Текст книги "Дорога затмения"
Автор книги: Челси Куинн Ярбро
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 31 страниц)
Они делали не более восьми ли в день: дождь превращался в лед, ранящий щеки, ветер подмораживал мокрую почву, и копыта пони скользили. Горы, теснящиеся вокруг, уходили в небо, покрытое облаками.
– Я знаю тут один дом, – с одышкой проговорил Тцоа Лим, придерживая своего мула. – Недалеко от тропы. Хозяева настроены дружелюбно – не то что другие, охочие до грабежей и убийств.
Сен-Жермен кивнул и, отвернув закрывающий лицо ворот плаща, спросил:
– Как долго туда добираться?
– При таком шаге – остальные полдня. Зато там любят поесть и накормят бараниной с ячменем твоих пони. – Тцоа Лим покосился на нанимателя. – И нас, если ты не откажешься сесть со всеми за стол.
– Среди моих соплеменников, – проговорил сдержанно Сен-Жермен, – считается неприличным есть в обществе незнакомых людей. Прием пищи в нашем понятии – слишком интимное дело. – Он сознавал, что его ответ не многого стоит. С недавнего времени проводник стал весьма подозрительным, хотя Руджиеро порой весьма успешно охотился на мелких животных, делая вид, что тем самым и обеспечивает своего господина едой.
– Возможно. Однако трудненько будет втолковать это людям, делящим между собой все, включая и жен. – Тцоа Лим взглянул на вереницу животных. – Один пони, кажется, захромал, – заметил он другим тоном.
– Я опасался этого. Он с утра беспокоен. Не следует ли его разгрузить?
Тцоа Лим задумался.
– У нас есть запасное животное, но при такой погоде возня с грузом займет много времени, и засветло до пристанища мы уже не дойдем.
– Что ж, пусть все остается как есть, – сказал Сен-Жермен, хотя не был уверен в благоразумности такого решения. – Как далеко тянется это ущелье?
– Еще на шесть ли. До козьей тропы, где нам сворачивать, осталось около ли. – Тцоа Лим движением коленей послал мула вперед.
Они почти добрались до козьей тропы, когда хромающий пони неожиданно поскользнулся и с ужасающим, пронзительным воплем стал оползать вниз. Упираясь копытцами в камни, злосчастное четвероногое попыталось остановить роковое скольжение, но безуспешно, и вскоре оно рухнуло в пропасть, увлекая с собой собрата, шедшего в связке. Остальные животные затопотали копытами и заржали, одна лошадка поднялась на дыбы.
Сен-Жермен, спешившись, ринулся в арьергард каравана, разрывая связующие животных ремни. На уступе, с которого сорвались оба пони, его уже поджидал Руджиеро.
– Они разбились, и с ними – два ящика. У нас остался только один.
– Так. – Сен-Жермен заглянул в глубину ущелья.
– Зато самый большой, – поспешно добавил слуга.
– Давай сделаем вот что. Возьмем пустые мешки и пересыплем в них землю. Так, чтобы на каждого из оставшихся пони пришлось по паре мешков. Тогда уменьшится риск утратить то, что осталось. Иначе…
Он не сказал, чем грозит им потеря всего запаса земли, но Руджиеро понял.
– Слушаюсь. – Слуга повернулся и с осторожностью двинулся к дальним пони.
– Здесь нельзя надолго задерживаться, – прокричал Тцоа Лим.
– Нам нужно распределить уцелевший груз между тремя вьючными пони, – прокричал в ответ Сен-Жермен, уже отвязывавший веревки, крепившие ящик к седлу.
– Распределить? Здесь? Ты сошел с ума! – возопил Тцоа Лим, приближаясь.
– Тогда не перечь сумасшедшему. – Сен-Жермен начинал злиться. Мокрые узлы скользили в руках и подаваться никак не хотели.
Тцоа Лим был поражен. Никто еще не осмеливался говорить с ним так грубо.
– Нам нужно спешить!
– Нет, мы не двинемся с места, пока не сделаем все, что нужно.
– Кто здесь проводник – ты или я? – Тцоа Лим выставил ногу вперед и надулся.
– Ты, но я нанял тебя и плачу тебе деньги. Я готов повиноваться тебе, но… до известных пределов. Мы провозимся куда меньше, если ты нам поможешь. Втроем работа пойдет скорее. – Сен-Жермен развязал первую веревку и отбросил ее в сторону. – Положи мешки на тропу и прижми их камнями, – велел он подошедшему Руджиеро.
– Я принес и промасленную бумагу, – сказал слуга, разворачивая рулон. – Выстелив ею мешки, мы защитим груз от дождя.
– Спасибо, дружище. – Сен-Жермен рассеянно улыбнулся и внезапным ожесточенным рывком порвал вторую веревку. Изогнувшись, он снял огромный ящик с седла и поставил на землю. Глаза Тцоа Лима испуганно округлились.
– Там же одна грязь! – сказал он через минуту.
– Да, – кивнул Сен-Жермен, отваливая тяжелую крышку.
– Грязь увлекла в пропасть двух пони? – Тцоа Лим изумленно икнул.
– Груз – моя забота, а не твоя, – возразил Сен-Жермен, запихивая в мешок кусок влагостойкой бумаги.
– Но грязи полно везде, – сказал озадаченно Тцоа Лим, честно пытаясь понять, что происходит. – И она везде одинакова.
– Это не так. В одной больше песка, в другой – глины, в третьей – гальки, а эта земля… особенная по составу. – Орудуя совком для зерна, Сен-Жермен быстро заполнил пару мешков и взялся за третий. – Навьючь их на последнего пони, – кивнул он слуге.
Руджиеро поволок мешки по тропе. Тцоа Лим только присвистнул.
– Ладно, возьмем эти мешки, а остальное давай сбросим в ущелье. Скоро наступит ночь. – Нетерпение проводника грозило перерасти в открытое негодование.
Сен-Жермен, продолжая работать совком, передернул плечами.
– Если хочешь помочь, шевелись. Или не стой над душой. Предупреждаю, мы останемся здесь, пока не опустошим всю укладку. – Он посмотрел на проводника. – Это не обсуждается.
Бормоча под нос проклятия, Тцоа Лим побрел к своему мулу.
Земля под дождем и впрямь обращалась в грязь, но Сен-Жермен работал спокойно, без спешки. К возвращению Руджиеро были готовы еще два мешка. Слуга потащил их к пони.
Когда все закончилось, окрестные скалы объяла вечерняя тень, а дождь прекратился. Вместо него пошел мокрый снег, верхушки камней побелели. Сен-Жермен закрыл ящик и со странным чувством сожаления столкнул его вниз. Тот, ударяясь о скальные выступы, вскоре исчез из виду.
– Я связал разорванные перемычки, – сказал подошедший к хозяину Руджиеро.
– Хорошо. – Сен-Жермен устало встряхнулся. – Ты видел, как уходил Тцоа Лим?
Лицо Руджиеро вытянулось.
– Как уходил? Он разве ушел?
– На месте, по крайней мере, его не видать, как не видать и его мула. – Сен-Жермен рассерженно пошевелил бровями.
– Но… куда же он мог направиться?
– К своим друзьям, полагаю. – Сен-Жермен вздохнул. – Искать его бесполезно. Мы только заблудимся, чего он, быть может, и ждет. – Он оглядел морду ближайшего пони и озабоченно хмыкнул. – Проверь-ка всю упряжь. Буквально по ремешку.
Руджиеро молча кивнул и направился в хвост каравана. Через какое-то время он вернулся к хозяину, уже стоящему возле ведущей лошадки, и сообщил:
– Две подпруги частично повреждены. У вьючных пони.
Сен-Жермен кивнул.
– У моего тоже. – Он взглянул на верхушки гор, почти не видные на фоне серого неба. – Теперь нам следует держать ухо востро. В ближайшее время вряд ли произойдет что-нибудь, но завтра Тцоа Лим может нагрянуть сюда. Со своими дружками, исполненными желания оказать бедным путникам помощь. Они, возможно, даже и притворяться не станут, а просто на нас нападут. – Сен-Жермен задумался на мгновение, затем спокойно сказал: – Мы не доставим им этого удовольствия. Правда, придется идти ночью, но ты, надеюсь, не против?
– Конечно, – с готовностью откликнулся Руджиеро, – ведь нам не впервой.
– Не впервой, – кивнул Сен-Жермен, улыбаясь одними губами.
Руджиеро подергал себя за ухо.
– Но… наши пони? Выдержат ли они?
– Должны, – сказал Сен-Жермен. – Гнать их мы не будем. Я вижу в темноте достаточно хорошо, чтобы различать осыпи или завалы. Когда устанем, передохнем, но мне бы хотелось выбраться из ущелья прежде, чем нас нагонят. – Он собрал поводья своего пони в кулак. – Переговариваться, пожалуй, не стоит. Если услышишь что-нибудь, свистни. Так же, как в Каталонии, помнишь?
Руджиеро надул губы и издал резкий затейливый свист, заставивший пони прижать в страхе уши.
– Да, помню, – заверил он своего господина.
– Прекрасно. Я буду тебе отвечать. – Сен-Жермен взобрался в седло. – Двинулись?
– Постойте, хозяин. Свист ненадежен: свистеть может любой, и перенять нашу манеру тоже вполне возможно. Чтобы никто тут не сбил нас с толку, нам нужен секретный сигнал. – Слуга посмотрел на хозяина.
– Ты прав, – сказал тот, помедлив. – Сигнал этот должен быть понятен лишь нам двоим и никому другому. Иначе нашу уловку легко обратят против нас. – Сен-Жермен перебрал поводья. – Будем перекликаться стихами из гимна, что сочинил святой Иоанн. На латыни. Ты начинаешь строку, я заканчиваю – или наоборот. Прокричав первые десять строк, повторяем все снова.
– Гимн Иоанна, первые десять строк, – повторил Руджиеро для памяти и пошел в конец маленькой кавалькады.
Ночная тьма поглотила их прежде, чем они отъехали на два ли от места своей вынужденной стоянки. Ветер, влекущий клочья мокрого снега, так выл, что Сен-Жермену приходилось оборачиваться, чтобы прокричать латинские фразы. Еще через ли путники решили передохнуть и принялись готовить ячменную похлебку для пони.
– Ее нужно давать теплой, – сказал Сен-Жермен, – иначе они захворают. – Ему удалось развести костерок, и теперь он помешивал варево.
– Я присмотрю. – Руджиеро потер лицо. – Руки защищены рукавицами, но этот ветер…
– Он просто несносен, – кивнул Сен-Жермен, добавляя воды в котел. – Не помнишь ли, что говорили об этой стране солдаты с пограничного пункта?
– Они говорили, что почти все местное население состоит из монахов, ибо тут слишком много монастырей. – Руджиеро извлек из груды поклажи бурдюк, потом – широкую и глубокую сковородку, в которую он и вылил содержимое бурдюка.
– То же припоминаю и я, – сказал Сен-Жермен. – Допрашивая меня, капитан намекнул, что нам, инородцам, лучше бы заручиться покровительством какого-нибудь из монашеских кланов. Кажется, клан Желтых Одежд влиятельнее других.
– Ему, похоже, противостоит клан Красных Накидок. – Руджиеро приткнул сковороду к огню. Сен-Жермен передвинулся, давая ему место.
– Вот и выходит, что нам нужно соблюдать предельную осторожность. Более чем когда-либо, старина. Слухи есть слухи, однако…
– Будет что будет, – философски заметил слуга. – Как дела с ячменем?
– Он еще не разбух. – Сен-Жермен похлопал по теплой поверхности камня. – Приляг, отдохни. Другой такой случай представится очень не скоро.
Руджиеро с готовностью лег.
– Когда ячмень будет готов, – пробормотал он сонно, – разбудите меня, я позабочусь о пони.
Слуга отдал распоряжение господину, но ни тому ни другому это не показалось странным. Сен-Жермен только кивнул в знак согласия и еще раз подвинулся, давая спящему больше простора, а потом стал дожидаться, когда подопреет ячмень и в глубокой сковороде разогреется бараний отвар.
После полуночи они снова двинулись в путь, мало-помалу выбираясь из горной теснины. Дорога постепенно расширилась и пошла под уклон. Сен-Жермен постоянно окидывал окрестности взором, но никакого движения в округе не наблюдалось. Однажды ему показалось, что вдали замерцал костер пастухов, но дорога сделала поворот, и пастушья стоянка исчезла из виду.
Рассвет застал их возле реки, веками прокладывавшей в горах свое русло. Мостик, переброшенный через стремнину, висел на хлипких веревках, он раскачивался и надсадно скрипел, но пони уверенно пошли по настилу.
Минуя середину моста, Сен-Жермен не удержался и глянул вниз. Брызги от бурунов образовывали над потоком постоянно висящую дымку, ослепительно ярко сиявшую в рассветных лучах. Голова его закружилась, но прослойка карпатской земли в подошвах и каблуках вновь послужила ему надежной защитой. Он справился с приступом и движением ног понудил своего пони двигаться побыстрее.
Какой-то старик в бесформенном одеянии уже поджидал их на другом берегу, сжимая в дрожащих руках миску для подаяний. Но вместо того чтобы протянуть ее, он вдруг съежился, словно стараясь сделаться незаметным, и оставался в униженной позе, пока мимо него не прошествовал весь караван.
– Что ты о нем думаешь? – спросил по-гречески Сен-Жермен, оборачиваясь к Руджиеро.
– Ничего. Он ведь монах, а монахи – странные люди. Возможно, подобное отношение к проезжающим – часть неизвестного нам ритуала. – На деле слугу тоже встревожило необычное поведение нищего, но он не решился об этом сказать.
– Ты не запомнил, какого цвета его балахон? – спросил Сен-Жермен несколько позже.
– Не могу точно сказать. Желтовато-серого, что ли.
– Мне тоже так показалось. – Сен-Жермен оглянулся: их никто не преследовал, однако на сердце его сделалось неспокойно, а в мыслях вдруг воцарился полнейший сумбур. Он попытался себя убедить, что это смятение вызвано продвижением по неведомой территории, а вовсе не странным поведением нищего.
Часа через два они спешились у придорожного ручейка.
– Что это? – спросил Руджиеро, указывая на круглые башенки, высящиеся над лениво журчащей водой.
– Не знаю, – сказал Сен-Жермен. Узкие, остроконечные, высотой в два человеческих роста башенки походили одна на другую, словно их выточили на гигантском станке по единому образцу. Он пошел было к ним, но, ощутив гнилостный запах, остановился. – Руджиеро, я думаю, нам лучше убраться отсюда.
Глаза Руджиеро расширились.
– Почему?
Ответ хозяина был уклончив:
– Здесь сильно попахивает мертвечиной… залежавшейся, надо сказать. Эти башенки, может статься, вознесены как предупреждающий знак, что чего-то здесь делать нельзя, например пить эту воду. – Сен-Жермен поймал за узду сходящего к ручейку пони. – Похоже, так все и обстоит. Уедем отсюда. Найдутся еще и другие ручьи. – Усаживаясь в седло, он добавил: – Неплохо, конечно, передохнуть, но мы это сделаем дальше.
Руджиеро пришлось прикрикнуть на истомленных жаждой животных. Наконец караван тронулся с места и двинулся дальше – по то ли дороге, то ли тропе, слегка припорошенной снежной крупкой.
Солнце подбиралось к зениту, когда впереди показалась развилка. Оба пути были одинаково торными.
– Куда мы теперь? – спросил Руджиеро, склонив голову набок.
– Не знаю, – сказал Сен-Жермен. Он спешился и повел пони к купе деревьев, чернеющих несколько в стороне. – Сначала нужно как следует отдохнуть, а к вечеру тут либо пройдет кто-нибудь знающий эту местность, либо нам придется выбрать дорогу самим.
Слуга, кивнув, пошел осмотреться. Сен-Жермен привязал свою маленькую лошадку к разлапистой низкорослой сосне и занялся остальными животными. Те стояли, понурив морды, вяло переступая с ноги на ногу. Вернувшийся Руджиеро сказал:
– Тут под деревьями есть сухое местечко. Небольшое, но все-таки лучше, чем ничего.
– Сможем ли мы оттуда следить за дорогой?
– Думаю, да. – Слуга уже перетряхивал торбы для корма. – Эти животные изумляют меня.
Сен-Жермен огладил шею ближайшего пони.
– Они и вправду выносливы, но сейчас нуждаются в отдыхе. Ночной переход окончательно вымотал их. – Он наклонился, отстегивая подпругу, и вдруг нахмурился. – Надо бы где-нибудь раздобыть новую упряжь. Или найти шорника, способного починить это старье. – Снятое седло полетело в груду других седел. – Есть же тут где-нибудь постоялый двор…
– Или какой-нибудь монастырь, – откликнулся Руджиеро. – Но нам пока ничего подобного не встречалось.
– И это более чем загадочно. Исходя из того, что нам с тобой говорили, монахи должны здесь жить на каждой скале, а мы видели лишь одного, но даже и тот от нас отвернулся.
Руджиеро, занятый решением более неотложных задач, предпочел промолчать. Усталые пони срочно нуждались в кормежке, да и у него самого непрерывно сосало под ложечкой. Надо бы срочно разжиться куском свежего и, желательно, еще теплого мяса. Что до хозяина, то ему тоже необходимо поддержать свои силы, хотя он о том и молчит.
– Давай-ка соорудим укрытие для лошадок, – предложил Сен-Жермен. – После такого тяжелого перехода резкое охлаждение может им повредить. – Он указал на два дерева. – Повесив между ними циновки, мы тем самым защитим пони от ветра, а веревки послужат для сушки мокрых вещей.
До слуги долетел короткий смешок, потом хозяин сказал:
– Надо как-то устраиваться, раз уж мы здесь застряли.
– Надо, – кивнул Руджиеро, мысленно проклиная огниво. Искры летели, но щепки не занимались, робкое пламя вспыхнуло лишь после серии неудач.
Сен-Жермен какое-то время возился с циновками, потом негромко сказал:
– Мне никак не избавиться от ощущения, что за нами следят, хотя вокруг никого вроде бы нет.
– Возможно, подпаски? – предположил Руджиеро.
– А где же тогда их стада? – Сен-Жермен помрачнел. – Похоже, меня все еще смущает предательство Тцоа Лима. – Он покачал головой и надолго умолк. Молчал и слуга, с головой ушедший в работу.
Вода в котле понемногу забулькала, огонь весело затрещал, и лицо Сен-Жермена несколько прояснилось.
– Я тут подумал, – сказал он слуге, – и решил, что нам лучше вернуться к дневным переходам. Это, конечно, опаснее, но дает надежду встретить кого-нибудь, кто укажет нам путь.
Руджиеро кивнул:
– Возможно, вы правы.
Наконец пони были накормлены, костер догорел. Руджиеро полез в укрытие, а Сен-Жермен, повинуясь порыву, пошел к сложенным горкой вещам и нашел среди них катану, врученную ему Масаги. Он сунул ножны за пояс, поправил эфес клинка и тоже забрался в укрытие, примостившись возле слуги.
– Ночью пойдет снег.
Руджиеро покосился на катану, заткнутую за пояс хозяина, и повернулся на другой бок.
* * *
Отчет монастыря Рдо-рье Дбанг-бжи, представленный в ламасерию Бья-граб Ме-лонг йе-шиз.
ГЛАВА 5Утро, восславляющее Пути Истинной Мудрости, восемнадцатый год Царственного Правления.
Лама Рньинг Сбо наблюдал за мостом Раб-бртан, как вдруг перед ним словно бы из рассветных лучей возникли двое мужчин на гималайских пони. Незнакомцы двигались с севера, но ни один из них не принадлежит к расе, обитающей там: они совершенно другие. У первого темные, необычайно проницательные глаза, черта второго – абсолютная невозмутимость. Их караван состоит из семи пони – число слишком значимое, чтобы его не отметить и не установить за пришельцами постоянное наблюдение.
У святилища Бон, возле источника Сгом-таг, незнакомцы спешились, но пить воду не стали и не позволили этого своим пони.
Они немного поговорили на незнакомом наречии, плавном, как дуновение ветра или колыхание волн.
Они двинулись дальше, не помолившись и, видимо, не опасаясь злых духов, посещающих горные тропы в поисках жертв. Замечено, что человек с проницательными глазами очень силен и имеет оружие, но в ход его не пускает. Старейший из наших лам предположил, что, возможно, меч его – просто символ, дарующийся преуспевшим в своем развитии людям Премудрыми Небесами.
Они разбили лагерь в роще Длинных Теней, куда не заглядывает никто из страха перед тенями разбойников, погибших там более века назад. Их отдых длился без происшествий. За час до рассвета незнакомцы свернули лагерь и теперь движутся по южной дороге, хотя конечная цель их пути нам не ясна.
Мы посылаем к ним подпаска Стама. Возможно, они возьмут его в проводники. Большинство наших лам пришли к мнению, что ежели столь замечательным лицам надобна какая-то помощь, то нам, конечно же, следует им ее оказать. Впрочем, Стам, если все пройдет гладко, вскоре доведет их до вашей ламасерии, а вы уж сами решайте, как с ними быть.
Мы же, со своей стороны, шлем свои уверения в преданности благочестивому Сгию Жел-ри, как и в том, что ежедневно продолжаем размышлять над его поучениями. Пусть жизнь его будет долгой.
Исполнено рукой настоятеля Бхота-брис Лонга и отправлено после рассветных молитв.
– Там! – крикнул подпасок Стам, указывая на ближайшую гору. – Там монастырь Бья-граб Ме-лонг! – Он был взволнован и прыгал в седле, восторженно размахивая руками.
Свинцовое небо роняло снежные хлопья. Солнце пряталось за плотным облачным покровом, но было понятно, что полдень давно миновал. Сен-Жермен подтянул поводья и, оглянувшись на Руджиеро, по-гречески произнес:
– Как полагаешь, дружище? Нужна ли нам эта обитель?
Он и впрямь никуда не стремился, охваченный безразличием, накатывавшим на него в пору длительных голодовок. Эта апатия сама по себе не доставляла ему неудобств, однако она была преддверием жуткого полубезумного состояния, в какое Сен-Жермен не впадал вот уже более тысячи лет и о каком он не мог вспоминать без внутренней дрожи.
– Нужна или не нужна, – осторожно ответствовал Руджиеро, – на мой взгляд, это все-таки лучше, чем еще одна ночь на снегу.
– Достаточно справедливо.
Сен-Жермен кивнул и прокричал подпаску на местном наречии, несколько неуклюжих фраз, означавших: «веди нас».
Сворачивая с широкой дороги на тропу, обнесенную невысоким каменным ограждением, Стам широко улыбался.
– Видишь, даже в метель я не сбился с пути!
Частично его настроение передалось и Сен-Жермену.
– Должно быть, ты бывал здесь и прежде?
– Один только раз. Тогда мне разрешили дойти до наружных ворот, а теперь пустят внутрь, потому что я приведу вас. – Паренек был настолько доволен собой, что не заметил, как чужеземцы переглянулись.
– Что же в нас такого особенного? – вкрадчиво спросил Сен-Жермен, поддергивая поводья.
– Вы инородцы, а инородцы – желанные гости в монастыре, – пробормотал уклончиво Стам, сообразив, что сболтнул нечто лишнее.
Сохраняя благодушие в голосе, Сен-Жермен сказал на родной Руджиеро латыни:
– Похоже, мы лезем в ловушку. Стены монастыря высоки и, как мне сдается, двойные. Насколько я знаю, местные монахи весьма подозрительны и недолюбливают посторонних. – Он коротко рассмеялся. – Не давай мальчишке понять, что у нас возникли дурные предчувствия.
– Может, нам и впрямь не о чем беспокоиться? – заметил Руджиеро с улыбкой.
– И это говоришь ты? После того, что добрые братья проделали с землей Ранегунды? – вспылил Сен-Жермен, уже не пытаясь маскироваться. – Или ты позабыл, как франкские бенедиктинцы подбили лионцев сжечь заживо Гершамбо, Иветту и Иоланту?
– Нет, господин. Я этого не забыл. – Слуга помрачнел и не проронил больше ни слова.
Высокое наружное ограждение монастыря было сложено из грубого камня. Над головами путников пропел рог, и створки массивных ворот разошлись.
– Нас пропускают, – с важным видом объявил Стам и, спешившись, быстро пошел вперед – к небольшой группе людей в монашеских одеяниях.
– Впечатляет, – сухо сказал Сен-Жермен. – Если другие двери и стены походят на эти, отсюда трудненько бежать.
Вторая стена не превосходила наружную высотой, но имела вычурную отделку, в которой доминировали ярко раскрашенные изображения Будды. Шесть небольших врат, в нее встроенных, охраняли огромные статуи жутких чудовищ.
– Мимо них запрещается проезжать на пони и проводить женщин, – предупредил вернувшийся Стам.
– Вот как? – насмешливо уронил Сен-Жермен, покидая седло. Он осмотрел караван, мешки с драгоценной землей, затем взглянул на подпаска. – Второе условие выполнимо. Что же касается первого, то я должен иметь при себе весь мой груз. Без него мне будет плохо. – У него не было уверенности в правильном построении фраз, но паренек с готовностью закивал.
– Я скажу им. Эти мешки доставят в твои покои.
Подпасок опять пошел к ламам, слегка раскачиваясь и явно давая понять, что собирается сделать важное сообщение. Заговорил он намеренно громко, чтобы инородцы могли его слышать.
– Выдающийся гость требует, чтобы все, чем нагружен его караван, было доставлено туда, где его разместят, иначе с ним может произойти нечто дурное.
Монахи зашевелились, старец, отличавшийся от собратьев высотой и затейливостью головного убора, повернулся к гостям и подчеркнуто глубоко поклонился.
– Они все сделают, – крикнул Стам, возвращаясь. – С сияющим видом он глянул на привередливого инородца. – Хотя я не понимаю, что может случиться с тобой в месте, где каждый камень священен.
– Я могу впасть в безумие, – сказал Сен-Жермен, но мальчик его не понял, ибо чужак дал ответ на языке своей родины.
Руджиеро, также мало что разобравший, увидел в глазах хозяина боль и осторожно тронул его за плечо.
– Не отчаивайтесь. Как-нибудь все уладится.
Сен-Жермен благодарно кивнул.
Старый монах приблизился к путникам и вновь глубоко поклонился.
– Я хранитель внешних ворот Бсниен-ла Рас-гасал. Повинуясь велениям настоятеля и учителя, приветствую вас в ламасерии Бья-граб Ме-лонг – Старик, выпрямляясь, замысловато повел руками.
– Для начала неплохо, – заметил Сен-Жермен на латыни, а затем, сосредоточась и, видимо, жутко коверкая местный язык, заявил: – Это для нас великая честь. Моему товарищу, как и мне, чрезвычайно радостно слышать такое.
Уроки, которые Стам давал инородцу в пути, похоже, не прошли для последнего даром. Старик просиял и проводил чужаков до ворот, украшенных искусной резьбой.
– Входите и вкусите все, что возможно вкусить от нашего скудного гостеприимства. – Он слегка постучал по золоченому завитку, потом, когда ворота открылись, вновь поклонился и показал почтительным жестом, что гости могут войти. – Я сам не заслужил еще права пройти туда вместе с вами. – Пятясь и кланяясь, старик отступил и поспешил к ожидавшим его монахам.
– Надеюсь, у нас это право имеется. Как и право на выход, – тихо сказал Сен-Жермен, обращаясь только к слуге. Впрочем, сияющий от удовольствия Стам все равно ничего бы не понял.
Другой лама, в еще более вычурном головном уборе, встретил их за воротами и, когда утих повторный рев рога, приветливо улыбнулся.
– Мой приятный долг – провести вас в отведенные вам покои.
Он указал на широкую арку, за которой сверкал просторный зал, стены которого были обтянуты шелком, искусно расписанным изображениями чудовищ, с которыми храбро сражались герои в монашеских одеяниях. Каждая сценка тут явно имела какой-то аллегорический смысл. На центральной стене вскинувший руки лама усмирял зеленую летучую тварь, вооруженную двойными рядами рогов и клыков, извивы ее длинного тела были усеяны множеством глаз. Потолок гигантского вестибюля подпирали колонны, смыкавшиеся со сложным переплетением балок – в массе своей оранжевых, ярко-желтых и голубых.
В других залах, сквозь которые они шли, недвижно сидели монахи, в одном таковых набралось человек пятьдесят. Молящиеся глядели на золотую статую Будды и что-то бубнили, покручивая время от времени насаженные на оси цилиндры – молитвенные колеса, как позже узнал Сен-Жермен.
– Пройдем вверх по ступеням, – тихо сказал сопровождающий лама. – Не будем тревожить их.
Предназначенные гостям комнаты своей теснотой и крошечными окошками напоминали европейские кельи. В одной оставили Стама, в другой – Руджиеро. Сен-Жермену досталась клетушка побольше, весьма, правда, скудно обставленная, но состоящая из двух помещений. К великому его удивлению, там уже находился весь груз каравана – мешки с землей и римский сундук. Их даже, похоже, и не вскрывали.
Он склонился над сундуком, и тут воздух наполнился низким дрожащим гудением – где-то ударили в огромный храмовый гонг. Звук, кажется, более назначался не для ушей, а для тела, его щекочущие вибрации пробегали по коже, вызывая невольную дрожь.
– Как часто они это проделывают? – спросил Руджиеро, появляясь в дверях.
– Не имею ни малейшего представления, – сказал Сен-Жермен. – И еще кое о чем. – Он кивком указал на мешки. – Они обещали их принести и сделали что обещали. Я просто ошеломлен.
Синие глаза Руджиеро блеснули.
– Значит, им можно верить, – пробормотал он.
– Хорошо, что твоя комната рядом. – Сен-Жермен выглянул в коридор. Там никого не было, но он все же сказал: – Нам лучше в общении пользоваться греческим или латынью. Несомненно, здесь многие знают китайские диалекты, а возможно, кое-кому внятен и арабский язык. Да если уж на то пошло, и персидский.
– Латынь или греческий, – кивнул Руджиеро. – Латынь предпочтительнее, хозяин.
– Тоска по родине? – улыбнулся Сен-Жермен.
– Нет, из удобства, – ответил слуга. – Я приготовлю вам ложе? – спросил он другим тоном.
– Это было бы замечательно. Не знаю, когда мне выпадет шанс… подкрепиться по-настоящему, а родная земля есть родная земля. – Он взглянул на соломенный мат, прислоненный к стене. – Это вроде тюфяк, насколько я понимаю. Остается лишь положить его на мешки.
Руджиеро хмыкнул.
– Я как-нибудь разберусь.
– Тебе помочь? – спросил Сен-Жермен, заранее зная, каков будет ответ.
– Нет, разумеется. – Слуга помолчал. Потом сказал: – Тут где-то должна быть баня. Советую поискать ее, одежду я разложу.
Сен-Жермен посмотрел на сундук.
– Спрячь меч Масаги за обивку. Там также хранится около дюжины драгоценных камней, что при нашей теперешней нищете, конечно же, маловато. – Он выразительно постучал пальцем по крышке укладки. – Надо бы где-нибудь установить хотя бы плохонький атанор, чтобы пополнить наши запасы.
– Вы собираетесь обустроиться здесь? – ошеломленно вскричал Руджиеро.
– Ну-ну, не волнуйся, конечно не здесь. Но провести в этих стенах месяц-другой нам, пожалуй, придется. – Сен-Жермен встряхнулся, отгоняя ставшую для него привычной тоску. – Посмотрим, где у них баня. – С этими словами он выскользнул в коридор и какое-то время безрезультатно кружил по лабиринтам монастыря.
Чуть позже его обнаружил спешащий к молитве лама. Он проводил незнакомца туда, куда ему требовалось. Сен-Жермен поблагодарил провожатого и с наслаждением окунулся в царство горячего пара.
Верный своему обещанию Руджиеро приготовил для господина смену одежды, и тот с облегчением облачился в нее. Он надел франкскую длинную блузу из черной шерсти с красно-малиновой окантовкой ворота и манжет, набросил поверх нее меховую накидку, из под которой выглядывал алый рубин, оправленный в серебро, затем натянул облегающие рейтузы и византийские – с раструбами над коленями – сапоги. Принарядившись таким образом, Сен-Жермен слегка взбил свои короткие волосы и уселся на низенький стул, весь обратившись в слух. Он был уверен, что за ним вот-вот кто-нибудь явится, и не ошибся.
Когда звуки молитвенных песнопений в главном зале усилились, в дверь постучали. Сен-Жермен встал, открыл дверь и увидел перед собой согбенного старика в бесформенном одеянии.
– Я не лама, – прошамкал старик, – я слуга нашего настоятеля, который будет весьма обрадован, если ты соизволишь уделить ему малую толику своего времени.
Сен-Жермен предельно сосредоточился и ответил, тщательно подбирая слова:
– Я признателен высокочтимому настоятелю за желание видеть меня. – Он помедлил. – Мой слуга будет обеспокоен.
– Ему сообщат, куда ты ушел и когда следует ожидать твоего возвращения. – Старик рассмеялся, обнажив голые десны. – Покои настоятеля находятся в южном крыле.
Сен-Жермен поклонился и последовал за стариком, оглашая сонную тишину коридоров огромного храма громким стуком своих каблуков.
Стены залов, сквозь которые вел его медленно ковыляющий проводник, покрывали красочные изображения диковинных существ, в некоторых помещениях стояли деревянные статуи – позолоченные и с ярко-синими волосами. Сен-Жермену захотелось спросить провожатого, в чем причина такой странности, но он удержался, напомнив себе, что время для расспросов у него еще будет, ибо им с Руджиеро, по всей видимости, придется здесь зимовать.
