Текст книги "Дорога затмения"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 3

Спящий открыл глаза.

– Сколько я пролежал? – спросил он.

– Три дня, господин, – последовал бесстрастный ответ.

Сен-Жермен приподнялся на локтях.

– Три дня? – Снова откинувшись, он ощупал отметины, оставленные на его теле метательными звездами Сайто Масаги, но боли не ощутил.

– Вы потеряли много крови. – Голос слуги звучал по-прежнему равнодушно, однако глаза его были грустны.

– Ладно. – Сен-Жермен медленно сел. – Мы находимся в крепости Чио-Чо?

– Да. – Руджиеро кивнул, раскладывая одежду.

– Старик-генерал… Помню, он пригласил нас. – Узкие пальцы прикоснулись к вискам. – Еще помню лучников и большой зал, но…

– Там вы и потеряли сознание. Я попросил перенести вас в отдельное помещение. Сказал, что после битвы вам надлежит совершить некий обряд. – Последовала короткая пауза. – Но… как долго продлится этот обряд я не мог себе и представить.

Сен-Жермен поднял голову.

– Ты не солгал. Сон на голом ящике, набитом землей, в какой-то мере обряд. Однако три дня… – Он сбросил ноги на пол и встал. – Похоже, я и вправду сдаю! – В признании прозвучала досада.

Руджиеро не решился ответить. Он молча положил подле хозяина черный камзол и персидские узкие шаровары.

– Военачальник Мон Чи-Шинг просил вас его навестить сразу же после вашего пробуждения.

– Вот как? – Сен-Жермен скинул халат, и ему тут же сделалось зябко. – Что, выпал снег?

– Его принесло с гор, – пояснил Руджиеро, забирая у господина халат. – Ветер переменился.

Сен-Жермен натянул шаровары, краем глаза отметив, что шрам на ноге затянулся.

– Который теперь час?

– Полдень давно минул. Приближается время четвертой еды. Они здесь едят пять раз в день, а не четыре.

Слуга помог господину облачиться в камзол, затем через голову накинул ему на плечи серебряную цепочку. С цепочки свисал черный крылатый диск – символ солнечного затмения. Руджиеро деловито поправил его и снял с бархатного рукава несуществующую пылинку.

– Зеркала не дают себе труда меня отражать, – сказал с напускной горечью Сен-Жермен, – что привносит в мой быт определенные затруднения. Ты заменяешь мне зеркало, старина. Без тебя как бы я знал, правильно ли висит талисман и не измазано ли лицо мое сажей?

Руджиеро не принял шутки.

– Вы одеваетесь ощупью и все равно выглядите как франт. Даже когда одеваетесь ночью. – Он с головой погрузился в сундук, делая вид, что ищет там что-то, и вдруг ощутил, что плечо его сжали длинные узкие пальцы.

– Дружище, – тепло произнес Сен-Жермен, – ведь я просто-напросто пытаюсь сказать, что очень ценю нашу дружбу. Я делаю это, может быть, неуклюже, но знаю, что многим обязан тебе… и в первую очередь – жизнью. А если я и бываю резок с тобой, то…

Он запнулся, подыскивая слова, способные выразить его чувства.

– Перестаньте, – пробурчал смущенно слуга. – Какая там резкость! Если бы не вы, мои кости давно бы истлели на римской мусорной свалке, а мой истязатель так бы и ускользнул от закона. Что же касается моей постоянной угрюмости, то вам ведь известно, что я далеко не шутник.

Было видно, что ему хочется поскорее замять затеянное хозяином выяснение отношений.

– Ну-ну, – сказал Сен-Жермен. – Я тоже шутник неважный. – Он отошел от слуги и переменил тон. – Так ты говоришь, меня ждут? Что ж, я готов. Куда мне идти?

– В конце коридора есть лестница. Она ведет на второй этаж, к комнате для приемов. – Лицо Руджиеро разгладилось и стало почти спокойным. – Генералу не терпится вас повидать. Он докучает мне со вчерашнего вечера.

Сен-Жермен вяло кивнул, размышляя о чем-то. Темные глаза его сузились и устремились в одну точку.

– Почему она выбрала смерть? – вырвалось вдруг у него. – Что ей в забвении?

Руджиеро, ничего не сказав, осторожно закрыл сундук и запер его на ключ, выуженный из кармана китайской стеганой куртки.

Распахнув дверь, Сен-Жермен повернулся к нему.

– Что с Тцоа Лимом и пони?

– С пони все хорошо. Тцоа Лим наслаждается жизнью. Три судомойки сварятся из-за него, и каждая лезет из кожи, стараясь накормить его посытнее. – Заметив на губах господина усмешку, слуга тоже позволил себе улыбнуться. – Он уже никуда не спешит.

– Это неудивительно. – Сен-Жермен хотел спросить о Масаги, но побоялся услышать что-нибудь неприятное. – И все-таки тут мы, пожалуй, задерживаться не станем.

Узенький коридор освещался довольно скудно. Деревянное покрытие стен его давно обветшало и пропускало запахи сырого камня и гнили. Сен-Жермен шел быстро, подкованные сапоги его щелкали по изношенным доскам, каждый шаг порождал тихую какофонию скрипов. По пути ему встретился лишь один человек, очевидно слуга, он прижался к стене, с неподдельным страхом взирая на инородца. Сен-Жермен не сдержался и покрутил пальцем возле виска, китаец испуганно пискнул и засеменил впереди, часто оборачиваясь и кланяясь важному господину. На лестнице важного господина охватило легкое головокружение, однако оно быстро прошло, и он продолжил подъем, стараясь придать своему лицу приветливое выражение.

Слуга проводил его до приемной, затем поклонился и убежал. Сен-Жермен остался один и от нечего делать стал разглядывать убранство просторного помещения.

Оно производило приятное впечатление. Глухую, обитую красным деревом стену украшали два развернутых свитка: один был подпорчен, другой выглядел почти безупречно. Оглядев столбцы иероглифов, начертанных размашистыми ударами кисти, Сен-Жермен оценил их возраст в триста-четыреста лет. К другим стенам комнаты жались изящные лакированные сундучки, окованные красной медью, но только один из них был по-европейски большим. Низкий темно-коричневый столик, две кушетки, обтянутые чем-то вишневым, и шесть прихотливо расставленных стульев дополняли картину. В Ло-Янге, подумалось Сен-Жермену, такую приемную сочли бы просто убогой, зато она наверняка понравилась бы Чи-Ю. Грудь его вдруг пронзила острая боль, и он отвернулся к окну.

Он так и стоял, бездумно глядя на горы, когда возникший на пороге приемной слуга объявил о прибытии генерала. Сен-Жермен встрепенулся и, вернувшись в реальность, отдал официальный поклон.

– Ага, – произнес бодрым тоном вошедший. – Ну, наконец-то! Значит, ты маг?!

Пребывающий в весьма почтенных летах генерал передвигался быстро, враскачку, его лысина задорно светилась, с уголков рта свисали жидкие клочья белых волос.

– Значит, ты маг?! – с удовольствием повторил он, опускаясь на ближайшую к двери кушетку и приглашая посетителя устроиться на другой. Сен-Жермен остался стоять.

– Не очень искусный. Находящейся здесь малоодаренной персоне не дано было овладеть…

Тираду его с живостью перебили.

– У тебя прекрасные манеры, мой друг! Но, поверь, нет никакой нужды их сейчас демонстрировать. Давай-ка поговорим по-простому.

Сен-Жермен улыбнулся.

– Благодарю, генерал. Но после того, что вы сделали для меня, мне бы хотелось наилучшим образом выказать вам свою бесконечную признательность и уважение, чтобы закрепить в вашем сердце благосклонность к горстке путников, пробирающихся в Тю-Бо-Тье… – Он хотел завершить свой монолог совсем уж цветистой фразой, но старик отмахнулся.

– Оставь. Я тоже знаком с этикетом и со всякими церемониальными вывертами, но сыт ими по горло. Необходимость неукоснительно их соблюдать – одна из причин, по которым я стараюсь держаться подальше от императорского двора. Не главная, конечно, но все же… Когда тебе все утро внушают, как должно держать лакированный веер, ты волей-неволей начинаешь задумываться, а все ли у нас хорошо. – Военачальник вздохнул. – Я уже стал интересоваться, когда ты объявишься. Три дня для какого-то там обряда – не слишком ли долгий срок? Твой слуга… он охраняет тебя не хуже, чем дракон небеса.

– Он при мне уже долгие годы, – туманно пояснил Сен-Жермен.

– И хорошо, – закивал Мон Чи-Шинг. – Слуг надо школить. На то, чтобы внушить им понятия об истинной преданности, уходит не год и не два. В конечном счете усилия окупаются, надобны лишь терпение и твердость руки.

– То же подтверждает мой опыт, – любезно произнес Сен-Жермен, не понимая, куда гнет старик.

– Возьмем для примера Масаги, – продолжил генерал свою мысль. – Вот превосходный слуга. С ним здесь никто не сравнится. И не только здесь, а и во всем этом горном районе. Он охраняет подходы к крепости вот уже более двенадцати лет. Выстоять в схватке против него никому еще не удавалось. Он просто демон в бою.

– Да, – откликнулся Сен-Жермен. – Мне не хотелось бы схватиться с бойцом, превосходящим его в поворотливости.

Мон Чи-Шинг громко захохотал и хватил себя кулаком по колену.

– Ох уж вы, инородцы! – продолжил он, отсмеявшись. – Что я ценю в вас, так это ваш юмор! Великолепно. Китаец сейчас не упустил бы возможности в подробностях себя расхвалить, а ты всего лишь выражаешь довольство тем, что тебе не попался более поворотливый воин. – Генерал стал серьезен. – Он тяжело переживает свое поражение. Такого с ним еще не случалось.

– Он не проиграл эту битву, – возразил Сен-Жермен. – Вы приказали ее прекратить.

– Ну-ну. Масаги сказал, что ты мог раскроить ему череп и что он не сумел бы тебе помешать, но ты не стал этого делать. Ты заявил, что хочешь его пощадить, но Масаги на это не согласился. Он выбрал смерть и теперь считает себя опозоренным, ибо мое вмешательство лишило его возможности достойно погибнуть в бою. – Генерал подергал себя за усы. – Но я не хотел его смерти. Как и твоей. Ведь стоило мне дать знак лучникам, и тебя пронзила бы туча стрел. Ты бы погиб. Ты остался цел лишь потому, что затронул мое любопытство.

«Это еще неизвестно, – мысленно возразил Сен-Жермен, исподволь изучая повадки старого лиса. – Стрелы меня пробивали. Для таких, как я, гибельны лишь попадания в позвоночник и мозг, но тебе о том знать не стоит».

– Я бы сказал, генерал Мон Чи-Шинг, что Масаги не о чем сокрушаться. Он сильнее меня как боец, и, будь его меч чуть длиннее, я был бы убит в самом начале схватки.

– Весьма возможно, – согласился военачальник после некоторого раздумья. – Но и ты ведь тоже очень силен, разве не так?

Утверждение было верным, и оно могло навести генерала на нежелательные размышления, а потому Сен-Жермен поспешно сказал:

– Это природное свойство. Люди одной со мной крови от рождения очень сильны.

«От второго рождения», – прибавил он мысленно, но вслух ничего не сказал.

– Так-так. Говоришь, природное свойство? – Военачальник склонил голову набок. – А многие утверждают, что силу тебе придает волшебство.

– Кто утверждает? – опешив, спросил Сен-Жермен.

– Твой проводник, например, и, конечно, Масаги, а еще лучники, следившие за поединком. – Генерал откинулся на подушки, ожидая, что скажет чужак.

– Я сведущ в некоторых науках, но не знаю такой, какая могла бы чрезмерно усиливать мощь мышц человека, – произнес с осторожностью Сен-Жермен, гадая, что последует дальше.

– Твоя личность чрезвычайно загадочна, Ши Же-Мэн, – раздраженно пробурчал Мон Чи-Шинг, недовольный уклончивостью ответа. – Как случилось, что такой могучий волшебник оказался на горной тропе?

Сен-Жермен знал, что в конце концов вопрос этот будет задан, и даже испытал облегчение, правда очень умеренное, ибо разговор становился опасным.

– В империи, – заговорил он, тщательно подбирая слова, – появились указы, утесняющие инородцев. Таким, как я, перестали давать работу и доверять, но мне повезло более, чем другим. Около трех лет мне покровительствовала военачальница Тьен Чи-Ю. Дочь генерала Тьена, унаследовавшая его должность и управлявшая крепостью Мао-Та. – Сен-Жермен встал с кушетки и принялся расхаживать по просторному помещению, хотя это было и не очень-то вежливо с его стороны. – Ей требовался алхимик, способный изготавливать твердые сплавы, чтобы усилить вооружение гарнизона. Она хотела получить военную помощь, но вместо этого ей пришлось взять меня.

Глаза старика неотступно следовали за чужаком.

– Пришлось?

– Да, а потом округ Шу-Р подвергся набегу монголов, кочевники не миновали и Мао-Та. Двадцать два дня назад они сожгли все хозяйства в двух ближайших долинах. Тьен Чи-Ю вместе со своими людьми пала в неравном бою.

Сен-Жермен поднес руку к лицу и усталым движением потер лоб. Неужели время остановилось? Не прошло даже месяца с того черного дня. Почему же ему все с ним связанное кажется страшно далеким? Почему Чи-Ю не жива, а мертва и лежит в тесном ящике, наспех забросанном комьями глины? Его пальцы непроизвольно стиснулись в кулаки.

– Мы слышали о монголах, – нарушил молчание генерал, вынимая из-за пояса веер. В комнате было прохладно, от окон несло сквозняком, и Мон Чи-Шинг стал просто перебирать лакированные пластинки.

– И услышите еще не единожды, – с горечью сказал Сен-Жермен, уже не заботясь о правилах этикета. – Пока чиновники двух столиц спорят, что предпринять, завоеватели опустошают страну.

– Ты не преувеличиваешь? – спросил, подаваясь вперед, Мон Чи-Шинг.

– Нет. Это чистая правда. Я видел все своими глазами и утверждаю, что это не простая война. С барабанами и приветствиями, с выводом населения из краев, назначенных к битвам, где каждый воин обязан сражаться по правилам, установленным Кангом Фу-Цзы. Конники Тэмучжина и не слыхивали о Канге Фу-Цзы, их не волнуют его изречения. Им нужна лишь земля. Земля, генерал Мон, а не рабы и не хозяйственные постройки. Они перегородили дороги, они жгут города – маленькие, большие, любые. Они убивают всех, кто попадает в их руки, – селян, ремесленников, торговцев… Вы понимаете, всех! А высокие власти при этом делают вид, что в империи все спокойно и что ей не страшны дикари.

– Так. – Военачальник мрачно кивнул. – Значит, слухи не лгут. Я надеялся на обратное. – Он, кряхтя, поднялся на ноги, на глазах превращаясь в суховатого сгорбленного старичка, нуждающегося в поддержке. – Как думаешь, когда они доберутся до этих гор?

Сен-Жермен пожал плечами.

– Не знаю. Частично это зависит от имперских армейских подразделений. Если они будут действовать быстро и согласованно, монголы замедлят свое продвижение. Или вообще остановятся, когда получат отпор.

– Ты полагаешь, на это можно рассчитывать?

– Нет.

Мон Чи-Шинг прищелкнул языком.

– Демоны раздери этих чиновников из министерств, секретариатов и трибуналов! Что они смыслят в воинском деле? Они занимаются лишь мелочами. И годятся лишь на то, чтобы месяцами промеривать солдатские шлемы, проверяя их соответствие установленным образцам.

Сен-Жермен хмуро кивнул.

– Они переливают из пустого в порожнее, а прошения о военной поддержке пылятся в столах. Военачальница Тьен самолично обивала в Ло-Янге пороги множества высокопоставленных лиц, но ничего не сумела добиться. Бюрократия непрошибаема. – Он рывком развернул стул и сел, не дожидаясь особого приглашения. «Успокойся, – сказал он себе, – успокойся. Тут все равно нельзя ничего изменить!»

– Стало быть, неразумно ждать помощи из столиц? – Мон Чи-Шинг выпрямился, вновь превращаясь в военачальника, облеченного властью. – И значит, нам можно надеяться лишь на себя?

В голосе старого воина прозвучала такая горечь, что Сен-Жермен попытался его подбодрить.

– Возможно, ситуация еще переменится, – негромко сказал он. – Одно дело – периферия, которой можно и пренебречь, но центр – совершенно другое. Центр оставить без защиты нельзя. Мне кажется, организация хотя бы двух оборонительных линий из хорошо обученных воинов заставит захватчиков откатиться назад.

– А потом в облаках появится Небесный Дракон и сотрет кочевников в порошок. Нет, этих чудес нам, конечно же, не дождаться, – пробормотал генерал, всматриваясь в окно. – Я командую очень скромным подразделением, – продолжил спустя мгновение он уже совершенно спокойным тоном. – Я знаю, как внушительно выглядит эта крепость с ее высокими башнями и толстыми стенами, но они мало что значат. В прошлом здесь размещалось несколько сотен бойцов, а в настоящее время у меня под рукой лишь семьдесят два человека. И это по большей части стрелки, что, впрочем, не так уж и важно, ведь в конюшнях стоят всего пятнадцать верховых лошадей. Пока не иссякнет запас стрел, мы еще сможем сопротивляться, но потом… – Старик покачал головой и с треском раскрыл веер.

– Всего семьдесят два воина? – пораженно переспросил Сен-Жермен.

– Да, но я не хочу, чтобы об этом судачили по обе стороны перевала. Вот почему Масаги и велено отгонять от крепости всех ротозеев. Людям не следует знать, как мы слабы. – Генерал испытующе глянул на собеседника. – Скажи, что могло бы убедить тебя здесь остаться? Ты хорошо сражаешься, и сам заявил, что понимаешь в оружии.

На мгновение Сен-Жермен онемел, ему сделалось дурно от перспективы вновь впрячься в работу, заведомо обреченную на провал. С Чио-Чо будет то же, что с Мао-Та, и этого не изменишь. Интересно, заметил ли генерал его бледность? Лицо Мон Чи-Шинга скрывалось за веером, в маленьких глазках его ничего нельзя было прочесть.

– Ваше предложение – великая честь для меня…

– Не отвечай сразу. Подумай, – вкрадчиво произнес генерал.

– Но принять его я не могу, – сказал все-таки Сен-Жермен. – Я не принес бы вам пользы, поверьте. Большая часть моего оборудования уничтожена, восстановить его мне не под силу. Все, что сейчас я сумел бы сработать, сделает и обычный кузнец. – Это была неполная правда, но разговор следовало поскорее замять. – Что до моих воинских качеств, то по натуре я совсем не боец.

– Чепуха, – резко возразил генерал. – Ты умеешь сражаться. Помни, я видел твою схватку с Масаги.

– Затеял ее он, а не я, – спокойно произнес Сен-Жермен. Взгляд его темных магнетических глаз сказал старику нечто большее, чем слова. Генерал отвернулся.

– Справедливо замечено, – пробормотал он, с силой запихивая свой веер за пояс. – Ладно, я надеялся, но… Когда подлечишься, можешь уехать, тебя не станут держать. Как знать, возможно, твои намерения переменятся. Кроме того, – оживился старик, – через недельку-другую все перевалы завалит снегом, и тебе волей-неволей придется остаться тут до весны.

Сен-Жермен вежливо улыбнулся.

– Сожалею. Я покину вас завтра.

– Завтра? Но твои раны… – Старик изумленно сморгнул.

– Они уже подживают. Обряд, для которого мне понадобилось трехдневное уединение, частично целителен. – Сен-Жермен встал со стула. – Слабость еще ощущается, но она вскоре пройдет.

«Пройдет, но для полного исцеления нужна все-таки кровь», – подумал он, однако вслух ничего не добавил.

– Я всегда считал, что слава колдунов и волшебников поддерживается скорее досужими языками, чем необычными свойствами самих колдунов, однако в твоем случае вижу, что это не так. – Старик пошел к выходу и неприметно обмахнулся рукой, словно ребенок, отгоняющий сглаз. – Хорошо, уезжай – значит, так угодно судьбе.

Растроганный детской выходкой убеленного сединами воина, Сен-Жермен глубоко и торжественно поклонился.

– Генерал Мон Чи-Шинг, некая недостойная личность выражает вам искреннюю признательность за теплый прием и заявляет, что будет хранить память о встрече с вами как драгоценнейшее из сокровищ.

Военачальник холодно поклонился и, не проронив больше ни слова, ушел.

Немного выждав, Сен-Жермен также оставил приемную и, спустившись по лестнице, зашагал по узкому коридору. Погруженный в себя, он не заметил, как из дальнего бокового прохода вывернулась какая-то тень.

– Ши Же-Мэн, – пророкотал хриплый голос.

Сен-Жермен поднял глаза и увидел Сайто Масаги. Обнаженный по пояс островитянин сжимал в руке тускло поблескивавшую катану.

– Это восьмой мой приход, – заявил уроженец Хонсю. – Я третий день ищу встречи с тобой, иноземец.

– Это большая честь для меня, доблестный Сайто Масаги, – осторожно сказал Сен-Жермен, не зная, чего ожидать.

Обстановка весьма подходила для завершения того, что затеялось под стенами крепости Чио-Чо. К тому же глаза атлета, стоявшего перед ним, возбужденно сверкали.

– Честь, – повторил Масаги с издевкой. – Это понятие неприменимо ко мне. Я утратил ее, и моя потеря невосполнима.

Сен-Жермен сочувственно покачал головой.

– Если это тебя так мучит, почему же ты не продолжил бой? У тебя ведь имелась возможность.

Его сочувствие было искренним. На протяжении многих веков он усвоил, что каждый народ вынашивает свои представления о достойном воинском поведении, и привык эти представления уважать, какими бы странными они ему ни казались.

Сайто Масаги был глубоко оскорблен.

– Разве я мог не исполнить веление господина? Он отказал мне в праве сражаться, и я подчинился ему! Я принял бесчестье, но господин отказал мне и в малом, он не позволил мне покончить с собой.

– Как?! – вскричал Сен-Жермен, потрясенный этим бесхитростным заявлением.

Масаги принял восклицание за вопрос и показал, как он бы это проделал, проведя ребром свободной руки поперек живота. Сен-Жермен, внутренне передернувшись, понял, что несчастный намеревался выпотрошить себя.

– Генерал сказал, что я нужен ему. Что я должен по-прежнему охранять крепостные ворота. Я попытался объяснить, что это уже невозможно, но он ведь не самурай. Прежний мой господин, приказавший мне верно служить военачальнику Мону Чи-Шингу, был более милосерден. Он не настаивал бы на том, чтобы я пережил свой позор.

Масаги смолк, глубоко вздохнул, и через пару мгновений его перекошенное отчаянием лицо сделалось абсолютно бесстрастным. Он выдернул из-за пояса ножны и вложил в них свой изогнутый меч.

– Моя катана, – сказал он, держа оружие на вытянутых руках, – была изготовлена моим прадедом, усмирившим пиратов. Мой дед ходил с ней в сражения. И мой отец. Все они были истинными самураями, каким был и я. – Островитянин потупился. – Честь всего моего рода опирается на этот клинок. Он никогда не был и, надеюсь, не будет запятнан… – Слова его стали невнятны и стихли: спазм в горле не давал ему говорить.

Сен-Жермен ощутил удушающую тоску, исходящую от стоящего перед ним человека.

– Это прекрасный меч, – сказал он, чтобы нарушить молчание.

Масаги склонил голову.

– Достойный настоящего самурая, – пробормотал он. – Прими же его! Прими! Ты бился со мной, ты превзошел меня в битве! Он твой по праву! Возьми его у меня!

Малый близок к истерике, понял вдруг Сен-Жермен. Не надо сейчас ему противоречить. Он коротко поклонился и принял клинок, испытывая мучительную неловкость.

Масаги по-детски всхлипнул и заговорил быстро, взахлеб:

– Протирай лезвие маслом, но никогда не берись за него. Там есть надписи. Вели добавить к ним свое имя. Ты должен был покончить со мной. – Он резко повернулся и побежал по длинному, терявшемуся во мгле коридору.

Сен-Жермен посмотрел на катану. Деревянные, изукрашенные замысловатой резьбой ножны слегка поблескивали в свете настенной коптилки. Он попытался окликнуть Масаги, но тот был уже далеко и вскоре совсем исчез.

* * *

Рядовой отчет пограничного пункта Фа-Дьо, стоящего на дороге Го-Чан.

День падения восьмого небесного Короля, год Быка шестьдесят пятого цикла.

Сегодня наш пункт миновали всего восемь путников. Первыми были местные пастухи. Отец и два сына – на яках. Они тут уже примелькались. Их связывают дела с ткачами Цум-Хо, о том говорят и другие отчеты. Все трое родом из Тю-Бо-Тье. Возвратиться пообещали, как обычно, дней через пять.

После полудня границу пересекли два буддийских монаха. Настоятель дальнего горного монастыря известил нас о том, что он ждет их, еще две недели назад. Копию извещения прилагаем к отчету. Монахи бежали из Шиа-Ю (это где-то на севере) и повидали в пути всякое, а главное, сообщили, что набеги кочевников участились и что их гораздо больше, чем все мы здесь полагаем.

За два часа до заката хорошо известный нам проводник Тцоа Лим провел через пункт небольшой караван гималайских пони с двумя инородцами. У них странные имена – Ши Же-Мэн и Ро-Гер. Первый – алхимик, второй – его слуга и помощник. Тцоа Лим сказал, что проводит их до ламаистского монастыря Желтых Одежд и в течение месяца вернется назад, если, конечно, не будет больших снегопадов, а они, наверное, все-таки будут: все приметы о том говорят.

Послано с нарочным через час после заката командиром поста Джай Ди, что заверяется его личной печатью.