Текст книги "Ниоткуда с любовью"
Автор книги: Даша Полукарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)
Да, я бы многое отдала, чтобы увидеть это своими глазами.
Откуда я вообще знаю то, что говорю – хочешь спросить ты? Ну, скажем так, предчувствия не дают спать по ночам. А зачем я все это тебе пишу?
Хочу попросить тебя кое о чем. Моя просьба покажется тебе странной, но только поначалу. Обещай подумать над ней.
Полина привыкла опираться на меня, даже не осознавая этого. Сейчас ей плохо, и я чувствую, что если случится что-то действительно плохое, когда она останется одна, она не сможет справиться. Поэтому я прошу тебя, когда вы снова будете часто сталкиваться, когда – вдруг – она попросит твоей помощи. Не отказывай ей.
Ради вашей прошлой дружбы.
P. S. Она не знает о моем письме тебе. И не должна узнать.
Нина Орешина».
Звуки мультфильма в соседней комнате затихли. Полина замерла с письмом в руках, не замечая, как за окном пролегли первые сумерки, и разглядеть что-то впотьмах на бумаге стало уже невозможно. Но она больше и не перечитывала письма. Ей хватило одного раза. Задумавшись, она смотрела в окно и не сразу поняла, что Родион вернулся домой. Если она хотела сбежать, она должна была сделать это раньше. Но хотела ли она?
Он вошел, громко переговариваясь с продолживший просмотр мультика Катькой, затем заглянул в комнату и замер на месте, как вкопанный.
– Эй, Полька… ты чего в темноте стоишь?
Полина быстро обернулась к нему и зажмурилась от вспыхнувшего света. Секунду она смотрела на Родиона, обычного, неизменного, а потом подняла письмо и взмахнула им.
– Когда ты мне хотел рассказать про это письмо? – спросила она, чувствуя себя слишком мерзко, чтобы думать, как будут выглядеть со стороны ее претензии.
– Я…
– Когда ты мне хотел рассказать, что согласился помогать с поиском шкатулки лишь потому… – она вздохнула, – лишь потому, что моя сестра тебя об этом попросила?
– Полин. Послушай. – Расков выглядел по-настоящему растерянным. – Я же не мог тебе показать этого письма. Она сама мне написала его.
– Да, написала. Но никто тебя не заставлял со мной общаться. Мог бы и сказать, если тебе это не нравилось. Мог бы просто… не соглашаться! Я тебя за язык не тянула, и она тоже. Ты не хотел помогать мне, ты бы сделал, что угодно, чтобы не помогать мне, но Нина тебя попросила, и ты пошел на это. Какое потрясающее благородство!
– Это было не благородство! – вскипел Родион.
– А что же? А я еще думала, почему ты вообще на это пошел? Хотя у тебя на лице было все написано!
– Мы же все равно сталкивались постоянно!
– Но никто не заставлял тебя идти на поводу у моей сестры! И ты мог показать мне это письмо тогда же, когда приходил ко мне с тем письмом от Нины! Что тебя остановило?! – охрипшим голосом проговорила Полина.
– Я не знаю. Я просто подумал, что ты не захочешь этого знать или будешь думать, что я все это специально.
– Это было бы честно. – Отрезала Полька. – Но тебе же понадобилась помощь в опеке над Катькой, да? Рассказывать об этом кому-то еще – зачем, если под рукой человек, который все равно рядом живет и в курсе всего, относящегося к Бухте! Это отличный выход из ситуации. А таким образом ты пытался взять с меня долг! Ты помог мне, я – тебе, все логично.
– Вот это уже бред. Я тогда не знал про Катю!
– Ах, бред? – усмехнулась девушка. – Вот что я делаю здесь – вот это и есть настоящий бред! Я больше не хочу. И тебе… – она остановилась прямо перед Родионом. – Не нужно больше стараться и делать вид, что интересно со мной.
Она припечатала письмо к его рубашке и вышла из комнаты. В зале было тихо. Не играла музыка, не было звуков мультфильма, но Полина не хотела знать, что там с Катькой – подслушивает она или просто не мешает? Она выскочила на площадку и побежала по ступенькам вниз.
Когда-то давно Полька дружила с мальчиком. Под полуденным дневным солнцем, их дружба, основанная на серии детективов «черный котенок» и популярности жанра фэнтези, разрослась до размеров шикарной лавины. Лавина была такой всеобъемлющей и ослепляющей, что погребла под собой и самих друзей.
От дружбы той не осталось ничего. Она оказалась выжженной, затопленной, уничтоженной. Дружбы будто и не было. Так гордиться своими успехами может только ураган, оставляющий после себя пустую, чистую землю, на которой якобы можно воздвигнуть все, что угодно, включая и новый мир.
Горе лишь тем, кому удастся уцелеть после этого урагана. Их болезнь будет самым тяжелым клиническим случаем – воспоминания. От них нет лекарств, они напоминают о себе постоянно, даря лишь ощущения дискомфорта. На той земле уже ничего не построить – Полька понимала это абсолютно точно. Она была старожилом, она смогла выжить, и помнила все – и тот мир, что существовал когда-то, и выжженную пустошь, и постоянно, неотрывно, машинально сравнивала эти свои воспоминания с тем, что царило теперь. Новый мир казался ей пустыней, и она отдала бы все, чтобы променять его на свое прошлое.
Тогда все было не очень хорошо, а потом стало только хуже. Но тогда все было простым и понятным – чувства и отношения, слова и поступки. Тогда у фраз не было двойного дна, а жизнь казалась то плохой, то хорошей, но все же не пятнистой. А сейчас… могла ли она винить его, могла ли осуждать за то, что она сама прекратила их отношения пять лет назад, а теперь обижается, что он ничего не чувствует к ней?
Она не должна была обижаться на него за это. За то, что он так долго пытался и все никак не мог… но все же однажды забыл. Он забыл, какого цвета ее глаза и запах шоколадного пирога, царивший на площадке перед их квартирой; забыл, какой невнимательной она становилась, когда читала книгу и как рассеянно накручивала прядь волос на палец; забыл, что зиму она ненавидит и всегда с нетерпением ждет ее окончания; забыл, как прерывистые их дыхания сливались воедино, забыл, что озеро всегда показывало их лучшими, чем есть на самом деле, как после шторма в их доме всегда открывались все окна, – и это лучшее очищение, которое только может быть.
Нет, она не винила его за это. Она бы и сама все это забыла, если бы появилась такая возможность. Она винила себя. Винила за то, что посмела в него влюбиться, когда все уже было много лет как окончено.
XIV
Маша открывает глаза и видит море. Оно близко, как никогда близко и она может смотреть на него из окна. В принципе, ей даже не нужно выходить для этого на балкон, достаточно лишь сесть, выпрямив спину на огромной кровати, чтобы увидеть синее спокойное море и голубоватое блеклое небо, не нависающее над городом, а любовно накрывающее его.
Когда Маше хочется ощутить его аромат, его соленый привкус, она выходит на балкон и открывает пошире окна. Они и так раскрыты круглыми сутками, но Маша стремится открыть их еще шире, чтобы слиться с этим местом воедино.
Это была награда за десятилетнюю жизнь под самым боком у моря, но без моря перед глазами, а лишь с въедливым запахом рыбы под носом круглыми сутками.
Маша полюбила это место, но если бы кто-то сказал ей, что она сейчас живет в раю, она бы с досадой покачала головой и прожгла бы этого человека насмешливым взглядом.
Она не верила в рай на земле и ненавидела ставить диагнозы. А мысль, что она живет в раю на земле, была весьма диагностична. Она умела ценить то, что есть у нее сейчас, и в качестве мгновения это место было поистине прекрасно.
Маша спускается по крепким ступеням, проводя рукой по шершавым перилам, и оказывается в гостиной с высоким – на все стену – окном, которое тоже отражает широкий морской вид, весьма притягательный. Находятся даже безумцы, плескающиеся и веселящиеся в холодной воде.
Не дойдя до пола гостиной несколько шагов, Сурмина усаживается на приятные твердые ступени и откидывается назад. Из ниоткуда, из пространства этого дома появляется Олег и садится на ступени рядом с ней.
Рядом с ним она снова забывает, о чем думала, о чем размышляла всего минуту назад.
Это место, как Остров Развлечений в «Незнайке на луне», словно специально было создано Красовским для нее, чтобы она не тревожилась больше ни о чем и ни о ком, в том числе. Это был его план – хитроумный, никто не спорит, но она все равно в один момент разгадала его. И грустно было именно это, потому что ей совсем не хотелось анализировать то, от чего он ее оберегает.
В конце мая в городе окончательно установились солнечные дни, и Олег увез ее в это место, открыв ключами дверь в свой новый дом и будто специально демонстрируя их новую жизнь, вышедшую из «подполья» его старой квартиры. Он не оставил Машу там, закрыв дверь за прошлыми воспоминаниями, он забыл все, чтобы не забыть ее. О ней никогда так не заботились.
Первую неделю они, кажется, не выходили совсем, появляясь изредка на балконе или сидя на ступеньках дома и не имея никакого желания заступать за его границы. Потом в доме появились его друзья, и он наполнился шумом и светом, и Маша познакомилась с умным Реснянским и талантливым Черновым, и веселой общительной Никой, и сдержанной Настей. Все эти люди поселились в доме Олега, они были странно на него похожи и все же чем-то отличались – каждый по-своему. Они милостиво приняли Машу, и сделали это легко и тактично, правда, периодически она ловила на себе чей-то из них удивленный взгляд, будто она сильно расходилась с их представлениями. Сурмина и сама понимала, что отличается, что они перевидали явно не одну подружку Красовского, и сейчас удивлены так же, как и она. Об этом ей как-то сказала Ника, когда она помогала Маше готовить завтрак.
– Не подумай, что мы так уж много тебя обсуждаем, – со всей своей непосредственностью поделилась она внезапно, нарезая помидоры, и Сурмина посмотрела на нее изумленно. – Да, не удивляйся. Но ты выгодно не похожа на его барышень. Ты не выглядишь девушкой, с которой он просто проводит время, спасаясь от любимой, но выматывающей работы, как это было прежде. С такими девушками просто невозможно чем-то делиться, потому что он знает, что они могут откусить полноги. А тебя он впустил в свой дом и в свою жизнь, и это дорого стоит. Поверь мне.
– Я уже это поняла. Не поняла только одного – почему.
Сказано это было самой себе, без желания услышать ответ, и Ника, посмотрев на нее сбоку, не стала ничего говорить.
В тот вечер они все собирались на прием, устроенный фирмой-конкурентом Красовского, на который были приглашены и Красовский с Машей, и Чернов, каким-то образом помогавший с одним из заказов фирме, и Реснянский в качестве столичной звезды. И как-то так получилось, что с самого начала вечера центром притяжения являлся именно Красовский, как будто это был прием, устроенный им. Возле него крутились верные друзья в лице Чернова и Реснянского, к нему стекались все знакомые, его сотрудники, его коллеги и журналисты с фотографами.
– Не понимаю, почему это Чернов околачивается здесь, – насмешливо протянула Настя так громко, чтобы и Чернов, и вся их компашка это слышали. – Он же должен быть возле… принимающей стороны.
Чернов скривился, но не успел ответить.
– Он просто сразу раскусил, где будет самое пекло вечеринки, – ответила Ника, легко покачивая бокалом с шампанским, который держала в руке. – А то сразу бы побежал к своим нанимателям.
Маша взглянула на Чернова, но тот ехидно улыбался, выслушивая подколки девушек.
– Ой, да ладно вам, – заметил он. – Сколько можно уже. Я же не против Красовского что-то делал, я всего лишь выполнял свою работу.
– А вот интересно, почему Красовский никогда не нанимает тебя выполнять свою работу? – продолжила ни капли не обескураженная Настя. В этой компании, как уже поняла Маша, подколоть друга было святым делом, так что никто уже ничему не удивлялся. – Или он считает тебя недостаточно квалифицированным? Не профессионалом своего дела?
– Настя, среди нас шестерых журналист здесь пока что я, – со смехом заметил Реснянский.
– Это стереотип, что все журналисты должны задавать неудобные вопросы. – Сказала Настя, не отводя от Черного взгляда. – Так что сделай милость, помолчи.
Ответом ей стал дружный смех всей компании.
– Ну так что, Чернов? Ты задумался? Пересматриваешь свое отношение к Красовскому или как?
Красовский здоровавшийся с очередным знакомым, обернулся с улыбкой на губах.
– Ты неверно расставила акценты в разговоре, Настя. – С сожалением произнес он.
– Это еще почему? – спросила Ника. – Претензия вполне обоснованная.
– Ой, да потому, что мы, еще учась в университете, договорились никогда не работать вместе, – внезапно заявил Чернов.
– Это еще почему? – повторила Ника.
– А потому что все наши проекты в студенческие годы всегда оказывались провальными. У нас абсолютно разные вкусы. Мы скорее убьем друг друга, чем будем работать вместе. – Засмеялся Чернов. – Вот такой парадокс.
– Так что, Настя, ты лучше спроси, не отправляю ли я Чернова к врагам, чтобы выведать какие-то их коварные планы. – Насмешливо процедил Олег.
– Оу, – ответила вмиг обескураженная Настя, и все снова засмеялись.
– Как здесь стало скучно, – заметила Ника, обращаясь к Насте и Маше. – Пока они тут радуются, какие они умники, пойдемте, погуляем. Найдем какую-нибудь новенькую жертву, – мечтательно закончила она, подхватывая Машу под руку.
Маша только улыбалась, заметив обращенный на нее несколько сочувственный взгляд Красовского.
– Они тебя сведут с ума, – произнес он отчетливо, но Маша только махнула свободной рукой. И они действительно пошли по залу по кругу, медленной и неспешной походкой. Маша не ощущала никакой разницы в общении с Никой и Настей. Они были старше ее больше, чем на десять лет, но выглядели так же молодо, как и девушки-студентки, вышедшие в свет. И были очень простыми и приятными в общении, быть может, стараясь показать, что принимают Машу за свою, а может быть, потому что они и правда были всегда такими – легкими на подъем, непосредственными и лишенными всякой фальши, что истекало из их воспитания, образованности, знания жизни и уверенности в себе. Маша поняла, что хотела бы быть такой же, как они через десять лет. Как они, а не как Лена, которая одним своим видом пыталась показать, как много она добилась.
– Итак, сколько чудесных фальшивых лиц, – фыркнула Ника, беря еще один бокал у проходящего официанта. – Ты знаешь кого-то из этих пираний?
– Я знаю, – ответила неожиданно Настя. – Вот та тетка, знакомое лицо. Это же…
– Кручина, – сказала Маша. Ника и Настя взглянули на нее сбоку. – Это Мила Кручина. Бывшая подружка Красовского.
Она засмеялась, вспомнив прерванный ужин в ресторане.
– Ну точно, – подхватила Настя. – Я же говорю, знакомое лицо. И что тогда, что сейчас она выглядит совершенно вульгарно.
– Неужели у Красовского было так плохо со вкусом в тот момент, что он решил с ней встречаться? – насмешливо оглядывая громко смеющуюся Кручину, проговорила Ника. – Неудивительно, что он особо с ней не светился.
Тут все три девушки захохотали, чем, видимо, и привлекли к себе внимание. На них начали оборачиваться, но никто из них не обратил ни грамма внимания на это.
– Только на таких вечеринках и можно вдоволь посмеяться, – заметила Ника, когда они успокоились. – Здесь все, как замороженные. Корчат из себя таких светских, просто жуть.
– А представьте, как все они себя вели в студенческие годы, – сказала Настя. – Никакой светскости и приличных разговоров. Никакой классической музыки и приглашенных артистов театра оперы.
– Только дурь и треш. – Подхватила Ника. – Секс, наркотики и рок-н-ролл.
– Мне кажется, Кручина везде вела бы себя одинаково, – сказала Маша.
Они снова засмеялись и не сразу заметили, как перед ними остановилась длинноволосая блондинка в серебристом платье. Маша сразу перестала смеяться.
– Здравствуйте, дорогие. Ника, Настя – как давно я вас не видела, – улыбнулась Лена своей фирменной акульей улыбкой и потянулась к девушкам с поцелуями. Маша успела заметить, как Ника и Настя переглянулись, прежде чем расцеловаться с правой рукой Красовского.
– Машуля, – продолжила Лена, беззастенчиво разглядывая девушку с головы до пят. – Ты сегодня тоже здесь? Красивое платье. Красовский подарил?
– Здравствуй, Лена. Не ожидала тебя здесь увидеть. – Спокойно произнесла Маша. – Тебя тоже пригласили?
Она успела увидеть быструю улыбку Ники, которую та скрыла за бокалом с шампанским, в то время как Настя фыркнула, но сумела это выдать за кашель.
– Извините, – произнесла она обморочным голосом. – Болею.
Лена перестала лучиться добродушием. Наградив Машу холодным взглядом, она с натянутой улыбкой взглянула на Нику и Настю.
– Вы надолго к нам?
– У нас отпуск. – Безмятежно сказала Ника. – Ты же знаешь, мы всегда себе устраиваем совместные поездки. Стараемся, по крайней мере.
– Знаю. Конечно, я в курсе вашей многолетней традиции, – заметила Лена, однако так же безмятежно, как у Ники, у нее это сделать не получилось. – Да и Красовского на работе нет, не могли же мы этого не заметить.
– Да, у Красовского обычно отпуск короткий, максимум, на неделю. Потом он, как правило, сбегает на работу, – усмехнулась Ника.
– Кто знает, может быть, и в этот раз все так же будет. – Пожала плечами Лена с тайной надеждой.
– Вряд ли, – обрубила ее фантазии Настя. – У него в этот раз намного больше поводов отдохнуть по-человечески.
– Ой, смотрите, Реснянский нам машет, – сказала вдруг Ника. – Пойдемте, девочки, подойдем. Опять они там что-то учудили. Пока, Лен, прости, что не удалось поболтать подольше.
С этими словами она подхватила Машу под локоть и потащила за собой сквозь толпу. Настя не отставала.
– Он что, правда нас звал? – не поверила Настя.
– Нет, конечно, просто она меня достала! А то еще полчаса бы пришлось друг другу вежливо улыбаться, – заметила Ника, чем вызвала смех Маши и Насти.
– А ты молодец, – сказала Настя Маше. – Здорово ее отбрила. Эта змея только и мечтает, что выйти за Красовского, сколько мы ее знаем.
– У меня с ней очень трогательные, можно сказать, душевные отношения, – пожала плечами Маша. – Но чаще всего перевес на ее стороне.
– Это ей только так кажется, – с усмешкой заметила Ника и сходу затормозила перед Реснянским. – Господин Реснянский. Не желаете ли потанцевать?
Реснянский улыбнулся, причем сделал это как-то так совершенно не по-телевизионному, очень искренне и просто, и подал Нике руку. Маша с самого первого дня их пребывания в доме Красовского заметила этот его взгляд, направленный на Нику, и он заставил ее надолго задуматься. Нет, она не чувствовала себя обделенной, просто она поняла, что так смотрят друг на друга люди, которые прошли все возможные и невозможные испытания на доверие и выбрались из этого живыми и вместе.
– Куда вы собрались, глупые? – со смехом поинтересовался Чернов. – Здесь же никто не танцует!
– Затанцует! – отрезала Ника. – У нас Реснянский как приманка.
– Так вот кто я, оказывается, – вкрадчиво произнес телеведущий Игорь Реснянский и вдруг, легко ухватив Нику за руку, развернул и прижал к себе, будто приготовившись танцевать танго. Ника негромко засмеялась и под музыку, на которую до этой секунды никто из них не обращал внимания, парочка выдвинулась в центр зала.
На них оборачивались, многие узнавали Реснянского, оператор от телеканала уже развернулся со своей камерой к центру зала. Многие, однако же, приняли этот выход за сигнал действия: в центр зала начали выходить пары.
– Поразительно, но Ника оказалась права, – со смешком произнес Чернов.
– Ника всегда права, – пожала плечами Настя, как будто этот факт даже не нуждался в сомнениях.
– Скоро это все закончится, я обещаю, – тихонько произнес, обращаясь к Маше, Красовский. Она и не поняла, что он внимательно наблюдает за ней, пока не натолкнулась на его взгляд.
– С чего ты взял, что я хочу отсюда уйти? – удивилась она.
Он пожал плечами.
– Я еще не знаю ни одного нормального человека, которому бы нравились подобные сборища.
– Я люблю подобные сборища, – сказала Настя, услышавшая окончание их разговора. – Только здесь можно безнаказанно наблюдать за людьми во всем блеске их неискренности. А короткие моменты обратного лишь подтверждают мои ожидания.
Они все одновременно усмехнулись, и вдруг за их спинами прозвучал женский голос:
– Здравствуй, Олег.
Вся компания обернулась. Маша тут же заметила, как напряглось лицо Красовского, словно над ним нависла туча. Настя и Чернов выглядели весьма удивленными, увидев девушку, Настя даже не нашлась, что сказать.
Девушка, замершая перед ними, была очень красива: нежная белая кожа, синие глаза, волнистые, цвета осенней листвы волосы, темно-красное платье. Она смотрела только на Олега, и взгляд этот поразил Машу: так смотрят на любимого, близкого человека после долгой разлуки.
– Здравствуй, Аня, – произнес Олег напряженным голосом, и Маша с тревогой взглянула на него.
Кажется, она одна ничего не понимала, но уже начала догадываться. Сердце ее кольнуло, как будто оно было догадливее хозяйки.
Между тем, в их компании воцарилась пауза. Маша не знала, что сказать, а остальные, кажется, попросту впали в ступор. Первым отмер, как ни странно, Чернов. Взглянув сбоку на Красовского, он громко кашлянул и сказал:
– Анна, какая встреча! Вы помните меня?!
Девушка с трудом отвела взгляд от Олега и с улыбкой взглянула на Чернова.
– Все шутишь, Дима? Здравствуй. Привет, Настя… А где же Ника и Игорь? Или ваша компания разделилась?
Никто не успел ей ответить – послышался смех и к компании вернулись Ника и Реснянский, которые просто светились от счастья. И так же, как и все остальные, они замолчали, едва увидели девушку.
– Привет, Аня… – непривычно растерянно сказала Ника, а Игорь просто засунул руки в карманы, явно пытаясь скрыть замешательство.
Маша резко вздохнула. Ее эти игры уже порядком утомили.
– Может быть, кто-нибудь мне объяснит, что происходит? – поинтересовалась она у всех сразу. К ней обернулись все, кроме Олега. На лицах Ники и Насти застыли непонятные сочувственные взгляды, а вот Игорь и Дима наоборот тут же перевели взгляд на Красовского. И ответил ей, конечно, именно он.
– Познакомься, Маша, – сказал он голосом, которым обычно общался с заказчиками – холодным и равнодушным. – Это Аня. Моя бывшая жена.
* * *
Посреди ночи Маша встала, чтобы раскрыть окно. Было душно, она не могла уснуть, кутаясь в неподъемные мысли, и когда она поднялась, выяснилось, что Красовский тоже не спит – хотя еще минуту назад дыхание его было мерно и спокойно, как море в штиль.
Нырнув под одеяло, Сурмина натянула его себе на голову и замерла – ссутуленным ватным холмиком, которому не было никакого дела до теплого июня.
– Ну что ты? – Олег легко пихнул этот холмик и подставил под голову крепкую ладонь.
– Зачем ты со мной, Красовский? – проговорила Маша приглушенно (из-за одеяла, в которое была завернута).
– Потому что не знаю, наверно, как от тебя избавиться, – предположил он задумчиво.
Они посмеялись. Вскоре смех их затих, оставив после себя тишину комнаты, в которой были только они вдвоем. И вдруг пришло осознание, что им уже не спрятаться друг от друга, не убежать, сколько бы слоев одеяла их друг от друга не отделяло.
Маша нетерпеливо откинула одеяло и развернулась на спину. Олег смотрел на нее так, будто только этого и ждал.
– Поговорим? – спросила она. Красовский закатил глаза.
– Что же еще делать, раз мы оба не спим! – Он засмеялся, и Маша помимо воли тоже улыбнулась. Но улыбка ее быстро погасла.
– Почему ты не рассказал мне про нее? Нет, я понимаю, слушать рассказы о миллионе твоих девушек – ни у кого терпения не хватит, да я и не хотела этого… Но она же была твоей женой.
Красовский вздохнул и, выпрямившись, сел на кровати, прислонившись спиной к ее спинке.
– Это просто статус. – Серьезно сказал он, в то время, как Маша ждала от него очередной отповеди на тему «не надо обсуждать такие глупости». – Для того, чтобы быть женой, нужно что-то большее, чем надеть кольцо на нужный палец и поужинать в ресторане с сотней людей.
– Как и для того, чтобы быть мужем, – проницательно заметила Маша. Она понимала, что где-то внутри Красовского живет постоянный конфликт со своим прошлым, он бы и рад был вырвать его из себя, но был не в силах.
– Вот именно. – Кивнул он. – Просто мы были слишком молоды и глупы, чтобы осознавать, что брак – серьезнее, чем это показывается в романтических фильмах. И оба были к нему не готовы.
– А как вы познакомились?
– Аня – одноклассница Ники и Насти.
– Да ты что… – Маша широко раскрыла глаза, вспоминая немую сцену вечером на приеме. Они все были так поражены, что по ним и сказать было нельзя, что они все хорошо друг друга знают. – Но… неужели они не видели ее…
– Они не виделись лет 10, если мне не изменяет память.
– Но…
– Она просто сбежала. Через год после того, как мы поженились. Оставила Москву, родных и друзей, никому не сказала, куда уходит.
– Но почему? – Маша никак не могла понять, что же произошло. Наверняка что-то серьезное, если она решила оставить Красовского.
Он помолчал.
– Потому что наши чувства прошли. И мои, и ее. И она ушла.
– Это правда? – непонятно почему спросила Маша. Красовский говорил как-то странно. Он отвел взгляд, и Маша все поняла. Все-таки она уже успела его немного изучить.
– Ты врешь, да? – протянула она с каким-то спокойствием. – Ты просто не хочешь мне ничего говорить.
Она отвернулась от него и легла, накрывшись одеялом.
– Маш… – протянул он за ее спиной.
– Я не тяну из тебя ничего клещами. Не хочешь говорить, не надо, – произнесла она, не поворачиваясь. Она так надеялась, что он что-то скажет, возразит ей, попытается что-то объяснить. Сделает хоть что-то. Но он ничего не сказал. Он встал и вышел на балкон – покурить. Потом так же тихо вернулся в комнату, лег и отвернулся от нее. Ночь шла своим чередом, а они все лежали, отвернувшись друг от друга. Без сна. Без желания разговаривать. Как будто слоев между ними стало больше.
Утром все вернулось на круги своя. Ночь она в принципе многое показывает не таким, как есть на самом деле. Когда Маша спустилась в кухню, соединенную со столовой, там была только Ника – она что-то готовила, подпевая огромному доисторическому радио, который Красовский притащил из какого-то магазинчика в Охотном ряду и обожал до умопомрачения.
– А где все? – спросила Маша. Ника обернулась с улыбкой. Она забрала свои рыжие волосы и надела на лоб повязку, чтобы кудри не лезли в лицо, глаза ее сияли.
– Кто где. Настя еще спит – этой только волю дай, будет до полудня дрыхнуть. Чернов уехал куда-то за вдохновением, а вот Реснянский и Красовский на встрече какой-то. Игорю не хотелось ехать одному, вот он и потащил Олега с собой.
– Тот вопил и отбивался? – рассеянно поинтересовалась Маша. Она не могла представить, как Красовский, ненавидевший и официальный стиль общения, и официальный стиль в одежде, добровольно соглашается на какие-то встречи.
– Именно. Но в итоге мой словоохотливый муженек его уговорил, – засмеялась Ника и сделала большой глоток из бокала.
– Вино? – поинтересовалась Маша, вскидывая брови.
– Именно. Не хочу отказывать себе в удовольствии, только потому, что сейчас не то время суток. А во время готовки так хочется вина. Причем всегда, – пожала плечами Ника.
Сурмина вздохнула.
– Тогда я тоже хочу.
– Вот это я понимаю! – одобрила Ника и щедро плеснула ей и из бутылки в большой пузатый бокал на длинной ножке, снятый с барной стойки.
Маша присела на круглый табурет с бокалом в руке. Она начинает утро с алкоголя. Шикарные свежие ощущения…
– Завтрак? – поинтересовалась Ника.
– Что-то не хочется.
Настроения есть и правда не было. Ника выключила чайник, накрыла сковороду стеклянной крышкой и примостилась со своим бокалом напротив Маши.
– Не переживай ты по поводу Ани, – сказала вдруг она. – Красовский не видел ее 10 лет, естественно он растерялся. И все растерялись.
– Куда она пропала? – спросила вдруг Маша. – Олег не захотел мне рассказать, почему они расстались.
Она вспомнила вчерашний вечер, когда после ее вопроса Красовский сказал, что это его бывшая жена. В первое мгновение Сурмина застыла. Он ничего не говорил ей про жену и это ее удивило. Но, впрочем, не напрягло настолько, чтобы она тут же закатила истерику. Переговорив несколько минут с Аней, Олег вернулся к их компании, а вскоре они засобирались домой. Ника с Настей еще оставались, и вчера Маша их так и не увидела. Но если честно, она обо всем забыла. Все ее мысли занимала эта девушка и их отношения с Красовским. Когда бы они ни закончились, все выглядело так, как будто совершенно ничего не закончилось.
– И я не знаю, о чем они говорили.
– Вряд ли они сговаривались о свидании, – сказала Ника и помимо воли улыбнулась. Маша тут же оторвала глаза от бокала.
– Ника, ты издеваешься? – спросила она.
– Господи, да что ты переживаешь? Это было давно и осталось в прошлом.
– Ты же знаешь, что у них произошло.
– Знаю… – вздохнула Ника. – И как человек, который знает, хочу тебе сказать, что все уже на сто процентов в прошлом. Просто… пусть он сам рассказывает тебе подробности. Я не хочу умереть раньше времени только потому, что поделилась чем-то, что касалось только Олега.
– Только вот он мне не доверяет.
– Доверяет. Иначе не привез бы тебя сюда. Не предложил бы жить вместе.
– Да, может, доверяет. Но не настолько, чтобы впустить в свою душу. Он словно постоянно чего-то боится. Что если скажет мне хоть одно лишнее слово, то я тут же воспользуюсь этим против него.
– А ты ему доверяешь? – внезапно спросила Ника.
– Да… – неуверенно протянула Маша. Ее смутил внимательный Никин взгляд. – Конечно, доверяю. – Но… у меня и прошлого-то не так много, как у него.
– Тебе надо просто подождать. И Красовский все расскажет. Но поверь мне… он бы не предложил жить вместе, если бы не был готов к серьезным отношениям. Уж я-то его знаю. Столько лет он мельтешит перед моими глазами. – Она усмехнулась.
– Сегодня мы должны была поехать знакомиться с его сестрой, – задумчиво сказала Маша.
– О, даже так?! – усмехнулась Ника и разом допила вино. – Тогда тебе надо налить еще.
– Так… все плохо?
– Вика сложный человек, – уклончиво ответила Ника. – И у нее сложные отношения с Олегом. Так что… будь готова. Ну что, может и правда настало время для завтрака?
* * *
Начиналось все довольно безобидно.
Олег беспрестанно шутил и вообще был в необыкновенно приподнятом настроении. Маша тогда еще не знала, что так было всегда, когда он встречался со своей сестрой. И это было отнюдь не радостью от скорой встречи с ней.
Она вообще не понимала всей сложности их отношений. Так же, как потом долго не понимала их причины. На самом деле в тот момент она совсем не волновалась, испытывая лишь легкое приятное возбуждение от того, что он хочет познакомить ее с кем-то из своих родственников.
