Текст книги "Стеклянная Крепость (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 30 страниц)

Глава 10

– О Чалкус! – воскликнула Мерота. – Все в порядке! Илна здесь!

– «Конечно, это не так», – подумала Илна. Мерота обняла ее, и похлопала девушку по плечу, но та была готова действовать, если возникнет необходимость.

Которой, похоже, пока не было. Она вошла из покоев волшебника в лабиринт с широкими проходами. Изгороди, в два раза выше ее роста, были из остролиста, но среди переплетенных колючих ветвей росли деревья и плодоносящие кусты.

Трава под ногами была мягкой и вьющейся. Концы травинок были острыми, так как их не обрезали, но травинки были достаточно высокими, чтобы касаться лодыжек Илны.

Чалкус был в двух шагах от Мероты, настолько близко, насколько это было возможно, и у него все еще оставалось место, чтобы взмахнуть своим изогнутым мечом с рефлекторной скоростью. Он также не стоял спиной к живой изгороди, что удивило Илну, пока она не заметила слабые шорохи и то, как листья время от времени колыхались в неподвижном воздухе.

Конечно, это могли быть суслики. Это также могла быть гадюка, охотящаяся на сусликов, и нетрудно было представить себе здесь вещи похуже гадюк.

– Я услышал зов ребенка, – сказал Чалкус. Его рот улыбался, но щеки были сурово очерчены, а глаза бегали во все стороны быстрыми скачками, как у охотящейся птицы. – Я попытался последовать за ним, но у меня закружилась голова. Ты знаешь, где мы находимся, дорогая?

– Мы в гобелене Двойника, на который он отправил вас посмотреть, – ответила Илна. – Это ловушка, или, по крайней мере, Двойник использовал ее как таковую. Узор, который образуют живые изгороди, притягивает вас к себе, если вы сосредоточитесь. Что вы, конечно, и сделали.

Из-за падуба рядом с ней торчало что-то похожее на веточки ежевики с обычной смесью фиолетовых, красных и розовых плодов на них. Она сорвала спелый плод и попробовала его на вкус. Это была обычная ежевика, терпкая и вкусная.

Она посмотрела на своих спутников. – Это была моя вина, – сказала она. Она стояла так прямо, как, если бы ее собирались повесить. Она предпочла бы быть повешенной, чем совершить ту ошибку, которую совершила. – Мне следовало самой взглянуть на гобелен. Я бы все поняла.

– Дорогая, – сказал Чалкус с неподдельной нежностью, хотя его глаза продолжали искать. При других обстоятельствах он коснулся бы ее щеки тыльной стороной ладони, но сейчас в каждой руке было по обнаженному клинку. – Когда я подумаю, что мне нужно, чтобы ты провела разведку, прежде чем я взгляну на стену, или на поле, или, может быть, на участок моря, я утоплюсь. Я проживу слишком долго, чтобы стать мужчиной.

Он шагнул к следующему повороту лабиринта; тропинка разветвлялась влево и вправо. – Пока ничего я не вижу... – сказал он, глядя в обе стороны. – Вот, почему Двойник захотел поймать меня таким образом. Я не был ему особым другом, но и врагом тоже не был. Не тогда.

Он оглянулся и одарил женщин жесткой ухмылкой. – Это изменится, когда мы вернемся, – добавил он.

– Он думал не о нас, Чалкус, – сказала Мерота. Илне показалось, что она тоже не смотрит ни на землю, ни на живую изгородь. – Он использовал нас, чтобы заманить Илну сюда. Он знал, что она последует за нами, ты так не думаешь?

– Ему не нужно было быть волшебником, чтобы понять это, – согласился Чалкус. – Но каким образом она может быть его врагом?

– Амулет, – ответила Мерота. – Лорд Черворан поручил Илне контролировать Двойника. А Двойник отослал Илну прочь, чтобы он больше не находился под властью Черворана.

В ее голосе послышалась нотка разочарования. Мерота была вежливым и уважительным ребенком, но это было для нее таким, же испытанием, как и для всех остальных. Она явно чувствовала, что то, что было очевидно для нее, должно быть очевидным, и для других людей, по крайней мере, когда она указывала на это.

Илна холодно улыбнулась. Ребенок может усваивать лучше, а может, и нет. Илна сама так до конца и не усвоила этот урок.

– Ах, – пробормотал Чалкус с кривой улыбкой. – Понятно, я был слишком самоуверен, думая, что являюсь мишенью. Это недостаток, к которому я склонен, миледи, и я благодарен вам за то, что вы меня поймали.

Он говорил легко, но в его словах не было иронии. Чалкус был не из тех, кто отрицает свои недостатки. Теперь он повернулся к Илне и сказал: – Значит, есть какой-нибудь выход, дорогая?

– Возможно, – сказала Илна. Конечно, это было первое, о чем она подумала; то, над чем она ломала голову, даже когда вошла в «гобелен». – Почти наверняка. Это сложный узел, но нет узла без конца. Я еще не нашла его, вот и все.

Она взяла еще одну ягоду ежевики, осознав, что не ела дольше, чем ей хотелось бы. Еда не доставляла ей большого удовольствия, но без нее она была более склонна совершать ошибки. Недостаток еды, недосыпание, холодная погода или, в меньшей степени, жаркая погода – все это делало ее менее эффективной, чем ей хотелось бы. Она считала эти требования слабостью и недолюбливала себя за них, но она была не из тех, кто отрицает свою слабость.

– Может, нам лучше остаться здесь, дорогая? – спросил Чалкус. – Или, по-твоему, есть какое-то направление, в котором нам следует двигаться?

– Я ничего не знаю об этом месте, – ответила Илна, раздраженная тем, что ей задают вопросы, на которые она не может ответить. Она только знала, где они находятся, не более того. – Нам понадобится еда, а ее здесь мало. Вода тоже, я полагаю. На гобелене были изображены фонтаны и ручьи.

Она прочистила горло. Чтобы смягчить свой прежний тон, она добавила: – Хотя ежевика вкусная. Не хотите ли попробовать?

Мерота стояла чопорно, сложив руки домиком. Илна взглянула на нее, потом посмотрела снова: девочка была в ужасе. Илна полезла в рукав за плетеной пряжей, которую держала там. Это было бы просто: несколько узлов и узор, который нужно было бы разложить перед едва сфокусированными глазами Мероты, чтобы успокоить ее…

Илна остановилась, отложила пряжу и вместо этого обняла Мероту. Девочка обняла Илну и крепко сжала, прежде чем расслабиться и отступить назад.

– Спасибо, Илна, – сказала она официально. – Теперь со мной все в порядке.

– Справа есть яблоня, Мастер Чалкус, – сказала Илна, делая вид, что ничего не произошло. – Поскольку у нас нет лучшего направления, давайте пойдем туда. Возможно, мы сможем что-нибудь увидеть с ее ветвей.

Ее щеки пылали. Она ненавидела смущение, ненавидела его, а пребывание рядом с другими людьми приводило к одному смущению за другим.

– Там, в изгородях, есть маленькие человечки, – напевно сказал Чалкус, выставляя перед собой меч и кинжал под углом, как усики бабочки. – Смуглые, и не такие высокие, мне по пояс, хоть я и коротышка. Но их здесь очень много.

Его голос звучал жизнерадостно, и, возможно, так оно и было. Илна мрачно улыбнулась. Чалкус не был жестоким человеком, но он рассматривал возможность убить то, что этого заслуживало, как лучший вид спорта на свете.

Что Илна действительно ненавидела, так это эмоции. По крайней мере, теперь у нее были какие-то эмоции, помимо гнева, но жизнь, проведенная в подавлении гнева, заставляла ее испытывать дискомфорт и от более мягких чувств.

Насекомые жужжали и порхали в листве, но птиц Илна не видела. Были слышны звуки, которые могли быть криками птиц, но она подумала, что, скорее всего, это были также насекомые – или лягушки. Это могли быть лягушки.

Для занятия ее пальцы начали плести ткань. Хотя она не видела маленьких человечков, которых увидел  моряк, она чувствовала движение в том, как дрожали листья или стелилась трава: все было частью переплетенного целого.

Включая, конечно, Илну ос-Кенсет. Она знала, что другой человек на ее месте, возможно, выяснил бы, как покинуть этот гобелен, прежде чем последовать за своими друзьями; но этот другой человек не был бы Илной и, очень вероятно, не смог бы увидеть узоры, которые видела Илна.

Илна усмехнулась, подумав о том, чего никогда бы не сказала вслух: она не встречала никого, кроме своего брата, кто видел бы закономерности так же ясно, как она. Кэшел пошел бы напролом, точно так же, как это сделала она, если бы знал, как это сделать.

Они достигли земли под раскидистыми ветвями яблони. Ствол был скрыт за живой изгородью, но ветви торчали из-за остролиста.

По траве были разбросаны яблочные огрызки. Некоторые были настолько свежими, что, хотя мякоть подрумянилась, она еще не начала сморщиваться. Рты, которые откусывали фрукты, были не больше, чем у маленького ребенка.

– Маленький народец ест яблоки, – сказала Мерота, имея в виду нечто большее, чем просто слова.

– Мы тоже, – едко заметила Илна, – но это не значит, что мы отказались бы от мяса.

Она огрызнулась на глупую надежду ребенка прежде, чем смогла взять себя в руки – и пожалела об этом, когда эти слова вырвались наружу. Чалкус взглянул на нее с оттенком боли и, вероятно, раздражения, вполне оправданного. Конечно, девочка вела себя глупо, и, конечно, девочка знала это так же верно, как и сама Илна.

– Мерота, – сказала Илна, – я нервничаю; наверное, я боюсь. Из-за этого находиться рядом со мной еще неприятнее, чем обычно. Еще более неприятно. Я приношу свои извинения.

– Ты вовсе не неприятная, Илна! – отозвалась Мерота. Возможно, она даже имела это в виду. Она была милым ребенком, по-настоящему милой, и она не могла понять, каким чудовищем на самом деле была ее подруга Илна.

Чалкус прочистил горло. – Возможно, я смогу запрыгнуть на самую нижнюю ветку, – сказал он, глядя на дерево над ними. – Но я не думаю, что смогу пробраться сквозь колючки, не оставив на них больше моей кожи, чем мне хотелось бы. У маленького народца есть навыки, которых нет у меня.

– Я поднимусь наверх, – сказала Илна, развязывая шелковую веревку, которую носила на талии вместо пояса. – Ты останешься с Меротой.

– «Ты и твой меч остаетесь здесь»,  – но говорить об этом вслух не было необходимости.

Она посмотрела на ветви. Самая нижняя, меньше ее собственного роста, была не такой толстой, как ей хотелось бы, но для начала она попробует ее. Она завела веревку за спину, затем подбросила ее вверх. Веревка перелетела над веткой и свесилась вниз.

– Ах! – воскликнул Чалкус, убирая кинжал в ножны, чтобы схватить болтающийся конец левой рукой. Он хмурился, очевидно, гадая, что Илна ожидала поймать с помощью петли. Петле не на чем было затянуться, но она хорошо утяжелила бросок.

Илна вскарабкалась по веревке, опираясь только на силу своих рук: шелковый шнур был слишком тонким, чтобы ее ноги могли хорошо за него ухватиться, но нынешний короткий подъем этого и не требовал. Она подтянулась на ветку, затем встала и огляделась по сторонам.

– Пока без толку, – крикнула она, стараясь, чтобы в ее голосе не прозвучало разочарования. – Живая изгородь такая же густая, как и высокая. Я даже не могу заглянуть в следующий проход. А вдалеке виднеется туман.

Туман мог быть обычным водяным паром, но Илна в этом сомневалась. Она и представить себе не могла, что они смогут вернуться в свой собственный мир, подойдя к краю гобелена, но, возможно…

Илна мрачно улыбнулась. Она сознательно не позволяла себе ни на что не надеяться, но, очевидно, та часть ее сознания, которую она не могла контролировать, надеялась. Человеческая часть ее разума.

– Не важно, дорогая, – отозвался Чалкус. – По крайней мере, у нас есть яблоки.

Ветка слегка покачивалась, но Илна чувствовала себя комфортно, опираясь на нее. Она подняла подол своей верхней туники, свернула его в корзину, и сорвала в нее плоды с веток над собой. Яблоки были маленькими, но сладкими; очевидно, они были полностью спелыми, хотя половина кожуры была еще зеленой. Многие были червивыми, но ей не составило труда собрать достаточно для них троих.

Поскольку живая изгородь была такой густой, на внутренних ветвях  листья были только на кончиках. Илна прошла некоторое расстояние в том направлении, чтобы завершить свои поиски пищи. Обернувшись, она увидела лица, смотрящие на нее из-за узловатых серых стеблей.

Они были видны всего мгновение, но она успела хорошенько разглядеть троицу обнаженных людей с коричневой кожей, пропорционально взрослых, но не крупнее шестилетнего ребенка. Одна из них была женщина. Их большие темные глаза напомнили ей кроликов, и они исчезли, как кролики, прыгнувшие в кучу кустарника.

Илна вернулась туда, где ждали ее друзья, и высыпала яблоки на землю. Она повисла на ветке одной рукой и спрыгнула. Пока Мерота собирала яблоки, она снова обмотала веревку вокруг талии.

Чалкус продолжал смотреть во все стороны. Он не переставал делать это даже тогда, когда страховал веревку, по которой поднималась Илна.

– Я видела маленьких людей, – тихо сказала она. – Похоже, у них нет оружия. Или каких-либо других инструментов.

– Да, – ответил моряк. – Они быстры, пугливы и, скорее всего, безвредны. Но мне кажется, дорогая моя, что они не были бы такими пугливыми, если бы здесь, в этом саду, нечего было бояться, не так ли?

Он завернул за следующий угол лабиринта, жуя яблоко в левой руке, а его меч дрожал, как у собаки, почуявшей добычу. Мерота последовала за ним, обеими руками держа яблоки в своей тунике, а Илна, как и прежде, замыкала шествие.

У противоположной стены живой изгороди росло несколько деревьев. – «О, грецкий орех», – подумала она. Ядра орехов были бы хорошим дополнением к яблокам, хотя оболочки орехов оставили бы несмываемые пятна на ее руках, если их очищать. Толстая змея (возможно), на двух коротких ножках вышла с противоположного конца прохода. Существо было размером с человека, спереди бледно-красное, а спина и хвост были покрыты ярко-синей чешуей. Оборка на шее приподнялась, когда Чалкус бросился вперед.

– Отвернись! – закричала Илна, закрывая свои глаза. Ее пальцы вывели узор, который она прекрасно понимала, хотя и не смогла бы описать, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Слова предназначались для  мира Лайаны; у Илны был свой собственный способ общения.

Крик Мероты перешел в отчаянный хрип тонущего человека. Илна подняла свой узор из шнуров и посмотрела.

Ее пронзил шок. Это было похоже на то, что она испытала, прикоснувшись к металлу после работы с шерстью в сухой день. Мерота стояла, парализованная, с открытым ртом; Чалкус упал, словно у него были деревянные ноги. Его меч был вытянут вперед, а глаза вытаращены в ужасе.

Вместо змеиных челюстей у существа был тупой костлявый клюв, похожий на клюв кальмара. Раздвоенный синий язык высунулся из него с пронзительным шипением. Синие и красные переливы играли на его широкой оборке в последовательности, столь же удивительно совершенной, как песня соловья. Узор притягивал каждый взгляд, который падал на него, и захватывал с сокрушительной уверенностью паучьих клыков.

Существо, сделав один неуклюжий шаг вперед, увидело открытую ткань в руках Илны. Ритм цвета в его оборке нарушился, забурлил и превратился в мутное пятно.

– Василиск! – закричала Мерота. Она швырнула в существо яблоком. Оно отскочило в сторону, не причинив вреда. Остальная часть собранного урожая упала на землю.

Чалкус вскочил на ноги. Существо отпрыгнуло назад. Моряк все еще терял равновесие, поэтому его меч задел оборку вместо того, чтобы пронзить длинную змеиную шею.

– Прошу прощения! – воскликнуло существо. Оно запрыгнуло на ветку орехового дерева; короткие лапы были мощными, как у лягушки. – Прошу прощения, я не знал, что вы Принцы! Единый не добавлял новых Принцев, целую вечность!

Чалкус подпрыгнул вверх, его меч мелькал слева направо. Существо перепрыгнуло через изгородь и оказалось в проходе за ней.

– Прошу прощения, собратья Принцы... – крикнуло оно, и его голос затих за его скрытым бегством.

– Это был василиск! – сказала Мерота, разглядывая шрамы, оставленные когтями существа на коре.

– Что он имел в виду, называя нас Принцами? – спросила Илна, стараясь не ахнуть.

Чалкус вложил свой меч и кинжал в ножны. Он наклонился вперед, положив руки на колени, и глубоко вздохнул.

– Вот что я хотел бы знать... – сказал он, глядя в землю перед собой. – Кто этот Единый на самом деле?

***

Было так темно, что Гаррик не мог разглядеть собственную вытянутую руку, но он знал, что за ними следят. Он не слышал хищника, но изменения в звуках, издаваемых другими болотными существами, показывали, что их что-то беспокоит.

– Донрия, – тихо позвал Гаррик. Он вытащил топор из-под кушака, который на данный момент был его единственной экипировкой. Он надеялся, что грязь, которой он забрызгал рукоять, не сделает ее скользкой. – Что-то надвигается на нас сзади. Я хочу, чтобы ты взяла инициативу на себя, но не поднимай из-за этого шума.

– Из тебя получился бы хороший разведчик, парень, – прошептал Карус у него в голове.

Возможно, но Гаррик был пастухом. Он научился впитывать окружающее: цвет неба и моря, то, как свет падает на листья, или завитки тумана над ручьем прохладным утром. Гаррик точно не искал опасностей. Он просто замечал вещи, которые были другими несколько минут назад, или вчера, или в прошлом году.

Он услышал изменение в характере трелей, чириканья и щелканья. Маленькие животные, которых они с Донрией потревожили, продолжали молчать после того, как они прошли достаточно далеко. Раньше хор лягушек и насекомых возобновлялся, как только они проходили.

– За нами следует человек, Гаррик, – сказала Птица. – Его зовут Мец, но ты думаешь о нем как о Лице со Шрамом. В прошлом он дважды устраивал засаду на маршруте, по которому Тораг нападал на деревню Вандало.

Гаррик остановился и выпрямился. Он ничего не мог разглядеть. Помимо темноты, шел дождь, поливающий большее время суток. Они с Донрией двигались с тех пор, как сбежали из крепости Торага, и усталость брала свое.

– Мец! – позвал он. – Шрам! Это Гаррик! Я сбежал от Коэрли, и я здесь, чтобы помочь вам!

Во всяком случае, он вернулся, чтобы присоединиться к Вандало и его народу. Он мог помочь, а мог и не помочь, но он собирался попытаться.

Мгновение ничего не происходило; затем Мец вынырнул из темноты и шагнул вперед. Он держал в руках то, что начиналось как рыболовное копье. Одинарный шип из твердой древесины теперь заменил пружинящие двойные наконечники, предназначенные для зажатия рыбы между ними.

– Как ты научился говорить на нашем языке? – спросил он с явным сомнением. Затем, нахмурившись с неподдельным беспокойством, он добавил: – И как ты меня увидел? Никто не мог бы меня заметить, особенно ночью!

– Я слушал лягушек, – ответил Гаррик. – Я тоже много времени проводил на свежем воздухе.

Он не сказал, что был пастухом. Для Меца это ничего бы не значило, поскольку единственными крупными животными, которых он здесь видел, были люди и их собаки.

Птица приземлилась Гаррику на плечо. Ее лапы сильно давили, но сверкающее существо, казалось, ничего не весило. – Я помогаю вам разговаривать друг с другом, но я могу говорить и с вами.

– Мастер Гаррик? – спросила Донрия. – Этот человек – вождь деревни?

– Нет, вождя зовут Вандало, – ответил Гаррик. – Это человек, который нашел меня, когда я пришел сюда со своей собственной земли.

– Вандало мертв, – сказал Мец. Было слишком темно, чтобы Гаррик мог разглядеть черты лица охотника, но его голос звучал устало. – Сейчас нет настоящего вождя.

Он повернулся, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда пришел Гаррик. – Мы с моими дядями решили, что нам следует установить дозор на пути, по которому приходят Коэрли, – продолжил он. – Никто другой не был готов к этому. Если нас не предупредить, они будут продолжать хватать нас, пока никого не останется. Я сказал, что буду в дозоре по ночам; у меня это получается лучше, чем у Абая или Хорста.

Гаррик подумал, что на поясе Меца висит дубинка; на самом деле это был деревянный горн. Гаррик взглянул на него и снова поднял глаза на мужчину. Возможно, Мецу и удастся скрываться от отряда налетчиков, пока он хранит молчание, но как только он протрубит в эту трубу предупреждение, Коэрли убьют его. Если только они не захватят его в плен, чтобы на досуге помучить в своей крепости.

– Ну, а что еще я мог сделать? – сердито сказал Мец. – Кто-то должен быть на страже!

– «Ты мог бы поступить так же, как остальные жители деревни», – подумал Гаррик. – «Спрятаться в своей хижине, как испуганный кролик, пока не придут люди-кошки, чтобы свернуть тебе шею на ужин».

Вслух он сказал: – Тогда деревня, должно быть, недалеко. Мы отправимся туда и созовем общее собрание. Есть способ справиться с Коэрли, если мы будем держаться вместе и действовать быстро.

– Тораг сегодня не придет, – сказала Птица. – Думаю, и, не завтра вечером, но скоро он придет. Гаррик начнет действовать до этого.

Мец уверенно шел через болото к деревенским воротам. Донрия никогда раньше не ходила этим путем, но у нее было меньше проблем на «кошачьей тропе», чем у Гаррика.

– Марзан сказал, что он призывал героя, чтобы уничтожить Коэрли, – сказал Мец. – Вот, почему мы с моими дядями ждали тебя – Марзан сказал нам, куда ты придешь. Он великий волшебник. Но, кажется,  ты не...

– Я мало что могу сделать с Коэрли в одиночку, – тихо ответил Гаррик. – С вашей помощью – помощью всех жителей деревни – я думаю, мы найдем ответ.

Перед ними замаячили деревенские стены. Мец поднес трубу к губам и издал удивительно музыкальный звук, чистый и задумчивый.

– Открой ворота, Тенрис, – крикнул он. – Я привел с собой друзей.

– Это ты, Мец? – окликнул его мужчина с платформы ворот. Не было никаких признаков того, что охранник знал об их присутствии, хотя Гаррику показалось, что он поскользнулся и забрызгался так, что разбудил бы мертвого. – Хорошо, я открываю ворота.

– И собери жителей деревни! – сказала Птица тоном, который можно было бы принять за приказ, если бы слова были слышны. – Мы должны немедленно подготовиться.

– Кто это? – воскликнул охранник во внезапной тревоге.

– Не бери в голову, Тенрис, это друг, – отрезал Мец. – И делай, как он говорит. Светлый Дух знает, что нам нужны все друзья, которых мы можем заполучить в эти времена.

На платформе заскрипело дерево, и перекладина сдвинулась с внутренней стороны ворот. По-видимому, там были рычаг и трос, крупномасштабный эквивалент обычной защелки. Мец толкнул одну из створок ворот, затем поднял свою трубу и снова протрубил в нее в унисон с тремя звуками более глубокого рога охранника.

Огни, тусклые и желтые, начали мигать сквозь туман. Жители деревни зажигали масляные лампы от тлеющих углей в своих очагах. Гаррик услышал, как какая-то женщина начала завывать в пронзительном отчаянии.

– Опасности нет, – сказала Птица, спрыгивая с частокола и усаживаясь Гаррику на плечо. – На вас никто не нападает. Вы должны собраться и сделать так, как приказывает Гаррик, потому что Светлый Дух послал его спасти вас.

Гаррик нахмурился и начал поворачивать голову, но Птица была слишком близко, чтобы он мог сфокусировать на ней оба глаза. Он снова повернулся лицом вперед и тихо спросил: – Сколько людей в деревне могут тебя слышать?

– Все они, – ответила Птица с оттенком удовлетворения. – Каждый житель. Но они не последуют за мной, Гаррик. Они последуют за тобой.

– «Это еще предстоит выяснить», – подумал Гаррик, но цинизм ему не шел. Природный оптимизм поднял ему настроение, когда он увидел, что жители деревни направляются к воротам с любым оружием, попавшим им в руки. Просто, может быть…

Небо из черного, как смоль стало темно-серым. Теперь было бы легче обратиться к жителям деревни, хотя он все еще не совсем понимал, что собирается сказать. Он ухмыльнулся: возможно, он мог бы заявить, что его прибытие на рассвете было добрым предзнаменованием.

– Встань на платформу, где они смогут тебя видеть, – приказал Карус. – И убеди Меца пойти с тобой. Это сработает, парень.

Получится это или нет, но Гаррик собрался попробовать, несмотря, ни на что. – Пойдем, Мец, – сказал он охотнику. – Мы попробуем рассказать им, как победить Коэрли.

– И как мы собираемся это сделать? – пробормотал Мец, но поднял голову и крикнул: – Слезай оттуда, Тенрис. Мне и герою, которого привел к нам Марзан, нужно место.

Тенрис спрыгнул с платформы с неподдельным энтузиазмом. – Здесь нет вождя, – сказал Мец, потому что никто не хотел получать эту работу перед лицом неизбежной катастрофы. Жители деревни были в ужасе, так что любой мог стать вождем, просто сказав, что хочет руководить.

Это совсем не то же самое, что сказать, что кто-то последует за ним; но возможно… Лестница и платформа были легкими, но не такими хлипкими, как ожидал Гаррик. Травяному Народу недоставало искусств, которые все на Островах считали само собой разумеющимися, но, тем не менее, у них были очень высокоразвитые навыки. Деревообработка, включая способность сплетать прутья в прочные конструкции, относилась к числу них.

– Что происходит, Мец? – крикнул один из пары крепких мужчин в растущем собрании внизу. Было еще недостаточно светло, чтобы Гаррик мог разглядеть лица, но голос звучал как у одного из тех, кто встретил его – захватил в плен – с Мецем, когда он прибыл в эту страну.

– Гаррик сбежал от Коэрли, – пояснил Мец. – Никто никогда этого не делал. Он собирается поговорить с нами.

– Он герой, которого я призвал, чтобы спасти нас! – воскликнул Марзан. Девушка лет семнадцати или около того помогала ему идти по тропинке от дома, но теперь старый волшебник стоял, опираясь только на свой посох. Украшенная перьями корона покачивалась у него на голове. – Видите, как окупилась моя предусмотрительность?

– «Ну, пока нет», – подумал Гаррик, но для него это было хорошее начало. Громким голосом он сказал: – Жители деревни. Собратья, люди!

Это был приятный штрих. К этому времени он произнес уже достаточно речей, чтобы почувствовать суть задачи.

– Коэрли можно победить! – продолжил он. – Мое возвращение доказывает это. Но мы, законные хозяева этого мира, должны действовать сообща, и мы должны действовать сейчас. Мы должны вооружиться. Я научу вас тактике, которую я уже использовал, чтобы убивать людей-кошек. Вместо того чтобы ждать, пока они снова нападут, мы пойдем к ним. Завтра вечером мы отправимся в крепость Торага, вождя, который совершал на вас набеги, так что прибудем туда на рассвете. Мы уничтожим Торага и освободим его человеческих пленников!

– Ты демон, посланный уничтожить нас всех! – закричала какая-то женщина. – Мец, спускайся сюда сейчас же! А еще лучше, сбросьте этого безумца со стен и закройте ворота!

– Это Опанн, – сказала Птица; обращаясь только к Гаррику, как он предположил, хотя точно сказать было невозможно. – Она жена Меца. Ее отец был вождем до Вандало.

– Вождем моей деревни был Палтин! – крикнула Донрия с подножия лестницы. – Я Донрия, которая была женой Палтина. Тораг и его воины пришли к нам, днем забирали людей с полей, а ночью проникали за наши стены. Сначала они взяли немного людей, потом еще немного. В конце концов, нас осталась лишь горстка, и они забрали всех нас, кроме тех, кого убили. Послушайте Лорда Гаррика!

– Мец Скарфейс! – крикнула Опанн. – Спускайся сюда немедленно! Сумасшедший лжет, и иностранная шлюха тоже лжет. Наша единственная безопасность – прятаться за нашими стенами. Людей-кошек нельзя убить!

– Я сам их убивал! – ответил Гаррик. – Я убил двух воинов в ту ночь, когда они напали на вашу деревню, и...

Он размахивал топором, который отнял у стражника Корла.

– ... Я убил еще одного, когда бежал сюда. Присоединяйтесь ко мне, и вместе мы сможем...

– Он лжет! – снова заявила Опанн. Была ли она просто напугана или игнорировала угрозу Коэрли, беспокоясь о том, что Гаррик станет соперником ее мужа в борьбе за лидерство в деревне? – Ни один человек не может убить человека-кошку!

– Некоторые из вас видели, как я это сделал! – сказал Гаррик. Вероятно, это не очень хорошо было видно в темноте и суматохе. И Коэрли унесли своих мертвецов… Вместе мы сможем...

– Ты лжешь! – снова крикнула Опанн. – Я... э-э-э!

Донрия отступила от нее. Опанн упала вперед, как, будто у нее отказали все суставы. Рукоять ножа торчала прямо из-под ее грудной клетки. Похоже, что он прошел через ее левую почку. Деревянные ножи не могли резать очень хорошо, но у них были достаточно острые концы, чтобы быть хорошими остриями…

– Дузи! – громко воскликнул Гаррик. – Донрия убила ее!

– Что? – спросил Мец. Гаррик положил руку ему на плечо, но Мец казался не столько сердитым, сколько смущенным. – Что? Это действительно произошло?

– Наша собственная безопасность зависит от Лорда Гаррика, – звонким голосом крикнула Донрия. – Он спасет нас, если мы окажем ему полное повиновение. Он в одиночку вырвался из плена, неся меня на своих плечах, и с нашей помощью он полностью уничтожит монстров.

– Я, Марзан Великий, привел героя из далекого будущего, чтобы спасти нас! – сказал волшебник. – Моя сила, и сила героя объединятся, чтобы разгромить людей-кошек.

Надтреснутый голос старика был негромким, но слова звучали в сознании Гаррика живо и убедительно. Он не сомневался, что Птица передавала их и жителям деревни.

– Ты прав, Гаррик, – сказала Птица, добавив к этому отчетливый смешок.

– Абай? – спросил Мец. – Ты и Хорст, вы со мной, верно?

– Ну конечно, Мец – ответил один из грузных мужчин. – Ты всегда был способен правильно соображать.

– Верно, – удовлетворенно ответил Мец. – Идуэй, Моне, Гранта? Вы, мужики, тоже доверяете мне, не так ли?

– Ну, я так думаю, – ответил мужчина. – Если ты хочешь быть вождем, я поддержу тебя, но вчера ты сказал, что не хочешь. Разве не так?

– Я не хочу быть вождем, это верно, – сказал Мец. – Но я хочу, чтобы здесь вождем был Гаррик. Он знает, как бороться с Коэрли, а я, конечно, нет. Кто-нибудь хочет с этим поспорить?

Дядя, который говорил раньше, Хорст или Абай, повернулся, чтобы посмотреть на толпу. – Если кто-то желает это сделать,  будет спорить со мной, – сказал он тоном, в котором слышалась тихая угроза.

Мгновение никто не произносил ни слова.

Неожиданно раздался звонкий голос Донрии: – Вождь Гаррик, я хочу попросить тебя об одолжении. Выдай меня за своего заместителя Меца, величайшего из наших воинов, за исключением тебя самого!

Гаррик застыл с открытым ртом. Затем он воскликнул: – Мецу, первому из моих воинов, я отдаю Донрию, жену, достойную воина и вождя. Пусть они будут счастливы вместе!

Очень тихо он добавил: – Мец, возможно, ты не всегда благодаришь меня, но тебе лучше быть с ней, чем против нее.

– И это, – сказал смеющийся призрак в сознании Гаррика, – правда, если только правду когда-либо говорили!

***

Справа и слева от Шарины на подставках висели масляные лампы с тремя фитилями. Перед ней на длинном столе были разложены отчеты и петиции. Они варьировались от перевязанного ленточкой пергаментного свитка, в котором верховный жрец Храма Пашущей Богоматери безупречным каллиграфическим почерком возражал против разрушения святилища Богоматери обжигальщиками извести, до записки, нацарапанной теми же обжигальщиками на глиняном черепке. Стены святилища были кирпичными и непригодными для их цели, но балки крыши и сама деревянная статуя послужили топливом для превращения кусков известняка в огненную негашеную известь.