Текст книги "Ниоткуда с любовью"
Автор книги: Даша Полукарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)
– Славка! – позвала она, и удивленный Родион дернулся за ее спиной и подскочил к ней. – Слав…
С трудом она повернула лицо приятеля и почувствовала, как веки его слегка дернулись, обнаруживая слабое движение жизни.
– Зачем же ты влез во все это?..
Немой вопрос без ответа. Зачем и почему ты не появилась, чтобы рассказать ему о действительной опасности Бухты? Почему не помогла, поняв, что он не отступится от своего? Почему не усомнилась, видя негаснущий огонь в его глазах? И разве это не знак, что именно вы с Родионом нашли его? Именно ты, чтобы увидеть самой, как сильна твоя вина! Она не плакала уже много лет. Не стала делать этого и сейчас. Но когда она посмотрела на молчавшего в ожидании Родиона, тот увидел, как что-то неуловимо изменилось с ней, как менялось с очередным письмом Нины, как изменилось тогда, у озера, пять лет назад, когда они расставались.
– Ты знаешь, за что с ним так? – быстро спросил Родион, чтобы заставить ее смотреть иначе, хоть немного иначе.
Полька отвела взгляд.
– Да. Ты тоже знаешь.
Внезапно Славик пошевелился. Его глаза открылись, взгляд нашел Полину, которая держала его за руку.
– Полли, – прошептал он быстро и застонал.
– Не двигайся, – попросила она. – Сейчас приедет Скорая… Я вызвала.
– Девочка. – Прошептал он, не слушая ее сбивчивую речь. – Катька. Мы были с ней, она прибежала ко мне…
– Что?! – Родион, до этого не слушавший разговор, дернулся вперед с силой. – Катька?
– Она сказала мне… что знает… – он прерывисто дышал, – где бункер… Мы пошли… А потом появились эти… я их не видел…
– Где она?! – крикнул Расков, заставив всех вздрогнуть.
– Они забрали ее. С собой.
Машина Скорой помощи ворвалась во двор, и сразу стало казаться, что вокруг слишком много людей, и все что-то делают и суетятся, в окнах домов показались люди, кто-то выходил из подъезда. Славку загрузили в машину, чтобы везти в больницу. Женщину проводили домой и вкололи успокоительное.
– Вы молодцы, – мрачно похвалил их небритый врач Скорой, выходя из подъезда. – Вовремя позвонили. Надо теперь родителей парня оповестить, чтобы в больницу ехали.
– Да, да, я уже позвонила, – бросила автоматически Полина. Родион с тревогой посмотрел на нее сбоку. В его глазах горел огонь – он переживал за Катьку, его начинало трясти. Но все же он собрался с силами, чтобы спросить у садящегося в машину врача:
– А с той женщиной все будет в порядке? Она так испугалась.
Врач покачал головой неопределенно, захлопнул дверь и высунулся в окно.
– Да все в порядке будет. Относительно. Все что уже могло быть не в порядке – уже было. Знаете, почему она так испугалась? У нее сын когда-то погиб вот в такой дворовой разборке. Это мне сейчас ее дочь сказала.
Выбросив сигарету в окно, под ноги Полины и Родиона, врач закрутил окно, и в ту же секунду Скорая сорвалась с места.
Двое еще постояли в темноте двора, потом двинулись к свету. Полина все держала Родиона за руку и повторяла:
– Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Родион поднял на нее взгляд:
– Ты поняла, про какой бункер он говорил?
* * *
Маша, лежащая в темноте комнаты и безучастно созерцающая потолок, подскочила, когда услышала громкие быстрые шаги, разговоры, чьи-то сдавленные крики. В следующую секунду в замке заскрежетал ключ, дверь распахнулась и в темноту комнаты кого-то зашвырнули, как мешок с картошкой. Затем дверь захлопнулась.
Она в мгновение ока спрыгнула с кровати и включила свет.
– Кто здесь… – раздался испуганный девчоночий голос. Маша, плохо видевшая после абсолютной темноты, прищурилась и сделала несколько шагов вперед. На полу лежала светловолосая девочка-подросток лет тринадцати. Вот она повернулась на полу, услышав шум за своей спиной, и встревоженно уставилась на Машу.
– Маша?! – бросила она. Маша моргнула и узнала ее так резко, как будто ее макнули головой в бочку с холодной водой.
– Катя? – ее голос был надломленным, охрипшим. Она не разговаривала так давно, что почти забыла, как звучит ее голос. Она подошла к девочке, и ноги ее подогнулись.
– Машка, что ты здесь делаешь? Родион мне не говорил, что ты пропала, – заверещала Катя, садясь на полу.
– Он не знал, – прошептала Маша и по ее лицу потекли слезы, – и никто не знал…
– Но как ты здесь оказалась?
– Меня похитили. Я не знаю, кто…
– Так ты одна из пропавших девушек? Так почему об этом никто не знает?!
– Они думали, что я сама сбежала.
Маша вдруг словно очнулась от глубокого сна. Уже очень давно она разговаривала с кем-то и разговаривала нормально, а не орала, чтобы ее выпустили. Правда, в последнее время она и этого не делала. Лежала на кровати целыми сутками, почти ничего не ела, огрызалась на парней, приносивших ей еду, заверяя, что чем она страшнее, чем непривлекательнее для всех их планов на нее. Из ее голоса пропали все возможные эмоции, лицо ничего не выражало. Она перестала переодеваться и мыла голову раз в неделю, даже про расческу забыла. Но самое главное – она перестала рисовать. Ей нечего было делать в ее темнице, но сейчас ей ничего и не хотелось хотеть. Вообще. Сны сменялись грубой реальностью с желтыми стенами, а затем она снова погружалась во сны, наполненные иллюзиями. Появление Кати перевернуло все с ног на голову. Она поняла, что все еще жива.
– Как долго ты здесь? – спросила девочка.
– Какое сегодня число? – прошептала Маша.
– Пятое. Августа.
– Почти два месяца.
– Сколько?! Но зачем мы здесь? Что будет? – паника поднялась в Кате и заполнила ее всю. Девушка видела просыпающееся в ней безумие.
– Я не знаю, – тихо сказала Маша. – Я ничего не знаю.
Катя молча смотрела на нее долгих полминуты. А потом она заплакала.
* * *
И тут началось какое-то сумасшествие. Полина еле-еле уговорила Родиона сначала позвонить отцу и в полицию, а потом уже бежать к бункеру. Вцепившись в его локоть, она захлебывалась словами, пытаясь убедить друга не совершать глупостей. В итоге Родион сдался. Пока он звонил отцу и рассказывал ему всю историю, Полина позвонила Олегу и сидела теперь на лавочке, сжав вместе руки и уставившись в одну точку. Мысли ее носились в голове галопом, но выражение лица было спокойным и сосредоточенным.
Значит, Денис. Значит, все же он… Ах, Нина, Нина, почему же ты не позвонила раньше…
– Надо идти. – Рядом с Полиной решительно вырос Родион.
– Постой! Во-первых, куда мы пойдем? Ты точно помнишь дорогу?
– Нет. Но мы найдем!
– И что дальше? Они нас убьют, Расков, ты понимаешь?
Он смотрел на нее с побелевшим лицом.
– Там моя сестра! – медленно процедил он, вырываясь из ее рук.
– Так ты ее не спасешь!
– А что ты предлагаешь? Сидеть здесь на лавочке и ждать, когда наступит утро? Мы не знаем, зачем ее увезли!
Полина отшатнулась. К счастью зазвонил телефон. Это был Олег.
– Красовский не знает дороги. – Бросила она, положив трубку. – Он подъезжает сюда.
Расков заскрипел зубами.
– На машине мы доедем быстрее! Пожалуйста, нужно добежать до набережной.
– А ты? – с сомнением покачал головой Родион, на миг забыв о своей ярости.
– Я подожду вас здесь. Подберете меня отсюда. Давай, беги.
Расков неуверенно посмотрел на нее и припустил в сторону набережной. Дождавшись, пока он скроется за углом дома, Полина рванула в противоположную сторону, к кораблю. Она удивлялась, что он поверил, но сейчас это было только на руку. У нее почти не осталось времени.
* * *
Примерно через час Катька перестала плакать. Они обе сидели на Машиной кровати и, положив голову на Машины колени, девочка забылась тревожным сном. На щеках ее застыли красные пятна. Она едва-едва успокоилась. Точнее, это Маша едва успокоила ее.
Самой же ей о спокойствии пришлось забыть.
Мысли были самые тревожные. Что будет? Почему они притащили Катьку сюда? Знает ли Родион о том, что его сестру похитили? Маша уткнулась головой в стену и закрыла глаза. Перед глазами ее возникло море, в ушах зазвучал шум прибоя. Она сидела на холодном пляже и наблюдала за солнцем, скрывающимся за линией горизонта. Она убегала на этот пляж всегда, с самого детства. Сначала ее водил отец, а когда тот пропал, она начала ходить туда одна.
Это место успокаивало ее, приводило ее мысли в порядок. В подростковом возрасте она была здесь очень часто. Слишком часто ей нужно было куда-то сбежать.
Маше совсем не хотелось вспоминать то страшное время после переезда в Бухту. Женька болела, она держалась на плаву из последних сил и во всем равнялась на сестру. Это было вдвойне тяжело – знать, что от твоих слов, выражения твоего лица, твоей улыбки будет зависеть самочувствие какого-то человека. Даже один день. Такой драгоценный один-единственный день.
Мама работала. Мама работала постоянно, она видела дочерей только ночами – спящими. И никогда не делилась переживаниями с ними. Видимо, тоже считала эмоциональный груз – штукой неподъемной. И бессмысленной. В отсутствие возможности рассказывать хотя бы кому-то о своих тревогах, Маша доверяла все чувства бумаге. Сначала она просто рисовала какую-то абстракцию. Картины выходили мрачными и запутанными, там переплетались века и эпохи, дикие звери бродили неверными тропами, пересекаясь с людьми. Маша то рисовала, то выглядывала из окна, но смотрела не вниз – на ненавистный двор, где ей не давали проходу, а в окна домов напротив. Наступал вечер, около шести – половины седьмого, и окна домов, один за другим начинали зажигаться. Маша знала – это был внутренний свет, и совсем не электрический. Она видела смех, слезы, ссоры – точнее, не видела, а представляла. Очень живо, потому что стены ее родного дома с легкостью впитывали все эти звуки и делились ими с ней. И все это, как ни странно, очень успокаивало ее. Постепенно она поняла, что искала – теперь ее бумага впитывала ее дома. Дома прошлого, будущего и настоящего, в которых было все – и боль, и гнев, и радость, и ненависть, и восхищение, и лесть, и тревога, и покой, и надежда. Там была жизнь. Здесь ее не было.
Неизвестно, сколько бы так продолжалось это самокопание, въедливое, субъективное, но только к концу года Маша вполне могла сойти с ума. На то, чтобы пройти от школы к своему двору, требовалось не меньше душевных сил, чем на то, чтобы вырваться со двора и, постояв не меньше пяти минут у двери собственной квартиры, суметь нацепить улыбку на лицо. Но это было не самое сложное. Сложнее было сыграть свою роль без фальши.
А в один из дней Маша познакомилась с Родионом и Полиной. Они были инопланетянами из другого мира, они были вместе, и ничего не боялись. Маша быстро поняла, почему – их было двое.
Она была одна, и никто не считался с ней, только потому, что она девочка.
– Ты можешь пытаться «соответствовать» сколько угодно, у тебя ничего не выйдет. – Сказал как-то ей главарь их дворовой шайки Лёха, под неловким светом фонаря схватив ее за шкирку, как котенка. – У тебя на лице написано, что ты из благополучной семьи, что мамочка и папочка холят, облизывают с ног до головы и одевают во все лучшее, что на тебя руку никто ни разу не поднял. А фальшивок, у нас не любят еще больше, чем выскочек.
Окно ее комнаты пару раз били камнем, на асфальте не раз мелькало ее имя в числе многочисленных нелицеприятных прозвищ, как и в лифте ее подъезда. Ее подкарауливали по вечерам, когда она шла из художки, и пугали, а один раз швырнули в нее банкой с остатками пива и – вот удивление – попали. Это был первый и единственный раз, когда она плакала из-за кого-то, и в тот вечер Рудик и Полина были единственными, кто за нее заступился.
А однажды с ней случилось «это». То, из-за чего это место, то в котором она сейчас находилась, навсегда осталось местом из ее кошмаров.
Ходили в их компашке легенды о бункере. О месте, которое давало начало целому подземному городу. Якобы под Портовым городком был целый город, который построили тогда, когда закладывали сам город. Только якобы во время войны город этот завалило и где вход в него, никто не знал. Но считалось, что старейшие жители Бухты знают, где он, этот город.
Как там дела обстояли с целым подземным городом, Маша не знала, но знала, что бункер существует действительно. Нашли его какие-то банды подростков еще много лет назад и вроде как о нем не знала даже местная полиция. Все это, правда, были слухи, проверить наверняка не получалось.
В один из вечеров, когда компания Полины и Родиона зазвала ее гулять, Маша не увидела там никого из своих друзей. Это ее насторожило, она хотела уже вернуться домой, но Леха остановил ее. Положив руку ей на плечо, он вкрадчиво просил прощения за их поведение и предлагал в знак примирения пойти с ними – сегодня старшие решили показать их компании бункер, и это же круто!
Маша еще колебалась, но дала себя увести. А вдруг правда? – подумала она. Вдруг ее наконец приняли, эта дурацкая проверка закончена и к ней действительно не будут лезть? Ведь все, кажется, действительно взбудоражены возможностью увидеть бункер. Они долго шли через дворы, потом миновали рынок и гаражи, и очутились возле оставшегося нетронутым клочка леса. Если пройти дальше – Маша знала – можно было выйти к заповеднику, куда их водили еще в начальной школе.
Но территория, на которой они находились сейчас, не была частью заповедника. В наступающих сумерках ребята смело вошли в лес.
– Далеко еще, Лех? – услышала за спиной голос кого-то из ребят Маша.
– Нет, тут близко. – Всю дорогу он шел рядом все с тем же невинным выражением на лице. Они оказались возле земляного вала и, обойдя его, увидели старую железную дверь. Раздались радостные вопли, Леха открыл дверь со скрипом, а в следующую секунду Маша почувствовала, как ее толкают внутрь и она летит в темноту, потеряв равновесие.
Она больно ударилась о ступеньки и лежала на земляном полу, не в силах пошевелиться. Тем временем к ней уже спускались трое парней. Кто-то там снаружи держал дверь. А троица, одним из которой был Леха, уже оказалась рядом с ней с гадкими ухмылками на лицах.
Они бы изнасиловали ее там, в этом подвале – Маша это знала. Но ее спас Родион. Он узнал, где найдет их компанию – они с Полиной просто не собирались в тот день идти гулять вместе со всеми. Но он знал, что все пойдут к бункеру. Единственное, чего он не знал – их планов относительно Маши. Он прибежал и, поняв в чем дело, для начала шуганул полицией всех любителей острых ощущений, расположившихся на поляне с пивом и картами. Когда он сказал про полицию, всю компанию словно ветром сдуло. Сбежал и тот, кто должен был сторожить дверь. А затем он влез в этот бункер и вытащил ее оттуда, вправив мозги Лехе.
– Вы сдурели! – бросил он презрительно. – В колонию для несовершеннолетних захотели?
– Лучше не мешай, Расков! – отрезал Леха, хотя двое его подельников уже неуверенно переглядывались.
– А то что? – спросил Расков. – Оставьте ее в покое.
Они не стали с ним драться – Родион обладал в Бухте своим авторитетом и просто так он бы не ушел. Поэтому он просто увел Машку с собой. Дело закончилось миром. Она отделалась испугом и несколькими синяками на руках и ногах. Ее долго трясло, и Родион увел ее на пляж, где они сидели, пока она не успокоилась.
– Если бы твои планы не поменялись, – бормотала Маша, зуб на зуб у нее не попадал. – Если бы ты остался сегодня дома…
– Все хорошо, Маш, – успокаивающе произнес Родион. – Тебя больше никто не тронет.
Но она не верила и мечтала сбежать туда же, куда сбежал ее отец. Вот так вот однажды выйти на пристань, сесть на отходящее судно и больше никогда не возвращаться.
Но Рудик сдержал обещание. Маша не знала, как у него так вышло, но больше никто не сказал ей ни одного плохого слова. Рудик умел убеждать и склонять на свою сторону. Есть такие люди, которые, как магниты притягивают других людей. И это совершенно необъяснимый факт, это качество невозможно выработать и купить даже за самые большие деньги. Только родиться с ним.
Но Раков отказывался слышать все ее теории. Отказывался верить, что она просто неудачница, прокаженная, которую будут ненавидеть несмотря ни на что.
– Тоже мне потеря! – фыркнул он. – Да это просто зависть, Маш.
– Ну, а ты… ты же тоже не принадлежишь к их компании. Ты живешь в хорошем районе, у тебя все есть. По их меркам.
– Здесь все уважение зарабатывается кулаками. А ты девушка, к тому же еще и красивая. И они понимают, что ты ну просто никогда не станешь такой, как они – даже искупай тебя в навозе и перьях. И ударить тебя нельзя и дотронуться тоже. Их это злит.
Маша смотрела на себя в зеркало, видела открытую улыбку, темные сияющие глаза, темные волосы, но не принимала это ко вниманию. Как и не принимала ко вниманию свое явное обаяние и ум, которые тоже служили причиной злости и нелюбви. Умная, значит слишком кичится своими знаниями. Не считая себя настолько умной, чтобы «кичиться», она, тем не менее, все поняла.
С тех пор Маша больше не задавала подобных вопросов.
Внешне они с Рудиком были как две капли воды. Как брат с сестрой – их часто и принимали за брата и сестру, когда видели вместе. И однажды Маша узнала, что Рудик и назвал ее своей сестрой, дабы отгородить от назойливого внимания. Якобы у них общий отец. Об этом он проболтался случайно, спустя годы. Но тогда все как-то рассосалось само собой, и ей некогда было искать причину этому. В художке их водили на экскурсию по современной архитектуре города, и Маша тогда впервые услышала о Красовском. Он был знаком с директрисой Машиной художественной школы, и пришел по ее просьбе рассказать о профессии архитектора. Вечером она, очарованная его речью, просматривала альбом с его работами, оставленный директрисе. Она поняла, что хочет стать архитектором.
В тот зимний вечер, она смотрела с улицы на зажженные квадратики в окнах домов. Никто ее не трогал, это был непривычный взгляд извне, и внезапно Маша обнаружила свой «квадратик». Окна во всех комнатах ее квартиры весело горели, а значит, мама была дома, и они с Женькой готовили ужин. Впервые она почувствовала, что ей не придется «приклеивать» на лицо улыбку.
Маша открыла глаза и поняла, что она снова вернулась в этот подвал, в котором ей, видимо, и предстояло умереть. Но за что же это происходит с Катей? Неужели она тоже пострадает, как и она? Катя всего лишь ребенок. Только ребенок, она совсем еще ничего не видела и еще совсем ничего не знает.
– Господи, пусть с ней все будет в порядке. Пожалуйста, Господи, – зашептала Маша, судорожно заламывая пальцы. – Я прошу тебя.
В комнате было пусто и тихо. Маша бессильно закрыла глаза.
* * *
– Ну и где она? – Олег склонился к лобовому стеклу, пытаясь что-то рассмотреть в ночной темноте.
– Я не знаю! – растерянно бросил Родион. – Может, она у корабля нас ждет?
– Это где?
Родион показал направление. Но и там не было Полины.
Расков выскочил на улицу и начал звать ее на весь район, не боясь перебудить окружающих. Но Полина по-прежнему не появилась. Сердце застучало громко, как будто с надрывом. Желудок камнем упал вниз.
– Мы потеряли столько времени… – шептал он, набирая номер Полины. Ее телефон не отвечал. Внезапно раздался сигнал: «у вас одно голосовое сообщение» – высветилось на экране.
– Что за черт, – прошептал он, поднося трубку к уху.
«Рудик, – раздался в его ушах голос Полины. Дыхание ее было сбивчивым – она явно говорила на ходу. – Я знаю, что ты сейчас жаждешь меня убить, но я не могла по-другому. Ты же в ярости… вообще ничего не соображаешь. Ты мог наломать дров. Так что сейчас я уже на полпути к бункеру. Кажется, я знаю, кто все затеял. Но… в общем… я бы не хотела, чтобы с тобой случилось то, что тогда, с Игорем… А я… я надеюсь, я выкручусь».
На этом сообщение оборвалось, так резко, что казалось, она перезвонит сама и закончит свою пламенную речь.
– Какая же дура! – он швырнул телефон себе на колени.
– Что такое?!
– Она специально отослала меня к тебе! Она пошла к бункеру! Одна! О чем она только думала, эта идиотка?!
Расков бесился, орал, но все для того, чтобы скрыть страх, охвативший его.
– «Я не хотела, чтобы с тобой случилось то, что тогда, с Игорем», – передразнил он голос девушки. – Да чем же она, правда, думала?
Машина Красовского резко сорвалась с места.
– Показывай, куда ехать. – Велел он.
* * *
Всю дорогу Полина почти бежала, но теперь, когда она уже стояла перед этим земляным валом, который видела лишь третий раз в жизни, нужно было отдышаться. Нужно было собраться, прежде чем входить туда. Значит, Катька знала про это место и хотела показать его Славику. Значит, их интерес заметили и поэтому сейчас она, скорее всего там. Полина вспомнила Игоря, который влез не в свое дело. Она вспомнила их дворовые компании и то, как они хорохорились друг перед другом, пытаясь научиться смелости, но смелости невозможно научиться. Она или есть, или ее нет.
Полина огляделась – вокруг было тихо, слишком тихо и темно. Величественные деревья возвышались над ней, и Полина задумалась, сколько всего они видели на своем веку. Она сделала глубокий вдох и решительно двинулась к железной двери. Подняла руку и постучала так громко, как только могла.
Кажется, за дверью послышались шаги и голоса. Некоторое время Полина слышала их, но ничего не происходило. Наконец, дверь открылась, и перед Полиной оказался невысокий практически полностью бритый парень в кожаной куртке, спортивных штанах и кроссовках.
– Ты кто? Чего надо? – грубовато спросил он. За дверью раздался голос:
– Ну, кто там, Некит, а?
– Я к Денису, – спокойно сказала Полина.
– К кому? – парень сделал вид, что не понял, о ком она. – Ты вообще кто такая?
– Иди, передай Дэну, что пришла Полина Орешина с приветом от Нины.
– Чо? – повторил парень, но, кажется, в глазах появилось сомнение.
– Давай, иди! – не выдержала Полька. Ей не было страшно. Совсем не было. Внутри привычной волной разлился адреналин. Но он только подогрел ее нетерпение. Она взглянула на часы. Времени почти совсем не осталось.
Парень оглядел ее сомневающимся взглядом и захлопнул дверь перед ее носом. Там, за стеной, снова послышались голоса, потом прозвучали шаги по железным ступенькам. Прошло пять минут, десять, Полина стояла на месте, притоптывая на месте от нетерпения. По ночам было довольно холодно, и даже кофта с длинными рукавами не спасала.
Наконец снова раздались шаги, и дверь открылась перед ней.
– Заходи.
Парень пропустил ее внутрь и захлопнул дверь за ней. Внизу у ступенек стоял еще один парень, который был одет в толстовку и джинсы и жевал жвачку с деланно независимым видом. Он скептически оглядел Полину.
– Ты не из Бухты, – наконец, констатировал он. Полина удивилась, услышав, что он заговорил с ней.
– Тонко подмечено, – съехидничала Полька.
– А Дэн сказал, что из Бухты.
– Он мой старый знакомый.
«Знакомый» – это было слишком сильно сказано. Она видела его дважды в жизни. Но она прочитала немало писем, написанных от его лица, так что можно было сказать, что он был практически ее родственником. Парни долго вели ее по длинному коридору, в который выходили железные двери. Полина спокойно осматривалась, периодически взглядывая на лампочки, болтавшиеся под потолком. Этот длинный коридор напрягал. Напрягал мигающий свет и выходящие в коридор двери. Что там – камеры? А еще напрягали эти шестерки, один из которых шел перед Полиной, а второй за ней. Все они молчали.
Наконец, впереди идущий парень открыл дверь и отступил, пропуская Полину. Это был дорого обставленный кабинет. Из-за стола поднялся высокий молодой человек с черными волосами.
– Полина, – сказал он и замер, изучая ее. – Следует наверно сказать, что я совсем не ожидал тебя увидеть. И не ожидал, что ты…
– Что я все узнаю?
Денис взглянул поверх ее головы на парней, болтающихся в дверях.
– Идите. И скажите всем.
Парни кивнули и скрылись, закрыв за собой дверь. Они остались вдвоем.
– Парням не нравится, что я тебя впустил сюда.
– Мог бы не впускать.
– Чтобы ты вызвала полицию?
– Почему ты думаешь, что я еще этого не сделала?
Денис усмехнулся.
– Так значит, ты знаешь про меня и Нину?
– Она мне сказала сама.
– Да, но за то, что мы познакомились с ней, надо сказать спасибо тебе.
– Можешь сказать спасибо своему дружку Артему! – разозлилась Полина. Денис покачал головой.
– Полли, Полли… я же предупреждал тебя, что нужно чаще включать голову.
Ненавистное имя обожгло. Полина вздрогнула.
– Все-таки это ты отвечаешь за исчезновение всех этих девушек.
– Нет, не я. – Он помедлил. – И ты тоже не знаешь этого наверняка. Ты показываешь пальцем в небо.
– Но ты причастен к этому. И что стало с бедными девушками? Где они?
– Переправлены за границу, откуда я, кстати сказать, недавно вернулся. Ты же не думаешь, что после того, что ты заявилась сюда, я так просто тебя отпущу, верно? А если ты не так глупа, чтобы так думать, значит, скорее всего, ты привела кого-то с собой и рассчитываешь, что этот кто-то может тебя спасти. Верно?
– Я просто хочу спасти девочку, которую твои шестерки украли сегодня в Бухте.
– Ах, девочку… – пробормотал Денис с ухмылкой на лице. – Она слишком много лезла не туда. И умудрилась притащить журфаковского студента. Ты же тоже учишься на журфаке, правда? Нина мне говорила.
– Не смей приплетать сюда мою сестру. Она ни о чем не знала!
– Не знала, но она и не хотела знать. А я столько раз намекал ей. Наверняка она догадывалась. А потом я просто написал ей об этом прямо и… бамс, она испарилась!
– Зачем вы это делаете? Почему ты не мог заниматься чем-то… законным? Моя сестра никогда не смогла бы быть с таким, как ты.
– Полли… – в голосе парня прозвучала действительная угроза. – Я же не учу тебя жить, верно? Я всегда говорил, что малолеток, желающих влезть в Бухту и жить по ее законам, надо пристреливать на месте. Вас манит романтика нашего места, хотя ничего романтического здесь нет! Удивительно, верно? Вы можете здесь расти, но вы никогда, никогда не поймете нас. Ты из тех, кто способен лишь осуждать.
– Это неправда! – яростно сказала Полина и не успела и пошевелиться, как Денис стремительно приблизился к ней, хватая за плечо.
– Почему тебя это волнует? – спросил он. Его пальцы больно сдавили ее. – Ты успешная удачливая девочка. Ты могла не приходить сюда. Но ты пришла. А могла бы просто направить сюда полицию…
– Почему ты так уверен в своих силах? Почему вы не могла устроить себе штаб-квартиру в другом месте? Ведь столько людей знает о нем! Я так понимаю, что и девушек тоже держали здесь, верно?
– Почему я уверен, говоришь. – Денис отпустил ее и отвернулся. – Слышала ли ты когда-нибудь легенду о подземном городе? Конечно, слышала.
– И что дальше?
– Мы нашли его. – Просто сказал он. – Мы были подростками и нашли это место. А потом выяснили, что из него есть несколько выходов.
– Вы надеетесь сбежать?
– Уже поздно, Полли, – протянул Денис. – Уже все сделано. Нам уже нечего бояться.
– Что сделано? – прошептала Полина. Ее пугало спокойствие, с которым рассуждал Денис.
Парень усмехнулся. Внезапно по коридору раздались быстрые шаги.
– Почти все ушли, Дэн! – сказал, залетая в комнату, парень. Не из тех, кто встречал ее.
– Ну что ж, отлично. – Денис перевел взгляд на Полину. – Я позволил себе этот небольшой разговор с тобой, Полли. Но сейчас и правда пора уходить.
Он перевел взгляд на парня, стоящего в дверях.
– Уводите их, – бросил он. Затем он отвернулся и от парня, который тут же скрылся, и от Полины, которая не понимала, что происходит, и, повернувшись к столу, взял с кресла черную дорожную сумку.
– А ведь я был влюблен в твою сестру, – сказал он, остановившись перед Полиной. – Она отлично понимала меня, а я – ее. Жаль, что ничего не вышло.
Он обошел Полину и вышел из двери. Орешина, ничего не понимая, пошла за ним.
Быстрые шаги звучали в коридоре с мигающим светом. Складывалось ощущение, как будто по этому коридору бежало несколько десятков человек. Но скорее всего это было просто эхо.
– Черт, Дэн! Мы не успели, – раздалось с той стороны, где был выход. Оттуда же слышался такой звук, как будто кто-то пытался выбить железную дверь.
– Оставь это, Макс! Уходим.
Денис показался в коридоре, посмотрел на Полину и тут же пропал, завернув куда-то в бок. За ним пробежал парень, которого звали Максом. Полина побежала в ту сторону, куда они скрылись, но пока она добежала до того места, их уже и след простыл. В том боковом коридоре было темно и, когда двое парней вели ее по главному коридору, она это ответвление не заметила.
– Чего они не успели? – прошептала Полина себе под нос. В следующий миг раздался оглушительный грохот, дверь слетела с петель. Полина прижалась к стене, наблюдая, как с улицы в бункер влетают сотрудники правоохранительных органов в форме.
– Двое побежали туда, – Полина указала в коридор перед собой, – а часть – я не знаю, сколько их, в ту сторону.
Ничего не говоря, полицейские пробежали перед ней и, разделившись, устремились по боковому и главному коридорам. Внезапно за Полининой спиной раздался громкий крик и стук. Полина обернулась, понимая, что прислонилась к двери. Из замочной скважины торчал ключ, который вставил Макс, когда хотел открыть дверь. Полина все поняла.
В этот момент позади раздался громкий окрик:
– Полька!
Родион с белым лицом, кажется, перелетел через все десять ступенек железной лестницы. За ним следовал мрачный Красовский.
– Как ты могла? – проорал Расков ей прямо на ухо. – Где они? Куда делись? Почему они ничего не сделали тебе?
– Ты не рад меня видеть? – с легкой улыбкой спросила Полька.
– Да я тебя убить, идиотку, готов! – надменно бросил он, вмиг превращаясь в Господина Великого актера. Но все же он держался за нее так, как будто боялся, что она сейчас испарится. – Катька где-то здесь, да?
– Я здесь, придурок! – раздался громкий окрик. Полина поняла, что отвлеклась на Родиона, и забыла про ключ. Но Олег успел первым. Замок щелкнул, и их глазам предстала заплаканная Катя, готовая кажется забить дверь ногами. А прямо за ее спиной стояла, держась за стену…
– Машка. – Прошептал Олег. Но Маша ли это была? На худом, словно высохшем лице блестели черные большие глаза. Щеки ввалились, не оставив и следа от улыбчивой девушки. Свитер висел на ней мешком, она зябко куталась в него. Увидев замерших на пороге людей, она вздрогнула, словно привидений увидела.
Катька рванула к Родиону и кинулась ему на шею. Но парень, гладя девочку по голове, не сводил взгляда с Маши. Олег сделал несколько шагов вперед.
– Маша, – прошептал он. Девушка оторвалась от стены и пошатнулась. Красовский подхватил ее у самой земли. Увидев его лицо так близко от себя, Маша Сурмина сделала то, что так давно пыталась сделать – зарыдала навзрыд.
* * *
Полина устало поднималась по ступенькам. Родион шел рядом, держа ее за руку. У него тоже не было сил. Катьку забрал отец, кажется, она отделалась легким испугом. Машу увез Олег – и прямиком в больницу. Едва Полина закрывала глаза, перед ее глазами вставала исхудавшая Маша, а еще мертвенно бледное лицо Славы, она подносила руку к его голове и пальцы нащупывали нечто холодное и липкое. Она распахивала глаза в ужасе, потому что кровь была на ее пальцах, она не вытиралась и не смывалась. Она капала на линолеум, добротный светлый линолеум расползался от этой нескончаемой крови… Полина остановилась, прислонившись к стене.
