Текст книги "Дорога затмения"

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 11

Глаза Тамазрайши светились откровенным призывом. Семнадцатилетняя, она еще не достигла расцвета, но Судра Гюристар ощутил в паху сладкую боль.

– Присядь, – сказала девушка, указывая на груду подушек. – Я велела принести нам чего-нибудь освежающего.

Смущенному Гюристару пришлось дважды откашляться, прежде чем он смог что-то сказать.

– Рабам не надо бы знать, что я здесь бываю.

Тамазрайши расхохоталась.

– Они хорошо вышколены и будут молчать.

Утопая в подушках, Гюристар потянулся к ней.

– Ты опять отвергнешь меня?

Тонкая ткань одеяния юной княжны была полупрозрачной и тонкой как паутина. Она позволила ему поиграть с холмиком между ее теплыми бедрами, потом отодвинулась.

– Не теперь, мой герой. Сначала нам предстоит обсудить кое-что, а потом… потом мы посмотрим.

– Прекрасно. – Он ощутил дрожь в руках и переплел пальцы. Глаза его жадно обшарили ее грудь.

– Скажи, командир, ты предан мне или нет? – Прелестница потянулась.

Гюристар обхватил плечи руками и, ощутив под пальцами выпуклость рубчика своей шелковой безрукавки, пришел понемногу в себя.

– Можешь не сомневаться, рани, – хрипло пробормотал он. Княжну – незамужнюю и ходившую под властью отца, – безусловно, не стоило так называть, но соблазн был слишком велик.

– Превосходно, мой страж. Всегда помни об этом. – Хлопнув в ладоши, девчонка громким голосом приказала: – Эй, там! Внесите напитки.

– Да, Шакти, – донеслось из-за двери.

Молодая рабыня вбежала в комнату и, поставив на пол поднос, поспешно ушла.

– Они называют тебя Шакти? – изумленно спросил Гюристар.

Имя это, применительное лишь к женщинам, символизировало любвеобилие, не имеющее границ.

Тамазрайши весело рассмеялась:

– Я очень нуждаюсь в твоей преданности, Судра Гюристар. Час испытаний близится. Я должна быть уверена, что ты сделаешь все, не задавая лишних вопросов.

– Я ведь уже поклялся тебя поддержать, – напомнил Гюристар, глядя, как ее бедра, то сжимаясь, то разжимаясь, комкают край покрывала.

– Ты по-прежнему настроен решительно? – В голос девушки вплелись твердые нотки, она вскинула маленькую головку и замерла в выжидающей неподвижности, словно ящерица или змея.

– Да. – Он решил не глядеть на нее, чтобы не отвлекаться от разговора. – Пора отомстить оскорбителям наших богов, чтобы вернуть земли, отобранные у нас исламскими псами. Твой отец – прости, я должен это сказать – ведет себя как предатель. Совсем недавно так называемому султану были отправлены деньги и драгоценности – очередная дань. Небо, кому мы платим? В старые добрые времена отсюда и до любой границы нашего государства нужно было дней десять скакать на резвом коне. Я плачу, глядя на то, во что мы превратились. В городах, захваченных султанатом, твои прадеды звались магараджами, им воздавались почести, каких твой родитель не знал. И не узнает, ибо склонен к бездействию, пока наша родина стонет под пятой Шамсуддина!

– Говоришь ты убедительно, но…

– Все это правда!

Брови девушки гневно сомкнулись. Безродный выскочка, как он смеет ее прерывать!

– Но я не уверена, встанешь ли ты рядом, когда я призову своих подданных сбросить ярмо, болтающееся на шее отца!

Она провела ногтями по шелку подушки, та издала тонкий зловещий свист.

Гюристар ерзал, пытаясь сесть поудобнее, его пах ломило, там все напряглось. Не следует, нет, конечно не следует смотреть на Тамазрайши, но, небо, возможно ли на нее не смотреть?!

– Да, – согласился он. – Да, разумеется. Ярмо… надо сбросить. Иначе нельзя.

Мимо него неслышно проскользнула девчушка-рабыня. Поставив поднос с фруктами и медовым отваром перед своей госпожой, она поклонилась и, медленно пятясь, скрылась из глаз.

– Твои рабы… гм… очень послушны.

– Так лучше для них же. – Княжна наклонилась к подносу. – Можешь взять что пожелаешь, – многозначительно проворковала она.

– Благодарю. – Гюристар выбрал персик – большой, спелый, с пушком, но тут же положил его на поднос и облизал пальцы. – Чуть позже, пожалуй.

Тамазрайши вновь засмеялась, и смех ее в этот раз был грудным.

– Ах, Судра Гюристар, ты ведь хочешь меня, а не персик? – Она провела рукой по изгибу бедра.

Боль в паху бравого воина сделалась нестерпимой. Он подался вперед, что-то твердое и горячее коснулось его живота.

– Тамазра… – Выдох заглох, ибо девушка приподняла одеяние, обнажая дивные розоватые складки, окаймленные мелкими завитками волос.

«Это дочь раджи, – строго сказал себе Гюристар, – а ты начальник дворцовой стражи. Одно дело – заигрывать с ней, а то, что ты собираешься сейчас сотворить, – совершенно другое. И кроме того, ты обязан преследовать всех, кто осмелится посягнуть на нее». Но самого себя преследовать было глупо, да и руки его уже размотали пояс и теперь подбирались к чему-то пышному и похожему на огромный созревший плод. Он потянул этот плод на себя и упал на него, погружаясь в горячую бездну. Княжна глухо всхлипнула и издала мучительный стон, словно соприкоснувшись с чем-либо неприятным, потом с неожиданной силой задергала тазом, будто бы опасаясь, что любовник от нее ускользнет. Наслаждение воина было столь острым, что он не почувствовал, как ее ногти вонзились в его спину, раздирая и кожу, и шелк.

– Гюристар, – пробормотала Тамазрайши, когда все закончилось, – это было божественно, да?

– Да, – произнес он механически, собирая разбросанную одежду.

– Ведь ты теперь полностью мой. Так ведь, Гюристар? – Ее явно пьянило сознание власти над зрелым мужчиной. Она прилагала усилия, чтобы не рассмеяться, понимая, что смех его оскорбит.

– Я никогда не предам тебя, рани, – отозвался начальник дворцовой стражи, завязывая свой пояс и пряча глаза.

– Съешь что-нибудь, – предложила княжна шаловливо. – Ты восстановишь силы. – Она провела языком по губам.

– Я не голоден, рани. – Тем не менее он повиновался и взял тот самый персик, который ранее положил на поднос. Сок тек по его подбородку и пальцам, но вкуса не ощущалось.

Она с интересом следила, как он жует, потом глаза ее потемнели.

– Ты даже и не надейся, что я позволю тебе изменить нашему делу, Судра Гюристар.

Его рот был полон, и он промолчал, хотя не на шутку обеспокоился.

Очевидно, княжна осознала свой промах, ибо виновато опустила головку, а потом заговорила – быстро и горячо:

– Ты доставил мне огромное наслаждение, Судра Гюристар, и я изнываю от страсти. Во мне все обмирает от страха тебя потерять. Скажи, на кого я смогу опереться, когда не станет отца? Именно ты поведешь людей в битву, именно в твои объятия я упаду, когда мы одержим победу.

Можно ли было не верить этим словам? К мужчине, дающему подобные обещания, Гюристар бы отнесся с огромнейшим подозрением. Но женщина всегда была и пребудет рабыней своих страстей, и потому он самодовольно сказал:

– Мы с твоим отцом почти ровесники, и со временем ты станешь мечтать о более молодом и горячем любовнике. Затем ты изберешь себе супруга – скорее всего, это будет какой-нибудь княжич из тех, кому Дели тоже не по душе. Лучше, если он окажется моложе тебя. А до того времени ничто не доставит мне большего наслаждения, чем встречи с тобой.

– Ко мне уже сватался кое-кто из сыновей наших соседей, но я им отказала. Отец не навяжет мне брак против воли, иначе я просто сбегу.

– Желания твоего батюшки, похоже, не совсем совпадают с твоими, – понимающе гоготнул Гюристар.

Взгляд Тамазрайши вновь потемнел, и самодовольный шутник вдруг ощутил укол недавнего беспокойства.

– Мой отец – все еще князь, и, хотя он слаб, глуповат и стал игрушкой в руках Шамсуддина, я не желаю, чтобы ты или кто-либо еще говорил о нем в таком тоне. Помимо всего прочего, это просто опасно, мой дорогой. Стоит ему хоть что-нибудь заподозрить, и твои кости выбросят на съедение воронью, это в том случае, если тебе повезет. А я не скажу ни слова в твою защиту и буду смотреть, как ты умираешь, ибо свою гибель ты навлечешь на себя сам. – Видя, что Гюристар сердито нахмурился, княжна быстро проговорила: – Нам надо соблюдать осторожность, ибо лишь мы способны избавить наш народ от ига султана, Судра Гюристар.

Пафос призвания благотворно подействовал на начальника стражи.

– В первую очередь мы должны печься о благоденствии нашей родины, – вымолвил он.

– Будь готов к действию по моему первому зову, ибо, когда трон опустеет, найдется много охотников захватить наше княжество, и первым из них будет тот же султан. Они все заявят, что женщина не способна к правлению, хотя полноправной наследницей меня объявил сам отец. Когда выяснилось, что ни одному из его сыновей не суждено дожить до совершеннолетия, – улыбнулась она. – А такое, как ты понимаешь, не происходит случайно. Все мои братья умерли, как, вероятно, умрут и те, что пока что не родились.

Гюристар взглянул на нее с искренним изумлением.

– Разве они умерли… гм… не естественной смертью.

– Нет ничего неестественного в смерти от яда, – произнесла Тамазрайши с беспечной улыбкой, и Гюристар облегченно вздохнул.

– Неблагоразумно такое болтать, – сказал он поучающим тоном. – Подобные шутки могут превратно истолковать.

– Я и не собиралась ни с кем обсуждать что-то такое, – ответила она с некоторым недовольством и широко повела рукой. – Угощайся, тебе следует подкрепиться.

– Нет, моя добрая рани. Я приглашен на обед к твоему отцу. Плохой аппетит гостя вредит застолью. – Чтобы избавиться от неприятного чувства неловкости, Гюристар взял в руки свою безрукавку и осмотрел прорехи. – Придется надеть другую. – Втайне он был польщен. Пусть-ка другой сорокалетний мужчина попробует возбудить в юной девушке подобную страсть!

Тамазрайши все поняла и внутренне усмехнулась. Вот дуралей, он думает, что ее одолел. Уж она-то знала, кто на деле выиграл эту битву. Взгляд, брошенный из-под густых ресниц, был томен и многое обещал.

– Когда ты снова придешь ко мне, Судра Гюристар?

Он грузно поворотился.

– Скоро не получится, рани. Во дворце стишком много глаз и ушей.

– Жаль, – вздохнула княжна, испытывая немалое облегчение. У нее появлялась возможность взнуздать и других жеребцов. – Как долго нам ждать?

– Дней десять.

– О нет! – Она обиженно сморщила личико. – Неужели нельзя как-нибудь сократить этот срок?

Гюристар раздувался от гордости.

– Терпение, рани. Мы не должны думать лишь о себе. Приближается сельский сход, мне надо переговорить с представителями общин и внушить им мысль, что во всех наших неприятностях повинны магометане.

– Этот сход… Его соберут сразу же после окончания сезона дождей? – Тамазрайши не нуждалась в ответе, но роль мало осведомленной в дворцовой политике дурочки вполне устраивала ее.

– Да, – подтвердил Гюристар. – А после намечено большое гулянье. Официально о том пока еще не объявлено, однако раджа не считает нужным скрывать от меня свои планы. – Усач приосанился и многозначительно крякнул. – Гулять будут с пышностью и целых шесть дней. Отец твой хочет дать понять своим подданным, что дела в княжестве идут хорошо.

– Целых шесть дней, – озадаченно протянула княжна. Она слыхала о намечаемом празднестве, но не предполагала в нем такого размаха. – Такое событие хорошо бы использовать к своей выгоде. Ведь в эти шесть дней всякое может случиться.

И снова Судра Гюристар внутренне похолодел от зловещих ноток в голосе Тамазрайши, но, поглядев в блестящие и наивные глазки, успокоился и сказал:

– Всякое? Ну уж нет. Я отвечаю за порядок на празднике, и все там пойдет только так, как я захочу.

– Правда? Ты знаешь, мне очень приятно слышать такие слова. Подумай же, что следует предпринять в наших целях. Ведь я всего лишь глупая девушка, а ты умудренный опытом и сильный мужчина. Веди меня, я пойду за тобой.

Судра Гюристар не смотрел на нее и потому принял сказанное на веру.

– Ты правильно рассудила. Женщинам свойственны опрометчивые поступки. Каждой из них нужен мужчина, твердой рукой указующий путь. Позволь мне действовать так, как я сочту нужным, и мы с тобой, рани, возродим былое величие этой страны. Когда сход начнется, нетрудно будет пустить среди селян слух, что раджа питает пристрастие к мотовству и разгулам, вместо того чтобы заниматься делами княжества Натха Сурьяратас. Тогда каждый день празднества станет приумножать ряды наших сторонников. А присутствие на торжествах представителей султаната не оставит сомнений, кто именно сбивает князя с добродетельного пути. – Это соображение только что пришло ему в голову, и он мысленно возрадовался тому, что отыскал столь удачный, убивающий сразу двух зайцев ход.

– Но… как ты все это проделаешь, не вызывая в людях сомнений? Ты правая рука своего господина, двуличия не одобрит никто.

Гюристар был поражен. Княжна ведь не очень умна, и все же ей удалось отыскать единственный недочет в его блистательном плане.

– Я… – Он на миг призадумался, затем страстно заговорил: – Я сделаю вид, что пекусь лишь о благополучии моего господина и о процветании нашей земли. Все знают, что я предан радже и что меня беспокоит только усиливающееся влияние Дели. Люди, патриотично настроенные, конечно, прислушаются ко мне.

– А влиятельные персоны? – Вопрос был задан словно бы вскользь, но глаза Тамазрайши выжидательно сузились.

– Если действовать тонко, одобрят меня и они, – сказал раздумчиво Гюристар.

Он вдруг сообразил, что дело принимает нешуточный оборот и что с легкомысленным к нему отношением должно покончить. Риск, безусловно, велик, но и ставка весьма высока. А потом… ему нет никакого расчета принимать во внимание амбиции Тамазрайши. Княжество на грани войны, девчонка не сможет им править. Пока Датинуш в силе, ее еще стоит придерживать возле себя, но позже…

– Помни, отец уже подавил один бунт. В решительности и мужестве ему не откажешь. – В глазах княжны промелькнула издевка. – Ты, может быть, и неплохой командир, но все твои люди клялись перед небом в верности князю. Захотят ли они отступить от присяги – вот в чем вопрос.

– Я могу им напомнить, что сами боги разгневаны покорностью, с какой Датинуш угождает султану. Верность отечеству выше верности тому, кто его предает. – Начальник дворцовой стражи встал и принялся приводить в порядок одежду, смущенный дельностью замечания. – За обедом я попытаюсь выведать у раджи, какие в дни празднества намечены развлечения. Если предполагается устроить нечто особенное в честь Абшелама Эйдана, я позабочусь, чтобы моим стражникам стало о том известно. Можешь не сомневаться, даже приготовления к этому действу вызовут взрыв возмущения среди них.

– Раджа ведь может узнать, кто им проговорился. Представляешь, что будет тогда? – Она вновь провела ногтями по шелку, и воздух комнаты рассек неприятный свист.

– Он не узнает. Я же сказал, что буду действовать тонко. В моем отряде есть несколько человек… Да прекрати же ты, – вскинулся вдруг Гюристар. – У меня зубы ноют от этого звука!

Он испытал огромное удовольствие от собственной дерзости, а еще оттого, что княжна промолчала. Высокородной гордячке дали понять, что терпеть ее выходки тут никто не намерен, и она это покорно снесла.

Тамазрайши прищурилась и еще раз, уже намеренно, провела ногтями по шелку подушки, затем, сложив на груди руки, замерла, ожидая продолжения монолога.

– Так вот, в моем подчинении есть несколько человек…

– Готовых на все ради своего командира? – иронически усмехаясь, предположила княжна.

– Не совсем так. – До чего же все-таки въедлива эта девчонка! Ничего, придет время, и он ее приструнит. – Конечно, есть и такие, но я говорю о других. Это горячие головы, всегда готовые кинуться в драку или затеять скандал. Их достаточно лишь подтолкнуть в нужную сторону, остальное они доделают сами, и никто никогда не поймет, откуда что нанесло.

– Приятно слышать. – Княжна поднялась с ложа и всем телом прижалась к мужчине, мрачно покусывавшему губу. – Ах, Судра Гюристар, зачем же ты покидаешь меня так надолго? Я буду тосковать по тебе в бессонные ночи. Я буду представлять, как твой жезл входит в меня, огромный и крепкий, словно колонна. Я буду мечтать о потоках семени, извергающихся из него и заливающих мое лоно.

Такие речи Гюристару были не внове, женщин, хвала небу, он на своем веку повидал. Однако ни одна из них не возбуждала его так, как эта еще не вполне вошедшая в пору княжна. Он тяжело заворочался в гибких и цепких руках.

– Уймись, моя Шакти, моя рани. Иначе я не смогу уйти от тебя.

– Я этого и хочу, – прошептала она, заглядывая в его глаза. – Десять дней будут длиться, как десять веков. Я зачахну, я постарею, я вся высохну, и ты от меня отвернешься.

Неужели ему и впрямь удалось внушить ей столь сильную страсть? Что ж, в таком случае особенно церемониться с ней не стоит, подумал он и, испугавшись собственных мыслей, сказал:

– Нет, нет, моя рани. Ты останешься все такой же. Нежной и сладостной, словно персик. Ты еще долго будешь радовать своим телом мужчин и вкушать ответное наслаждение.

– Если бы я была дочкой торговца или земледельца, то начала бы вкушать его еще года три назад, вместо того чтобы прибегать к всяческим ухищрениям. Я хочу получить компенсацию за три года страданий. – Княжна гибкой ножкой обвила ногу любовника и потянула ее на себя.

– Ты получишь ее, – глухо пробормотал Гюристар, безмерно страдая от необходимости отвергнуть то, что ему предлагают. – Но… лишь через десять дней, прости, моя рани. Я и так задержался, меня станут искать. Поползут слухи, а это опасно…

– Опасно, – повторила Тамазрайши, резким движением отталкивая несговорчивого кавалера. – Учти, если через десять дней тебя здесь не будет, я сама к тебе заявлюсь, вот это и впрямь будет опасно, так что не вздумай хитрить. – Она повалилась на ложе и зарылась в подушки, демонстративно повернувшись к опешившему мужчине спиной.

Гюристар мысленно хохотнул. Кобылка опять показала свой норов. Следовало бы поучить ее хорошим манерам, но она как-никак дочь раджи. Ничего, у него еще будет время выбить из нее всю эту спесь.

– Через десять дней я навещу тебя, рани, – сказал он учтиво и вышел из комнаты, брезгливо наморщив нос. В следующий раз надо бы приказать ей натереть ему тело ароматической мазью. Девчонка совсем зеленая и мало что смыслит в любовной практике, но кое-какие вещи она могла бы и знать.

Удостоверившись, что посетитель ушел, Тамазрайши хлопнула в ладоши. В комнату тут же вбежала одна из рабынь.

– Принеси полотенца, – приказала княжна.

Девушка убежала и вскоре вернулась с двумя шарфиками из тонкого красного шелка. Тамазрайши раздвинула ноги, рабыня склонилась к ним и тщательно вытерла лоно своей госпожи, не оставив на нем ни капли любовного сока. Когда с этим было покончено, княжна встала и знаком велела рабыне следовать за собой.

Они прошли по длинному коридору и вошли в комнату, сравнительно небольшую и осмотрительно затемненную. В дальнем конце ее возвышалась черная каменная статуя. Богиня, застывшая в танце, казалась живой. Тамазрайши с благоговением приблизилась к ней и, нараспев бормоча что-то, бросила грязные полотенца в медную маленькую жаровню. В воздухе распространилось зловоние, но лишь на мгновение, ибо комочки шелка вспыхнули и пропали.

– Ласкай меня, – приказала Тамазрайши рабыне, даже не посмотрев на нее. Взгляд княжны был прикован к черному, искаженному хищной гримасой лицу.

Рабыня, встав на колени, бесстрастно взялась за дело. Движения ее рук были заученными, но сноровистыми и вскоре вызвали трепет в теле юной княжны. Дыхание Тамазрайши становилось все глубже, затем перешло в прерывистые стенания. Кожа ее покрылась крупными каплями пота, она чуть раздвинула бедра и обхватила ими каменное колено, ибо мягкие губы рабыни не могли соперничать с его восхитительной твердостью. Упоительный миг экстаза не шел ни в какое сравнение с тем, чем после долгих покряхтываний сумел одарить ее самодовольный Судра Гюристар. Впрочем, иначе и быть не могло, ведь жертвенный акт и политическая возня – вещи весьма и весьма разных планов.

Да и Кали, при всей своей склонности к разрушению, бывает в иные дни особенно сладострастной.

* * *

Письмо Падмири к своему брату.

К возлюбленному богами радже Датинушу, правителю княжества Натха Сурьяратас.

Прими мои приветствия, брат!

Получив от тебя послание, я, признаться, несколько испугалась и какое-то время не решалась его прочесть. Ни для кого не секрет, как сложна сейчас окружающая наше княжество обстановка. В такой ситуации правителю позволительно прибегать к мерам, какие казались бы неприемлемыми в более спокойные времена. Но опасения мои оказались беспочвенными: в письме твоем, хвала небу, содержится лишь вопрос, не откажусь ли я приютить в своем доме некоего весьма образованного и умудренного жизненным опытом странника, занимающегося научными изысканиями. Ты сообщаешь также, что он уроженец одной из отдаленных западных стран и, как я поняла, не исповедует вероучение, насаждаемое нашими недругами. Еще в письме говорится, что у него нет никаких рабов, помощников или подручных, кроме единственного слуги, и что почти все его имущество заключается в коллекции редкостных драгоценных камней. Последнее, признаюсь, не является для меня особенно лестной характеристикой. Впрочем, это не важно, я согласна его принять.

Правда, я все еще ношу траур по нашим родственникам, составившим заговор против тебя и тем самым себя погубивших. Крови было пролито столько, что я почувствовала отвращение к жизни двора и приняла окончательное решение никуда из своего дома не выезжать. Впрочем, мне тут покойно. Кроме некоторых ученых людей, духовных наставников и редко наезжающих в наши края музыкантов, меня не навещает никто. Будь я помоложе, такая жизнь, возможно, и не пришлась бы мне по вкусу, но в своем нынешнем возрасте я не испытываю лишений, правда начинаю скучать.

Поэтому у меня есть надежда, что твой инородец несколько рассеет дремоту, окружающую меня, и внесет в мою жизнь нечто бодрящее. Это возможно уже потому, что он человек нездешний и не станет своим понимающе-сочувственным видом напоминать мне о горе, постигшем нашу семью. Я же со своей стороны также не намерена ни о чем ставить его в известность. Будь уверен, я не раскрою ему никаких тайн, ибо, во-первых, ничего такого не знаю, а во-вторых, воспоминания причиняют мне одни лишь страдания. К чему же их бередить?

Как только пройдут дожди, я, пожалуй, начну пристраивать к дому второе крыло, хотя места у меня и так предостаточно. Я выделю гостю шесть комнат и еще две – его компаньону, он ведь, похоже, не раб и тоже должен нуждаться в каком-то комфорте. Эти покои находятся в той части дома, которой не пользуются, их следует привести в порядок, на что уйдет какое-то время, после чего рекомендуемый тобой человек сможет вселиться ко мне.

Твое предложение ввести в мой дом дополнительную охрану, несомненно, диктуется наилучшими намерениями, но не обессудь, если я от него откажусь. Я и так преисполнена ощущения, что нахожусь в тюрьме, и новые вооруженные люди его только усилят. Мои евнухи – отличные стражи, владеющие приемами боя. Они способны единовременно справиться с дюжиной человек и, конечно, сумеют оберечь меня от посягательств двоих незнакомцев, если подобная неучтивость проявится с их стороны.

Прости за краткость ответа, но близится полдень, и я хочу отпустить твоего нарочного, чтобы к закату он был уже во дворце.

Да пребудет с тобой благосклонность богов, да продлят они твои дни, и да не ведает подвластное тебе княжество потрясений. Род наш на этой земле теперь представляем только мы с тобой и твоя дочь, и, хотя мы видимся редко, чувства мои к вам обоим по-прежнему неизменны. Я рада, что в силах тебе чем-то помочь, можешь и впредь рассчитывать на меня, не ставя, конечно, передо мной совсем уж невыполнимых задач.

Твоя сестра

Падмири