Текст книги "Гибельный огонь"

Автор книги: Дэвид Аллен Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Смит ткнул пальцем в сторону электростанции. – Раньше получали свет из электричества, знаете? До Взрыва. Вы когда-нибудь пробовали это?

Проводник пристально посмотрел на него. – Но не так, как делали раньше. Предметы светятся, но они сгорают, так как мы не можем удалить весь воздух подальше от них. Но ты был бы умнее, если бы не задавал вопросов, парень. И, может быть, ты будешь умнее, если уйдешь отсюда немного раньше, чем планировал. Не хочу показаться недружелюбным, но если ты говоришь с нами, то заговоришь и с другими. А мы не очень-то любим, когда говорят о Мосби. Это способ распространения сведений, чего быть не должно.

Полицейский свернул в открытую калитку и зашагал по посыпанной гравием дорожке. Розовый свет просачивался сквозь ставни большого здания на краю Ассамблеи. Звук и теплый воздух расцвели в ночи, когда он открыл дверь. В теплую погоду входная дверь была открыта внутрь.

– Картер! – крикнул крупный мужчина у стойки бара. – Как раз вовремя, чтобы купить нам выпивку! Затем он увидел Смита и моргнул, и дюжина или около того людей компании успокоились и затихли, так, что стало слышно шипение огня.

– Друзья, я не кусаюсь, – сказал Смит с улыбкой, – но я выпью и буду спать. Если, конечно, я смогу договориться с нашим хозяином… – добавил он, улыбаясь бармену.

– Меня зовут Моделл,– сказал высокий шишковатый местный житель. Ни он, ни путешественник не подали друг другу руки, но он ответил на улыбку собеседника более короткой, профессиональной улыбкой. – Давай посмотрим, чем ты можешь торговать.

Мужчины в баре освободили место, чтобы Смит разложил свои небольшие запасы на столе красного дерева. Сначала путешественник положил долгоиграющую грампластинку, все еще запечатанную в пластик. Губы Моделла беззвучно шевельнулись, а палец завис в миллиметре над заголовком. – Что такое «Шер», – наконец спросил он.

– Имя этой дамы, – сказал Смит. – Она сама произносит это слово, как «Шеа». Понимающее ворчание мужчин вокруг него хором повторило объяснение. – Я вижу, у вас тут есть электричество. Может быть, есть фонограф?

– Нет, электричество еще недостаточно натренировано, – с сожалением сказал Моделл. Его глаза были заняты фотографией пиджака. – Оно нагревает плавильные печи, вот и все, и…

– Моделл, ты должен торговать, а не болтать без умолку, – перебил его полицейский. – Продолжай в том же духе.

– Ну, если не пластинка, то… – начал Смит.

– Я могу сделать вам предложение по поводу картинки, – вмешался один из местных жителей.

– Боюсь, я не стану их разделять, – возразил Смит, – иначе их нельзя будет использовать должным образом. Вот эти вещи могут быть более полезными, хотя я не могу гарантировать их после того, как они лежали без дела, и он положил красно-зеленую коробку патронов «30-30» на дерево.

– Шеф держит все оружие в Мосби, кроме этого, – сказал Картер, лаская пластмассовый приклад своей М16. – Так оно и будет в дальнейшем. И для него уже есть множество боеприпасов.

– Хорошо, хорошо, – невозмутимо ответил Смит, снова залезая в рюкзак. Он вытащил пластмассовую коробку, которая зажужжала, пока крошечная зеленая рука не потянулась из механизма, чтобы отключить себя. Это испугало зевак не меньше, чем собственные лучевые шрамы Смита. Путешественник задумчиво спрятал игрушку обратно в рюкзак, прежде чем вытащить свой последний предмет – армейский компас.

– Он всегда показывает на север, если только вы не находитесь слишком близко к железу, – сказал Смит, демонстрируя компас. – Вы можете повернуть основание на любой угол и снять показание через эту щель… но за него мне понадобится нечто большее, чем ночлег.

– Наши жетоны высоко ценятся здесь, и вверх и вниз по реке, – предложил один из местных жителей, положив на стойку маленький медный диск. На нем был отчеканен сложный узор молний с одной стороны и цифра «50» с другой. – Вы можете обменять их на слитки железа на причале, – объяснил он, указывая на реку. – Конечно, они теряют стоимость, чем дальше вы уходите от этого места.

– Я не очень-то следую по рекам, – с улыбкой солгал путешественник. – Допустим, я получу комнату, стол и все, что захочу выпить, на неделю…

Торг был добродушным и коротким, закончившийся трехдневным жильем и питанием, или… и тут Смит кивнул в сторону сурового Картера – гораздо более коротким сроком, чем то, что он полагал пробыть в деревне. Кроме того, теперь у Смита будет вся провизия, которую он запросит на дорогу, и выпивка в баре. Когда Моделл взял руку путешественника, протянутую, чтобы скрепить сделку, весь зал зааплодировал. Потребность в кружках острого, крепкого пива привлекла трактирщика, хотя он предпочел бы углубиться в изучение своего приобретения, изготовленного до Взрыва – чудесного, хотя и мало полезного для него.

Закончив сделку, Смит перенес свою кружку на один из табуретов перед камином. С балок крыши свисали колбасы, сушеные овощи и пара фонарей. Оленьи и лосиные рога были прибиты к сосновым панелям по всей комнате, а над камином сверкал череп крысы размером больше немецкой овчарки.

– Я удивляюсь, как это у человека хватает смелости идти туда одному, – предположил коренастый местный житель, набивая трубку подушечкой большого пальца, – в места с этими мутиками – мутантами и всем прочим.

Смит усмехнулся, отхлебнул пива и указал кружкой на крысиный череп. – Вот как эти, вы имеете в виду? Но это уже старовато. Я не сомневаюсь, что гигантские крысы были достаточно мерзкими, но они были не сильнее волков и гораздо глупее. Может быть, вы найдете их колонию время от времени в руинах с подветренной стороны Удара… но они не отважатся далеко выйти на свет, а те, что остались, их не так уж много, то камень пращи или стрела справятся с ними, если понадобится. Он помолчал и улыбнулся. – Кроме того, их мясо достаточно сладкое. Мне так говорили.

Несмотря на красноватый огонь, остальные лица в круге побледнели. Глаза Смита зафиксировали эту реакцию, а губы продолжали улыбаться. – Знаете, путешественники рассказывают истории, – сказал он, – и слушать их – настоящее искусство. В пути и так мало поводов для шуток, так что мне придется сделать это здесь.

На мгновение его лицо посерьезнело, и он добавил: – Но вот что я вам скажу и поклянусь: когда я был рядом с тем, что, возможно, когда-то было Кливлендом, мне показалось, что я поймал мышь, роющуюся в моем рюкзаке. И когда я вытащил его, он был не больше мыши, и его ноги были сложены под ним, так что он мог прыгать и бегать, как может мышь. Но его голова… там был рог, – путешественник коснулся кончика носа, – и еще один маленький, прямо за ним. Я думаю, что какой-нибудь смотритель зоопарка перед Взрывом назвал бы меня лжецом, если бы я сказал ему, что его носороги будут размножаться, вам не кажется?

Он сделал большой глоток. Компания гудела от удивления и непринужденного общения человека, который видел это.

– Скотти имел в виду полулюдей, не так ли, Скотти?– сказал грузный мужчина, чьи усы и борода вокруг рта потемнели от пива. Он изобразил сжатым кулаком лишнюю голову. – Такие чудовища водятся в Жарких Землях.

Голова Смита глубокомысленно качнулась в ответ на хор мрачного согласия остальных мужчин. – Конечно, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал он. – Двухголовые люди? Девушки с лишней парой ног, торчащих из их живота?

Раздались звуки ужаса и согласия.

– Видите ли, – продолжал путешественник, – Взрыв все изменил… но вы знаете, как и я, что это не изменило их, чтобы это было легче для людей. Они всегда были детьми, рожденными как… чудовища, если хотите. Может быть, сейчас рождается больше, чем было до Взрыва; но они рождаются, и я видел книги, которые были уже старыми во время Взрыва, которые говорят о них. И теперь они не живут, друзья мои. Жизнь повсюду слишком тяжела, и эти бедные невинные люди напоминают людям о Взрыве; и кто бы это запомнил?

Он оглядел комнату. Глаза, встретившиеся с его глазами, быстро опустились. – Некоторые родились здесь, в Мосби, не так ли? – спросил Смит, и его слова, без сомнения, вонзились в них, как лезвия ножей. – А где они сейчас?

Человек, которого они называли Скотти, прикусил тростниковый чубук своей трубки. Он захлебнулся, и передние ножки его табурета застучали по утрамбованному полу.

– Послушайте, я здесь не для того, чтобы совать нос в чужие дела, – быстро продолжал Смит. – То, что вы делаете, – это ваше личное дело. Со своей стороны, я был бы признателен за еще одну кружку этого превосходного пива.

Стулья заскрипели в знак согласия, когда все мужчины встали, потянулись и двинулись к бару. Моделл плавно нацеживал пиво, мелом записывая напитки на доске на задней стене – все, кроме Смита, были местными. Трактирщик даже принес новую бочку без заметного промедления. Несколько человек вышли через заднюю дверь и вернулись, зашнуровывая брюки. Наступила короткая пауза, когда все снова уселись вокруг огня. Потом Скотти сглотнул, нахмурился и сказал воинственно: – Хорошо, а как насчет Подменышей?

– Простите? Глаза путешественника дружелюбно смотрели поверх края кружки, но в них не было понимания.

– Да ладно вам! – сказал местный житель, краснея от смущения. – Вы же знаете о Подменышах, все знают. Их создал Взрыв. Раньше они были людьми, а теперь они светятся, синим цветом, меняют форму и ходят, как скелеты, одни кости! Скотти опустил глаза и, молча, отхлебнул пива. Наконец он повторил: – Все знают.

Мягко, будто это предположение не показалось ему таким же абсурдным, как всем остальным в комнате, Смит сказал: – Я видел некоторые Зоны Удара… Кажется, я уже говорил это. Там ничего нет, дружище. Разрушение тотально, все там разрушено. Вряд ли что-то было создано Взрывом.

– Взрыв все изменил, тут мы все согласны, – неожиданно сказал Картер. Глаза обратились к полицейскому, сидевшему в углу у камина. – Случайное изменение, – продолжал размышлять вслух Картер. – В общем, это означает разрушение, да. Но в бомбах было много энергии, и было очень много бомб. Так много энергии, что… кто знает, что они могли бы сделать?

Смит посмотрел на полицейского, подняв брови. Он снова кивнул. – Энергия, да. Но вероятность того, что изменения, клетка за клеткой, атом за атомом, будут… не разрушительны… Это миллиард против одного, Мистер Картер.

– Ну, в книгах говорится, что до взрыва в мире жили миллиарды людей, – сказал полицейский, растопырив пальцы левой руки ладонью вверх.

Покрытая шрамами левая рука путешественника была зеркальным отражением руки полицейского. – Это огромный мир, – сказал он, – как вы, должно быть, знаете. И я, конечно, знаю. Он выпил, снова улыбнулся и сказал: – Похоже, вы знакомы с бомбами, дружище. Во время своих путешествий я слышал разговоры о том, что в здешних горах есть запас бомб. Вы знаете эту историю?

Картер посмотрел на Смита с выражением, которое было ужасно в его неподвижности. – Моделл, – сказал он в наступившей тишине, – пора подбросить в огонь еще одно полено. Он сделал паузу, и трактирщик поспешил выполнить приказ. – И самое время, – продолжал полицейский, – поговорить о чем-нибудь другом, кроме Взрыва. Например, какую дичь вы находите в Жарких Землях?

– Ну, я больше ловлю, чем попадаю пращой по голове, – непринужденно начал Смит, и комната немного расслабилась.

Они разговаривали и пили до поздней ночи. Смит рассказывал о корявых лесах и о милях троп, проложенных не выше плеча свиньи. Местные жители отвечали рассказами о своих фермах в низовьях рек, управляемых для них наемниками, и о богатстве, которое они извлекали из доли в прибыли плавильного завода. Мало кто из них сам выполнял тяжелую и опасную работу по производству стали. Мосби был феодальным государством, но его основой была электростанция, а не земля.

Когда Картер, наконец, ушел, оставив в компании Смита и Моделла только Скотти и еще одного местного жителя, разговор стал более непринужденным. – Они плывут сюда, в Мосби, вверх по реке и вниз по течению, – прохрипел, наконец, Скотти. – Ты первый пересек горы, парень, и я расскажу об этом всему миру. Мы заставляем их работать в поле или на плавильне, или они работают на баржах вместо нас. Но они не Мосби, они не из Ассамблеи. Это у нас есть власть, то есть у Шефа и Полиции. Мы сохраняем Истинность и…

Моделл коснулся подбородка Скотти, заставляя его замолчать. Удивление Скотти переросло в пробудившийся страх. – Хватит с тебя на сегодня, старик, – сказал трактирщик. – Пук, и тебе тоже. Время для вас обоих, чтобы добраться домой, и для меня, чтобы добраться до постели.

– И мне, – согласился Смит. Моделл уже достал одеяла и развернул боковую скамью, превращая ее в раскладушку.– Хотя сначала я помочусь и, скажем, прогуляюсь, чтобы успокоить голову. Если вы оставите дверь на задвижке?

Моделл мрачно кивнул. – Вы слушали этого дурака Хауса и его болтовню о девушках по всей Ассамблее. А еще у него жена и шестеро детей! Ну, не пытайся привезти сюда кого-нибудь с собой. Они должны бы знать об этом, но если кто-то не знает, это было бы хуже для вас обоих. Трактирщик задул одну лампу и направился к другой.

Смит помочился в открытую канаву позади здания, давая глазам привыкнуть к лунному свету. Затем он пошел вдоль канализации с обманчивой бесцельностью. В тени ближайшего к ручью дома он остановился, наблюдая за дремлющими стражниками по ту сторону ущелья. Путешественник снял сапоги. Он нырнул в канаву и, воспользовавшись ее прикрытием, сполз на берег ручья.

Скала была крутая, но известняковая и выветренная настолько, что за нее могли ухватиться натренированные пальцы Смита. Плавно, но без спешки, путешественник проскользнул под линией видимости охранников у электростанции. Дойдя до эстакады моста, он снова остановился, старательно переводя дыхание. Его руки исследовали ближайшее из распиленных вручную дубовых бревен. Он проследил его от того места, где оно стыковалось со скалой и до того места, где оно пересекало другую балку на полпути к продольным балкам. Смит вскочил на эстакаду и начал преодолевать ущелье, как муравей в зарослях густой травы.

Все звуки, которые мог издавать путешественник, были скрыты шумом воды. Ее грохот внизу отдавался эхом на фоне, который было нелегко перекрыть разговором. Это само по себе представляло опасность для Смита, когда он добрался до дальнего конца моста и прислушался бы к разговору охранников, прежде чем продолжить путь. Осторожно, поскольку большая часть брызг падала на камни с этой стороны ущелья, Смит повернул налево, к западному углу здания. Стена там была возведена почти до самого края ущелья. Одежда Смита соответствовала цвету мокрого камня, так что его очертания были, по крайней мере, размыты для потенциального наблюдателя из деревни; но отсутствие бдительности со стороны охранников было его настоящей защитой.

Смит поднял голову. Оба стражника кивали носами в своих креслах, арбалеты были прислонены к дверным косякам рядом с ними. Путешественник легко вскочил на ноги. Еще шаг, и он уже прижимался к западной стене электростанции, скрывавшей его от посторонних глаз. Камень гудел.

Здание было таким же массивным, что видел Смит, как все созданное после Взрыва. Стены были сухой кладки, используя естественные слои известняка и их двухфутовую толщину, чтобы достичь адекватного уплотнения без раствора. Их выветрившиеся швы позволили силе и выносливости Смита легко взобраться на пятнадцать футов глухой стены к освещенным щелям прямо под крышей. Внутри все было так, как и ожидал путешественник, так же, как он видел это раньше здесь и там по всему миру.

Шесть огромных электромоторов располагались ниже него. Они использовались как генераторы, приводимые в движение сложной конструкцией из валов и широких кожаных ремней. Только один из них вращался в этот момент. Когда плавильщики работали на полную мощность и по очереди требовали максимальной производительности завода, в помещении царил настоящий бедлам из машин и их обслуживающего персонала. Теперь достаточно было одного мужчины и одной женщины, едва ли менее сонных, чем стражники снаружи. Свет керосиновых фонарей, освещавших комнату, возможно, и преувеличивал бледность слуг, но они определенно видели меньше солнца, чем жители деревни по ту сторону ручья. Трудно было поверить, что управление этим оборудованием оставлено рабам, но маловероятно, что свободные люди, знающие, что они должны делать, захотят войти в это помещение внизу.

В центре северной стены, прислоненной к породе в естественном состоянии, на склоне горы, находился реактор.

Его происхождение было очевидно, поскольку черные корпуса термоядерных бомб были расположены вдоль разделительной стены на востоке. Смит, высунув голову в узкое окошко, облизнул губы, увидев бомбы. Они больше не были оружием; плутоний их делящихся ядер распался сверх способности сформировать критическую массу при уплотнении. Но эти ядра, взятые из коконов гидрида лития и внутренних ванн дейтерия, все еще могли питать реактор.

Он представлял собой уродливую массу каменных блоков, над которой возвышалась похожая на богомола вышка. Пар из реактора приводил в движение поршни грубого парового двигателя. В отличие от электродвигателей, изготовленных до Взрыва, паровой двигатель был изготовлен для его нынешнего назначения. Он был неэффективен, так как пропускал пар через швы и веревочные прокладки. Но энергия для создания пара из воды была практически неисчерпаема в требуемом здесь масштабе.

Производственный навык, а не теоретические знания часто были тормозом человеческого прогресса: да Винчи мог спроектировать работоспособный самолет, но никто в течение четырехсот лет не мог построить двигатель, чтобы привести его в движение. Ядерная энергетическая технология была настолько проста, учитывая рафинированное топливо и необходимых людей, чтобы работать на ней, что век, который не мог производить бездымный порох, тем не менее, мог построить станцию деления ядер. Все, что для этого потребовалось: это склад оружия и пара техников из Окриджа, отдыхавших в горах во время Взрыва.

Это было именно то, что Смит пришел узнать.

В ночи раздался новый звук. Несколько десятков человек с глухим стуком шли по мосту к электростанции. Смит опустил голову под подоконник. Как только он это сделал, на крыше свирепо завыла сирена. Зная, что если его увидят, то вниз ему не выбраться, путник скользнул вбок и начал карабкаться вверх между двумя окнами. Когда его пальцы коснулись края шифера, снизу донесся голос: – Он там!

Смит собрался с силами, чтобы взобраться на пологую крышу и что-то стукнуло его по костяшкам пальцев. Он поднял голову. На него смотрело дуло М16 Картера. Полицейский улыбнулся, глядя поверх прицела. – Я видел, как что-то заблокировало одно из окон станции, – сказал местный житель. – Подумал, что ради этого стоит разбудить стражу. А теперь, «друг», спускайся потихоньку туда, где ждут люди, иначе мы с ребятами не дождемся церемонии.

Лица двух охранников, стоявших по бокам от Картера, были напряжены, как их взведенные арбалеты. Смит печально покачал головой и спустился к ожидавшим его наручникам.

Сирена издала три протяжных воя, когда охранники повели Смита обратно через мост. Горожане, предупрежденные первым сигналом, начали выходить из своих домов; мужчины были вооружены, женщины мрачны, как серая сталь. Они направлялись к закрытой платформе, расположенной по длинной оси Ассамблеи в стороне от моста. Никто из горожан, казалось, не хотел быть первым, кто достигнет общей цели. Они брели парами и тройками, отворачиваясь, когда Смит и его охранники проходили мимо них.

К тому времени, как Смит добрался до алтаря, Шеф полиции и остальные полицейские уже торопливо поднялись по ступенькам. Затрепетали веревки, когда парусиновая крыша была собрана внутри завесы из щитов, установленных на основании из каменных блоков. Что-то механическое замурлыкало и замерло. Вокруг линии электропередачи, протянутой к платформе, вдоль ряда низких столбов на западном краю Ассамблеи зашипели искры.

– Давай, поднимайся – сказал Картер, улыбаясь. Он подтянул Смита за наручники к ступенькам. Стражники заняли позицию у основания алтаря, лицом к Ассамблее. Несмотря на вой сирен, не было никаких признаков жизни или движения со стороны плавильни и связанных с ней зданий. Их глухие стены были не более чем физическим напоминанием о той власти, которую фригольдеры Мосби держали над умами и жизнями тех, кто работает в их деревне. Сегодняшнее дело не было делом работников барж или заводского рабочего.

Смит поднялся по ступенькам. Двое полицейских встретили его, держа свои винтовки за пистолетные рукоятки, будто винтовки все еще были функциональным оружием. Что ж, возможно, так оно и было.

В этом месте были и другие невероятные вещи…

Лунный свет затеняли непрочные стены. Это давало лишь намеки на закрытое пространство: полицейские в рваных мундирах; два больших вертикальных цилиндра, один из которых был установлен несколько выше другого; и в передней части платформы деревянная колода высотой с колено человека.

– Сюда, – пробормотал один из полицейских, направляя путешественника к колоде за его шею. Никакой силы не требовалось; Смит был послушен, как младенец у материнской груди. Картер быстро перестегнул правое запястье Смита к скобе, специально вделанной в пол. – Если бы ты не знал слишком много, – непринужденно сказал полицейский, – мы бы позволили тебе провести остаток жизни на заводе. Но кто-то, кто путешествовал так же, как и ты, видел то, что видел ты… мы, же не хотим приковывать тебя как Самсона, цепями в храме, чтобы ты мог обрушить это на нас, а?

– Привяжите его, и мы покончим с этим, – прорычал Шеф.

Картер снял наручники и привязал левое запястье Смита к другой скобе. – Это была хорошая идея, когда здесь рубили мутиков каждую неделю, – сказал он. – Это хорошая идея и сейчас. Церемония напомнит нам всем, что мы против всего мира и все мы вместе. Если не возражаешь, я возьму топор.

Смит, стоявший лицом к деревянным панелям, не мог видеть происходящего. Воздух облизнул его шею и щеку, когда что-то переходило из рук в руки между двумя мужчинами. – Опустите стены, – приказал Шеф. – И включите свет.

Штыри, скреплявшие углы щитов, выскользнули наружу. Панели по дуге опустились одновременно в потоке воздуха и коллективном вздохе Ассамблеи. Под платформой проснулось урчание электрического мотора, усиливающееся и становящееся свистящим в отсутствие конкурирующих звуков. Застонал натянутый приводной ремень; затем стон потонул во внезапном треске, и белый свет, словно ужас, заиграл на обращенных к нему лицах.

Смит повернул голову. Полицейские выстроились в ряд по всей ширине платформы. Картер, стоявший посередине, сжимал рукоять пожарного топора. Его верхняя часть все еще была покрыта пятнами красной краски. Он ухмыльнулся путешественнику. Позади правителей деревни сверкнула еще одна вспышка молнии между головками статического генератора – полированными корпусами пары термоядерных бомб. Никакие предметы не могли бы быть более подходящим символом власти Мосби. Генератор Ван де Граафа представлял собой грубый, но эффективный способ преобразования электричества в свет. Его двигатель постоянного тока протягивал диэлектрическую ленту, из которой электроны соединялись в одном корпусе бомбы.

Статические разряды на заземленный корпус были тем более впечатляющими, что они были прерывистыми.

– У вас еще есть шанс спастись, если вы меня отпустите, – сказал Смит, перекрикивая рвущиеся дуги разрядов. – Нет более страшного наказания для людей, которые снова используют атомную энергию, но у вас еще есть время избежать этого!

Улыбка Картера стала шире, его зубы блеснули в отраженном свете. – Мы посвящаем эту жертву силе, которая хранит нас всех! – проревел он и он поднял свой топор.

– Ты дурак, – тихо сказал путешественник. Он не пытался соскользнуть с колоды, даже когда увидел, как несколько разрядов прошили острие опускающегося топора. Целеустремленная сталь попала прямо в него, пронзив плоть, как осколок льда. Его позвоночник хрустнул в ушах громче, чем глухой стук лезвия о дерево. Топорное острие дрогнуло, отделяя шею путешественника от тела лишь на ширину пальца. Он моргнул, глядя на Картера.

Полицейский высвободил клинок топора. Статические разряды шипели позади него с интервалом в три секунды. Когда сталь отошла, Смит почувствовал теплую линию в месте удара, и его измененная Взрывом плоть снова соединилась вместе.

Все еще стоя на коленях, Подменыш повернулся к толпе. – Люди! – закричал он. – Чего бы это ни стоило людям сегодня, завтра люди должны знать, что ядерная энергия – это смерть! Ядерная энергия сделала этот мир таким, какой он есть. Ядерная энергия – это единственное зло, которое нельзя терпеть, никогда больше! Ради Человека, ради всего мира…

Вскрикнув, Картер обрушил топор на висок путешественника. Лезвие вонзилось в черенок. Смит поднял правую руку и оторвал скобу от пола. Он схватил колоду, и она раскололась, когда он вытащил топор из того места, где он застрял в его кости. Подменыш встал, его голова слилась воедино, как воск в форме. Его левое запястье восстановилось, когда хлыст из сыромятной кожи прорезал его.

Искры, похожие на осколки солнечного света, пробивались сквозь высокие окна электростанции. Поток света погас. Сирена завывала все выше и выше. Мотор генератора Ван де Граафа тоже набирал скорость, и ток, который приводил его в движение, больше не контролировался. Электрические дуги представляли собой сплошную белую простыню между корпусами бомб. Кто-то – две фигуры – прошли по мосту от электростанции. Их освещало голубое сияние, исходившее из задней части здания.

– Бегите! – воскликнул Смит, поднимая к толпе покрытую шрамами руку, которую он поднял два столетия назад, когда взорвалась бомба мощностью в сто мегатонн.– Бегите от этой мерзости, пока она не поглотила вас, – как она, несомненно, сделает, как это было с миром до этого!

Картер снова закричал и ударил прикладом винтовки, сбросив Подменыша с платформы. Смит поднялся на ноги. Охранники попятились от него, широко раскрыв глаза, их взведенные арбалеты были подняты как талисманы, а не как угрожающее оружие.

Две фигуры на мосту сбросили плащи. Плещущиеся дуги играли на половине лица и торса Козински, который был голой костью. Обнаженные органы пульсировали внутри, и его единственный глаз метался, как черный драгоценный камень. Взрыв иногда сохранял, а иногда разрушал; на этот раз он сделал и то и другое почти в равной степени.

Ссу-ма выделялась и без искусственной молнии. У нее была такая же стройная, красивая фигура, как и у той девушки, которой она была в ту ночь, когда смотрела в небо над Лоп Нором и видела, как три часа назад забрезжил рассвет. Теперь эта фигура сияла, синим светом, даже ярче, чем распространяющийся огонь, который пожирал стену электростанции позади нее.

Толпа рассеивалась по домам и к реке. Никто не приближался к платформе, кроме двух Подменышей, идущих к своему товарищу.

Шеф вытащил револьвер и щелкнул им три раза, четыре, и с пятой попытки оранжевая вспышка и глухой выстрел раздались в воздухе. Пятеро полицейских нажимали на спусковые крючки своих автоматов и дергали затворы, чтобы выбросить на платформу отказавшие патроны. Но старые автоматы еще могли стрелять. Выстрелы хлестали и рвали ночь короткими очередями, которые стучали по плоти Подменышей, как капли дождя по густой пыли. И все же они шли, направляясь к Смиту и платформе.

Невероятно, но противотанковая ракета воспламенилась, когда шестой полицейский дернул ее вытяжной шнур. В полном неведении он прижал трубу к плечу, как приклад обычного оружия. Обратное пламя выжгло руку и грудь мужчины, превратившись в жуткое подобие увечья Козински. Ракета завертелась штопором, но случайно ударила в грудь Ссу-ма. Красная вспышка на мгновение накрыла собственное свечение Подменыша. Ее тело разбрызгалось, как мякоть грейпфрута, попавшего под удар молотка. Одновременно передняя стенка электростанции разлетелась на куски, задувая дуги, бешено пляшущие между корпусами бомб.

Затем, заметные во внезапно наступившей темноте, кусочки светящейся протоплазмы Ссу-ма начали сближаться, как капли ртути, скользящие по ложечке. Ее голова не была повреждена. Ожидающие глаза улыбались, глядя на платформу.

Только Картер все еще стоял перед корпусами бомб. Он сунул в рот дуло М16 и пытался выстрелить из него вытянутым пальцем. Патрон дал осечку.

Электростанция снова взорвалась, выплеснув поток лавы, который разрыхлил склон холма под ней и опрыскал деревню. Дерево и ткань начали гореть в бледной имитации того, что происходило за ручьем. В процессе шлакообразования реактор плавил скалу и корпуса оставшихся бомб. Плутоний раскалился добела благодаря собственным внутренним реакциям, но он был слишком разрежен, чтобы вызвать еще один взрыв. Ручей взревел и закипел, когда в него хлынул дождь из камней и металла. Пар, который был шлейфом над электростанцией, теперь был саваном, окутывающим горящую деревню.

– Я еще не вызывал вас, – сказал Смит, перекрикивая шум и сжимая руку Козински своей левой рукой. Он протянул правую руку улыбающейся Ссу-ма.

– Мы слышали сирену, – сказал древний русич, и его голос прозвучал странно для рта, который был наполовину костяным. Это была половина, которая была отвернута от Удара, который испарил его пехотную роту, как он однажды объяснил.

– Мы все можем сказать, что они не жгли уголь, не так ли?– добавила Ссу-ма.

Трое путников начали ощупью пробираться сквозь ночь, сквозь дым и крики. – Я не думаю, что мы когда-либо проверяли, работает ли еще завод в Окони, – сказал Смит. – Самое время посмотреть.

Козински пожал плечами.– Нам надо как-нибудь вернуться в Англию. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы были там.

– Нет, для этого еще есть время, – возразил Смит. – Никто там не будет строить атомную станцию, пока есть хоть один человек, который расскажет, что мы сделали, когда нашли ту, что в Хэруэлл.

Пара горящих зданий освещала им путь, очищая воздух от гневного восходящего потока. Козински прищурился, затем протянул руку, чтобы остановить Ссу-ма. – Твое родимое пятно, – сказал он, указывая на звездообразное пятно под левой грудью девушки. – Раньше оно было с правой стороны.

– Она пожала плечами. – Это только ракета, я полагаю.

Козински нахмурился. – Неужели ты не понимаешь? Если мы вообще сможем измениться, то когда-нибудь умрем.

– Конечно, – кивнул Смит. – У меня есть несколько белых волосков на висках. Мои волосы были сплошного каштанового цвета… когда я уехал в Нью-Йорк.