Текст книги "Стеклянная Крепость (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Глава 7

Тораг разбудил свой отряд и их пленников в сумерках. За день дождь шел, по меньшей мере, трижды, и укрытие из веток и кустарника, сплетенное воинами, предназначалось для тени, а не для того, чтобы задерживать воду. Часть сознания Гаррика сомневалась, что он вообще спал, но он знал, что, вероятно, ошибался. Боль от ран, моросящий дождь и растущий дискомфорт от тугих узлов мешали ему наслаждаться отдыхом, но он, несомненно, был.

Ворча между собой – голоса Коэрли звучали раздраженно для человека, даже когда это было не так, – четверо воинов двинулись впереди. Тораг и Сиравил шагали рядом с Гарриком, а Эни и Нерга были на страже сразу за ним. Далее шли женщины, связанные друг с другом за шеи. С ними были два воина, скорее для того, чтобы направлять, чем охранять их: очевидно, что они ни для кого не представляли опасности.

Таким образом, оставалось четверо воинов. Гаррик предположил, что это арьергард, хотя его уже давно не было видно, прежде чем они покинули временный лагерь.

– Как ты думаешь, о чем они беспокоятся? – мысленно задался вопросом Карус. – Я не видел в деревне ничего, что могло бы меня обеспокоить – никто даже не смог бы возглавить попытку спасения, кроме, может быть, Лица со шрамом. Неужели эти кошачьи существа охотятся друг на друга?

Птица на плече Сиравил повернула свои сверкающие глаза к Гаррику. – Каждая группа – потенциальный враг любой другой группы, – безмолвно сказала она. – Они атакуют только в том случае, если у них есть подавляющее преимущество, что маловероятно, когда каждая банда всегда настороже друг против друга.

– Значит, ты слышала моего предка? – спросил Гаррик, на этот раз беззвучно. – А также слышишь мои мысли?

Птица ничего не сказала. Гаррик поморщился. Это был глупый вопрос, но он был не в лучшей форме.

Они брели дальше в промозглой темноте. Запястья Гаррика были связаны с момента пленения, и когда они разбили лагерь, Коэрлы привязали их и к его талии. Гаррик возился со своими путами за неимением лучшего занятия, но, кроме того, что его запястья стали кровоточить, он ничего не добился.

Поскольку он не мог раскинуть руки для равновесия, как инстинктивно пытался это сделать, он часто спотыкался и иногда падал. Коэрли ему не помогли. Однажды, когда он медленно вставал (он уперся руками в бревно, которое рухнуло в болотное месиво, снова окатив его по лицу), один из воинов пнул его когтистой ногой.

Гаррик время от времени слышал, как хнычут захваченные женщины, но, казалось, у них было меньше проблем, чем у него, несмотря на то, что они были связаны друг с другом. У них не было ночного видения, как у Коэрли, но, по крайней мере, они привыкли к беззвездным ночам и постоянной облачности.

– Это делает этих кошачьих тварей легкой добычей при дневном свете, парень, – заметил Карус. На его изображении была спокойная улыбка. – Даже при таком, что в этом чертовом болоте считается дневным светом.

– Возможной добычей, – поправил себя Гаррик, но тоже улыбнулся. Возможно, они с Карусом были безмерно оптимистичны, но это было лучше, чем смириться с серым будущим, заканчивающимся бойней.

Протяжный звук: Клок! Клок! – разнесся по всему болоту. Тораг поднял свою огромную гривастую голову и прокашлялся в ответ.

– На нас нападают? – резко спросил Гаррик у Сиравил.

По-видимому, слишком резко. Охранник ударил его по голове древком копья и прорычал: – Замолчи, зверь!

Это был несерьезный удар – древко копья было толщиной не более большого пальца, – но голова Гаррика все еще пульсировала от удара, который захватил его в плен. Он пошатнулся и припал на одно колено в размытом белом свете; его кожа горела. С усилием он подался вперед и сумел удержаться на ногах, чтобы Корл снова не ударил его.

Своим собственным сухим голосом Птица сказала: – Мы приближаемся к крепости Торага. Воины, оставленные в качестве гарнизона, подняли тревогу, и Тораг в ответ объявил о себе.

– Коэрли видят в этом какой-то смысл? – спросил Гаррик. Он говорил вслух, но без той резкости, за которую его отшлепали мгновением ранее. Он не был уверен в расстоянии, но звук гонга был приглушен, казалось, несколькими сотнями ярдов моросящего дождя и темнотой.

– Расстояние около четверти вашей мили, – сообщила Птица, отвечая как на вопрос, который задал Гаррик, так и на тот, о котором он только подумал. – Хотя охранник башни, возможно, и заметил движение, более вероятно, что он услышал, как группа возвращается. У Коэрли острый слух, а вы, люди, производите много шума в темноте.

– «С этим не поспоришь», – подумал Гаррик. – «Интересно, смогу ли я стать хотя бы таким же хорошим, как Травяные Люди?»

– Я надеюсь, мы здесь пробудем недостаточно долго, чтобы научиться этому, парень, – сказал призрак у него в голове. Карус ухмыльнулся, но в выражении его лица было нечто большее, чем просто юмор.

Гаррик услышал скрип ворот, за которым последовал скрежет и хлюпанье людей, что-то делавших в болоте. Земля здесь была более влажной, чем на большей части их пути из деревушки Вандало. Коэрли проваливались по самые щиколотки, потому что не было твердых участков, на которые можно было бы наступать.

Вместо частокола в ночи вырисовывался высокий плетеный забор. Несколько воинов тащили то, что Гаррик сначала принял за фашину – вязанку хвороста, чтобы закрыть овраг. На самом деле они разворачивали рулон плетеной циновки, чтобы покрыть раскисшую землю до открытых ворот. Он служил той же цели, что и подъемный мост.

– Их шестеро, – отметил Карус, всегда профессионально отстраненно в оценке противника. – Всего шестнадцать воинов, о которых мы знаем, плюс Тораг. И Сиравил, я полагаю, хотя я не придаю ей такого значения.

– Тораг оставил шестерых воинов охранять крепость и контролировать имеющихся рабов, – добавила Птица. – В его гареме также есть три половозрелые самки, но самки Коэрли не сражаются.

Гаррик посмотрел на Птицу. В этой ситуации было много такого, чего он не знал и о чем, как он подозревал, Тораг даже не задумывался.

– Коэрли – не очень сложные существа, – сказала Птица, повторив свой ранний комментарий. Она повернула свои сверкающие глаза к лагерю, не говоря больше ни слова.

Тораг возглавил процессию, проходившую через ворота. Войдя, Гаррик взглянул на стену, ожидая обнаружить, что она двойная, а внутренняя часть заполнена камнем. Ну, или грязью: во всем этом грязном мире он не видел камня крупнее топаза Марзана. На самом деле стена представляла собой однослойную тяжелую плетеную конструкцию, достаточную для жилища, но, конечно, не для военного сооружения с человеческой точки зрения.

– Я бы сказал, она для того, чтобы не подпускать животных, – заметил Карус. – Кошачьим зверям нравятся то, что они построили. Они бы даже не поняли, что такое тяжелые средства прорыва, если бы они здесь появились, и укусили бы их за мохнатые задницы. Что мы, возможно, сможем устроить это, парень.

Он усмехнулся и добавил: – В свое время.

Тораг поднял морду кверху и принюхался. Внутренняя часть комплекса была пропитана резким зловонием отходов жизнедеятельности плотоядных, но этого и следовало ожидать.

– Идо! – взревел Тораг. – Ты зарезал животное, пока меня не было!

Пятеро из шести воинов, оставленных охранять крепость, отодвинулись от своего вождя. Оставшийся, более высокий и заметно более грузный, чем остальные, выпрямился. Он держал копье, но осторожно направил его костяным наконечником в землю и прорычал: – Мы были голодны, Тораг. Мы не знали, когда ты вернешься.

Тораг зарычал и прыгнул, взмахнув дубинкой. Идо колебался долю секунды между толчком и прыжком в сторону. Нарост твердой древесины проломил ему череп, забрызгав кровью и мозгами выживших членов гарнизона. Они с пронзительными криками бросились врассыпную; некоторые из них, убегая, побросали оружие.

Тораг взревел – резкий, похожий на звук пилы вызов, эхом разнесшийся по ночи. Воины Коэрли сгорбились, опустив свои длинные лица к земле. Сиравил стояла, молча, а плененные женщины сбились в кучу. Некоторые рыдали в отчаянии.

Гаррик опустился на одно колено, не сводя глаз с короткого подергивающегося хвоста Торага. Он надеялся, что его поза выглядела покорной, но он выбрал ее, чтобы иметь больше шансов, схватить Торага, если вождь в ярости развернется, чтобы ударить снова.

Дыша короткими, резкими фырканьями, Тораг все-таки повернулся, но опустил свою окровавленную дубинку. Драка была окончена – в той мере, в какой она вообще была.

– Сорман, Идо был твоим братом, – прорычал шеф. – Брось его падаль в пруд, где ее съедят угри.

Воин, согнувшись почти вдвое, протиснулся с края толпы и схватил труп за лодыжки. Жертва мгновенно окоченела, когда ее мозг был разрушен; одна рука торчала под прямым углом. Сорман протащил тело через ворота в темноту. Он не отрывал взгляда от грязи, по крайней мере, до тех пор, пока не скрылся с глаз Торага.

Тораг поднял голову и взревел, но на этот раз он просто подтвердил реальность, которую принимали все вокруг. Гаррик почти ожидал, что он помочится на столб ворот, но, очевидно, Коэрли не соблюдали повадок настоящих зверей.

Когда Тораг повернулся, он расслабился и стал таким же напыщенным, как обычно. Рассеянно облизывая набалдашник своей дубинки, он приказал: – Отведите свежий улов в загоны. И проследите за тем, чтобы их накормили и напоили. Я не хочу, чтобы они умерли у меня на глазах после того, как обошлись мне так дорого.

– А как насчет большого? – спросила Сиравил, когда сопровождающие воины древками копий подталкивали пленников к задней части лагеря. – Мне нужно будет еще раз проверить его. Хотя я бы хотела, чтобы ты позволил мне отвезти его домой, в Совет.

– Фу, Совет, – ответил Тораг. – Меня больше не волнует, что происходит дома. Это мой мир, Сиравил. Посадите его в тот же загон, что и остальных.

Он посмотрел на Гаррика, дубинка слегка приподнялась в его руке. Гаррик не сводил глаз с кожаных ремней, пересекавших грудь вождя посередине; он не двигался.

– Если он вырвется, – сказал Тораг после очевидного раздумья, – он нас хорошо развлечет. В любом случае, это, вероятно, лучшее применение для него.

– Тораг, он важен, – настаивала волшебница, затем съежилась еще до того, как вождь поднял руку, чтобы ударить ее. Менее решительным тоном она продолжила: – Он может быть ценным. Нам нужно узнать о нем больше, прежде чем, прежде чем...

– Ты имеешь в виду, в качестве племенного скота? – спросил Тораг. – Что ж, посмотрим. Отведи его в загон, и мы поговорим об этом после того, как я поем.

То ли Нерга, то ли Эни – Гаррик не мог различить эту пару – поднял копье для тычка. Гаррик быстро шагнул вперед, присоединяясь к группе женщин, которых сопровождающие вели через территорию лагеря.

Его осенила мысль. Он повернулся и позвал: – Сиравил? Если ты хочешь, чтобы я нормально устроился, тебе лучше пойти со своей Птичкой. Я не могу говорить на языке здешних жителей.

Случайно он оказался рядом с Сомой. Она обняла его одной рукой и громко крикнула: – Гаррик – мой мужчина, вы, женщины! Я позволю вам воспользоваться им, но я его первая жена.

Гаррик стряхнул ее руку. – Сома, – сказал он так, чтобы его слышали все. – Я не твой мужчина, и ты никогда не будешь моей женщиной. Твое бесстыдство вызывает у меня отвращение!

Это было более или менее правдой, но у Гаррика были более веские причины произнести эти слова. Ему нужны были союзники для любого плана, который он придумает. Но Сома была последним человеком из тех, кого он встречал в этом мире, которому он был бы готов доверять.

Сиравил присоединилась к ним. Она оглянулась через плечо и увидела, что Тораг входит в длинный дом и больше не смотрит на них, затем прошептала: – Гаррик, ты не должен убегать! Тораг и его воины легко выследят тебя. Если ты будешь вести себя тихо и не разозлишь вождя, я уверена, что скоро смогу забрать тебя домой. Независимо от того, согласен он или нет! Тогда ты сможешь прожить свою жизнь в безопасности.

– Я не хочу неприятностей, – ответил Гаррик. Это была ложь или что-то близкое к ней. – Если ты поможешь мне, Сиравил, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь и тебе тоже.

И это была откровенная ложь. Гаррик не совершил ошибку, решив, что волшебница Корлов была его другом только потому, что она не была так склонна убить и съесть его, как ее вождь.

У длинного дома была соломенная крыша. Его стены были плетеными, высотой по пояс на две трети длины, но прочными сзади, за исключением маленьких окон, закрытых решетками из какой-то жесткой травы, похожей на бамбук. Трое Корлов столпились у ближайшего окна, наблюдая, как Гаррик и другие заключенные проходят мимо. Это, должно быть, был гарем Торага.

– Да, – произнес тихий голос Птицы. – Если бы Тораг позволял своим воинам, регулярно есть свежее мясо, они стали бы половозрелыми, и ему пришлось бы сражаться с каждым из них. Простое нахождение рядом с самками во время течки может привести самцов к зрелости. Вот что происходило с Идо, и почему он рискнул добыть мясо для себя.

По обе стороны длинного дома стояли примитивные круглые постройки, достаточно большие для двух-трех воинов каждая. Члены рейдерского отряда разделились между собой, ворча друг на друга и на членов гарнизона, которые выходили из укрытий теперь, когда нрав Торага остыл.

Один Корл взобрался на башню, опирающуюся на три столба, и исчез в густой темноте. Гаррик не мог себе представить, какая польза от сторожевой башни в таких условиях, но тот факт, что охранник поднял тревогу при приближении Торага, доказывал обратное.

Позади жилищ Коэрли был еще один плетеный забор, на этот раз высотой всего в половину пятнадцатифутовой стены, окружающей комплекс. Ворота можно было бы запереть на засов, но в настоящее время они стояли открытыми. Человеческие мужчина и женщина стояли в воротах, наблюдая за вновь прибывшими. Более глубокая темнота за забором наводила на мысль, что другие люди выглядывают через щели в плетне.

Мужчина у ворот был приземистым и дородным; его руки были исключительно длинными для его скромного роста. – Я Крисп! – крикнул он. – Я раб великого Торага! Все остальные Травяные Звери – мои рабы! Кланяйтесь мне, все вы, кто входит в мои владения!

Толпа женщин остановилась. Гаррик шагнул вперед. Сиравил что-то говорила, но, хотя Птица переводила слова в его сознании, они были бессмысленным расплывчатым пятном.

Гаррик встречал немало хулиганов на ежегодной овечьей ярмарке в городке: телохранителей торговцев, погонщиков мулов, а иногда и одного из мелочных торговцев, который отгонял купленных овец. Он усвоил, что с хулиганом можно расправиться немедленно, а можно и подождать, но ожидание никогда не улучшало ситуацию. Поэтому: – Я Гаррик ос-Рейз, – сказал он, повысив голос. – Мне не нужно быть твоим хозяином, но я никогда не буду твоим рабом!

Крисп поднял руку, которую держал спрятанной за столбом ворот; в ней была дубинка длиной с мужское предплечье. Гаррик бросился вперед и ударил Криспа макушкой в нос. Крисп взревел и отшатнулся назад. Гаррик снова бросился на него, зацепив Криспа кончиком плеча и прижав его к столбу ворот. Гаррик почувствовал, как воздух вырвался из легких Криспа, но не услышал хруста ребер, как надеялся.

Крисп упал. Гаррик дважды ударил его каблуком в лицо. Он носил ботинки или сандалии с тех пор, как стал принцем, так что его ноги не были такими мозолистыми, какими они были бы, если бы он все еще жил в деревушке Барка, но удары сломали бы кости у менее крепкой жертвы. Как бы то ни было, голова Криспа откинулась назад, а тело обмякло.

Гаррик тяжело дышал. Он ничего не ел с вечера перед тем, как его схватили; это было одной из причин внезапного головокружения.

Он наклонился и поднял дубинку Криспа. От нее было мало толку, когда его запястья были связаны вместе и привязаны к талии на коротком поводке, но он не видел никакого смысла оставлять ее Криспу, когда тот очнется.

– Кто-нибудь еще думает, что он сделает меня своим рабом? – крикнул он в темноту за воротами.

Женщина, стоявшая рядом с Криспом, шагнула вперед и коснулась веревок, стягивающих запястья Гаррика. Она держала деревянный штифт не толще пера для письма. Она просунула острие в узлы и развязала их с поразительной легкостью.

– Я Донрия, – сказала она. Она была молода и стройна. – До сих пор здесь не было мужчин, кроме Криспа.

Она посмотрела на Гаррика и добавила: – Теперь, когда я увидела тебя, я не думаю, что здесь вообще были мужчины – до этого момента.

***

Кэшел прикинул, что дорога к склепу была ничуть не хуже той, что вела на запад от деревушки Барка, но никто не пытался проехать по ней в экипаже. Он, Чалкус и Илна вышли из экипажа, и пошли пешком с сопровождающими солдатами, но Теноктрис по необходимости осталась в открытой повозке.

Черворан также остался по причинам, в которых Кэшел не был уверен. Возможно, Черворан даже не заметил, как они вышли.

– Сестра во Христе, что за дорога! – воскликнул Кровавый Орел, спотыкаясь рядом с Кэшелом. Охранникам нужно было нести с собой свое снаряжение, помимо того, что они высматривали врагов. – По колеям можно определить, сколько здесь проехало. Почему не выровняют эту дорогу, а?

Как только отряд въехал в долину к северу от Моны, дорога превратилась в известняковую породу, а не в щебень, уложенный поверх грязи. Некоторые слои были тверже других, поэтому железные шины кареты подпрыгивали и скользили от одной канавы к другой. Это движение вызывало ужасный шум, и, должно быть, стало еще хуже, хотя Теноктрис не подала виду, а Черворан, что ж, он был Червораном.

– Я не думаю, что это беспокоит большинство людей, которые здесь ездят, – сказал Кэшел, немного поразмыслив над этим.

Они завернули за угол. Дно долины здесь расширялось, ненамного, но достаточно, чтобы перевернуть экипаж, если проехать  внешними колесами по склону. Вход в пещеру в восточной стене был высотой человеческого роста. Тяжелая деревянная рама была встроена в известняк, чтобы поддерживать двустворчатые ворота.

Над входом в пещеру, там, где склон переходил в выступ, стояла хижина с шиферной крышей. На крыльце хижины сидел старик, разрезая молодое деревце ольхи на кусочки. Должно быть, он услышал шум кареты далеко внизу по дороге, но вскочил на ноги только, когда увидел, что это карета с королевским гербом, а не повозка с трупами. Он наполовину побежал, наполовину съехал вниз навстречу своим посетителям. Старик уронил палочку, которую строгал, но продолжал размахивать своим коротким острым ножом, пока один из Кровавых Орлов не остановил его и не вырвал его у него из пальцев.

– Да поможет мне Сестра во Христе, дорогие господа и дамы! – сказал старик. Он произнес имя Сестры, Королевы Подземного мира, как настоящую молитву, а не как проклятие, которое за мгновение до этого было на устах солдата. – Что-то не так? Разве не было развозки неимущих этим утром за государственный счет? О боже, о боже!

– Мы здесь по другим причинам, – сказала Теноктрис, когда Кэшел помогал ей выйти из экипажа. – Значит, недавно состоялось погребение?

– Да, – ответил смотритель, слегка отступая назад. – Это была женщина. Я не слышал о причине смерти. Ее нашли мертвой ночью, это все, что мне сказали.

Кэшел передал Теноктрис одному из солдат и быстро обошел экипаж сзади, чтобы забрать Черворана. Кровавые Орлы знали Теноктрис достаточно хорошо, чтобы относиться к ней как к дружелюбной пожилой женщине, а не как к волшебнице, но недавно умерший мужчина-король беспокоил их.

Кэшел не винил их за это, но Черворан показал, насколько он полезен, когда заставил море гореть. Кэшел не сказал бы, что этот человек был необходим; никто не был настолько необходим, чтобы мир без него остановился. Но Черворан знал о нынешней проблеме и о том, как ее устранить, больше, чем кто-либо другой, кого Кэшел встречал, включая Теноктрис, по ее собственным словам.

– Мне нужно тело, – сказал Черворан, направляясь к воротам. Склон был срезан и засыпан в виде пандуса вместо лестничного пролета. Это облегчило бы задачу людям, несущим тело. Обычно вес невелик, не для двоих мужчин, но, скорее всего, можно споткнуться на ступеньках из-за того, что не видно своих ног.

– Ах, могу я спросить почему, господа и дамы? – сказал служащий. Он стоял неподвижно, заламывая руки. Он был не так стар, как сначала показалось Кэшелу, может быть, не больше тридцати. Трудно было судить о лысых людях.

Черворан проигнорировал его, хотя слова «Это необходимо» очень помогли бы, если бы этот человек был более разговорчивым.

Теноктрис следовала за Илной, держась за руку, а позади них шел Чалкус, выглядевший напряженным и настороженным, как орел.

– Королевству угрожает опасность, сэр, – сказала Теноктрис. – Возможно, вы слышали о крепости, которая поднялась из моря? Тело поможет нам, то есть моему коллеге, справиться с угрозой.

Черворан повернулся на площадке наверху пандуса. – Создания Зеленой Женщины высаживаются даже сейчас, – сказал он. – Человеческое оружие может задержать их продвижение, но только я один могу победить Зеленую Женщину.

Он помолчал, затем добавил тоном еще более высоким, чем его обычный писк: – Я Черворан!

Служащий посмотрел на Теноктрис и три раза быстро моргнул, пытаясь осмыслить эту мысль. – Король Черворан? – недоверчиво произнес он.

– Похоже на то, – ответила Теноктрис, не вкладывая в свой тон никакого мнения. Кэшел ухмыльнулся. Он, вероятно, сказал бы «Думаю, да», и имел бы в виду то же самое: что они не были уверены.

Черворан взялся за длинную вертикальную ручку одной из створок. Панель задрожала, когда он потянул, но не открылась. Что-то зажужжало на громкой, низкой ноте.

– Я открою, – сказал Кэшел, проходя мимо двух волшебников и берясь за ручку. На двери не было ни засова, ни даже задвижки; в конце концов, никто не собирался ни вламываться, ни выходить.

Кэшел потянул. Дверь была тяжелой, и плотно прилегала, но со скрежетом откинулась в сторону.

Поток мух вылетел из пещеры и вернулся обратно, как искры, когда рушится крыша горящего здания. Вонь была самой сильной, какую Кэшел ощущал с того лета, когда тело гигантской акулы выбросило на берег деревушки Барка, настолько прогнившее, что нижняя челюсть отвалилась, а хрящи жаберных гребней сгнили, превратившись во что-то похожее на лошадиную гриву. Он привык к неприятным запахам, но рефлекторно отступил назад, потому что не ожидал такого.

Теноктрис поднесла руку к лицу, затем повернулась и наклонилась. – Теноктрис, вы... – начал было Кэшел, но в этот момент волшебница открыла рот, и ее вырвало. Ее вырвало, она задохнулась и попыталась стошнить снова. Кэшел шагнул к ней, но его сестра уже была рядом, поддерживая Теноктрис за плечи, чтобы она не упала ничком от слабости.

На Черворана это никак не повлияло. Что ж, Кэшел этого и не ожидал. Черворан вошел в пещеру и сказал: – Я буду использовать это тело. Забери его из пещеры для меня.

Кэшел отодвинул другую панель, чтобы дать больше света, чем было бы, если бы его тело загораживало половину дверного проема, который уже был открыт. Мухи кружились вокруг, как ни в чем не бывало, задевая лицо Кэшела и даже садясь на него. Это было довольно плохо, и вонь была еще хуже, но он не позволил этому отразиться на своем лице.

От входа пещера уходила вниз, насколько мог видеть Кэшел. Каменный пол был покрыт телами, костями и скользкой, дурно пахнущей жидкостью, в которую превращается тело, если просто дать ему разлагаться. Трупы у входа разложились не так сильно, как те, что находились дальше, которые, вероятно, сползали или просачивались вниз по мере гниения. За дверью находилась женщина средних лет, которая казалась просто спящей, если не знать всего.

Кэшел присел на корточки рядом с телом, прикидывая, как лучше его поднять. Оно затвердело с тех пор, как она умерла, что облегчило бы его переноску. Однако хорошо, что повозка была открытой, потому, что с ее вот так раскинутыми руками ему пришлось бы что-нибудь сломать, чтобы втащить ее внутрь через обычные маленькие дверцы кареты.

– Как мне с ней поступить, Мастер Черворан? – спросил он, оглядываясь через плечо.

Если бы до этого дошло, то сломать пришлось бы боковую панель кареты. Женщина не возражала бы, и то, что природа собиралась вскоре сделать с ее телом, было намного хуже, но Кэшел все равно сломал бы боковую панель.

– Вынеси ее наружу и положи на землю, – ответил Черворан. – Присутствие такого количества смертей помогает моей работе, но мне нужно больше места.

Кэшел взглянул на Теноктрис; она чуть приподняла подбородок в знак согласия. Ее лицо было напряженным, и оно было бы сердитым, если бы она позволила ему обрести, хоть какое-то выражение.

– Хорошо, – ответил Кэшел, просовывая руки под плечи и бедра трупа и приподнимая его. Мертвая женщина не была тяжелой, но она прилипла к тому, что впиталось в камень. Ему пришлось осторожно покачивать ее взад-вперед, чтобы он мог взять ее на руки, не порвав ей кожу. Он встал, повернулся и положил ее на землю чуть в стороне от дуги, по которой открывались двери.

В пещере Кэшела не беспокоило, что все тела были раздеты перед тем, как их туда бросили. Однако солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы освещать маленькую площадку у входа, и женщина выглядела по-другому. Кэшел почувствовал себя тираном, когда так обращался с ней, несмотря на то, что она была мертва.

Он пожал плечами, но выражение его лица не изменилось. Что ж, это должно было случиться.

Илна прошла мимо и захлопнула двери. У нее не возникло никаких трудностей с перемещением тяжелых створок, хотя отчасти это было связано просто с умением использовать свой вес. И все же она была сильнее, чем могло бы предположить большинство людей.

Черворан проследил за ней своим тусклым взглядом. – Не было никакой причины закрывать пещеру, – сказал он.

– Я предпочла закрыть ее, – отрезала Илна. – Точно так же, как я решила вытащить вас из погребального костра. Можете называть это моей прихотью, если хотите.

Черворан еще мгновение смотрел на нее, затем наклонился и открыл свой дубовый ящичек. На его лице было не больше выражения, чем у карпа, втягивающего воздух с поверхности пруда в разгар лета.

Кэшел ухмыльнулся. В Илне было много такого, о чем большинство людей, и не догадалось бы. Она не сказала: «Теноктрис – прекрасная леди, а не крестьянка, как я и мой брат, поэтому ее  беспокоит запах». Это могло бы смутить Теноктрис, а Илна все равно была не из тех, кто перекладывает то, что она сделала, на кого-то другого.

Кэшел гордился тем, что у него такая сестра. Она чувствовала то же самое по отношению к нему, и от этого было еще лучше.

Черворан надел топазовую корону, затем достал из своего чемоданчика другие вещи. Он еще не начал произносить заклинание, но Кэшел почувствовал, как у него по коже побежали мурашки, как это всегда бывало с волшебниками. В конце концов, это было то, ради чего они сюда пришли.

Кэшел посмотрел на своих друзей: Илну и Теноктрис, а также на Чалкуса, который прижался спиной к скале, чтобы он мог смотреть во все стороны, не беспокоясь о том, что кто-то подкрадывается к нему сзади.

Матрос одарил Кэшела улыбкой в ответ, но он был напряжен, и ошибки быть не могло. Чалкус, в общем-то, не боялся волшебства, но он нервничал, потому что знал, что его меч и кинжал бесполезны против него.

Кэшел проверил, есть ли у него свободное место, затем начал описывать посохом серию медленных кругов сначала перед собой, а затем над головой. Вокруг этого места было много энергии. Наконечники на концах древка из орехового дерева мерцали искрами голубого волшебного света.

Кэшел улыбнулся в движении. Этот посох много раз спасал его и тех, за кем он присматривал; и в ряде случаев он сталкивался лицом к лицу с волшебниками.

Илна наблюдала, как Черворан достал нож из своего ящика и повернулся к ней. Она знала, что это был атаме – магический ритуальный нож, инструмент волшебника, используемый для произнесения заклинаний. Изогнутые символы, вырезанные на лезвии, были словами, написанными тем, что образованные люди вроде Гаррика называли старым письмом. Илна могла распознать в них узоры, хотя читать их она умела не лучше, чем новый шрифт, которым сегодня пишут люди.

Может, это и был инструмент волшебника, но этот атаме был и настоящим ножом. Рукоять и лезвие были выкованы из цельного куска железа, а двойные края были неровно острыми.

– Ты, Илна, – сказал Черворан. Он шагнул к ней, поднимая атаме. – Мне нужна прядь твоих волос для амулета, который будет управлять моим двойником.

Чалкус выхватил свой меч и держал его прямо. Острие не коснулось правого глаза Черворана, но оно пронзило бы мозг волшебника, если бы он сделал еще один шаг вперед.

– Давайте, вы возьмете прядь чьих-нибудь волос, мой добрый друг, – сказал моряк своим фальшиво веселым голосом. – Свой собственный локон, почему бы и нет? Вы же не захотите заплатить за то, чтобы поднять этот ваш уродливый клинок на Госпожу Илну.

– Ты думаешь, твоя сталь пугает меня, парень? – ответил Черворан. Его голова повернулась к матросу. – В амулете должна быть прядь моих волос, чтобы оживить симулякр. Задача Илны – управлять им. Ты думаешь создать моего двойника и выпустить его бесконтрольно?

– Тогда почему ее? – сказал Чалкус. – Возьмите волосы с моей головы, если хотите!

Он был зол так, как Илна редко его видела. Обычно все, что беспокоило моряка так сильно, как это, давало ему возможность убить кого-нибудь. Юмор ситуации поразил Илну, хотя никто, видя выражение ее лица, вряд ли догадался бы, что она улыбается.

– Глина была женской, следовательно, и управление должно быть женским, – ответил Черворан. – И есть другие причины. Если бы глина была мужского пола, я бы использовал Мастера Кэшела в качестве своего управления.

Его тон всегда был раздраженным, но, возможно, в данный момент он был немного более сердитым. Несмотря на то, как волшебник насмехался над мечом моряка, Илна заметила, что он не пытался пройти мимо него.

– Теноктрис, это правда? – потребовал ответа Чалкус. Он бросил взгляд на пожилую женщину, затем снова перевел его на Черворана. – Ему нужны волосы Госпожи Илны, как он говорит?

– Возможно, это правда, Чалкус, – осторожно произнесла Теноктрис. – Чтобы быть уверенным в этом, я должна была бы быть гораздо более великим волшебником, чем я есть.

– Вы еще будете, – сказала Илна. Она шагнула вперед и выхватила атаме из мясистых пальцев Черворана. Он попытался удержать его, когда понял, что она задумала, но у нее не было, ни малейшего желания позволять руке Черворана держать лезвие так близко к ее горлу. Она легко стряхнула его руку и поднесла лезвие к своей голове.