Текст книги "Ниоткуда с любовью"
Автор книги: Даша Полукарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)
– Если твоя подружка будет здесь и дальше расспрашивать о пропавших девушках, она может попасть в серьезные неприятности. И очень скоро.
– Ну, ты понимаешь, сестра пропала – вот она немного и слетела с катушек.
Полина следила за беседой с нескрываемым интересом. Откуда Рудик узнал, что ее сестра пропала? Они же не разговаривали сто лет! И почему он появился здесь? Они уже давно не были друзьями.
– Тебе повезло, что ты наткнулась на меня, – произнес Денис, обращаясь к Полине. – Был бы здесь не я, не знаю… С чего ты вообще взяла, что Бухта имеет к исчезновениям какое-то отношение? Не во всех преступлениях нужно винить нас.
– Девушки пропали здесь, – коротко ответила Полина. – Кто-то наверняка должен знать, куда.
– Но в любом случае, выяснять это нужно не твоим очень… прямым методом. От этого пользы не будет.
– Я… запомню, – сказала Полина и внезапно вызвала у Дениса смех.
– То ли это храбрость, то ли глупость, – поразился он и вновь стал серьезным. – Но голову включать все же нужно. Она тебе пригодится.
На этом встреча была официально окончена, и Рудик потащил Полину и Риту за собой. Он держал Польку за локоть и тащил почти волоком, как упирающегося щенка.
Ритка громогласно восхищалась появлением Рудика и интересовалась, договорились ли они, что он придет или нет?
– А ты думаешь, почему она была так спокойна? – усмехнулся он. – Конечно, она знала, что я приду. А то наверняка дрожала бы от страха.
Ритка все смеялась, затем попрощалась на очередном повороте. Полина все молчала. Они, наконец, поравнялись с первыми рядами Охотного ряда, оставив грязный рынок позади, и тут Рудик дал волю своему гневу.
– О чем ты вообще думала, ненормальная? Ты понимаешь, что творишь? В какой заднице могла оказаться, если бы я не пришел!
– О спасибо большое! – Полина так разозлилась, что голос задрожал. Она сделала поклон до пят, едва не свалившись в грязь. Рудик наблюдал за ее кривляньями со спокойным лицом. Полина поняла – он зол в сто раз сильнее, чем показывает это ей. – Откуда ты вообще взялся на мою голову? Откуда узнал про Нину?
– Ты сама это сказала. Денису во дворе.
– Ты подслушивал?
– Да, стоял за гаражом! Да ты благодаря мне вообще смогла уйти оттуда!
– Да что они бы сделали мне?
– Ты дура! – обидно сказал он. – Ты понимаешь, кто такой Денис вообще? Если бы тебя и отпустили, то хорошо припугнули бы перед этим. Это тебе не гопоту во дворе отшивать! А потом вход в Бухту тебе был бы заказан! Ты еще скажи, что не выделяешься из толпы! Ты еще должна помнить, насколько они не любят чужаков.
Он был прав, прав во всем, но Полина не могла просто взять и признать это. Она бы лучше еще разок постояла под прицелом всех этих взглядов на грязном пустыре рынка.
– Как ты оказался там? – спросила она.
– Я увидел вас с Риткой. Этого вполне хватило! Ты столько лет не была в Бухте, что я не мог не посмотреть, что ты забыла здесь.
– А ты сам отсюда, я смотрю, так и не ушел.
– Ушел, – буркнул он.
– Ну да… что у тебя были за делишки с этим опасным Денисом?
– Я, кажется, не должен перед тобой отчитываться.
– И слава Богу! Я тоже. Поэтому перестань лезть в мою жизнь! – выкрикнула Полина, вырвала свою руку и решительно зашагала от него прочь по главной улице Охотного ряда, по которой все еще перемещались туристы.
Рудик молча смотрел ей вслед. Затем бросил взгляд на серое небо, поднял воротник пальто и пошел в противоположную сторону, к остановке. Кажется, в городе снова собирался дождь.
* * *
Полина быстро шла по улице, даже не замечая, куда идет. Пока она, ничего не видя, и не слыша, пробиралась между магазинчиками, полными туристов, небо потемнело и на землю полетели крупные капли дождя. Ветер усилился, а вместе с ним и дождь постепенно набрал обороты. Надо было идти к остановке, но остановка осталась в другой стороне – там она опять могла встретиться с Рудиком. И Полина упрямо зашагала вперед, отгоняя от себя мысли о старых знакомых, внезапно возникших из прошлого.
И, тем не менее, дождь нужно было где-то переждать. Взгляд ее упал на дверь одного из последних на улице магазинов. Ничем не примечательная темно-коричневая дверь, кроме того факта, что сюда не входили постоянно новые туристы. Табличка на двери оповещала, что магазин открыт и, поколебавшись еще несколько секунд, Полина решительно поднялась по ступенькам.
Над дверью висела большая деревянная вывеска, потемневшая от дождя и времени, на которой чудными буквами было начертано название: «Лавка сокровищ».
Название показалось Полине немного пафосным, но все же этот магазин что-то напомнил ей, какое-то старое место из сказок, поэтому она больше не медлила, когда открывала дверь. Она вошла внутрь с прозвонившим вглубь помещения колокольчиком.
Ее глазам открылась большая прихожая, освещаемая светом двух вкрученных в стену светильников в форме фонарей. Слева у стены стояла массивная подставка под зонтики, справа располагалось большое, в полный рост зеркало, испугавшее Полину, увидевшую в нем свое отражение.
Прихожую от остального магазина отделяла плотная штора, которая сейчас была приоткрыта и позволяла увидеть часть комнаты, а заодно и вызывала желание зайти внутрь. Полина, помедлив, шагнула за эту штору и оказалась в теплом зале, в котором, казалось, не хватало только камина – так он был похож на библиотеку старого замка. Стены слева и справа занимали книжные стеллажи. Корешки книг казались старыми, редкими и донельзя притягательными – они так и манили Полину подойти поближе и прикоснуться к ним, ощутить живую шершавость страниц. Помимо книг в этом месте было на что посмотреть. Картины и наброски – на стенах, в углах – массивные кувшины с перекрученными ручками и росписью по горловине, а также массивные сундуки с тяжелыми неподъемными крышками и висячими замками, не оставляющие сомнения в их древности. Все, абсолютно все в этой комнате принадлежало разным эпохам, отнюдь не современным; охватывая разные периоды, страны и традиции, эти вещи непонятным сочетались друг с другом. Изящные кресла, в которых наверняка можно было провалиться, резные, ручной работы ширмы, одна софа, трюмо с зеркалом, у дальней стены, ближе к кассе, стойка со старинными открытками. У окна самый большой стол – на нем посуда, один самовар, фарфоровый сервиз тонкой работы, а еще – сердце Полины вдруг бешено забилось – шкатулки. Маленькие и большие, из самых разных материалов, с секретами и без, музыкальные и обычные. Она шагнула ближе, чтобы рассмотреть, и тут позади нее раздался хрипловатый теплый голос:
– Добрый вечер, барышня.
Полина резко дернулась, едва не свалив стоявший на столике патефон, и обернулась. У самого окна с задернутыми шторами стоял сухонький старичок неопределенного на вид возраста. Сгорбленный, седой, с белой дедморозовской бородой, правда, не такой длинной, как у волшебника. Из-под кустистых бровей выглядывали добрые внимательные глаза. Встретившись со взглядом этих глаз, Полина поняла, что ее тоже тщательно изучают, и на мгновение смутилась. Но тут же выпрямилась, откуда-то сразу понимая, что гостей у старичка обычно не очень много, и каждый новый человек не может не вызвать любопытства.
Поняв, что пауза несколько затянулась, Полина откашлялась и проговорила:
– Здравствуйте… Здравствуйте. Простите, я не ожидала увидеть вас. Я слегка…
– Растерялась. Да, я понимаю, деточка. Эта редкостная, удивительная, непроницаемая тишина умеет пускать пыль в глаза каждому человеку, зашедшему в мой магазинчик! О, поверьте мне, – он весело рассмеялся, заметив ее изумление, и смех его был похож на чириканье воробья. – Я знаю об этой тишине все, я владею этим магазинчиком уже 49 лет… Да.
Внезапно остановившись и, будто на мгновение заглянув вглубь себя, старичок махнул своей сухонькой рукой, видимо, приглашая девушку следовать за собой, и повел к двум креслам, обитым нежнейшим розовым материалом.
– Садитесь, барышня.
– О, – Полина оглянулась, поняв, что он призывает ее сесть в эти кресла. – Но это же… это же очень… это же товар магазина, как я… – Полина подняла глаза. Старичок смотрел веселым и одобряющим взглядом.
– Ну и что же? Эта вещь сделана для того, чтобы в ней сидеть, а не чтобы глазеть на нее! Все-таки мы не в музее!
Слово «глазеть», произнесенное старичком, показалось инородным. Это слово не принадлежало его времени, как и сам он казался человеком совершенно другой эпохи. Полине нравился этот старичок. И она села в кресло, ощутив под рукой мягкий ворс обивки.
Убедившись, что Полина все-таки села, старичок проворно нырнул за стойку и вытащил оттуда серебряный чайничек на подносе, с рядом уставленных вокруг изящных чашечек.
– Сейчас мы с вами будем пить чай. Или кофе?
– Чай. То есть… если можно.
– О чем речь, деточка. Почему-то я сразу понял, что кофе вы пить не будете.
– Извините, но вы… вы не с кем меня не путаете?
– Не думаю, что вас можно с кем-то перепутать. – Колдуя над чайничком, заметил старичок. – В последнее время гости не заходят таким обширным потоком, как раньше. У туристов, видимо, слишком устают ноги, и они просто не добираются сюда. А вот наши жители… – он вздохнул, словно и так все было ясно. И Полина тоже поняла.
– Жители Затерянной Бухты не похожи на ценителей редкости.
Старичок поднял голову. Проницательно взглянул на нее.
– Но вы не из Затерянной Бухты. Точнее, если вернее, не из Портового Городка.
– Слава Богу.
– Хм… как знать. Хотя вы, наверное, понимаете в этом больше меня, раз не живете здесь, но все-таки имеете какое-то отношение к этому… месту.
Полина едва не расплескала на себя душистый чай.
– Откуда вы знаете?
Старичок пожал плечами, потом взглянул на ее лицо и неожиданно рассмеялся. Кажется, он видел ее насквозь.
– Я не провидец, милая моя.
– Но… как?
– Просто. Очень просто. Как я уже сказал, вы не похоже на жительницу этого района. Жители не ходят по таким магазинам еще и потому, что не придают этому такого значения. Они знают эти магазины наизусть, но не заходят, потому что не любят туристов, чужих, и жителей остальной части города. В принципе, это попадает под категорию «чужие», ну да не суть, – на мгновение задумался старичок. – А вы вошли, и по вам было видно, что вы в первый раз увидели мою лавчонку. Но помимо этого вы слишком много знаете об этом районе, по крайней мере, то, что здесь не убивают, стоит лишь войти на его территорию. К сожалению, подобному предрассудку подвержена по большей части молодежь, которой в детстве забили этими страшилками голову. Из всего этого я делаю вывод, что…
Полина кивнула.
– Боже мой, милая барышня, мы же не познакомились! И где мои манеры, – старичок смешно всплеснул руками, отставив чашку. – Меня зовут Яков Петрович. Я владелец магазина и долгожитель здешних мест. Хотя… в какой-то степени я еще очень и очень молод. – Заключил он и снова по-воробьиному рассмеялся.
– Полина.
– Приятно. Очень приятно. Будем знакомы. Будет неплохо, если вы будете заходить почаще! У вас удивительно миловидное лицо. Чувствуется, что вы умеете слушать.
– Спасибо… Знаете, я ведь зашла не с какой-то определенной целью. Просто на улице дождь… – тихо заметила она.
– И это вполне понятно, – улыбнулся старичок. – Но поразительно, что вы зашли именно в мой магазин переждать дождь, а не в другой, верно?
– Наверно, – пожала плечами Полина. – Я не очень хорошо разбираюсь в таких вещах.
– В таких вещах можно научиться разбираться лишь с возрастом и с приходящей вместе с ним мудростью. Например, одно из преимуществ моего возраста состоит в том, что с годами начинаешь читать людей, как открытую книгу. – Старичок отставил чашку на пустой столик. – Вот, например, по вам можно сказать, что вас что-то тревожит. Вы же не часто бываете в нашем районе, верно?
– Да, – Полина вздохнула, чувствуя, как тяжело даются ей слова. – Моя сестра, Нина, пропала. Я думала, что смогу найти здесь ответы на некоторые вопросы… Но не нашла.
– Это связано с теми пропавшими девушками, верно?
– Да. Но как-то не вписывается моя сестра в один ряд с ними. Что-то здесь не то, и я это чувствую. Возможно, дело не в Затерянной Бухте. Но… всем же этого не объяснишь.
– Бухта не всегда виновата, это правда, – задумчиво сказал старичок. – Иногда мне кажется, это место проклято – и проклято когда-то давно.
– Почему вы так думаете?
– Бухта была первым районом города. Когда город заложили, это место изначально считали очень счастливым. И приносящим счастье его жителям. Все в это верили. Существует даже легенда, что сюда приезжали наследники государств перед коронацией, потому что в этом месте существовала особая духовная энергия… Но, конечно, тогда наш город не принадлежал к территории России. Еще, говорят, что когда его заложили, примерно тогда же построили еще один город, прямо под нашим. Потайные каменные лабиринты, которые весьма пригодились в годы Великой Отечественной войны – спасаться от бомбежек и авианалетов.
– Серьезно?
– Да. Но большая часть, так скажем, входов, была завалена со временем и всего подземного города никто из ныне живущих никогда не видел. Важно не это – важно, что плохую репутацию этот район приобрел не так давно. Относительно недавно. Говорят, что отправной точкой превращения этого места в преступное, стала история о пропаже шкатулки.
– Какая история? – изумилась Полина. Она давно забыла про свой чай, и он остыл в ее чашке, но она совершенно не обратила на это внимания.
– Шкатулка была отправлена в подарок российскому императору и его новоиспеченной супруге, но именно здесь на курьера напали разбойники и шкатулка исчезла. Это была поистине уникальная вещь. Сделана в Швейцарии еще в 18-ом веке, а внутри нее был сюрприз – танцующая балерина. Шкатулку так и не нашли, но с этой историей слухи превратили Портовый городок в место поистине разбойническое. Конечно, это все легенда, Поленька.
– Так шкатулки никогда и не существовало?
– Кто знает… где реальная история обрастает домыслами и слухами и превращается в легенду? Я уверен, что если шкатулка и существовала, то история была совершенно не такой. Хотя… кто знает.
Полина вздохнула, тяжело возвращаясь к реальности.
– Зачем вы мне все это рассказали, Яков Петрович? Чтобы утешить?
– Не только. – сказал старичок, улыбаясь. – Я хотел сказать, что чаще всего люди сами создают себе врагов и превращают свои жизни в тайны. Это все страх перед неизвестностью. Когда наделяешь этого врага реальными чертами, неизвестность становится легче победить. Но иногда мы не просто придаем своему врагу человеческие черты, иногда мы сами его придумываем. Иногда наш враг – это мы. Что если тебе легче думать о том, что исчезновение Нины связано с другими исчезновениями, в то время, как причина лежит в другом. И быть может, стоит покопаться в самой себе, чтобы ее обнаружить? Что если твоя сестра пропала только для того, чтобы ты могла ее найти? Или для того, чтобы ты нашла что-то по дороге?
Полина смотрела в испещренное морщинами лицо старичка, в его умные проницательные глаза, и ей казалось, как будто кто-то другой говорит с ней, кто-то, чей голос она никак не может узнать.
* * *
Бумаги разлетались, ящики открывались и не закрывались, создавая ощущение ужаснейшего погрома. Ворвавшийся через форточку ветер разметал все оставшиеся бумажки со стола, но Полька не обратила на это внимание. Она так стремительно перелистывала Нинины бумаги, что перед глазами рябило от количества листов и букв на них. Она открывала ящики, пытаясь отыскать хоть малейшую зацепку, хоть малейшее указание на то, что сестра вела себя не как обычно, что она планировала что-то… да что угодно, необычное, не стандартное ее обычному поведению. Ровные стопки, предметы на своих местах, книжки, блокноты, ручки в стаканчике на столе – все это было безмолвно, безлико и не собиралось выдавать секретов хозяйки. Полина переворошила весь этот раздражающий порядок, чтобы хоть как-то доказать, что человек, которого она знала всю свою жизнь, все же существует: мыслит, вдыхает и выдыхает, разговаривает, смеется, ест, – живет. У него, у этого человека, были – и есть! – планы, мечты, цели, и они никуда не испарились, как не испарился и сам человек.
Примерно минут через десять Полина сидела посреди разгромленной комнаты, так и не отыскав в бумагах ничего конкретного. Она сгребла вместе бумаги, собирая их в неровную стопку, а саму стопку не глядя поместила на стол. Под ноги ей попался телефон, и она отшвырнула его, бесполезный, ногой.
До матери было не дозвониться.
И это даже хорошо. Пока хорошо.
Когда Полина, с молотящим где-то в районе горла сердцем дрожащими пальцами набирала все известные ей материны номера, срываясь с кнопок и попадая «не туда», в тот момент она вряд ли могла сказать что-то путное, и создала бы больше паники, чем дела.
Когда комната была окончательно преобразована, Полина переключилась на компьютер. Первым делом залезла в Нинину почту – даром, что пароль она знала. Почта, не проверявшаяся пару дней, была забита рекламными акциями и автоматическими сообщениями. Полина удаляла их не читая, понимая, что сестра на нее за это не будет в обиде. После такой очистки непрочитанных сообщений не осталось, и Полина залезла в прочитанные – самые последние.
– Прости, прости, но другого выхода у меня нет, – глубоко вздохнула она. В детстве они часто дрались из-за прочитанных друг у друга дневников, случайно или не совсем прочитанных чужих сообщений – это был лучший способ вывести друг друга из себя. Однажды – это было уже в достаточно сознательном возрасте – Полина попыталась открыть маникюрными ножницами закрытую тумбочку сестры, чтобы достать ее дневник, и сломала ножницы. Нина по сей день припоминает Полине эту веселую историю. Но сейчас, вспоминая ее, Полина думала о том, что в детстве она вряд ли могла бы представить себе, при каких обстоятельствах придется снова залезть в чужую жизнь.
На письмо она наткнулась довольно-таки быстро. Оно было коротким, но сообщало больше, чем Полина готова была узнать.
Кому: NinnelisNinnel@***.ru
От кого: stuard.rade@***.ru
Уважаемая Нина Дмитриевна! Данное письмо служит письменным подтверждением вашего заявления о предоставлении Вам отпуска сроком на 21 календарный день.
Просьба по истечении указанного срока связаться с начальником вашей службы по указанным ниже телефонам.
Напоминаем также, что, так как срок вашей работы в нашей компании составляет лишь шесть месяцев, вы сможете воспользоваться правом на получение следующего отпуска не раньше, чем через шесть месяцев после начала работы.
С Уважением, Игорь Огнин
Зам. начальника отдела кадров
«Стюард-Росавиалинии».
Отпуск… Полина ничего не знала об отпуске. Когда-то сестра говорила, что, возможно, поедет в отпуск со своим другом по переписке, но потом его то ли не отпустили с работы, то ли они передумали, но вот только ни о каком отпуске речь больше не шла. Да и потом… стала бы Нина скрывать это от нее? У них, конечно, были не самые лучшие отношения, но о таких вещах в жизни друг друга они знали.
Внезапный отпуск! Который ничем, кроме как срочными обстоятельствами объяснить невозможно. Но какие у ее сестры были обстоятельства, если еще несколько дней назад она вела себя как обычно? Странно, слишком странно.
Письмо отправлено четыре дня назад, и Нина его прочитала… Возможно ли, что этот странный отпуск как-то совпадает с исчезновением сестры?
Мысли Полины, секунду назад еще панические и неопределенные, нашли свою твердую почву. Самым главным был вопрос: «Зачем?». Если Нина на самом деле, не пропала, а просто уехала, никому ничего не сказав, то зачем она это сделала? И потом… почему никому ничего не сказала? Возможно ли такое?
Да о чем вообще речь? Это же ее сестра, Нина, которая терпеть не могла Полиной скрытности, которая, планируя все на неделю вперед, забивала голову своей скрупулезностью и педантичностью, заставляя выучивать все ее планы наизусть! Это черта ее характера, которую Полина ненавидела сильнее всего, а потому знала досконально, и с уверенностью могла сказать, что нет, Нина бы никогда на такое не пошла.
Девушка подошла к окну, за которым бездействовала ночь. Дневные городские звуки стихли, последние алкаши покинули двор и отправились спать, а для буйных компаний, наигрывающих песни под гитару ночи напролет, было еще слишком холодно. Что она сейчас делает, жива ли она? Нет, об этом нельзя было даже думать!
Но упрямые мысли все равно лезли в голову. А вдруг она, подобно Миранде Грей сидит в подземелье Калибана, не имея возможности сообщить о том, что жива? А что… такое не редкость, учитывая бывшее прошлое Нины в качестве балерины. Статус девушки неземной, по крайней мере, внешне, ей вполне соответствовал.
Хотя… история с похищением несколько сомнительна. Если письмо не врет, – а оно и не должно врать – Нина взяла отпуск, не сказав об этом никому… А что, если она взяла отпуск, собираясь сказать об этом сестре, удивить ее, сделать ей сюрприз, и не успела?..
Полина снова покосилась на компьютер с открытой почтой сестры. В жизни чего только не бывает – и это вполне возможный вариант.
Когда случилась та ужасная авария, и будущее Нины как балерины было навсегда перечеркнуто, единственной ее отдушиной, человеком, которому она могла поверять свои тревоги, стал этот парень, друг по переписке – Денис. Именно он буквально поднял ее на ноги. Ему она говорила, как ей плохо, именно он убедил ее, что жизнь продолжается, но… все отказывались понимать, почему. Рядом друзья, семья, Полина не отходит ни на шаг, а Нина вдруг обретает невероятную для нее скрытность и откровенничает лишь с этим парнем из Воронежа! Возможно, тогда это проявилось впервые в ней – все узнали, что и у Нины могут быть секреты.
Если тогда у нее появилась привычка доверять ему все свои тайны, то почему она не могла сохраниться и по сей день? Вполне.
Полина бросилась к кипе разбросанных и кое-как собранных недавно бумаг, но того, что она искала, там не было. Это – если быть точнее, эти письма – Полина обнаружила в конверте, почему-то не вытряхнутом из ящика стола. Кипа писем, накопленных за полтора года, – Полина знала, что Нина держит их в конверте, потому что все самое важное она всегда хранит, как в тайном уголке сердца, в коробках, ящиках, тщательно упакованное, заклеенное и прошедшее через тщательную проверку. И эти письма, посланные по электронной почте, тоже.
Девушка улыбнулась, доставая письма из конверта. Она узнала сестру в этой ее привычке, и в этом – хоть в чем-то – они были с ней странно похожи.
– Нинка-Нинка… что же ты творишь, если, несмотря на все твои запреты, несмотря на все войны между нами по этому поводу, я второй раз за вечер роюсь в твоих вещах?.. – прошептала она. Она быстро просмотрела кипу. Нинина привычка все структурировать пошла ее сестре сейчас на пользу. Письма были скреплены по два, с чередованием – ее-его. Как вопрос-ответ. Да еще и подписаны по датам. Благодаря чему, Полли сразу же нашла самые первые.
Она еще раз сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем вчитаться в смысл. Найти подсказку – вот что ей нужно было сделать. Есть ли в последних письмах сестры какое-то конкретное упоминание об этом отпуске, взятом ни с того ни с сего?..
Полина начала просматривать последние письма, но быстро запуталась – даты были указаны скомкано. Она вернулась в начало – там было все как надо – число, месяц, год. В последних было ничего не разобрать. То ли это день, то ли месяц…
Когда же это было?.. Полина ворвалась домой злая – был ужасный день в универе, кажется. Она влетела в комнату, на ходу раздеваясь… в этом было что-то неприятное? Что же… шел дождь! Точно – шел дождь. Это была осень – конец октября, кажется… Нина не отзывалась, а Полине так нужно было поделиться с ней! Она звала ее, но Нина не отвечала. В их небольшой двухкомнатной квартирке не услышать зовущего тебя человека было сложно. А спрятаться так и вовсе невозможно. Нина нашлась на балконе. Пыталась справиться со стихией и закрыть окно на шпингалет. Балкон был залит водой, ветер сносил оконную раму, а древний шпингалет отказывался вставать на свое место. Полина пришла на помощь.
Когда в помещении неожиданно наступила тишина и все звуки отдалились, Полина повернулась к сестре. И осеклась. По щекам Нины катились слезы.
Именно тогда, – вспомнила Полина, – они с Денисом окончательно разругались. Так, по крайней мере, сказала сестра. Значит, и последние письма должны были датироваться этими числами. Но если верить этим скомканным, наспех проставленным цифрам, как будто Нина куда-то торопилась, но не могла уйти, не пометив даты, если верить этому, то за октябрем шло еще множество писем… с десяток, уж точно. Переписка продолжилась.
В общем, Полина начала с самого начала. Пожалуй, можно было еще ходить вокруг да около, и юродствовать перед собой, уверяя, что по-другому никак и без этого никуда, но читать бы что-то все равно пришлось – а так, она хотя бы может составить в своей голове полную картину их отношений.
«Странно все, правда? Странно, что я всерьез пишу письмо абсолютно незнакомому человеку, и не просто пишу – я собираюсь с ним, то есть с тобой откровенничать! Если бы кто-то из моих родных узнал это, они бы не поверили. Они бы сказали, что письмо писала не я, кто угодно, но только не я…»
Первое письмо написано полтора года назад… Даже больше. На самом деле, кажется, что все это было еще вчера – так часто говорят, но это правда. Это только звучит масштабно, в календаре вечности, как любит повторять Полинина подруга Ирма, это время лишь крупица…
Нина рассказывала, они познакомились случайно – так ведь все обычно и начинается! В социальной сети. Он оставил комментарий под ее фотографией, а она написала ему ответ. Потом в ход пошли быстрые, ничего не значащие переписки. Потом и этого стало мало.
«Я живу в Воронеже… – писал он в своем первой письме. – Я живу в Воронеже, и для тех, кто знает, это не просто некий провинциальный город, один из… примерно тысячи ста других российских городов. Это большой город. У него, как и у всего своя история. Понимаешь, есть разные города. Есть маленькие и уютные – они ни на что не претендуют, они искренни и честны со своими жителями. Туда приятно приехать от суеты, суматохи – отдохнуть. Заняться собой. Своими близкими.
Есть города большие, среди которых бывают и те, которые слишком много мнят о себе. Все, как у людей. Города, как люди. Многие из них суетятся и бестолковятся – вот как бывает так, что человеку кажется, что у него длинные руки, или оттопыренные уши, или длинные ноги – и он пытается это как-то скрыть от других людей, которым до этого и дела нет, но получается не очень… бестолково, в общем. Как высокий человек может скрыть свой рост?.. Смешно. Воронеж – он такой же, как те люди с комплексами. Он большой и бестолковый. В нашем городе живет больше миллиона человек, а пытаются доказать, что меньше, намного меньше. Весь этот миллион постоянно куда-то бежит, сталкивается в крошечных маршрутках, и в «пазиках», и в автобусах, и в троллейбусах…. бесконечные пробки, бесконечное подобие суетной современной жизни, за которой, как мне кажется, очень мало что остается. Но при этом я, как истинный бестолковый житель своего города, люблю его, хоть и не пытаюсь корчить из себя больше, чем есть. (Так мне, по крайней мере, кажется). И, быть может, эта бестолковость и суетность, мало что мне дала – в плане жизни, но одно я усвоил наверняка – в мире очень мало людей, которым до тебя действительно есть дело. Даже если ты и выйдешь голый – об этом максимум что посудачат с коллегами на работе, да заснимут на телефон, – но большего ты не дождешься. Обзовут больным, и привет…. Вряд ли кто-то спросит, почему ты так сделал. Даже если и причина достаточно серьезная. Поэтому лучшее, что остается, дабы не чувствовать себя тружеником муравейника, ценить тех немногих, которым ты нужен. Ты видишь беспокойство в их глазах? Оно искреннее, другим даже лень будет корчить это беспокойство! А даже если я и ошибаюсь, людям надо доверять. Иначе и тебе никто не будет верить».
Это к вопросу об откровенности.
Полине очень понравилось это письмо. Настолько, что стало интересно и захотелось взять следующее. Он увидел все сразу и насквозь – наверно потому, что был посторонним человеком. И плюс ко всему, он располагал к откровенности, его письма, создающие доверительную атмосферу, заставили бы любого платить той же монетой.
17 ноября
«Сейчас я вполне могу это написать – и не раз, но еще месяц назад это казалось невозможным, будто не со мной… А между тем, это была не фраза из фильма, это была правда. И осознавать ее было труднее, чем бесконечно находить интегралы.
Я. Больше. Не смогу. Танцевать. Я больше не смогу. Не в силах, неспособна, бессильна, немощна. Любая музыка, особенно классическая, звучит теперь не для меня, а против. Все – против. Никто не осознает этого. Те, кто утешают – лгут и мне, и себе. Они не понимают, а потому им и не может быть жаль. Так зачем же произносить все эти глупые слова: «Мне очень жаль», «все еще наладится»! Наладится что? Что именно? Что может наладиться? Я внезапно встану и затанцую, а вокруг будут хлопать и ставить высокие баллы? Или я примирюсь с тем, что цель моей жизни лопнула, как воздушный шарик? Наладится. Но не принесет счастья. Поэтому-то я и не смогу быть вегетарианкой. Потому что я до ужаса люблю жареное мясо. Еда, лишенная его – станет пресной. Как и моя жизнь теперь».
25 ноября
«Не так давно ты писал мне, что я заблуждаюсь. Настанет момент, когда я жестоко раскаюсь в своих мыслях и словах относительно близких и друзей. Но мне кажется, еще никогда я так ясно и полно не смотрела на этих людей, как теперь. Моя сестра. Ее зовут Полина. Она младше на два года, и всю мою жизнь родители нарекали мне заботиться о ней. Но Полина – она не я. Она другая. Очень своенравна. У нее прекрасная фантазия и прекрасное чувство юмора. И обостренное чувство свободы. От меня. Она никогда не принимала моей помощи. Моей заботы. И вряд ли когда-то ценила мои советы. Но всю свою жизнь, я не обращала на это внимания. Я думала – она другая. Я думала, что это просто способ защиты от мира, пусть даже не осознанный. Но сейчас, когда я день и ночь лежу на этом диване, набившем оскомину, и не занимаюсь ничем, кроме как наблюдаю – наблюдаю, наблюдаю, я вижу, что совсем не знаю ее. Какие чувства она ко мне испытывает? И испытывает ли? И стоит ли верить ее словам – ведь, как выяснилось, многое из того, что мы говорим, совсем не работает на практике. Я лежу здесь, копаюсь в свое голове, но не нахожу ответов, а прокладываю все больше тропинок, уводящих в никуда».
