Текст книги "Гибельный огонь"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

Дама начал протягивать руку к блокноту. Он поймал себя прежде, чем подумал, что этот жест был заметен, но солдат увидел и понял его. Веттий протянул Даме открытый блокнот.

Посланец Пирра должен был бы улыбаться – и на лице его должно было появиться какое-то выражение. Но лицо Гнея Асера оставалось добрым и мягким, как масло. Он повернулся, чтобы выйти из кабинета так же бесстрастно, как и появился.

Менелай потянулся было к руке Асера, но Дама загородил его своим телом. – Держи себя в руках! – прорычал он себе под нос.

Послание в блокноте не могло быть написано старым философом… но подделка была очень хороша.

Слишком хороша, чтобы Дама заметил разницу между рукой Менелая и рукой подделывателя.

– Ложь не меняет правды! – крикнул Менелай в спину Гнея Асера. – Скажи это своему хозяину! Правда еще найдет его!

– Гражданин Менелай,– сказал Префект сквозь сжатые губы, – вам лучше… – в голове у него мелькнула целая серия картин: Менелай дерется с посланником Пирра в приемной, – выйдите на минутку в сад, пока мы обсуждаем дела. И ваш друг тоже…

– Сир, – вмешался Веттий, – я думаю, было бы желательно, чтобы Гражданин Дама присутствовал при обсуждении.

– Но ведь мы не обязаны объясняться с каким-то странствующим гомосексуалистом?– сказал Целиус.

Рутилиан посмотрел на него. – Нет, – сказал он. – Я никому ничего не должен объяснять, Целиус. Но мой друг Луций прав в том, что иногда объяснение может избавить нас от дальнейшей неловкости – даже в таких тривиальных вопросах, как эти.

Впервые Дама понял, что Рутилиан достиг высокого поста по более веской причине, чем тот факт, что у него были правильные предки.

Мгновенная дрожь сотрясла тело Менелая. Философ выпрямился, спокойный, но выглядевший старше, чем Дама когда-либо видел его прежде.

Он поклонился Префекту и сказал: – Благородный Рутилиан, пусть ваша милость не заметит моей вспышки гнева, но я уверяю вас, что никогда не прощу себе моего собственного поведения, столь недостойного философа и гостя в вашем доме.

Менелай вышел в сад, высоко подняв голову, словно не замечая хихиканья Целиуса и самодовольной уверенности в глазах Вулко.

– Гражданин Дама, у вас есть что добавить? – спросил Префект. Теперь он был судья, а не глава богатого дома.

– Нет никакой возможности, чтобы это обвинение было правдой, – сказал Дама, подбирая слова и зная, что ни в одном языке нет слов, которые могли бы достичь его цели. – Я говорю это как человек, знавший Менелая с тех пор, как стал достаточно взрослым, чтобы иметь память.

– А письмо, которое он написал?– требовательно спросил Мейсер. – Я полагаю, что это невинно?

Дама взглянул на своего обвинителя. – Я не могу объяснить, что это за письмо, – сказал он. – Разве что обратить внимание, что Пирр знал об этом, хотя сам Менелай, очевидно, понятия не имел, что написано в блокноте.

Целиус снова хихикнул.

– Луций Веттий, что вы на это скажете? – спросил Рутилиан со своего ложа. Он вытер лицо салфеткой, аккуратно промокнув его, вместо того чтобы беспорядочно провести ею по своей коже.

– По-моему, – сказал солдат, – старик не знал, что написано в блокноте. И он не интересуется мальчиками. Это – на мой взгляд.

– Значит, вы советуете мне нанять ученого Менелая, чтобы он научил моих сыновей правильной морали? – спросил Рутилиан.

На мгновение Дама задумался в надежде и мольбе. Большой солдат посмотрел на Даму, а не на Префекта, и сказал: – В Риме есть множество философов, которые были бы рады такой должности. У вас нет никаких причин идти на ненужный риск.

И конечно, Веттий был совершенно прав. Такой торговец, как Дама, вполне мог оценить соотношение риска и прибыли.

Пророк Пирр тоже понимал эти принципы.

– Да, очень жаль, – сказал Рутилиан. – А ведь хорошо говорит старина. Но… – его взгляд скользнул мимо дворецкого, словно надеясь еще раз увидеть мальчика Ганимеда, – некоторые из этих извращенцев слишком хорошо умеют это скрывать. Мы ведь не можем рисковать, правда?

Он оглядел комнату, и его улыбающиеся гражданские советники хором выразили свое согласие. Веттий смотрел на Даму с выражением сожаления, но у него не было причин стыдиться того, что он сказал. Даже Дама согласился с такой оценкой.

Хриплый вздох из сада был достаточно громким, чтобы его услышали все в кабинете, но только Веттий и Дама поняли, что это значит.

Сосий на мгновение оказался между Веттием и дверью в сад. Солдат с силой прижал его к стене, потому что это было быстрее, чем слова, и не было времени, когда Веттий и Дама вместе ворвались в сад. Торговец вырвался на полшага вперед, и ему не пришлось расчищать себе путь.

Человек умирал.

На мгновение показалось, что старый философ пытается прислониться лбом к стене дома. Он прислонил рукоять меча Веттия под углом к штукатурке и навалился на нее всем телом. Менелай задохнулся, когда его вырвало кровью, и он повалился на бок, прежде чем Дама успел его подхватить.

Острие меча пробило сопротивляющуюся кожу под грудиной Менелая и быстро скользнуло вверх, пронзив легкие, желудок и сердце старика.

Веттий схватил обмякшее запястье Менелая, чтобы тот не упал на спину. Острие меча торчало на ширину пальца между лопатками Менелая. Оно бы заскрежетало по камню, если бы телу позволили лежать естественно.

Дама просунул руку под шею старика и принял на себя тяжесть его туловища. Веттий мельком взглянул на него, затем отступил назад, поместив свою большую фигуру между возникшей сценой и возбужденными штатскими, высыпавшими из кабинета, чтобы поглазеть на нее.

– Ты не должен был этого делать, старый друг, – прошептал Дама.– Были и другие домашние хозяйства…

Но не было бы, ни одной семьи, которая не услышала бы историю о том, что здесь произошло – или подобную историю, рассказанную эмиссаром Пророка Пирра. Менелай это знал… а Менелай не был готов принять явную милостыню от своего друга.

Старик ничего не ответил. Из уголка его рта медленно сочилась струйка крови. Его глаза один раз моргнули от яркого солнечного света, потом еще раз, остались открытыми и начали стекленеть.

Дама сжал рукоять спаты. Один край лезвия вонзился в позвоночник Менелая. Он вытащил оружие, услышав, как хрустнула кость, когда сталь высвободилась.

– Отойди назад! – рявкнул торговец тому, чье движение расплылось сквозь пленку слез. Он вытащил клинок, чувствуя, как тело его друга судорожно сжалось под его поддерживающей рукой.

Он почувствовал запах отходов, которые труп опорожнил после того, как его ум и душа исчезли. На Менелае была новая тога. Дама одолжил ее Менелаю для интервью с Рутилианом.

Дама встал. Он взял левой рукой складку своей одежды и протер ею сталь, полагаясь на толщину шерсти, чтобы защитить свою плоть от края лезвия, которое только что убило человека, которого он знал и уважал с тех пор, как сохранил память.

Его знали, уважали и любили.

И когда клинок был чист, он передал меч Луцию Веттию – рукоятью вперед.

В боковом зале таверны стояли столы и стулья, но Веттий обнаружил купца, склонившегося над каменной стойкой бара в передней части. Содержатель, разливавший суп из одного из котлов, встроенных в прилавок, с надеждой наблюдал, как солдат осматривает комнату с порога, а затем подошел к Даме.

Маленький человек был там уже пару часов. Он не создавал никаких проблем. Даже не пил так много…

Но в его глазах было выражение, которое содержатель видел у других тихих людей в начале действительно плохого вечера.

– Я думал, вы уже ушли домой, – сказал Веттий, положив широкую левую ладонь на прилавок бара между собой и Дамой.

– Я не ушел, – сказал торговец. – Пойдите прочь.

Он допил остатки вина и протянул содержателю бронзовый кубок, прикованный цепью к прилавку. – Еще вина.

Таверна имела название «Под знаком Венеры». Он ждал, пока бармен наполнит кубок, и пока он демонстративно игнорировал короткое требование Дамы к нему, Веттий рассматривал статую на уличном конце стойки.

Терракотовая статуэтка высотой в два фута дала этому месту свое название. Она изображала Венеру, завязывающую сандалию, а ее свободная рука покоилась на головке члена Приапа, чтобы удержать равновесие. Тело Приапа было оставлено в естественном красноватом цвете грубой керамики, но Венера была выкрашена в белый цвет, с синими украшениями и кружевным лифчиком и трусами, которые она носила. Цвет был стерт с ее правой груди, той, что ближе к улице.

Дама отпил из вновь наполненного кубка. – Менелай гостил у меня последние дни, – сказал он в бокал с вином. – Поэтому, я не вернулся в свою квартиру.

Содержатель бара сидел за другим концом стойки, как и должно было быть. – Один для меня, – крикнул Веттий. Мужчина кивнул и налил вина в другую чашу, затем смешал его с вдвое большим количеством нагретой воды, прежде чем вручить солдату.

– Сожалею о вашем друге, – сказал Веттий тоном, который можно было бы по ошибке принять, как легкий.

– Простите за ваш меч, – пробормотал Дама и сделал большой глоток из своего кубка.

Солдат пожал плечами: – На нем и раньше была кровь, – сказал он. – Есть какие-нибудь соображения насчет того, как Пирр подменил записную книжку в сумочке вашего друга?

Как и все остальные в таверне, эти двое мужчин были одеты только в туники и сандалии. На протяжении столетий тоги были низведены до официального ношения: например, для придворных выступлений или для посещения танцев у богатого покровителя вроде Гая Рутилия Рутилиана.

Дама, должно быть, отправил свою тогу домой вместе с рабами, которые сопровождали его и Менелая на собеседование. Конечно, прежде чем снова надеть эту одежду, ее придется постирать…

– Это было бы нетрудно, – сказал купец, поставив кубок и встретившись взглядом с Веттием впервые с тех пор, как он шел за трупом своего друга мимо глазеющих слуг и просителей милости в приемной. – На улице это довольно легко. Или, возможно, это сделал слуга.

Он посмотрел на вино и снова отпил. – Мой слуга, возможно, так мог сделать.

Веттий тоже выпил. – Знаете, – сказал он как бы лениво, – я не очень люблю, когда меня выставляют дураком перед Префектом.

– Вы все еще живы, – отрезал Дама.

Веттий без всякого выражения посмотрел на маленького человека. Содержатель бара, который видел такой взгляд ранее, настойчиво махнул рукой паре крепких официантов, но солдат только сказал: – Да. Мы ведь живы, не так ли?

Дама встретился взглядом с солдатом. – Извините, – сказал он. – Это было бы уже слишком.

– Тяжелый выдался денек для многих людей, – сказал Веттий, пренебрежительно пожимая плечами. – Для… почти всех, кроме Пирра, я бы так сказал. Вы что-нибудь знаете об этом господине?

Торговец усмехнулся. – Я знаю то, что слышал от Менелая, – ответил он. – Главное, что Пирр не благородный человек. Он священник откуда-то с Востока – я слышал об Эдессе, но слышал и о других местах. Приехал сюда, в Рим, нашел старый храм, который рушился, и сделал его своей церковью.

Дама отхлебнул вина и покатал его по губам, словно пытаясь избавиться от неприятного привкуса. Может быть, так оно и было. Он не почувствовал никакой боли при упоминании имени Менелая, даже несмотря на то, что тело его друга все еще не было предано земле.

– Менелай всегда хотел, чтобы его кремировали. Он говорил, что новая мода на погребение возникла из-за… – он оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что его не подслушивают те, кто может сильно обидеться, – мистической чепухи о воскрешении тела.

Веттий посмотрел мимо Дамы на бармена. – Эй, вы там, – позвал он, выуживая серебро из бумажника. – Колбасные рулеты для меня и моего друга.

Обращаясь к торговцу, он добавил так мягко, будто они были старыми друзьями: – Есть что-то такое в змее?

– Да…– сказал Дама, приводя в порядок свои воспоминания.– Он утверждает, что у него есть одна из бронзовых змей, которых Христос установил в пустыне, чтобы отогнать чуму. Что-то вроде того. Он утверждает, что она говорит, дает пророчества.

– Так ли это?

Дама фыркнул.– Я могу заставить змею говорить – с дураками, – если это стоит достаточных денег. И в этом деле есть деньги, поверьте мне.

Он откусил кусок парящего колбасного рулета. Он был сочным, хорошо приготовленным, а вино – более чем приличным. Это была хорошая таверна, вполне подходящее место для остановки.

Кроме того, это было самое близкое к двери Префекта место, где Дама мог выпить.

Он вылил немного вина на пол «терраццо». Капли казались прохладными, когда падали на его обутые в сандалии ноги. Веттий удивленно поднял бровь.

– Подношение другу, – коротко ответил Дама.

– Один вид подношения, – ответил солдат. – Не обязательно из тех, что приносят наибольшую пользу.

Дам думал о том же самом. Вот, почему он был не прочь поговорить о своем друге…

Какое-то мгновение оба мужчины холодно смотрели друг на друга. Затем Веттий продолжил: – А вы случайно не знаете, где находится этот храм, в котором живет Пирр?

Дама не упоминал, что Пирр живет в своей церкви. Его не удивило, что солдат уже знал об этом, как и то, что Луций Веттий, вероятно, знал и другие вещи о Пророке.

– Раз так уж вышло, – громко сказал торговец, – я знаю. Это в девятом округе, совсем рядом с портиком Помпея. И…

Он сунул в рот остатки колбасного рулета и медленно жевал его, пока Веттий ждал окончания фразы.

Открытое расследование дела Пирра гарантировало бы солдату немедленное отправление на ту границу, которая выглядела бы наиболее плохой в тот день, когда жена Рутилиана узнала бы, что он делает для ее возлюбленного.

– Вы же знаете, я не очень люблю, когда меня дурачат перед Префектом.

Веттий не собирался получать поддержку по своим обычным каналам, но вполне возможно, что ему удастся найти кого-то полезного, кто проявит личный интерес к этому делу…

Дама запил рулет остатками своего вина. – А так, как сегодня воскресенье, – продолжал он, – у них будет открытая церемония. Он покосился мимо Венеры и ухмыляющегося Приапа, чтобы рассмотреть угол склонения солнца. – Думаю, у нас будет достаточно времени, чтобы добраться туда.

Он достал из кошелька серебряную монету, проверил ее вес пальцем и добавил бронзовую монету, прежде чем швырнуть деньги на прилавок. – Это за вино, – крикнул Дама стоящему за прилавком человеку. – Мое вино, и моего друга.

Двое мужчин плечом к плечу пробирались по людной улице, двигаясь вместе, как будто они были опытной командой.

***

Они услышали барабанный бой еще до того, как свернули за угол и увидели край толпы, в которой, по оценке опытного глаза Веттия, находилось более тысячи душ. Сумерки задержатся еще на полчаса, но факелы уже горели в руках служителей на возвышении небольшого храма, окруженного трехэтажными жилыми домами.

– Мы что, опоздали?– спросил солдат.

Дама отрицательно опустил подбородок. – Им нужны места поближе к храму, и многие из них не могут позволить себе купить право на проход.

Его глаза сузились, когда он окинул взглядом дорогие крашеные плащи и драгоценности, сверкающие в ушах и прическах матрон, ожидающих возле ступеней храма. – С другой стороны, – добавил он, – многие из них могут позволить себе заплатить.

Толпа полностью перекрыла улицу, но это, по-видимому, не касалось, ни гражданских властей, ни местных жителей. Веттий проследил за взглядом купца и пробормотал: – Сам Пирр владеет зданием напротив. Он использует его для размещения своего персонала и размещения богатых паломников.

Флейтист, игравший контрапункт на двойных трубах своего инструмента, присоединился к барабанщику и факельщикам на крыльце. Двое служителей в задней части толпы, опознаваемые по их выбеленным туникам и дубинкам из крепкого корня дерева, целеустремленно двинулись к Веттию и Даме.

У купца на ладони лежали два серебряных динария. – Мы пришли поклониться вместе со святым Пирром, – объяснил он, проводя рукой по руке одного из служителей. Обмен был искусным, маневр, который обе стороны часто практиковали в прошлом.

– Да, – ответил служитель. – Если у вас есть просьба о наставлении от святого Пирра, передайте ее в запечатанном блокноте слугам, стоящим у входа.

Дама кивнул и потянулся за другой монетой. – Не сейчас, – сказал служитель. – Вам будет предоставлена возможность сделать подарок непосредственно божеству.

– Ах… – сказал Веттий. – У меня нет собственного блокнота. Могли бы вы…

Другой слуга, молчаливый, уже протягивал Веттию обычный блокнот из вощеных дощечек. У него в большой сумке было не менее дюжины таких же блокнотов.

– Идемте, – сказал-приказал первый слуга. Его дубинка – опасное оружие, а также посох управления, пронзил толпу, как бронзовый таран военного корабля, рассекающего неспокойные волны.

Последовали громкие жалобы от более ранних – и более бедных верующих, но никто не пытался физически противостоять слуге Пророка. Веттий схватил Даму за плечо сзади, когда они последовали за ним, чтобы давление толпы не разлучило их без какой-либо причины, кроме открытого насилия.

– Ребята Пирра не очень-то разговорчивы, – прошептал Веттий на ухо тому, что был поменьше ростом. – Может быть, наркотики?

Дама пожал плечами. Хотя служитель перед ними говорил с культурным акцентом, он был так же лишен светской болтовни и эмоций, как и гонец, который принес Префекту смертельную ложь о Менелае. Возможно, причиной тому были наркотики, но торговец уже знал немало мужчин – и еще больше женщин, – для которых религиозный экстаз того или иного рода полностью вытеснил все остальные страсти.

Перестроенный храм Пирра не производил никакого впечатления. Здание, достигавшее двадцати футов в ширину и, возможно, тридцати в высоту до самой крыши, стояло на ступенчатом основании из грубой вулканической породы. Фронтон поддерживали две колонны и пилястры, образованные продолжениями боковых стен. Эта треугольная область была украшена картиной на досках, изображающей змею с человеческим лицом, обвившуюся вокруг тау-креста.

Первоначально храм был посвящен Асклепию, Богу-целителю, который прожил часть своей жизни как змея. Нынешнее убранство вполне соответствовало языческому обиходу здания.

Теперь на крыльце храма стояли шесть служителей. Вновь прибывшие люди – один из них был Гней Асер, выбивали бронзовыми трещотками постоянный ритм. При этом ритмы обоих мужчин не совпадали между собой, и ни в коем случае не совпадали с ритмом, который барабанщик с вытаращенными глазами выводил из своего собственного инструмента.

Проводник подтолкнул Веттия и Даму в один из первых рядов толпы. Большинство молящихся людей, которые все еще были впереди, были богатыми матронами, но некоторые были сельскими жителями. Веттию показалось, что он также заметил мелькнувшую тогу с широкой красноватой полосой сенатора. Еще несколько служителей, некоторые из которых несли не дубинки, а фонари с роговыми линзами, выстроились в ряд у подножия ступеней.

Дама заплатил серебром за место второго ранга. Первая шеренга почти наверняка заплатила золотом.

Торговец открыл чистый блокнот и, сгорбившись, принялся писать в тесноте толпы. Блокнот, который дали Веттию, на первый взгляд выглядел вполне нормально: пара дощечек размером четыре на пять дюймов, скрепленных на петлях так, чтобы они могли закрывать друг друга. Одна из дощечек была натерта воском внутри приподнятого края дерева, который, когда блокнот был закрыт, защищал слова, написанные на мягкой поверхности. Шнурок, прикрепленный к задней панели, можно было завязать или запечатать к передней панели, чтобы держать блокнот закрытым.

Дама закончил то, что он делал, ухмыльнулся и взял у Веттия блокнот. – Прикрой меня, – прошептал он.

Веттий послушно переступил с ноги на ногу, хотя эти двое, вероятно, были единственными в толпе, кто не был полностью сосредоточен на своих делах.

Дама что-то строчил костяным пером. Теперь, используя кончик пера, он нажал на то, что казалось крошечным узлом на деревянном краю блокнота, переданного Веттию. Узел выскользнул в его ожидающую ладонь. Быстрый рывок заставил вощеный деревянный корешок соскользнуть с края того, что раньше казалось цельным куском.

– Пророк Пирр действительно обладает странной силой, – сказал Веттий, снова складывая блокнот. – Позвольте мне одолжить ваше перо.

Он писал быстро, разрезая воск большими квадратными буквами; это была не рука каллиграфа, а та, которая могла писать совершенно четкие боевые приказы.

– О чем вы спрашиваете? – прошептал Дама.

– Умрет ли Амасий, чтобы я получил звание легата «Домашней Лошади», – ответил солдат. Он захлопнул блокнот. – Полагаю, служители запечатают их для нас?

– Ах…– сказал Дама с озабоченным выражением лица. – Возможно, это был бы не очень тактичный вопрос… Ах, если информация попадет не в те руки…

– Конечно, так не должно быть, – согласился Веттий, – если бы я подписал «Декурион Веттий» вместо – «Глава Секции Ликорид».

Он усмехнулся. – Вы знаете, – добавил он, – Ликорид достаточно глуп, чтобы не понимать, как подобный вопрос открывает вас для шантажа.

Он ухмыльнулся, глядя на фронтон церкви, и сказал: – Но Пирр все равно догадается. Разве не так?

Дама наблюдал, как коренастая женщина в первом ряду помахала своим блокнотом из слоновой кости служителю. На ней был тяжелый крест на золотой цепочке, а на шелковой ленте, стягивающей ее волосы, была вышита христограмма Христа. Возможно, Менелай и не считал Пирра христианином, но, как возразил Префект, некоторые христиане считали иначе.

– О, Геркулес! – Веттий выругался себе под нос. – Это Северьяна, жена Префекта!

Он фыркнул. – И Ганимед тоже здесь. Этот мальчик ходит вокруг.

– Может быть, теперь вы пригнетесь и позволите мне прикрыть вас? – предложил торговец.

Веттий поморщился. – Они меня не узнают, – сказал он тоном человека, молящегося и одновременно оценивающего ситуацию.

Служитель наклонился к Даме, проходя мимо закутанной в покрывало матроны и ее дочери в первом ряду, которые громко читали молитвы на массилиотском греческом.

– Если у вас есть прошения о совете от Пророка, – сказал человек, – подавайте их сейчас же.

Пока служитель говорил, он катал воск между большим и указательным пальцами, держа его над верхушкой фонаря, который держал в другой руке. Стрекотание молитв прекратилось, когда женщины отодвинулись от шипящего металлического каркаса фонаря.

Дама протянул ему закрытую записную книжку со шнурком, перекинутым через переднюю панель. Служитель покрыл петлю воском, в который Дама затем сильно вдавил свое кольцо с сердоликовой печаткой. Процесс запечатывания блокнота Веттия был точно таким же, за исключением того, что у солдата была печатка из позолоченной бронзы.

– О чем вы спрашиваете? – прошептал Веттий под прикрытием музыки, доносившейся с крыльца, и молитв, которые женщины возобновили, как только служитель вошел в церковь с блокнотами.

– Я спрашиваю о здоровье моей жены и троих детей там, в Гадесе.

– Вы ведь не из Испании, не так ли?– спросил солдат, рефлекторно проверяя в уме свои данные.

– Никогда там не был, – согласился Дама. – И никогда не был женат.

Дверь церкви открылась, пропуская служителя с маленькими тарелками. Он поднял их, но не двинулся с места, пока за ним не закрылась дверь.

Музыка прекратилась. Ропот толпы стих до общего вздоха.

Тарелки с грохотом ударились друг о друга. На крыльце перед служителями стоял высокий худощавый мужчина.

– Митра! – выпалил торговец – слишком тихо, чтобы его могли подслушать, но все, же было глупо говорить это здесь.

Дама разбирался в говорящих змеях и способах чтения запечатанных блокнотов, но у него не было, ни малейшего представления о том, как Пирр появился из ниоткуда таким образом.

– Я приветствую вас, – воскликнул Пирр голосом, пронзительным, но не особенно громким, – во имя Христа и Глаукона, Раба Божьего.

Веттий прищурился.

Дама, хотя и не был уверен – было ли невежество солдата настоящим или просто притворством, наклонился еще ближе, чем того требовала толпа, и прошептал: – Это имя его змеи. Той, бронзовой.

– Добро пожаловать, Пирр! – загудела толпа. – Пророк Божий!

Двойной удар! Это испугало обоих мужчин, но мало кого из других верующих встревожило. Служители с факелами размотали короткие хлысты с хлопушками. Они стегали воздух, чтобы поставить выразительный период в последовательности утверждения и ответа.

Пирр развел руками, словно распахивая двустворчатую дверь. – Пусть все враги Бога и его слуги будут далеки от этого дела, – воскликнул он.

– Пусть все враги Пирра и Глаукона будут далеки от этого дела!– откликнулась толпа.

Треск – треск!

– Да благословит Господь императоров и их слуг на Земле, – сказал Пирр. Пирр, как показалось Веттию, приказал, хотя объектом приказа было божество.

– Он ведь не станет рисковать, если дело дойдет до суда за измену?– пробормотал солдат.

– Да благословит Господь Пирра и Глаукона, его слуг! – радостно откликнулась толпа.

Торговец кивнул. Те, кто находился вокруг них, были слишком погружены в трепетную атмосферу происходящего, чтобы заметить эти придирки. – Я хочу знать, – прошептал он в ответ, – как долго это продолжится?

– Пирр! Лжец! – закричал человек, стоявший в самом первом ряду. Толпа отпрянула, будто этот крик был камнем, брошенным в ее середину.

– Два месяца назад вы сказали мне, что мой брат утонул во время кораблекрушения! – крикнул мужчина в паузу, которую его обвинение взорвало в ходе процесса.

Обвинитель был невысок и уже лысел, несмотря на то, что ему было всего несколько больше двадцати пяти лет, но черты его лица, вероятно, были достаточно красивы в те моменты, когда ярость не искажала их.

– Богохульник! – крикнул кто-то, но большая часть толпы замерла, ожидая ответа Пирра. Служители были неподвижны, как статуи.

– Его корабль выбросило на берег на Мальте, но он в полном порядке! – в отчаянии продолжал мужчина. – Он вернулся домой, а я женился на его вдове! Что же мне теперь делать, лживый ублюдок!

Пирр сложил руки вместе. Дама ожидал услышать громкий хлопок, но его не было, только пронзительный голос Пророка закричал: – Грешит тот, кто злословит о Боге! Изгони его прочь со своей дороги!

– Вы погубили меня… – начал, было, мужчина.

– «Что за дурные стишки», – подумал Дама. И тут дородная матрона, стоящая рядом с обвинителем, оставила на его лбу кровавую полосу – булавкой с золотой и гранатовой застежкой от ее плаща. Жертва вскрикнула и отшатнулась назад, попав под неуклюжий удар хрупкого на вид мужчины вдвое старше его.

Толпа дружно зарычала, как собаки, загоняющие кабана, а затем дружно бросилась вперед.

Брусчатка была плотно уложена в бетон, но несколько разъяренных прихожан нашли куски строительного материала такого размера, что ими можно было размахивать, и швырять. Это грубое оружие представляло большую опасность для остальной толпы, чем для предполагаемой жертвы, – его сбили на четвереньки, и он полз мимо вышитых сандалий, сапог с шипами и голых ступней, и все это пинало его с убийственным намерением.

Веттий с целеустремленным взглядом начал приближаться к сердцевине насилия. Торговец, для которого общественный порядок был скорее благом, чем обязанностью, схватил его за руку. Веттий резко дернул руку, чтобы высвободить ее.

Он попытался высвободить свою руку еще раз. Маленькая фигура Дамы противоречила его силе, но гораздо более удивительной была его готовность противостоять солдату, который, как он знал, был намного сильнее, а также находился на грани убийственной ярости.

Шок вернул Веттия к осознанию. Обвинитель, вероятно, переживет это неумелое избиение, и один человек, даже такой сильный и решительный, как Луций Веттий, вряд ли сможет изменить сложившуюся ситуацию.

Толпа толкала их, будто они были камнями в прибое гнева. – Два месяца назад, – сказал Дама, приблизив губы к уху солдата, – он был бы одним из тех, кто сейчас его пинает. Это не то, почему мы здесь.

Жертва добралась до конца толпы и, пошатываясь, снова поднялась на ноги. Несколько нетерпеливых фанатиков последовали за ним в темноту, но Пирр раскинул руки на паперти церкви, успокаивая толпу, как учитель может появиться и успокоить классную комнату.

Хлысты привели прихожан к вниманию.

– Братья и сестры в Боге, – воззвал Пророк, отчетливо слышимый, несмотря на тяжелое дыхание и шарканье ног, которые заполнили улицу даже после того, как убийственные крики стихли. – Теперь молитесь за Республику и Императоров. Пусть они стремятся к правильному руководству во время испытания, которое им предстоит!

– Что это значит? – прошептал Дама.

Солдат пожал плечами: – Я ничего особенного не знаю, – пробормотал он. – Конечно, такие вещи можно было бы сказать в любое время за последние два столетия, и быть скорее правым, чем неправым.

Долгая молитва Пирра дала не больше информации о природе «испытания», о котором было сказано в начале, но предложения бессвязно пробивались сквозь призрачные угрозы и пророческие заросли, заросшие словами на неизвестных языках. Иногда – как показалось Веттию – Пророк опускал руки, и толпа кричала: – Аминь! После первого раза солдат и купец присоединились к ним с притворным энтузиазмом.

Несмотря на свое намерение слушать внимательно – и на абсолютную необходимость бодрствовать, если он хочет пережить эту ночь, – Веттий был поражен, когда из тумана раздался крик Пирра: – Расходитесь сейчас же, во имя любви Бога и его слуг Пирра и Глаукона!

– Да благословит Господь Пирра, раба Божьего! – гремела толпа, как будто бессмысленная, извилистая молитва привела молящихся людей к какому-то радостному прозрению.

Трещали кнуты. Музыканты, стоявшие позади Пирра, разразились хором молитв, похожим на тот, которым они возвестили о появлении Пророка. Пирр исчез так же внезапно и необъяснимо, как и появился.

Толпа затряслась вокруг изумленно моргающих Веттия и Дамы. – Я ничего не понимаю… – пробормотал торговец. Факелы высекали искры и густой дым из-за фронтона, но, ни тумана, ни дымки не было достаточно, чтобы скрыть человека, исчезающего в нескольких футах от них.

– И это все… – начал Веттий.

– Терпение, – сказал Дама.

Служители, которые не двинулись с места во время недавнего бунта, выстроились в двойную линию вдоль ступенчатого основания здания к тому месту, где барабанщик открыл дверь. Боготворящие из первых рядов толпы – те, кто заплатил за свои места и мог позволить себе заплатить больше за личное пророчество, продвигались между направляющими линиями.

Лицо Веттия скривилось в гримасе, когда он и Дама присоединились к очереди. Он не должен терпеливо советоваться с торговцем шелком…

Частные молящиеся проходили один за другим через дверь, наблюдаемые служителями. Человек, стоявший в паре шагов от Веттия, был одет в дорогой парчовый плащ, но его щеки были покрыты шрамами, а одно ухо обглодано до небольшого кусочка. Когда он шагнул вперед, один из служителей протянул руку в запрещающем жесте и сказал: – Никакого оружия. У вас есть…