Текст книги "Ниоткуда с любовью"
Автор книги: Даша Полукарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)
Она не слышала шагов за своей спиной – погруженная в свои мысли, она не слышала ничего. Но вот ее толкнули так, что она едва не врезалась лицом в холодный камень стены. Сердце ее упало в пятки, паника залила все своим пронзительным светом. Только не это! Только не сейчас! Чего они хотят?
– Стой смирно! – прозвучал в следующую секунду тихий и злой голос, и звук этот отразился в ее голове.
– Держи ее крепче. – Как появился второй, она не заметила, но скорее всего их с самого начала было двое.
Это обычные воры, не больше. Но сердце словно стучало о ребра, как сумасшедшее. Маша рванулась и закричала, но ее тут же чем-то ощутимо приложили по голове.
Очнулась она уже здесь от воплей.
Кто-то на кого-то орет, поняла она, ощущая пульсирующую боль в голове.
– Ты вообще знаешь, кто это? Вам сказали больше не брать кого-то из Бухты, уроды! Это же Сурмина. Она же знает… – тут этот человек осёкся, видимо, поняв, что Маша очнулась.
– Обыщите ее, живо! – раздался приказ.
В комнате стояли трое парней. Смутно знакомые лица. Видимо, она знала их в детстве. Но конечно они знали, кто она. Разумеется.
Один из троицы решительно шагнул к ней, и Маша почувствовала его лапищи на себе. Она забрыкалась, но тому все равно удалось вытащить из кармана ее кофты телефон и ключи от дома.
– И что теперь делать, придурки?! – тот, что был немного повыше двух парней в спортивных куртках и джинсах, видимо, был здесь за главного. И он нервничал. – Дэн приедет только в августе, и что прикажете делать с ней?
– Может, это… – один из парней неуверенно посмотрел на главного.
– Чего? Чего это? – передразнил он его.
– Надо Дэну звонить. – Сказал второй.
– О, у нас логика имеется, – фыркнул главный. – Ладно, убирайте все это, и пошли.
«Все это» – оказалось ее сумкой с вещами.
Не глядя больше на Машу, троица вышла из комнаты и захлопнула за собой дверь, раздался звук поворачиваемого в замке ключа. Маша осталась одна. Некоторое время она лежала, дрожа от ужаса, а потом встала и начала ходить по комнате, чтобы хоть немного справиться с собой. Комната была небольшой, но здесь имелась еще одна дверь, кроме входной. Распахнув ее, Маша поняла, что это маленькая ванная, совмещенная с туалетом. Для кого же предназначено это странное место?!
Ее трясло, и она никак не могла взять себя в руки. Что, если компашка позвонит этому таинственному Дэну и тот велит ее убрать? Если они не убили ее до этого, то могут сделать в любой момент.
«Боже…» – явственно подумала Маша и даже остановилась на месте от испытываемого шока. Она думала об Олеге, от которого так вероятно опрометчиво ушла этим утром, думала о маме и Женьке, о Родионе, о друзьях и коллегах, которые сейчас спокойно шли на работу, беззаботные, не ведающие о том, что больше не увидят ее, Машу, Студеную королеву – как прозвала ее Лена. Теперь Лена сможет спать спокойно и продолжать вешаться Красовскому на шею, как и прежде.
Неизвестно почему, но по Машиному лицу вдруг потекли слезы, так стремительно, как будто она много лет удерживала их. Маша осела на пол и очень долго просидела так посреди комнаты, сжав себя руками и сжавшись в комок.
Наконец ближе к вечеру она снова услышала шаги. Сердце ее лихорадочно заколотилось, но Маша уже настроила себя самым мрачным образом и не надеялась на лучшее. Она села на кровать и решительно прислонилась к стене. Стена придала ей необходимую опору. Когда ключ в двери повернулся, она была уже более-менее готова к встрече с неизвестным.
В комнату вошел один из парней, который ее похитил. В руке его был небольшой пакет, который он бросил на столик у входа, и бутылка воды. Ничего не выражающим взглядом он оглядел Сурмину с ног до головы.
– Будешь сидеть здесь. – Ровно сказал он. – Вот еда и вода. И нечего жаловаться и орать, поняла?
– Что вам от меня нужно? – громко спросила она у парня. Тот вскинул брови. В комнате воцарилось молчание.
– Мы совершили ошибку. – Наконец ответил он. – Но наш… главный сказал, что ты тоже можешь пригодиться. Не отпускать же тебя теперь – ты нас видела и, к сожалению, кое-что слышала. Пока… не появятся люди, придется тебе посидеть здесь. И советую не буйствовать. Мы просто делаем свою работу, но лучше нас все же не злить.
– И много ты боевиков посмотрел, прежде чем запомнить эту шикарную фразу? – фыркнула вдруг Маша. Последняя фраза неожиданно ее позабавила, несмотря на всю серьезность ситуации.
– А будешь выпендриваться, не получишь и еды. – Скучающим тоном произнес парень, видимо, получивший какие-то указания. Он развернулся и вышел, захлопывая за собой дверь. Маша тут же резко вскочила и бросилась вперед.
– Отдайте мне мои вещи! – крикнула она и застучала в дверь. Но снаружи не раздалось ни слова. Она услышала только шаги.
«Приедет этот таинственный главный, Дэн, и меня убьют. – Отчетливо подумала Маша. – Ну для чего еще я могу понадобиться этим уродам?!»
Или изнасилуют и убьют…
Ее тут же прошиб холодный пот, к горлу что-то подкатило – Маша рванула к двери в ванную и, распахнув ее, влетела внутрь и склонилась над унитазом. Ее рвало. Пустой желудок сводило от лихорадочных спазмов. Наконец, Маша склонилась над раковиной и включила холодную воду. Она умылась и сразу полегчало. Несильно, но полегчало, так что она даже смогла в достаточно спокойном состоянии дойти до комнаты и рухнуть на кровать. Некоторое время она лежала, бездумно уставившись в старательно побеленный потолок, а затем забылась тревожным сном.
Так начались дни ее вынужденного заключения. Маша спала мало и часто просыпалась – в темноте пустой комнаты ей мерещились решительные шаги. А каждый раз, когда к двери действительно подходили, ее тут же прошибал холодный пот. Но она всячески старалась не показывать, что ей страшно. Она вытребовала у своих похитителей назад свою сумку с вещами, из которой они забрали все, что только можно, оставив непосредственно одежду.
А постепенно они отдали ей и блокнот, предварительно посмеявшись над ее рисунками. Теперь Маша только и делала, что рисовала – движения карандаша по бумаге успокаивали расшатавшиеся нервы. В этой пустой комнате с однотонными бледно-желтыми стенами она задыхалась. Постепенно она забыла о том, что за окном все еще царит жаркое лето, забыла про солнце, тепло и беззаботность. Только одно не давало ей окончательно пасть духом – память о родных людях, лица которых постоянно приходили к ней во сне.
И все чаще она думала об Олеге, все больше скучала по нему. Интересно, он ищет ее и искал ли вообще? Или просто забыл о ней, решив, что с него хватит? Она уже сто раз пожалела о том своем письме – надо было просто дождаться личного разговора и сказать все честно и прямо.
Но легче сказать, чем сделать. И теперь Маше снилось, что она не ушла от него тем утром, что она не совершала необдуманного побега. Она лежала рядом. И они проснулись вместе одновременно – они часто просыпались одновременно – в десятом часу, и Маша тут же побежала бы купаться в холодной темной морской воде.
Вся эта картинка вставала перед ней как наяву, а потом Маша просыпалась. Как и сегодня. Часы показывали половину восьмого утра. Маша достала свитер с длинными рукавами и теперь старательно куталась в него. Ей было холодно.
В глубине души появилось какое-то странное предчувствие. Она знала это предчувствие. Чтобы его прогнать, пришлось встать и походить по комнате туда, обратно, затем по кругу.
Скоро, уже совсем скоро должен был появиться этот Дэн и что будет потом?
Пару недель назад Маша нашла под ванной цветастую резинку для волос. Сидя с ней на краю ванной, Маша пыталась сообразить, откуда она там взялась. А потом до нее дошло. Впрочем, предположение появилось давно, но сейчас оно получило свое подтверждение.
Здесь жили те девушки, которых похищали в районе Затерянной Бухты. Одна точно жила. Может быть, в этом подземелье были и другие комнаты. Скорее всего, так и было.
Маша вздохнула, пытаясь осмыслить то, что знала. Что же стало с другими? Где они? Где те девушки, которых похищали в течение всего прошлого года? И что станет с ней? Когда на ее месте появится новая?
Маша готова была заорать, закричать от ужаса, зарыдать в голос. Но она этого не сделала. Все ее чувства притупились, все эмоции остались глубоко внутри. Ей овладела апатия.
Она легла на кровать и отвернулась к стене. Какая разница, который час? Ей не выбраться отсюда никогда.
* * *
В первых числах августа Олег Красовский стоял на перроне железнодорожного вокзала в толпе прочих встречающих и чувствовал себя клоуном. Скрипел зубами, курил или, вернее, пытался, мотался из стороны в сторону, поглядывал на телефон, делал вид, что злится на Машу, Полину и всех сразу… Примерно до того момента, как среди приехавших из Москвы он увидел Родиона. А точнее, его реакцию на себя.
Олег вскинул табличку, на которой ясно стояло «Родион Расков», но тот узнал его и без того. Это с четырнадцатилетним мальчиком пять лет совершили превращение, а вот Красовский мало изменился.
– А где… Полина? – слегка недоуменно поинтересовался Родион, поздоровавшись с Олегом. Именно это и поразило Красовского, вызвало его интерес: его ищущий напряженный взгляд, и понимание, что встречает его совсем не тот, кто должен.
– Да она… вроде как с твоей сестрой. – Красовский был слегка смущен, чувствуя себя в роли глашатая, и не знал, что именно следует говорить Родиону, а что – нет.
Расков едва не застонал – так на его лице ясно отразилось разочарование.
– И что она, интересно, снова натворила?.. Осталось только на цепь ее посадить, честное слово… – бормотал он, перемещаясь за Олегом к выходу.
– Вот сейчас все сам и узнаешь. Полька попросила меня отвезти тебя, она сама никак не успевала…
– Я смотрю, тебе тоже не очень нравится выступать в роли водителя, – небрежно бросил Расков, нетерпеливо глядя на дорогу. Красовский быстро посмотрел на него, желая увидеть выражение иронии на лице, но увидел только отстраненность. Это было вскользь брошенное предположение, а отнюдь не желание похохмить, и мгновение спустя Олег понял, что так сильно напоминает ему взгляд Родиона.
Самого Олега, каким он был в 20 лет. В то время, когда он думал и заботился не только о себе и своих амбициях, но и о другом человеке.
И хорошо, что тот парень исчез. И хорошо, что он вернулся.
– На самом деле, – выруливая со стоянки, заметил Олег. – Очень трудно устоять, когда тебя умоляет поехать Полька. Если ей что-то в голову приходит, ей уже невозможно отказать.
Он нервничал. Нервное нетерпение появилось во всех его движениях, даже во всех его мыслях. Он не мог понять, что с ним происходит.
– Это точно, – Родион рассеянно вскинул брови. Он был каким-то уставшим, под темными глазами залегли тени, загорелое лицо отливало землисто-серым.
– Могу я тебя спросить? – повинуясь какому-то внезапному импульсу, проговорил Красовский. Уж слишком он надеялся получить ответы на какие-то свои, внутренние вопросы. – У тебя с Полиной… это серьезно?
Он думал, что Родион смутится и покраснеет. Или выдаст какую-то грубость, чтобы скрыть свои истинные чувства. Но тот вдруг чему-то усмехнулся и спросил:
– А у тебя с Машей?
Конечно, он помнил все их с Машкой разговоры, но никогда – даже когда они разговаривали об этом в первый раз – он не сопоставлял образ Полиного крестного, которого он помнил по жуткой своей ревности к нему (Полина всегда рассказывала о нем взахлеб) и мужчины, в которого влюбилась его подруга.
Выражение лица Красовского не выдало его эмоций, но эмоции на самом деле были. Внутри у Олега все перевернулось.
– Маша ушла от меня.
– Что?
Красовский мельком взглянул на Раскова, который удивленно хмурился.
– Когда ты в последний раз разговаривал с ней?
– В… начале июня. Начались съемки, я попадал домой крайне редко на пару дней и даже как-то не успевал… Но я даже подумать не мог, что она ушла…
– Она ушла от меня в июне. Сбежала. Ни ее мама, ни Женька ее не видели. Я не знаю, где она, куда поехала.
– Это… как-то не похоже на нее, – медленно произнес Родион.
– Ну, она же сбегала в поисках отца, – бесцветно произнес Олег.
– Но не так. Она бы никогда не сбежала… так надолго.
Красовский резко вскинул голову.
– Вот и я… о том же. – Он получил подтверждение своим собственным сжигающим изнутри мыслям. Он знал, что Маша не смогла бы исчезнуть и потом хоть как-то не напомнить о себе, хотя бы кому-то из своего окружения.
– Я не знаю, что делать. Я написал заявление в полиции. Но мне кажется… – голос его сорвался. – Мне кажется, они не найдут ее.
Родион посмотрел на Олега. Красовский всегда был собранным и сдержанным. Теперь в его лице появилось что-то новое. Какое-то новое выражение. Расков понял, что он действительно боится за Машу. Этот страх передался и ему, и беспокойство заполнило собой все.
На ум ему пришли соображения, но он не стал делиться ими с Красовским. Тот вполне мог наломать дров. Нет, надо добраться до дома и поговорить с Полиной.
* * *
Объятья заставляют нас почувствовать плотность друг друга. Лучше чем слова и жесты, это уверяет нас в общей неделимости.
Каждый раз, когда Родион обнимал Полину, у них был шанс почувствовать, что, как бы надолго они не расставались, одно крепкое объятие обнуляет все потерянные друг без друга дни и ночи.
…Родион сидел на Полининой кухне, привычно рассказывая ей обо всем, вперемешку сыпал впечатлениями, пародировал продюсера, фифу-актрису, жаждавшую перенести их с Расковым киношный роман в реальную жизнь, язвительные реплики режиссера, журналистов, смотревших на него, как на мясо, и не мог отделаться от мысли, что рассказывает не так, смазывает ощущения, теряет половину важной информации и выглядит в глазах Полины этаким киношным франтом, который хвастается успехом. Хвастаться он не хотел. Он хотел скрыть свое мрачное настроение, навеянное сообщением об исчезновении Маши, хотел скорее перейти к этой теме, но Полька вела себя ужасно, почти не слушала, отводила взгляд и вообще, ничем не хотела показать, что слушает его.
Полина заваривала чай с мятой и чувствовала, как теряет его. Конечно, все выглядит так, как будто его жутко раздражает эта жизнь, которую он надевал на себя, как зимнее пальто с наступлением холодов. Но ему было ох как непросто сбросить с себя это пальто – оно было теплое, вдобавок, у него никогда такого не было.
Силы еще оставались, но могли закончиться в любой момент.
Полина знала, что силы однажды все же закончатся, эта новая жизнь переманит его окончательно, когда у него уже не останется желания бороться. И она ничего не сможет с этим сделать.
Однажды и она станет не нужна.
Положив голову на руки, она закапывалась в своих мыслях, понимая, что это конец. Остановка. Все замерло вокруг нее, давая понять, что пора переходить на другую сторону. Ей нужна была определенная цель, независимая ни от кого. Ей нужна была подпорка, направление, каким когда-то был журфак, а еще до того – Затерянная Бухта. Ей нужна была цель.
Устав наблюдать за ее молчаливыми муками, Родион протянул руки через стол и решительно взял ее ладони в свои.
– Полька.
Она вздрогнула и посмотрела на него.
– О чем ты думаешь, Полли? – О чем мечтаешь? Кто занимает твои мысли и почему не я – ведь если бы это был я, ты бы разговаривала со мной, тормошила, приставала с вопросами, смеялась над моими жалкими пародиями, язвила, Господин Великий Актер пришел бы вместе с тобой в твой дом. Сейчас ты молчишь, и пока даже представить не можешь, что я хочу сказать тебе.
– Все это очень интересно, – запоздало признала она, кривя губы.
– Интересно? Да… безумно. По тебе это видно.
– Что-то не так? – Полина выпрямилась, вскинула брови.
– Да нет… просто ты не со мной. И что-то скрываешь.
– Как и ты, – усмехнулась она.
– Ничего я не скрываю. Я и так рассказываю весь вечер то, что тебя совершенно не занимает, – его раздражала его позиция, при которой он должен был оправдываться, и пока она не успела сказать что-то еще, произнес: – Меня пригласили в один проект.
– Что за проект? – бесцветно поинтересовалась Полина.
– Сериал.
– Ну конечно.
Сказано это было с ощутимым сарказмом. Родион встал, дернув стулом. Хватило бы и меньшего, чтобы вывести его из себя, а у Полины всегда получалось это мастерски.
Он не спал почти всю ночь, забыться удалось только под утро. Под грустный стук колес по рельсам он все думал, как и что скажет ей, как услышит ее чрезмерно разумные слова, которые помогут ему принять решение. Слишком много ответственности лежало на нем, помощь Штроца, отказав которому, он легко мог перейти в разряд неблагодарных…
Зацепки, связи, от которых нельзя было отказываться, если не хочешь потерять свое положение «талантливого везунчика», он начинал путаться в том, что было ему действительно нужно, а что заменяло собой настоящее.
– Ты поразительна, – отгоняя восставшие мысли, признал он и открыв форточку, сел на подоконник, – всегда готова дать пинка в трудную минуту, если элементарно не удовлетворяют твоим требованиям.
– Что?
– Я не шучу. Но меня уже порядком достало, что все должно быть только так, как ты хочешь. Если у человека другое мнение, или планы, или мысли, или свои, представь себе, проблемы, он переходит в категорию неугодных и окатывается волной презрения.
– Чушь какая! – высказалась она.
– Чушь? Лишь потому, что я часто уезжаю? Чушь, потому что я не поддерживаю твое сумасшествие по поводу сестры? Или что хочу попробовать найти себя в Москве?
– Да ты сам вечно говорил, что это не требует от тебя особых сверхъестественных усилий, что тебе не пришлось этого добиваться годами и поэтому это кажется скучным! Если я придираюсь, то ты работаешь на износ и только для того, чтобы все жалели тебя и говорили, как ты устал!
– Мы перешли к нападению, отлично. – Родион отвернулся от окна и повернулся к Полине окончательно. – Поговорим о недостатках друг друга? Или, может быть, сразу выгонишь меня, чтобы не придумывать повод?
– Что ты несешь? Это ты явился и сразу начал мне рассказывать сотню потрясающих историй про свою великолепную жизнь в Москве, от которой ты якобы так устаешь! Ты даже не поинтересовался, почему я гоняла за твоей сестрицей две недели по Бухте, пытаясь ее образумить! Ты даже не спросил, как я с ней справляюсь!
Родион с силой провел рукой по лицу, будто прогоняя и эту комнату, и Полину, и Катьку, и Машу Сурмину, так неудачно встрявшую во все это.
– У меня такое чувство, что тебе плевать на все и особенно на меня. Главное, чтобы твой эгоистичный мирок не потревожили ни на секунду. И ты даже не задумываешься о том, что может быть лучше для меня. Еще и Катьку сюда приплела – просто отлично. – Он шагнул к раскрытой двери из кухни. – Знаешь, ты совсем не изменилась с детства. По-прежнему не умеешь разговаривать.
Дверь хлопнула. Полина стояла у окна и смотрела на зеленые листья на деревьях за окном. Совсем-совсем скоро эти листья пожелтеют и начнут опадать, они будут скользить над двором и осыпать озеро, потом выпадет первый снег и усыплет всю эту листву, скроет до весны. А в декабре исполнится год, как они с Родионом встретились…
Он прошагал прямо под ее окном с сумкой за плечом. Она и не обратила внимание, что он пришел к ней, не заходя домой.
Да что это с ней? Ей так больно, как будто она уже потеряла его! Это ненормально, неправильно так мучить человека. А ведь он всегда казался ей жутким эгоистом, тщеславным и отлично знающим цену себе и своим хотя бы даже внешним данным. Неужели он изменился, а Полька даже не заметила это?
Когда-то мальчик был тщеславен. Девочка, правда, порой считала, что время прошедшее есть настоящее (но это, если подумать, вообще было ее главной бедой) и потому даже подумать не могла, что мальчик именно что «был». Поступив на актерский факультет и начав играть на сцене, он потерял эту черту характера. Она пропала, испарилась, как все поддельное, фальшивое, что отвалилось от его души само, большими неравномерными хлопьями.
Он-то это чувствовал, а вот она – нет. С годами, впрочем, он вообще повзрослел настолько, что Рудик стал Родионом, милое домашнее имя больше не приклеивалось к нему, и интуитивно Полина уже знала это.
Ее отвлек звонок телефона – номер был незнакомым и не совсем русским, судя по первым цифрам. С бьющимся сердцем, она взяла трубку и тут… Сотни, тысячи километров пролегли между ними, но слышала она ее так же, как будто она стояла в дверях кухни. Ее сестра. Веселым, необычно веселым голосом произнесла оттуда, где слышалась иностранная речь и металлический голос, что-то объявляющий:
– Ну, здравствуй, Полька!
– Нина…
Они замолчали, скованные одним общим пониманием, разделенным на двоих.
– Ты меня слышишь? – вдруг испуганно спросила Полина, и сестра ответила снова совсем рядом:
– Конечно, – и засмеялась своим привычным смехом. – Ну что там у вас новенького?
– Я так давно не слышала твой голос… У тебя все хорошо? А как же твоя работа? Ты же взяла отпуск, но он уже давно закончился? – вопросы заторопились вперед, обгоняя друг друга и расталкивая соседей локтями. – Где ты?
– Я в Берлине, – голос странно скатился вниз, дрогнул, будто сам того от себя не ожидая. – Я скоро возвращаюсь домой. – Нина вдруг тоже заторопилась, заволновалась: – Знаешь, я ведь не хотела звонить! Хотела просто приехать и устроить сюрприз. Но что-то будто дернуло меня. Ты можешь разговаривать?
– Конечно. Я дома, – неожиданно признала она.
– У родителей или у нас?
– У нас… – Так полузабыто и вместе с тем привычно это «у нас».
– Значит, ты опять за свое? – усмехнулась Нина.
– Как и ты! – со смехом сказала Полина и вместе они подхватили знакомую мамину интонацию: – «Девочки, вы не исправимы!»
Их мать всегда произносила эту фразу, делая акцент на каждом слоге, и каждый раз это касалось их переезда из старой квартиры.
– Непривычно жить в этом доме, даже когда родители на месте, – признала она, известное им обеим. – Ты одна?
– А ты? – задала встречный вопрос Нина.
– Ну, в квартире я одна, если ты об этом, – усмехнулась девушка.
– А Рудик?
Полина слегка вздрогнула, вспомнив, что он ушел только лишь пару минут назад. Нина расценила ее молчание по-своему.
– Прости меня, Полли. Только сейчас я понимаю, что не должна была…
– Нет, все в порядке. Но благодаря тебе… я снова начала общаться с Родионом, – так захотелось рассказать все откровенно хоть кому-нибудь. Нет, не кому-нибудь. А именно Нине. – Все непросто. Слишком непросто, но…
– Все будет хорошо? – тихо спросила сестра.
– Да, – выдохнула Полина, – Кажется, да. А ты, Нина? Ты не пожалела, что ушла?
– Нет.
– Но почему ты ушла? Почему так резко? – требовательно спросила она. – Я думала, что только из-за меня, но… это на тебя совершенно не похоже.
– Ты права. – Голос Нины был спокойным. – Я…
– Все дело в той переписке, да? Переписке с Денисом?
Полина могла не знать чего-то о своей сестре, но она отлично понимала ее.
– Да… Я не хотела тебе говорить тогда. Ты бы убила его. Или пошла и что-то натворила бы в Бухте.
– Но что произошло? При чем тут Бухта?
– Он… просто оказался не тем, за кого себя выдает. И все, вся история оказалась ложью. – Что-то зашипело, зашумело в трубе, и голос сестры пропал.
– Нина! – прокричала Полина, потому что не слышала, что она ей говорит.
– Я здесь. – Неожиданно близко сказала девушка. – Оказывается, он не живет в Воронеже. Он… из Портового городка.
– Но почему он сказал…
– Жил в Воронеже в детстве. И знал обо мне, потому что знал Артема, которому ты врезала после нашей аварии.
– Что?!
– Да. Денис рассказал, что узнал обо мне, когда ты пришла в Бухту и на его глазах врезала Артему, от которого тебя потом оттаскивали. Это его заинтересовало и он… нашел меня.
– Но почему он сразу не сказал?
– Боялся, что я не буду с ним общаться, раз он знакомый Артема. И он был прав.
– Тогда почему он сказал потом?
– Вроде как… не хотел больше врать. Хотел встретиться со мной лично.
– И ты поэтому сбежала?
– Нет. Не только… Я узнала об этом Денисе. Он не просто живет в Бухте… Он там… вроде как один из главных сейчас. Я провела свое небольшое расследование, скажем так, – голос Нины зазвучал горько. – Я не могла больше жить в городе. Мне стало противно.
Пару секунд сестры молчали.
– Ладно, деньги заканчиваются, мне нужно идти. – Сказала, наконец, Нина, словно собравшись с силами. – Через неделю я приеду, и поговорим обо всем лично. Жди меня, – в голосе ее было столько радости, тепла, грусти, невысказанных слов, фраз, обещаний. Раздались быстрые гудки.
«Связь завершена» – высветилось в телефоне.
Полина оглядела комнату уже другим взглядом. Все было совсем другим.
Кажется, сейчас она счастлива. Нина счастлива. Значит, и ты можешь позволить себе быть счастливой? Или пора уже признать то, что говорил тебе Рудик: ты слишком живешь жизнью своей сестры. Ты даже со своими родителями не можешь подолгу находиться в одной комнате, потому что боишься не соответствовать их ожиданиям!
И все же… какую странную историю рассказала ей Нина про этого Дениса.
Постойте… до Полины быстро дошли описываемые Ниной события, она прокрутила в голове картинку еще раз и наконец, все встало на свои места. Изображение выровнялось.
Денис… Да нет, не может быть…
Неожиданно резко зазвонил телефон, потрясший замершую в своих тихих мыслях Полину своей оглушительностью. Девушка вздрогнула. Это оказался Родион.
– Алло.
– Полька, – быстрым чужим голосом произнес он. – Я знаю, мы поругались и все такое…
– Что случилось?
– Катька. Наорала на меня и сбежала. Она могла пойти в Бухту.
– Но уже темнеет.
– Я знаю. И сейчас иду туда. Поможешь мне ее найти?
XVII
С наступлением темноты вечер окончательно вступил в свои права. В Затерянной Бухте вся жизнь только начиналась. Собирались дворовые компании, то тут, то там звучала музыка. Полина и Родион быстро миновали набережную, по которой гуляли жители и туристы, и с одним из поворотов свернули в Портовый городок. По дороге Расков неохотно рассказывал, что произошло.
– Я устроил ей небольшой разнос за то, как она ведет себя в мое отсутствие. Она обиделась, надулась. Потом узнала, что я сначала зашел к тебе, и тут уже закатила истерику. Орала, что никому не нужна, что хочет вырасти и избавиться от нас всех. Я ненавижу ее истерики. Но она не успокаивалась, и как только я пошел за водой на кухню, она сбежала.
– Она ревнует, ты же знаешь, – сказала Полина, поймав взгляд Родиона. – Она чувствует, что ее бросили.
– Полька. – Прошептал он. Они оказались в темном, плохо освещенном дворе, и лица друг друга оказались тоже скрытыми в темноте. Откуда-то раздавались звуки смеха и музыки, но в этом дворе они были одни.
– Что? – спросила она. Но он не ответил. Только взял ее за руку.
Они пересекали дворы, бродили среди компаний, пытаясь найти Катьку, но не видели ее. Она отключила телефон, и у них не было даже возможности проверить, что она действительно в этом районе, а не у какой-нибудь своей подружки.
Наконец, они вышли к «кораблю». Пустырю между двумя частями района, на котором стояли лавочки и откуда открывался вид на море. Подростки из Бухты считали это место своей набережной. Здесь и располагался «корабль». Деталь, напоминающая нос корабля, по которой вечно лазили малолетки, где Полька не так давно встретила Катьку.
Вокруг по-прежнему гоняли дети, и какие-то компании уже удобно расположились на лавочках рядом с «кораблем». Не обращая внимания на разношерстную толпу, Родион и Полина принялись оглядываться в поисках знакомой светлой шевелюры.
– А если мы ее не найдем? – тихо произнес Расков будто самому себе. Полина быстро взглянула на него сбоку.
– Найдем. – Упрямо сказала она. Она уже повернулась, чтобы сказать что-то еще и тут до них донесся пронзительный женский крик.
Малолеток как ветром сдуло, половина компаний тоже мгновенно растворилась в темноту. Все, включая Полину и Родиона, знали, что обычно делают в таких случаях – убегают. Так нужно было поступить в Бухте, чтобы спасти свою шкуру вне зависимости от того, имеешь ли ты отношение к произошедшему или нет. Правила усвоены давно, проверены на себе и выучены раз и навсегда.
– Что-то случилось… – быстро проговорила Полина, выпрямляясь. В это время крик повторился. Родион бросил ее руку и помчался в сторону крика. Полина бросилась за ним. Что бы там ни было, она не собиралась его бросать. Как и когда-то.
В темном, замершем в напряжении дворе она с разбегу остановилась. Вокруг царила пугающая тишина и каждый скорый удар ее сердца, казалось, разносился на всю округу, как удар молота по наковальне. Она сделала еще пару неуверенных шагов вперед и в этот момент ее привыкшие к темноте глаза наткнулись на расширившиеся от ужаса глаза какой-то женщины. Кричала, видимо, она.
– Что с вами? – тихо спросила Полька, и на мгновение ей показалось, что эти слова она прокричала. Женщина не ответила, только слабо показала на что-то пальцем. Похоже, у нее был шок. Полина повернула голову и увидела Родиона, сидящего на корточках у распростертого у его ног тела. Раскинутые в сторону руки – белая ладонь вывернута неестественно, голова повернута в сторону и чья-то соломенная шевелюра растрепалась и вымазалась в грязи.
– Родион, – тихонько позвала Полина, приближаясь.
– Тссс, – Расков прощупывал пульс. – Он дышит. Звони в Скорую.
Набирая номер, Полина сделала еще несколько шагов вперед и автоматически оглянулась на женщину, сидящую на лавочке у подъезда. Родион обернулся, перехватил Полинин взгляд.
– Она увидела, как его избивают. Ее крик должен был их испугать, но видимо, они едва ее не ранили. С вами все в порядке? – он встал и шагнул к женщине. Взял ее руку и слабо пожал пальцы. Женщина отреагировала на его пожатие – повернула голову и едва улыбнулась. Щеки у нее были белые-белые, а руки в синих прожилках вен – ледяные.
Полина вызывала Скорую. Небольшая заминка вышла с адресом – женщина, на секунду очнувшись, подсказала, автоматически высказавшись, как робот, и снова впала в транс. Полина положила трубку и втроем, а точнее вчетвером они замолчали, надолго. Полина и Родион переглядывались, чувствуя себя странно – спустя много лет в этой обстановке. Оба испытывали ощущение дежавю, как будто им уже доводилось сидеть над раненным вместе. Правда, были немного другие обстоятельства, но вся обстановка все равно неуловимо напоминала об этом. А еще она боялась посмотреть на человека, что лежал сейчас в трех метрах от нее на все еще холодном асфальте. Но Родион ободряюще кивнул, и Полина встала. Повернулась, присела на корточки перед лежащим. Открыла глаза. Это был совсем молодой парень. Волосы светлые, растрепанные, а грязь, в которую они были вымазаны, оказалась на самом деле кровью. Видимо, ударился головой, когда упал. Она провела ладонью по его лицу и, чувствуя, что сердце забилось быстро-быстро в остром приступе узнавания, и с удивлением поняла, что это – ее однокурсник, одногруппник, ее друг – Славка. Вечно увлеченный шутник и балагур, вечно опекающий своих друзей и пропадающий сутками в своих расследованиях.
