Текст книги "Гибельный огонь"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Он так и подумал.

Говард понятия не имел, как будет выглядеть этот Особняк Стрэнджа изнутри. О Волшебнике Фастфуда ходили тысячи слухов, но фактов почти не было. Сам Говард представлял себе сводчатые потолки собора и качающиеся люстры, с которых смелый человек мог бы, держась одной рукой, парировать удары двух десятков фаворитов лезвием своей рапиры.

По ту сторону глухих серых стен могли быть люстры, каменные карнизы и высокие балконы, но теперь это казалось маловероятным. Поверхности коридора казались прессованными из какого-то плотного пластика, а двери располагались как воздушные шлюзы без внешних защелок.

Янтарная полоса вела через разветвляющиеся коридоры, иногда спускаясь вниз по пандусам. Здание вздыхало и бормотало, как спящее животное.

Говард попытался представить себе Багдадского Вора, убегающего от врагов в этом безликом лабиринте, но быстро отказался от этой мысли, как от плохой работы. Это было все равно, что пытаться представить Кинг Конга на съемочной площадке 2001 года.

Полоска света остановилась у закрытой двери. Говард посмотрел на пустую дверную панель, затем попытался постучать. Это было похоже на постукивание костяшками пальцев по банковскому сейфу, беззвучное и довольно болезненное.

– Алло? – неуверенно произнес он. – Привет!

Коридор тянулся направо и налево, пустой и безмолвный. Янтарное сияние растворилось в окружающей серости, оставив лишь смутное воспоминание о себе. Что бы сделал Робин Гуд?

– Привет! – крикнул Говард. – Мистер Поппл!

– Привет, – произнес приятный голос девушки, которая подошла к нему сзади.

Говард выполнил прыжок и пируэт, которыми гордилась бы Робин, или, если уж на то пошло, прима-балерина Большого Театра. – Что? – сказал он.

Девушка была среднего роста, с короткими черными волосами и веселым выражением лица, которое подразумевало, что ее бледная кожа была наследственной, а не стилем. – Боюсь, Уолли отвлекся, – сказала она с улыбкой. – Пройдемте через мои комнаты, и я впущу вас сбоку. Лаборатория начиналась как гараж, знаете ли.

– Ах, мне сказали не сходить… – начал Говард, слегка наклонившись вперед, но не сдвинув ноги с того места, куда его привела направляющая полоса. После случайных угроз охранников он больше не верил, что худшее, что может случиться с ним в этом Особняке Стрэнджа, – это потеря работы.

– О, дайте мне это, – сказала девушка. Она ловко отстегнула бейдж от футболки Говарда и прижала большой палец к середине его пустоты, затем вернула ему. – Ну вот, я его выключила.

Она направилась к двери, из которой вышла, увлекая за собой Говарда своей непринужденной беспечностью. Он сказал: – А, так вы здесь работаете, мисс?

– Вообще-то здесь работают только Уолли и уборщики, – сказала девушка. – И мой отец, конечно. Я Джинн Стрэндж.

Она провела Говарда в комнату с низкой мебелью в японском стиле и прозрачными стенами пастельного голубого цвета. Это было похоже на прогулку по дну мелководного моря.

– Вы давно знакомы с Уолли? – спросила Джинн, очевидно, не подозревая, что оглушила Говарда, сказав ему, что она дочь Роберта Стрэнджа. – Он такой милый, вам не кажется? Конечно, я встречаюсь не со многими людьми. Роберт говорит, что это для моей безопасности, но…

– До сих пор мне нравилось общаться с мистером Попплом, – ответил Говард. Он не видел никакой причины усиливать правдивое объяснение. Ну, более или менее правдивое…

Джинн открыла еще одну дверь в конце короткого коридора в задней части помещения. – Уолли? – позвала она. – Я привела вашего гостя.

Лаборатория гудела, как луг, заполненный пчелами. Освещение было как в обычном офисе, но глаза Говарда приспособились к приглушенному освещению коридоров, и он чихнул. Если комната была гаражом, то она предназначалась для людей, которые ездили на фурах.

Черные шелковые занавеси скрывали стены. Хотя скамейки, полные оборудования, заполняли большую часть интерьера, пол был нелепо покрыт турецкими коврами – полосами шириной в метр и длиной в четыре метра – за исключением участка голого бетона вокруг дренажной трубы в наружном углу.

– О Господи, мистер Джонс! – сказал худенький человечек, который склонился над печатной платой, когда они вошли. Он поспешил к ним, подняв очки на лоб. – Я хотел оставить дверь открытой, но совершенно забыл. О, я, Ифигения, ты, должно быть, считаешь меня величайшим дураком на свете!

– Я думаю, что вы самый милый человек из всех, кого я знаю, Уолли, – сказала девушка, поглаживая его лысую голову. Он густо покраснел. – Но, возможно, немного рассеянный человек.

– Мистер Джонс поможет мне дать объявление, чтобы найти добровольца, – сказал Уолли девушке. – Я не вижу, как мы можем кого-то заполучить, а нам действительно кто-то нужен.

– Рада познакомиться с вами, мистер Джонс, – сказала Джинн, протягивая руку с наигранной официальностью.

– Ах, я Говард, с вашего разрешения, – сказал Говард. – Да, у меня есть должность в «Стрэнджеко». В настоящее время очень скромная должность.

– Вот что нравится моему отцу в работниках, – полушутя сказала Джинн. – Скромность. Моему отчиму, я должна сказать. Моя мать похоронила двух мужей, но Роберт похоронил ее.

Говард пожал ей руку, понимая, что узнает о Волшебнике Фастфуда такие вещи, за которые таблоиды заплатят хорошие деньги. Вспомнив беспокойство, которое он испытывал, проходя по особняку, он также понял, что денег, которые он получит за вторжение в частную жизнь Стрэнджа, вряд ли будет достаточно.

На площади в двадцать квадратных футов в центре лаборатории не было никакого оборудования. Напротив Уолли, когда Говард повернулся к нему лицом, находилось нечто, похожее на неровный, тонкий, как бритва лист стекла, на котором мерцали яркие изображения. Если это действительно был плоский компьютерный дисплей, то он был более совершенным, чем все, о чем Говард слышал на рынке.

– Ну, Мистер Поппл… – сказал Говард. Если разговор пойдет в том же направлении, что с Джинн, Говард узнает то, что, по его мнению, ему будет небезопасно знать. – Не могли бы вы сказать, что вам от меня нужно?

– О, пожалуйста, зовите меня Уолли, – сказал маленький человечек, беря Говарда за руку и подводя его к тонкому дисплею. – Видите ли, этот кусочек слюды – это, ну, можно сказать, окно.

Уолли оглянулся через плечо, затем отвел глаза и снова густо покраснел. Как он и надеялся, Джинн последовала за ними.

– Я заметил, что там, кажется, двигаются тени, – сказал Уолли, пристально вглядываясь в то, что действительно было куском слюды, а не высокотехнологичной конструкцией. Тонкие, как волос, провода от шины, расположенной сзади, касались неровной окружности листа примерно в сотне мест. – Это было шесть лет назад. Модулируя ток на каждый лист отдельно – это, знаете ли, не один кристалл, это серия листов, как стопка бумаги, и между каждой парой есть диэлектрик. Я смог увеличить резкость изображения до такой степени, как вы видите сейчас.

Говард посмотрел на дисплей. Группа ярко одетых людей прогуливалась по английскому саду. Женщины были одеты в платья, длинные шлейфы которых держали мальчики-пажи, а мужчины – в трико и туники с пышными рукавами. Они также носили мечи, длинные рапиры с украшенными драгоценными камнями рукоятями.

– Как вы генерируете эти образы, Уолли? – спросил Говард. – Это ведь не широковещательный сигнал, не так ли?

– Они вообще не генерируются, – сказала Джинн. – Они настоящие. Покажите Говарду, как вы можете изменить точку обзора, Уолли.

Коротышка послушно подошел к компьютерному терминалу, стоявшему на скамье рядом со слюдяной пластиной. На мониторе был график с примерно тридцатью полосками в каждой из двух наложенных друг на друга строк.

Уолли коснулся клавиш, наблюдая за слюдой. Полоска уменьшалась или увеличивалась с каждым ударом, и изображение менялось с резкой четкостью вращающегося калейдоскопа.

– Эй! – изумился Говард, когда то, что он принял за льва, повернулось и подняло свою оперенную голову. Его крючковатый клюв раскрылся, и длинный раздвоенный язык завибрировал в крике, который слюда не передала. – Это же химера!

– Сначала я так и думала, – сказала Джинн, – но ведь предполагается, что они также должны быть наполовину козлами.

– Я не думаю, что это что-то, что имеет название в нашем мире, – сказал Уолли, делая дальнейшие небольшие регулировки. – Конечно, люди кажутся… ну, нормальными.

– Там, откуда я родом, это ненормально! – ответил Говард. – Разве что во сне. А, что вы имеете в виду, говоря о нашем мире? А это где?

Он показал пальцем. Изображение превратилось в сцену ярко одетых кавалеров, фехтующих в то время, как полукруг женщин и других мужчин наблюдал за ними. Дуэлянты были хороши, чертовски хороши, и у них не было грибков на концах шпаг.

– Роберт думает, что это волшебная страна, – сказала Джинн. Ее тон был нейтральным, но Говард услышал эмоции, скрывающиеся за этими словами. – Он думает, что Уолли – волшебник. Роберт тоже считает себя волшебником.

– Твой отец был очень щедр, поддерживая мои исследования, Ифигения, – сказал маленький человечек. При этом он смотрел на Джинн, но, правда, немного в сторону. – Хотел бы я убедить его, что эти эффекты – обычная наука…

– Он помолчал и смущенно добавил: – Во всяком случае, обычная физика. Боюсь, что мои исследования были слишком эмпирическими, чтобы считаться настоящей наукой. Но основные законы – физические, а не магические.

Слюда показывала тусклый интерьер Большого зала, такого места, каким Говард представлял себе этот Особняк Стрэнджа. Труппа акробатов прыгала по усыпанным камышом каменным плитам, совершая замечательные прыжки и жонглируя зажженными факелами.

Превосходные мужчины и великолепные женщины наблюдали за происходящим из-за столиков по краям зала, а из-за перил балкона выглядывали дети и скромно одетые слуги. В центре высокого стола сидел серьезный бородатый человек с короной на голове. Он держал хрустальный посох, в котором плясали фиолетовые искры.

Рядом с королем, время от времени потирая чешуйчатую голову о спинку резного трона, сидел дракон размером с носорога. Он не выглядел совсем уж недружелюбным, но его глаза постоянно сканировали все вокруг.

– Я… – начал Говард. – Уолли, это замечательно, просто потрясающе, но я не понимаю, зачем я вам нужен. Вы уже добились успеха!

Изображение снова изменилось. Вместо ответа Уолли с восторженным вниманием уставился на новую сцену. С лесистого склона холма выстрелила пружина и, перепрыгнув через камни, упала в пруд в двадцати футах внизу. На цветущей поляне порхали бабочки; в окружающем лесу стояли сплетенные из виноградных лоз беседки.

– Уолли сам построил это окно, – тихо сказала Джинн.– Роберт заинтересован в том, чтобы открыть дверь внутрь… туда.

Она кивнула в сторону слюды. Парочка, взявшись за руки, направилась к бассейну. Мужчина опустился на колени, опустил серебряный кубок в прозрачную воду и протянул его прекрасной женщине, стоявшей рядом с ним. Она сделала глоток, затем вернула чашу ему, чтобы он тоже выпил.

Уолли вздрогнул, будто его бросили в бассейн. Он несколько раз наугад постучал по клавиатуре, превращая изображение в завесу электронного снега.

Он повернулся к Говарду и сказал, говоря очень быстро, чтобы сфокусировать свой ум где-то еще, кроме того места, куда он хотел пойти: – Мистер Стрэндж чувствовал, что если мы могли видеть другое место, мы могли бы войти в него. В него мог бы войти человек. Он прав – я послал кролика через этот портал на прошлой неделе, но я не думаю, что кто-то захочет пойти, когда поймет, насколько это опасно. Вот, почему мне нужно, чтобы вы помогли мне написать объявление для поиска волонтера, мистер Джонс.

Говарду, по крайней мере, нужно было попытаться успокоить его. Это сработает лучше, если малыш расслабится… что, вероятно, не произойдет, пока Джинн Стрэндж будет находиться в этой же комнате, что было очевидно.

– Говард, просто Говард, Уолли, – сказал Говард, похлопав Уолли по плечу. – Пожалуйста, зовите меня Говард. Итак, что опасного в этом путешествии? А если что-то пойдет не так, вы поменяете свою голову на голову мухи?

– Нет, это не так, мистер… а, Говард, – сказал Уолли, поджав губы. – Проблема возникла позже.

Он снова настроил величины на своем дисплее, возвращая изображение королевского развлечения на слюду. Молодая девушка танцевала на спине лошади, которая медленно изгибалась, ее копыта выбивали случайные искры из каменных плит. Все это выглядело довольно заурядно, если не считать прямого рога в центре их лбов.

Видя, что Уолли не собирается больше ничего говорить, Говард вопросительно поднял бровь на Джинн. Она пожала плечами и сказала: – Я сама этого не видела – Роберт не пускает меня сюда, пока идут тесты. Но все, что произошло на самом деле, это то, что кролик прыгнул совершенно нормально, но его съела ящерица. То же самое может произойти где угодно.

– Ящерица уставилась на бедного кролика и втянула его прямо в пасть, постепенно, – сказал Уолли, не глядя на остальных.– Он знал, что обречен, но все равно пошел. Я никогда в жизни не видел ничего более ужасного.

– «Значит, ты не часто смотришь новости по телевизору», – подумал Говард. Вслух он сказал: – Вы хотите сказать, что это был василиск? Не просто ящерица?

– Это была ящерица, – упрямо настаивал Уолли. – Но это была не ящерица из этого мира. Это было ужасно, и там есть много других ужасных вещей. Посылать кого-то в этот мир действительно слишком опасно, но это единственный способ, чтобы получить… некоторые вещи.

– Ну, штурмовая винтовка может позаботиться о любом василиске, который появится, – резонно заметил Говард. – Или о драконах тоже, что более важно. Василиски не должны быть достаточно большими, чтобы есть людей.

Он вздохнул. – Мне неприятно это говорить, Уолли, но наука всегда побеждает романтику. Мне очень неприятно это говорить.

– Но именно это я и имел в виду, Говард, – в отчаянии сказал Уолли.– У меня был поводок на кролике, так что я мог потянуть его назад, но он не прошел через портал. Поводок все еще лежал на полу, когда кролик исчез. Доброволец не сможет взять с собой ни ружья, ни даже одежды, и я действительно не верю, что он сможет вернуть скипетр мистеру Стрэнджу.

– Роберт думает, что фиолетовый скипетр дает волшебному королю его власть, – сказала Джинн, сцепив руки за спиной, как бы подчеркивая сдержанность своего голоса. – Роберт хочет, чтобы кто-нибудь прошел через портал Уолли и украл скипетр.

Совершенно бесчувственно она добавила: – Роберт принес в жертву черную курицу в ту ночь, когда Уолли послал туда кролика. Он сделал это там, над сливной трубой.

Она кивнула в сторону голого бетона.

– … но вы все еще можете чувствовать запах крови, попавшей в трубу. А вы не чувствуете?

– Ну, Ифигения, – сказал Уолли, снова, покраснев. – У вашего отца свои привычки, но он был очень щедр со мной.

Говард наморщил нос. Он почувствовал слабый затхлый запах, но комната была настолько пропитана запахами работающей электроники – озона, горячей изоляции и флюса, что он даже не подумал об этом. Он все еще не был уверен, что пахнет гниющей кровью, а не плесенью или мокрой шерстью, но теперь, когда Джинн сказала об этом, он не мог выбросить из головы другую мысль.

– Уолли, вы гений! – девушка сказала это так резко, что в ее голосе прозвучала враждебность. – Вы можете пойти куда угодно и найти кого-нибудь, кто будет финансировать вашу работу! Я только хочу, чтобы вы это сделали.

Уолли повернулся и впервые посмотрел ей в лицо. – Спасибо, что сказали это, Ифигения, – сказал он, – но это неправда. – Я побывал во многих местах после того, как впервые увидел, на что способна слюда, и все они прогнали меня. Ваш отец думает, что я волшебник, и он ошибается, но он не называет меня сумасшедшим или шарлатаном.

Дверь – та самая, к которой янтарный свет привел Говарда, – открылась. Роберт Стрэндж, которого можно было узнать по редким фотографиям, появлявшимся в новостных лентах, но гораздо более резкий и грубый при личной встрече, шагнул вперед. На нем была черная мантия с длинными рукавами, расшитая незнакомыми Говарду символами, а из-за пояса торчал изогнутый кинжал в арабском стиле. Рукоять и ножны были серебряными, но украшены рунами, заполненными черным никелем.

– Кто вы такой? – спросил Стрэндж, не сводя глаз с Говарда. Его голос напоминал скрежет скребка по камню, а черные зрачки сверкали, как у рептилии.

На новостных фотографиях не было видно длинного шрама на левой скуле Стрэнджа. Было много способов порезать его, но Говард мог представить себе только одну причину, по которой человек с деньгами Стрэнджа не стал бы удалять шрам пластической операцией: гордость. Это был шрам фехтовальщика, след стилизованных дуэлей на тяжелых саблях, которые все еще тайно происходили в старых немецких университетах. Цель поединка фехтовальщика состояла не в том, чтобы победить врага, а скорее в том, чтобы получить шрам как доказательство мужества и пренебрежения законами, которые запрещали эту практику.

Заметьте, Говард был совершенно уверен, что противник Стрэнджа тоже оставил свою долю крови на полу зала.

– Он… – начала Джинн, прежде чем Говард или Уолли успели заговорить.

– Ифигения, немедленно отправляйтесь к себе, – сказал Стрэндж тем же шуршащим голосом, что и раньше. Он говорил негромко, но его голос перебивал жужжание электроники так, же уверенно, как косилка срезала бы цветущий луг, о котором Говард подумал, входя в комнату. – Вы беспокоите мастера Поппла. Я предупреждал вас об этом.

– Но мне больше не с кем поговорить! – сказала Джинн. Хотя она и пожаловалась, но быстро направилась к двери своей комнаты.

Стрэндж снова обратил свое внимание на Говарда. – Я спросил, – повторил он, – кто вы?

– Мистер Стрэндж, я попросил м… то есть Говарда помочь мне… – начал Уолли.

– Я доброволец, который вам нужен для вашего эксперимента, сэр, – сказал Говард без малейшего намека на дрожь в голосе. – Уолли… Мистер Поппл, заметил, что агент не сможет пронести оружие в другое царство, поэтому мое умение обращаться с рапирой имеет решающее значение.

– Вы умеете обращаться с мечом? – рявкнул Стрэндж.

– Да, сэр, – ответил Говард, выпрямляясь и не сводя глаз с магната, надеясь, что это заставит его выглядеть открытым и честным. Хотя Говард говорил правду о фехтовании, весь тон и манеры Стрэнджа заставляли его думать, что все сказанное им было ложью.

Кроме того, учитывая, что Стрэндж мог застрелить его как шпиона, существовала вероятность, что Волшебник Фастфуда потребует от Говарда дуэли, чтобы доказать его мастерство. Нанести поражение Стрэнджу было бы опасно – богатые люди своенравны и взрывоопасны, если не получают того, чего хотят. Проигрыш Стрэнджу может оказаться еще хуже, тем более что Говард не представлял себе, что у них на остриях мечей будут грибки, как и у людей по ту сторону слюдяного окна.

– Поскольку я служу в «Стрэнджеко», – продолжал Говард, представляя себе Багдадского Вора, танцующего на дворцовых стенах, а внизу рычат чудовища, – моя преданность вам уже гарантирована.

– Вы работаете у меня? – спросил Стрэндж. Затем, словно вспомнив каждого из тридцати тысяч сотрудников «Стрэнджеко» по всему миру, он спросил: – Как вас зовут?

Дверь за Джинн почти закрылась. – Говард Олбинг Джонс, сэр, – ответил Говард.

– Помощник по маркетингу в домашнем офисе, – сказал Стрейндж. Боже мой, может быть, он действительно знал все тридцать тысяч! – Преданный сотрудник, не так ли? Старайся, мальчик! Но это не имеет значения, если у вас есть мужество для этой работы.

– Да, сэр, я стараюсь,– сказал Говард. Он откашлялся и продолжил: – Я думаю, что могу честно сказать, что всю свою жизнь готовился к этой возможности.

– А занимаетесь ли вы Искусством, Джонс? – потребовал Стрэндж, и в его голосе снова зазвучало сомнение. – Я имею в виду Черную Магию. Так ее называют пигмеи, которых знатоки вроде меня давят своими каблуками!

– О, я не могу претендовать на звание знатока, сэр, – ответил Говард. Он не мог честно утверждать, что был кем-то, кроме парня, который иногда смотрел фильмы ужасов. Насколько это было возможно, он знал больше о вампирах, чем о волшебниках.

– Нет? – сказал Стрэндж. – Ну, так и есть, Джонс. Именно так я превратил «Стрэнджеко» из углового киоска для хот-догов в то, чем он является сейчас. И Его Инфернальным Величеством! Вот как я буду править миром, когда у меня будет посох власти. Ничто не остановит меня, Джонс. Ничто!

– Мистер Стрэндж, я ваш человек! – сказал Говард. Он говорил с энтузиазмом, несмотря на беспокойство, что Стрэндж может ответить что-нибудь вроде: – Хорошо, я возьму твои почки, чтобы покормить ими моих домашних хорьков.

– Если вы будете хорошо служить мне, то не пожалеете об этом, – сказал Стрэндж. Невысказанный, но гораздо более громкий вывод прозвучал в голове Говарда: – Но если ты потерпишь неудачу, я ничего не оставлю от тебя, даже, чтобы похоронить!

– Мастер Поппл, вы можете приступить через два часа? – спросил Стрэндж. Когда он разговаривал с Уолли, в его голосе звучало уважение, которого, конечно же, не было, когда он разговаривал с Говардом или Джинн.

– Ну, я полагаю… – начал Уолли. Он сосредоточенно нахмурился, потом пожал плечами и сказал: – Не понимаю, почему бы и нет, если Говард согласен. Полагаю, мы можем начать прямо сейчас, мистер Стрэндж.

– У меня уйдет два часа на собственные приготовления, – сказал Стрэндж, коротко покачав головой. – Я уважаю ваше искусство, мастер Поппл, но не буду полагаться только на него.

Когда он направился к двери, Стрэндж, не поворачивая головы, добавил: – Я прикажу прислать черную овцу. А если этого окажется мало – мы посмотрим!

***

– А теперь, пожалуйста, уберите руки с плеч, Говард, – сказал Уолли, меняя значения на дисплее. Говард повиновался так, как повиновался бы, если бы парикмахер велел ему наклонить голову.

Ожидание, пока маленький человечек внесет необходимые регулировки, дало Говарду достаточно времени, чтобы оглядеть комнату. Большая часть разбросанного оборудования ничего для него не значила, но его глаза постоянно возвращались к черному шкафу, который выглядел как труба размером с холодильник, соединенная с круглым диваном.

– Уолли? – спросил он, все еще протягивая руки. – А что это там, в северо-восточном углу? Это кондиционер?

– О, это компьютер, который делает модуляции, – ответил Уолли. – Можешь опустить руки, если хочешь. Я использовал солнечную рабочую станцию для управления окном, но портал требует значительно большей емкости. Я думал, что мы просто соединим сеть вычислительных серверов с рабочей станцией, но мистер Стрэндж вместо этого предоставил суперкомпьютер фирмы «Крей», чтобы упростить настройку для коррекций.

– Ох, – выдохнул Говард, гадая, сколько стоит суперкомпьютер. – «Карманная мелочь для Волшебника Фастфуда», – предположил он.

– А теперь, пожалуйста, повернитесь против часовой стрелки… – сказал Уолли. – Около пятнадцати градусов.

На Говарде был хлопчатобумажный кафтан, поступивший из апартаментов Джинн. Она принесла его, когда Говард запротестовал, представив голого самца посреди комнаты с камерами слежения. Говард был готов признать, что одежда не пройдет через портал вместе с ним, но ждать, пока Пит и его напарник посмеются над его мужскими достоинствами, было совсем другое дело.

Не то чтобы с его мужскими достоинствами было что-то не так.

Джинн не осталась, но Говард знал, что она следит за тем, что происходит через приоткрытую дверь. Он не был уверен, рад он этому или нет.

Слюдяное окно выходило на поляну, где Говарду предстояло войти в другой мир, если все пойдет как надо. Иногда на короткое время появлялось маленькое животное – однажды Говард увидел нечто очень похожее на розового окуня, плывущего по воздуху, – но Уолли выбрал это место, потому, что оно было изолировано. Было так много всего, что можно было получить от дрожащих листьев, даже если они казались сплошным золотом.

Ковры, уложенные на бетон, как черепица на крышу, не имели нейтральных экзотических узоров, которые обычно можно видеть на восточных коврах. Некоторые из них были стилизованы под верблюдов и птиц, конечно; но на одном были танки, реактивные самолеты и яркие взрывы, в, то время, как дьяволы с павлиньими крыльями прыгали, мучая людей на черном фоне более новых ковров.

Вокруг того места, где стоял Говард, была нарисована известью, как разметка футбольного поля, шестиконечная звезда. Говард ожидал увидеть магическую фигуру, но не сомневался, что Стрэндж знает, что делает.

Сам Говард был уверен лишь в том, что он получает шанс на приключение, когда оно появится. Если это была плохая идея, то он надеялся, что ему не придется долго сожалеть о своем решении.

Это может быть очень плохой идеей.

– Вот, – сказал Уолли. – Я больше ничего не могу сделать, пока мы не начнем набирать заряд. Тогда, возможно, мне придется…

Роберт Стрэндж вошел через пешеходную дверь на внешней стене, появившись из одной из шести дверей автомобиля. Черная овца, которую он вел, выглядела озадаченной, и Говард сам разделял это чувство.

– Вы готовы, мастер Поппл? – спросил он.

– Эй-а-он-э, – сказала овца. Стрэндж злобно дернул поводок. Веревка выглядела как серебряная. Но она была достаточно функциональной, чтобы заставить овцу замолчать, когда Стрэндж поднял руку.

– Да, мистер Стрэндж, – ответил Уолли. – Хотя меня немного беспокоит масса Говарда. Восемьдесят семь килограммов – это слишком много.

– Слишком много?– резко сказал Стрэндж. – Если вам нужно было больше трансформаторов, вы должны были сказать об этом!

– Слишком много для матрицы мироздания, мистер Стрэндж, – сказал Уолли, как всегда кроткий, но совершенно не испуганный гневом человека, который до смерти напугал Говарда Джонса. – Я действительно не хочу подниматься выше тридцати киловатт.

Стрэндж принюхался. – Объект готов? – спросил он. – Вы, Джонс, вы готовы?

– Эй-а-он? – повторила овца, закатив глаза. – «Ее глаза», – предположил Говард, поскольку Стрэндж сказал, что идет за овцой. Рукоятка кинжала магната блеснула в ярком свете лабораторного освещения.

– Да, сэр! – сказал Говард.

Стрейндж поморщился, затем наклонился и привязал поводок к кольцу, вставленному в дренажную трубу. Он повернул голову к Говарду и спросил: – Знаете ли вы, что вам нужно сделать?

– Сэр, я собираюсь войти в другую страну, – ответил Говард. – Я заберу скипетр у короля этой страны и вернусь с ним сюда, к вам.

Как заявление о намерениях оно было кратким и точным. Как план действий он был лишен деталей, но на этой стороне портала было недостаточно информации, чтобы сформировать реальный план. Говард с тревогой осознавал, что его вылазка, даже если он окажется в глотке дракона, даст информацию, так что следующий агент сможет действовать лучше.

– Хорошо, – сказал Стрэндж. – Дайте мне минутку, а потом продолжайте.

Между гобеленами на стенах висели занавески. Пока Стрэндж говорил, он сдвинул их по карнизу на потолке, отделив свой угол комнаты от Говарда и Уолли. Овца снова заблеяла.

– Можете начинать, мастер Поппл, – произнес Стрэндж голосом, приглушенным тканью. Он разразился музыкальным пением. Звуки, вырывавшиеся из его горла, не были словами, по крайней мере, английскими.

– Вы готовы, Говард? – спросил Уолли.

Говард кивнул. У него пересохло в горле, и он не хотел смущать себя тем, что его голос срывается на полуслове вроде: – Да.

Уолли повернул выключатель, превращая потолочные светильники в красные бусинки среди тускнеющих призраков люминесцентных ламп. Лист слюды, ярко освещенный дневным светом другого мира, сиял, как фонарь, рядом с маленьким человеком, когда он набирал команды на клавиатуре.

В голосе Стрэнджа звучала злоба рептилии, а овца умудрялась хныкать, как испуганный ребенок. Волосы на руках и затылке Говарда встали дыбом. На мгновение он подумал, что это его реакция на звуки, доносящиеся из-за занавесок, но когда флуоресцентные лампы остыли до абсолютной черноты, Говард увидел слабую фиолетовую ауру, цепляющуюся за три стеллажа с оборудованием.

Уолли вырабатывал ток очень высокой частоты при значительном напряжении. Говард решил, что не хочет думать о том, насколько велико напряжение.

Уолли что-то бормотал, продолжая работать. Хотя Говард видел, как шевелятся его губы, слова не были слышны из-за гула пяти трансформаторов, установленных вдоль внешней стены. Щель между дверью Джинн и косяком была едва видна.

Воздух задрожал. Говард ощутил напряжение, не имеющее направления, неприятное и в то же время без ощущения реальной боли. Фиолетовый свет мерцал сквозь слюду, как мгновенный импульс из мира, находящегося за барьером.

Стрэндж выкрикнул последнее слово. Овца заблеяла на нарастающей ноте, закончившейся таким ужасным бульканьем, что Говард зажал уши руками, прежде чем вспомнил, что движение может повлиять на расчеты Уолли. Копыта овцы застучали по бетону; занавеска колыхнулась, когда животное забилось в судорогах.

Говард заткнул бы уши, даже если бы подумал об Уолли. Звук был ужасный.

Уолли набирал команды, не отрывая глаз от экрана компьютера. Он втянул нижнюю губу между зубами, чтобы пожевать, и сосредоточился. Трансформаторы загудели громче, но тон не изменился.

Говард снова ощутил неописуемое притяжение. В другом мире снова образовалась фиолетовая дымка, на этот раз в виде человеческого существа.

Голубая вспышка и ВЗРЫВ! Словно пушечный выстрел прогремел в лаборатории, оглушив Говарда бессловесным криком. Он захлопал в ладоши, рефлекторно доказывая, что все еще жив.

В воздухе запахло горящей смолой. Грязное красное пламя облизывало один из трансформаторов у внешней стены. Говард глубоко вздохнул с облегчением. Он тут же пожалел об этом, когда едкий дым вызвал приступ кашля.

Стрэндж резко отдернул занавески, его лицо превратилось в маску холодной ярости. Овца лежала у дренажной трубы, раскинув ноги, как раздавленное насекомое. В ее глазах все еще было недоумение, но они уже начали стекленеть.

Уолли с покорным видом менял значения на клавиатуре. Говард огляделся в поисках огнетушителя. Он не увидел ни одного, но прошел мимо Уолли и снова включил главный свет. Трансформатор тлел сам по себе, хотя редкое шипение заставляло Говарда благодарить судьбу за то, что пол был покрыт непроводящей шерстью.

– Что пошло не так? – спросил Стрэндж. – Я понял, что трансформатор вышел из строя, но почему он вышел из строя?

– Нагрузка была слишком велика, – просто ответил Уолли. – Нам это почти удалось. Если мы заменим трансформатор…

– Мы удвоим мощность, – сказал Стрейндж. – Мы сделаем еще одну попытку сегодня ночью, на этот раз в полночь. Я никогда не думал, что вы достаточно осторожны в выборе вашего времени, мастер Поппл.