Текст книги "Гибельный огонь"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– Эй!– прорычал мужчина. – Оставь меня…

Служитель с другой стороны сунул руку под плащ и вытащил оттуда кинжал с острым концом и длинным обоюдоострым лезвием.

Две женщины, стоявшие ближе всех к месту происшествия, завизжали от ужаса, а Веттий приготовился отреагировать в случае необходимости. Мужчина схватил за руку служащего, державшего его кинжал, и сказал: – Эй! Это по личным причинам, понимаешь?

Первый служитель ударил тяжелым торцом своего хлыста по затылку мужчины. Парень обмяк, как пустой бурдюк из-под вина. Двое музыкантов положили свои инструменты и потащили его к стене здания. Щебеча, женщины прошли мимо того места, где он упал.

Веттий вопросительно взглянул на Даму.

– У меня ничего нет, – пробормотал торговец сквозь призрачную невеселую улыбку. Он знал, как и Веттий, что человек, которого утащили, скорее всего, был мертв, чем просто без сознания.

Это, наряду с тем, что случилось с парнем, который женился на жене своего брата, стало второй демонстрацией того, как Пирр содержал себя в безопасности. Пророк мог казаться тупым шарлатаном, а его служители могли выглядеть так, словно большую часть времени они ходили во сне, как лунатики, но он и они были безжалостно компетентны там, где это имело значение.

Проходя внутрь церкви, Дама бросил взгляд на дверные створки. Он надеялся увидеть признак какой-нибудь фальшпанели, – лист зеркально отполированного металла, или что-нибудь такое, что намекнуло бы ему на иллюзию, с помощью которой Пирр появился и исчез с крыльца. Наружная поверхность деревянных панелей была покрыта алой кожей, но внутри виднелись трещины и искривления от старости.

Это были те же самые двери, которые были на этом месте, когда здание было заброшенным храмом. В них не было никаких хитростей.

Внутренняя часть церкви была разделена поперечной стеной на две квадратные комнаты. Широкая дверь между ними была открыта, но избранная группа верующих остановилась в первой, приемной комнате.

Пророк Пирр лежал поперек в центре внутренней комнаты на каменном помосте, словно труп, приготовленный к погребению. Его голова покоилась на приподнятой части камня, грубо вырезанной в форме змеи с открытой пастью.

За спиной Пророка, у задней стены, где когда-то стояла культовая статуя Асклепия, стоял тау-крест, вокруг которого обвивалась металлическая чешуйчатая змея. Гуманоидная голова существа, мастерски задрапированная, находилась на перекладине.

В обеих комнатах на подставках стояли по две лампы с тройными фитилями, но их свет был приглушен тенью высоких черных балок, поддерживающих крышу. Сразу под карнизом, когда здание ремонтировали, был встроен ряд верхних окошек, но даже при дневном свете они больше повлияли бы на вентиляцию, чем на освещение.

Веттий подсчитал, что сорок или пятьдесят человек были допущены внутрь, прежде чем служители снова закрыли двери и заперли их на засов. Приемная комната была достаточно просторной, чтобы вместить такое количество людей, но верующие – он и Дама, конечно же, как и все остальные – столпились в центре, откуда они могли заглянуть через дверной проем в святилище.

Бронзовая чешуя мягко звякнула, когда змея подняла голову от перекладины. – Да благословит Господь Пирра, его слугу! – проскрежетало существо голосом, похожим на скрип ворот, раскачивающихся на ветру.

Веттий схватился за меч, которого сегодня у него не было. Он с удивлением заметил, что рука Дамы изогнулась в подобном же движении. Не такой рефлекс он ожидал бы увидеть у торговца… но Веттий уже решил, что маленький каппадокиец был не из тех купцов, которых обычно встречаешь.

– Да благословит Господь Глаукона и Пирра, его слуг, – ответила толпа, и слова эти были заглушены резким эхом пространства, предназначенного для визуального, а не акустического поклонения.

– Митра!– тихо сказал Дама, прикрывая рукой губы, когда они имитировали языческие слоги.

Он понял, что змея движется по невидимым во мраке нитям. Он понял, что один из сообщников Пирра произнес приветствие через отверстие в задней стене, которое закрывала бронзовая фигура.

Но скрипучий, как рашпиль, голос змеи испугал его так, как ничто не пугало прежде.

По стенам приемной были разложены различные товары. Запечатанные амфоры – остроконечные кувшины, в которых могло содержаться что угодно, от вина до маринованной рыбы, группами стояли в трех из четырех углов. С деревянных стеллажей вдоль прохода свисали пучки лука-порея, репы, редиски, и пара мертвых цыплят. В четвертом углу стояла стопка фигурной посуды (высококачественные изделия, все еще упакованные в обрезки папируса для защиты от сколов во время транспортировки) и плетеная корзина с новыми льняными туниками.

Какое-то мгновение Веттий не мог понять, почему церковь используется для хранения такого рода вещей. Затем он заметил, что каждый предмет был помечен: это были дары верующих в натуральном виде, освященные присутствием Пророка перед тем, как их раздадут. Учитывая количество служителей, которых Пирр нанял для своей операции, такие подарки были бы очень полезны.

Пирр медленно сел на кушетке, намеренно подчеркивая свое сходство с трупом, поднимающимся с одра. Черты его лица имели восковую неподвижность, и единственным цветом кожи был желтый оттенок, отбрасываемый пламенем лампы.

– Приветствую вас, братья и сестры в Боге, – сказал он. Его тихий, пронзительный голос, казалось, не отражался камнем.

– Приветствую тебя, Пирр, Пророк Божий, – завопили толпа и эхо.

Рядом с кушеткой была груда блокнотов, перекошенных и пестрых от воска, которым был запечатан каждый из них. Пирр взял лежавший сверху блокнот и на мгновение сжал его обеими руками. Пальцы у него были тонкие и исключительно длинные, что никак не вязалось с его слегка пухлым лицом.

– Клеа, дочь Менандроса, – сказал он. Старшая из двух молящихся женщин, стоявших перед Веттием во время открытой службы, ахнула от восторга. Она шагнула в дверной проем, опустилась на колени и взяла блокнот из рук Пророка. – Повторный брак, – сказал Пирр нараспев, произнося свои строфы, – это не для тебя, а для Веры. Ты можешь принять постриг для меня в смерти.

– О, Пророк, – пробормотала женщина, поднимаясь на ноги. На мгновение показалось, что она собирается поцеловать Пирра.

– Бог благосклонно взирал на тебя, дочь моя, – сказал Пророк далеким, резким голосом, который вернул просительнице чувство приличия. – Он примет твою жертву.

Клеа достала из-за пазухи платья кошелек и сунула его глубоко в пасть каменной змеиной головы, служившей Пирру подушкой. Монеты звякнули – «золотые», – подумал Дама, «и уж точно не бронзовые» – под полом. Скамья служила крышкой для сокровищницы Пирра, вероятно, это была конструктивная особенность, оставшаяся с тех времен, когда здание было храмом.

– О, господин, – сказала женщина, возвращаясь на свое место в приемной.

Слезы текли по ее щекам, но даже опыт Веттия в оценке женских эмоций не позволял ему быть уверенным в их причине. Возможно, Клеа плакала из-за того, что ей было отказано в повторном браке при жизни… но столь, же вероятно было и то, что ее переполняла радость при мысли о том, что после смерти она присоединится к Пирру.

Пророк взял еще один блокнот из стопки. – Гестия, дочь Мимнермоса, – позвал он, и младшая из двух женщин шагнула вперед, чтобы принять ее пророчество.

Пирр обрабатывал серию вопросов блокнот за блокнотом. Некоторые ответы были абсолютной тарабарщиной, которая, казалось, внушала благоговейный трепет и производила впечатление на адресатов. И, даже когда ответ можно было понять, он обычно был восприимчив к разнообразным значениям. Дама начал подозревать, что человек, которого побили камнями и пинками выгнали из толпы, выбрал именно ту интерпретацию, которую он сам хотел получить, а именно, двусмысленный ответ о судьбе своего брата.

Одному мужчине сказали, что его жена неверна. Никто, кроме самой женщины, не мог с уверенностью сказать, был ли оракул прав.

Одной женщине сказали, что вор, похитивший ее ожерелье, был рабом, которому она полностью доверяла. Она будет ходить по дому с плетью и тисками для больших пальцев… а если она ничего не найдет, то будут ли ее подозрения насчет того или другого доказательства тем, что ее доверие не было полным?

– Северьяна, дочь Марка Северьяна, – позвал Пророк. Веттий напрягся, когда жеманная жена Префекта присоединилась к Пирру в святилище.

– Дочь моя, – произнес Пирр в своем звенящем стихе, – благословенна ты от Бога. Твой ранг и власть будут увеличены. В любом случае дела твоего мужа растут. А завтра вечером я буду обедать с тобой.

Дама подумал: – «Акцент Пирра был безупречен, в отличие от акцента дворецкого Префекта; но в своих стихах он искажал латынь хуже, чем когда-либо делал ирландский нищий»…

Веттий подумал: – «Кастор и Поллукс! Достаточно того, что жена Префекта была замешана в этом ужасном мошенничестве. Но если Пирр приблизится к самому Рутилиану, он может причинить реальный вред всей Республике»…

– О, возлюбленный Пророк! – Северьяна булькнула, когда скормила каменному змею кошелек, который ударил тяжеловеснее, чем большинство предыдущих пожертвований. – О, мы будем так польщены вашим присутствием!

– Командир Секции Ликорид! – позвал Пирр. Веттий шагнул вперед, слегка сгорбившись и отворачивая лицо, когда проходил мимо Северьяны. Момент был неподходящий, но жена Префекта так обрадовалась известию, что не узнала бы и своего мужа, а тем более одного из его лакеев. Хотя тонкая фигура Пирра возвышалась над предыдущими просителями, стоявшими перед ним лицом к лицу, Веттий привык быть самым большим человеком в любой комнате. Ему и в голову не приходило, что ему тоже придется запрокинуть голову, чтобы встретиться взглядом с Пророком.

Радужки Пирра были такими черными, что их едва можно было отличить от его зрачков; тяжесть их пристального взгляда впивалась в Веттия, как сапоги с шипами.

На мгновение солдат замер. Он понял, что тот, с кем он столкнулся, не был шарлатаном, не был простым обманщиком, охотящимся на религиозно доверчивых людей. Сила глаз Пирра, нечеловеческое совершенство его бородатого патриархального лица свидетельствовали, что Пирр был не просто пророком, он был божеством.

Пирр открыл рот и сказал: – Зло, совершенное в воздаяние, воздается людям. Всем до единого, бао нхиу тянь.

Иллюзия исчезла в потоке бессмысленных слогов. Веттий столкнулся лицом к лицу с высоким шарлатаном, имевшим виды на чиновника, которого Веттий обязан защищать.

Рутилиан будет защищен. Не бойся!

– Бог благосклонно взирал на тебя, сын мой, – сказал Пирр. – Он примет твою жертву.

Веттий пожал плечами в полной готовности и порылся в своем кошельке. Он не подумал заранее завернуть несколько монет в сверток из папируса, так что теперь, когда он наклонился к входу в сокровищницу, ему пришлось отчаянно соображать. Он не осознавал, что Пирр мог бы сказать, если бы он бросил пару кусочков бронзы вместо реальной оплаты, но…

Веттий бросил в каменную пасть три динария и трапециевидный серебряный обол. Он не мог допустить, чтобы Пирр или кто-то из его сообщников узнал о том, что он сделал, и в лучшем случае разоблачил бы его перед Северьяной.

Он отступил на свое место.

– Маркус Дама! – крикнул Пророк, к удивлению Веттия, который ожидал, что Дама воспользуется чужим именем. Робко опустив глаза, маленький человек взял блокнот, который Пирр вернул ему.

– Бог дарует нам возможность учиться трудным вещам, – пропел Пророк.– Печали и радости ждут твоего возвращения.

Вполне безопасный ответ – если бы проситель сказал вам, что он оставил свою жену и троих несовершеннолетних детей в Испании за несколько месяцев до этого. Дама, не поднимая глаз, расплатился своим подношением и зашагал обратно к Веттию.

Последовало еще с полдюжины ответов, прежде чем Пирр поднял руки, как он это сделал перед тем, как заговорить с крыльца. – Да благословит Вас Господь! – воскликнул он.

На полу рядом с каменной скамьей лежал единственный, оставшийся блокнот. Веттий вспомнил хорошо одетого головореза, который пытался пронести туда кинжал…

– Да благословит Господь своих слуг Пирра и Глаукона! – откликнулось то большинство толпы, которое знало литургию.

– Отправляйтесь с миром…– проскрежетал бронзовый змей со своего креста, вытягивая латинские шипящие звуки и снова холодя кости Дамы.

Двери со скрипом открылись, и прихожане начали расходиться. Большинство из них, казалось, пребывали в состоянии дремотного экстаза. Пара служителей собрала блокноты, которые были вручены просителям, которые не принесли свои собственные; при достаточном досуге даже самый набожный верующий мог бы заметить, как вощеная поверхность может быть выдвинута из-под запечатанной панели.

Воздух снаружи был густым от пыли и запахов трущобных домов. Дама никогда еще не ощущал такого освежающего запаха, как тот первый вздох, который наполнил его легкие за стенами церкви Пирра.

***

Почти все те, кто присутствовал на частной службе, уехали в паланкинах.

Вместо этого Веттий и Дама, молча, прошли квартал до нескольких швартовых тумб, охраняющих вход в торговый центр «Юлиан». Они остановились, каждый на мгновение, потерявшись в пейзаже воспоминаний. Никто не прятался поблизости в лунном свете, и грохот грузовых повозок и строительных экипажей, запрещенных днем на улицах, не позволял услышать их слова на любом расстоянии.

– Ловкая операция, – сказал Веттий.

Торговец поднял подбородок в знак согласия, но затем добавил: – Хотя его клиентура делает это легко. Они приходят, желая быть обманутыми.

– Я не уверен, как… – сказал Веттий.

На мгновение его язык замер, завершая вопрос так, как он его начал: – Я не знаю, как Пирру удалось появиться и исчезнуть таким образом. Но хотя он знал, что это всего лишь уловка, то, как какой-то трюк внушал благоговейный трепет, когда Пирр смотрел в глаза солдата… ни то, ни другое Веттий не хотел сейчас обсуждать.

– … он знал, о чем ты спрашиваешь, – закончил Веттий. – А блокнот все еще запечатан?

– Полагаю, он снова запечатан, – мягко сказал Дама, поднимая блокнот к полной луне. – Они могли бы скопировать отпечаток моей печати в быстросохнущем гипсе, но я подозреваю… да, вот.

Кончиком пальца он показал небольшую неровность на краю печати. – Они использовали горячую иглу, чтобы разрезать воск, а затем снова запечатать его после того, как прочитали сообщение.

Он посмотрел на своего спутника с выражением, которое тот, что крупнее, не мог прочесть. – Пирр обладает исключительной памятью, – сказал он, – чтобы держать блокноты и ответы в надлежащем порядке. Он не дает себе много времени на изучение.

Веттий рассеянно махнул рукой в знак согласия. Мозг солдата обдумывал различные способы, более или менее опасные, чтобы затронуть следующую тему.

Мимо с грохотом пронеслись три повозки, перевозившие базы колонн, запряженные упряжками мулов с матерящимися погонщиками. Грузы могли быть отправлены на строительную площадку в черте города, но более вероятно, что они направлялись в гавань и на корабль, который доставит их в Константинополь или Милан.

Рим больше не был главной столицей империи. Транспортировать искусство было легче, чем создавать его, поэтому новые имперские отпрыски Рима пожирали город, который их породил. Все вещи умирают, даже города.

Даже империи… но Луций Веттий не позволял себе думать об этом.

– Похоже, он не делает ничего противозаконного, – осторожно сказал солдат. – Нет никакого закона, запрещающего лгать людям, даже если они решили дать вам деньги просто так.

– Или ложь о людях, я согласен,– так сказал Дама, что означало бы, что в его голосе были какие-то эмоции, но их не было. – Например, ложь о философах, которые говорят людям, что вы шарлатан.

– Я думаю, что он может уклониться от измены, – продолжал Веттий, глядя на улицу позади себя. – Знаете, очень легко сказать что-то не то… Но если Пирр скажет какую-нибудь ложь, – при следующих словах Веттий сам будет опасно близок к преступлению; но, возможно, его риск вызовет тот ответ, который он хотел получить от купца: – «именно так он хвалил все, что связано с правительством».

– Это был… бунт, я полагаю, вы можете назвать его так, – предположил Дама, пока его пальцы лениво трогали печать на блокноте.

– Подстрекаемый жертвой, – ровным голосом сказал солдат. – И некоторые из тех, кто принимал в нем участие, были очень влиятельными людьми, я бы так сказал. Никакого судебного преследования на этом основании не будет.

– Да, – согласился торговец. – Я тоже так считаю. Так что, наверное, нам лучше вернуться домой.

Веттий согласно кивнул головой.

Следующий шаг ему придется сделать одному. Очень жаль, но штатский человек уже вовлек себя в это дело больше, чем можно было ожидать. Дама вернется и заработает еще больше денег, в то время как Луций Веттий выполнит свой долг, зная, что ему грозит военный трибунал и казнь, если его начальство узнает об этом.

– Рад был познакомиться с вами, Маркус Дама, – пробормотал он и зашагал прочь сквозь образовавшийся просвет в дорожной пробке.

Позади него раздался какой-то треск. Он оглянулся через плечо. Дама шел к своей квартире в противоположном направлении.

Но у основания швартовой каменной тумбы лежали осколки блокнота, который торговец до этого держал в руках.

***

Экипажи двух паланкинов шумно, и нелегально, играли в кости возле скамьи, на которой ожидал Веттий, наблюдая за входом в церковь Пирра прищуренными глазами. В этот вечер дела в маленькой соседней бане шли настолько вяло, что привратник вышел из своего заведения и сел рядом с солдатом.

– Что-то я вас здесь раньше не видел, – сказал привратник.

Веттий широко раскрыл глаза и нахмурился, глядя на этого человека. – Скорее всего, вы меня больше не увидите, – сказал он. – И это очень плохо для вас, учитывая, сколько я вам заплатил, чтобы вы не лезли не в свое дело.

Ничуть не смущаясь, привратник оторвал одну луковицу от пучка лука-шалота, который держал в руках, и протянул ее солдату. Зубы у него были желтые и неровные, но крепкие, как у мула.

– Венера! – воскликнул один из игроков, когда на его костях выпали все шестерки.– Как тебе это, мавританский пушистик?

– Нет, спасибо, – ответил Веттий, снова переводя взгляд на улицу.

Хорошо одетая женщина с густой вуалью, прибывшая в церковь около часа назад, уходила. Она была вторым человеком, допущенным на частную консультацию, но дюжина других – очевидно, менее богатых просителей, были отвергнуты за, то время, пока солдат наблюдал за ними.

Он наблюдал за ними с самого рассвета, то из одного места, то из другого по соседству.

– Мне нравится следить за тем, что здесь происходит, – продолжал привратник. Он съел еще одну луковицу и рыгнул. – Может быть, я смогу помочь вам с тем, что вы ищете?

Веттий сжал свои огромные мозолистые руки, лишь отчасти сознательно пытаясь отогнать эту неприятность. – Прямо сейчас, – сказал он хриплым голосом, – я ищу немного покоя и…

– Эй, там! – крикнул один из игроков по-гречески, когда они отскочили друг от друга. Один потянулся к ставкам, другой пнул его, а третий вытащил короткий нож с одним лезвием из потайного места на поясе, которым была перевязана его туника.

Веттий и привратник вскочили на ноги. Солдат не хотел вмешиваться, но если бы началась драка, она, скорее всего, отозвалась бы и на нем.

В лучшем случае это выдаст тот факт, что он прятал свой длинный кавалерийский меч под плащом.

Двое пухлых владельцев магазинов, нанявших паланкины, вышли из дверей, розовые от парной и массажа. Игроки сразу же разбились на группы возле своих экипажей. Бригадир одного паланкина взглянул на другого, кивнул и собрал ставки для последующего дележа.

Веттий откинулся на спинку скамьи. Дальше по улице четверка носильщиков несла вверх по ступеням церкви тяжелый сундук. Служители открыли для них двери.

Ранним утром товары, которые Веттий видел в прихожей здания днем, были рассредоточены, в основном, по улице, ведущей к жилому дому, принадлежавшему Пирру. С тех пор здесь был постоянный поток жертвоприношений. Все, кроме связки живых овец, были отнесены внутрь.

Пирр не выходил весь день.

– Скверный народ эти носильщики паланкинов, – продолжал привратник, отряхивая руки, будто он сам уладил эту ссору. Полые стебли лука-шалота свисали из-за пазухи его туники, словно грубое украшение. – Меня это всегда беспокоит…

Веттий взял воротник его одежды большим и указательным пальцами левой руки, и слегка приподнял ткань. – Если вы не оставите меня в покое, – тихо сказал он, – вам будет о чем побеспокоиться. В ближайшее время.

Полдюжины мужчин, домохозяев и рабов, покинули баню, распевая непристойные песни. Один из них на ходу пытался отбить жесткий кожаный мяч, но тот бешено покатился по улице.

Как только Веттий отпустил привратника, он поспешил обратно к своей бане.

Трое служителей, все те, кто был в церкви вместе с Пирром, вышли и встали на крыльце. Веттий сидел очень тихо. Уже почти наступили сумерки – время, когда Пророк должен был идти обедать.

Если он действительно собирался это сделать.

Пирр мог лгать, обманывать и клеветать в течение следующих пятидесяти лет, пока не умрет на вершине богатства и греха, и это все еще устраивало Луция Веттия. В мире было слишком много нечестивых ублюдков, чтобы Веттий беспокоился о том, насколько их больше или меньше…

По крайней мере, так он научился говорить себе, когда гнев грозил перерасти в убийственную ярость, которую можно было безопасно выпустить только на поле боя.

Веттий больше не был простым солдатом: он был агентом гражданского правительства, чьи обязанности требовали от него защищать и давать советы городскому Префекту. Если бы Пирр держался подальше от Рутилиана, то ему нечего было бояться Луция Веттия.

Но если Пирр решил привлечь Рутилиана к своим делам, тогда…

К церковным ступеням из квартиры напротив трусцой подбежали четверо слуг Пирра, которые несли паланкин. Еще дюжина людей Пророка в сверкающих туниках сопровождала экипаж. Некоторые из них несли фонари для обратного пути, хотя сальные свечи внутри были в данный момент не зажжены.

Пирр вышел из церкви и сел в паланкин. Он казался нечеловечески высоким и худым, даже закутанным в официальную тогу. Это было само по себе колдовским трюком – наблюдать, как Пророк складывает свою длину и укладывает ее в паланкине, а затем исчезает за черными занавесями, вышитыми змеей на кресте.

На крыльце остались трое служителей. Остальные сопровождали паланкин, направлявшийся на северо-восток, в направлении жилища Префекта. Дубинки сопровождающих гарантировали экипажу свободный проход, независимо от того, насколько переполненными становились улицы ближе к центру города.

Веттий вздохнул. Ну что ж, теперь у него есть оправдание. Но следующие – часы, дни, годы; он не знал, сколько времени ему понадобится, чтобы найти что-то об этом «Пророке», что заставит…

Оставшаяся часть жизни солдата могла бы быть проще, если бы он вообще не начинал этого дела. Но он собирался начать с ограбления церкви Пирра и его личного жилища, пока Пророк будет обедать. И если это не приведет к доказательствам преступления против Государства, то есть и другие вещи, которые нужно попробовать…

Охотник учится ждать. Скоро совсем стемнеет, когда солнце сядет, а Луна еще два часа будет за горизонтом. Значит, пора двигаться к задней части церкви, которую он осмотрел с первыми лучами рассвета.

Из бани вышли мужчины, и, смеясь и болтая, и направились к своим обедам. Веттий наблюдал за тремя служителями, неподвижными, как статуи на церковном крыльце; такими же неподвижными, как и он сам.

И он ждал.

***

Когда Веттий был уже на полпути к задней стене церкви, по улице перед зданием неторопливо прошел караульный патруль.

Сторожевые патрули были в основном пожарными стражами, но государство снабдило их шлемами и копьями, чтобы справиться с любыми другими неприятностями, с которыми они могли столкнуться. Эта группа с оглушительным грохотом волочила по мостовой наконечники своих копий, стараясь не наткнуться на подобные неприятности… но Веттий все еще стоял и ждал, когда грохот стихнет в направлении театра Бальба.

Здесь же никто не позаботился покрыть кирпичную кладку здания мрамором, а известковый раствор между рядами, вероятно, не обновлялся в течение столетий с тех пор, как здание было возведено как храм. Склад, глухая боковая стена которого примыкала к задней части церкви в двух футах от нее, тоже был кирпичным. Это обеспечивало легкое зацепление подошв с шипами туго зашнурованных ботинок Веттия.

Шаг за шагом, удерживаясь кончиками пальцев, солдат поднялся к окнам церковного здания под фрамугой церкви. Каждая из них была около трех футов длиной, но только восемь дюймов высотой, а деревянные створки окон были лишь слегка прикреплены к кирпичам.

Веттий острием меча распахнул окно, затем вывернул створку наружу, так что кирпичная кладка продолжала удерживать створку за один конец. Если дела пойдут хорошо, он сможет скрыть все следы своего проникновения, когда будет уходить.

Он повесил свой плащ на край окна, которое только что распахнул. На обратном пути ему понадобится эта одежда, чтобы спрятать меч.

Длинный меч-спата был очень плохим инструментом для настоящего использования. Он взял его с собой, а не крепкий кинжал или просто ломик, потому, что все еще боялся того, что, как ему показалось, он увидел в глазах Пирра прошлым вечером. Меч ничего не смог бы с этим поделать, но Веттий чувствовал себя более комфортно.

Внутри здания виднелся слабый свет; один фитиль лампы был оставлен гореть, чтобы осветить возвращение Пророка домой.

Веттий размотал свою шелковую веревку. Он думал, что ему может понадобиться небольшая веревка, чтобы взобраться к окну, но состояние соседних стен делало крючки такими, же ненужными, как и потайной фонарь, который он нес на случай, если церковь не будет освещена. Обмотав веревку вокруг оконной рамы рядом с той, которую он снял, он опустил оба конца так, что они свисали на пол святилища Пирра.

У него не было другого выбора, кроме как проскользнуть головой вперед в узкое отверстие. Он вцепился в сдвоенный шнур обеими руками, чтобы не упасть с высоты тридцати футов на каменный пол.

Его правая рука по-прежнему сжимала рукоять обнаженного меча. Оружие в ножнах могло бы выскользнуть наружу, когда он вывернулся через окно; по крайней мере, так он сказал себе.

Бронзовая змея Пирра зияла всего в нескольких футах от Веттия, когда он спускался по веревке, перебирая руки. Проклятая штуковина была больше, чем казалась снизу, восемнадцать – нет, наверное, двадцать футов в длину, если учесть, как ее кольца обвивали крест. Тени от света лампы внизу превратили раздувающиеся ноздри существа в демонические рога.

При ближайшем рассмотрении бронзовая голова выглядела гораздо меньше человеческой, чем из приемной. В каждом глазу было по шесть вертикальных трубок. Они попеременно загорались красным и зеленым светом.

Сапожные гвозди Веттия выбили искры, когда он преодолел последний ярд прыжком на пол. Ощущение от удара было очень приятным.

Если не считать отсутствия Пирра, святилище выглядело точно так же, как и накануне вечером, когда его увидел солдат. Сначала он подошел к кушетке, которая скрывала сейф Пророка. Она была из цельного мрамора, прикрепленного к полу бронзовыми шарнирами. Веттий ожидал увидеть какой-нибудь замок, но только тяжелый вес мешал поднять камень. Так…

Он вложил меч в ножны и обеими руками ухватился за край кушетки. Чтобы поднять камень, потребовалась бы сила трех или четырех обычных людей, но мрамор повернулся вверх, рыча, как спящая собака.

Полость под ним была пуста.

Веттий резко выдохнул. Он почти с отвращением собрался отпустить крышку, но камень мог сломаться, и шум, вероятно, насторожил бы служителей.

Сердито кряхтя, – и без надежды на немедленное торжество, которое могло бы его подтолкнуть, – Веттий изо всех сил опустил ту тяжесть, которую поднял его энтузиазм.

Он тяжело дышал и с минуту массировал ладонями мышцы бедер. Один балл в пользу Пророка.

Веттий не знал точно, что именно он ожидал найти в склепе, но в этом здании должна была скрываться какая-то темная тайна, иначе Пирр не жил бы в нем один. Что-то настолько секретное, что Пирр не решался доверить его даже своим слугам…

Возможно, это был список высокопоставленных правительственных чиновников, которые были клиентами Пирра, или снабжали его секретной информацией. Императоры – и вполне справедливо – боялись заговоров. Подобный список, доведенный до сведения правых партий, гарантировал бы массовые аресты и осуждение.

С весьма вероятным повышением для декуриона, который раскрыл заговор.

При необходимости Веттий мог бы сам создать такой документ, но он предпочел бы найти настоящий, так как кое-что такого рода должно существовать.

Бронзовая лампа была изготовлена специально для Пирра. Противовесом носикам, удерживающим три фитиля, служила рукоятка в форме креста. Вокруг него извивалась змея с человеческой головой.

Веттий поморщился от ощущения предмета, когда взял его с подставки. Он прошелся по святилищу, держа фонарь поближе к стенам.

Если в кирпичах и было скрыто какое-то тайное место, то Веттий, конечно же, не мог его найти. Комната была большой, и чистой, но пустой, как тюремная камера.

Здесь был слабый запах, который солдату не очень нравился, теперь, когда он достаточно успокоился, чтобы его почувствовать.

Он поднял глаза на змея Глаукона. Свет лампы разбивал кольца существа на бронзовые блики, которые вырывались из озер теней, словно вынырнувшие на поверхность огромные рыбы. Пирр мог бы спрятать свиток папируса в полой внутренности существа, но Веттий прошел через внутреннюю дверь, ступая осторожно, чтобы щелканье его, подбитых гвоздями подошв, не встревожило слуг снаружи. Он проверит другую комнату, прежде чем разбираться с Глауконом.

Он не очень любил змей.

Приемная выглядела более уютно, чем святилище, возможно, потому, что товары, разложенные вдоль стен, придавали ей вид большой домашней кладовой. Веттий поднес лампу поближе к верху каждой амфоры, проверяя метки, нацарапанные на глиняных печатях. Тазианское вино от судовладельца Глириуса. Луканское вино от Леди Антониллы. Датируется… – Веттий мрачно усмехнулся: – Ну да, сенатор. Гай Корнелиус – Своему Другу.

Связка кроликов; плетеная корзинка с дроздами, посланными живыми, с надеждой защебетавшими, когда Веттий поднес лампу поближе.

В углу, где раньше стояли стопки фигурной посуды, Веттий обнаружил большой сундук, который, как он видел вечером, шатаясь, внесли носильщики. Надпись гласила: «Подарок П. Северуса Ауктуса, поставщика тонких шерстяных тканей».