказал он затем, и Джефферс кивнула. Она уселась на кресло, которое занимал Вудс, и начала быстро просматривать стандартный контрольный список. Уилсон подождал, пока готовилось его кофе, затем сел в кресло Макэмбрейс и начал свои собственные проверки.