Текст книги "Стеклянная Крепость (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

– «Меня ударили по голове…»

Гаррик повернулся и поднялся, как кит, всплывающий из глубин. Его мир был безмолвен и лишен чувств, но он мог двигаться, и он действительно двигался. Корл, вдвое меньше остальных, стоял перед ним с дубинкой с шарообразным наконечником, занесенной для нового удара. У этого существа была львиная грива и выступающие мужские гениталии. Позади него на Сому набросился другой человек-кошка.

Гаррик, пошатываясь от слабости, направился к большому Корлу. Древко дубинки, а не шишковатый конец, ударило его по голове.

Вспыхнул свет. Гаррик увидел, как взметнулась грязь, но не почувствовал, как она ударила ему в лицо.

А потом вообще ничего не было.

***

Кэшел стоял на берегу рядом с Теноктрис и Илной, ожидая приказа подняться на борт. Чалкус шел вдоль шеренги гребцов, дружелюбно болтая, но оглядывая каждого так, же внимательно, как Кэшел осматривал бы овцу, выходящую утром мимо него из хлева.

– Он беспокоится об этих мужчинах? – спросила Теноктрис. – Они его постоянная команда, не так ли?

Илна посмотрела на пожилую женщину, но ничего не сказала. Кэшел понимающе кивнул. Его сестра была не из тех, кто повторяет то, о чем они с Чалкусом говорили наедине, даже такой подруге, как Теноктрис.

Кэшел располагал только тем, что видел сам и что знал по собственному опыту. Теноктрис была очень умна, но она жила в мире, отличном от мира людей, чья работа приводила их в места, откуда они могли и не вернуться. Кэшел лучше разбирался в такого рода вещах.

– Я не думаю, что он действительно беспокоится о них, – сказал он. – Но они были на берегу и, я думаю, жили довольно тяжело. Если у кого-нибудь такое похмелье, что он будет волочить весло, или ему проломили голову в таверне, на этот раз Чалкус оставит его на берегу.

Он прочистил горло. – Он беспокоится не о людях, – добавил он. – А о том, куда мы направляемся.

– А, – сказала Теноктрис. – Да, я это понимаю. С сожалением должна сказать, что разделяю его озабоченность.

Все трое посмотрели туда, куда моряки решительно не смотрели, – на короля Черворана, одиноко стоявшего на песке рядом с ящиком из почерневшего от времени дуба. Цвет лица Черворана был таким восковым, что Кэшелу показалось, будто он тает на ярком солнечном свете.

– Он принес предметы из коллекции в своей мастерской, – тихо сказала Теноктрис. – Ничего, обладающего реальной силой или значением, за исключением диадемы. Больше во дворце нет ничего по-настоящему важного.

– Он принес большой топаз? – спросила Илна, пока ее пальцы вязали узоры. Она посмотрела через вход в гавань туда, где на горизонте поднимался столб пара.

– Да, – ответила Теноктрис. – Он сказал, что это необходимо… так, как он всегда говорит, ты же знаешь.

Она пожала плечами и добавила со слабой улыбкой: – Я не уверена, что это за камень. Это важно, но я не могу найти ключ к тому, как им пользоваться. Я читала документы в библиотеке Черворана. Я узнала много интересного, но пока ничего о топазе.

– Ладно, парни! – скомандовал Чалкус веселым голосом. – Позвольте нашим замечательным пассажирам подняться на борт, и мы отвезем их посетить дыру в глубоком море.

Он повернулся и взмахнул правой рукой в сторону Черворана и дальше. – Мастер Черворан, миледи Теноктрис и мои дорогие друзья, – сказал он. – Если вы пройдете по сходням и будете стоять ровно, мы скоро тронемся в путь.

При первых же словах Черворан подался вперед. Кэшел был готов помочь ему перебраться по узкому абордажному мостику, который тянулся от берега к центральному мостику галеры, но он без колебаний двинулся дальше.

Конечно, это не означало, что он не упадет. «Херон» был вытащен на пляж, и переходной мостик возвышался над песком на полный человеческий рост.

– Человек мог бы сломать себе шею, если бы упал с него, – пробормотал Кэшел.

– Да, – согласилась Теноктрис. – И, возможно, Черворан тоже смог бы, хотя я ни в коем случае не уверена, что это так.

Она помолчала и добавила: – Возможно, я несправедлива.

– Думаю, теперь мы можем подняться на борт, – тихо сказал Кэшел.

Илна посмотрела на Теноктрис. – Вы думаете, мне не следовало спасать его? – спросила она с оттенком вызова.

– Я не уверена, что Черворан – враг, – ответила Теноктрис. – Он, конечно, не единственный наш враг в настоящее время. Ты сделала то, что было правильным в то время.

Илна слегка наклонила подбородок в знак признательности. – Я уверена, что некоторые из людей, которым я причинила боль, когда исполняла волю зла, сами были злыми, – сказала она. – Я полагаю, будет справедливо, если я сохраню нескольких из них сейчас, чтобы компенсировать это.

Она шутила, но с совершенно невозмутимым лицом. Ну, может быть, она  действительно пошутила.

Черворан поднялся на палубу и пошел вперед. Она предназначалась для рулевого, офицеров корабля и моряков, которые управляли парусами, когда их ставили.

Чалкус сказал Кэшелу, что, хотя на «Хероне» нет морских пехотинцев, у гребцов под скамьями были мечи или копья и плетеные щиты. У «Херона» был и таран, но если бы они оказались запертыми вражеским судном, команда с дикими криками перепрыгнула бы через борт другого корабля, выхватив оружие.

Чалкус сказал, что именно так сражались пираты, и, судя по шрамам, которые Кэшел видел на теле этого парня, он должен был это знать. Кэшел улыбнулся: Чалкус был хорош для Илны, и это было все, что сейчас имело значение.

Илна первой поднялась по трапу. Теноктрис последовала за ней, одной рукой держась за пояс Илны. Пожилая женщина не стеснялась делать это; она знала, что может потерять равновесие. Кэшел был последним в очереди, держа сумку и посох в левой руке, чтобы правой можно было подхватить Теноктрис, если она поскользнется.

Трап был узким, но даже в этом случае он предназначался только для сухопутных жителей: Чалкус и его матросы копошились на борту, как стая обезьян. Кэшел с таким же успехом сделал бы это сам – он не был моряком, но с его силой и посохом для поддержки он мог взобраться по отвесной стене вдвое выше своего роста, – но он шел ради Теноктрис, а это означало оставаться рядом с ней.

Когда пассажиры оказались на центральном мостике, Чалкус выкрикнул приказ. Двойная горстка мужчин вскарабкалась на выносные опоры и опустила весла, чтобы укрепить узкий корпус. Рулевой отвязал тросы, привязывающие кормовую стойку к мачте и рее, воткнутые в песок в качестве кнехтов, пока судно находилось вне воды. Чалкус оставил парусные принадлежности на берегу, так как «Херон» уходил не дальше, чем они могли видеть на горизонте.

Когда люди на борту расселись, Чалкус нараспев крикнул: – Заплати мне или отправишься в тюрьму! Верни мне мои деньги! Команда на берегу бросилась вперед, поднимая и выталкивая «Херон» в гавань.

– Заплати мне, моряк! Чалкус пел, а мужчины тащили корабль весь оставшийся путь. – Верни мне мои деньги!

«Херон» резво подпрыгивал, легкий без веса экипажа, который поддерживал его. Гребцы перемахнули через выносные опоры с обоих бортов, уравновешивающие корпус, и быстро скользнули на отведенные им скамейки, чтобы разобраться с веслами.

Кэшел положил руку на плечо Теноктрис. Ему показалось, что старуха вцепилась в поручень сильнее, чем того требовала качка.

– Все плавания, которые я совершала в ту эпоху, в которую родилась... – начала Теноктрис. Она стояла между Илной и Кэшелом на узкой палубе, поэтому повернулась, чтобы посмотреть на  них своей кривой улыбкой. – Были на торговых судах, и, как правило, на старых пузатых к тому же. Иногда я думала, насколько приятнее было бы находиться на изящном, быстроходном военном корабле.

Она не стала облекать остальную часть своей мысли в слова, но в этом и не было необходимости. Кэшел и его сестра ухмыльнулись в ответ.

Флейтист на корме вместе с Чалкусом заиграл прелестную фарандолу, пока гребцы вставляли весла в уключины. Затем, в ускоряющемся ритме флейтиста, они начали грести в унисон. «Херон»  начал скользить вперед, стабилизируясь на ходу. Шаткость приподнятого мостика превратилась в плавное, медленное рыскание по мере того, как корпус входил в волны и преодолевал их.

Теноктрис слегка расслабилась. Кэшел убрал руку с ее плеча, но остался готов схватить ее в любой момент.

«Херон» прошел устье гавани и вышел в открытое море. Поверхность моря была немного более неровной, но гребцы держали ритм, и короткий корпус не качался. Чалкус вышел вперед, насвистывая отрывок из песенки, которую он пел, спуская корабль на воду.

– Миледи Теноктрис, – сказал он с поклоном, который был скорее ласковым, чем насмешливым. – Я держу легкий ход, который парни могли бы поддерживать в течение всего дня, но мы так и пойдем, учитывая, насколько  близко это место.

Он кивнул в сторону столба пара, поднимавшегося со стороны носа корабля. Легкий ветерок наклонил колонну на восток, и она истончалась и исчезала, но Кэшел уже мог сказать, что она поднимается с единственного участка поверхности.

– Как вы думаете, миледи, это вулкан на дне моря? Чалкус сказал так, что кому-то, кто плохо его знал, могло показаться беспечным голосом.

– Я не знаю, – просто ответила Теноктрис. Она улыбнулась ради общения, а не потому, что в этом было что-то смешное. – Я так не думаю, но я действительно не знаю.

– Ну что ж, – сказал Чалкус, обнимая Илну за талию и на мгновение крепко прижимая ее к себе. Она не ответила, но улыбнулась и не отстранилась. – Мы все скоро узнаем, не так ли?

Кэшел проследил за его взглядом, на этот раз не в сторону пара, а на Черворана, неподвижно стоявшего на носу.

– Этот знает, хотя и не хочет нам говорить, а? – сказал Чалкус.

Илна продолжала вязать узлы, глядя на Черворана. Она выглядела холодно-сердитой, но для Илны это мало что значило.

– Он думает, что знает, – пояснила Илна. – Для большинства волшебников это не то же самое, что знать.

Чалкус коротко кивнул. Он упер руки в бока и встал, подбоченясь. – Мастер Черворан! – позвал он. – Я собираюсь остановиться на расстоянии выстрела из лука от дыма и развернуться.

Черворан повернулся, и у Кэшела снова возникло ощущение, что части тела волшебника работают вместе не совсем так, как следовало бы. – Я должен быть близко, – ответил он. – Это необходимо.

– Вы будете настолько близко, насколько я захочу подойти и обеспечить, чтобы корабль был в безопасности, – отрезал Чалкус. – Это на расстоянии выстрела из лука!

Он вернулся на корму, двигаясь скорее по-кошачьи, чем на самом деле. Какое-то мгновение Черворан ничего не предпринимал. Его глаза по-прежнему были устремлены туда, куда только что смотрел Чалкус, вместо того чтобы последовать за моряком.

Облако пара приближалось. Оно покрывало значительный участок моря, достаточный, чтобы проглотить «Херон», если бы они нырнули в него. Кэшел был рад, что они этого не сделают, но он бы доверился Чалкусу в чем-то подобном, если бы тот сказал, что все будет в порядке – или Теноктрис, конечно.

Теноктрис не спорила с Чалкусом.

Чалкус выкрикнул приказ, который ничего не значил для Кэшела. Удары весел на обоих уровнях тоже что-то означали, и флейтист сменил ритм. Гребцы все вместе подняли весла; затем те, что были по левому борту, гребли размеренно, в то время как те, что были по правому борту, гребли нормально. Корабль начал замедляться и поворачиваться, как рыболовный крючок.

– Это не пар, – сказала Илна. – Вода не кипит, и, кроме того, цвет слишком желтый.

Теперь у них был хороший обзор колонны. Кэшел даже мог видеть, как она, покачиваясь, поднимается из глубин, скрученная течениями, но сворачивается, как штопор, настолько глубоко, насколько он мог уследить за ней. Далеко внизу она была пятнышком света. Должно быть, она была действительно яркой и большой, чтобы ее можно было рассмотреть, но деталей заметно не было.

Черворан открыл свой дубовый ящик. Сначала он надел себе на голову топазовую корону, затем достал маленькую жаровню из филигранной бронзы. Он указал на жаровню и произнес неслышимое слово. С его пальца сорвалась алая искра, ударив по уголькам, которые мгновенно загорелись.

Кэшел слегка подвинулся, чтобы оказаться между двумя женщинами и мужчиной на носу. Черворан достал из своего чемоданчика миску и протянул ее Кэшелу. – Наполни ее морской водой, – сказал он. – Немедленно

Кэшел взглянул на Теноктрис; она кивнула. Черворан снова открыл рот, когда Кэшел передал свой посох сестре, чтобы она подержала его. Кэшел не часто говорил резко, но на этот раз сказал: – Не говорите так, пожалуйста, Мастер Черворан. Мне все равно, нужно это или нет, и я иду, чтобы сделать это!

Кэшел взял чашу. Это была кость, оправленная в серебро, но, вне всякого сомнения, верхняя часть человеческого черепа. Ему доводилось иметь дело с костями мертвецов, и он ломал кости, чтобы убивать людей, если до этого доходило; но то, что у Черворана была такая штука в качестве игрушки, не вызывало у Кэшела теплых чувств к этому человеку, это был факт.

Он ухватился за перила и перемахнул через них, чувствуя, как качнулся узкий корпус. Чалкус крикнул голосом, похожим на серебряную трубу: – Бонзи и Фелфам, немедленно на левый борт! Двое мужчин, находившихся ближе всего к носу на выносной опоре правого борта, вскочили со своих скамеек и перешли на другую сторону, когда Кэшел опустился там, где только что были они.

Теперь только несколько человек с обеих сторон гребли медленными гребками, чтобы корабль не унесло в столб дыма. Пахло серой. Вокруг, на боку плавали рыбы, многих из которых Кэшел никогда раньше не видел. Там должны были быть чайки и всевозможные морские птицы, но небо было пустым.

Он наклонился над выносной опорой и полностью окунул череп. Море выглядело бледно-зеленым, но вода в чаше была просто водой, ничем не отличающейся на вид от той, что бурлила в древнем роднике, откуда черпала воду большая часть Деревни Барка.

Кэшел встал и поднял чашу, которую держал в руке. Черворан снял корону и снова уставился на топаз. Его губы шевелились, но не издавали, ни звука.

– Мастер Черворан? – позвал его Кэшел. Он не мог подняться, держа чашу, не расплескав большую ее часть. Разве Черворан не видел, как Теноктрис взяла чашу-череп у Кэшела и протянула ее ему? Он никак не отреагировал, пока она не подняла чашу так, чтобы она оказалась между топазом и его глазами; затем он взял чашу и водрузил корону на голову. Когда Кэшел взобрался на мостик – прочные перила заскрипели, а «Херон» сильно закачался – Черворан поднял чашу над углями и пропел: – Муно уто арри...

Кэшел взял свой посох. Он не то чтобы отталкивал женщин, но продолжал приближаться к ним, и они, в свою очередь, двинулись по мостику к середине, где устанавливалась мачта. Они могли слышать, как там поет Черворан, но это был звук, а не слова.

– Вы знаете, что он делает, Теноктрис? – спросила Илна. Она казалась любопытной, а не испуганной, и говорила так, словно от существа, о котором спрашивала, было мало проку.

– Он собирает в себе силу, – ответила пожилая женщина. – И направляет ее на поверхность моря. Я не знаю, почему и что он этим хочет сказать. И я не знаю, что это за штука в бездне, хотя это нечто большее, чем простой метеорит.

Она улыбнулась. – Полагаю, мы знали это еще до того, как пришли сюда, не так ли? – добавила она.

– Не могли бы вы сами произнести заклинание и выучить его, мэм? – спросил Кэшел. Он держал лицо вполоборота к женщинам, но убедился, что может краем глаза наблюдать за Червораном.

Вода в чаше пузырилась, чего не должно было быть без обугливания костей, чего не происходило. Ни один человек, которого знал Кэшел, не смог бы так крепко держать чашу над горящими углями. Каким бы храбрым ни был человек, бывает, что жара настолько сильна, что пальцы не подчиняются его воле. У Черворана, казалось, потек желтый жир.

– Возможно, я могла бы, – ответила Теноктрис, не сводя глаз с другого волшебника, – но я думаю, мне лучше посмотреть, что делает мой коллега. Если я сосредоточусь на своем искусстве, то, скорее всего, буду что-то упускать. Я также обеспокоена тем, что...

Она встретилась взглядом с Кэшелом. – Я боюсь, что если бы я отправила свой разум вниз, к тому свету, – сказала она, – то либо не смогла бы вернуться, либо принесла бы что-нибудь с собой. Может, Черворан и не наш друг, но я совершенно уверена, что существо, с которым он сражается, Зеленая Женщина, – наш враг и враг человечества.

– Крифи фи эу! – крикнул Черворан. Море внезапно озарилось красным светом. Корабль рванулся вверх. Когда свет померк, поверхность застыла, превратившись в лед цвета топазовой короны волшебника.

Гребцы закричали от ужаса и вскочили со своих скамей. «Херон» задрожал, как дрожал бы пол в гостинице, когда бы на нем боролись люди, но он не накренился: корпус был прочно вмурован в лед.

Черворан уронил чашу-череп. Продолжая напевать, он перелез через перила и соскользнул вниз по внешнему изгибу носа к тарану. Он приземлился, как мешок с овсом, но тут, же поднялся и ступил на лед.

– Яо обра френе..., – нараспев произнес он, нетвердой походкой направляясь туда, откуда поднимался дым.

Свет в глубине пробивался насквозь, несмотря на толщину льда.

***

Пока Илна смотрела, как бывший труп ковыляет по желтому льду, ее пальцы завязывали узлы, а разум танцевал по огромному храму связей, который означал ее узор. Люди всегда думают, что разные вещи существуют отдельно друг от друга: здесь камень, здесь дерево, здесь кричащий ребенок.

Они неправы. Все является частью всего остального. Толчок в этом месте означал движение там, невообразимо далеко; никто не знал, что одно вызвало другое.

Илна знала. Она видела связи только как теневые следы, простирающиеся дальше, чем мог путешествовать ее разум или любой другой разум, но она знала. И она знала, что схема действий и ответных мер, сосредоточенных на этом моменте – на Черворане, на том, что находится под водой, и на Илне ос-Кенсет, – была грандиознее и ужаснее, чем она могла себе представить до этого момента.

Черворан стоял неподалеку с поднятыми руками; драгоценный камень на его лбу пульсировал ярче бледного солнца, висящего в зените. Ритм его песнопения шелестел по льду, как чешуя на брюхе ползущей гадюки.

Испуганные гребцы сердито закричали. Илна видела, как мужчины размахивают мечами, которые они достали из-под скамеек. Один парень выпрыгнул из корабля и начал рубить лед. С таким же успехом он мог бы долбить гранитную стену; лед был толще, чем «Херон» в длину. Гребцы не могли этого сказать, но Илна знала.

Чалкус заговорил, чтобы успокоить свою команду, затем взмахом руки задал вопрос Теноктрис. Она ответила, и Кэшел тоже что-то сказал, спокойный, солидный и готовый ко всему, что последует.

Уши Илны улавливали звуки, но ее разум был сосредоточен за пределами корабля, даже за пределами вселенной. Она увидела, как тени слились воедино. Свет в глубинах разрастался и плел свой собственный узор по всему космосу. Она понимала, что делает Черворан, и она понимала, что он потерпит неудачу, потому что то, с чем он столкнулся, было более могущественным, чем он знал или мог знать.

Илна поняла. Черворан был частью узора, созданного светом и тем, что находилось внутри света. Очень скоро это завершится.

Она могла блокировать игру сил не больше, чем Кэшел мог встать между двумя горами и раздвинуть их. Она и ее брат были по-своему могущественны, но нынешняя битва была титанического масштаба. Все, что Илна могла сделать, – это защитить себя, отгородиться стеной от борьбы.

Она подняла узор, который завязали ее пальцы, держа его перед глазами. Затем вспышка голубого волшебного света пронзила море и небо, цепляясь за всю сущность и заполняя ее. Движение прекратилось, и вселенная погрузилась в тишину, за исключением пронзительного голоса Черворана: – Иао обра френе...

Он был пойман в ловушку своим собственным заклинанием, плетущим петлю, чтобы повесить его и всю вселенную вместе с ним. Все было взаимосвязано…

Илна спрятала шнурки в рукав и перелезла через перила. Теперь узор закрепился в ее сознании. Она больше не нуждалась в физическом предмете, и у нее не было времени распутывать узлы.

Гребцы стояли, как нагромождение статуй, застывшие под действием заклинания и контр-заклинания. Илна на мгновение повисла на внешней стороне перил, выбирая место для падения. Она упала на выносную опору между матросом, замершим на том, что он отчаянно кричал Чалкусу, и другим, молящимся образу Богоматери, которую он держал в своих руках. Она шагнула на лед.

– Акри крити френеу..., – продолжал Черворан.

Илна направилась к нему, делая короткие шаги по скользкой поверхности. Лед бугрился и трескался, как мельничный пруд в Деревушке Барка во время суровой зимы.

– Эй, обра эвфрена... – крикнул Черворан.

Лед застонал с тоном, который слился с голосом волшебника. Он был дураком, сравнившись с тем, что находилось внизу, но Илна сама много раз была дурой в прошлом... и, возможно, сейчас. Она терпеть не могла дураков. Всех дураков.

По мере того как свет, пробивающийся сквозь лед, становился ярче, небо становилось размытым серым, а рассеянные облака теряли четкость. Илна не была уверена – образовало ли заклинание временную защитную оболочку вокруг Черворана и тех, кто был с ним, или весь мир менялся под воздействием узора, сотканного из слов силы.

– Эуфри лито кира..., – воскликнул Черворан или, по крайней мере, губы Черворана.

На Илне были тапочки на замшевой подошве, потому что городской обычай, придворный обычай требовали, чтобы она не ходила босиком. Никто не мог приказать ей надеть обувь, но люди могли бы посмеяться, если бы она этого не сделала.

Часть Илны сказала бы, что ей все равно, что думают другие люди, но на самом деле это было неправдой. Правда заключалась в том, что она поступала так, как считала правильным, независимо от того, что кто-то говорил или думал. Но правдой было и то, что если бы речь шла просто о том, чтобы носить обувь без необходимости или, если над ней смеялись бы, то она бы надела обувь.

Сейчас это был удачный выбор. В прошлом, когда приходилось, она ходила босиком по льду, но слой замши доставлял меньше неудобств.

Свет под поверхностью моря пульсировал в ритме бьющегося сердца. По мере того, как слоги слетали с губ Черворана, он светился все ярче, тускнел и становился еще ярче.

– ... рали тону омене...

Илна добралась до поющего волшебника. Она была ткачихой, а не волшебницей. Она могла делать с тканью вещи, невозможные ни для кого другого, кого она встречала, возможно, невозможные ни для кого другого, кто когда-либо жил. Но любой мужлан в округе мог полоснуть по одному из тонких узоров Илны, полностью уничтожив его и его эффект.

Илна взялась за золотую проволоку и сорвала топазовую диадему с головы Черворана.

Волшебник закричал, как кружащий над болотом ястреб. Его руки упали, а тело обмякло. Она подхватила его, когда он обмяк, затем закинула его руки себе на плечи и повернулась, увлекая его за собой к кораблю. Черворан молчал, и лежал мертвым грузом, но она делала это раньше.

Разрушение чар освободило экипаж «Херона». Илна слышала, как матросы кричали и молились во всю глотку от радости, что снова могут говорить. Кто-то окликнул ее по имени, но она сберегала дыхание для того, что должна была сделать.

Лед раскалывался, потрескивая и стоная под ногами. Огромная плита наклонилась вертикально рядом с левым боком Илны, затем со стоном соскользнула обратно. Соленая вода вырвалась из трещины радужным гейзером; весь ледяной покров покрылся паутиной расширяющихся трещин.

Вода, теплая, как кровь, заливала ее ноги по щиколотку. Она остановилась, затем зашагала дальше, когда поток прекратился. Лед, и без того скользкий, теперь блестел зеркально-ярко и гладко. Она шла дальше, потому что не было ни выбора, ни другой надежды.

Треск перерос в рев, и лед начал дрожать. Разверзалась пропасть, устремляясь к Илне быстрее, чем она успевала отойти от нее. Она не побежала, потому что не могла бежать с весом Черворана; и если бы она попыталась, то упала бы; а если бы она упала, то потерпела бы неудачу.

Она была слепа от усилий. Ее дыхание обжигало, когда она втягивала его через открытый рот.

У Илны не было Бога, которому она могла бы молиться, потому что она не верила в Богов, и некого было проклинать, потому что ее собственный выбор привел ее к этому. Проклятия были бы такими же пустыми, как молитвы, и в любом случае она не стала бы ругаться.

Черворан оторвался от нее. Ее взгляд сфокусировался. Рядом с ней был Кэшел, направляясь к кораблю с некогда мертвым волшебником на плече. Чалкус обхватил Илну за талию и приподнял ее с грацией акробата и силой, которые противоречили его подтянутому телу. Вместе они пробежали последние несколько шагов к кораблю. Дородный член экипажа подхватил Илну и опустил ее на полый настил под выносной опорой.

Она обернулась. Ледяной покров распадался в потоке, танцующем огромными желтыми глыбами. Раскол достиг «Херон», подняв корабль и встряхнув его, как собаку, прежде чем бросить свободно барахтаться в открытой воде.

– На свои скамейки, козлы! – крикнул Чалкус. – Паншин, сыграй нам на своей флейте! За ваши жизни, ребята!

Илна подошла к скамейке и подпрыгнула, ухватившись за перила вокруг приподнятой площадки. Чалкус поднялся одним плавным движением, перекидывая ноги и поворачивая плечи. Илна не была акробаткой или моряком, но она взобралась на поручни, уравновесилась и повернула свое тело, чтобы встать прямо. Теноктрис стояла рядом с ней, держа посох вертикально обеими руками.

Кэшел, как всегда методичный, поднял Черворана на палубу, как мешок с зерном, и подтянулся сам. Корабль кренился и рыскал, но это всегда случалось, когда гребцы возвращались на свои места.

Кэшел взял свой посох с улыбкой и бормотанием благодарности. Он посмотрел мимо Черворана в сторону острова.

Теноктрис сказала: – Можно мне взглянуть на диадему, Илна? Более теплым тоном она добавила: – Знаешь, ты спасла наши жизни. По крайней мере, наши жизни.

Илна удивленно посмотрела вниз. Она держала корону в правой руке, золотая проволока была скручена в узел ее хваткой. Большой топаз подмигнул, напомнив ей о ледяном поле, которое теперь раскололось вокруг «Херона».

– Я... – начала Илна. Она не была уверена, что сказать дальше, поэтому просто передала корону Теноктрис. На самом деле она не была повреждена. Чистое золото было почти таким же гибким, как шелк, поэтому ленту можно было легко согнуть, придав ей первоначальную форму.

Корабль был в пути. Только половина весел опустились в воду на первом взмахе, но остальные гребцы скользили к своим скамьям и подхватывали ритм. Чалкус крикнул: – Эй, парни, ваши спины или шеи. Напрягите свои спины, моряки!

Теноктрис рассматривала корону, поворачивая ее за ободок, но, не сводя глаз, с игры света в сердцевине камня. Илна задумалась, не следовало ли ей выбросить драгоценный камень в море, но если бы она сделала это… Должно быть, это как-то связано с исчезновением Гаррика, так что это был лучший шанс вернуть принца в его королевство, а Гаррика – к друзьям, которые нуждались в нем так, же сильно, как и королевство.

Кэшел стоял спиной к двум женщинам; его посох стоял вертикально, как опорный столб. Черворан растянулся перед ним на мостике, его глаза были открыты, но ничего не видели. – «Он мог бы быть мертв», – подумала Илна и мрачно улыбнулась. То есть снова мертв.

Море покрылось сильной рябью, сосредоточенной на том месте неподалеку, где стоял Черворан, когда начал петь. Сильные удары обрушились на киль «Херона». Весла застучали, когда несколько гребцов сбились с ритма, но почти мгновенно набрали его снова. Когда Илна посмотрела вниз, на скамейки, она увидела лица, на которых застыли страх и каменная решимость.

Вода пузырилась, вздымалась и, наконец, поднялась к небу вслед за кильватерной струей «Херона». Гребцы повернулись лицом назад, чтобы  могли все наблюдать. На этот раз они выдержали ритм, с каждым ударом уводя себя все дальше от того, что происходило позади.

Рев заполнил небо и расплющил зыбь. Море вздымалось огромным кругом, расходясь в стороны от поднимающегося купола. Рыба, обломки и желтая пена танцевали в бурлящей воде.

Сверкающая хрустальная гора с башенками поднималась с поверхности, отбрасывая разбитый солнечный свет таким же количеством осколков, как звезды зимней ночью. Море вздыбилось, обнажив или исказив три ноги этой горы, которые мерцали в глубине.

Здесь самая глубокая впадина во Внутреннем Море, как сказал тогда Чалкус. И вот что из этого вышло.

– Крепость из стекла, – удивленно произнесла Теноктрис. Илна вспомнила слова, произнесенные Червораном, когда он вышел из транса в глубинах топаза. – «Ни в одной из моих записей ничего нет, но вот, оно».

Илна обняла пожилую женщину за талию, а другой рукой ухватилась за перила; Кэшел опустился на колени и ухватил Черворана за воротник. Набегающая волна подняла корабль и швырнула его вперед, но, ни один из волшебников не упал за борт.

На скамьях царила неразбериха, но, по крайней мере, половина команды держала свои весла и хотя бы подобие ритма. Лопасти хрустнули друг о друга, но не сильно; люди, которых сбило с ног, вернулись на свои места и к своим обязанностям. Они были обученными людьми, отобранными людьми; людьми, подходящими для такого лидера, как Чалкус.

«Херон» направился обратно к гавани. Чалкус сделал знак Паншину; флейтист увеличил темп. Они удалялись от крепости, но она была достаточно высока, чтобы ее было видно даже с берега острова.

Что-то соскользнуло с хрустальных зубчатых стен и с плеском упало в море. – «Обломки», – подумала Илна. – «Обрывки водорослей и ила из бездны, поднятые, когда крепость поднялась».

Вместо того чтобы дрейфовать у основания хрустальных стен, бесформенные предметы двигались наружу. Это были адские растения, подобные тем, что напали на дворец, и они плыли в кильватере «Херона».

– Капитан Чалкус! – крикнул Кэшел. Он снова поднялся на ноги и смотрел поверх носа корабля. – Посмотрите вперед, сэр!

Илна наклонилась, чтобы тоже посмотреть. Впереди корабля, поднимаясь из глубин, словно зловонные зеленые пузыри, вздувающиеся на болоте, было еще больше адских растений. Они двигались к «Херону», взмахивая своими мощными щупальцами.