Текст книги "Дорога затмения"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 6

Дым плотным облаком застилал горный кряж, в воздухе витал запах гари. Сен-Жермен стоял на обновленной стене крепости Мао-Та и смотрел в желтоватую, полускрытую серым маревом даль.

– Что-нибудь видно? – спросил стражник, дежуривший у ворот.

– Пока нет, – прозвучал ответ, и лицо наблюдателя помрачнело.

– Еще рановато, – утешил стражник. – Ю А сказал, что они могут не вернуться и к вечеру.

Если они вообще вернутся, подумалось Сен-Жермену.

– Военачальница Тьен говорила другое, – пробормотал он.

День обещал выдаться жарким, хотя в нарастающем зное не ощущалось угнетающей духоты, присущей разгару лета. Галька в свежевырытом вокруг крепости рву посверкивала под солнечными лучами.

– Когда ты пойдешь отдыхать? – поинтересовался охранник. Инородец торчал наверху с тех самых пор, как ополченцы выступили в поход, а это было еще до рассвета.

– Когда возвратится военачальница, – сказал Сен-Жермен, наблюдая за пепельной змейкой, медленно пересекавшей солнечный диск.

– Пока еще нет причин для волнений. – Стражник, будучи старым служакой, изъяснялся на вульгарном солдатском наречии, хотя в его фразах порой проскальзывали изысканные обороты.

Сен-Жермен с неохотой глянул на коренастого седовласого ветерана, глаза которого были схожи с двумя коричневыми изюминами.

– Я собирался поехать с ними, – сказал вдруг он в непонятном порыве, удивляясь себе. – Но бойцы заявили, что не хотят драться рядом со мной.

– Такое бывает, – кивнул стражник. – Не надо их строго судить. Солдаты, особенно ополченцы, порой ведут себя словно дети. Большой мир для них – темный лес. Когда я служил в регулярной армии, у нас был один татарин, сорви-голова, сквернослов, переболтать его не могли даже шлюхи Хан-Чжоу. Лазутчик из этого парня вышел отменный, в отряде его очень любили, прежде всего за удаль и добрый нрав. Но идти с ним бок о бок в бой не соглашался никто. Не удручайся из-за Ю А, хотя он и норовит ударить тебя побольнее. Ты служишь военачальнице, а не безродному выскочке, всегда помни о том. – Ветеран умолк, и подбежавший слуга почтительно вручил ему миску каши с бараниной и свининой. Охранник погрузил пальцы в еду и, спохватившись, глянул на инородца. – Не хочешь отведать?

Охваченный смешанным чувством брезгливости и благодарности, тот ответил не сразу:

– Шинг позаботится обо мне.

– Наконец-то я слышу достойные речи. Ох, эта Шинг! Какие бедра! – Старик помолчал, жадно заглатывая очередную пригоршню каши. – Будь я помоложе, мне бы, возможно, и удалось отбить ее у тебя, но сейчас…

Сен-Жермен шевельнул бровью.

– Я тоже не молод.

– Уж конечно не юноша, – усмехнулся солдат. – Но стоит взглянуть на тебя, и становится ясно: огонь, давно погасший во мне, все еще полыхает в твоей крови. – Ветеран философски вздохнул и вернулся к еде.

Сен-Жермен перевел взгляд на горы, мрачно отметив, что дыма в небе прибавилось. О том же давали знать и порывы ветра, приносившие в Мао-Та едкий запах, родственный запаху костров углежогов, в мирное время всегда сплетавшемуся с буйными ароматами переходящей в лето весны. Однако пятнавшие панораму грязные, серо-бурые клочья не могли отвлечь наблюдателя от непрошеных размышлений. Волей-неволей, но Сен-Жермен сейчас думал о Шинг. Самая изящная и привлекательная из обитательниц Мао-Та, по слухам, была дочерью одной из наложниц почившего генерала и, значит, доводилась военачальнице единокровной сестрой. Он вновь и вновь задавался вопросом, испытывает ли Чи-Ю к ней какие-то чувства, однако ответа не находил.

Дым медленно заволакивал солнце.

Шинг, напомнил себе Сен-Жермен с гневной горечью, удивительно безучастна. И всегда словно бы изнывает от скуки. Она может часами лежать рядом с ним, никак не показывая, горячат ли ее его ласки. Она закрывает глаза и уходит в себя так глубоко, что, скорее всего, даже не замечает, что с ней проделывают. Испытывает ли она хоть какое-то удовольствие, неизвестно. Шинг согласна делить с инородцем постель, но не считает нужным делить с ним свои ощущения.

Во второй половине дня ветер утих, но дым по-прежнему висел в небесах – местами оранжево-ядовитый, местами отливающий синевой вороненой стали.

Чуть позже что-то затрепетало на дальней вершине. Сен-Жермен выпрямился, прищурил глаза и двинулся вдоль ограждения недостроенной башни. В нем вновь всколыхнулась тревога. Перемещение черной фигуры на вышке было тут же замечено. Черное иноземное одеяние чужака неизменно привлекало к нему внимание окружающих, одновременно производя отталкивающее впечатление. Неприязни этой нисколько не умаляли даже китайские – с толстыми подошвами – сапоги.

– Что там? – крикнул стражник.

– Конники, – прозвучал краткий ответ.

– Сколько их? – В вопросе слышалось плохо скрытое беспокойство. В крепости оставалось всего десять бойцов. Если к ней скачут монголы, следовало организовать оборону.

– Сотня, а возможно, и больше. – Сен-Жермен сосредоточился, проклиная дымовую завесу, отбрасывавшую тень на холмы. – Не могу сосчитать.

– Как они выглядят?

– Пока – никак. – Глаза наблюдателя слезились от напряжения. – Может быть, это наши, а может быть – нет. Попробуй собрать кого сможешь.

Сен-Жермен даже не оглянулся, чтобы проверить, повиновался ли ему ветеран. Он схватился за грубо отесанную жердину, не обращая внимания на уколы заноз. Кто приближается? Что делать дальше? В мозгу его путалась мешанина из хлестких команд на дюжине языков, в основном европейских. Эх, хорошо бы сейчас протрубить в военный рожок, но такого рожка у него нет, да и вряд ли тут кто-нибудь разобрался бы в его сигналах.

Впрочем, горстка защитников Мао-Та и без команд спешила к бойницам. Рослый малый, устроившийся под башней, стал взводить тетиву арбалета.

– Каждому по такой бы штуковине, – пробормотал его напарник, устанавливая рядом колчан, полный стрел.

– Соберите всех женщин в комендатуре, – хрипло прокричал ветеран. – Детей сведите в подвал!

Безоружная челядь, бестолково кружившая по двору, кинулась исполнять приказание.

Сен-Жермен одобрительно усмехнулся, вглядываясь в дымную даль. Скачущие фигурки приблизились, но опознать их по-прежнему было нельзя. Он протер кулаками глаза, словно это могло добавить остроты его зрению.

– Двигайтесь, ну же, ну же!

Всадники перевалили через гребень ближней горы, ополченцы взялись за оружие. Минута-другая, и в голове колеблющейся цепочки сверкнула рыжинка. Это была кобылица Чи-Ю, сменившая павшего в стычке с разбойниками гнедого.

– Отбой! – донеслось с вышки.

Ополченцы подняли вверх недоверчивые глаза.

– Первой скачет военачальница Тьен. А за ней на мышастой лошадке – Ю А. Ну же, смотрите! – Сен-Жермен повелительно указал на силуэты конников.

Вываливаясь из дымной завесы, они обретали объем и уже не казались призрачным воинством. К Мао-Та приближался отряд, изможденный трудным походом.

– Да, это военачальница! – согласился боец с арбалетом, и обернулся к соседу: – Они таки возвращаются!

– Распахните ворота! – скомандовал Сен-Жермен, и ему тут же повиновались. Вот странность: никто почему-то не усомнился в его праве повелевать.

Огромный брус вынули из пазов, но Сен-Жермен продолжал оставаться на башне. Незавершенность вышки была сейчас ему на руку: она позволяла видеть весь гребень горы. Он свирепо сверлил взглядом дымную мглу, опасаясь, что из нее вот-вот выскочат монгольские конники, и успокоился, лишь заслышав, как дробный топот копыт разладился, делаясь неторопливым. Уходя от погони, коней не переводят на шаг.

Ворота раскрылись с протяжным стоном, всадники въехали в крепость. Их встретил радостный гул.

Сен-Жермен все стоял, привалившись к ненадежному ограждению обзорной площадки, глядя на суматоху, царившую во дворе.

Лица конников потемнели от копоти. Не отличалась от них и Чи-Ю. Кожаная рубаха ее была порвана, на груди не хватало нескольких защитных пластин. Кисть правой руки всадницы охватывала наспех наложенная повязка. Встречающие шумно приветствовали молодую воительницу, но взгляд ее вдруг затуманился. Она опасно накренилась и покачнулась, соскальзывая с седла.

Седой стражник, стоявший рядом, оцепенел, потом протянул к Чи-Ю руки, но их разметала черная молния, слетевшая с головокружительной высоты. Рыжая кобылица дернулась и заржала. Сен-Жермен подхватил ослабевшую китаянку и помог ей устоять на ногах.

Ополченцы попятились, осеняя себя жестами, отгоняющими злых духов. Ю А выругался и отвернулся.

Чи-Ю постепенно приходила в себя.

– Вот еще глупости, – пробормотала она. – Думаю, я просто-напросто засиделась в седле. – Военачальница обвела окружающих испытующим взглядом, потом посмотрела на Сен-Жермена.

– Ши Же-Мэн? – Голос ее сделался озадаченным. – Вы ведь находились на башне. Как вы успели так быстро спуститься?

– Он спрыгнул с нее, – пояснил старик-ветеран, казалось гордясь поразительной ловкостью инородца.

– Незамысловатый акробатический трюк, – быстро сказал Сен-Жермен, пожимая плечами. – Итальянская школа. – Он надеялся, что иностранное слово все объяснит.

– Впечатляющий трюк, – сказала Чи-Ю, подавая ему здоровую руку. – Я умираю от голода, поддержите меня. Эй, кто-нибудь, приготовьте мне ванну и затопите баню для остальных. Девятерым нужен уход. Двое уже не вернутся. – Последние слова прозвучали совсем тихо. Глаза китаянки блеснули, она отвернулась.

– Прискорбная весть, и все же потери ничтожны. Примите мои поздравления: вы совершили удачную вылазку, – участливо произнес Сен-Жермен.

– Нас поддержали люди из крепости Шуи-Ло, – раздуваясь от важности, заявил Ю А. Женщины Мао-Та одарили его восхищенными взглядами.

– Их было более сотни, – подтвердила Чи-Ю. – Они ударили с фланга – вооруженные до зубов и на отборнейших лошадях. Тан Манг-Фа после сказал, что его дядюшка обращался с ходатайством к самому императору. Надо думать, успешно, ибо почти половина бойцов Шуи-Ло дрались под имперской эмблемой. – Молодая воительница не удержалась от вздоха.

– Надо дружить с Манг-Фа. Он может сделать так, что носящий золотое и желтое рассмотрит твое прошение, – усмехнулся Ю А и покосился на окружающих.

Но одобрительных восклицаний он не дождался. Наступившую тишину прорезал мучительный вопль. Один из бойцов, слезая с седла, наступил на перебитую ногу, ошибочно полагая, что та всего лишь задета. Побелев от боли, раненый повалился на землю, его бросились поднимать.

– О Тане Манг-Фа на время придется забыть, – решительно сказала Чи-Ю. – Куда подевался врач? Найдите его, пусть займется ранеными. Позже я загляну в лазарет. А заодно покажу ему свою руку.

Несколько человек побежали исполнять приказание, остальные топтались на месте.

Сен-Жермен спокойно сказал:

– Вашей рукой мог бы заняться и я. Если позволите. Я понимаю в ранениях.

– Вы? – изумилась Чи-Ю. – Ну да, разумеется, вы ведь алхимик. – Резким движением военачальница сорвала повязку с руки. – Я неумело оборонялась, – сконфуженно пробормотала она, – но все, как видите, обошлось. Правда, ободраны все костяшки.

Засохшая кровь позволяла увидеть не многое, но Сен-Жермен с облегчением понял, что кисть осталась цела.

– Когда все это отмокнет, приходите ко мне. Я промою вам раны обеззараживающим составом, а потом присыплю их снимающим воспаление порошком.

– Хорошо, – кивнула Чи-Ю и повернулась к бойцам: – После ужина соберитесь в большом зале казармы. Я хочу предостеречь вас от ошибок, которые чуть было не погубили наших соседей. – Лицо китаянки сделалось жестким. – Я также хочу иметь полный отчет обо всех полученных вами ранениях. Независимо от степени их тяжести. Я накажу каждого, кто вздумает свои раны скрывать. В подобном поведении нет ничего героического, ибо оно мешает мне правильно оценить нашу реальную боеспособность. – Она взглянула на рабочих конюшни. – Все сказанное относится и к лошадям. Будьте предельно честны в оценке их состояния, потому что жизнь всадника во многом зависит от надежности его скакуна. – Старший конюх почтительно поклонился. – Прекрасно. – Чи-Ю взглянула на Сен-Жермена. – Через какое-то время я вас навещу.

– Я буду ждать, – отозвался он с нескрываемым восхищением.

– А если ваш порошок и вправду хорош, прикиньте, нельзя ли уделить какую-то его часть лазарету. – Военачальница повернулась и большими шагами пересекла двор, направляясь к комендатуре, где ее уже ожидали служанки с банными принадлежностями в руках.

Сен-Жермен, в свою очередь, выбрался из толпы и пошел к своему обиталищу – продолговатому бревенчатому бараку, главной опорой которому служила крепостная стена. Формы этой возведенной наспех постройки плохо вязались с архитектурой древнего укрепления, но основательности ей было не занимать. Скрипнула массивная дверь, на пороге возник Руджиеро и тут же попятился, пропуская хозяина внутрь.

– Отряд вернулся, – сообщил Сен-Жермен на латыни. – Учитывая обстановку, можно сказать, что рейд был удачным. – Он пересек комнату и подошел к сундуку. Щелкнул замок. – Вот, возьми. – Сен-Жермен протянул слуге два стеклянных флакона с содержимым зеленоватого цвета. – Отнесешь эти посудины в лазарет. Скажешь врачу, что в них присыпка, заживляющая открытые раны. Но ради всех забытых богов не говори ему, что основой лекарства является хлебная плесень. Китайцы брезгливы.

Руджиеро кивнул. Он выглядел довольно комично в короткой синей стеганой куртке, накинутой на коричневый длиннополый балахон.

– Когда нам, по вашему мнению, следует ожидать прихода монголов?

– Трудно сказать, – пробормотал Сен-Жермен, продолжая копаться в укладке. – Полагаю, месяц-другой у нас еще есть. Мне кажется, прежде они попытаются захватить Лань-Чжоу, а уж потом возьмутся за ликвидацию крошечных укреплений. Надо ведь дать земледельцам время вырастить и собрать урожай. Чтобы кочевникам было чем поживиться. Прихвати-ка и это, – добавил он, передавая помощнику рулон полотняных бинтов. – Сомневаюсь, что у них достаточно перевязочных материалов.

– А у нас их достаточно? – спросил Руджиеро угрюмо.

– Думаю, да. По крайней мере, хватит на несколько стычек. Что же касается основного сражения… – Сен-Жермен помрачнел. – Помнишь битву в Фессалии? Мы разорвали белье на бинты. А зачем? Раненых перебили. – Взгляд темных глаз полыхнул гневным огнем. – Никлос – безумец – решился пойти против гуннов. Это был опрометчивый шаг.

– Вы порицаете храбреца за отвагу? – вскричал Руджиеро. – Вы? Я не верю своим ушам!

Сен-Жермен холодно усмехнулся.

– Не за отвагу. За безрассудство. И за мучения тех, кто с ним шел. Кажется, все демоны мироздания в тот день пресытились человеческой кровью! – Он провел рукой по лицу и другим тоном сказал: – Пустое, дружище. Я, видимо, просто устал. – Крышка сундука опустилась. – Нас должна посетить военачальница Тьен. У нее разбита рука, я обещал что-нибудь с этим сделать.

Руджиеро с минуту молчал.

– Военачальница Тьен – храбрая женщина, – сказал он наконец.

Гладкий, словно выточенный из куска алебастра лоб человека в черном пересекла тоненькая морщинка.

– Знаю, дружище. Знаю. И потому боюсь за нее.

Слуга, ничего не ответив, выскользнул в дверь.

Когда в ту же дверь постучалась Чи-Ю, на лице Сен-Жермена не осталось и тени недавней угрюмости. Он приветствовал гостью в франкской манере, привстав на одно колено.

Опешив, та допустила бестактность.

– Благодарю, но… немедленно поднимитесь. С чего это вы так разрядились?

Грубость, хотя и намеренная, мгновенно разрушила очарование минуты. Сен-Жермен был задет. А и впрямь, с чего это вдруг он надел свой лучший византийский наряд – с серебряной оторочкой и широким воротом, усыпанным мелкими бриллиантами? И зачем обрызгал волосы душистой водой?

– Пройдемте в гостиную, – хмуро сказал он, вставая.

Соседняя комната была небольшой, но прекрасно обставленной. Особенно изысканно в ней смотрелись два низких персидских дивана. К одному из них Сен-Жермен и подвел Тьен Чи-Ю. Усадив гостью, он прошел к резному высокому шкафчику на изогнутых ножках и принялся доставать из него медикаменты.

– Я вижу, у вас тонкий вкус, – виновато сказала Чи-Ю, пытаясь загладить свою оплошность. – Тут столько изящных вещей.

– Путешествуя, волей-неволей обрастаешь каким-то скарбом, – холодно произнес Сен-Жермен. Он снова встал на одно колено, но на сей раз не из галантных соображений. – Теперь покажите мне руку.

Китаянка, помешкав, повиновалась.

– Кисть почти не сгибается, – пожаловалась она.

– Неудивительно. – Сен-Жермен принялся изучать повреждения. Кожа местами содрана, связки вздулись, суставы опухли, однако все кости, кажется, целы, а отеки… отеки сойдут. – Как это вышло?

Чи-Ю заносчиво вздернула подбородок, и тут же потупилась, заглянув в колодцы его немигающих глаз.

– В общем-то, по-дурацки. Отец, будь он жив, надрал бы мне уши. Я пыталась отбить удар рукоятью меча.

– Рукоятью? – искренне удивился он. – Тогда считайте, что вам повезло. Удар посильнее лишил бы вас пальцев.

– Я же сказала, что сплоховала. – Чи-Ю обиделась и была готова напасть.

Не обращая внимания на амбиции гостьи, Сен-Жермен бережно положил ее руку на столик, затем взял кусок чистого полотна и стал его смачивать какой-то остро пахнущей жидкостью.

– Возможно, вы ощутите слабое жжение, но оно скоро пройдет. – Он умело и быстро обернул опухшую кисть влажной тканью.

– Действительно, жжет, – призналась Чи-Ю, глаза ее увлажнились. – Что это?

– Эссенция, – ответ был уклончив, – известная с давних пор, но не всем. Она убивает заразу. – Тряпку, почти высохшую, сдвинули в сторону, в поле зрения пациентки возникла зеленоватая банка. – А это присыпка.

– Гарнизонный врач сообщил мне о вашем щедром подарке. От души вас благодарю. – Губы Чи-Ю сомкнулись, зубы скрипнули, лицо побледнело.

– Не тревожьтесь, теперь больно не будет, – пробормотал Сен-Жермен. Он густо посыпал ранки целительным порошком, затем занялся перевязкой и встал лишь тогда, когда кисть китаянки покрыл аккуратный кокон, сияющий белизной.

– Вот все. Через день загляните ко мне еще раз.

– Ши Же-Мэн, – неожиданно сказала Чи-Ю, здоровой рукой прикоснувшись к складкам его одеяния, – не уходите, нам нужно поговорить.

Взгляд темных бездонных глаз был по-прежнему непроницаем.

– Хорошо. – Сен-Жермен обошел столик и сел на свободный диван.

Ну вот, он согласился, но, небо… она совершенно не знала, с чего ей начать.

– Мне бы хотелось, чтобы вы знали… – Чи-Ю закусила губу и заговорила совсем не о том, что тревожило в последние дни ее душу. – Это не я принимала решение не брать вас в поход. Мои подчиненные… они с недоверием относятся к инородцам. Считают, что те навлекают беду. Я не смогла убедить их в обратном. По крайней мере, сегодня мне это не удалось. Однако я абсолютно уверена, что…

– Чи-Ю, – мягко перебил он ее. – Я знаю, как ко мне относятся ваши люди. Я вовсе не виню в этом их, а тем более вас. Каждый волен иметь свои… убеждения, и, даже если они вздорны, их следует уважать. Я также должен объяснить вам, что меня вовсе не манят опасные приключения. Слишком много их выпало на мою долю в прошлом, и слишком многие из тех, кого я знал и любил… мертвы. – Последнее было сказано с явным усилием, ему не хотелось как откровенничать, так и лгать.

– Но прежде ведь вам доводилось сражаться?

– И множество раз. – Он уронил голову, погружаясь в бездну веков, мысленно возвращаясь к своим безрассудным попыткам защитить обреченное, гибнущее отечество, к халдейским работорговцам, выжигающим на его теле клеймо, ставшее теперь пятнышком сморщенной кожи, к боевым колесницам Сезостриса, к ассирийцам, месопотамцам, мидийцам…

– Ши Же-Мэн! – изумленно выдохнула Чи-Ю.

– Да? – Сен-Жермен потряс головой и обнаружил, что сидит, подавшись вперед, и что пальцы его правой руки крепко сжимают узкую и прохладную ладонь молодой китаянки.

– Должно быть, вам что-то привиделось, – сказала Чи-Ю, – и это, конечно, многое извиняет, однако смею напомнить, что кое-кто в этой комнате ведет себя непозволительно дерзко! – Отповедь прозвучала неубедительно, ибо не подкреплялась попытками выдернуть плененную руку.

Сен-Жермен промолчал, но хватку ослабил. Теперь ладонь китаянки свободно лежала в его руке. Узкие пальчики шевельнулись.

– Не знаю, как это бывает у чужеземцев… Возможно, по вашим нормам вы действуете совершенно естественно, но все-таки попрошу вас отнестись уважительно к обычаям нашей земли.

– Вы и представить не можете, какая пропасть нас разделяет, – ответил он, поднимаясь. – Порыв мой, поверьте, обескураживает и меня. И все же я его не стыжусь, хотя тем самым и ставлю вас в неловкое положение.

– Я не испытываю неловкости, – спокойно произнесла китаянка. – И готова простить вас, руководствуясь чувством признательности…

– Признательности? – негодующе вскинулся он.

– …И любопытства. Существует многое, что мне должно обдумать, прежде чем мы вновь затеем такой разговор. – Чи-Ю встала с диванчика, взгляд ее был откровенно оценивающим. – Донесения Шинг озадачивают меня. Разумеется, вы позволите находящейся здесь особе потратить какое-то время на то, чтобы разобраться в своих ощущениях?

Сен-Жермен кивнул. Он не счел возможным напомнить гордячке, что «какого-то времени» у них почти нет, и ответил с китайской цветистостью.

– Смиренный слуга военачальницы Тьен с восторгом примет все, что она соизволит ему даровать, даже если это будет дорожная пыль.

Чи-Ю, выходя из комнаты, весело рассмеялась.

* * *

Письмо Мея Са-Фонга к Наю Юнг-Я.

Праздник Теплых Сумерек, год Быка, четырнадцатый год шестьдесят пятого цикла, одна тысяча двести семнадцатый год от рождения Господа, Наю Юнг-Я, пастырю христианской общины в Лань-Чжоу.

Примите наши приветы и благословения!

Мы благополучно добрались до Кай-Фенга, но тамошняя братия встретила нас нелюбезно. Нам пояснили, что изнуренные мыслями о монгольском нашествии местные христиане не имеют возможности уделять свое время кому-то еще. Мы с Чанг-Ла удручились, а сестра моя возмутилась и во всеуслышание назвала тех, кто с нами беседовал, предателями Господних заветов. Я попытался одернуть Су-Mo, однако не очень настойчиво, ибо разделял ее чувства, в чем иногда корю себя, но без особенных угрызений.

Одно верно: монголы и впрямь хозяйничают на севере, не давая покоя примыкающим к захваченной территории округам. Поговаривают, что варваров можно было бы утихомирить, но нерешительность наших властей граничит с безумием. Впрочем, кто я такой, чтобы их осуждать?

Завтра утром мы покидаем Кай-Фенг, направляясь в Хан-Чжоу. Нас уверили, что там можно сесть на торговый корабль, отходящий в Тьен-Ду. Питаемся мы пока все еще тем, что прихватили с собой, расходуя провиант с большой осторожностью, ибо уже не надеемся на помощь местной общины, которая, впрочем, не очень-то нам и нужна.

Вскоре ждите еще одной вести от нас. Мы сообщим название корабля, а также перечислим названия всех попутных портов, чтобы вы знали, по крайней мере, откуда пойдут новые письма. Правда, паузы между ними будут делаться все продолжительнее, но обстоятельством этим не стоит смущаться. Такие задержки послужат вам знаком, что путешествие наше проходит успешно и мы забираемся все дальше и дальше.

Во имя Господа просим вас поминать нас в своих молитвах.

Написано мной со смирением и упованием на успешное завершение странствия.

Всегда ваш слуга Мей Са-Фонг