Текст книги "Перебирая наши даты"

Автор книги: Давид Самойлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

Я говорил, что мы не знаем общества, в котором живем.

Юлик: Надоело думать об обществе. Я думаю только об отдельных лицах. Для меня есть только отдельные люди.

Говорили о Якобсоне, о его судьбе. Ю. считает, что все дело в психическом заболевании, а не в тоске по родине и в неудовлетворенности амбиций.

Синявский принял христианство году в 60–м.

Покойная Таня Макарова в 65–м.

Ю. часто называет друзьями женщин….

5.4. Галя. Левитанский, Шуплецов, Абызов. Копелев.

К. рассказывал о «ходоках».

Надо, как можно скорее, высказаться об отъездах.

О «новокрещенцах», этой гордой пакости.

Левитанский любое твердое мнение именует «большевизмом».

У нас допускается один вид фанатизма: фанатизм попустительства и поклонения реликвиям.

Субординация диссидентства.

Противно и надоело

Приезжал Викт. Фогельсон с версткой. Цензура придирается к «Поэту и гражданину» и к «Ночному гостю».

Возвращаются старые времена цензуры. Дело только в том, что ни один дурак уже не поверит в оскопленную литературу.

13.4. Костя с Дусей и Кривицкие.

Дети отвлекают от работы. Нет возможности устроить дом. На каждом шагу приметы низовой коррупции, пьянства, нравственного разложения снрзб. х Опалиха и в Москве.

Вслед за коррупцией верхов идет коррупция «низа». Вот как оборачивается замена духовной жизни нации ложью и «материальной заинтересованностью».

14.4. Приезжала Л.K. Долгий разговор о Солженицыне. «У него характер немецкий».

При всем восхищении этот характер ей чужд….

25.4. За эти дни.

Сон. Я умер. Чувствую, что это случилось, но ничего не произошло. Я продолжаю разговаривать с Аней. А мертвый я сижу за столом. Молоденький– лет 13, ушастый, белобрысый, с вытянутой головой, ушедшей в плечи, коротко стриженный с торчащими вихрами. Одет в рубашонку с коротким рукавом. Я румяный, похожий на карикатурного ангела. Но весь я уже закоченел.

Я говорю Ане и вдруг замечаю на ее губах вежливо – растерянную улыбку. Я понимаю, что она меня не слышит. Я кричу громко и дергаю ее за рукав. Но и этого она не слышит. «Лишена существования?» – кричу я. И она, наконец, дослышавшись, кивает головой с той же улыбкой.

22– го. Выборы выборщиков в секции поэтов. Неслыханный, даже для СП, образец равнодушия и чиновничьего произвола.

23– го. Банкет по поводу десятилетия Театра на Таганке. В скучноватых попытках острить тонуло ощущение того, что это событие нынешнего русского театра, что десять лет прожил подлинный, важный для публики театр.

5 мая. Все это время болели дети.

Слухи о ленинградских обысках и арестах.

Настроение скверное. Все время ощущение болезненной слабости. Опыт учит, что болезни уже не проходят.

Катастрофически не работается.

Читал «Архипелаг». Книга во многом примиряет с ее автором. Это выдающееся явление<нрзб.>публицистической литературы и характера.

9–го. Был в театре Любимова на «Пушкине». Спектакль без вкуса, суматошливый. Но в нем есть энергия, которой вовсе уже нет в других театрах.

Вчера истомили меня, снимая для телевидения.

6 мая. Был у Л. К. Долгие разговоры об Анне Андреевне, о Солженицыне, о тревожном событии в Ленинграде.

0 Толе. Она считает, что главная причина его нынешнего скверного состояния – комплекс вины перед семьей. Думаю, что это чепуха. Главный стимул Толи – тщеславие. Там для него нет пищи.

Тщеславием обладают и благородные люди. Оно – стимул их возвышенных дел. Но тщеславным людям необходима и яркая обертка, и толпа обожателей.

Таков тип политика, противоположный натуре художника.

7 мая. «Деревянный конь» Ф. Абрамова на Таганке. Хороша Славина. Л. Аннинский в «Н. мире» верно заметил, что по чувствованию и по любованию я горожанин. Давно хочется написать об этом стихи. У нас поэты хвалятся тем, что они деревенские.

Когда я читаю о себе, – чувство, что кого‑то я обманул, что все это не так.

Выступал в ин – те истории науки.

Какое‑то нестабильное состояние. Кажется, что можно разделаться с делами, с переводами и прочим и начать какую‑то совсем несуетную серьезную жизнь. А дела настигают. И это вечно откладывается.

Так до смерти и отложится.

19.5. Выступал на пушкинском вечере с П. Г. Антокольским и Эйдельманом. «Хроника» (№№ 28, 29, 30). Впечатляет. Новые это силы или старый круг?

21.5. Немного лучше работается.

«Карантин» В. Максимова. Книга пестрая, невежественная, талантливая и ханжеская. Видны истоки этой прозы: к Платонову и Булгакову еще Набоков….

30.5. …Приезжал Игорь Померанцев из Киева. Он– одаренный поэт и вполне белый человек. Что‑то не перебродило и не дозрело в нем. Не произошло слияния личности со стихотворством.

Он говорил, что меня читают и, главное, уважают за позицию. Этим обязательно надо дорожить. И думать об этом на всяком жизненном повороте.

1 июня. День рождения. Больше 30 человек народу.

8.6. Марк Харитонов прочитал талантливую повесть о Гоголе. Ее можно печатать, но негде. Талант перестал быть категорией литературы.

10.6. Жить в пробирке я не умею и не хочу. Это значит только беречься, не писать стихов, не пить вина, т. е. быть машиной для удобства окружающих, вроде стиральной машины.

Нет!

11.6. В Опалихе очень хорошо. Дети, яблоки, трава.

12.6. – 26.06. Больница Гельмгольца. Третья операция….

3.7. Л.K. рассказывала о голодовках Сахарова. Практически его линия мало что может дать. Смысл в его «непрактичности», в том, что его поведение не может не оказать влияния на практику гражданского поведения в России.

Его линия – один из способов просветительства. К этой идее, я думаю, он близок. К этому неминуемо должна прийти интеллигенция, если действительно хочет делать дело, а не утверждаться или самоспасаться.

Россию может изменить миллион сознательных просветителей, пропагандистов идеи права и добра.

Говорили о Солженицыне, который по – человечески и по воззрению мне необычайно далек.

4.7. Приезжали Николаевы. Всей семьей, даже с собакой. Милы их дети. Олеся читала стихи, доказывающие ее дарование, но очень несло– жившиеся, велеречивые по – ахмадулински. Абстрактные чувствования. Мало шкуры.

19.9. …Ким читал и пел своего «Фауста». Он истинный художник без философии. В этом он близок Фазилю Искандеру, который воспевает плотскую радость бытия и потому так свеж в мире, где почти никто не чувствует радости. Нравственное начало у Фазиля – второстепенно.

Были Городницкие, Золотухины, Диков….

29.9. Долго разговаривали с Дикрвым и Галей о письме С. «вождям». О нем надо писать, начиная с поколения, куда он встраивается рядом с Наровчатовым.

3.10. Живу в одиночестве и молчании. Читаю «Войну» Стаднюка. Неосталинистская «объективность». Мыслей нет. Одни рассуждения.

Чуть отдышался….

30.10. Видимо, жизнь моя сейчас может состоять только в зарабатывании хлеба насущного. Большое семейство и здоровье заставляют отказаться от всех иных планов.

«Делать дело» я все еще могу….

1.11. …Я понял, что ни один внешний успех не может меня глубоко взволновать. Свой путь можно метить только по удачным стихам….

23.11. Пишу «Струфиана».

Сон. Тетя Р. говорит: «У тебя недостает чувства, поэтому ты хватаешься за правду».

Подумал: она этого не могла придумать. Это Межиров.

26.11. Дописал «Струфиана» и читал его несколько раз – Храмову, вечером – Л. К.

Первая ее мысль – не печатать.

Потом объективность поборола любовь к А. И….

1975

16.1. Очень хороший вечер в Музее Пушкина. Читал с удовольствием и хорошо.

Лида Либединская сказала добрые слова.

Много знакомых. К славе я не привык, проявления ее стеснительны, словно надел чужой костюм или, вернее, украл чужой костюм….

11.2. Был у Л. К. Получил некоторые нарекания за новогодний всплеск. Но все же примирение состоялось.

Разговор все тот же – про отъезды.

Отъезжающие воображают себя героями, а на самом деле пользуются щелью, приоткрытой для них, чтобы выдавить из страны оппозицию….

На днях приходил Юлик, втравленный в свару между Цюрихом и Парижем. Показывал письмо все о тех же отъездах. Письмо составлено достойно, но вопрос о нравственном значении эмиграции подменен вопросом о возможности существования русской культуры за рубежом. Вопрос этот не решается теоретически. Все зависит от личностей, которые составляют эмиграцию. Смешно, когда Галич ссылается на Герцена. «Былое и думы» под гитару не споешь.

Парижане заставили Ю. Д. вступить в дело, когда он явно этого не желал, решений сам не принимал. Кроме того, они быстро забыли, что такой акт может лишить человека куска хлеба.

13.2. Виделся с Бёллем. Как всегда, вокруг него пестрое общество.

Большинству сказать нечего, кроме пустопорожней диссидентской банальщины. Просто приходят поглазеть.

Бёлль похудел, помолодел. Мил и приятен, как всегда.

Чувствуется недовольство Максимовым и А. И. С. С восторгом отзывался об Андрее Дмитриевиче: он весь светится.

Говорил: Западу не грозят левые (коммунисты). Опасность – справа.

Поговорить, впрочем, не удалось.

14.2. Вечер Я. Кросса и Э. Нийт. Хорошие люди. Кросс умен, образован, талантлив.

В Большом зале почти все места заполнены.

Отсутствие подлинного интереса к мнению Москвы сказалось в пестром составе выступавших– Л. Гинзбург, Турков, Мориц. Я сказал Кроссу, что надо бы всерьез поговорить и что зря они в Москве ограничиваются светским общением.

6.3. Бёллем некоторые недовольны. Наши догматики всех родов не понимают его терпимости. Все эти дни – множество людей.

Л. К. больна. Отношения все похолодали.

Был вечер Вс. Иванова. Очень интересно выступал Кома, который, видимо, не оставил поэтических амбиций….

Занимаюсь «12–й ночью».

Ощущение, что могу все изложить, противоречит наличному бытию, где болезни, заботы, деньги.

Мне предложили Пен – клуб. Не вижу в этом цели….

24.5. Представлял публике молодых поэтов Олесю Николаеву и Виктора Гофмана. Олеся очень мила, перспективна. Сил много.

Гофман – вторичный продукт.

Черты нового поколения по сравнению с предыдущим:

1. Те «громкие» – эти тихие.

2. У тех динамизм жизни – у этих статика.

3. Те выходили дружно, напористо – эти медленно, поодиночке.

4. Тем важны толпа, эстрада, форум – этим свой угол.

5. Те – острая форма, эти – приглушены.

6. У тех тема гражданского поведения, у этих жизнь души.

7. У тех – лидеры, у этих – нет.

16.6. Долго не писал, хотя много было встреч и небольших происшествий – день рождения, отъезд Гали, детей в Пярну, приезд милого Баевского и многое другое.

Настроение тяжелое. Чем дальше, тем труднее работать, чтобы обеспечить семью. На остальное времени нет. Стихи как будто вовсе отпали.

Надо мной властвует волевой момент: надо! А я иногда кричать готов: не могу.

Итог моей жизни небогат– роскошной славы не добился, чего хотел – не создал. И надо бы кончить жизнь, да жаль детей….

Утешают друзья, которые любят и слышат меня. Но со многими трудно общаться: я быстро устаю….

18.7. Десять дней я в Пярну. Милый, чистый курортный город. Доброе море. ¹

Галя. Дети.

Здесь Зигель с семьей. Вчера заезжал Марк Харитонов.

Неделю болел.

С тоской думаю о работе.

Пробовал сочинять стихи и понял, что не могу выдать того усилия, которое, оказывается, требуется при сочинении простейшей строки. Недаром врачи запретили Ахматовой сочинять после инфаркта.

Книга Л. К. об Ахматовой – отрада и пример. «Я себя под Ахматовой чищу».

24.7. У старика Г. А. Стратановского, переводчика древних греков. Познакомил нас Феликс. Милое сидение с водочкой.

Г. А., когда арестован был первый раз, сидел в камере, откуда увели на расстрел Гумилева. Его надпись на стене: «Иду в последний путь. Господи, помоги мне».

В последние разы Г. А. сидел с Заболоцким и с Рокоссовским. Н. А.З. по обычаю тех времен был предварительно избит и в камеру приведен из тюремной больницы….

31.7. Дневники пишут в дурном настроении, а надо бы наоборот. Выходило бы, что жизнь намного лучше.

Дневники надо бы читать с поправкой на дурное настроение….

11.8. Образовались светские развлечения, суаре и пр.

Заходил Давид Петров (Шрайер), талантливый микробиолог, ушибленный поэзией. Скучноват.

Мил, умен Лева Мухин, физик.

Пишутся мысли.

С детьми очень хорошо….

24.8. Пытаемся купить в Пярну дом.

Хорошо бы закрыться здесь и писать.

Уехали все. Стратановские – сегодня. Старик – пример тому, что важен в человеке не ум и характер, а культура и понятия.

Перевел романсеро. Чувствую, что еще могу работать.

29.8. Вернулись из Пярну. Сразу уйма забот и неустройств.

30.8. …Стихи Ю. Кузнецова в «Новом мире». Большое событие. На– конец‑то пришел поэт. Если мерзавцы его не прикупят и сам не станет мерзавцем, через десять лет будет украшением нашей поэзии.

Талант, сила, высокие интересы. Но что‑то и темное, мрачное….

16.9. …Скверное настроение усугубляется чтением «Теленка», написанного с бахвальством кулачного бойца. Драться он умеет и хочет, чтобы это умение было поставлено превыше всего. А за что драка‑то? За чалмаевщину.

И тошно, оттого что сам так не умеешь, и смелость завидна, и какой– то мрачной гнилью веет от всего.

И жить неохота….

27.10. Я протаскиваю стихи сквозь свою жизнь, как сквозь игольное ушко, и протащив, устаю и теряю к ним интерес. Потраченное усилие отвращает от совершенства. Я вообще, видимо, не способен быть совершенным. Таков «Снегопад»….

Чудесная встреча с А. С. Гетманом, офицером с дальнего севера. Удивительно хорошая и ценная личность….

11.11. Все это время полуболел или, скорее, находился в состоянии апатии и неписания.

Вчера – вызов – повестка из Особого отдела КГБ по Московскому) военному округу.

Что сие значит?

Подумав, решил сперва поехать на семинар молодых….

Л. К. что‑то в «Снегопаде» не нравится.

Я же, написав «Струфиана» (который тоже ей не нравится, но по другим причинам – из‑за Исаича), чувствовал себя в тупике. А после «Снегопада» – ощущение перспективы.

17.11. Вернулся из Софрина с совещания молодых. Много интересного. Ощущение: есть новое поколение поэтов, пусть пока без лидеров, но со своими чертами.

Диапазон – от исповедальной лирики до герметизма. Но полная отрешенность от деклараций, от государства и его законов.

Печатать их не будут. Но тогда откуда брать пополнение в СП. Уже сейчас мало кто из талантов имеет формальное право на вступление в Союз.

Значит, придется принимать их. Или заполнять вакансии совсем уже бездарной мразью.

Хорошие поэты Никитина, Никологорская, Кошель.

Несколько бесед со Слуцким. Дружественно.

Соколов, с которым я жил в одной комнате, – истинный поэт и в слове и в манере держаться….

22.11. Л. К. Гневная тирада в защиту Исаича и против всего общества, ищущего комфорта…. Я растерялся, не нашел подходящих доводов. С другой стороны – в ней нельзя рубить эту единственную оставшуюся веру.

Она отдает ему монопольное право на русскую совесть, право, которого он все менее достоин.

Раздражение и ощущение, что с Л. К. отношения безнадежно портятся….

24.11. Вызов в Особый отдел, тревожно – нелепый, оказался дальним откликом истории 1942 года – расследованием по делу Литвиненко из горной бригады, расстрелянного за измену родине….

29.11. Приходили Олеся Николаева с милым Володей Вигилянским приглашать на свадьбу. Разговор о Битове, Шукшине и деревенской прозе.

Молодым нравится Битов, потому что асоциален. Нравятся и «деревенщики», особенно Шукшин. Думаю, что по той же причине. «Деревенская проза» асоциальна, потому и возможна в печати. Она вычленяет проблему, отрывает ее из общего социального контекста и рассматривает в ином контексте: моральном, в лучшем случае – в национальном. «Вычлененность» приводит почти что к «экзистенции». Но это «экзистенция» не подлинная, не задуманная, а инфантильная. На самом деле это «вычлененность».

Как только «деревенщики» доходят до социального, они сразу выпадают из подцензурной литературы (Можаев)….

1976

31.1. Поздно вечером звонок из Иерусалима. Толя. Возбужденный голос.

– Мэтр! Это я! – Сразу узнал.

Т. С. безнадежно больна. Книга о Пастернаке – «академическая, структурная». Собирается писать обо мне.

– Вы умнейший человек в России.

– С «девушкой» я отношения прекратил. Она защищает своих друзей, я – своих (имеется в виду А. И.) и т. д….

15.2. Вечер в ЦДЛ. Пестрая компания от Антокольского до Региста – на.

Потом у Каменских. Кукинова, Леля Мурина. Сидели мило, пока не поссорились из‑за Исаича.

22.2. У Чайковских. Прекрасная музыка на слова Пушкина. Хороший цикл с Бродским. Борису небезразлично слово. Шостаковичу оно было безразлично. Слово для музыканта чаще – толчок, реже – смысл.

Борис умен без умственных концепций. Ум как часть таланта.

23.2. В ЦДЛ. Пестрая компания – Грибанов, Мамлин, Ю. Смирнов. Все четче обозначается с годами торжествующий третий сорт.

Егор Исаев (пьяный) неглуп.

Наровчатов (пьяный):

– Все самое ценное дается нам без усилий – жизнь, талант. – Подумав, продолжает:

– Родина, нация.

Я: Но усилия нужны, чтобы все это сберечь.

Об этом Н. говорить не хочет. Он почему‑то доволен своей формулой. И готов предаться воспоминаниям.

– У меня нечто вроде ностальгии по юности.

Приглашает в гости.

4.3. Выступление в Доме культуры МГУ. Народу мало. Несколько дней тому назад приснилась школьная соученица Зина Тронова, о которой никогда до этого не вспоминал. Вдруг она подходит ко мне после выступления. Телепатия?

5.3. После выступления в Ин – те информации мне позвонил Ю. АЛевада, социолог. Пригласил почитать стихи его бывшим сотрудникам и ученикам.

Сегодня я читал в компании Левады в частном доме.

Интересные, свежие для меня люди. Гриша Померанц с женой, Ю. Гастев.

С Левадой перекинулся словом. Он мне нравится. Несколько совпадающих оценок. Все же, кажется, его оценка процесса намного безнадежней, чем моя.

Надо поговорить с ним и почитать….

9.3. Читал прозу (военную часть) Л(идии) К(орнеевне). Счастлив человек, имеющий такого читателя, в котором ум, бескорыстие, вкус и бесконечная способность к сопереживанию.

Счастливый вечер….

13.4. …Читал Л. К. продолжение «Записок».

Она: Хорошо найдено сочетание фактов и размышлений.

Я исходил из скуки: как наскучат факты, переходил к мыслям и наоборот.

У меня нет истинного дара прозаика изображать факты как мысли и мысли как факты. Потому и нет фактуры прозы.

20.04–21.04. В Ленинграде. Город существует только как гениальный архитектурный ансамбль….

24.4. Мой вечер в Доме композиторов. Читал хорошо, с большим успехом. Если еще что‑то напишется и опубликуется, я достигну громкой славы.

Прекрасно выступал Борис Чайковский.

Во втором отделении пели скверные песни на мои стихи.

Хорош один С. Никитин….

С радостью и грустью заметил, что не чувствую удовольствия от внешнего успеха….

Диалог в «Литгазете» с Кожиновым. Он энергичный, честолюбивый, ненавистник не по натуре, а по убеждению. Всегда ощущение от его высказываний, что за ними таится еще что‑то – грубое, корыстное, тревожное и непрошибаемое. Все та же банальная палиевщина: чтобы идти вперед, надо оглянуться назад….

4.5. Праздники прошли непразднично, 2–го были у Рожновых.

Сегодня дочитывал прозу Л. К.

Последние две главы показались самому слабее, ленивее.

Г. Свирский пишет плохо, хотя и достоверно. Низок уровень мышления. Постоянное ощущение, что это «за себя», а не «за други своя».

Читал речи А. И. Он не пророк, а политик. Общество снова вернется к нему, ибо другого нет. Разочаровавшись в учителе жизни, поняв, что он не мессия, вновь полюбит в нем ум и силу.

6.5. Смоленский читал мои стихи в Музее Пушкина на Кропоткинской. Читает он рационально, стараясь выковырять изюм из сайки, не отдаваясь стиху. Видимо, по – своему любит меня, хотя и отдает дань моде.

Когда я вышел на поклоны, зал встал.

Я чуть не первый поэт среди московских «энтелектюэль». За это мне еще воздастся….

11.5. Приходила Агнесса. Сильный ум, как всегда, испорчен страхом и самобережением.

12.4. Был Игорь Померанцев. Ум и вкус в нем улучшаются. О форме рассуждает с оттенком провинциального преувеличения. Провинция всегда любит новые формы.

Хороший разговор.

13.5. Звонила Агнесса. «Волна и камень» произвела впечатление. «Так никто сейчас не пишет»….

15.5. …Слуцкий о книге Межирова: «Самолюбивая печаль, сочувствие самому себе».

16.5. «Разрядка», на которую надеялось общество, оказалась фикцией. Снова стал расти авторитет А. И., уже как политика. Его мысли не кажутся столь вздорными. Он, может быть, и есть политик.

17.5. Выступление в университете культуры на тему «Классика и современность».

После пустого и болтливого Марка Полякова пьяный Сергей Антонов говорит о загадочности «Повестей Белкина».

Таинственность и загадочность искусства – это модно. Вообще модно ничего не знать. С этого начинает Катаев (одесский акцент):

– Я не знаю, что такое классика. Сказать, что такое классика, так же трудно, как что такое религия. Бунин велик тем, что находил прелесть в простых вещах, не делая их символами…

…Мы пропустили важную ступень– «Петербург» и «Мелкого беса».

Я говорю:

– Классики это учителя жизни. У кого нечему учиться, тот не классик.

19.5. Семейство выехало в Пярну. В первые же часы убедился, что блаженство одиночества не тешит.

Исаак звонил. Разговор о моей военной прозе.

– Нет героизации поколения, есть героизация идей.

Даниэль отнесся к прозе холодно. Говорил уклончиво, дескать слишком категорично.

Видимо, я еще далек от свершений.

Весьма неудачное чтение «Струфиана» «в кругу друзей».

28.5. Суматошные предотъездные дни. Какой‑то загул. И почти болезнь после. Свидание с Лялей, трогательное и сердечное.

Десятки лиц, телефонных разговоров, дел, полудел и прочего.

Среди всего этого – Лена и Ичя. Отрадная встреча, как всегда, с мыслями и с высшей пользой. Лена читала очень интересный отрывок.

В нашем кругу может и должна родиться новая проза.

30.5. С Рафиком приехал в Пярну. Приятные хлопоты по устройству дома.

6.6. Читал книгу К<опелева>

Преступление – понятие объективное. Вина – субъективное. Карают за преступление, а надо бы карать за вину.

К. берет на себя вину за преступление задним числом. Это болезнь совести.

Когда не было совести, не было и вины. Было одно преступление.

Преступление – преступить совесть, нравственный закон.

Совесть задним числом – черта целого поколения.

Но карать болезнью совести можно лишь себя или того, кто осознает вину. Те же, кто вины не чувствует, достойны лишь милосердия. К. прилагает свое чувство вины к другим, судит за вину тех, кто совершил преступление. В этом глубокий моральный просчет книги, где‑то смыкающийся с нравственной недостаточностью Солженицына.

К. и Солж. из одного теста….

23.6. Три дня назад приехали Лукины.

День рождения Гали.

Жизнь без событий, соответствующая моему ощущению жизни без желаний, оконченной жизни, где есть только страх: «что там, за углом, за поворотом».

Лет десять я исследую практику умирания. Поэтому моя поэзия не для молодых. Почему у меня все же есть молодые читатели?

Чтение правдолюбцев не возбуждает, не подвигает и когда процеживается, остается мутный осадок неудовлетворенного честолюбия.

В 7–м «Континенте» прекрасней всего Флоренский, замечательный ум и писатель, с которым роднит понимание культуры как самого главного, понимание культуры как явления вселенского и единственной заручки против варварства и гибели. И еще – мечтательный, чистый и отрешенный Сахаров, которого нельзя не любить….

27.6. Третий день у меня прострел.

Читаю «Записки туриста» Стендаля.

Удивительный ум.

В мире гораздо больше людей с идеями, чем с мыслями. Идей и у дурака с избытком. Мысли же бывают только у избранных умов, вроде Пушкина, Герцена, Ларошфуко, Стендаля.

Когда читаешь изложение идей, все время размышляешь о согласии или несогласии, о значении идей и пр.

Изложение мыслей, как у Стендаля, – ни с чем не сравнимое удовольствие от личной беседы с необычайно умным человеком.

Истинный писатель, особливо в прозе, должен чаще иметь дело с мыслями, чем с идеями.

Все утро писал письма, небывало для меня много. Стихи катастрофически не идут. Да и не могут, видимо, быть. Их единственный источник – память, может быть, иногда внешнее чувство, а не главное, что может быть источником лирики – любовь, увлечение, бесшабашное ощущение, что все возможно или что все пропало. А на одном описании, повествовании поэт продержаться не может.

Истинное чувство есть в «Старом Дон – Жуане», и это чувство смерти. Дальше ничего нет.

Да! И конечно, в Стендале есть бескорыстие мысли – вместо наружной целенаправленности идей.

Мысль дает представление о том, что происходит. Идеи требуют от действительности того, что она не может дать. И ради себя готовы изломать действительность.

28.6. Читаю «Доктора Живаго», роман мной недооцененный и недопонятый в ту пору внешних страстей.

Приходил Лева Копелев. Часа три трепались….

Не у Бабеля и Олеши, как полагали мы до войны, надо учиться писать прозу, а у Булгакова, Платонова, Пастернака.

Достоевский, Горький – у них люди с червоточиной. Достоевский других людей не понимает, то только и понимает в человеке. А Горький упорно и с удовольствием ищет – где же это в человеке.

У Пастернака нет отрицательных персонажей. Он ищет и понимает в человеке только благородное. Он интеллигент, способный любить, понимать и возвышать человека, не ища для него оправданий.

Слушал передачу по радио об Антокольском.

Целое поколение поэтов думало, что они ученики Маяковского или Пастернака. На самом деле они ученики Антокольского.

30.6. …Медленно читаю «Живаго».

Поразительно. Как надо любить и уважать героя, чтобы отдать ему лучшие свои стихи.

4.7. …Очень милы, утрясены и дружны дети. Наблюдать их – большое счастье.

«Дружба народов» передвинула моих «Цыгановых» с 8–го на 9–й номер из‑за некоторых недоумений. В маленьком предисловии пытался их разъяснить. Посмотрим….

20.11. Полгода мы в Пярну.

После неимоверного расхлябанного лета, где выяснилось множество несовместимостей, после многих утрясений, наконец‑то все более или менее угряслось; и как будто настал покой и любование покоем и городом, если бы не болезнь Ляли, не жалобы мамы, не неустройство Саши.

Меня, кажется, лишают квартиры за общение с А. Д. Сахаровым в публичном месте (ЦДЛ).

Это не огорчает, не трогает.

Хуже, если лишат работы, книг. Но и это можно перетерпеть….

1977

21.3. С большими трудами приехали в Москву.

Получил ордер на новую квартиру.

Хочется в Пярну.

23.3. Вечер памяти Пастернака в ВТО. Председательствует Озеров. Хорошо выступал Кома.

Рита Райт, Журавлев, Миша Козаков и я.

Много говорят о моем вечере на телевидении. Кажется, большая удача.

1.4. Мой вечер в Политехническом. Успех.

Много говорят о телевидении.

6.4. Переезд на новую квартиру в Астраханском. Много людей.

8.4. …Были Симисы и Даниэли.

Костя – образец сытого диссидента. Его идеал: комфорт плюс диссидентство.

9.4. Читал Л. К. прозу. Как всегда, содержательно и близко.

Трагическое письмо А. И. к ней. Фотография.

Л. К. подарила книгу об Ахматовой….

15.4. 10–го «Женитьба» Гоголя. Отличная режиссура, слабая постановка….

5.5. Формировался я долго. В 38 лет («Ближние страны») я еще – ранний Самойлов. Во «Втором перевале» – (43 года) я – «средний».

Только с «Дней» что‑то начинается. А я все удивлялся, что нет признания (где‑то видел в себе больше, чем было, и думал, что оно уже наличествует в стихе). Но публика – она не дура. С «Дней» и начала меня замечать.

Дни дивные, солнечные, с ноткой ожидания, что все это скоро кончится.

9.5. …День победы. Духовые оркестры в формах с аксельбантами – дальние отзвуки немецких цеховых празднеств.

На эстраде на валу девочка лет трех с удивительным артистизмом и для себя вышагивает и пританцовывает под оркестр.

Стало холодно. Грустно.

28.5. 23–го был в Таллине. Вечер в СП, трансляция по телевидению. Не умеют эстонцы устраивать такие вечера.

После с Леонидом в русской компании – Семененко, Штейн, Миша Сафонов.

Заболели мальчики воспалением легких.

Настроение смутного ожидания и тревоги, м. б. оттого, что работа (переводы) не ладится, а деньги нужны.

Чтение книги Л. К. и воспоминаний Ильиной об Ахматовой. Много хороших разговоров с Галей….

Весна. Холодная. Солнечные дни сменяются дождями. Очень красиво.

Кажется неправдоподобным, что мы здесь живем….

2.7. 29–го дописал «Сон о Ганнибале». Поэма для других получившаяся, для меня неудовлетворительная, ибо благородство в ней насильственное и против моей натуры.

Вчера приехали Баевские. Читал поэму им. B. C., как всегда, уловил истоки стиха – двустишия XVIII в. (как в «Д. Жуане» – романсеро).

Хвалил.

Спокойная тоска.

15.7. 7–8–го был в Таллине на Днях литературы и искусства. Безнадежно казенное мероприятие. Казенщина. Хамство. Еда и питье….

25.7. Мое выступление в Курзале при большом съезде публики. Читал плохо.

Принимали хорошо. Крайнее утомление от людей.

Изменились мы за год.

24.08– 9.09.В Москве.

После суматошного, утомительного лета, о котором следует еще поразмыслить, – Москва. То же ощущение безумия, возбуждения и уста– лости, к которой все привыкли….

И вдруг – тишина, осень в Пярну, счастливые часы.

Были у Копелевых. Профферы. Подаренные книги.

12.9. Неожиданно заявился Лева Адлер, ифлийский товарищ, умный, хороший, думающий человек.

14.9. Сегодня двадцать лет, как умер отец.

16.9. Читаю «Перед восходом солнца» Зощенко, книгу почти гениальную. Мысль о связи фашизма с руссоизмом поразительна.

27.9. Здесь снимается кино. Были у нас М. П. Муат и Сергей Юрский.

После выпитого – целый день выпал.

Проза идет туго – размеренная жизнь не способствует вдохновению. Стихов вовсе нет.

Иногда блаженное чувство осени и тишины, всей неправдоподобности здешней жизни.

15.9. Несильно прибаливаю. Жаль, что осень проходит за окном. Знакомые отпали после лета, обидевшись, видимо, что мы живем в отдалении и уже не принадлежим им…. Все это не нужно, не тянет.

Было бы совсем хорошо, небывало спокойно, если бы не болезни мамы …

Стихи не пишутся. Перевожу без охоты. Для прозы никак не могу собраться в мысль.

Хорошо с Галей и младшими детьми.

14.12. Три месяца ушло на болезни. Это была не только физическая болезнь, но и депрессия нравственная, и потребность пересмотреть основы жизни, литературного положения, пути отношений с приятелями и друзьями.

Все это вырисовывалось в наших с Галей утренних и вечерних разговорах. И еще не оформилось в философию, но очень окрепло в самочувствии.

Много занимаемся детьми. Мало общения с прежним московским кругом, даже письменно….

Собираемся в Москву. Чего‑то от Москвы ожидаем. Да едва ли что– нибудь порадует и там.

Ощущение, что меня тихо из литературы выпихивают.

В Таллине напечатан «Ганнибал».

Уехали Симисы. Сложное чувство. Д. была трогательна, растеряна. К. – деятелен, полон планов….

По – прежнему болен Слуцкий. Кажется, это безнадежно.

25.12. Приехали в Москву.