Текст книги "Гибельный огонь"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Херрольд отвязал брезент от груза и позволил ему со стуком упасть за борт. – Давайте, сделаем немного тени, – приказал он.

– Джек управлял плантацией Мишлен на севере, когда мы были в долине А-Шау, – объяснил Мюррей. – Он хороший чувак. Но почему ты здесь, парень?

– А что ж, – сказал француз, неодобрительно пожимая плечами. – Из-за вашего уничтожения растительности, понимаете? Через несколько месяцев после того, как уйдет ваше подразделение, сюда прилетят самолеты. Пуф! Седьмая плантация будет мертва, и я должен быть переведен. Сейчас там выращивают арахис.

Херрольд рассмеялся. – Вот это и есть самое приятное в нашей работе в этой стране, – сказал он. – Завтра всегда что-нибудь новенькое.

– Да, здесь не так много вьетнамских коммунистов, как там, – согласился Мюррей.

Крозье поморщился. – Вьетнамские коммунисты, с которыми я могу здесь жить? Как они? Нет. Но я понимаю их, понимаю их цели. Но эти люди вокруг, эти Менги – они не будут работать, они не будут говорить, а только смотреть на вас и сажать достаточно риса только для себя. Мишлен вынужден привозить Вьетов для работы с каучуком, и даже они, они не остаются, потому что им не нравятся Менги так близко.

– Но ведь все они вьетнамцы, не так ли?– озадаченно спросил Джинелли. – Я имею в виду, кем еще они могут быть?

Француз усмехнулся, засунув большие пальцы рук в карманы брюк. – Они живут во Вьетнаме, значит, они вьетнамцы, нет? Но у вас, американцев, есть свои индейцы. А еще канадские Монтаньяры – мы называем их горцами, понимаете? Но вьетнамское название для них означает – «грязные животные». Нет, нет, это не тот же самый народ. Они были здесь задолго до того, как с севера пришли Вьеты. И Менги, которые живут здесь и в некоторых других местах, они тоже не такие, как Вьеты или даже монтаньяры. А может быть, они еще и старше, так они говорят.

Некоторое время группа, молча, ждала. Херрольд открыл банку «Мермита», служившую охладителем, и начал раздавать пиво. – Ключ от церкви? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. Мюррей, единственный человек на танке с ножом, вытащил свою огромную финку и принялся вырезать на крышках неровные треугольники. Прохладное пиво булькало, когда четверо мужчин пили. Джинелли поставил свою банку.

– Умм, – сказал он своему командиру, – а как насчет соосного пулемета?

Херрольд вздохнул.– Да, мы не хотим, чтобы этого сукиного сына заклинило. Суставы хрустнули, когда он встал и потянулся всем своим длинным телом.

Крозье сделал большой глоток пива, все еще остававшегося у него во рту. – Конечно, нет, – согласился он. – Особенно здесь. Этот район имеет очень плохую репутацию.

– И это факт? – с легким удивлением спросил Херрольд. – Вчера вечером на собрании отряда старик сказал, что здесь будет довольно тихо. На разведывательных картах особой активности не наблюдалось.

– Активности? – повторил француз, подняв брови. – А кто может это сказать? Вьетнамские коммунисты время от времени проникают сюда, правда, не столько здесь, сколько возле А-Шау. Но когда меня впервые перевели сюда три года назад, в деревне было пять, может быть, шесть сотен человек – Менги, знаете ли, не с плантаций.

– То маленькое местечко, где мы применили жесткие меры? – спросил Джинелли вслух. – Господи, да там же нет и дюжины хижин.

– Совершенно верно, – согласился Крозье, серьезно кивнув головой. – Потому что однажды ночью его окружил батальон коммунистов и перебил всех Менгов, которых они нашли. Может быть, двадцать человек выжили.

– Господи, – в ужасе выдохнул Джинелли, но более богатый опыт Херрольда заставил его глаза сузиться от любопытства.

– Какого черта? – спросил высокий командир танка. – Я имею в виду, я знаю, что у них есть ударные отряды, чтобы расстреливать деревенских полицейских, старост и все такое. Но почему все это место? Неужели они настолько сильны для правительства?

– Правительство? – эхом отозвался штатский и рассмеялся. – Они плевали в окружного губернатора, когда он проходил мимо. Но за неделю до того, как пришли коммунисты, возле этого самого места была стрельба. Коммунисты, в этом нет никаких сомнений. Я сам видел трассеры, и они были зелеными.

– Остальные – и это только слухи, то, что мои старшие рассказали мне в то время, прежде чем они перестали говорить об этом – рота, тридцать человек, попала в засаду. Уничтожены все, до единого, и изувечены, ах… плохо. Как решили, что в этом виноваты Менги, я не знаю, но это могло быть причиной того, что позже уничтожили деревню.

– Хмм, – буркнул Херрольд. Он смял свою пивную банку и стал искать мусорную бочку. – Давайте, я выйду на связь, и мы посмотрим, как сработает соосник. Банка с грохотом упала в бочку, когда командир танка поднялся на заднюю часть огнемета. Остальные слышали его голос, когда он говорил в микрофон: – Баттл пять-шесть, машине семь-ноль. Запросите разрешение на проверочный огонь нашего Майка семь-четыре.

Мгновение спустя в наушниках раздался неразборчивый треск. – Нет, сэр, – возразил Херрольд, – нет, если мы хотим, чтобы это сработало сегодня вечером. Он кивнул в ответ. – Да, да. Он помахал рукой. – О’Кей, – сказал он своему экипажу, опуская радиошлем, – давайте посмотрим, что получится.

Джинелли вскарабкался рядом с Херрольдом, с трудом перекатывая свое пухлое тело через край гусеницы. Мюррей продолжал бездельничать, прислонившись к краю гусеницы. – Черт возьми, – сказал он, – я вообще никогда особо не любил оружие, а вы, ребята, занимаетесь своим делом. Крозье стоял рядом со своим другом, заинтересованный, но немного сдержанный из-за деликатности незваного гостя. Пулемет когда-то был соосен огнемету. Теперь он висел на шарнире, приваренном к верхушке купола танка. Херрольд повернул его, целясь в огромное дерево в центре рощи. Десятифутовый шрам прочертил светлый ствол дерева вертикально к земле, и он установил прицел прямо в ствол. Другие солдаты, предупрежденные по радио, что их ожидает, с любопытством наблюдали за происходящим.

Пулемет заикнулся от короткой очереди и его заклинило. Пустые медные гильзы звякнули с правой стороны гусеницы. Херрольд выругался и со щелчком открыл крышку приемника. Его отвертка терзала застрявшую гильзу, пока он ее не вытащил. Захлопнув крышку, он вставил в патронник еще один патрон.

БАМ-БАМ-БАМ-БАМ-БАМ.

– Черт побери, – сказал Херрольд. – Похоже, нам придется все это снять.

– Или бросать камни, – предположил Джинелли.

Херрольд приподнял рыжую бровь. В отличие от толстоватого новичка, он пробыл здесь достаточно долго, чтобы чувствовать реальную опасность. Через мгновение он улыбнулся в ответ. – О, нам вовсе не обязательно бросать камни, – сказал он. Он снял со стены купола свой старый автомат. Двадцать лет службы стерли большую часть отделки с его грубо отштампованного металла, но он все еще выглядел осанистым и смертоносным.

Херрольд приложил металлический приклад к своему плечу; очередь, когда он прижал его, была оглушительной. Линия яростно-красных трассирующих пуль вырвалась из дула и раздробила восходящий изгиб на стороне центрального дерева.

– Нет, пока работает старый смазанный автомат, мы в порядке, – сказал Херрольд. Он рассмеялся. – Но, – добавил он, – нам все равно лучше демонтировать этот соосный пулемет.

– Пожалуй, мне лучше уехать прямо сейчас, – предложил Крозье. – Уже поздно, и я должен вернуться к своим обязанностям.

– Черт побери, – запротестовал Мюррей, – задержитесь хотя бы на перекус. Ваши придурки обойдутся какое-то время без нянек.

Француз поджал губы. – Ему придется объясниться с полковником, – предупредил Херрольд.

– Не парьтесь, – настаивал водитель. – Мы расскажем ему обо всех местных разведданных, которые Жак может нам дать. Ну же, дружище, пойдем, сейчас мы его перехватим. Крозье последовал за энергичной походкой Мюррея, все еще озабоченно хмурясь.

– Слушайте, а где вы их взяли?– спросил Джинелли, поднимая толстый красноносый патрон, похожий на тот, что Херрольд только что вставил в свой шприц для смазки.

– Трассеры? – рассеянно ответил командир танка. – О, я нашел одну коробку еще в Ди Ане. Красиво ночью, и, черт возьми, они бьют так же сильно. Но давай-ка займемся соосным оружием.

Джинелли спрыгнул на землю. Херрольд протянул ему сундучок, служивший ему столом – задняя платформа огнемета была слишком загромождена, чтобы там можно было разобрать пулемет. Через несколько минут они разобрали его на составные части и начали их чистить.

По сундуку скользнула тень. Джинелли поднял голову, все еще держа приемник патронов, который чистил зубной щеткой с растворителем. Переводчик, Хиеу, отошел от оперативного штаба и стоял лицом к роще. Он, казалось, не замечал солдат рядом с собой.

– Эй, Хиеу, – окликнул его командир танка. – Какого черта полковник засунул нас сюда, ты не знаешь? Мы вступим в перестрелку, а эти чертовы деревья спрячут целую дивизию вьетнамских коммунистов.

Хиеу медленно оглянулся. В его чертах не было ни хрупкости чистокровного вьетнамца, ни лунной полноты тех, в ком текла китайская кровь. У него было массивное лицо, застывшее, как всегда, в жестких линиях, цвета красного дерева. Прежде чем ответить, Хиеу подошел к стене и провел ладонями по грубому камню, как двумя сухими дубовыми листами.

– Нет времени делать защитный вал, – сказал он, наконец, указывая на ревущий Катерпиллер, вылезающий из траншеи рядом со штабом. Д-7А закапывал спальные вагончики для высшего руководства, вместо того чтобы начать возводить земляную стену по периметру. – Из-за здешней стены нам был бы нужен ти-ти крепостной вал, – сказал я полковнику.

Херрольд кивнул. Каменная ограда была квадратной формы, примерно сто ярдов в каждую сторону. Хотя древняя стена была всего четыре фута высотой, она была почти такой же толстой и могла остановить все, что угодно, кроме восьмидюймового снаряда. Но даже с учетом того, что стена спасет военнослужащих с западной стороны, эти деревья, несомненно, играли адскую роль в зонах огня. Семь из них показались Херрольду филиппинскими махагониями; и Бог знает, что за чудовище было в середине; может быть, это был баньян с рассеченным стволом, но кора была совсем не похожа на кору баньянов, которых он видел раньше.

– Никогда раньше не видел таких больших деревьев, – сказал командир танка вслух.

Хиеу снова взглянул на него, на этот раз с легким намеком на выражение своего лица. – Да, – подтвердил он. – Ти-ти ушел, когда пришли французы, теперь только один. Его пальцы теребили выцветшую парусину мешочка с патронами, прикрепленного к поясу. Оба солдата думали, что темный человек закончил говорить, но язык Хиеу снова скользнул между его тонкими губами, и он продолжил: – Может быть, три, может быть, только два года, но был и другой. Теперь только этот. Голос переводчика превратился в шипение. – Но много лет назад везде было дерево, везде был Менг!

По пыльной грязи зашуршали ноги; Мюррей и француз возвращались из оперативного штаба. Хиеу потерял интерес к Херрольду и грациозно перемахнул через латеритную стену. Водитель и Крозье смотрели, как он целеустремленно шагает к центру широко раскинувшейся рощи, и остановились рядом с остальными.

– Кто же это? – резко спросил Крозье.

– Эээ? Это Хиеу, он наш переводчик, – удивленно проворчал Мюррей. – А что такое?

Француз нахмурился… – Но ведь он Менг, верно? Я не знал, что кто-то из них служит в армии, несмотря на то, что правительство пыталось ввести их больше.

– Черт возьми, я всегда слышал, что он из Сайгона, – ответил Херрольд. – Он бы сказал, если бы был отсюда, разве нет?

– А что, черт возьми, задумал Хиеу? – спросил Джинелли. Он указал на рощу, где стоял переводчик, повернувшись лицом к покрытому шрамами стволу центрального дерева. Он не мог видеть руки Хиеу под таким углом, но переводчик ритуально подергивался под струящимися полосками своей униформы.

Никто не произнес ни слова. Джинелли поставил одну ногу на гусеницу и поднялся на огнеметный танк. Красные и желтые дымовые гранаты висели на предохранительных кольцах внутри купола. Еще ниже покачивался запыленный бинокль. Джинелли подул на линзы, прежде чем поднести окуляры к глазам и повернуть отдельные лимбы фокусировки. Хиеу опустился на колени, но солдат все еще не мог понять, что он делает. Что-то еще привлекло его внимание.

– Черт возьми, – выпалил пухлый новичок. Он перегнулся через край и протянул бинокль в сторону Херрольда, который был занят тем, что снова собирал пулемет. – Эй, Рэд, посмотрите на ствол дерева!

Мюррей, Крозье и сам Джинелли выжидающе ждали, пока командир танка наведет бинокль. На увеличенном дереве стала видна его безобразная внешность. Его кора была розоватой и тонкой, как бумага, более гладкой, чем у березы на большей части поверхности ствола. Выщербленный, сморщенный вид ствола был вызван лежащей под ним древесиной, а не какой-то неровностью коры, покрывавшей его.

Высокая кошачья морда перед Хиеу была единственным настоящим изъяном ствола. Там, где разрыв сморщился почерневшим швом, на ветру трепетали рваные края коры. Лоскуты были нездорового цвета, как кожа, шелушащаяся от сильного ожога. Приземистое тело Хиеу скрывало лишь треть шрама; верхняя его часть мрачно возвышалась над ним.

– Ну, тут не так уж много интересного, – сказал, наконец, Херрольд. – А в чем тут дело?

– А где же дырки от пуль? – торжествующе воскликнул Джинелли. – Вы ведь всадили в него двадцать-тридцать пуль, верно? Куда же они подевались?

– Вот, сукин сын, – согласился командир, бросив еще один взгляд. Пулемет должен был оставить плотный узор из расколотого дерева над древним шрамом. Если не считать нескольких коричневатых ямочек на коре, на дереве не было никаких отметин.

– Я видел, как летели осколки, – заметил Мюррей.

– Должно быть, проклятое дерево распухло прямо над ними, – предположил Херрольд. – Да, именно туда я и попал.

– Это очень странное дерево, – сказал Крозье, заговорив впервые с момента своего возвращения из штаба. – Рядом с седьмой плантацией было еще одно такое же. Вокруг него тоже росли миндальные деревья, хотя стены не было. Они называют их божьими деревьями – так говорят Вьеты. У Менгов есть свое собственное слово, но я не знаю его значения.

Над огневой базой с юга пронесся «Чинук», на мгновение, заглушив разговор синкопированным грохотом своих сдвоенных винтов. Он завис сразу за периметром, затем медленно осел в круглое облако пыли, а его турбины громко взвыли. Люди побежали его разгружать.

– Как-то он довольно быстро, – прокомментировал Мюррей. Было уже почти четыре часа. Джинелли отвел взгляд от вертолета. – Что-то тут не так, – сказал он. Остальные мужчины выглядели озадаченными. Он попытался объяснить: – Я имею в виду этот «Чинук», реактивные двигатели и все такое, и это, такое старое дерево, там.

Водитель фыркнул: – Черт побери, оно же совсем не старое. А в Калифорнии, где делают эти штуки, – его широкий палец указал на вертолет в форме банана, – там есть секвойи, которые на самом деле очень старые. Вы ведь не находите в этом ничего смешного, правда?

Джинелли беспомощно развел руками. К его удивлению, на помощь ему пришел Крозье, прислонившийся к латеритовой стене. – А почему вы думаете, что это дерево бога менее древнее, чем секвойя, Джо? – мягко спросил он.

Мюррей моргнул. – Черт побери, секвойи – это самые древние вещи, что есть на свете. Живые, я имею в виду.

Француз рассмеялся и повторил свое осуждающее пожатие плечами. – Но деревья – это мое дело, понимаете? Теперь в Аризоне есть сосна, которая старше, чем ваши калифорнийские секвойи; но никто не знал об этом долгое время, потому что их не так уж и много… и никто этого не замечал. А вот и это дерево, оно старое, но кто знает? Может быть, во всем мире остались только два, и еще одно, то, что на севере, возможно, оно погибло вместе с моей плантацией.

– Вы никогда не считали кольца или что-то в этом роде? – с любопытством спросил Херрольд, заперев ствол пулемета, пока остальные разговаривали.

– Нет… – признался Крозье. Его язык коснулся губ, когда он взглянул на дерево бога, задаваясь вопросом, как много он должен сказать. – Нет, – повторил он, – но я видел это дерево только один раз, когда был на седьмой плантации. Оно стояло в джунглях, более чем в миле от каучуковой плантации, и рабочие не беспокоились, что кто-то может приблизиться к нему. Мне сказали, что там тоже были Менги, но их было всего несколько, и они прятались в лесу. Без сомнения, между ними и моими рабочими была вражда.

– Ну, черт возьми, Жак, – подсказал Мюррей. – А когда вы его видели? Крозье все еще колебался. Внезапно осознав, в чем может быть проблема, водитель сказал: – Черт возьми, не беспокойтесь о наших желудках, ради бога. Если только вы не брезгливы, черепаха? Джинелли покраснел и покачал головой. Смеясь, Мюррей продолжал: – Во всяком случае, вы довольно быстро повзрослеете после этого – те, кто доживет. Рассказывайте эту историю, Жак.

Крозье вздохнул. Поляна позади него была пуста. Хиеу куда-то незаметно исчез. – Ну, – начал он,– я уверен, что это не имеет никакого значения, все это произошло за сто миль отсюда, как вы знаете. Но…

–Это было вскоре после того, как Мишлен отправил меня в Индокитай, в 1953 году. Как только я прибыл на седьмую плантацию, мне рассказали о дереве бога, но это было все. Один из моих бригадиров предупредил меня, чтобы я туда не ходил, и я решил, что это из-за Вьетминя.

– Как-то около полуночи – это было перед битвой при Дьенбьенфу, как вы должны помнить, – неподалеку от плантации началась сильная стрельба. Я позвонил в окружной гарнизон, так как по какому-то чуду радио работало. Но, конечно, никто не пришел, пока не стало светло.

Херрольд и Мюррей дружно кивнули в знак согласия. Броситься на ночную засаду – это не способ помочь своим приятелям, особенно в этой стране. Крозье прочистил горло и продолжил: – Прибыли две роты колониальных солдат и сам полковник из форта. Никто не мог им помочь, кроме того, что я должен был направить их туда, где была стрельба. По их словам, один из взводов устроил засаду, но никто не позвонил – даже для огневой поддержки. Когда я связался по рации, они предположили… Он выразительно пожал плечами.

–И вот что мы обнаружили. Все люди, все они были мертвы, это было незабываемо. Они были в роще этого божественного дерева, по обе стороны от тропы, ведущей к нему. Возможно, лейтенант думал, что здесь собрались вьетконговцы. Десантники были хорошо вооружены и много стреляли из найденного нами оружия. Но врагов нигде не было видно, и десантники не были расстреляны. Они были разорваны, понимаете? Изуродованы настолько, что я не мог поверить. Но никто из них не был застрелен, и их оружие лежало рядом с телами.

– Это безумие, – сказал Джинелли, озвучивая мысли всех присутствующих. – Узкоглазые забрали бы оружие.

Крозье пожал плечами. – Полковник сказал, наконец, что его люди были убиты каким-то диким племенем, настолько диким, что они не понимали оружия или не хотели им пользоваться. Он имел в виду Менгов. Они были… возможно, более дикими, чем здешние, но все же… Я никогда бы не подумал, что их было достаточно, чтобы уничтожить целый взвод, ожидая, как все это произойдет.

– Как были убиты эти люди?– спросил, наконец, Херрольд.

– Ножами, я думаю, – ответил француз, – короткими. Я мог бы сказать «зубами», но, на самом деле не было никаких признаков того, что кто-то питался телами. То есть, убийцы этого не делали. Один человек…

Он сделал паузу, чтобы сглотнуть, и продолжил: – Один человек, как мне показалось, был одет в длинную черную рубашку. Когда я подошел ближе, с него слетели мухи, а с его рук и груди исчезла кожа. Одному Богу известно, что его убило, но хуже всего было видеть его лицо, да и оно было без всяких отметин.

Некоторое время после этого никто не произносил ни слова. Наконец Мюррей сказал: – Пора бы перекусить. Идем?

Крозье развел руками: – Вы уверены, что все в порядке? У меня нет никакой посуды.

– Не парьтесь, там есть бумажные тарелки. Отдохнем, ребята?

– Я сейчас приду, – сказал Херрольд. – Сначала дайте мне закончить ремонт пулемета.

– Я это сделаю, – предложил Джинелли. Его лицо было шафрановым, бескровным под загаром. – Во всяком случае, сегодня я не голодный.

Командир танка улыбнулся. – Вы можете мне помочь.

Когда оружие было надежно закреплено на своем основании, Херрольд заложил ленту с патронами на загрузочный лоток и защелкнул крышку. – Ай, – пробормотал Джинелли, – Эй, Рэд, вам не кажется, что неплохо было бы поддерживать давление в баках с напалмом? Я имею в виду, что здесь много Менгов, и то, что рассказал приятель Мюррея…

– Мы обойдемся пулеметом, – ухмыльнувшись, ответил командир танка. – Вы же знаете, как в муфтах подтекает напалм при включенных насосах.

– А если будет нападение?– взмолился Джинелли.

– Послушайте, черепаха, – объяснил Херрольд еще резче, чем прежде, – мы сидим на двухстах галлонах напалма. Одна искра в этом танке, при повышенном давлении – и нам не будет дела ни до какой атаки. – Хорошо? Джинелли пожал плечами. – Ну, тогда пошли на перекус, – предложил командир танка.

– Пожалуй, я останусь.

– Ну, хорошо. Херрольд соскользнул с гусеницы и направился к палатке-столовой. Он негромко напевал: – Нам нужно сматываться из этого места…

Крозье уехал как раз перед тем, как прекратилась буря. Дождь, который лил, как из ведра, почти весь день, с наступлением сумерек немного утих. Молния, когда она вспыхивала, прыгала с вершины облака на невидимую вершину облака. Она освещала небо с обратной стороны.

Члены экипажа сгрудились под ненадежным брезентом, прислушиваясь к рваным статическим помехам, которые только мог уловить транзисторный приемник Мюррея. В конце концов, он отключил его. Джинелли отчаянно выругался. Косой дождь запустил водяного червя в изголовье его койки. В конце концов, он перебрался на другой конец, где сел, сгорбившись от холодного ветра. – Разве кто-нибудь не должен быть сейчас на танке? – спросил он. Обычная смена караула начиналась в десять часов, но обычно до этого момента все были более или менее бдительны.

– Давайте, черепаха, вперед, это ваша блестящая идея, – сказал Мюррей. Херрольд нахмурился более серьезно. – Да, если вы так беспокоитесь, то можете… Слушайте, вы сейчас же подниметесь в купол, и Мюррей поменяет свою первую смену на вашу вторую. Так пойдет?

– Конечно, – согласился водитель. – Может быть, к тому времени этот проклятый дождь прекратится совсем.

Надев поверх бронежилета плащ-накидку, Джинелли вскарабкался по наклонному борту огнеметного танка. Металлические борта были слишком скользкими от дождя, чтобы подниматься таким образом. За исключением времени во время ударов молнии, темнота была непроницаемой. Когда она вспыхнула, деревья вонзились в неожиданно яркое небо и заставили Джинелли подумать о находящемся внизу напалме. Господи, эти деревья были самыми высокими на многие мили вокруг, и только Бог знает, что танк был не очень далеко, если в них попадет молния. Боже, как же они были высоки!

И они были очень старыми. Джинелли вспомнил то чувство, которое он испытывал с тех пор, как огнеметный танк приблизился к стене и повернулся лицом к роще: аура старости. То же самое он чувствовал, когда был ребенком и видел Большой Каньон. Там было что-то настолько древнее, что каньону было наплевать на человека или на что-то еще.

Господи! Ни одно дерево не было таким старым, как это; должно быть, именно его размеры заставляли Джинелли так нервничать. Несмотря на темноту, вьетнамцы вполне могли подползти ближе между вспышками молний. По крайней мере, дождь немного утих.

Крышка люка была откинута назад и служила в качестве сидения для человека на куполе. На сталь можно было положить специальную волокнистую подушку, но она промокла, и Джинелли убрал ее в сторону. Впервые на его памяти толщина бронежилета была приятной, потому что воздух был очень холодным. Вода, которая стекала с плащ-накидки или капала с бесполезного плоского дула огнемета, присоединялась к каплям, падавшим прямо на платформу огнеметной машины. Она собиралась в лужу и медленно стекала к самой нижней точке – открытому люку водителя.

Небо начало проясняться. Время от времени падали брызги, но буря уже кончилась, и четверть луны сияла через разрывы в облаках. Херрольд высунул голову из-под брезента. – Как дела, приятель?

Джинелли немного расслабил затекшую спину и начал снимать плащ-накидку. – Неплохо, наверное. Я бы не отказался от кофе.

– Понятно. Ну что ж, продержитесь там до полуночи и разбудите Мюррея. А теперь мы собираемся лечь и заснуть.

Тени от верхушек деревьев густо собирались вокруг стволов. Хотя ветерка было достаточно, чтобы заставить ветви дрожать, сами стволы были тверды, как скалы, и тверды, как само Время. Шрам на основании дерева бога был искаженно освещен луной. Вся роща в темноте выглядела зловеще, но сам шрам был чем-то большим.

Только постоянная получасовая рутина проверки периметра не давала Джинелли уснуть. Голоса потрескивали вокруг сектора штаба войск, пока Джинелли не смог повторить: – «Семь ноль, доклад отрицательный», в последний раз и, с удовольствием снять шлем связи. Его ботинки хлюпнули, когда он опустился рядом с койкой, где тихо похрапывал Мюррей, завернувшись в пятнистый зелено-коричневый нейлон своей плащ-накидки. Джинелли встряхнул его.

– Э! – проворчал водитель, и быстро проснулся. – Ах, да; мне только нужно надеть мои ботинки.

Одно из немногих оставшихся в небе облаков плыло над луной. Когда Мюррей выпрямился, Джинелли показалось, что на темном камне стены мелькнуло какое-то движение. – Эй!– прошептал водитель. – А что там делает Хиеу?

Джинелли всматривался в рощу, но не видел ничего, кроме деревьев. – Это он перелезал через стену, – настаивал Мюррей. – Он держал свою винтовку М16 с задвинутым затвором, готовый выстрелить в любой момент. – Послушайте, я собираюсь проверить, куда это он направляется.

– Черт побери, кто-нибудь увидит вас и откроет огонь, – запротестовал Джинелли. – Вам не стоит туда идти!

Мюррей решительно покачал головой. – Нет, все будет хорошо, – сказал он, перелезая через стену.

– Сумасшедший, – пробормотал Джинелли. И тут его вдруг осенило, что человек, добровольно отдавший три дополнительных года боевым действиям, вероятно, не совсем нормален в том смысле, как это принято на родине. Облизнув губы, он напряженно ждал в темноте. С тех пор как дождь прекратился, воздух стал теплее, но пухлый новичок почувствовал, что дрожит.

Среди ветвей ближайшего красного дерева порхала птица. Казалось, в этой стране можно увидеть не так уж много птиц, как в Мире. Джинелли вытянул шею, чтобы лучше разглядеть происходящее, но неровный лунный свет оставлял лишь впечатление крыльев тусклого цвета.

Больше в роще ничего не двигалось. Джинелли ужасно выругался, и попытался разбудить Херрольда. Командир танка спал, положив вместо подушки бронежилет, а рядом с ним на койке, несмотря на его беспечное отношение, лежал неуклюжий шприц для смазки. Его пальцы были сомкнуты на рукоятке шприца, когда он пробудился.

– О, ради бога, – пробормотал он, когда Джинелли выпалил ему эту историю. Херрольд не снимал ботинок, только верхние части были расшнурованы, и он быстро завязал тесемки вокруг голеней. – Господи, минут десять назад?

– Ну что, может быть, мне стоит позвонить в штаб? – неуверенно предложил Джинелли.

– Черт побери, – пробормотал Херрольд, – нет, я лучше пойду, скажу старику. А вы возвращайтесь в купол и ждите меня. Он поднял свой автомат за ствольную коробку.

Джинелли начал взбираться на гусеницу. Повернувшись, он сказал: – Эй, приятель. Херрольд остановился. – Только не слишком задерживайтесь, ладно?

– Да, хорошо. Командир танка поплелся к неосвещенной штабной палатке. Над головой Джинелли на уровне верхушек деревьев пролетела птица, а, может быть, и большая летучая мышь из-за ее беспорядочного полета. Он приподнял зарядную крышку пулемета, чтобы еще раз проверить положение вставленной ленты с патронами.

В роще появился свет.

Он не был ни искусственным, ни лунным отражением, и поначалу он был слишком слабым, чтобы вообще иметь какой-либо источник. Джинелли оцепенел, и уставился на огромное дерево бога. Сияние превратилось в радужную линию по центру шрама, в яркую полоску, которая заметно расширилась, когда края рубца отодвинулись назад. Внутренность дерева казалась полой, обрамленной самосветящейся зеленью, к которой цеплялись какие-то формы. Пока Джинелли наблюдал, от внутренней стены дерева отделилась горстка тварей и выпорхнула наружу через расширяющийся шрам.

В лагере кто-то закричал. Джинелли резко обернулся. Тактический оперативный центр стал зеленым и двухмерным там, где его облизывали какие-то холодные блики. Какой-то человек прорвался через брезентовый проход, соединяющий машины, завывая и хватаясь за шею, пока не упал. От него отлетела темная фигура. Оставшиеся пятна, прилипшие к зелени дерева, сверкнули наружу, и шрам на стволе начал закрываться.

Крупнокалиберный пулемет штурмовой машины справа внезапно начал посылать трассирующие очереди прямо в уменьшающееся зеленое пламя. Тяжелые пули, способные пробить полдюйма стали, разрывали дерево. Это было все равно, что колоть губку ледорубом. На купол танка бронированной кавалерии что-то упало сверху. Выстрелы прекратились, и стрелок хрипло взревел.

Джинелли повернул свой пулемет к дереву и нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло; в панике он забыл взвести затвор. По всему лагерю вспыхивали искрящиеся дульные вспышки. Рядом с оперативным штабом солдат стрелял из своей М16 под сумасшедшим углом, пытаясь сбить одну из летающих фигур. Еще одна спираль спускалась на него по собственной смертоносной воле. Его винтовка продолжала стрелять, когда он рухнул на нее сверху. Он послал последнюю случайную пулю, чтобы оторвать кусочек алюминия от боковины огнеметного танка, буквально в футе ниже открытой головы Джинелли.

Силуэт солдата на фоне зеленого света метнулся к прорезанному порталу божественного дерева и разрядил винтовку в упор. Нож в его руке светился зеленым светом, когда он рубил им вверх и вниз по краю шрама, пытаясь расширить щель. – Мюррей! – крикнул Джинелли. Он отдернул назад затвор своего пулемета, но не выстрелил. Он слышал, как Мюррей выкрикивает непристойности в перерывах автоматных очередей позади него.

Джинелли без всякого осознания того, что он делает, повернул голову. У него было достаточно времени только для того, чтобы нырнуть в отсек, когда тварь спикировала вниз. Ее крылья, растянутые, как у летучей мыши, между руками и ногами, уже обрушили ее вертикально, притормозив для убийства. Зеленое сияние демонстрировало ее черты на совершенном рельефе хаоса базы огневой поддержки: тело длиной в двадцать дюймов, с мощным торсом, как у мумифицированного пигмея; зубы, как у ласки, в виде тонких конусов, идеально сформированные для убийства. И лицо, которое могло бы быть человеческим, если бы не его размер и полосы черной крови, которые уродовали его. Свет от дерева отбросил тень на люк, когда щебечущее существо на мгновение метнулось к другой добыче.