Текст книги "Ниоткуда с любовью"

Автор книги: Даша Полукарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

– А вы… вы все учились на архитектурном?

– На архитектурном учился только стервец Красовский и вот этот шут гороховый, – спокойно проговорил телеведущий Игорь Реснянский, туша свою сигарету в пепельнице и указывая на дизайнера Дмитрий Чернова, который подмигнул Польке, когда она посмотрела на него. Ведущий протянул свою крепкую ухоженную руку и пальцы Полины тепло и дружески сжались.

– А как же вы с ними познакомились?

– Димка познакомил, – вставил Олег, наполняя все бокалы вином и протягивая один из них (с небольшой порцией на дне) Полине. – Он все носился со своими рисунками, эскизами, предпочитая их старому-доброму чертежу или курсовому проекту, и естественно, попал в богемную московскую тусовку. Познакомился там с амбициозным Игорем, который уже пробивал себе дорогу к телевидению. Втащил меня.

– И там мы уже встретились все вместе, – девушка с рыжими волосами встряхнула гривой и мельком улыбнулась Полине. – К несчастью.

Сказано это было, очевидно, мужчинам.

– Ах, ну конечно к несчастью, Ника! Можно даже сказать, что это была самая большая ошибка в твоей жизни, – понимающе высказался дизайнер.

– Ну не самая, – цинично произнесла рыжеволосая. – Но нам с Настей приходится вас терпеть. Хорошо еще, что Красовский живет здесь, хотя он – я всегда это говорила – был из вас самым лучшим!

– Я надеюсь, Ника, что хотя бы это – не признание? – выпуская струю дыма в воздух, осведомился Олег.

Раздался дружный смех.

– Слава Богу, у меня есть Реснянский – мне хватает его одного и его великого аналитического ума, которым он меня и так постоянно шпыняет! Так что еще одного подобного ему я не выдержу!

– Я совсем не похож на Реснянского, – обиженно заявил Олег, и оба тут же, как по команде, начали пристально друг друга рассматривать. Чернов и обе дамы засмеялись.

– А вы все, кроме Красовского живете в Москве? – с любопытством поинтересовалась Полина.

– Настя в Питере, мы с Реснянским в Москве, Олег здесь. А Димка, – Ника с сомнением посмотрела на дизайнера, – Этот вообще по-моему сам не знает, где он живет.

Дмитрий хмыкнул.

– А что, это правда! – Ника оглядела остальных, будто ища поддержки. – Постоянно мотается то сюда, то в Москву, то в Питер.

– Значит только Красовского манила глушь! Что же ты сам не остался в Москве? Я бы сейчас жила одна, и никто не нудил бы надо мной ежедневно.

Все засмеялись.

– Знаешь, милая моя, это конечно все не ради тебя, прости. Но вообще, лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, – заметил Красовский. И, оглядев своих друзей и заметив их выжидающее молчание, пояснил, – Это Цезарь сказал, невежды!

– Надеюсь, тебе это помогает в жизни, – серьезно отметила Настя под всеобщий смех и закурила.

Вообще, в этот вечер много смеялись и курили. Было много умных разговоров, легко перетекающих в подколки и общие шутки, много воспоминаний, препирательств… Полина почувствовала осязаемую любовь людей, у каждого из которых была своя жизнь.

И этот вечер все изменил между племянницей и ее дядей, раз и навсегда.

Как-то так сложилось, что им вполне удалось уладить вопрос с прогулками и появлениями дома. Олег давал Поле определенную свободу, которую мог успешно в любой момент ограничить, и за это она была ему благодарна, хоть и находилась временами настороже, периодически напоминая себе, что он старший, взрослый, а значит, ему, как и всем взрослым нельзя полностью доверять. Они, не сговариваясь, умалчивали Вике о том, в чем она была бы заведомо против, не сговариваясь, вели политику невмешательства – Олег не контролирует ее как проклятый, а она закрывает глаза на его часто сменяемых подружек. В конце концов, ее это даже забавляло, но вряд ли позабавило бы и ее маму. А один вечер сумел показать им, что что-то в этих отношениях все же было неправильным.

Олегу позвонили из полиции. Его племянница вместе с компанией таких же детишек, как и она, разбила стекло какого-то офиса, играя в футбол. Дело было в Затерянной Бухте. Полицейский позвонил сначала матери Полины и, лишь узнав, что она далеко и за нее отвечает Олег, позвонил ее крестному.

Красовский примчался злой, как черт, забрал ее и молчал всю дорогу до дома. Только побелевшие костяшки пальцев лежащих на руле красивых аристократических рук показали, как он был зол.

Не было скандалов и бурного выяснения своих и чужих прав, как в прошлый раз. Олег просто посадил ее под домашний арест, и Полина впервые не сказала ни слова против.

Он был разочарован, она это понимала. Олег доверился ей, разрешил делать то, ради чего она закатывала тут скандалы, а она просто наплевательски влипла в очередную историю. Да еще и допустила, чтобы маму поставили в известность. Теперь не поздоровится только ему.

Полина сидела в своей комнате, рассматривала стены, за рекордные сроки завешенные плакатами, и прислушивалась к звукам в кухне. По случаю выходных Олег был дома, пытался что-то самостоятельно приготовить, а на деле просто раздраженно передвигал сковородки и бестолково хлопал дверцами шкафчиков. Вика позвонила и устроила грандиозный разнос. Именно это всегда раздражало его в собственной сестре, это было камнем преткновения между ними: она считала, что Олег все еще маленький ребенок, которого она опекала, уверяя, что они останутся вместе и окружающий мир не рухнет, когда придет время. Понимал он и это ее чувство вины – она не смогла довести свое великое дело до конца, а Красовский больше не дал ей шансов. Они выросли, но он ничего не забыл.

– Ты безответственный, тебе нельзя доверить ребенка! – кричала она, находясь за тысячи километров, но он не стал повышать на нее голос.

– Вика, поговори с Полькой сама. Я думаю, она все тебе объяснит.

– Ну и что ты тут творишь? – Олег обернулся. Полина стояла в дверях, сердито глядя на все его кухонные метания.

– Позвони матери, – сухо заметил он. Былой их почти что дружбы как не бывало. – И поведай ей свою версию событий, пока она не примчалась, наплевав на работу.

Они помолчали.

– Я позвоню. Правда, это сложно, но… Может быть, мы сначала все же поедим?

– Поедим. Если я приготовлю. А если нет…

– Мы могли бы поесть где-то! – воодушевленно заявил несносный четырнадцатилетний подросток.

– Ты под домашним арестом, – напомнил Олег. Полина лукаво улыбнулась, зажмурив один глаз:

– Ну что ж, тогда мне придется тебе помочь.

* * *

– Поля, что случилось? – за чаем спросил Красовский. Полина подняла от чашки глаза. Он редко называл ее так. Все больше «Полька», «несносное дитя» или «Орешина».

Сейчас он смотрел участливо, и она поняла, что, несмотря на все ее усилия, он заметил ее подавленное состояния.

Девушка вздохнула.

– Нина пропала.

Красовский поперхнулся.

– Как это… пропала?..

Полина объяснила – как.

– А… полиция?

– Ищут. Мама позвонила какому-то своему другу, заявление приняли быстрее.

– Так. У меня тоже есть друзья в этой сфере, я съезжу и поговорю с ними.

– Ох, Олег, – впервые за эти несколько дней Полина готова была поддаться отчаянию. – Сколько бы знакомых в этой сфере у нас ни было, есть большая вероятность того, что они ничего не смогут сделать!

– Ну, хватит, что за разговоры! – прикрикнул крестный. – Ее будут искать и найдут, живую и невредимую! Все будет хорошо.

– Да не в этом дело. Хотя, быть может, конечно, и в этом тоже, но…

– Почему? Подожди, что ты несешь? – не понял Олег.

– Дело в том, что я совсем не уверена, что Нина была похищена.

– Что? Куда же она тогда пропала?

– У меня есть подозрение, что она сбежала и решила никому ничего не говорить. – Произнесла Полина, отставляя пустую чашку. И мрачно добавила, глядя Олегу в глаза. – И все это из-за меня.

Письмо с работы, переписка с Денисом, и странные предчувствия, а больше ничего, никакой информации о Нине не поступало. Все мелкие неувязки, связанные с этим, заставили Полину усомниться в первоначальной версии об исчезновении сестры.

– В таком случае боюсь, что если она сама не захочет, больше мы ее и не увидим, – мрачно подытожила она свой рассказ. Красовский задумчиво смотрел в стену напротив.

– Погоди, – успокаивающе произнес он, отодвинув свою чашку. – Если твоя версия верна, значит, она уехала сама и значит, с ней все в порядке. Хотя бы в физическом плане. Она не похищена и не пропала без вести. Ну, так и не придумывай ничего больше. Ты нашла это письмо с работы в ее почте, и вполне вероятно, что скоро ты узнаешь что-то новое. А я все же поговорю со своими знакомыми в полиции.

Чтобы ни было еще сказано, сколько бы вариантов развития событий они не продумали, сколько бы предположений не построили – все это ни к чему бы не привело, потому что главным их врагом была и оставалась неизвестность. Неизвестность мешала сосредоточиться, неизвестность опровергала абсолютно все произнесенное и продуманное, все упиралось в нее, в эту черную дыру, и ничто не могло совладать с ней. Не было больше никакой информации – ни плохой, ни хорошей. А значит, больше не было и ничего.

Самый счастливый и вместе с тем, самый несчастный человек как раз тот, кто прекрасно знает, что его ждет. Но если бы на свете существовал хоть один такой человек… Бывают такие ситуации, когда просыпается наша интуиция и нам кажется, что мы знаем наверняка – бывает, что и угадываем, – но никто не знает своего будущего на самом деле.

* * *

Родиона Раскова всегда смущали ее глаза. Даже когда она смеялась, – а смеяться она умела: весело, заразительно, так, что даже когда смех затихал, еще с минуту казалось, что в воздухе повис и зацепился за стены этот легкий звон после отзвучавшего смеха.

Так вот, глаза.

Глаза эти – серо-голубые, внимательные – странно волновали его, и особенно в те минуты, когда она сидела напротив, но достаточно далеко, чтобы он мог рассмотреть ее как следует. И потом, когда в первый раз она стояла рядом, его даже поразил взгляд этих глаз. Снова. То видение, которое должно было исчезнуть, когда она приблизится к нему, оказалось совсем не видением.

– А, ну да, – пробормотал он для себя, кивнув головой. – Конечно.

Что «конечно» было еще неясно, но уже не нравилось ему. Она вообще не нравилась ему. Ну то есть, без преувеличений. «В конце концов, – рассердившись, подумал он, словно оправдываясь, – почему же ему кто-то должен нравиться только потому, что его волнует взгляд этого человека?!»

«– Да не волнует, – ответило легкомысленное подсознание. – Просто… это почти профессиональное стремление узнать и объяснить… эээ… для себя, так сказать заглянуть в…»

«– Что? – спросил он самого себя, остановившись посреди комнаты. – Куда заглянуть?»

«– Это еще понадобится тебе, – заискивающе уверило его подсознание. – Когда ты будешь создавать… – оно надавило на последнее слово».

«– Ах, точно, – вдруг спохватился он. – Конечно. Это профессиональное. Как это я сразу не понял?»

«– Ну вот, – пожало плечами подсознание».

Спасибо….

– Спасибо, – пробормотала Полина в пустоту, когда остатки любимой кружки оказались на полу.

«Это к счастью, – равнодушно заметила в ее голове ныне отсутствующая сестра, а она в ответ иронично отозвалась: – Вот только интересно, к какому»

– Спасибо, – еще раз пробормотала она, нагибаясь за ручкой с полосатой окантовкой и выкидывая ее в мусорку. – А вот теперь можно сесть и ждать.

– Чего? – спросила бы сейчас сестра.

– Ну как… – подняла она удивленные глаза. – Счастья.

Если пройти по всем комнатам ее квартиры – всего лишь две, плюс кухня, коридор, кладовка и ванная с туалетом – и только вообразить, что на месте неподвижно стоявших диванов, кресел, столов, стульев, телевизора, компьютера, кровати, шкафа, комода, зеркала, кухонного гарнитура и трех штор с тремя же тюлевыми занавесками могли происходить события воистину исторического масштаба, вы бы ни за что не поверили в то, что сами только что вообразили, да еще и приписали бы себе какую-нибудь модную нынче в обществе болезнь.

Но это все действительно было. Здесь разворачивались бразильские карнавалы, и принцесс прятали в таинственных темных закоулках замка и коридор с комнатой превращались в запутанные лабиринты, а отражение в зеркале могло показать совсем не тебя, или тебя вместе с пугающей тенью за спиной, и шторы колыхались от наводнявших их призраков, а зал превращался в кафе Нового Орлеана 30-х годов, где в любое время суток можно послушать отменный джаз… И это только малая часть. Сюда заходили гости воистину необыкновенные, каждый из которых, даже поделившись самой малой частью своих злоключений, мог стать героем многотомного произведения. Маленькие шустрые парни в шапочках набекрень открывали прямо в твоем родном потолке, знакомом с детства, люк с лесенкой, ведущий на чердак. И что там, на этом чердаке? О… этого кому попало мы не рассказываем. Это еще и заслужить нужно.

– Заслужить… – проговорила в пустоте комнаты Полина. – Всего лишь заслужить.

В потолке давно не открывался люк.

«– Никакого люка и не было, дурочка, – ласково обругала ее сестра. Хотя могла бы выбрать тон и поагрессивнее. Она это умела. – Не было ни-ко-гда».

Еще когда Полина была такой маленькой, что высокое зеркало отражало только ее голову и часть шеи, и она всегда подпрыгивала, что увидеть себя (особенно когда лень было тащить стул), она блуждала не по комнатам квартиры, а по лабиринтам и закоулкам старинного замка. Так было веселее. Замок был, можете не сомневаться. Замок пугал и отталкивал, но при этом был домом, а узкие темные коридоры манили как сладкое запретное лакомство – что там, внутри? Что за гнетущей темнотой той жизни, о которой ты слышала лишь мельком, из случайных обрывков разговоров взрослых – тоже, собственно говоря, жителей того замка?

Даже сестра не знала ответа. Честно говоря, она и не хотела его знать. Замок принадлежал только ей, Полине, наследной принцессе.

– Скорее, скорее, – громким шепотом, заглушаемым шелестом длинной юбки, проговорила Полина, вбегая в комнату. – Пойдем, прошу тебя, ну же!

– Что еще такое? – недовольно отбросила книжку Нина. Полина приставала к ней уже в третий раз за утро.

– Там. Они же… они убьют друг друга, – свистящим шепотом заявила Полина. – А все из-за этой шкатулки!

– Какой еще шкатулки?!

– Ну шкатулки, музыкальной, – девочка едва не плакала.

– По порядку!

– Ох, – Полина тянула сестру за собой через всю комнату. – Сэр Алонсо и сэр Чарльз поспорили, кто первый найдет старинную музыкальную шкатулку. Они мне ее хотели подарить, понимаешь?! А шкатулку нашла я!

– Ну? – сестра невольно начала прислушиваться.

– Так они подумали, что шкатулку забрал соперник и теперь сцепились друг с другом из-за этого в страшной схватке. Ты должна мне помочь, просто обязана!

Теперь Полина уперлась в спину сестры и подталкивала к выходу на балкон. А стены и пол были каменными, и шаги их эхом разносились по замку.

– Так, стоп. – Нина замерла на месте, отказываясь идти дальше, и никакая сила не могла заставить ее сделать последний до балкона шаг. – Я никуда не пойду, – раздельно произнесла она, чуть ли не по слогам. – Я на твои придурочные шутки не куплюсь больше, поняла? Только и ждешь, чтобы дурой выставить… И вообще, зачем ты взяла мамино платье? Повесь на место, пока не получила! И четвертый раз за утро прошу – притри пол в кухне – что за сироп ты там разлила?!

Она вырвалась из рук Полины и зашагала в комнату.

– Да постой же, постой! Нина! А как же шкатулка?! Она же и правда музыкальная!

Поля села на пол, который из каменного превратился в самый обыкновенный, и откинула крышку темно-коричневой шкатулки, в которой сразу затанцевали две фигурки под музыку.

Только вот музыки не было. Полина в бессилии потрясла шкатулку.

– Вот, блин! Даже шкатулка из-за тебя перестала играть.

…Полина трясла шкатулку. Шкатулка молчала.

Шкатулка сломалась давно. Ну то есть не сломалась, просто в одно утро в ней перестала играть мелодия, и двум фигуркам – Полина называла их Жанна и Филипп – стало не подо что танцевать.

Кажется, в то утро в ее сестре напрочь исчезло чувство юмора, а Полина поняла, что больше даже не стоит звать ее в свои игры.

Вспоминать об этом было смешно, но чем еще собственно, она могла сейчас заняться, когда беспокойство лишало ее возможности заниматься какими-то действительно важными и полезными делами? Ничем. Она могла трясти шкатулку сколько угодно, но эта комната больше никогда не превратится в замок.

А Нина… вернется ли Нина?

Полина даже боялась думать об этом, и если честно, действительно не верила, что сестра пропала. Пропала, как пропадают ежедневно десятки и сотни людей. Это казалось невероятным, придуманным, тем, что творится с кем-то другим, а не с ними. Однако… она прожила еще один длинный день с чувством безмерного беспокойства и, судя по всему, ее ждет такая же беспокойная ночь. Но и в глубине души Полли продолжала верить, что вот-вот откроется дверь, и она войдет… просто войдет и скажет, что ее задержали на работе, что она не могла позвонить, потому что сломался телефон, или нет, что телефон украли – ради такого дела им можно и пожертвовать! – и Полина в первый и в последний раз в жизни скажет, что, да ладно, какой телефон, главное, что с ней все в порядке…

Вот уже сгустились сумерки. Олег давно ушел, и Полина совершенно не знала, чем себя занять, кроме как сидеть и считать минуты уходящего времени. Нины не было уже двое суток. Полина обзвонила всех ее друзей, знакомых, приятелей, бывших и настоящих, обзвонила подруг из балетного училища, с которыми она уже, быть может, не виделась несколько лет, но все было напрасно.

Да еще и родителей нет. Мама не смогла вырваться.

А Нины все не было.

Когда Полли уже отчаялась и готова была звонить кому угодно, лишь бы не сидеть в этой полной дурных предчувствий безмолвной тишине, раздался резкий и пронзительный звонок в дверь.

– Нина! – вскрикнула Полина и вскочила на ноги. Почему, собственно говоря, она вдруг подумала, что вернулась ее сестра? Почему? Ответ был прост: она не думала вообще. Она рванулась вперед инстинктивно, совершенно не думая, насколько логично ее предположение.

Даже не посмотрев в глазок и не спросив, кто, Полина с разбегу распахнула дверь, едва не вывалившись на площадку. И тут же замерла. Сердце ее пропустило удар. На пороге стояла вовсе не Нина. На пороге стоял человек, которого она меньше всего ожидала увидеть, даже не то, что у себя дома, но и на улице.

Когда-то давно они заключили «пакт о ненападении», согласно которому оба обязались сделать все, чтобы не видеться. До последнего года им успешно удавалось следовать этому правилу. Ну конечно, это был Рудик.

Полина схватилась пальцами за дверь, чтобы не упасть. Настолько сильным было ее желание увидеть сестру, что появление Рудика произвело на нее шокирующее впечатление.

– Рудольф? – процедила она.

Ее бывший друг поморщился при упоминании своего полного имени.

– Меня уже сто лет никто так не называет, – буркнул он.

– И сто лет я не видела тебя здесь. Ты что, домом ошибся? – мрачно спросила Поля. Настроение ее резко упало вниз, сердце колотилось, как безумное. Разочарование накрыло ее с головой. – Мы же договорились…

– Я помню, – протянул он и поднял вверх руку с зажатым в ней конвертом. – Я бы не пришел, если бы не это.

Полина нахмурилась.

– Что это?

– Это письмо лежало в нашем почтовом ящике. Не скажу, что почтальон ошибся, потому что это не так. Его принесли четко по адресу.

– Я не понимаю, – Полина помотала головой.

– Открой. – Внезапно Рудик протянул ей конверт.

– Подожди, как…

– Читай! – настойчиво продолжил юноша. Полина, все еще сомневаясь, открыла конверт. К ее удивлению оттуда выпал еще один конверт, но маленький. К конверту прилагалась записка.

«Лично в руки Полине Орешиной».

Ладони у Полины внезапно стали влажными. Она ничего не поняла.

Ничего не поняла, но почерк…

Она развернула конверт и достала оттуда сложенный вчетверо листок в клеточку. Все тем же почерком было выведено письмо:

«Ты всегда мечтала остаться в одиночестве. Быть может, не в таком уж одиночестве, но без меня – это точно. Не ощущать контроля, не чувствовать все эти дамокловы мечи и занесенные над головой топоры.

Ну что ж, дорогая сестренка (помню-помню, как ты всегда ненавидела это обращение), твое желание сбылось. С этого дня ты полноценно одна и можешь делать все, что тебе вздумается. Можешь открыть бутылку своего любимого розового вина и выпить за мое здоровье и за неожиданную свободу. Это мое официальное тебе разрешение.

P.S. Я буду сообщать о себе периодически, чтобы не докучать. Не выбрасывай конверты с моим именем.

Нина».

Нина?!

Полина бросилась в комнату, забыв про Рудика, и залезла в ящик письменного стола, где хранились все старые Нинины тетрадки и блокноты. Конечно, для того, чтобы понять то, что она хотела, ей вообще не нужно было искать какие-то там тетрадки. Она ведь знала почерк Нины и не сомневалась в своих знаниях. Она сомневалась в другом – что ее не обманывают ее собственные глаза.

– Как давно она пропала? – послышался сзади голос, и тут Полина пришла в себя. Резко, как от пощечины. Это Рудик прошел за ней в комнату и сейчас смотрел на нее выжидающе и немного, как ей казалось, насмешливо.

– Два дня назад, – вырвалось у Полины. – Как ты узнал?

– Ты забыла – я же слышал тебя в Бухте.

– Да, – отворачиваясь, сказала Полина. – Да, точно.

– Так я не понимаю… это плохо или хорошо? С ней же все вроде в порядке, как я понял, – растерянно протянул Рудик.

– С ней все точно в порядке… – сказала Полина.

А вот со мной – нет

Надо же было так обмануться! – думала она, закрыв глаза. Она сорвала голос, разговаривая со всеми Ниными знакомыми и, кажется, стерла подушечки пальцев пытаясь дозвониться до матери, написала в полиции заявление, даже поперлась в Затерянную Бухту за неприятностями и в результате выяснилось, что ее сестра и не пропадала. Она просто исчезла из жизни Полины. Исчезла для Полины.

Она медленно сжала в руке письмо, безжалостно сминая его.

– С ней все в порядке. И все это – ничего не значит.

– Ты… – начал Рудик.

– Все нормально, – сказала Полина, поднимая глаза на юношу. – Спасибо, что занес письмо. Но… ничего не изменилось.

Секунду-другую он смотрел на нее, потом фыркнул и помотал головой:

– Все верно, – процедил он. – Я и не думал иначе.

Он развернулся и быстро покинул квартиру, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Полина глубоко вздохнула, глядя ему вслед, и начала звонить Олегу. Письмо она швырнула в самый дальний угол комнаты.

VII

– И что он?

– Да он просто перекинул ее на руки какому-то ее знакомому!.. Пфф, вы что, Красовского не знаете?!

– Ой, прекрати… Если появился этот ее приятель, то почему Красовский должен ее сопровождать куда-то еще?

– Ну хотя бы потому, что это он ее напоил, нет? – закатила глаза Лена, выпуская сигаретный дым тонкой струйкой. – И вообще, что еще ты можешь сказать, все мы знаем, как ты по нему сохнешь!

– Да замолчи, что ты понимаешь?!

– Куда уж мне… А что ты скажешь, если узнаешь, что он просто был слишком занят своей распрекрасной барышней?..

– О, да он еще к тому же и с девушкой был! Так хамло не Красовский, а твоя Кручина, которая подсела к ним за столик со своим алкоголизмом… – ехидно протянула бухгалтер Ирина.

– А что ты скажешь, если эта барышня – наша Студеная Королева, Мария Сурмина? – Лена достала последний козырь из рукава и бросила в удивленную толпу. Общее молчание. Обернулись даже те, кто был занят своими разговорами.

Ирина поперхнулась.

– Красовский спит с малолеткой Машей?! Новенькой? – произнесла шепотом, но прозвучало как крик.

Выразительная улыбка и медленный кивок головы.

– Что? Как?! – вопросы налетели со всех сторон. На бежевых диванах переполох. Мужчины в спешке тушат свои сигареты и ретируются от греха подальше. Это территория женщин.

– А как давно?

– А они вместе приезжают?

– А она уже приехала? – секундное молчание.

– Нет. Отпросилась она вчера у него на два часа куда-то там… в больницу ей надо или что-то такое – сама слышала. – С видом королевы, отпускающей почести подданным, заявила Лена и закурила следующую сигарету.

– А он пришел?

– На переговорах наш шеф.

– Подождите, кажется, лифт…

– Нет, это мимо.

– Надо не пропустить ее, когда придет.

…Фантазия у Маши была богатой. Она услышала только последние фразы, но этого было достаточно, чтобы интуитивно угадать, о чем идет речь.

Стоя в коридоре, ведущем от лестницы, по которой она поднималась, Маша вмиг оценила масштаб катастрофы.

…Ночь они как всегда провели вместе. После того неприятного ужина в ресторане прошло несколько дней, и этого хватило, чтобы все забыть, – впрочем, забывать было и нечего. В конце концов, они же даже не ссорились!

В половине шестого утра прозвонил будильник. Красовский смахнул его рукой с тумбочки, и он затих где-то под кроватью, но Маша, снова благополучно погрузившаяся в сон, через несколько минут подскочила, как ужаленная.

– Олег! Олег, мы проспали, – тормошила она его, сдвигая с себя тяжелую теплую руку. – Ты слышишь? Красовский!

– А мы разве ставили будильник? – недоуменно приподнял Красовский брови, не открывая глаз.

– Я ставила! Так и знала, что уснем… Красовский, поднимись, пожалуйста, – Маша металась, собирая по комнате вещи и пихая Олега в плечо.

– Да я уже проснулся! – деловито сонным голосом отозвался Олег. Слепо он поднялся на кровати, потер лицо и решительно встал. Поднял из-под кровати Машин телефон.

– О Боги, полшестого! Сурмина, напомни мне, зачем я тебя терплю?

– Ты без меня никуда! – оборачиваясь, она одарила его мимолетной улыбкой. – Я настраиваю тебя против коллектива.

– Вот уж да…. Хотя, куда же больше?! – скептически поинтересовался архитектор Олег Красовский, спешно одеваясь. В дверях они с Машей столкнулись, и Красовский тут же цапнул ее за волосы и притянул к себе, и поцеловал куда-то в шею…. Уснули они где-то в три, а до следующей ночи было еще жутко долго… И впереди был такой длинный несносный день, даром, что на любимой работе.

– Когда уже твоя мама узнает, что мы встречаемся?

– Мечтаешь познакомиться с родственниками? – удивилась Сурмина.

– Мечтаю легализовать наши встречи, – уточнил Олег.

Маша лишь присвистнула, приведя своего начальника в немалое удивление.

– Для таких разговоров нужно время. А ей сейчас не до того, с кем спит ее старшая дочь. – Мрачно ответила Сурмина.

– А зря. Что-то мне подсказывает, что она была бы сильно удивлена.

– Мне тоже.

…Маша тихо проскользнула по коридору, пока сотрудники увлеченно спорили, появятся ли они вместе или по отдельности, и прошмыгнула в свой кабинет, который она счастливо делила со своим соперником-конкурентом.

Игорь, кстати сказать, уже обнаружился здесь – мрачно завис над каким-то проектом, раскинутым на двух столах.

– А, это ты… – откликнулся он, поднимая голову.

– Могу сказать тебе то же самое. Я удивлена, что ты не торчишь в курилке.

– Да что там делать? Сплетничать? – невесело усмехнулся Игорь.

Маша стянула пальто, повесила его в шкаф и повернулась к другу-сопернику уже со спокойным дыханием и почти чистой совестью.

– Ты выглядишь так, как будто не спал всю ночь. – Заметила она, наливая себе кофе.

– Так я и не спал, – устало откликнулся Игорь. – Всю ночь думал над своим проектом. Знаешь, я в последнее время вообще плохо сплю. Просыпаюсь, подхожу к столу и по двадцать раз все проверяю или думаю, так ли надо сделать или нет?..

– Ты просто все принимаешься близко к сердцу. Давай я посторонним взглядом посмотрю. Все равно я уже начертила свой проект, обещаю не воровать.

– Да я и… не думал, что ты попытаешься. – Они быстро улыбнулись друг другу, и Игорь пропустил ее к столу.

– Так… – Маша склонилась над столом.

– Знаешь, мне кажется, Красовский меня уволит.

– Да хватит. – Сурмина подняла голову. – Бред! Почему именно тебя?

– А почему нет? Я плохо работаю, Маш, я же чувствую. Точнее… я работаю не то, что плохо, а хуже тебя.

Маша во все глаза смотрела на него. Ей еще не приходилось успокаивать человека в такой ситуации.

– Ерунда. Только он может объективно оценивать наши работы. А ты к себе просто придираешься. – Она замолчала, увлеченно уставившись на что-то в чертеже. Игорь смотрел на нее сбоку и думал о том, как ему с соперницей и повезло, и не повезло одновременно. Если бы была не такая, как Маша Сурмина, не такая искренняя, добрая, веселая, он бы еще по-другому смотрел на вещи. Он бы возможно даже делал все, чтобы получить это место и не скупился бы на средства. Но сейчас….

– О, а мне нравится твой вариант! – внезапно заявила она. – Смотри-ка, как умно ты это придумал с обсерваторией наверху. С такой-то крышей – просто грех не воспользоваться шансом!

– Да, а еще, вот смотри, на первом этаже можно визуально расширить пространство за счет стеклянной стены – вот, смотри, – Он склонился к столу, наконец, на его лице промелькнула искренняя улыбка.

– Игорек, пойдем поговорим. – Лена деловито заглянула в кабинет, но увидела Машу и расплылась к змееподобной улыбке. – А вот и ты.

– Доброе утро, – выпрямилась девушка. Лена осматривала ее с ног до головы, забывшись. Если бы Маша не слышала своими ушами о том, как хорошо они осведомлены о личной жизни Красовского, она бы подумала, что у нее с внешним видом что-то не то. Но Знания! Знания были той великой силой, что продвинули человечество по дорожке прогресса, и они же вложили в уста женщины жало. Она знала, что сейчас Лена настойчиво прикидывает, насколько все эти слухи могли оказаться правдой. Вполне вероятно, что Кручина была известной брехушкой. Но и придумывать сам факт пребывания Красовского в ресторане с девушкой, подозрительно похожей на Машу и откликающейся на тоже имя, она вряд ли могла. Она ее не знала.

Все это Сурмина прочитала в ее глазах, а если точнее, просто предположила, о чем может думать дама, наподобие Лены.

– Лен, ты что-то говорила, кажется? – отвлек Машу от мыслей Игорь.

– Да. Надо поговорить. Сегодня совещание по поводу нового заказа. Тебе надо помочь с проектом?

– Да. Можешь посмотреть, а то мы тут с Машей уже начали…

– Да, Мария, там, кстати, шеф приехал. По-моему, он хотел тебя видеть!

– Ладно, – спокойно сказала она. И обернулась к Игорю. – Я скоро вернусь.

«Врет ведь, сволочь, – подумала она, проходя по коридору. – Она не могла знать, что я уже здесь. Ждет наверняка, что я на глазах у всех этих кумушек приплетусь к Красовскому разговоры вести, им на радость? Ну конечно, они уже в деталях обсуждают, как он заваливает меня на стол и…»

– Маш! Маш. Ты что, спишь?

Маша моргнула. Она сидела в кабинете у Олега, который только что закончил разговор по телефону и откинулся на спинку кресла.

– Нет. Не сплю. Знаешь, они меня ненавидят.

– Кто? – рассеянно откликнулся начальник, углубляясь взглядом в монитор своего компьютера.