Текст книги "Ниоткуда с любовью"
Автор книги: Даша Полукарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)
Слишком. В детстве он умел читать ее, как открытую книгу. Даже ее дерзкие замечания и оскорбления он мог предвидеть с точностью до интонации. Просто им нравилась их игра, она захватывала, и никто третий никогда не был нужен. Возможно, потому они и перестали общаться когда-то – ускользнуло то главное, что связывало их или наоборот, его стало слишком много. Так много, что голова, сердце, легкие, больше не могли это вынести. И когда сейчас они свалились друг на друга со своими жизнями, личностями, вполне сформированными, с годами, полными всего, далекого от них обоих, оказалось, что тот вечер у пруда под дождем ничего не расставил по местам и не поставил точки. Все «то» потонуло новыми событиями, лицами, забылось, как забывается кошмарный сон, вспоминаемый редкими холодными вечерами. И быть может, для того, чтобы забыть его, а может, чтобы вспомнить и расстаться с иллюзиями, с самой большой иллюзией своей жизни, Родион Расков притянул Полину к себе и поцеловал.
Чужое выражение ее всегда ярких голубых глаз ушло, сменившись бурей эмоций, оттенков и чувств от недоумения до холодной ярости. Цвет глаз поменял свой окрас, став, как всегда пронзительно синим в минуты волнения. Что-то знакомое плескалось в их глубине, но что именно опознать было трудно – непривычно, полузабыто. Она оттолкнула его и правильно сделала, потому что неизвестно до каких бы мыслей Родион Расков дошел в следующую минуту.
Мгновения, тянущиеся бесконечно, падающие тонкой струйкой в песочные часы, они смотрели друг на друга ошарашено и потрясенно. Полина вдруг ощутила небывалую усталость, длящуюся уже месяцы или даже больше, ломающую волю, как сломил ее обыкновенный поцелуй обыкновенного (пусть и привлекательного, в чем никто не сомневался) парня. И холодная ярость и отчуждение – ее, и его презрение и замкнутость – все ушло, даже иллюзии, от которых они оба мечтали избавиться.
В 20 лет нельзя быть уставшими друг от друга людьми, для этого нужны годы, долгие годы, побитые и потрескавшиеся, как пожелтевшие фотографии в старом рыжем чемодане на пыльном чердаке. Но сейчас им не хватало мужества даже начать все сначала или просто принять друг друга такими, как есть – с их изменениями (внутренними и внешними), обоюдной гордостью, с ушедшими годами, в которых они помимо воли винили друг друга (ведь это то, что нельзя вернуть никакими средствами).
– А когда-то мы были отличными недрузьями, – хрипло выдохнул Родион, отворачиваясь от Полины и ее глаз.
– Да, – фыркнула она мрачно. – Когда-то. В те несчастные несколько минут, в которые удалось убедить друг друга в этом.
– Минут? – присвистнул Расков. – Как бы не секунд. Но… правда в том, что мы как бы и являемся недрузьями. До сих пор.
– Недрузьями, которые целуют друг друга, – согласилась Полина.
– Недрузьями, которые распивают на кухне чаи с отцами недрузей, – подытожил Родион.
– Но если бы ты захотел и не превращался в быка, несущегося на красную тряпку, всякий раз, когда видишь меня, ты бы узнал, почему я сидела на твоей кухне. – Отрезала Полина.
– Правда? Жажду услышать, – он скрестил руки на груди, будто только и ждал момента, когда может накинуться на нее. Но Полина больше и правда не собиралась устраивать с ним бессмысленных словесных баталий.
Покачав головой, она двинулась к двери, бросив напоследок:
– Когда действительно захочешь услышать, я тебе расскажу.
– Ладно, прекрати! Я, правда, хочу узнать это. Правда, – повторил он, хотя и не был до конца уверен, что она не разыгрывает его.
Помедлив, она остановилась перед дверью и, держась за нее, повернулась:
– Я встретила сегодня твою сестру в Затерянной Бухте возле «корабля». Ничего не говорила твоему отцу, но, похоже… она там увязла уже серьезно. Собиралась проходить испытания.
Это была минута, когда Полина окончательно убедилась, что Родион не так эгоистичен и высокомерен, каким притворяется. С него вмиг слетел весь его неестественный налет, который она всегда ощущала очень ясно, даже до сих пор. Он мгновенно схватил ее за руку.
– Катька? В Затерянной Бухте?!
Полина молчала.
– Нет. – Прошептал он. Оба отлично понимали, что это значит. Тут и возразить нечего было.
Пройдя через все это в детстве, переболев этой болезнью, возникшей из-за загадочности и таинственности Бухтовских тайн и легенд, они научились снимать с глаз шоры и еще в 14 лет прекрасно поняли, что из себя действительно представляет это место.
Бандитские районы бывают во всех городах, но сюда, как мухи на мед слетались все бандитские группировки, все подростковые шайки, воровские группы, которые жаждали приключений и развлечений. Полине и Родиону действительно очень повезло, что они были вдвоем. Они были неприкасаемыми, в семье им давали то воспитание, которое так отторгали они подростками в школе, и Бухта не могла их испортить, даже если бы очень постаралась. Они могли выйти в любой момент из компании, они научились уживаться с совершенно разными людьми и заводили знакомства без стеснения и страха. Прошло время, они перестали быть новичками, их знали, у них были друзья, своя компания, свои принципы и собственное мнение, которое помогало им пойти против всего мира, оставаясь вдвоем. Балансируя на грани, они как опытные канатоходцы научились находить баланс между тем, что такое «хорошо» и что такое «плохо».
Катька – обычный бунтующий подросток, как и они, сумела попасть в Бухту, но у нее не было страховки, как у Полины. Ее некому было поддержать, и она никому не доверяла. Все были взрослее, а взрослых она уже не слушала, потому как, что бы они ни хотели сказать, они делали это, чтобы помешать. Взрослые были по другую сторону баррикад.
И потому была очень маленькая вероятность, что она захочет послушать кого-то вообще, и Полину с Родионом в частности. А опасность реально присутствовала. Она могла появиться в любой момент.
Родион взъерошил волосы, закрыл глаза.
– Нужно как-то вытащить ее оттуда, – сказал он тихо, держась за дверь, легко поскрипывающую в майских сумерках.
– Как же ты хочешь это сделать? – спросила Полина, садясь на лавочку. – Ты же знаешь, это очень сложно и она этого совсем не хочет.
– Я что-то придумаю, – проговорил он.
Они помолчали. Полина встала и нарезала круги мимо лавочки. Он следил за ней со стороны и молчал. Смотреть на нее так близко – совсем не то, что видеть мельком издали. Слышать голос – еще не разговаривать с ней. А уж иметь возможность остановить, схватив за рукав, – это вообще нечто из другой жизни. К сожалению, этих моментов не ценишь, пока они находятся рядом с тобой. Это известная истина.
Вроде бы все самое важное уже было сказано, и все же он не мог уйти, и она не уходила тоже. Что-то держало их рядом. Что-то – может быть, этот поцелуй, который словно все перевернул с ног на голову?
«Зачем ты пришла в мою жизнь? – думал он. – Неужели ты думаешь, что прошлые отношения можно вернуть, ведь когда мы расставались навсегда, у нас внутри все было выжжено настолько, что мы видеть не могли друг друга?!.. Неужели ты думаешь, что мы не зря не виделись эти годы? Неужели ты думаешь, что даже друзьями можно легко стать, вспоминая лишь хорошее, самое лучшее, чтобы было между нами?»
И о чем, в таком случае думал он сам, когда начал ей помогать, предложив свою инициативу, когда ходил по библиотекам и музеям, когда бежал за ней, наплевав на свою гордость, когда целовал ее, еще так недавно, всего лишь пять минут назад. О чем он думал?!
Из всех этих вопросов он знал ответ лишь на первый, и тот вызывал одни лишь муки совести. На остальные же ответа не было. Родион отчаянным жестом взъерошил волосы.
– Прости, что я вчера вел себя, как полный кретин, – сказал он, наконец.
Полина удивленно взглянула на него.
– Ладно. – И вдруг улыбнулась. – Хорошо хоть, сам признаешь, что был кретином.
Он помимо воли тоже улыбнулся.
* * *
Я все про себя знаю, – любишь ты повторять. – Я знаю все про свои достоинства и недостатки, я принимаю их, я знаю, чего хочу от жизни. Я знаю, какая я, как веду себя с другими людьми, приятными и не очень, знаю, как поступить в проблемной ситуации и знаю от себя, что не поддамся панике в хаосе и суматохе критической ситуации… Знаю, знаю, знаю. Сейчас Полина стояла перед дверьми журфака и понимала, что ничего не знает. Все истины разбиты в пух и прах, уверенность рассыпалась на осколки. В какой-то момент всегда приходит осознание, что никто и никогда не может дать тебе гарантий, и за все придется отвечать лично тебе. За все промахи, недосмотры, за все уверенные выкрики когда-то. За то, что считала себя лучше, взрослее, сильнее и смелее, чем есть на самом деле.
Есть жизнь и есть то, как мы видим ее. Полина, заблуждаясь, видела свою жизнь в журфаке, а журфак – прекраснее, чем рай на земле. Быть может рассыпавшиеся иллюзии заставили ее погрузиться в новое заблуждение с этой шкатулкой? Ведь есть же какая-то глубинная причина, почему она так тщательно и упорно занимается этим, хотя с самого начала ее предупредили о поражении? Или это просто повод не посещать факультет, который перестал давать ей то, чего она всегда ждала?
Как разобраться в своей жизни, как понять, зачем она совершает те или иные поступки? Как понять, правильно ли она живет сейчас и куда должна пойти дальше? Какое выбрать направление, чтобы не сбиться с пути?
…Пока ее однокурсники курили после пар на факультетском крыльце, Полина стояла рядом, терзаемая сотней совершенно дурацких вопросов, заполонивших всю голову. Она даже не обратила внимание на тычок в бок от Катьки-старосты.
– Где ты витаешь в последнее время, Орешина? – с упреком спросила она. – Что ты делаешь, когда пропускаешь пары? Спишь?
– Редакционные задания, – пожала она плечами.
– Хватит врать! – отрезала Катька. – Долгушин сказал, что тебя уже больше недели не трогали!
Полина развернулась и в упор взглянула на Петьку, который виновато сжался под этим ее взглядом. Она и так с ним почти не разговаривала после их размолвки со дня интервью со Штроцем.
– А больше наш длинноязычный человек ничего не рассказал? – с деланным спокойствием процедила Полина.
– А что, было что рассказывать? – поинтересовалась староста, тут же цепляясь к Полининым словам. Полина не ответила.
– Нет, ну серьезно. Ты прогуливаешь пары, ты еле-еле приходишь на все зачеты…
– Но прихожу же!
– Просто раньше ты всегда сидела с нами. Учила. А теперь… У тебя кто-то появился? И ты просто не хочешь нам рассказывать?
– Ка-тя! – взмолилась Полина. – Никто не появился. Хватит! Прекрати свой допрос!
– Нет, ну а как же Славка? – староста понизила голос, потому что их приятель околачивался неподалеку. – Мы же хотели его отвадить от темы расследования!
– А что, он строит планы?
– Говорит, что нет, но по глазам видно, что да.
– С каких пор ты по глазам умеешь читать? – удивилась Полина.
– А тебе все смешно!..
– Это не смешно ни капельки. Но у тебя нет доказательств.
– Когда появятся доказательства, может быть уже поздно! – пафосно провозгласила Катя, а Полина закатила глаза.
– Надо придумать для него тему, которая заинтересует его больше, и при этом такую, в которой нужно разобраться в самое ближайшее время. Он ответственный и будет заниматься этим несмотря ни на что.
– Да какую тему?
– Не знаю. Вот и подумай, ты же староста группы! По-моему, у него все прекрасно, – задумчиво глядя на Славу, закончила Полина.
Внезапно Ирма, появившаяся с другого конца двора, пихнула Полину в бок так, что та чуть не свалилась со ступенек. Орешина обернулась, а вместе с ней и все ее одногруппники. По университетскому двору к ним шел Родион Расков.
Полина почувствовала, как Катька, Ирма и Петька уставились на нее, и пожала плечами.
– Да расслабьтесь, может, он и не ко мне идет.
Она поймала взгляд Раскова, и тот помахал ей, подзывая к себе.
Как специально, честное слово!
– К вопросу о том, что есть и чего нет! – констатировала Катя многозначительным тоном.
– Господи, вы меня задолбали! – взорвалась Полька. – Я ему просто помогаю в одном деле! И все!
Она подхватила свою сумку и, больше ни на кого не глядя, спрыгнула со ступенек. Она знала, что ее одногруппнички наблюдают за ней, и это ее жутко бесило. Что за манера искать тайны и интриги там, где их нет?!
– Ты чего такая бешеная? – поинтересовался Расков, вглядываясь в ее лицо, когда она подошла ближе. Она покачала головой.
– Обязательно вот так заявляться? Мои однокурсники ненормальные…
Родион с интересом взглянул поверх ее головы на группу ее однокурсников. Катя, Ирма и Петька до сих пор смотрели им вслед.
– Так мы же с тобой договорились здесь…
– Кто же знал, что они ненормальные?
Расков расхохотался.
– Какое-то у тебя подозрительно хорошее настроение. – Сказала Полина.
– А… что такого?
– Не похоже на тебя.
– А ты знаешь, что на меня похоже? – поддразнил он.
Она промолчала. Помимо воли она думала о словах Катьки. О том, что она отдалилась ото всех, с кем общалась. На факультете она всегда была заводилой, клоуном, который веселил публику и придумывал новые забавы, но в последнее время она уже не была такой. Неудивительно, что ее университетские друзьям это заметили. К тому же, они не знали другой стороны ее жизни, не знали ее прошлого, отношений с сестрой и того, как много ее связывает с театром. И Полина сама в этом виновата, ведь только она не допускала их в свою жизнь. За что и приходилось теперь расплачиваться, доказывая, что такая она – тоже настоящая.
К тому же, никто не знал ее сомнений по поводу журфака. Никто из однокурсников.
– Ты чего? – спросил вдруг Родион, глядя, как она оборачивается назад, в сторону факультета.
Полина пожала плечами.
– Знаешь, раньше я всегда бежала сюда с радостью. – Сказала она внезапно. – Мне казалось, что это едва ли не лучшее место в мире. Здесь отличные люди, с ними никогда не скучно, здесь есть наставники, которые готовы на паре разобрать этот мир по частям и заново сложить в нечто свое и доступное каждому. Мне нравилось писать. Но сейчас… меня не покидает чувство, что я себя в чем-то обманываю, поэтому для того, чтобы войти туда, мне нужно каждый раз небольшое усилие. Вот так.
– Почему ты вдруг заговорила об этом? – поинтересовался он.
Она пожала плечами.
– Просто мои однокурсники этого не понимают и вряд ли меня поймут.
– С чего ты взяла? – серьезно спросил он. – Если они твои друзья, они тебя поймут.
– Да, – усмехнулась Полина, – они скажут: «что ты выдумываешь, Орешина, не выдумывай всякой ерунды! Ты текст написала? Покажи!»
– Ну, а с другой стороны, если это не твое, если ты себя обманула, выбрав журфак, то, что же тогда твое? Ты знаешь, какую альтернативу предложить самой себе?
Полина неуверенно посмотрела на него, но тут выражение ее лица изменилось:
– Даже не верится, что я об этом с тобой говорю!
– Ну, – опуская солнечные очки на глаза, проговорил он. – Ты сама подняла эту тему.
Май заканчивался. На улице окончательно установилось тепло, периодически сменявшееся непогодой, пришедшей со стороны моря. Но такие перемены были привычными. Они не давали закисать на одном месте. Полина и любила-то свой город во многом за его переменчивость и импульсивность.
День выдался удачным для встречи с Яковом Петровичем, к которому они зашли вместе с письмом из музея. Старожил города будто бы совершенно не удивился их появлению вместе. И хотя в этом не было совершенно никакой романтической подоплеки, Полина все равно почувствовала себя будто бы в двусмысленной ситуации. Правда, Родион ничего подобного не ощущал, он шутил, что-то рассказывал, и это слегка успокоило Орешину. Хоть кто-то не думал, как их неожиданный союз выглядит со стороны.
Яков Петрович изучил письмо и спокойно посмотрел на ребят.
– Я уже читал это письмо. Ему очень много лет.
– Вы видели его в нашем краеведческом музее?
– Нет. Мне не нужно ходить по нашим музеям, чтобы знать историю города, – спокойно сказал антиквар.
– Откуда тогда… – начала Полина.
– Я знаю про это письмо, потому что я сам передал его в музей.
– Вы? – в один голос произнесли Полина и Родион.
Яков Петрович внимательно посмотрел на них, словно раздумывая, доверять ли им тайну, перевел умный взгляд с Полины на Родиона и вздохнул.
– Когда я пришел с фронта, мне исполнилось 23 года. Мой отец владел этим магазином, антикварным, и поставил меня служить помощником продавца. Одной из моих обязанностей в те годы было ходить по городу, по магазинам, рынкам, развалам и искать старинные вещи. Однажды на одном из книжных развалов я обнаружил старую книгу в плотной обложке – русско-немецкий словарь. Когда я начал листать страницы – из интереса, даже не знаю, что меня на это толкнуло – в середине книги нашел старого образца конверт, а в нем – это письмо. Я не желал привлекать внимание продавца к находке – было не похоже, что он знал о письме, которое сразу же меня заинтересовало. И я просто купил эту книгу. У меня даже руки чесались от волнения – я сразу почувствовал, что найду что-то ценное. И я был прав. Письмо было на немецком, конечно же. Я принес его домой и не знал, что буду делать с ним. Я знал, что отдавать отцу письмо нельзя – тот никогда не упускал возможности извлечь выгоду из какой-то редкости. А письмо было живым. Самым что ни на есть живым. В нем чувствовалось дыхание другой эпохи… И после нескольких мучительных дней, полных раздумий, я отдал его в музей, придумав красивую историю.
Старик замолчал и любовно разгладил лист бумаги с письмом.
– То есть, – медленно сказал Родион. – Выходит все, что нам рассказали о нем – неправда? Про наследие какой-то семьи, про множество еще существующих писем.
Яков Петрович пожал плечами.
– Признаюсь, это казалось мне жутко романтичным тогда. Почему-то я думал, что без достаточно привлекательной истории письмо не возьмут. Но смею вас заверить, я сочинил лишь тот факт, что существует еще множество писем. И что она вышла замуж за русского офицера после войны. На самом деле, всю остальную возможную информацию я взял из письма.
– Это все вы, – зачарованно сказала Полина. – А как же шкатулка? Где то, о чем говорилось в письме? И вообще, что это за семья такая была, как звали их? Как письмо попало в словарь?
Старик покачал головой.
– Я сам очень долго задавался этим вопросом. Я не знаю. Я не смог отыскать следов этой истории, уж больно мало зацепок было.
– А как же тот словарь? Там не было подписей?
– Нет, страницы были чисты. Боюсь, мы уже не узнаем правду.
– Жаль. – Вздохнула Полина. – А мне казалось, это как-то должно было быть связано с той шкатулкой.
– Какой? – удивился Яков Петрович.
– Ну, той, из легенды, помните? Когда шкатулка была передана в подарок правителю…
– А… не думаю, что эти истории как-то связаны. К тому же, той легенде уж слишком много лет…
– А так хотелось верить, – протянула Полина. Она действительно уже успела убедить себя, что это две одинаковые шкатулки.
По всему выходило, что их небольшое расследование зашло в тупик.
– Хм, – протянул Родион. Они стояли на залитой солнцем улице Охотного ряда. Впереди был целый день, растянутый весной на много часов. – И чем же мы тогда займемся сегодня?
– Мы? – со смешком переспросила Полина.
Родион вздохнул, прищурился на солнце, как кот.
– Есть у меня одна идейка, – сказал он. – Если ты не против, конечно…
В Катькины уши безостановочно долбила музыка. Девочка сделала звук еще громче и закрыла глаза, чтобы полностью испариться из этой комнаты, доставшей своим занудством и прилежностью. Знакомые с детства кремовые обои с какими-то невероятными цветами почему-то сегодня раздражали особенно сильно, и музыка в ушах хотя бы частично помогала ей выпасть из реальности. Но когда она открыла глаза в следующий раз, слева от нее сидел ее несносный брат Родион, а справа – улыбающаяся Полина, ставшая в последнее время ходячим голосом ее совести.
– Вы что, идиоты?! – рявкнула девочка, вытаскивая наушники из ушей и садясь на кровати ровно. – Я чуть с ума не сошла от страха!
– Но не сошла ведь… – Родион легкомысленно завел глаза к потолку.
– Что вы здесь забыли?! – неприязненно пробормотала Катька, поворачивая голову то к одному, то к другому.
– Тебя, моя дорогая, – сладким голосом продолжил Родион. – Мы без тебя не сможем закончить одно очень важное дело.
– С какой, это, интересно, стати? Я с вами никуда не пойду.
– Пойдешь-пойдешь! – снисходительно заверил ее Родион, а Полина поддержала его улыбочкой. Затем одновременно ее брат и его бывшая подруга схватили Катьку за руки и выдернули с дивана. Катька завопила, но тут же прекратила, когда оказалась на полу.
– Ну, ты и тяжелая, – подытожил Родион и махнул рукой. – Пошли с нами.
И они, больше не слушая ее возражений, уволокли ее за собой в театр. Уже на подступах к Драму Катерина поняла, куда они ее ведут и запротестовала еще сильнее.
– Будем приобщаться к искусству, – поразительно миролюбиво заявил Родион.
– Не хочу я ни к чему приобщаться! – бурчала Катерина. В холле она демонстративно засунула наушник в ухо и сложила руки на груди. И в дальнейшем старательно делала вид, что ни Родиона, ни Полины рядом нет.
– Репетиция через два часа, – говорил между тем Родион. – Анна Семеновна согласилась пустить нас в зал. Надо же показать Катьке новые декорации. Ей должно понравиться.
Они вошли в малый зал через сцену, и Катерина замерла на месте, увидев стоящее прямо посреди сцены гимнастическое бревно. Помимо желания с ее губ сорвался удивленный возглас.
– Ого! Ничего себе! – прошептала она так, чтобы ни ее брат, ни Полина не услышали.
– А что это за спектакль? – спросила Полина, облокачиваясь о бревно.
– «Дом, где разбиваются сердца», – произнес Родион, оборачиваясь к ней. На лице его засияла радостная улыбка. Чувствовалось, что ему нравится стоять на сцене, нравится рассказывать о спектакле, нравятся эти декорации. – Бернард Шоу. Борисыч решил снизить возраст персонажей, приблизить спектакль больше к студенческой аудитории. Ну и адаптировать под современность.
– Бревно – это, судя по всему, адаптация, – заметила Полина с усмешкой.
– Именно так, Орешина, именно так, – засмеялся Родион. Он вдруг вскочил на бревно и, пройдя по нему, остановился прямо перед Полиной. – Мой персонаж, кстати, Гектор, вечно хвалится своими необыкновенными приключениями, но сам не может устоять на бревне и минуты – постоянно падает.
– Главное, чтобы ты сам сейчас не упал, – заметила Полька. А Родион вдруг присел и подал Полине руку.
– Ты серьезно? – усмехнулась она. – Ты думаешь, поднимешь меня за руку, и я просто взлечу?!
– Ну как знаешь, – с деланным равнодушием пожал Расков плечами и отвернулся. В это же мгновение Полина, не мешкая, оперлась о бревно и, оттолкнувшись руками, запрыгнула на него. Родион обернулся с изумленным выражением на лице.
– А ты, значит, не так бездарна, какой хочешь казаться, – заметил он, за что и получил свое, и полетел с бревна вниз прямо на расстеленный мат. Они оба одновременно засмеялись, но их отвлек громкий звук из-за кулис. Это Катька уронила какой-то предмет реквизита, оставшийся с репетиции.
– Катя! – рявкнул Родион, продолжая лежать на спине. – Выйди оттуда немедленно.
– Да я же ничего не делаю! – заныла Катерина, показываясь из кулис на сцене. – Но вы так увлечены собой, что ничего не видите!
Секунду Полина и Родион смотрели на Катю, но потом их глаза встретились, и они отвели взгляды. Им почему-то стало неловко. Но, впрочем, ненадолго. Тут же Родион вскочил на ноги и погнался за девочкой, которая с визгом бросилась в сторону. Полина устремилась Родиону на помощь и вскоре они ловили непослушную Катьку, бойко прыгающую между кулисами.
– Окружай ее! Окружай! – кричала Полина. – Окружай!
В итоге, они, конечно же, настигли ее и защекотали бы до смерти, если бы Полина не решила ее спасти.
Потом они сидели на репетиции актеров, и Полина ловила на себе удивленные взгляды однокурсников Родиона, и в частности, Мишкин удивленный взгляд. Но так как она была с Катериной, то взгляды долго на ней не задерживались, хотя Игорь Борисович и спросил, что это ее, редакция послала посмотреть, как идет подготовка к спектаклю.
– Нет, Игорь Борисович, – улыбнулась Полина, – я тут в качестве сопровождающего лица.
Она показала глазами на Катерину и художественный руководитель Родиона понимающе улыбнулся. Родион, видимо, тоже подошел к нему и предупредил о присутствии Кати и Полины на репетиции.
С тех пор они виделись с Полиной почти каждый день. Частенько Расков заходил за девушкой после университета, когда сам не работал или не был на занятиях, и они шли вместе за Катериной в школу, которая при виде обоих всегда корчила рожу. Эти двое стали для нее в последнее время костью в горле, и девочка надеялась, что однажды они все же о ней забудут и дадут ей спокойно заняться своими делами. Но эти двое явно сговорились, раз согласились даже терпеть друг друга постоянно. При этом контролировать Катю без Полины Родион, судя по всему не мог. Видимо, потому, что не мог уделять ей все свое время и таскать по всем своим репетициям, занятиям и на работу.
Поэтому периодически Полина ходила с ней одна. Катя только злилась, глядя на нее.
Вообще-то раньше Полина ей только нравилась. Даже когда они с Родионом поругались, а Катя была тогда еще маленькой, она все время спрашивала у брата, когда же к ним придет Полина, и выглядывала ее во дворе. Родион не был так уж рад этим вопросам и чаще злился в ответ на них, поэтому Катя приучилась их не задавать.
Но теперь, когда Полли снова вернулась в жизнь ее брата, ее стало уж слишком много. Она каждый раз пыталась придумать для Катьки все новые развлечения, знакомила со своими друзьями, пыталась заинтересовать секциями, танцами, волейболом при школе, драмкружком и плетением фенечек. Но всякий раз Катю не хватало дольше, чем на одно занятие, больше из принципа, чем из-за реального нежелания чем-то заниматься.
На самом деле Катя хотела только одного – чтобы ей позволили заниматься тем, чем она хочет. А хотела она вернуться в Бухту, где ее все манило и привлекало, где она могла завести себе новых интересных друзей и попасть с самые настоящие приключения. Все слова брата и Полины о том, что это место достаточно опасно и все приключения там носят криминальный характер, казались ей скорее придумками, чтобы отвадить ее от этого места. В конце концов, у нее же была своя голова на плечах, неужели эти двое думали, что она настолько дурочка, что позволит втянуть себя в какую-то аферу?! Поэтому Катерина только смотрела искоса, когда ее пытались чем-то увлечь, всем своим видом показывая, что она уже не ребенок и не глупенькая дурочка, которой они ее считают.
Так прошло недели две и Катьке до чертиков надоели ее няньки. Однажды ближе к вечеру, когда они с Полиной смотрели дома у Катьки мультфильм «Университет монстров», который Катька уже видела разок в кинотеатре, о чем забыла сообщить девушке, младшая представительница семьи Расковых сказала:
– Хм… интересно, почему братец сплавляет меня тебе, я не думала, что вы такие уж верные друзья!
– Ммм… ну да… у нас были недопонимания… – не отвлекаясь от экрана, заметила Полина.
– Не смеши меня! – хохотнула Катерина. – Вы пять лет не общались – это так называют недопонимания?!
Полина вздохнула, поняв, что отвязаться от этого разговора не удастся, и перевела взгляд на Катю, которая смотрела на Майка и Салли с самым невинным лицом на свете.
– Просто ему некогда заниматься тобой одному, а оставлять без присмотра он тебя тоже не желает… И вообще, к чему эти вопросы, мы это сто раз обсуждали?!
– Да, да, это я помню, – отмахнулась сестра Раскова. – Просто интересно, почему он попросил именно тебя! У него же есть еще друзья. И девушки тоже разные ему звонят постоянно.
– Девушки твоего брата меня совершенно не интересуют, – протянула с холодком Полина. – Он попросил меня, потому что мы живем рядом, и он согласился мне помочь в одном деле, а я в свою очередь ответила согласием на просьбу помочь ему.
– Ну да… Возможно.
– Так, ты к чему-то конкретному ведешь? Или что-то знаешь? – Полина говорила таким голосом, как будто очень сильно сомневалась, что Катя может вести к чему-то конкретному.
– Я думала просто, что это ваши дела и ну… вы просто их скрываете от меня, – тихо сказала Катя. – Но, похоже ты сама ничего не знаешь.
– Чего же я не знаю? – Полина окончательно оторвалась от событий на экране.
– Ну, про свою сестру… и их переписку с Родионом.
– Переписку?! – сказала Полина так громко, как сама от себя не ожидала. Она не сводила с Кати напряженного взгляда. – Какую переписку?
– Точнее, я знаю только про одно письмо… – вскинула Катя брови, удивляясь Полининой реакции.
– И где оно?
– Ну… – глаза у Катьки забегали. – Я видела его всего лишь раз, и я… не знаю, могу ли…
– Показывай. – Потребовала Полина. Дома у Расковых никого не было, но вот-вот должен был прийти Родион. Катерина тяжело повздыхала и направилась в комнату к брату. Открыв верхний ящик его письменного стола, она достала оттуда сложенный вдвое конверт.
– Не знаю, понравится ли ему… – неуверенно начала она.
– Ты же сама об этом заговорила, – скривилась Полина. – Мы ему ничего не расскажем.
Она понимала, что это не очень хорошо, но ей было до ужаса интересно, о чем это ее сестрица могла переписываться с Родионом.
На конверте стояло знакомым тонким почерком: «Родиону Раскову». У Полины задрожали руки. Не медля больше, она открыла конверт и достала оттуда лист бумаги.
«Родион,
ты только не выкидывай это письмо сразу, как только поймешь, от кого оно. Да-да, ты не ошибся. Это Нина Орешина – твой злейший враг. Я знаю, и не отрицай этого, в детстве ты всегда ненавидел меня, тебе казалось, что я отбираю у тебя твою драгоценную Полину. А я ненавидела тебя, считая, что это ты забираешь ее у меня. Ненавидела, и мне кажется, вполне законно, ведь так оно и было. Она всегда проводила с тобой больше времени, чем со мной, и бежала к тебе намного радостнее, чем ко мне. Так что лучше перестань проклинать меня, заткнись и послушай. Я знаю, вроде как я бывшая балерина, должна быть такой нежной и пушистой, но нет. Как-то не вышло. Поэтому я, как старая бабка-язва, могу сказать тебе то, что я думаю. А подумать у меня было время – это точно. Ну, так вот.
Настанет однажды день, и возможно очень скоро, когда ты снова пересечешься с Полиной. Я знаю, вы надеялись больше никогда не встречаться, но, увы, это было очень глупое и опрометчивое решение для людей, которые живут в домах напротив. Конечно, вам повезло уже, что вы не виделись те самые пять лет. Хватит и этого. Но я имею в виду другое. Вы не просто встретитесь, возможно, вы будете встречаться довольно часто. И вполне возможно, что меня как раз не будет рядом, чтобы посмотреть, как вы будете убивать друг друга.
